Текст книги "Боль (СИ)"
Автор книги: Мария Шматченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)
Глава 28. Я любил Алиссию
Воспоминания… Воспоминания…
Он обнял её.
– Я так люблю тебя, Принцесса!
– Я тебя тоже!
Юноша покружил девушку по саду и, остановившись, поцеловал в губы.
– Как мы назовём нашего малыша? – спросил он.
– Если будет девочка, назовём в честь тебя, Джеральдиной.
– А если родится мальчик, давай дадим ему моё самое любимое имя – Адриан. Оно ещё и на «А» тоже, как твоё.
Но не всем мечтам суждено сбываться…
Раздался плач. В саду Эйлин рыдала над Адрианом, лежавшим на земле! Рядом в растерянности стояли Томас и Геральдина.
– Что тут произошло?!
Племянник Джеральда подбежал ближе и увидел кровь.
– Боже, братишка… Стоило мне только тебя оставить…
– Врача! Умоляю вас! Позовите врача! – кричала Эйлин, обнимая любимого, который потерял сознание. – Томас, Фил, помогите мне отнести его в мою комнату!
Все четверо кричали одновременно друг с другом, никто ничего не мог понять. Казалось, весь мир тогда сошёл с ума, казалось, время заспешило, будто бы минуты взбесились, решив обогнать секунды. Казалось, всё замельтешило, не успевая друг за другом, паника охватывала сердца…
– В вашу комнату? Хорошо… – управляющий аккуратно поднял Адриана с земли. Он хотел возразить – как можно нести его в хозяйскую спальню, но вид крови испугал его.
– Врача? Какой врач согласится ехать к рабу?! – одновременно с ним сказала Геральдина.
– Вроде, мистер Джонсон принимает мулатов. Наврём, что он наполовину белый! Геральдина, я умоляю тебя, беги! Он тут совсем недалеко живёт.
Девушка тут же сорвалась с места.
– Нет уж! Дайте я его сам понесу! – заявил Фил
– Передавать не стану! Скорее уж!
– Тогда в мою комнату! Она ближе! Эйлин, – набросился он на девушку с возмущениями, – что ты ему сказала? Кто дал ему оружие?
А Томас уже убежал…. Только его торопливые шаги раздались где-то в коридоре, а потом стихли.
– Это дядя Марти спутал меня с тётей Эвелиной… Я была в её пальто.
– Идиотка! – не выдержал Фил, и из глаз его потекли слезы. – Нашла время! Нашла время строить ему глазки! Не могла подождать?! Ты же всё испортила!
– Не ссорься… – попросила Эйлин.
Они поднялись в комнату Фила, куда Томас принёс Адриана.
– Что ж ты его на пол положил?! – крикнул хозяин спальни
– Но господин… раба на господскую кровать?
– Отойди лучше! – Фил очень нервничал и сам поднял раненого. – Лёгкий-то какой, как пушинка!
Он аккуратно положил его на свою кровать. Снял с него своё пальто, вернее вытащил только руки из рукавов.
– Дышит? – молодой человек прислушался. – Дышит… Так… пульс есть… Бедняжка… Держись, солнышко… Потерпи, братишка… Где же этот врач?!
Эйлин села на краешек кровати рядом с раненным. Слезы её душили. Ей казалось, что весь её мир рушится, уже держится на волоске, и ещё чуть-чуть исчезнет в бездне всё то, что она любила. Тикали часы, будто бы насмехаясь над ними: время идёт, отсчитывая драгоценные секунды, а вы всё сидите и ждёте врача, не в силах что-то изменить. Судьба отнимала Адриана.
– Мой самый любимый, потерпи… – плакала Эйлин, гладя его по лицу. – Всё будет хорошо… Я люблю тебя… Я тебя выкуплю… Я попрошу денег у дедушки с бабушкой… Они выручат нас…Они не откажут… Я буду с тобой…
И не обращала внимания на Томаса и Филиппа, которые тоже присутствовали здесь.
Тут забежала Геральдина без врача.
– Он сказал, чтобы белый родитель к нему пришёл, иначе никуда не пойдёт…
– Но что же нам делать?
– Надо попросить кого-то из белых…
– Но это могут сделать только наши родители…
Фил пропустил их последние слова мимо ушей, нервно считая шаги, ходя взад-вперёд по комнате…. Пульс стучал в висках, словно танцуя на лезвие ножа с леди паникой. Молодому человеку казалось, что ещё чуть-чуть и он сам упадёт в обморок. Если Адриан умрёт, то никогда не сможет этого… Простить? Нет, пережить.
Вы заметили, что в гостиной не было мужа Эвелины, Томаса и двух юных леди, когда туда нагрянул Фил, приведя с собой Адриана? Девушкам наскучило слушать разговоры о делах, и обе они ушли к себе. Марти захотелось покурить, и он ушёл на задний двор. Там у охранников у парадного въезда мужчина встретил Томаса, с которым они разговорились об охоте. Управляющий показал ему своё ружье, и разглядывая его, единомышленники разговорились о любимом общем увлечении.
Эйлин, услышав какие-то крики, выбежала на улицу, на ходу в коридоре, не подумав, накинула плащ тёти Эви. В саду девушка встретила Адриана. Она ничего не успела ему сказать, лишь спрашивала, что с ним, а тот, дрожа как осиновый лист, не мог и слова вымолвить. И девушка обняла его. И в этот момент с другой стороны сада домой кружным путём возвращался дядя Марти с ружьём Томаса. А сам Томас по какому-то вопросу побежал к охранникам ранчо, поэтому его с ним не было. Увидев Эйлин со спины в плаще Эвелины, Мартин подумал, что это его жена обнимается с другим мужчиной.
«Я лучше убью тебя, чем буду спокойно смотреть на тебя в объятиях другого!» – крикнул мистер Мартин и выстрелил. Позже мужчина рассказывал, что и сам не знал, что на него тогда нашло, ведь никогда не отличался безумной ревностью и злостью.
Адриан загородил собой девушку. Непонятно, как у него получилось сообразить что-то в таком состоянии. Все пули попали в него. Эйлин закричала. Прибежал Томас, он выхватил ружье из рук Марти, тот, испугавшись, убежал. Потом прибежала Геральдина, а за ней – Фил.
Собравшиеся в гостиной подумали, что, если бы что-то случилось, то к ним тут же бы прибежали, и решили, что им выстрел просто показался. Наверное, кто-то что-то на улице уронил тяжёлое, либо это ворота хлопнули. Тем более шокирующая новость не давала обращать внимания ни на что на свете, и все тут же позабыли о выстреле. А как же иначе?! У Джеральда, досточтимого джентльмена, порядочного семьянина, вдруг, оказывается, сын есть на стороне от первой его любви! Все его одним знали, а тут такое! Сначала заработал славу извращенца, а потом такое вскрылось! Какое-то время все подавлено молчали.
– Ладно, понятно… – вздохнула Констанция. – Так и быть, я тебе верю… А ты его хоть чуточку любишь? Хоть сколько-нибудь у тебя есть к нему отцовской любви?
– Я не могу без него жить… Но жутко ревновал его к Даррену, и когда осознавал это, мне казалось, что люблю его. Меня, кошмар как, бесило, когда мой сын обращался к нему «папа», но в то же время не уверен, что хотел бы, чтобы он звал так меня. Мне всё хотелось доказать им, что, хоть Даррен и вырастил Адриана, тот всё равно целиком и полностью принадлежит мне, и я имею право делать с ним всё, что захочу: хочу женю, хочу развожу, хочу бью, хочу пытаю. Меня выводила из себя эта его привязанность к «папе»! Ух, сейчас подумаю, и то заводиться начинаю! Да, я люблю его, хотя, когда любишь, не причиняешь боль… Да, я люблю его, и мне не стыдно, что у меня чёрный сын. Он в тысячу раз красивее всех, ни один белый с ним не сравнится…. Но признавать его не собираюсь.
Никто из гостей не покинул комнату. Все были в шоке, не зная, что и думать. Они просто слушали хозяев ранчо.
– Что тут скажешь? – развела руками супруга, и в голосе слышалось явное разочарование, – Жалко мальчика. Он-то в чём виноват? Как ты вообще мог от меня такое скрыть? Мне-то что теперь делать? Думаешь, я смогу спокойно жить после того, что узнала?
– А что ты узнала такого уж страшного? Поверь, такое сплошь и рядом случается! Дорогая, тебя это никак раньше не касалось, и, поверь, и теперь не коснётся!
– Это как понимать?! Ты мой муж, я с тобой прожила всю жизнь! А ты от меня такое скрыл!
Она взорвалась. Обида вырвалась наружу. Ей больно, ей обидно, а он тут ещё изображает из себя великую непробиваемость!
– Да что в этом такого?!
– Как что?! Я так и не родила детей, а у тебя, оказывается, на стороне сын был, да и ещё от первой любви, которая до меня встретилась!
– Да! Мне не стыдно признаться, что я любил Алиссию. Да, я любил рабыню, и любил её безумно! Но это не значит, что тебя не любил!
– Если ты так её любил, почему над сыном издеваешься, которого родила она, – Констанция сделала ударение на «она», – любимая женщина? Только из-за того, что он не белый?! Что-то в Алиссии тебя это не смущало! Тем более, он почти совсем и не похож на чёрного раба!
Чарльз согласно кивнул.
Если Джеральд и в самом деле думал, что супруга разжалобится, услышав о любви, то глубоко в этом заблуждался. Констанция ревновала мужа к его прошлому.
– Не знаю! Не знаю! Сам не знаю! Может быть, я к нему не привык… Может быть, я сам себе запретил обращаться с ним иначе, чтобы не было так больно…
– Да, парня жалко! – протянула жена. – Что с ним делать?
– А что? Ничего…
– Как так ничего? Дай ему вольную, что ли, и пусть уезжает…
– Нет! – как обезумевший воскликнул Джеральд. – Нет! Только не это! Никуда я его не отпущу! Не видать ему вольной как своих ушей!
– Ты заруби себе на носу – я эту ситуацию так просто не оставлю! Мне это неприятно, между прочим! «Признавать не собираюсь» – говорит, а через каких-то несколько минут орать начал, едва ль ему предложили отправить того, куда подальше! Так ты хочешь ему сказать правду? Нужен он тебе?
Джеральд пристыженно молчал. Он и сам не знал, что с ним происходит. К сожалению, всё, что горе-отец говорил раньше, являлось чистой правдой…. Наверное… ибо он сказал:
– Ну, конечно, в какой-то степени он мне дорог… Но я стыжусь его иногда…
– Нет уж – давай ему вольную, и пусть на все четыре стороны. Видеть его я не хочу! Каждый день буду смотреть на него и знать, что это твой сын. Извини, дорогой, но это выше моих сил!
– Нет, – твёрдо ответил мужчина, – никакой вольной!
Констанция глубоко и громко вздохнула. Она приподнялась, собираясь встать, но потом, передумав, села обратно:
– Самое ужасное, знаешь что?
– Что? – угрюмо спросил муж.
– У-у-у! «Что?», – передразнила его она. – То, что мы на самом деле глубоко заблуждались… Все идёт к тому, что рабство будет отменено. Мне пастырь говорил уже давно, и мистер Смит тоже. Он – не вещь. Ты наказываешь его. Для чего? Чтобы что-то понял? Чтобы запомнил, и потом неповадно было? Но он ведь вещь, как он может что-то запомнить? Адриан, – она впервые за весь разговор назвала того по имени, – вовсе не вещь, он живой человек, хотя и всего лишь раб. И он твой сын. От этого ты никуда не уйдёшь, даже если никто и не узнает правды. Ладно… Что-то я завелась! Хочешь ты этого или нет, признаешь или нет, но он и мой раб тоже. Я дам ему вольную!
– Нет!
– Да!
– Не делай этого, прошу тебя!
Констанция вспомнила, как не так уж давно протирала раны Адриану, и от осознания того, что с ним это сделал родной отец, невольно вздрогнула. Да, такого папашу врагу не пожелаешь! А ведь юноша не мог подлечить себе спину, да и не чем ему было, а если бы и смог, то не факт, что это пришлось бы по душе взбалмошному хозяину – может быть, тот хотел, чтобы раб помучился. Конни глубоко вздохнула:
– Зачем он тебе нужен? Вот только про комод тут не рассуждай! – она перевела дух и добавила задумчиво и проникновенно: – Наполовину белый… Оказывается, у моего мужа есть сын, и я столько лет не знала об этом… Жалко мальчишку, безумно жалко…
У всех в комнате по лицам текли слезы. Всем до безумия было жаль этого бедного, замученного юношу.
– Он – всего лишь раб… Хоть и мой сын… Тебе-то что до него?
– Не могу я смириться, не могу! Ты мне столько лет врал и…и…издевался над собственным сыном! Вот, оказывается, что ты за человек! Скажи, а если бы я была какой-то не такой, ты бы тоже поступил со мной подобным способом? Нет! Не отвечай! И так всё понятно… Но! Дело-то сделано! И уже ничего не исправить! Надо было раньше думать! Он уже есть! И мало того, что есть, да и ещё взрослый уже! И от этого факта не отделаешься! Как ты жил всё это время, зная, что твой сын – раб, и раб он по твоей вине, ведь ты имел право его освободить? Видимо, не так уж и сильно любил эту свою Алиссию, раз так поступил с её, – нет, с вашим, – ребёнком! И это мой муж!
– Тебя что волнует больше всего: то, что я от тебя скрыл такой интересный факт своей биографии, или то, что мальчишка – раб, и я, такая скотина, над ним издеваюсь, а тебе его жалко? Так он на то и раб, чтобы с ним обходились подобным образом…
– И то, и другое… Даррен – не его отец, любить настолько сильно, насколько любил бы его, будь тот ему родным сыном от любимой женщины, он не мог. Ведь всё это время знал, что у неё был другой, что замуж за него вышла только потому, что так велел хозяин, дабы скрыть ваш грешок, чтобы никто не знал, что у тебя ребёнок на стороне. Может быть, я неправа, но таково моё мнение. Адриана твоего никто никогда по-настоящему не любил, он вырос рабом, потерял мать ещё ребёнком… Мне безумно жаль его, с одной стороны, с другой – мне обидно, что ты скрыл от меня такое, что не поделился, считая, наверное, что меня это не касается, что я недостойна этого знать… Я тебе ещё раз заявляю – видеть его я не могу, и потому он сию же минуту получит вольную, и пусть идёт, куда хочет!
Выслушав её, Джеральд некоторое время ничего не отвечал. Зависло тягостное молчание. По лицу мужчины невозможно было догадаться, о чем он думает. Чарльз хотел сказать уже какую-то колкость, но хозяин поместья наконец заговорил:
– Я понимаю тебя, Констанция, и прости, что так поступил с тобой, но отпустить его не могу. Он мне нужен. Давай я отниму и отдам кому-нибудь наших приёмных дочерей, твоих родных племянниц? Что ты будешь чувствовать?
– Тогда скажи ему правду.
– Не могу… Мне стыдно. Что люди подумают? Меня всегда знали как порядочного джентльмена и примерного семьянина. А тут такое всплывёт!
– Тебя, значит, волнует больше твоя репутация, а ни его судьба? – скорее сказала, а ни спросила Констанция.
– А что тебя это так заботит?
– Как что? Ты – мой муж, а он – твой сын… Естественно, то, что касается тебя, меня заботит. Вольную, ты ему не дашь?
– Нет.
– Ну, тогда я не знаю, что делать!
– Нам с Марти отдайте! Я не боюсь, что люди скажут! И муж мой, думаю тоже против не будет, – вмешалась молчавшая всё это время Эвелина.
– Он не хочет с ним расставаться, видишь ли! И делать ничего не хочет! И его совершенно не волнует то, что мне эта ситуация неприятна, то, что смотреть спокойно на Андриана я уже не смогу!
– Ну, не знаю тогда, что вам посоветовать! Я умываю руки! – вздохнула кузина.
– Надо уехать отсюда! – заявила хозяйка. – Я здесь после такого не хочу больше оставаться!
Услышав это, Джеральд вздрогнул, в страхе взглянул на жену, которая всегда являлась его поддержкой, и воскликнул:
– Но я…я… не могу уехать… Я много лет его не видел, теперь увидел, узнал… На моих глазах он звал его отцом, на моих глазах все восторгались, какой тот красавец, и этот «папа» был горд! Он, а ни я! А если я уеду, он возьмёт и убежит!
– За побег могут и убить. Это каждый раб знает. К чему ты клонишь? Забирай его с собой! И на все четыре стороны! Хоть на край света катитесь оба!
– Но…но..
– И слышать ничего не хочу!
Вновь воцарилась долгая, гнетущая тишина. Потом Констанция сказала:
– Ситуация мне эта не нравится! Оставлять всё, как есть, я не собираюсь! Смотреть спокойно на твоего Адриана я не могу, всякий раз вспоминая о том, что ты скрыл от меня такое. Либо он получает вольную и катится ко всем чертям, либо уезжаем мы с дочками без тебя. Либо ты рассказываешь ему правду. Посмотрим, как тебе это легко дастся. Уж не тяжелее, чем мне сейчас! – неожиданно она взглянула мужу в глаза, и сердце её вздрогнуло. – У меня есть подозрение, что ты хотел бы вести себя с ним, как отец, но тебе стыдно в этом признаться.
– Ты права…
– Ладно, так и быть. Я над тобой смилуюсь. Уедим куда-нибудь все вместе, ты его с собой забирай, раз расстаться не можешь. Но будешь обращаться с ним, как сыном, постепенно подготавливая к правде… Глядишь, может, и добьёшься прощения! Правда, не представляю, как примет его общество – он неграмотный, жалкий раб… Хотя счастливцы, которые получили вольные, как-то же живут, пристраиваются… А я, так и быть, постараюсь полюбить его, как сына.
Джеральд просиял. Ах, что может быть прекраснее, когда ему скажут: «Какой у тебя красивый сын, Джерри!». Сын, а ни раб! И никто не скажет: «Продай мне!». Он сможет открыто гордиться им, умиляться его добротой, сможет представить его людям, как своего сына…! И он скажет: «Это мой сын Адриан!», а ни: «Это мой раб, и он не продаётся!».
– Хорошо, я согласен! Только не заставляй меня признаваться ему в этом тут!
– Ладно! Так и быть, но завтра же мы собираем вещи!
– Хорошо…
– Леди Констанция, – обратился к ней Чарльз, – не верьте ни единому его слову. Отпустите несчастного с Филиппом… Если вам его хоть чуточку жаль… Нельзя им быть вместе! Он же ненормальный! Неизвестно, что ему завтра в голову придёт! Разве вы этого не видите?!
– Я по-прежнему считаю, что вы – тиран и живодёр, и недостойны иметь такого сына, как Адриан, – поддержал друга Фред.
– Что ж, спасибо! – воскликнул Джеральд. – Но я не тиран, и не живодёр! И это ещё докажу!
Но тут забежала взволнованная Геральдина…
Конец первой части
