Текст книги "Боль (СИ)"
Автор книги: Мария Шматченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 4. Чем мы отличаемся?
Так началась эта странная битва… Война была развязана…
Никакой фамильярности. Только уважение, почтение, беспрекословное выполнение всех обязанностей и строгая дистанция… Адриан никогда не позволял себе лишнего. Этому научил его отец.
Однажды Адриан стриг кусты. Сегодня он работал один, так как Даррена Томас зачем-то забрал по делам в город. Управляющий часто ездил с ним. Может быть, потому что все остальные рабы не жили в этом поместье, ведь были нужны в другом, приданном Констанции. Внезапно ножницы выскочили из пальцев и поранили садовнику руку. Молодой человек не успел ничего сообразить, как внезапно раздался голос Эйлин:
– У тебя кровь?
– Нет, – быстро ответил Адриан, но потом понял, что это глупо, ведь она же видела, – то есть да…
Девушка взглянула на него. Их взгляды неожиданно встретились, и молодые люди почему-то засмеялись, но он быстро одёрнул себя. Она ему не подружка, а госпожа, и это непозволительное поведение с его стороны.
– Простите, – тихо попросил юноша.
Девушка ничего не ответила и убежала. Адриан смыл водой из лейки рану и уже хотел снова приняться за работу, как юная хозяйка вернулась.
– Дай, посмотрю, – попросила она.
Он протянул ей руку, но не близко, и неожиданно девушка дотронулась до неё.
– Ничего страшного. Я смыл рану водой, кровь уже не идёт.
– Надо перевязать.
Эйлин достала из кармана бинт, за которым и уходила.
– Давай перевяжу.
Раб же от такого предложения пришёл в шок. Нет-нет, и речи быть не может! Даррен всегда учил его почтению к господам. Это неправильно, если хозяйка будет перевязывать ему раны.
– Нет, что вы? Не надо. Так нельзя. Я всего лишь раб, а вы госпожа.
– Дай перевяжу, – стояла на своём девушка.
– Меня будут ругать за это.
– Никто не будет.
– Нет, это неправильно, так нельзя, – он даже спрятал руку за спиной.
– Давай помогу, – она попыталась схватить его, но тот инстинктивно отскочил. – Да никто не будет тебя ругать.
Так они крутились друг около друга несколько минут кряду. Девушка настаивала дать ей руку, но тот отвечал, что не позволит себе такого, чтобы она унижалась перед ним.
– А что же тут унизительного? Ты что стесняешься, что ли?
Адриан застыл на месте. Почему-то этот аргумент заставил его задуматься.
– Не упрямься, – мягко сказала девушка и дотронулась до его руки. – Никто и не узнает, если ты боишься, но и без этого никто не будет тебя ругать.
Он наконец-то позволил взять себя за руку. Что на него повлияло, молодой человек и сам не знал. Они сели на траву.
– А кровь-то идёт, – заметила девушка.
Адриан пристыжено молчал. Ему было неловко. Ему казалось, что, позволив госпоже сделать это, этим оскверняет её, унижает, ведь она совершает большую, страшную ошибку, а он видит это и молчит.
Ее руки были так нежны и ласковы, что Адриан едва ли мог поверить, что это происходит на самом деле.
– Вот и все, – мягко улыбнулась Эйлин.
– Спасибо. Я безмерно вам благодарен. Вы очень добры…
Девушка покраснела. Она улыбнулась, думая, что он улыбнётся в ответ, но тот держал себя в рамках и не позволил себе такой «вольности». А ведь и так юная хозяйка из-за него унизилась.
Эйлин внезапно почувствовала себя неловко, и она сама не могла понять, почему.
– Кто-то идёт… – тихо сказала девушка, прислушавшись. – Если ты не хочешь, чтобы кто-то знал, я пойду.
Не дождавшись его ответа, Эйлин поднялась с травы и зашагала прочь. Странно прозвучала её фраза, странно всё это было, странно стало на душе…
Адриан смотрел ей вслед, пытаясь понять, что только что произошло, а потом тоже поднялся с земли. Он подошёл к фонтану, и в его колодце посмотрел на своё отражение.
– Да красивый-красивый! – раздался смех отца.
– Чем мы отличаемся от белых? У нас та же кровь… Только…цветом кожи?
– Адриаша! Не смей так говорить! Если тебя услышат, то одной пощёчиной можно не обойтись!
И юноша замолк. Но его сердце было разбито. А меж тем даже белые завидуют его красоте…
– Сын госпожи Фелиции, сэр Филипп, приехал, – сообщил Даррен. – Мы с мистером Томасом ездили встречать его.
Адриан никогда не видел его, но когда-то сестра хозяина рассказывала ему о нём. Он был старше его на семь лет и никогда не приезжал на ранчо. Этот визит стал его первым приездом сюда.
Фил оказался голубоглазыми блондином. Его мать не претендовала на наследство покойного сэра Гарольда, своего отца, всё досталось брату. Она получила богатое преданное. Но её сын пока являлся единственным наследником Джеральда. Если у того родится свой ребёнок, то, конечно же, всё перейдёт к нему, но такое уже вряд ли случится. У Фила у самого был очень богатый отец, так что в деньгах этот юноша не нуждался. К сожалению, папа его уже умер. Наследник несколько лет назад достиг своего совершеннолетия, и всё состояние и титул перешли к нему. Он стал молодым миллионером-аристократом.
За ужином Филипп спросил, как они отпраздновали возвращение домой, и когда речь зашла об Адриане, его спросили, не хочет ли на него посмотреть.
– Больно он мне нужен! Мать мне про него рассказывала только хорошее, но зачем мне с ним сейчас знакомиться?
И Фил стал первым гостем поместья, который ответил в таком ключе. Весь вечер он развлекал Эйлин и Геральдину историями из своей студенческой жизни.
Глава 4. Чем мы отличаемся?
Так началась эта странная битва… Война была развязана…
Никакой фамильярности. Только уважение, почтение, беспрекословное выполнение всех обязанностей и строгая дистанция… Адриан никогда не позволял себе лишнего. Этому научил его отец.
Однажды Адриан стриг кусты. Сегодня он работал один, так как Даррена Томас зачем-то забрал по делам в город. Управляющий часто ездил с ним. Может быть, потому, что все остальные рабы не жили в этом поместье, ведь были нужны в другом, приданном Констанции. Внезапно ножницы выскочили из пальцев и поранили садовнику руку. Молодой человек не успел ничего сообразить, как внезапно раздался голос Эйлин:
– У тебя кровь?
– Нет, – быстро ответил Адриан, но потом понял, что это глупо, ведь она же видела, – То есть да…
Девушка взглянула на него. Их взгляды неожиданно встретились, и молодые люди почему-то засмеялись, но он быстро одернул себя. Она ему не подружка, а госпожа, и это непозволительное поведение с его стороны.
– Простите, – тихо попросил юноша.
Девушка ничего не ответила и убежала. Адриан смыл водой рану и уже хотел снова приняться за работу, как юная хозяйка вернулась.
– Дай, посмотрю, – попросила она.
Он протянул ей руку, до не близко, и неожиданно девушка дотронулась до нее.
– Ничего страшного. Я смыл ее водой, кровь уже не идет.
– Надо перевязать.
Эйлин достала бинт, за которым и уходила.
– Давай перевяжу.
Раб же от такого предложения пришел в шок. Нет-нет, и речи быть не может! Даррен всегда учил его почтению к господам. Это неправильно, если хозяйка будет перевязывать ему раны.
– Нет, что вы? Не надо. Так нельзя. Я всего лишь раб, а вы госпожа.
– Дай перевяжу, – стояла на своем девушка.
– Меня будут ругать за это.
– Никто не будет.
– Нет, это неправильно, так нельзя, – он даже спрятал руку за спиной.
– Давай помогу, – она попыталась схватить его, но тот инстинктивно отскочил, – Да никто не будет тебя ругать.
Так они крутились друг около друга несколько минут кряду. Девушка настаивала дать ей руку, но тот отвечал, что не позволит себе такого, чтобы она унижалась перед ним.
– А что же тут унизительного? Ты что стесняешься, что ли?
Адриан застыл на месте. Почему-то этот аргумент заставил его задуматься.
– Не упрямься, – мягко сказала девушка и дотронулась до его руки, – Никто и не узнает, если ты боишься, но и без этого никто не будет тебя ругать.
Он наконец-то позволил взять себя за руку. Что на него повлияло, молодой человек и сам не знал. Они сели на траву.
– А кровь-то идет, – заметила девушка.
Адриан пристыжено молчал. Ему было неловко. Ему казалось, что, позволив госпоже сделать это, этим оскверняет ее, унижает, что этим она совершает большую, страшную ошибку, а он видит это и молчит.
Ее руки были так нежны и ласковы, что Адриан едва ли мог поверить, что это происходит на самом деле.
– Вот и все, – мягко улыбнулась Эйлин.
– Спасибо. Я безмерно вам благодарен. Вы очень добры…
Девушка покраснела. Она улыбнулась, думая, что он улыбнется в ответ, но тот держал себя в рамках и не позволил себе такой «вольности». А ведь и так юная хозяйка из-за него унизилась.
Эйлин внезапно почувствовала себя неловко, и она сама не могла понять, почему.
– Кто-то идет… – тихо сказала девушка, – Если ты не хочешь, чтобы кто-то знал, я пойду.
Не дождавшись его ответа, Эйлин поднялась с травы и зашагала прочь. Странно прозвучала ее фраза, странно все это было, странно стало на душе…
Адриан смотрел ей вслед, пытаясь понять, что только что произошло, а потом тоже поднялся с земли. Он подошел к фонтану, и в его колодце посмотрел на свое отражение.
– Да красивый-красивый! – раздался смех отца.
– Чем мы отличаемся от белых? У нас та же кровь… Только…цветом кожи?
– Адриаша! Не смей так говорить! Если тебя услышат, то одной пощечиной можно не обойтись!
И юноша замолк. Но его сердце было разбито. А меж тем даже белые завидуют его красоте…
– Сын госпожи Фелиции, сэр Филипп, приехал, – сообщил Даррен, – Мы с мистером Томасом ездили встречать его.
Адриан никогда не видел его, но когда-то сестра хозяина рассказывала ему о нем. Он был старше его на семь лет и никогда не приезжал на ранчо. Этот визит стал его первым приездом сюда.
Фил оказался голубоглазыми блондином. Его мать не претендовала на наследство покойного сэра Гарольда, своего отца, все досталось брату. Она получила богатое преданное. Но ее сын пока являлся единственным наследником Джеральда. Если у того родится свой ребенок, то, конечно же, все перейдет к нему, но такое уже вряд ли случится. У Фила у самого был очень богатый отец, так что в деньгах этот юноша не нуждался. К сожалению, папа его уже умер. Наследник несколько лет назад достиг своего совершеннолетия, и все состояние и титул перешли к нему. Он стал молодым миллионером-аристократом.
За ужином Филипп спросил, как они отпраздновали возвращение домой, и когда речь зашла об Адриане, его спросили, не хочет ли на него посмотреть.
– Больно он мне нужен! Мать мне про него рассказывала только хорошее, но зачем мне с ним сейчас знакомиться?
И Фил стал первым гостем поместья, который ответил в таком ключе. Весь вечер он развлекал Эйлин и Геральдину историями из своей студенческой жизни.
Глава 5. Развенчанный кумир
– В кого ты такой бестолковый? – спросил у мальчика отец, и тот заплакал. – Ты чего ревёшь как девчонка?
– Больно бывает и девочкам, и мальчикам…
– Ты мне не умничай! Будут свои дети – поймёшь!
– Когда у меня будут свои дети, я никогда их дебилами не назову!
Шли дни… Фил иногда ездил в город повеселиться с друзьями. С Адрианом он всё-таки познакомился и сказал Джеральду наедине, что тот, и правда, очень красивый, но всё на этом и закончилось: больше племянник не заговаривал на тему прекрасного невольника. Жизнь в поместье шла своим чередом. Рабы трудились, управляющий управлял, господа властвовали.
Однажды вечером Фил вернулся домой из города с большим букетом цветов. Все слуги провожали его взглядами. Интересно, для кого это? Молодой человек зашёл в гостиную и, встав на одно колено, подарил букет Эйлин. Девушка покраснела.
– Ах! – умилилась Констанция.
Геральдина засмеялась, а Джеральд от удивления вытаращил глаза.
С тех пор Фил старался как можно больше времени проводить с Эйлин. Девушка вела себя очень сдержанно и вежливо. Все умилялись, и для себя мысленно уже поженили их.
– Ну, точно поженятся! – однажды сказала Конни мужу.
– Не удивлюсь, если к весне в ближайшем соборе зазвенят свадебные колокола, а в нашем доме будет праздник! – вторил ей Джерри так радостно, будто бы это уже случилось.
Геральдина подшучивала над сестрицей. Стоило только войти в комнату Филиппу, как девушка тут же находила повод уйти, чтобы оставить их наедине. Племянник Джеральда никогда не позволял себе лишнего, никогда не казался навязчивым – он был слишком горд для этого, но девушку угнетало то, что их уже почти поженили, будто бы решив за них, что они согласны. Фил не скрывал своей симпатии, но и никогда не перешагивал некой границы, ведя себя с ней как рыцарь. Эйлин очаровала молодого миллионера. Глядя в её синие глаза, любуясь на кудрявые каштановые волосы, он чувствовал себя в раю. Геральдина, которую негласно все знакомые и друзья считали первой красавицей, и которая, по мнению многих, даже лучше сестры, ему совсем не нравилась. Фил в тайне считал её зазнайкой. И эта белокурая, голубоглазая девушка, которую прозвали «сказочной нимфой», у него вызывала даже некое отторжение.
– Разве ты не видишь стараний Фила? – спросила однажды Геральдина у сестры, когда они прогуливались по саду.
Стояла чудесная летняя погода, но уже не такая жаркая, с лёгкой прохладой. И небо, и розы, и воздух: всё дышало августом.
– Мне так часто про них говорят и намекают, что трудно после этого не заметить, – немного помолчав, не сразу ответила Эйлин.
– А ты?
– А что я?
– Тебе он нравится?
– Нет. Он такой гордый, но ведёт себя достойно. Но рассказывает о своих студенческих годах, будто бы хочет показать, что блестяще образован.
– Но он образован.
– Я знаю. Но что я могу с собой поделать, если он мне не нравится, как мужчина? Если не люблю его, в чём я виновата?
– Не в чём. Но я бы посоветовала, всё равно подумать. Когда ещё выпадет шанс очаровать такого мужчину: и симпатичный, и молодой, и сказочно богатый…?
– Но я надеюсь ещё встретить того, кого полюблю по-настоящему, – с неким отчаянием в голосе ответила Эйлин. – Не всё же решают эти достоинства, которые ты перечислила, особенно последнее мало значит без искренних сильных чувств… А что бы в мужчине могло привлечь тебя?
– Ну, помимо этого… Невероятная красота!
Эйлин почему-то даже невольно вздрогнула и испугалась что-то ответить. Невероятная красота…
– А тебя? – хитро улыбнулась Геральдина. – Тебя чем можно привлечь?
– Я не знаю… Мне кажется, я полюблю, и всё. Тогда уже неважно будет, кто он и какой.
– И тебе неважно будет, если им окажется какой-нибудь бедняк?
– Неважно. Главное, любить его.
Сестра улыбнулась:
– Кстати, а вон и Фил!
– Не оставляй меня… – шёпотом взмолилась Эйлин. – Ты всегда уходишь, будто бы специально, чтобы мы остались вдвоём. Вдруг он думает, что это я прошу тебя об этом?
– А ты догоняй! – лукаво подмигнула девушка и бросилась бежать.
Сестра решила, что это её такая хитрость: пусть молодой человек подумает, что они его не заметили и играют в салочки, а сами убегут от него в дом. И засмеявшись, Эйлин кинулась за ней. Побежав к дому, Геральдина вдруг резко бросилась к… Филу.
– Филипп! – весело воскликнула она, помахав рукой.
Сестра её в замешательстве остановилась на расстоянии, не понимая, в чём дело.
– Геральдина, – улыбнулся молодой человек, – что это вы в салочки играете?
– Да. Не хочешь с нами?
– Нет, – рассмеялся он.
– Зря ты! – она подмигнула. – А то был бы повод поймать Эйлин.
Такая шутка показалась ему неуместной, какой-то грубой, похабной и даже похотливой. На что это она намекает? Что подвернётся повод схватить избранницу, заключить любимую в объятия против её воли?
– Ну, что же я какой-то плебей, чтобы только таким способом ухаживать за девушкой?
– А кстати, она сказала, что предпочтёт лучше плебея… Лучше бедняк! – Геральдина рассмеялся. – Догоняй!
– Постой! – крикнул Фил, но она уже убежала. – О чем это ты…?
Развенчанный кумир… Что может быть хуже? Филипп некоторое время глядел вслед девушкам, а потом угрюмо побрёл в дом. Сердце его было разбито. Значит, ей лучше плебей, лишь бы не он? Может, даже попросила Геральдину это ему передать…? Не зря же сестра любимой так резко бросилась к нему.
Молодой человек зашёл с террасы в их прекрасную, нарядную алую гостиную, в которой всегда царили уют и умиротворение. Пройдя мимо зеркала в тяжёлой, золотой раме над камином, он вдруг остановился и вернулся к нему. Фил посмотрел на своё отражение: по его щеке катилась слеза. Вот и всё… Мечты были разрушены и таким жестоким образом. «Ещё ни одна женщина не заставляла меня плакать… – подумалось ему, – Эйлин, Эйлин… За что же ты так со мной? Знаешь, до тебя я никогда не умел мечтать. Ты научила меня этому. Могу ли я сердиться на тебя…? Но мне кажется, я уже любил тебя».
Намеренно или нет Геральдина перевернула её слова? Или сама не так поняла?
– Ты плачешь? – внезапно послышался за спиной юноши голос Эйлин.
Филипп вздрогнул. Ещё и спрашивает… Что ему делать?
– Да! – внезапно ответил он так, что сам удивился. – Как ты могла? Эйлин, я ведь…я ведь так искренне к тебе относился… Ты стала для меня принцессой, моей мечтой. Я сравнивал тебя с ангелом… Но я никогда не говорил тебе об этом, чтобы не оскорбить преждевременными признаниями. А ты предпочтёшь лучше плебея, лишь бы не меня!
Он развернулся и ушёл…
– Фил! Фил! Подожди!
Но молодой человек не слушал. Он выбежал из дома и бросился к главным воротам. «Я ещё покажу тебе, кто такой плебей!»
После ужина поздно вечером вся семья собралась в гостиной. Они уже хотели ложиться спать и не ждать возвращения Фила. Никто толком не понимал, в чём дело, что случилось, почему молодой человек сбежал. Эйлин плакала. Геральдина грустила. Констанция недоумевала. Джеральд беспокоился.
Внезапно из коридора раздались громкий смех, крики, улюлюкивания и песни. Через минуту в дверь вломилась толпа пьяных молодых людей во главе с Филом, который обнимал за талию… проститутку. По крайней мере, по её внешнему виду, всем сразу стало понятно, что это она. За гостями бежал растерянный Томас, умоляя их вести себя прилично.
– Всем привет! – воскликнул Филипп и бесцеремонно упал в кресло, усадив девушку себе на колени. – Друзья, садитесь! Продолжим веселье! Ну, что, плебей прибыл домой! Не вижу радости на лицах!
– Что ты себе позволяешь?! – воскликнула Констанция и соскочила с дивана.
– Фил, ты чего? – в шоке спросил дядя. – Ты с чего это напиться решил?
– Не имею права? – нагло, с вызовом спросил пьяный племянник.
– Это ещё что такое?! А ну, пошли все вон!
Дядька вмиг разозлился! Если тот хотел что-то отпраздновать, то куда ни шло: все мы были молодыми. Но как понимать его тон? Если этого юнца что-то расстроило, то при чём тут семья?! Разгневанный Джеральд соскочил с кресла и бросился к пьяным приятелям Фила.
– Все вон! Пошли все вон!
Глава 6. Чай с имбирем и лимоном
Друзья молодого господина, ржа как лошади, разбежались в разные стороны и выскочили из гостиной. Юный сэр и его гостья остались. Дядя Джеральд, поняв, что разогнал всех приятелей Фила, сказал полупьяной жрице любви:
– Я хозяин гостеприимный. Хочешь, я дам тебе своего самого красивого раба на ночь? Приведите его, Томас!
– Что вы делаете, господин? – прошептал управляющий. – Одумайтесь! Давайте я её лучше выгоню?!
Но Джеральд очень разгневался на Фила, ему хотелось показать, что он тут хозяин!
– Нет! Веди, я сказал!
– Слушаюсь! А кого? – спросил управляющий и заговорщицким тоном добавил, но так, чтобы гостья услышала его: – Давайте я приведу кривоногого?
– Зачем кривоногого? И откуда ты его возьмёшь, он ведь далеко? Как будто бы ты не знаешь, кто у нас тут первый красавец!
– А…а… Адриан?
– Адриан!
– Пожалейте! Он, конечно, всего лишь раб, но такого, как он, для какой-то…
– Веди! – рявкнул Джеральд.
– Нет! – внезапно воскликнула Эйлин, и все удивлённо уставились на неё. – Я…я…я… не потерплю дома проституток! Фил, как ты мог привести домой такой сброд?
Но Томас уже пошёл за Адрианом, за едва ли не главным сокровищем поместья, и через пять минут он стоял в гостиной. Взгляды красавца-раба и Эйлин встретились, но тот быстро отвёл глаза. Проститутка подошла к нему и игриво обняла за талию.
– Какой красавчик! Как же жаль, что ты всего лишь раб. Но знаешь, мы с тобой в чём-то похожи… Со мной обращаются как с вещью, а ты и есть вещь. С тобой твой господин может сделать всё, что захочет, ведь ты его собственность, такая же точно, как и этот дом или мусорное ведро. У тебя прав меньше, чем у комнатной собачки. Тебя никто не любит, и к чёрту твою красоту, будь она хоть дьявольской, хоть ангельской, ведь не сделает тебя свободным! И я тоже так, как ты… Меня покупают как вещь и думают, что могут делать всё, что хотят. В этом мы похожи, – женщина потянулась к нему и поцеловала его в губы, и он чуть не отпрянул, но спохватился, ведь ничего не мог поделать, ведь, если на то воля хозяина, то даже проститутка могла распоряжаться им. – Нет, я не стану спать со «своим»! Хотя я белая, а ты, судя по всему, чёрный, но мы с тобой так похожи! А ещё… – она взяла его руку: – Взгляни! Ты скорее смуглый! – женщина подмигнула ему. – У тебя не было, случайно, белых родителей? Ты – мулат! А может, вообще и не чёрный, а белый, и не раб вовсе! Поинтересуйся же э…
– Так хватит! Это шутка была! – перебил её Джеральд. – Неужели вы думаете, что я бы устроил в доме приёмную для проститутки?! Все, «дамочка», вы можете идти! Спасибо за пламенную речь, оставьте в покое мою собственность и идите с миром! Фил, а с тобой мы поговорим завтра!
– Да пожалуйста! Я и не собиралась к вашему столу! – женщина развернулась и ушла.
Томас вышел за ней, желая проконтролировать, чтобы та ничего не украла. Все молчали.
– Адриан, скотина такая, пошёл вон! – велел хозяин после того, как вернулся управляющий.
– С вашего позволения.
Юноша ушёл, Джеральд подошёл к окну и уткнулся лбом в стекло. На душе его отчего-то вдруг стало гадко. Филипп не являлся его сыном. Но он многое отдал бы за то, чтобы у него был, даже если такой же номерщик, но родной ребёнок…
Адриан прибежал в сад и упал на колени у скамейки. Он положил голову на её сиденье, как осуждённый – на плаху. К глазам подступили слёзы. Он и сам не знал, почему, но «речь» этой «леди» задела его за живое… Прав меньше, чем у собачки… Быть свободным, каково это, интересно? Принадлежать самому себе… Делать, что хочешь… Иметь право мечтать… И когда никто-никто во всём былом свете не сможет ударить тебя только потому, что вдруг захочется…
Внезапно он почувствовал, что кто-то ласково гладит его по волосам. Адриан вздрогнул и поднял голову. На скамейке сидела мисс Эйлин. Он не слышал её шагов. Она появилась тут, как призрак: тихо и внезапно, будто бы явилась, как видение.
– Ты плачешь? – спросила девушка.
Но он не сразу нашёлся что ответить – ему было стыдно.
– Нет.
– Не обращай внимания на слова этой женщины!
Ему было жаль проститутку. Он-то прекрасно понимал каково это – не принадлежать самому себе! Но всё-таки какая-никакая свобода у неё имелась. Ее горький поцелуй на его губах стал милостыней… Была продана любовь, была продана жизнь. Но мог ли Адриан сказать Эйлин о том, что слова «леди» нашли отклик в его душе? Это будет дерзостью…
Девушка опустилась рядом с ним:
– Не пойму, почему тебя это так взволновало… Ну, мало ли кто что говорит?
Почему эта ситуация взволновало лично её, она, конечно, знала, но вряд ли согласилась бы озвучить. А он? Это, несомненно, было высшей наглостью с его стороны, но ему хотелось побыть одному. Но разве раб имеет на это право в тот момент, когда с ним говорит кто-то из господ?
– Я не знаю… – тихо ответил он.
– А кто же знает? – улыбнулась девушка
Адриан понял, что снова хочет ответить: «Я не знаю», и чуть не улыбнулся, но сдержался.
– Э-э-э-эйлин! – вдруг раздался пьяный крик.
Это Фил, высунувшись в окно, орал на всю округу. Эйлин и Адриан вздрогнули. Невольно переглянулись и засмеялись. Но юноша, как всегда, быстро спохватился и перестал – для него смеяться над господами было непозволительным. Нечаянно, а может быть, и нет, она дотронулась до его руки. Снова воцарилось молчание. Фил, сам того не зная, разрядил кому-то обстановку, но ненадолго.
– Адриан, а может, дело в…поцелуе? Может, тебя задело, что эта женщина лёгкого поведения тебя целовала?
Он удивлённо посмотрел на госпожу. Ему, конечно же, было жаль проститутку, но против своей воли целоваться с кем бы там ни было не горел желанием. А просто дело всё равно не в этом. Адриан не считал, что «леди» осквернила его, очернила… Дело было в кое-чем ещё, помимо этого… Он впервые задумался о том, каково это – быть свободным, и быть кем-то больше, чем вещь.
– Нет, не в поцелуе… Если честно, я про него даже давно забыл…
– Ещё скажи, что тебе понравилось, – сказала Эйлин, и в голосе у неё прозвучала обида, – что жалеешь, что её выгнали, и что вообще целиком и полностью поддерживаешь Фила!
– Я не имею никакого права лезть в дела своих господ и вставать на чью-то сторону… Это меня совершенно не касается…
– Она тебя целовала, а тебя это не касается?! – Эйлин вскочила с земли, голос её почти сорвался на крик. – Что же, она только воздух целовала, не прикасаясь к твоим губам?!
Если бы Адриан родился и вырос свободным белым человеком, то мог бы ответить девушке примерно так: «А твоё какое дело, кто и как меня целует?», но, конечно же, ему и мысли такой не пришло, что так можно сказать. Вместо этого он искренне удивился словам леди и задумался, а, собственно, каким местом его касаются семейные ссоры хозяев, и пришёл к выводу, что ни каким.
Эйлин снова опустилась на траву рядом с ним.
– Прости, что накричала. Я сама не своя от поступка Фила… Мне хотелось, чтобы кто-то поддержал меня.
Он задумался, опустив голову и отведя от хозяйки взгляд. Она хочет, чтобы её поддержали… Адриан тихо произнёс:
– Я не имею права судить господина, но, мне кажется, это было некрасиво с его стороны…
Эйлин улыбнулась, глаза защипало от подступивших слез. Она накрыла ладонью его руку и тихо прошептала:
– Спасибо тебе…
Но внезапно раздался голос Констанции:
– Эйлин, дорогая! Ты где?!
– Ой, мама зовёт… – Эйлин вздрогнула. – Я побежала…
Она тихо покинула розовый сад, прокралась в тени среди деревьев и побежала к дому с совсем другой стороны, ни с той, где минутой ранее находилась на самом деле.
– Мамочка! Я тут!
– Дорогая! Мы тебя потеряли!
– Да я тут была… Гуляла по парку…
– Эйлин… – раздался пьяный голос Фила.
Молодой человек выбежал с террасы, упал перед ней на колени, схватил руки и заплакал:
– Эйлин, моя богиня, прости меня… Я повёл себя отвратительно и некрасиво! Клянусь жизнью, этого больше никогда не повторится…
– Фил, хватит! Встань! Хорошо, я тебя прощаю! Иди, проспись.
– О, принцесса моя!
– А где же этот мальчишка? – неожиданно спросила Конни.
– Какой? – удивилась дочь.
– Ну, Адриан…
– Понятия не имею. Откуда же мне знать? Либо домой пошёл, в лачугу, либо в розовом саду сидит. Он его любит.
– В розовом саду? Ишь что! Принц нашёлся! – почему-то улыбнулась мать.
– Вот ты где! – внезапно раздался голос госпожи Констанции. – А ты чего на земле сидишь, а ни на скамейке? Тебе на господскую мебель запрещено садиться, а сюда-то можно! Вставай!
Адриан поднялся с земли.
– Простите…
– Ты руки мыл, умывался? Невесть кто до тебя дотрагивается! Вдруг она чахоточная какая?! Доиграешься! Поймаешь заразу! – Констанция говорила так, будто бы он сам проститутку привёл. – Заболеешь, кто тебя лечить будет? Мы не будем с тобой мучиться! Пристрелим как старую кобылу, и всё! А как можно такую красоту пристреливать? Пошли! – женщина толкнула его по плечу. – Пошли! Я проконтролирую! Ещё переоденешься, а эту одежду сожжём от греха подальше!
Констанция страшно боялась всего рода заразы, а «леди», которую привёл Фил, считала ну, уж очень подозрительной личностью на этот счёт. Женщина даже о рабе решила позаботиться, но не потому, что очень беспокоилась именно за него, а потому, что боялась за безопасность поместья, а то перезаражает всех. Нет, то, что проститутка дотрагивалась до юноши, это ещё не значит, что он подхватил заразу, но на всякий случай не помешает всё проконтролировать. А иначе Конни спать не сможет! Хотя… Может, было что-то ещё… Но это покажет время.
В отдельном помещении для слуг госпожа самолично стояла рядом с Адрианом с палкой, периодически этой палкой нагибая его над умывальником, думая, что от этого юный раб станет чище. Помучив его так чуть ли не час, хозяйка дала ему новый комплект одежды, в точности такой же, какой был на нём, велела переодеться и вышла.
Констанция вскоре вернулась, минут через пять.
– Ничего не зудит? Нигде не ломит? Ничего не болит? – спросила она.
Нет. Спасибо вам, госпожа.
– Что бы ты делал? – и неожиданно ударила его сзади по шее не больно, но грубо. – Пошли! Мучаюсь я тут с тобой! Бессовестный, хоть бы спасибо сказал!
– Спасибо…
– Не паясничай! – перебила его госпожа, не дав даже договорить.
– Простите, пожалуйста, моя госпожа.
– Пошли! Тебе нужно выпить чай с имбирём и лимоном!
– Спасибо большое, госпожа.
А сам подумал: «Интересно, а без чая можно как-нибудь обойтись?»
Адриан сидел на скамейке перед домом с чашкой чая. Юноше разрешили выйти на улицу. «Если хочешь, иди туда попей» – сказали ему, и тот с радостью согласился, так как стеснялся оставаться на кухне. Слуг в доме, кроме рабов, было немного: кухарка, две её помощницы, которые так же убирались в комнатах, и двое охранников. Все они с невольниками вообще никак не контактировали, считая их чем-то вроде вещей, хотя девушки и заглядывались порою на сына Даррена, но заговорить с ним не хватало духу.
Молодой человек, грея руки о горячую чашку, смотрел на тёмное небо и облака, казавшиеся сейчас, вечером, сизыми, словно грозовыми. Где-то высоко светились звезды, и Адриану они виделись такими свободными, свободными от людских предрассудков и суждений! Интересно, каково это: не принадлежать никому, а только самому себе? Впервые юноша-невольник задумался об этом.
В этот момент вышла леди Констанция и прервала его размышления. Она пришла тоже с чашкой и присела рядом. Женщина взглянула на него и протянула руку, а он вздрогнул.
– Да я воротник тебе поправить хочу! – рассмеялась она и, поправив, добавила неожиданно: – Ты мне вот что скажи… Кто твоя мать была?
– Рабыня Алиссия.
– Странно… А сколько ей было, когда она умерла?
– Ей только исполнилось двадцать три.
– Молодая какая была! Значит, ты тогда маленький был…Все? Допил? Ещё хочешь?
– Нет, большое спасибо, госпожа. Вы очень добры ко мне.
– Зря ты. Вкусный чай. Ну, ладно, как хочешь. Давай чашку – я сама на кухню отнесу. Ты всё равно стесняешься их всех. Можешь идти домой.
– С вашего позволения, госпожа!
Констанция посмотрела ему вслед, но ничего не сказала. Какое-то странное чувство завладело ею. Он был всего лишь красивой вещью, всего лишь жалким рабом, откуда тогда в ней это необъяснимое желание общаться с ним? Её умиляла его безупречная вежливость, и трогало его уважение. С ним хотелось быть рядом. И от этого Конни стало стыдно. Но что же будет дальше? Что, если её это умиление перерастёт во что-то большее? И если да, то только во что?
