Текст книги "Боль (СИ)"
Автор книги: Мария Шматченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Глава 14. Я люблю тебя?
– До конца своих дней я буду помнить тебя… – шептал юноша, сидя на коленях, а слёзы капали из его глаз на её свежую могилу. – Я никогда тебя не забуду… Принцесса…
Если кто-то узнает, что он тут, ему попадёт… Ведь молодой человек не должен приходить сюда. Но теперь ему было всё равно. Пусть хоть целый мир исчезнет в одно мгновение! Для него свет погас…
– Прости меня, моя любовь… Я не смог защитить тебя… – шептал он, а по лицу текли слезы. – Прости, что не смог защитить его… Если сможешь, прости меня, моя любовь, моя единственная любовь… И спасибо тебе, что ты выбрала это имя, моё любимое… Прощай! Я буду любить тебя вечно, даже если теперь между нами раскинулось бескрайнее небо… И только тебя. О, другие женщины, молю простить меня, но в моём сердце есть место только для одной из вас!
Настал тот день, когда хозяин одалживал на время своего раба сэру Чарльзу, а Констанция с дочками уезжала в город к кузине Эвелине и её мужу Мартину. Да-да, с тех самых пор, когда леди Грейс зашла в контору Джеральда, прошло уже пять дней. А казалось, целая вечность минула с тех пор! Или, наоборот, незаметно промелькнуло время? А столько всего успело произойти! И продажа Даррена, и ссора с Филом, и поцелуй Геральдины, и знакомство с братьями из большого дома…
Оставшись наедине в гостиной, леди Констанция заметила мужу, что странное это, конечно, желание для ребёнка – поиграть с рабом. Ну, раз сэр Чарльз не против, а Джеральд согласился, почему бы и нет? Супруга напомнила, что они с дочками тоже уезжают сегодня, и что они торопятся. Но надо проконтролировать, нарядить раба, а то оборванца к девочке пускать ни в коем случае нельзя.
Муж кивнул в ответ, полностью с ней согласившись, поднялся с дивана, пожаловавшись на радикулит, и подошёл к дверям на террасу. Выйдя, увидев управлявшего, он попросил того крикнуть их самого красивого и единственного раба в этом поместье.
Адриан сам был немножечко в шоке от такого странного задания – съездить в гости к ребёнку. Что ему там делать? Да, конечно, дети – цветы жизни, но он привык иметь дело с несколько другими цветами. До последнего момента юноша не верил, что всё это правда, а ни чья-то непонятная, странная шутка. Когда Томас сказал ему, что его зовёт Констанция, чтобы нарядить, душу раба почему-то охватило волнение. Значит, его отправляют в гости? Как господин Джеральд на такое согласился? Он ведь его никуда не пускает, даже с Томасом в город, хотя тот до приезда хозяина два раза брал его с собой.
Глубоко вздохнув, Адриан быстро отнёс лейку в сарай за живой изгородью, и поспешил к дому. Уже недалеко от него юношу вдруг окликнул хозяин. Тот заметил его ещё издали и зачем-то позвал.
– Да, мой господин.
Хозяин отвёл юношу в сторону, в угол между террасой и садом. Несколько грубо господин схватил невольника за руку и оттолкнул к стене, будто бы швырнув, что тот ударился спиной.
– Послушай… – шёпотом начал Джеральд и замолчал.
Немного шокированный Адриан не понимал, в чём дело. Внезапно он почувствовал, как тот…гладит его по голове, как ребёнка. Юноша вздрогнул, но не осмелился поднять глаз, ведь понимал, чем может закончиться разговор с господином. Раб отважился поднять голову и встретился со взглядом хозяина: в глазах сэра Джеральда горела какая-то странная, безумная теплота. Он почувствовал его волнение, его дыхание на своём лице, его дрожь…
– Адриан, я…какой ты у меня всё-таки…красивый… Я… я…я… люблю тебя, ведь…
Сердце молодого человека забилось. «Быть такого не может! Зачем ему это надо? Сейчас он вынудит меня что-то сказать ему, чтобы найти повод ударить…». Голова бедняги закружилась, в ушах стало шумно, будто бы все звуки обострились, всё вокруг померкло, в глазах потемнело, и он потерял сознание…
– Адриан!
– Джеральд! – как не вовремя раздался голос жены. – Что так долго?!
Она выбежала с террасы и тут же наткнулась на лежащего раба.
– Адриан! Что это с тобой?!
Тут выскочил Джеральд и, как ни в чём не бывало, сказал:
– Я не знаю… Стоял и упал.
– Адриан! – Конни села рядом с ним и погладила его по голове. – Что это ты в обморок решил упасть?! Очнись!
Его веки встрепенулись. Прямо в глаза светило солнце. Ему почему-то почудилось, что видит над собой Алиссию.
– Мама… – прошептал юноша.
– Что?! – возмутилась Конни и тут же дала ему пощёчину. – Ты обнаглел, рабское отродье?! Ещё раз назовёшь меня так, я прикажу тебя выпороть!
Но потом её сердце вздрогнуло от жалости, и леди в душе укорила себя за то, что накричала на него и ударила. Он совсем пришёл в себя и увидел над собой хозяйку. Поняв свою ошибку, раб густо-густо покраснел, а госпожа продолжила допытываться, что это с ним, почему потерял сознание.
– Я…я не знаю… Простите меня, пожалуйста. Я не знаю, как такое могло случиться.
Ему было ужасно стыдно.
– Сесть можешь? – хозяйка помогла ему подняться. – Ты чего-то испугался? Голова закружилась? Что-то болит?
Её голос звучал как у строгой, деревенской учительницы, но Адриан не знал такого сравнения. Являясь более чем прекрасным, юноша был ограничен, и мало, кто понимал это, видя лишь внешнюю оболочку.
Конни строго взглянула на него, повторив свой вопрос, ничего ли у него не болит.
– Нет-нет, ничего не болит… Спасибо…
Джеральд, найдя какой-то повод, незаметно удалился. Почему-то ему не хотелось находиться в этот момент рядом с ними. Зачем он решился на такое: признаваться в любви…Адриану?! Что он о нём подумает теперь?! Хозяину, отпуская его к другому человеку, который, быть может, тут же решит купить невольника-гостя, хотелось, чтобы последний помнил, что дорог своим господам. Он слишком красив, красив, как драгоценная вещь… Сэр Джеральд и его жена не горели желанием навсегда расставаться со своей собственностью.
Но Конни даже не догадывалась о том, какой номер выкинул дражайший супруг, поступив столь глупо и неадекватно, признавшись…в любви…рабу! Она пыталась узнать, что случилось, от Адриана.
– Ничего не болит?! А что тогда произошло?! Ничего толком сказать не можешь! Ей-Богу, как барышня какая-то! Это только девицы перед кавалерами падают в обмороки! – она глубоко вздохнула. – Ну-ка, посмотри на меня! Что у тебя с лицом? Шишек, синяков нет?
– Синяков?
– Ну, да! Откуда я знаю: может, ты в очередной раз нарвался, и тебя господин опять побил?! – она заставила его развернуться его к себе и внимательно, но как-то нервно, осмотрела: – Нет, ничего…. Всё в порядке… Что это тогда с тобой? Всё? Прошло? Вставай!
Адриан поднялся. В последний момент Констанция подхватила его за руку.
– Худой-то какой! Ударили тебя, что ли, что ты отлетел? Не дай Бог, если болезнь какая-то! Кто с тобой мучиться станет? Нам рабы здоровые нужны, а не те, кому уход требуется! Пристрелить только и останется! – уводя его, говорила хозяйка так, будто бы он сам был во всём виноват, будто бы чуть ли не сам эту болезнь намеренно «заработал».
Констанция привела Адриана в одну из комнат их дома на первом этаже и велела ему переодеться. Она специально подобрала ему костюм, в каких ходили белые свободные люди. Ей не хотелось огорчать Чарльза и его внучку. Но не успела оставить юношу одного, чтобы он сменил наряд, как одна мысль закралась ей в голову.
– Как там твоя спина? Дай-ка посмотрю…
– Но, моя госпожа, я…
– Да-да! Ты всего лишь жалкий раб! – перебила его хозяйка. – Всё это мы уже слышали! Думаешь, я настолько безответственная, что невесть какую заразу к ребёнку пошлю?! Дай, говорю, посмотрю! Не стесняйся! Ты ведь мне в сыновья по возрасту годишься!
Пришлось ему повиноваться, и, красный как рак от стыда, Адриан скинул рубашку.
– О, Боже… – прошептала Конни. – Я была тогда права… На тебе живого места нет… Как это отвратительно! Фу! Такое красивое лицо, а тело…! Что же ты себя так довёл?! Мог бы себя прилично вести, чтобы нам бить тебя не приходилось! – она провела рукой по ранам, и тот вздрогнул. – Что, больно? – испугавшись, спросила госпожа, и тот кивнул. – До сих пор болит? Что же ты такое натворил, что тебя так истязали? Надо было обработать раны… Подлечить… Мать была бы…
Констанция немного подумала, потом подошла к двери, приоткрыла её и крикнула:
– Принесите мне тёплую воду с лимоном и полотенца, только полотенца самые мягкие! И побыстрее!
Сердце забилось чаще. Женщина на ватных ногах отошла от дверей и глухим голосом велела Адриану пока сесть на стул. Что же происходит?! До каких пор будет длиться это безумие…? Только сейчас, увидав раны невольника, оставшиеся после наказания, хозяйка поняла, что…что-то происходит. Подойдя ближе к юноше, леди поймала себя на мысли, что не хочет отправлять его к этому сэру и к его внучке, с какой бы симпатией не относилась к девочке. Она не хочет отдавать Адриана ни Чарльзу, ни…Джеральду. Забрать себе и никому не отдавать – только этого страстно желала Констанция.
Обведя взглядом светлые обои в мелкий бежевый цветочек, Конни попыталась взять себя в руки и отогнать ненужные бредовые мысли. Она, в отличие от мужа, адекватная и любить раба не станет, но… только сейчас понимала, что привязана к этому юноше…
Заставив себя взглянуть на него, она строго заявила:
– От позорного столба я тебя только спасла, как ты в другое вляпался! Сколько можно? Или ты специально решил господина Джеральда довести, чтобы он убил тебя? Способ самоубийства такой выбрал? Мне тоже собираться надо, а я тобой занимаюсь! И кто ты мне? Сын, что ли? Раб! Такой красивый, а такой…дурак! И скажи на милость, как мне теперь поступить…?
«Дурак» ничего не успел ответить, как тут в дверь постучали, и Констанция с криком: «Я сама заберу» бросилась открывать. Ей вовсе не хотелось, чтобы служанка видела раны невольника. Она вышла, забрала и, проследив, чтобы девушка не заглядывала в комнату, осторожно закрыла дверь. Конни поставила тазик на стол. Намочила одно полотенце, выжила его и подошла к юноше.
– Попробуй мне только сказать своё любимое «я всего лишь…», тут же по шее получишь! Теперь потерпи: будет щипать. Там лимонный сок… Не знаю, можно ли, но у меня нет сейчас возможности придумать что-то другое, – она приложила мокрое, тёплое полотенце к его спине и стала аккуратно протирать раны, ссадины, ожоги, побои, и он даже не вздрогнул, ни раз не застонал.
Она дотрагивалась до него тёплым полотенцем, и по его позвоночнику пробежалось тепло. Лимонный сок щипал раны, но это оказалось не больнее, чем нанесение этих самых ран. Но так ему было неловко! Так стыдно! Она, госпожа, протирает ему израненную спину…! Ах, какой позор! А он боится сказать ей, что это нехорошо, неправильно, что не должны хозяева раны обрабатывать жалким, ничтожным рабам!
Конни было противно… Но не считала, что позорится…. А если вода прольётся на стол, а она вытрет, это тоже позор? Адриан являлся её собственностью, точно такой же, как и этот дом.
– Умница… Ну-вот… А что это у тебя кожа такая светлая?! А? У Даррена намного темнее! И как этого я сразу не замечала?! Ты в мать, что ли?
– Наверное. Мне все говорят, что да.
– Сейчас ещё сухим полотенцем…. Вот так… Не больно? Я осторожно буду, едва ль касаясь… – и быстро закончив, велела: – Вставай! Сколько мы времени потеряли?!
Констанция помогла ему надеть новую рубашку, чтобы ему не было больно из-за ран, и когда она застёгивала пуговицы, он от стыда так и не смог посмотреть на госпожу.
– Все, одевайся дальше! Я сейчас расчёску принесу.
Она вышла и вернулась через минуту. Адриан обернулся к ней, и Конни застыла на пороге. Хозяева всегда велели своим рабам мыться, – и у тех даже имелось специальное место для этого, – поэтому юноша и так никогда в жизни не выглядел, как не опрятный, грязный бродяга, но сейчас…
– Батюшки! Да ты ещё прекраснее, чем раньше! Ну, просто принц! Но… кого же ты мне напоминаешь? Эта осанка, эта манера держаться… Ты как думаешь?
– Не знаю… Может… Может, моего отца?
– Отца?! Да нет! В тебе вдруг внезапно что-то аристократичное появилось… Как у Джеральда… Так, ладно…! Давай расчешемся ещё и пойдём…
На самом деле ей почему-то, наверное, чисто из женского любопытства, хотелось прикоснуться к его волосам, но не находилось повода. Конни было удивительно, почему его кудри лежат вниз, падая на плечи, а ни стоят торчком, как у большинства остальных рабов. Правда, в этом она не созналась ни себе, ни ему. Госпожа усадила юношу на стул и дотронулась до его локонов, саму себя убеждая, что в общем-то нет в этом ничего такого. Волосы Адриана оказались ни такими жёсткими, как, скажем, у Даррена, но и не такими мягкими, как, скажем, у самой Констанции. Она укладывала каждый локон, хотя, нужно признаться, они и так от природы лежали очень красиво. В женщине вдруг будто бы проснулась маленькая девочка, которая мечтает стать парикмахером.
Конни было самой от себя неловко. Ей было стыдно, что так увлеклась, принаряжая раба к походу в гости, вернее, приготавливая его перед тем, как того одолжат на время. Казалось, что на миг её даже унизили этим. Она не должна нянчиться с каким-то жалким, ничтожным невольником! Но если бы они одалживали экипаж, то тоже начищали бы его, украшали, натирали до блеска, чтобы не было стыдно. А чем другая собственность отличается от раба? Так леди себя оправдывала. А дело в том, что Конни никогда не относилась к Адриану как к вещи, скорее, как к человеку, но второго сорта. И вот этого человека второго сорта она так обхаживает, дотрагивается до его отвратительных ран, расчёсывает ему волосы…! Но…леди просто искала оправдания…?
Если Констанция считала, что она тут перед ним унижается, а он этим наслаждается, то глубоко заблуждалась. Адриану, жуть, как было неприятно, стыдно, неловко… Он испытывал такое чувство вины, что описать сложно! И то, что не понимал, за какую вину, его наказали. И то, что леди перед ним едва ли не пляшет, а он видит её унижение, а встать и выйти, не дать ей этого делать, боится. Ему хотелось убежать отсюда, провалиться сквозь землю! Только подумает, что наконец-то всё, и его сейчас отпустят, как госпожа то на раны решит посмотреть, то волосы расчесать! И не факт, что это придётся по душе сэру Джеральду, и что ему, Адриану, за это не влетит.
Конни, в какой раз расчёсывая один и тот же локон, вдруг поймала себя на мысли, что ей… просто по душе это занятие, что не хочет отпускать юношу от себя. И тут женщина с ужасом созналась самой себе, что Адриан ей…нравится. Для полного счастья ещё и ей не хватало в него влюбиться?! Это Геральдина и Эйлин думали, что мать не знает, но она-то заметила, давно заметила, как те реагируют на красивого невольника… Леди понимала, что дочки влюблены в него… А она сама? Неужели и она тоже…? Он был всё-таки, хоть ещё юным, хоть всего лишь рабом, но мужчиной. Чем же их всех так «брал», как выражается Фил? Притягательный, более чем прекрасный, необыкновенный… В него, что же, повлюблялось всё их семейство вплоть до Джеральда?! Кто же выиграет эту странную битву за сердце жалкого раба? Но если у них всех имеется столько разных способов завоевать его, то у него единственное оружие против «завоевателей» – несравненная красота, которая одновременно и защищала от них, и подзадоривала их… Дар и проклятие… Как далеко это зайдёт? И как бы Адриан, как выразился тогда Фил, не стал их яблоком раздора!
Думая об этом, сердце Констанции замирало от страха… В чём дело? Может, это жалость? А может, и правда, и она тоже не устояла перед ним? А если это так, то Конни…изменила Джеральду в мыслях? Это, что же, ей другой мужчина нравится? Ладно, что там смеяться – какой мужчина?! Мальчик! Да нет, быть такого не может! «О, Господи, что же это такое?! Это что же получается?!» – в отчаяние подумала женщина.
– Что? – внезапно переспросил Адриан.
– Я это вслух сказала?
– Да…
– Это я не к тебе, – улыбнулась Конни и взяла его за руку. – Но все, пошли. Нам пора.
– Спасибо вам за всё…
– Да разве я могла так опозориться: отпустить тебя, как оборванца нечёсаного?
Адриан улыбнулся, Конни рассмеялась, и в этот момент открылась дверь. Раздался голос Джеральда:
– Дорогая, ну, что так долго? Ты его усыновила уже?
Глава 15. Управляющий и раб
Джеральд застыл на пороге, не в силах пошевелиться… Во-первых, Адриану очень шёл костюм, «как у господ». Он выглядел просто прекрасно! Как принц, если не сам король! Во-вторых, Констанция держала его за руку! Или это даже, во-первых, а красота юноши – во-вторых?! Мужчина не знал, что сильнее потрясло его: восхищение Адрианом или возмущение поведением жены! Джеральд чуть не задохнулся от ревности! Он-то в шутку «подозревал» свою леди в материнском инстинкте к рабу, а она, похоже, вовсе не в шутку, уделяет ему внимание, отнюдь, ни как ребёнку!
– Это что ещё такое?!
В тот же миг одновременно с его возгласом Адриан соскочил со стула, а Констанция сказала, всё ещё держа юношу за руку:
– Дорогой, а мы всё уже…
Джеральда эта невинная фраза рассердила ещё сильнее, он сорвался с места, подскочил к ним и схватил Адриана за руку, за ту самую, за которую его держала Конни, чуть не вырвав её при этом.
– Ты что делаешь?! – возмутилась супруга. – Ты же ему чуть руку не сломал! И мне за одно тоже!
– Он же маленький!
– Вот именно, что маленький, а ты… ты… его на столб хотел!
– Это моё дело!
– Нет, не твоё!
– Не ссорьтесь… – осторожно сказал Адриан. – Я всего лишь раб, разве я стою этого?
– Молчать! – хором прикрикнули на него супруги, только Джеральд добавил ещё «поганый раб», и юноша тут же укорил себя за то, что влез…
Да как только смелости-то хватило?! А господа меж тем продолжали спорить, делить невольника, как дети – игрушку.
– Это моё дело, как наказывать раба!
– Не забывай, что он не только твой!
Адриан почувствовал себя не в своей тарелке. Хозяева ругаются на его, «поганого раба», глазах. Невольно став свидетелем семейной ссоры, ссоры из-за него, он попытался деликатно отойти в сторону, как господа снова хором крикнули:
– Стоять!
Юноша не понимал, что хозяин приревновал свою супругу к нему. Они ругались, отнюдь, не из-за того, что мужу не понравилось, что жена проявила внимание к их общей любимой штуковине, точно так же, как, если бы она переставила на другую полку вазу из их общей коллекции. Отнюдь нет, тут имелась любовная подоплёка.
Но ссора окончилась так же неожиданно, как и началась:
– Джеральд, успокойся! Что на тебя нашло?
– Ты не понимаешь… Всё слишком далеко зашло, – неожиданно спокойно ответил ей муж. – Прости меня…. Стоило ли затевать эту ссору? Прошу тебя, давай отдохнём хотя бы ещё немного, прежде чем, на нас не обрушится катастрофа. Ведь ту лавину, что начала сходить, мне кажется, уже не остановить.
– Какая лавина? Какая катастрофа? Какой «отдохнуть»? Ты чего меня пугаешь? – Конни даже в ужасе отшатнулась.
Нет, ну, правда, чего такое говорит? Она была возмущена, что муж решил её попугать.
– Потом поговорим, – отрезал тот, намекая, мол, ни при Адриане.
Обстановка была накалена, атмосфера, как перед грозой, такое впечатление, что терпеть не осталось больше сил…
Констанции надоело зверство мужа, что он постоянно создаёт негативную обстановку. Томас ловил себя на мысли, когда это всё кончится. И, честно говоря, управляющий начинал подумывать, не найти ли ему новое место. Адриан устал от бесконечных побоев и унижений. Каждый день он молил Господа Бога за своих мучителей… Он искренне не желал им зла, от всего сердца прощая за каждое обидное слово, за каждый удар плетью, за каждую пощёчину… За их жестокое обращение платил любовью и добротой. Тем не менее поместье превратилось в дурдом! Театр какого-то тирана, ей-Богу!
Переведя дух, Констанция и Джеральд отвели Адриана к охранникам ранчо, где ждал их Томас. Вдвоём они вышли за огромные, кованные, двустворчатые ворота. Сюда самолично должен был подъехать сэр Чарльз и повезти своих гостей к себе на ранчо.
– Адриан, я шляпу забыл, – сказал вдруг Томас. – Подожди меня тут.
Управляющий забежал в ворота.
Погода стояла чудесная! Тепло и солнечно, словно бы лето хотело подарить людям на прощание всю свою любовь и нежность. Скоро настанет щедрая, но строгая осень. Почему-то Адриану она всегда казалась такой: как бабушка, что печёт пироги для внуков, но вместе с тем не позволит баловаться.
Юноша смотрел вдаль, на дорогу, что лентой убегала за горизонт через поля. Он всего лишь два раза ездил по ней, когда мистер Томас брал его в город. И теперь сердце сковывал страх перед неизвестным, ведь мир его заканчивался воротами поместья, а что там, за ними, бедный невольник не ведал.
Где же управляющий? Почему так долго?
Как назло, в этот момент подъехала открытая коляска. С кучером и хозяином. Сэр Чарльз оказался уже седым мужчиной, внешне очень приятным. Его круглое чисто выбритое лицо излучало доброту и дружелюбие. Он держал большую булку с сахарной помадкой. Оглядевшись как-то рассеянно и нервно, гость поздоровался с Адрианом:
– Добрый день! Я очень тороплюсь. Быстрее садитесь!
– Добрый день… Прошу прощения, но…
Молодой человек хотел сказать, что Томас убежал за шляпой, но сэр Чарльз недовольно, словно бы сейчас сорвётся на крик, перебил его:
– Да не бойтесь! Садитесь! Повторюсь – я очень тороплюсь! Прошу вас!
В голосе послышалось некоторое раздражение, и Адриан решил уступить его просьбе и сесть. А то ещё пожалуется его хозяину, а тот не так поймёт и опять изобьёт.
– Ну, вот, – рассмеялся тот. – Фред, трогаетесь!
– Сэр Чарльз… Ещё не вышел мистер… – пытался вставить слово Адриан.
– Ой, прошу благословенно меня простить! – совершенно не слушая, снова перебил его мужчина и засмеялся. – Я сегодня весь в делах, весь в делах! Ел только утром, не было ни единой возможности перекусить! – он разломил булку и предложил её своему новому знакомому: – Будете?
– Нет, спасибо большое… Я…
– А что так? – рассмеялся Чарльз. – Фигуру бережёте? Ну, это правильно, конечно! Но иногда можно себя и побаловать! И нужно, мой юный друг! Ха-ха!
Они уже тронулись в путь, а Томаса не дождались.
«Хозяин меня убьёт» – подумал Адриан. А сэр Чарльз начал, предаваясь воспоминаниям, ругать теперешнюю молодёжь. Мужчина говорил, что в прошлые времена тут всё было по-другому! Он помнил, как ещё мальчишкой ездил сюда к своему другу в гости. К «старине Гарольду»… Эх, как жаль, что тот умер! Но умерших не вернуть, и остаётся только встречаться с ними в воспоминаниях. И сейчас Чарльз именно так и делал. Воскрешая в памяти те поездки к другу, он словно бы снова встречался с ним.
– Это, конечно, были каникулы – тогда юным джентльменам не позволительно было целыми днями ходить по друзьям. Это не то, что сейчас. Вы молодой, вижу, но не обижайтесь – наше время другим было! – меж тем говорил и говорил сэр Чарльз, не давая Адриану ни единой возможности вставить слово. – Эх, вкусная булка – зря вы отказались! Молодёжь сейчас другая пошла. Мы такими не были, как вы! А вот моя внучка вообще другая будет… Вот зачем ей понадобилось…? Эх! – он ударил себя по лбу. – Раба забыли! Управляющего забрали, а раба забыли!
– Я и есть раб, – сказал наконец-то Адриан, – а забыли, управляющего, мистера…
– Вы? – вытаращил на него глаза Чарльз. – Вот шутник! Фред, – обратился он к кучеру, – ты слышал? – и снова к своему гостю: – Какой же вы раб?! И вовсе не похож! Вы такой красивый, элегантный молодой человек…! Ха-ха-ха!
– Хозяин! Он вам, кажется, уже несколько раз пытался это сказать!
– Правда, пытались? – и тот кивнул. – Ой, прошу прощения! Я как всегда! Тороплюсь везде! Дела, дела! Куда-то езжу постоянно! Так, но нам надо поворачивать… Раба-то забыли… А Рози почему-то нужен этот раб… Как его там? Адриан, кажется?
– Но я и есть Адриан…
Сэр Чарльз в упор не хотел признавать правду. Он считал, что его специально разыгрывают. Видимо, пронюхали, что тот любит поговорить, и решили посмеяться.
– Ха-ха-ха! Не шутите! Томас, вы явно заработались. Скажи ему, Фред!
– Томас, вы явно заработались! – механически повторил за хозяином кучер, но не повернул обратно.
– Сэр Чарльз, но я, правда, раб…
Сэр Чарльз посмотрел на него, похлопал его по плечу и рассмеялся.
– Ну, я слепой разве? Думаете, никогда не видел черных рабов?! Ну, черные у вас волосы, ну, глаза тёмные, ну, чуть смуглая кожа… И что, теперь все брюнеты могут выдавать себя за рабов? У меня жена Изабелла с юга Италии, так она тоже такая! Фред, разворачивайся! А-а-а-а! Я всё понял, – протянул он, лукаво улыбнулся и накрыл своей ладонью руку Адриана, – тут, наверняка, вышла ошибка. Вы, видимо, и не нас ждали вовсе! А я подумал, что вы управляющий! Я с Джеральдом, – он сын моего друга, старины Гарольда, – в давнишней ссоре и понятия не имею, что там происходило в его жизни. Намеренно не интересовался им. Уж простите! Вы не его ли сын? Ну, конечно, наверняка! У него несносный характер! Он по молодости даже хотел жениться на рабыне! Я вас понимаю. Что случилось? – мужчина улыбнулся и подмигнул ему. – Чем вас папаня довёл, что вы себя рабом называете? Жениться не даёт? Или, наоборот, заставляет? Или ведёт себя так, будто вы его вещь, всё за вас решает, шагу самому ступить не даёт? Поделитесь с дедом. Я ему не скажу…
Адриан только хотел «поделиться с дедом», что он, действительно, раб, и не знает, как ему это доказать, как тут им навстречу показался кеб. Поравнявшись с ними, оттуда выскочил Томас.
– Адриан, – крикнул он, – я тебя сейчас убью! Сэр Чарльз, добрый день! Я управляющий сэра Джеральда! Томас!
– Что, правда, что ли? – спросил сэр Чарльз почему-то у Адриана, будто бы доверяя только ему, будто бы тот был самым лучшим в мире экспертом по управляющим.
– Да, – кивнул он.
– Фред, остановись! Подберём человека за бортом! Ха-ха-ха! Садитесь, сэр!
Томас тяжело опустился на сиденье и глубоко вздохнул. Он весь взмок и запыхался.
– Хорошо, что кеб попался! Адриан, я прикажу тебя высечь! Это ж надо было сбежать… Ох! Я ж просил, подождать…
– Простите меня, пож…
– Так! У нас тут не живодёрня! – перебил его Чарльз. – Никого сечь я не позволю! Это я виноват! Уболтал его! Фред!
– Что?
– А куда мы едим? Раба-то не забрали! Разворачивайся к Джеральду!
– Какого раба? – удивился Томас. – Зачем нам ещё один? Вам же Адриан нужен был?
– Да, Адриан какой-то. Тёзка вот этого господина, как я понял.
Управляющий Джеральда глубоко вздохнул, мысленно посчитал до десяти и, стараясь говорить, как можно терпеливее, заявил, что нет у них ни какого другого, что, другие, остальные, в другом поместье живут! Это и есть тот самый раб, объяснил он.
– Адриан, что же ты не сказал?! Господина путаешь, вводишь в заблуждение! А может быть, ты специально выдал тут себя за невесть кого? Кто знает? Может, я с принцем разговариваю?
– Мистер Томас, я прошу прощения, что вмешиваюсь, – сказал Фред, – но он сэру Чарльзу чётко и ясно говорил (даже я слышал!), кем является, но тот не верит ему ни в какую. Стоит на своём – не раб вы, и всё тут! И что вас подождать надо, тоже пытался сказать, но мой хозяин, как всегда, в своём репертуаре, не дал и слова вставить.
Чарльз передёрнулся!
– Ах, Фред, зря я тебя нанял! Ещё в колледже, сидя за одной с тобой партой, нужно было это понять! – и взглянул на Адриана, дотронувшись до его плеча, сказал: – Ну, быть не может! Но раз вы так стоите на своём… Что же… поверю… Хотя…. – протянул Чарльз немного грустно, – мне все уши прожужжали, какой вы красивый! А вы очень красивый! Теперь я могу в этом удостовериться!
Томас рассмеялся:
– Он не продаётся!
