Текст книги "Боль (СИ)"

Автор книги: Мария Шматченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Глава 7. Там, где не поможет сила, поможет материнская любовь…

Однажды утром Джеральд вернулся из города. За обедом он почти торжественно заявил:

– Заходил сегодня к Гарри домой. У него там такая рабыня есть симпатичная. Под тридцать ей где-то. Джейн зовут. Я хочу её купить. Дружище согласен. Выдам её за Адриана!

– За Адриана? – удивилась Констанция. – Ты чего решил ему жену купить? Заботишься о личной жизни своих рабов? Надо тебе деньги переводить?

– Да нет, почему жену покупаю для раба? Нет просто думаю, на кухне нужна помощь. Поэтому и хочу купить новую рабыню. А что за Адриана отдам, это уже потом придумал.

– Ну как хочешь… Но не рановато ли ему жениться? Он ведь маленький ещё…

– Какой маленький?! Нормально! Самое то, у меня в его возрасте уже любовь была!

– Не говори глупостей! Мы в двадцать лет познакомилась. А ему только восемнадцать исполнилось.

– Да? Всё равно нормально! Пойду женишка и будущего свёкра обрадую!

В его голосе послышалось какое-то злорадство. «Скоро вы у меня попляшите!» – подумал Джеральд, потирая, как муха, руки. Констанция лишь улыбнулась супругу доброй, терпеливой улыбкой только уголками губ. Всё-таки не зря говорят, что мужчины как дети, так подумалось ей.

Они с дочками остались втроём в большой, красивой столовой, убранной классически. Как же чудесно в поместье! Этот большой, прекрасный дом, роскошный и уютный! Всё тут достойно громкого титула сэра Джеральда!

Все говорили, что Конни повезло с мужем. И леди тоже так считала, очень сильно любя его. Но в этот момент поняла, что соскучилась по своей родственнице.

– Надо к Эвелине и Марти в гости съездить! – сказала она девушкам.

– Да-да, конечно, – ответила Эйлин.

– Обязательно, – согласилась Геральдина.

Они отвечали как-то рассеянно, будто бы в пол-уха слушали.

– Я им напишу, что мы приедем, а потом вместе с ними к нам вернёмся. Они тут ещё не бывали. Пусть посмотрят, как мы здесь устроились. Марти надо самой брать и везти в гости, пусть отдохнёт, хватит ему трудится, не раб… Если его за руку не возьмёшь, и не приведёшь, в жизни от работы не оторвётся сам! Вот, и мы погостим у них, потом сюда их привезём. Правда, здорово?

– Конечно, мамочка, – подтвердила Эйлин.

– Как в былые времена, – согласилась вторая дочка.

Доев, Эйлин встала из-за стола, поблагодарила и, сказав, что идёт в свою комнату, удалилась. Через несколько минут ушла и Геральдина. «Чего это с ними?» – удивилась Конни.

– Эйлин, сестрёнка, можно к тебе? – девушка постучалась в дверь.

– Конечно, заходи, – не сразу откликнулась кузина.

Геральдина зашла и увидела, что сестра лежит на кровати, на животе, теребит плюшевого мишку, а глаза её красные, будто бы та рыдала. Сердце девушки вздрогнуло в груди от волнения, и она бросилась к сестре, так порывисто, что даже стукнулась рукой о столбик кровати для полога.

– Что с тобой? Что случилось? Ты плакала?

Но кузина ответила, что нет… Геральдина, глядя в красные глаза, конечно же, не поверила и попросила не лгать ей, потому что по её лицу видит, что это неправда.

Эйлин села и, взглянув на сестру, тихо призналась, что она плакала.

– Что случилось, дорогая? – Геральдина приблизилась и обняла сестру. – Ты можешь мне рассказать… Ты же знаешь… У нас нет секретов друг от друга.

– Мне стало грустно… Я подумала, кто мой отец, почему наши мамы умерли…

Кузина обняла Эйлин сильнее и погладила по голове. Она утешала, шепча, что её бедная мамочка, которая сейчас ангел на небе вместе с её, Геральдины, бедной мамочкой, была вдовой.

– Ты же знаешь… И папа твой, наверняка, сейчас с ней… Он тоже ангел…

– Ты говоришь со мной как с ребёнком…

– Милая, моя хорошая… Но разве только дети должны верить в чудеса?

Эйлин зарыдала и ещё сильнее прижалась к сестре.

– Мне так больно, так больно…

– Не плачь… Это случилось так давно… Теперь у нас новая семья… Мы все тебя любим…

Девушка дрожала, плакала, не в силах остановиться, доверчиво прижимаясь к сестре. Геральдина гладила её по голове, ласково уговаривая, называя прелестными именами, но ничего не помогало.

– Он…он…он…же-е-е-е-нится! – внезапно завопила Эйлин.

– Кто? – удивилась Геральдина. – Фил?! – но та не ответила, продолжая плакать. – Кто же? А…А…Адриан? – осторожно спросила она, и сердце сжалось в груди.

– Да…

– А…а…тебе-то что? Не тебя же выдают замуж за того, кого ты даже не видела… Или…или…там что-то другое?

– Я…я… я люблю его.

– Адриана?! – в голосе прозвучал испуг.

Эйлин, пряча лицо, подавляя рыдания, ответила, что да. Сестра и кузина в одном лице, однако же, призвала безрассудно влюблённую вспомнить, кем является её избранник.

– Да, я помню, что он раб. Ну, и что из этого?

– А как же Фил? Я думала, что…что…вы… у вас симпатия…

– Нет у меня никакой симпатии! Ты же меня спрашивала уже, и я тебе говорила… Я сразу полюбила Адриана.

И зарыдала ещё сильнее.

– Сестрёнка моя, не плачь… Ну, так получилось… – Геральдина ласково утешала сестру.

Но почему у самой на душе стало так паршиво?

Тем временем Джеральд, как и обещал, отправился обрадовать «женишка и будущего свёкра». Их он застал за работой в другом конце сада. Они собирали упавшие с деревьев яблоки, когда пришёл господин и всё им рассказал. И мужчина, и юноша просто пришли в шок от такого приказа!

– Хозяин, но ведь это нехорошо – они не знают друг друга… И Адриан… он… – Даррен хотел сказать «не хочет», но не стал, – так ещё молод. Ему нет двадцати. Куда ему жениться?

– Послушай ты, я бы тебя с большим удовольствием ударил, но ты старше меня. Мне как-то даже неловко, поэтому… – и Джеральд внезапно ударил Адриана, который стоял рядом. – Мальчик для битья у тебя сын, что ли? Мой раб, только мой, что хочу, то и делаю! Послушай, ты, Адриан, ты видел Люсинду, собачку моей жены?

– Да, конечно, господин, – и по его лицу даже соскользнула незаметная, лёгкая улыбка, он очень любил животных.

– Так вот, её как-то водили к кавалеру, к такому же породистому пёсику. У нас щенки были. А сейчас я, может, «рабят» хочу разводить. А ты так красив!

– Господин, как вы можете так поступать? Он же ваш…раб… – сказал Даррен.

– Вот именно, подонок, что мой! Ты ещё пожалеешь, что сломал мне жизнь!

– Но я всего лишь раб…

Джеральд криво улыбнулся, горько усмехнувшись, но ничего не ответил. Он развернулся, чтобы уйти, как внезапно снова обернулся к ним и схватил Адриана за руку:

– Пошли со мной!

– Куда вы его тащите? – не выдержал Даррен от испуга.

Но господин жёстко ответил, что это не его дело.

Сэр потащил юношу через сад. Недалеко от дома хозяин вдруг остановился, признавшись, что забыл зачем звал его. И рассмеялся сам над собой. Но губы Адриана не дрогнули даже в подобии улыбки. Он не имел права смеяться над господином.

– Сколько тебе лет? – спросил Джеральд, прогулочным шагом направляясь к дому.

Юноша, робко последовав за ним, ответил:

– Восемнадцать, мой господин.

– Скоро девятнадцать? Почти через полгода…

– Да, верно, мой господин.

Так они подошли к дому. С террасы вышла Конни, а за ней выбежала та самая собачка.

– Адриан, я, конечно, не скрою, что считаю, что рановато тебе жениться, но всё же поздравляю, – сказала госпожа.

– Спасибо бо…

– Не будет никакой женитьбы! – перебил его Джеральд.

Меж тем собачка подбежала к Адриану. Леди Констанция улыбнулась, разрешив юноше погладить их Люсинду, сказав не бояться. Он опустился на колени и погладил её. Хозяйка нагнулась, чтобы тоже приласкать свою любимицу. Пальцы леди и раба даже коснулись друг друга. Юноша, покраснев, одёрнул руку и выпрямился.

– Но пусть Даррен не думает, что это из-за него!

– Что? – не поняла жена. – Джерри, ты о чем? Мы уж давно забыли, – она подняла собачку, – Адриан, не бойся, гладь-гладь. Ты ей понравился.

– Надоел мне этот Даррен! Кого из себя возомнил?! – неожиданно воскликнул Джеральд. – Сейчас же велю высечь его и привязать к столбу на всю ночь.

Адриан вздрогнул. Кажется, даже на улице стало холоднее, когда хозяин озвучил свой жестокий план. Юноша вздрогнул, сердце его забилось в груди сильнее.

– Господин мой, я вас умоляю, не делайте этого, пожалуйста… Мой папа не так молод… – внезапно взмолился он, сам себе удивляясь, откуда набрался такой смелости.

– Ну, давай я тебе вместо него! Хочешь?!

Юный раб низко опустил голову, прошептав, что согласен, что лучше его, чем папу. А сэр Джеральд…? Он рассмеялся, заявив, что договорились, и позвал с собой.

Адриан только хотел сделать шаг, как тут Констанция совершенно внезапно остановила его за талию.

– Постой-ка тут! – строго приказала она, но сердилась, по-видимому, не на него. – Джеральд, ты с ума сошёл, что ли?! Ничего подобного – я не позволю тебе этого сделать! Это взрослые мужики-бугаи не все выдерживают, а ты его решил! Уж лучше сразу возьми револьвер и пристрели, чтобы никому не достался! Одного нашего раба, когда я была маленькая и училась в школе, как-то привязали на всю ночь, так потом лишились рабочих рук чуть ли не на неделю… А ему было уже за двадцать. Мне потом всё хотелось на него посмотреть, но не успела – когда вернулась из колледжа, его уже продали.

Господин опустил голову и сказал негромко:

– И что ты это рассказываешь при нём? Ничего с ним не случится: постоит…

– Джерри! Я сказала «нет», и на этом точка! Попробуй только! И того не смей трогать! Я же говорю: не каждый это выдерживает, они могут умереть. Что ты нам с девочками решил стресс устроить?! Смерть – это всегда неприятно, я не хочу, чтобы здесь кто-то умирал! И Геральдина с Эйлин будут при этом присутствовать?! – тут залаяла собачка. – Вот и Люсинда того же мнения!

– Ну, раз даже Люсинда говорит… Я, между прочим, в это поместье только из-за тебя приехал! Сдалось оно мне без тебя, – но, говоря последнюю фразу, взглянул в глаза ни Конни, а Адриану.

С этими словами развернулся и ушёл.

– Спасибо вам, госпожа, – поблагодарил молодой раб.

– А? Что? Да не за что, – она проснулась от временного забытья. – Ты молодец, что за отца осмелился вступиться. Но, наверное, представить себе не можешь, что такое столб в нашей стране. Тебя бы цепями приковали к нему, но ты был бы не, как цепной пёс, который может бегать от своей конуры на расстояние. Чтобы ты не мог ни присесть, ни облокотиться, тебя бы в коленях, талии и груди заковали бы в цепи. Все тело затекает, тебе становится трудно дышать… И так весь оставшийся день и всю ночь. Не факт, что снимут на утро живым. Ты имеешь об этом только примерное представление…Или…или тебя…уже…?

– Нет, никогда, госпожа, – его вообще до приезда хозяев никто никогда не бил. – Спасибо вам…

Констанция глубоко вздохнула и, легонько коснувшись его руки, позвала с собой, сказав, что является тут, конечно, хозяйкой, а он – садовником, но… Не поменять ли им гардины в гостиной? В этот момент вдали в саду по тропинке между кустами давно отцветшего шиповника шёл Том.

– А вон и Томас! – окликнула его леди. – Томас, добрый день!

Мужчина остановился и учтиво с улыбкой поздоровался с хозяйкой. А она спросила, не в город ли он. Управляющий кивнул и ответил, что будет там до вечера, и может быть, вернётся в поместье поздно, ведь нужно успеть выполнить все поручения сэра Джеральда. Конни ничего не сказала на это, но попросила взять с собой Даррена. Томас удивился такой просьбе.

– Ну, возьми. Ты же его часто берёшь. Тебе хоть не скучно будет.

– Ну, хорошо, госпожа. Спасибо вам.

Констанция целый день ни на шаг не отпускала от себя Адриана. Постоянно искала ему все новые и новые задания. Даже на чайный перерыв повела его на кухню, сама осталась с ним, в то время как остальная семья пила его в гостиной.

Джеральд же не пил чай, он вообще убежал с ранчо. Мужчина вскочил на коня и поскакал в поле. Спешился, только когда был уже далеко, и тут же упал на колени.

– Господи! – заорал Джерри. – Что он со мной сделал? Что сделал с…нами? А я ведь так люблю…его! Я…я ненавижу тебя! Да будь ты проклят! Любовь моя, сможешь ли ты простить меня?! А-а-а-а-а! А-а-а-а! Он никогда не отдаст мне тебя, он будет всегда против! Будь ты проклята, судьба, что так жестоко встала между нами!

На закате дня Констанция и Адриан сидели на скамейке. Ни Томаса с Дарреном, ни Джеральда, исчезновение которого всё-таки обнаружилось, не было ещё дома. Стоял тихий вечер, воздух наполнился ароматом ночных цветов. С тех пор они навсегда стали ассоциироваться у Адриана с леди Констанцией. Весь день хозяйка носилась по дому и саду в поисках любого предлога, чтобы не отпускать юношу ни на шаг от себя. Она боялась, что Джеральд передумает и всё-таки решит воплотить в жизнь свой бесчеловечный замысел. Догадался ли раб об этом? Вряд ли… А если и догадывался где-то в глубине своей души, то едва ли мог поверить в то, что госпожа станет этим заниматься.

Глядя вдаль на вечерний сад, Констанция спросила Адриана, чем он занимается зимой, когда нет цветов в саду. И он ответил, что они с отцом, в основном, чистят дорожки, украшают ёлки на Рождество.

– Зимний сад тоже прекрасен… – добавил юноша.

Конни улыбнулась:

– Хороший ты парень, только не повезло тебе.

– Не повело? – удивился тот.

– И талантливый, и добрый, и вежливый, и воспитанный… И симпатяга такой! Да какой там симпатяга?! Симпатяга это Фил, а ты красавец!

Адриан даже застеснялся. Ему стало, конечно, очень приятно, что госпожа его так захвалила. Краснея как рак, он поблагодарил леди за добрые слова.

– За правду не благодарят… Жаль, что…, – она хотела сказать, «у тебя хозяин такой не адекватный», но потом спохватилась и решила, что нехорошо с её стороны будет обсуждать мужа с рабом, и поэтому сказала: – Жаль, что мамы у тебя нет. Может, я слишком много беру на нас, женщин, но это плохо, что у тебя матери нет. Не тебя женить надо, а Даррена. Может быть, его жена смогла бы заменить тебе мать… Твоя мама умерла, когда тебе было четыре?

– Три…

– О, ещё раньше! Ты её помнишь?

– Очень смутно.

– Какой она была? Расскажи мне, – улыбнулась Конни.

– Мне кажется, она была очень красивой и доброй. Я помню, что безумно любил её. Но папа говорит, что мама была гордой.

– Гордой? – улыбнулась хозяйка, – Ну, значит, характером, видимо, ты в отца, ведь совсем негордый, не высокомерный… Но ей было чем гордиться: такого сына подарила нам. Не живи прошлым, так получилось. Сейчас она у Господа, здоровая, счастливая и свободная.

Если Адриан не понимал, почему госпожа спросила его о маме, то она тем более. Вообще-то Конни хотела сказать, что Джеральд – не тиран, каким хочет казаться, что даже она совсем не понимает, что с ним произошло, и что вообще у него в колледже было прозвище «Джерри-подкаблучник», но потом решила, что это не его, раба, дело, что некрасиво будет по отношению к мужу за спиной тут его обсуждать. Поэтому она и сказала первое, что пришло ей в голову, но это ещё не значит, что женщина так не считала, что была с ним не искренна.

– Понимаешь, мама – это святое. Тебе восемнадцать? Почти через полгода девятнадцать? Я заметила, – Констанция улыбнулась, – что ты хочешь казаться взрослым, но не торопись взрослеть… Тебе тоже хочется теплоты, признай это. Иногда мать может защитить своё дитя лучше, чем отец, потому что там, где не поможет сила, поможет материнская любовь…

Адриан не нашёлся что ответить. Он тосковал по матери, ему её не хватало… Уже совсем забыл, что такое материнская любовь и ласка, но тосковал по маме. Если человек уже давно не маленькое дитя, это ещё не значит, что ему не нужна мать… Констанция напомнила ему уже о затупившейся боли…

– Не грусти…

Она встала, и он сразу же поднялся со скамейки тоже. Леди спросила разрешения обнять его, сама не зная, зачем делает это, ведь она – его хозяйка, и может без всяких позволений с его стороны хоть бить, хоть обнимать.

– Но я…я всего лишь…

Конни не дослушала и обняла его. «Боже, что же я делаю?» – подумалось ей.

– Не грусти… – снова сказала она и, выпустив его из объятий, добавила: – Пойдём, я провожу тебя домой.

– Но…но… вы же моя госпожа…

– Пойдём, покажи мне, как ты живёшь, – улыбнулась женщина и взяла его за руку. – Веди меня.

Ему ничего не оставалось, как повиноваться. Он привёл хозяйку в маленький, деревянный домик, скорее хижину, спрятанный за высокой живой изгородью. Внутри оказалось очень скромно, вернее, бедно. На полу с двух сторон лежала солома – это были спальные места, а в углу, у самых дверей – стоял очаг. Несколько полочек, старенький столик у стены. Вот и всё.

– Вы здесь одни живете?

– Да. Прежний хозяин, сэр Гарольд, подарил его нам.

– А-а-а, понятно. И холодно тут зимой?

Конни укорила себя, что не сразу вспомнила, что сэр Гарольд – это отец Джеральда. Как можно забыть имя покойного свёкра?! Но муж совсем не общался с отцом, и она, следовательно, тоже… Появилось неприятное чувство, что вместе с именем покойного хозяина поместья, явился его дух, и невидимый смотрит на них строго, осуждая и….проклиная. О крутом нраве сэра Гарольда до сих слагали легенды в округе. Рассказывали, что он, теша свои амбиции, назвал младшего ребёнка именем похожим на своё имя, в честь самого себя, но всё равно всегда оставался недовольным сыном, и никогда не упускал шанса высказать ему всё, что думает о нём. Вспомнив об этом, вспомнив то, что рассказывал ей супруг, Конни стало не по себе. Одно лишь упоминание о покойном свёкре почему-то сковало душу холодом. Скинув с себя оцепенение, леди спросила юного раба, не холодно ли в этом домике зимой, и тот ответил, что нет, что здесь же есть очаг.

На самом деле Адриан соврал, чтобы хозяйка не подумала, что он жалуется. Но женщина не поверила и уточнила, точно ли.

– Точно, – заверил её юноша и невольно улыбнулся.

Констанция взглянула на красивого доброго невольника и подумала, как хорошо, что спасла его от столба. Она радовалась, что отца Адриана все ещё не было, ведь так он не отнимет у неё общество и внимание своего сына, но леди просто не знала, а… Даррен уже вернулся на ранчо.

Мужчина не пошёл домой, а сел на скамейку в розовом саду. То, что сегодня произошло, протрясло его, и он сам удивлялся, почему до такой степени, ведь подобное в последнее время происходило чуть ли не каждый день. Хозяин ударил Адриана и ударил не за что, просто так. А он, Даррен, не может заступиться за собственное дитя. «Он – мой раб, а потом уж твой сын!».

Даррен очень любил своего Адриана. Он никогда в жизни не то, чтобы руку поднять, а даже пальцем не тронул мальчика. И тут неожиданно появляется кто-то, кто без зазрения совести давай его лупить просто так, не за что, по сути, только потому что ему хочется! И это совершенно нормально!

– Все эти восемнадцать лет… – прошептал Даррен. – С какой стати ты решил, что имеешь на это полное право? Только потому, что он – раб?

Глава 8. Большой дом на окраине ранчо

– Я люблю тебя, принцесса!

– Я тоже тебя люблю…

– Что же нас ждёт дальше?

Девушка ничего не ответила – комок застрял в горле. Юноша обнял её, крепко прижав к себе, будто бы боясь потерять… Они были одни во всём белом свете… Нет, одни против всего света…

Стоял полдень. Джеральд вернулся домой к обеду. Утром он ездил к Гарри, чтобы сказать, что рабыню покупать не будет. Но чего ему хотелось добиться этой свадьбой? Устроить семейную жизнь рабу? Нет, совсем, нет. Господин хотел показать Даррену, что Адриан – его собственность в первую очередь, а уж потом чей-то там сын. Чей-то там сын… Почему даже у этого жалкого невольника он есть? А у него, Джеральда, ни одного родного ребёнка. Зависть? Наверное. Злоба? Да. Непонятная злоба.

Хозяин вошёл в гостиную, где нашёл жену.

– Представляешь, зашёл сегодня в контору. Меня навестила леди Грейс, сестра проходимца Чарльза.

– Проходимца Чарльза?

– Ну, да. Тот самый, с которым мы уже давно поругались. Потом, вроде как, со временем всё улеглось, но у нас до сих пор натянутые отношения… Он отец моего покойного друга и приятель моего папаши.

– А, помню, конечно! И что надо было леди Грейс? Это та самая дама, которая приходила с девочкой Рози?

– Да-да, та самая! И дело всё в этой Рози! Ты представляешь, она просит деда Чарли попросить у нас с тобой поиграть… Знаешь что?

– Что? – изумилась Конни.

– Адриана!

– Адриана?! – ещё больше удивилась она. – Боже ты мой, на кой чёрт он ей сдался?!

– Понравился, видишь ли. Ох, уж эта малышка! – рассмеялся Джеральд. – Густаво, её отец, был намного младше меня, чуть старше нашего Фила, чуть младше Томаса, но мы с ним стали хорошими, близкими друзьями. Бедняжка! Его карета сорвалась в пропасть, и все погибли. Рози осталась сироткой. Как ты думаешь, в память о бедном Густаво мог ли я отказать его дочери в этой её странной просьбе?

– Ты вежливо отказался?

– Нет, я согласился. Она попросила деда «пригласить Адриана в гости», так что через пять дней поедет. Чарльз лично за ним приедет и обратно привезёт.

– Да? А ты не подумал, что Рози будет его потом выманивать навсегда?

– Нет, не будет. Я предупредил, что не продам ни за какие деньги!

– Ты его то чуть не женил на ком-то, кого он даже никогда не видел, то с проституткой чуть спать не заставил, то лупишь как сидровую козу… Почему не продашь его? Целые состояния предлагают за него! Неужели ни разу не было соблазна уступить?

– Ни разу! Никогда его не продам! Он, как и любая вещь в доме. Почему не просят продать, скажем, эту вазу? Если мне нравится наш, например, комод, почему я должен его продавать? А этот раб ничем от комода не отличается – такая же вещь.

– Ну, как знаешь! Мы с девочками тоже через пять дней поедим к Эвелине и Мартину, а потом к нам вернёмся!

– Хорошо, конечно, дорогая! Ладно, у меня кое-какое дело есть.

Адриан, сидя на коленях, подрезал засохшие листики у низких розочек. Тут к нему подбежала Геральдина, в руках она держала флоксу. Девушка легла прямо на траву рядом с молодым садовником.

– Привет! – улыбнулась она.

– Добрый день, госпожа!

Геральдина флоксой потрогала его по рукам, мешая работать, дразня его, будто бы заигрывая.

– Ты не женишься, оказывается.

– Не женюсь.

– А ты рад, что господин передумал?

– Мне положено выполнять всё, что приказано, а ни задаваться вопросами… Если хозяин передумал, значит, передумал. Какое моё дело?

Она засмеялась, игриво мешая ему работать.

– Адриан! – крикнул хозяин, лёгок на помине. – Иди сюда, скотина такая!

Молодой раб послушно встал и подошёл.

– Да, мой господин.

Отец ласково, но чуть с укоризной улыбнулся дочери, мягко делая замечания, чтобы та поднялась с земли. А Адриану сказал:

– Пойдём. Ты мне нужен.

Голос его прозвучал строго, но господин, уходя, ласково попрощался с дочкой. Она улыбнулась им вслед и помахала отцу рукой.

Джеральд привёл невольника через огороды на самую окраину ранчо. Там перед большим домом на пустыре рубили мясо два грубых, твердолобых брата-амбала, которых юноша никогда прежде не видел, но слышал от прислуги, что появились какие-то новые работники. Говорят, они недавно вернулись с каторги, и господин нанял их специально для того, чтобы наказывать рабов.

– Берти, Ларри! – позвал их хозяин, и те обернулись. – Я вам тут привёл… Не посидите, пока я занят? Ему нельзя сейчас показываться в доме.

– Посидим-посидим! – рассмеялся Берти.

– Ух, ты какая красотка! – подхватил Ларри.

– Тот самый Адриан, – сказал Джерри.

На вопрос работников, что делать с рабом, хозяин ответил, что только посадить пока не цепь.

– Я за ним сам приду. Никого посылать не буду. Если кто придёт, гоните в шею – это, значит, освободитель выискался. Папаша если его нарисуется на горизонте, тоже гоните.

Странно было слышать от благородного сэра такие просторечные выражения. Он будто бы подражал тем, с кем говорил. Дав распоряжения, Джеральд тяжёлым шагом удалился.

Перед домом на возвышении стояло несколько столбов, к которым были прикреплены цепи. Братья выбрали тот, который стоял на самом солнцепёке. Адриану связали руки за спиной и надели кольцо на талию, которое застёгивалось на замок. Это приспособление-изобретение извращенцев-палачей прикреплялось к краю тяжёлой цепи, весящий на крючке, воткнутом в столб. Юноше велели сесть, и тот послушался. Берти сию же минуту не преминул, чтобы не заметить сходство раба с псом на привязи.

– Эй, ты двортерьер, косточку хочешь? – потешался Ларри.

– Двортерьер на случку не сходил!

И стали издеваться над ним, говоря такие мерзости, что их противно озвучивать. После чего удалились разделывать мясо.

Через полчаса показался Берти, который кинул Адриану кость, вернее, в Адриана, но тот успел пригнуться.

– Эй двортерьер! Лови ещё! Ха-ха-ха!

– А на лету сможешь зубами?

И в него полетели гости.

Одна маленькая косточка всё-таки попала Адриану в волосы, и братья покатывались со смеху.

– Я пойду поправить причёску! Я иду, не беспокойся! Ха-ха-ха! – смеялся Ларри и на четвереньках пополз к нему.

Дополз, состроил рожу, и грязной от земли и крови рукой сначала вытащил косточку из волос, а потом погладил его по лицу.

– Ты мой сладкий! – после чего одной рукой схватил его за шею, другой прижал к себе, чтобы тот не вырвался, и поцеловал в щеку.

Адриана чуть не стошнило. Мужик толкнул его, что тот не удержал равновесия и больно стукнулся, а потом они с братом угорали, наблюдая, как юноша пытается снова сесть на колени со связанными руками. После чего вернулись к своему делу и оставили его в покое.

Солнце пригревало. Адриан переползал в тоненькую тень от столба, но это не помогало спрятаться от жары. Ему очень хотелось пить. В горле пересохло. Голову припекало. Он очень устал. Руки затекли. Ноги болели. Так прошло несколько часов. Вечерело.

Потом вернулись братья. Они расположились неподалёку от него.

– Эй, двортерьер, сплясать не хочешь? – спросил Берти

– Не хочу…

– А спеть чего-нибудь?

– Нет…

– А ты чего так сидишь? Богу, что ли, молишься?

– Ты только посмотри на него: коленопреклонённый ангел! Ха-ха-ха!

– Того гляди, крылышки прорежутся!

– И нимб покажется!

– Эй, двортерьер, ты верующий?!

Адриану очень не хотелось с ними общаться. Он понимал, что это может плохо кончиться для него, но от усталости ему было уже всё равно. И юноша молчал. Но амбалы не собирались оставлять его в покое, продолжая дразнить, как школяры:

– Верующий, спрашиваем?!

– Отвечай!

– Да…

– И молиться умеешь?

– Умею…

– И что, Господь тебя слышит? По каким дням принимает?

– Привет Ему передай от нас в своих молитвочках!

И тут совершенно внезапно хлынул дождь. Где-то в небесах вспыхнула молния. Раздался гром.

– Эй, двортерьер, ты что, ливень вызвал?! Ха-ха-ха!

И они убежали в дом. Из окон они махали руками Адриану, строили ему рожи и ржали, кричали что-то, пытаясь зачем-то привлечь его внимание, но он не видел их, сидя к ним спиной.