Текст книги "Боль (СИ)"
Автор книги: Мария Шматченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Глава 25. Освободитель и мученик
Фил подарил букет Констанции, она растаяла и тут же его простила. Вскоре приехала Эвелина с мужем Марти. На ужин так же остались Фред с Чарльзом. Последним Джеральд был не больно рад, но виду не показывал. А те поджидали момент, когда бы заговорить о покупке «ангела». Фил скучал. Он бегал в сад, искал Адриана, но тот всё не возвращался. «Убежал к своим огурцам, – подумал хозяйский племянник и засмеялся про себя. – Уже три часа прошло, пойду схожу к нему. Ну, и ладно, что он просил не приходить! Я дядю предупрежу. Только надо узнать у кого-нибудь, где эти огурцы растут». Молодой человек заглянул к кухарке и спросил её:
– Что такое «дом на окраине ранчо», и где он находится? Это, как я понимаю, вовсе не дом, а теплица какая-то, просто называют так?
– Нет, – ответила женщина, – это дом, где наказывают рабов.
– Подожди-ка, как так наказывают? Пыточная, что ли?
– О! Я там не была никогда, так как я не рабыня, – слава Тебе, Господи, – но всё равно не желаю ходить туда и смотреть. Но говорят, да, на пыточную похоже очень. Сэр Джеральд недавно нанял людей туда работать. Ларри и Берти, кажется. Вчера сюда приходили за луком. Рассказывали, что недавно вышли из тюрьмы. А зачем вам?
– Да просто так! Всегда хотел спросить.
Сердце молодого человека сжалось в груди, что ему даже показалось, что ещё чуть-чуть, и он потеряет сознание. Дядя Джеральд, за что?! Племянник хозяина бросился в гостиную.
– Дядя, а где Адриан? Я хотел с ним поболтать…
Почему-то в гостиной тут же зависло напряжение. Эвелина и Марти, много наслышанные о красоте этого раба, захотели на него посмотреть.
– Увидишь через три дня своего Адриана… – ответил Джеральд.
Фил порывался наорать на него, но сдержался. Вместо этого он вышел на улицу.
– Обиделся, – услышал он голос дядюшки.
«Через три дня?! Уже прошло три часа! Они же замучают его до смерти! – думал Фил. – Эти два ублюдка, вышедшие из тюрьмы!». Странно, ещё какую-то неделю назад он бы, наверное, даже внимания не обратил, а сейчас его возмущению и гневу не было предела. Ему не верилось, что всё это происходит на самом деле, словно бредовый сон… Как дядя Джеральд, который всегда славился своим мягким, покладистым характером, до такого дошёл?! Нет, Филипп отказывался в это верить, но сейчас всей душой ненавидел дядюшку. Молодой человек, захватив ружье на всякий случай (мало ли что придёт в голову незнакомым людям, которые совсем недавно вернулись с каторги), поспешил за Адрианом.
Племянник хозяина влетел в дом на окраине ранчо и заорал:
– Уберите от него свои поганые руки! Я приказываю! Я тоже тут хозяин!
– Мы всё понимаем, но господин велел через три дня выкинуть его за дверь…
– Господин передумал! Пошли вон отсюда!
Фил вскинул ружье и выстрелил в крышу. Пуля пробила кровлю, вылетев наружу.
– Да ладно, что так нервничать? Забирайте его. Но с сэром будете говорить сами! Он хочет быть уверен, что некто Чарльз и Фред устанут ждать три дня и смоются восвояси без этого раба. Если сейчас эти люди увидят его и нарушат планы господина, сами будете разбираться со своим дядькой…!
– Я сам тут хозяин тоже. Это ранчо моего покойного дедушки, а я его родной внук. Пошли вон отсюда! Разве вы не слышали? Потом зайдёте!
Не будем описывать, как Фил освобождал Адриана из оков. Уже в розовом саду, он прижимал его к себе, как родного брата. Молодой человек снял с себя пальто и положил его на землю, а на него – несчастного невольника, чтобы ему было мягко лежать. А сам сел на колени рядом. От Адриана пахло кровью, потом, жжёной кожей и опалённой, льняной тканью… Одежда изодрана, местами сожжена… Самое ужасное – где-то она припеклась к телу, и её будет больно отдирать. Лицо палачи не тронули: ни царапинки, издевались только над телом, потому что так приказал Джеральд. Фил протянул руку намочил её в рядом стоящей лейке и погладил несчастного по лбу и голове. Наконец, раб открыл глаза.
– Где я?
– Адриаша, всё хорошо…
– Сколько времени прошло? Уже утро? Три дня?
Из глаз Фила потекли слезы:
– Нет, не утро. И не три дня… Три часа прошло, как мы с тобой тут расстались. Тебе больно?
– Я сейчас встану.
– Лежи-лежи! Отдохни… что они с тобой сделали!
«Ну, почему ты мне не сказал, не намекнул? – думал молодой господин. – Я бы не позволил! Хотя бы взглядом дал бы понять!». Красные глаза от слёз и гари, пересохшие губы, растрёпанные волосы… Фил взял его за руку: на ладони остались следы от ногтей. Видимо, он сжимал кулаки, чтобы стерпеть боль. Племянник хозяина вздохнул. Ему подумалось проверить, если ли у Адриана жар, и хотел положить его руку, но тот не выпустил его, словно бы боясь чего-то, что это опять начнётся, словно бы не веря, что весь этот ужас позади.
– Как ты себя чувствуешь? Очень больно? Не бойся мне отвечать… Для мня это очень важно…
– Очень… Больно…
– Это пройдёт… Потерпи ещё немного… Ты можешь ходить?
– Наверное…
Фил помог ему встать, но у того закружилась голова, и им обоим пришлось сесть на колени.
– Как он мог? – шептал племянник господина. – Старые раны ещё не зажили… Сволочь! Подонок!
Господин начал заводиться. Он накинул пальто на плечи юноши поверх окровавленной рубашки.
– Пошли, – мягко сказал он, поднимаясь с земли.
Осторожно взяв раба за руку, молодой человек помог ему подняться и повёл его в сторону дома.
– Куда вы меня ведёте, господин? Мне лучше там не появляться.
– Пошли, Адриан. Не бойся ничего. Всё будет хорошо.
Почти у самых дверей раб вдруг остановился.
– Что такое? – мягко спросил его хозяин.
– Я боюсь… – неожиданно признался тот. – Они убьют меня, а вас выгонят за такую выходку…
– Не бойся. Пусть только попробуют! Мы же должны с ними попрощаться! Мы идём собирать вещи! Пошли!
Глава 26. Грандиозный скандал
– Простите, можно к вам? – раздался женский голос.
Юноша обернулся к ней и застыл на месте. Девушка тоже остановилась на пороге.
– Конечно! Конечно, входите! – смущённо засмеялся молодой человек. – Простите мне мою неловкость.
Девушка засмеялась тоже. Странно, мог ли он ожидать, что она посмотрит на него так ласково?
В гостиной сидели Джеральд, Констанция, Чарльз, Фред и Эвелина. Геральдина и Эйлин ушли к себе. Им стало скучно со старшим поколением. Марти курил на заднем дворе. Томаса тоже не было с хозяевами.
Внезапно распахнулись двери с террасы, и в комнату решительным шагом вошёл Фил, ведя за руку дрожавшего Адриана. А тот следовал за ним позади, опустив застывший от ужаса взгляд в пол, не смея поднять глаз. На нём не было лица. Юноша плохо себя чувствовал. Менее часа назад его вырвали из рук мучителей, а накануне жуткого наказания он к тому же ещё и не спал всю ночь. Теперь Адриан еле стоял на ногах, его бросало в жар, голова раскалывалась от боли, тело изнывало от побоев и ожогов… Было видно, что юноше плохо, но никому и в голову не пришло предложить ему сесть, потому что он – раб. Несчастный был одет в лохмотья, стоял босиком. Поверх разодранной одежды было накинуто дорогое пальто сэра Филиппа. И только на прекрасном лице палачи не оставили ни царапинки, ни ссадины, ни синяка… Чудесные глаза, наполненные ужасом и слезами, опущенные длинные ресницы и доверчивая рука в руке своего спасителя… Таким его увидели в тот памятный вечер собравшиеся в той комнате господа и такого его не забудут никогда….
Все соскочили с мест, будто бы по приказу.
– Что это такое?! – воскликнул хозяин дома, и какой-то испуг послышался в его голосе.
– Ах, какой красивый! – восхитилась Эвелина, глядя на оборванца. – Фил, ты привёл показать нам раба, о красоте которого мы столько наслышаны?
– Нет! Я пришёл показать вам всем, где раки зимуют!
– Фил, что ты опять себе позволяешь?! – возмутилась хозяйка.
– Дядя, дедушка обещал мне в наследство любой предмет на ранчо. Он сказал, что это будет подарок от него на память. До этих пор я его ещё не выбрал, потому что не знал, что бы взять. Но теперь знаю. Я забираю Адриана!
– Нет! – воскликнул Джеральд.
– Да! – ответил Фил.
– С чем это связана такая перемена в тебе? – съехидничал дядя. – Ты ж его терпеть не мог!
– Это в прошлом. Но я не желаю больше видеть тебя рядом с ним! Адриан и на день здесь больше не задержится.
Во время разговора он не выпускал его онемевшую руку. А раб стоял всё так же, опустив глаза в пол, плечи его вздрагивали. Ему было жутко плохо. Таким его не забудут никогда, и этот образ станет всю жизнь преследовать их, догоняя в самые печальные минуты…
– Прошу прощения, молодой человек, – вмешался сэр Чарльз, – но что произошло? Почему вы устраиваете скандал?
– Потому что я больше не хочу оставаться в этой преисподней и оставлять здесь своего… друга.
– Я не отдам тебе Адриана, – сказал Джеральд тоном, исключающим всякие возражения, и в голосе его послышалась угроза.
Мужчина поднялся с кресла и направился к ним. Фил закрыл собой Адриана, встав перед ним на пути у его жестокого хозяина.
– Я же сказал тебе, дядя, что забираю его.
– Я не отдам его! Ты его не получишь, ни-ког-да! – и всё так же продолжал наступать на них.
– А что ты мне сделаешь?! Может, тоже отправишь в «дом на окраине ранчо»?! А?
Джеральд застыл, будто бы получил пощёчину.
– А что это за дом такой? – спросил Фред.
– Это, сэр, святая всех святых в этой проклятой преисподней, если у тебя, – он вскинул руку и показал пальцем на дядю, – есть хоть что-то святое! Это место, где пытают людей!
– Ах, вон оно в чём дело! – с расстановкой произнёс Фред. – Вот откуда, значит, вы его привели… А я-то думаю, почему Адриан в таком виде. Хозяин, – обратился он к Чарльзу, – вы как хотите, но я не желаю здесь больше оставаться. Я пойду запрягать лошадей!
Он встал и гордо вышел из гостиной, кинув на ходу другу-работодателю, что будет ждать его в коляске.
– Ладно, – вздохнул Джеральд, – поскандалили и хватит! Фил, успокойся, пожалуйста. Не позорь мать. Ее тут вообще-то, как порядочную знают. Верни мне мою собственность туда, откуда взял. И скажи этим двоим, чтобы продолжили работу…
– Нет, никогда! Да что мы тут стоим?! Все решено! Мы уходим!
– Стоять!
– Ладно! – закричал Фил. – Ладно, хорошо! – но руку Адриана не выпустил. – Мы постоим… Скажи мне, что тебя так бесит, дядюшка? За что ты над ним так измываешься? Он никогда тебя не полюбит! Он никогда не ответит тебе взаимностью! Смирись! Насильно мил не будешь! Или ты завидуешь ему?! Но, знаешь, мне плевать! Плевать на твою душу, твои мучения и терзания! У тебя извращено понятие о любви, добре и милосердии! Как тебе вообще в голову могло прийти издеваться так над ни в чём неповинном человеком?! Старый извращенец!
– Что ты такое несёшь?! – взвизгнула Конни.
Джеральд, сжав кулаки, бросился на племянника. Он хотел ударить молодого человека, как тут его руку перехватил Чарльз.
– Успокойся! Фил-то тут при чем? Ещё его побей! Живодёр! Леди и джентльмены, выстраиваемся в очередь! Мальчик-девочка-мальчик-девочка! И дружненько в этот дом… как и его там? Ага, в дом на окраине ранчо! Тут так принято!
– Джеральд! – возмутилась Конни. – Что тут происходит?! Сделай же хоть что-нибудь! Что себе позволяет этот старикашка?!
– Браво, молодой человек! – продолжал меж тем «этот старикашка». – Похлопайте Филиппу! Филипп, – уже серьёзна обратился он к нему, – я восхищаюсь вами! Моя коляска к вашим услугам…
– Спасибо огромное…
Бедный Адриан вряд ли мог осознать, что сейчас решается его судьба. Он ничего не понимал, абсолютно ничего. Над ним вволю поиздевались, избили, а сейчас рядом хозяин, которого боялся до безумия. Если у Его Светлости сэра Филиппа всё получится, то его, Адриана, ждёт совсем другая жизнь, без унижений и побоев, но в тот момент несчастный, прекрасный раб не понимал этого. Он очень плохо себя чувствовал, его трясло, знобило, и ему было страшно, так страшно, будто его ждёт смертная казнь, а палачом назначен сам дьявол.
– Так, кажется, речь уже зашла о похищении чужих рабов, – с угрозой в голосе сказал Джеральд. – Фил, я кому сказал?! Отведи его…
– Джерри, – спокойно прервал его Чарльз, который сдержался, чтобы не накричать, – что ты упрямишься? Видишь, куда завела тебя твоя жестокость. Изверг, садист, живодёр! Какая слава пошла о тебе…! Почему ты так бурно реагируешь на любую просьбу продать Адриана? Улыбнулся бы, сказал: «Мне очень приятно, что вам понравился мой раб, но он не продаётся». Вот и все! Делов-то?
– Действительно… – пронеслось среди присутствующих.
– А ты так реагируешь, будто бы тебя попросили… невесть что! Это ведь уже подозрительно. Ты его любишь?
– Люблю, – неожиданно ответил Джеральд, – я не могу жить без него…
И среди присутствующих пронеслись удивлённые возгласы в стиле «Это ещё что такое?!»
– Ну, раз любишь, что бьёшь-то тогда? Друзья, не шумите, пожалуйста! Нет ничего такого в любви. Я вот тоже люблю, до сих пор люблю, свою любимую книжку детства, которую мне бабушка читала. И что тут такого? Ничего. Или… – он задумчиво взглянул на хозяина дома: – Тут что-то не так? Значит, любовь какая-то странная… Я вот не стану свою книжку драть, странички поджигать, к картинкам мерзости пририсовывать… Я лучше сахарную булочку с молочком поем, детство вспомню, перечитывая любимую сказку. Ещё и внученьку посажу рядом. А ты? Может быть, ты ему, Адриану, объекту любви, мерзости какие предлагаешь? Или заставляешь его пытками что-то делать?
– Ты что несёшь?! – Джеральд покраснел от злости и ярости, сжав кулаки.
Напряжение застыло в воздухе. Все пребывали в шоке, переводя взгляды с хозяина на замученного красавца-раба и наоборот.
– Я несу? Это твоё поведение «несёт»! Ты же на извращенца похож! Чего позоришься? Раз уж довёл себя до такого, продай его. Или хочешь и дальше выглядеть так, будто бы влюбился в мальчика? Не мучь ни себя, ни его. Продай. Я бы сам попросил купить, но раз уж этот благородный молодой человек выбрал его как подарок дедушки, я встревать не стану.
– Нет, никогда я его не продам! И не отдам!
– Да? Лучше позориться? Всё уже слишком далеко зашло! Если даже ты и будешь себя прилично вести, молва уже пошла.
– Пусть так! Но не отдам!
– Всё же, в чём дело? – задумчиво произнёс Чарльз. – Извращенец решил дальше позориться, наплевав на то, что ломает себе жизнь?! И, – заметьте, – жизнь своим близким тоже ломает! Что про Констанцию и дочерей скажут? Что они делать будут? О них подумай! Да тебя же теперь ни одно приличное общество не примет, а достопочтенные джентльмены начнут прятать от тебя своих сыновей! Если ещё сами не попрячутся. Я вот лично этим и займусь! И Фреду посоветую. Кстати, мистер Мартин… – Чарльз подмигнул ему, – вас это тоже касается! Вам тоже не мешало бы последовать нашему с Фредом примеру! А то Джеральд у нас чего-то попутал!
– Ты чего несёшь?! Это же оскорбления чистой воды!
Он ушам своим не верил, не верил, что такое можно сказать в его адрес! Всё внутри клокотало от ярости и ненависти.
– Или же… – продолжал рассуждать Чарльз, не обращая на его возмущения никакого внимания. – Джеральд вообще-то не похож на извращенца… Скажи! А этот юноша, – он указал на Адриана, – не сын ли той самой рабыни?
Глава 27. Грандиозный скандал продолжается
Зависло молчание. Будто бы раздался выстрел, все испугались и затихли.
– «…той самой рабыни»? Это ещё кто такая? – первой в себя пришла Констанция.
– Адриан, а-ну, пошёл вон отсюда! – очухался Джеральд и закричал на него.
– Нет, никуда он не пойдёт, – заступился Фил. – И не смей с ним так разговаривать!
– Тогда вдвоём пошли вон отсюда!
Рука Адриана задрожала.
– Выйди на свежий воздух, – мягко сказал ему Фил. – Я тут постою, но скоро приду к тебе, – и бережно обнял его, как родного, младшего брата. – Обещаю, я быстро. Мне надо… морду ему набить… Я заберу тебя с собой, и всё у тебя будет хорошо…
Тот послушался. На самом деле Адриан осознал только слово «выйди».
Снова зависло молчание. Джеральд сел в кресло и глубоко вздохнул.
– Ладно, не буду его наказывать. Фил, ты манатки хотел сложить? Можешь идти. Я тебя не задерживаю. Адриана трогать не смей. Тебя на выходе с ним всё равно никто не пропустит.
Но не так-то просто было забыть недавнее всеобщее потрясение, не так-то просто было сделать вид, что ничего не происходит после того грандиозного скандала и слов о загадочной рабыне.
– Что-то мне это уже подозрительно! Ты что так прикипел к нему? На старости лет в мужика влюбился? – заявила Констанция. Её всю трясло от злости.
– Что, я извращенец, по-твоему?! – обиделся муж. – Почему я должен в сотый раз объяснять?! Почему я не имею право иметь какую-то свою вещь, – он сделал ударение на «свою», – которая мне нравится?
– Так нравится все-таки? – подколола его Эвелина. – Продай нам с Мартином, я скажу всем, что это мой сын! Мол, с рабом согрешила по молодости!
– Ты сошла с ума! – воскликнула Констанция.
– Нет, он такой красивый, что никто с ним не сравнится! Хорошо иметь такого красавца-сына! Мне в моём возрасте уже не стать матерью: сама я не рожу уже. А зачем выбирать из приёмных детей страшного, если есть такая красота?!
– Да ну тебя! – махнула рукой кузина. – Ты ненормальная! И ты тоже, – показала она пальцем на мужа. – До такой степени привязаться к какому-то рабу! Либо, правда, извращенец старый, либо это ты «согрешил по молодости»!
– Да! – внезапно воскликнул Джеральд, выйдя из себя. – Да, я согрешил!
– Что?! – вскричали все хором.
– Я…я…я… Я это… Ты меня вывела… – произнёс мужчина тихо, сам испугавшись сказанного. – А ладно! Чего уж там таить?! Когда я родился, моя сестра Фелиция была уже взрослой, дети знакомых и родственников – тоже, мне не с кем было играть. И единственным ребёнком, который играл со мной, была она… Алиссия. Она была рабыней, дочерью наших рабов. И мы с ней дружили. И дня не могли друг без друга. Даррен был не в нашей компании – он старше, ему с нами неинтересно было. Они все с Фелицией общались… пока та не вышла замуж. Но время шло, и мы с Алиссией поняли, что, повзрослев, полюбили друг друга… И быть с ней я не мог, но… собирался. Алиссия забеременела от меня, я намеревался сказать своему отцу, что люблю рабыню и хочу на ней жениться, но… мне не хватило духу. Папаша рвал и метал, когда узнал всё от матери. Я с ней поделился, а она выдала меня. Я умолял поженить нас, родители сначала согласились, уже даже начали готовиться к свадьбе, как тут неожиданно решили отдать её за Даррена. Он всё знал, но, тоже любя Алиссию, полюбил и её ребенка, нашего с ней ребёнка. Адриан – мой сын…
Казалось, рушится весь мир. Всё, к чему Джеральд так привык вот-вот провалится сквозь землю, или будет снесено ураганом. Во рту пересохло. В крови будто бы появился порох, и одно единственное обидное слово подожжёт его. Такие безумные мысли крутились в его голове. Адриан…. Как он прекрасен! Но как жестока судьба! Яблоко раздора? Так, кажется, сказал совсем недавно Фил? Нет, запретный плод…. Рушилось всё: репутация, жизнь, её привычный уклад… Самое дорогое, что было в жизни этого несчастного человека, его единственный сын, сейчас разрушает его судьбу и дарит мечту одновременно. Читай на Книгоед.нет
– Дорогой, у тебя жар? – меж тем заботливо спросила Констанция, в её голосе слышались и раскаяние, и любовь.
Ах, она бы отдала многое, чтобы муж сказал, что пошутил, что всё это неправда, что его довели, вот и придумал на ходу нелепую историю. Но он ответил:
– Я бы многое отдал, чтобы это был… чтобы тот вечер стал другим, но… ничего не поделаешь. Потом Адриан родился, и мой отец запретил мне общаться с ним, говорить, что я его папа. Я боялся его, боялся, что он что-то сделает моему мальчику, как неоднократно мне угрожал, и не смел… А потом время прошло, Алиссия была давно мертва, всё слишком далеко зашло, Даррен любил Адриана, а я ревновал…
Конни опустила голову: её мир рухнул, осталось ожидать приговора. Только несколько лет назад она смирилась с тем, что у неё нет детей, и возблагодарила Господа за двух приёмных «прелестных крошек», как тут такое… Гром среди ясного неба… Нет! Извержение вулкана в её райском уголке! Да, леди симпатизировала когда-то Адриану, сочувствовала ему, но не до такой же степени, чтобы усыновлять его!
– Я так и знал, Джеральд, – произнёс Чарльз. – Не зря ведь я тогда, сидя с ним в коляске, подумал, что он твой сын… Вернее, догадался…
Тот хотел что-то ответить, как в комнату неожиданно забежал Фред:
– Хозяин! Чарли! Ты чего так долго? Поехали из этой преисподней!
– Ты всё пропустил! Тут такие дела творятся! Ангел-то – сын Джеральда! Не зря я тогда так понял!
– Ангел – сын этого дьявола?! Ну и ну! Вот дела творятся!
Джерри молчал, тупо глядя в пол.
– Ну, ладно! Хорошо! – после потрясения пришёл в себя Фил. – Он – твой сын! Мы тебе верим. Так даже лучше – у меня появился двоюродный брат… Но… но, дядя, клянусь тебе, я и близко не подпущу к нему такого папашу! Знаю я тебя! Сегодня ты добренький, весь такой трогательный, а завтра тебе в голову не знай, что придёт, и ты отправишь его к этим живодёрам! Да после того, как сломал ему жизнь, имеешь ли ты права называть себя его отцом?!
– А что ты предлагаешь, мой сахарный? – спросил у него Чарльз.
– Я его заберу. Мы вместе уедем к моей матери для начала. Я дам ему вольную, вылечу, потом помогу устроиться в жизни…. Но именно сейчас я хочу забрать его, увезти в город к своему другу…. Ему надо отдохнуть, он еле на ногах держится.
– Правильно! Я восхищаюсь тобой, мой мальчик!
Конни вздрогнула, будто бы проснулась от этих снов, будто бы вернулась из своего внутреннего мира, где оплакивала его руины. Они хотят забрать этого раба?
– Мне тоже жаль Адриана, я тоже считаю, что Джерри иногда вёл себя, как изверг и тиран, но разлучать отца и сына…! – вмешалась Конни, сама не зная, почему. – Как так можно?! Мне жаль моего мужа. Он раскаивается. Просто всё это время не мог показать свою любовь: сначала ему запретили, а потом сам не решался, а тут ещё и другие мужики проявляют к нему отцовские чувства. Конечно, ему обидно. Все не знают, лезут, а он уже не представляет, как к нему подступиться.
Ах, зачем?! Зачем?! Женщина и сама не знала, почему всё это сказала. Она так думала, да, но вот сердце…. Сердце готово было вырваться наружу и закричать, если бы могло: «Фил, забирай! Забирай с глаз моих долой!»
– Ладно! А бить-то зачем тогда? Сын же всё-таки!
– Он ревновал. Я думаю, будь его воля, он и потенциальных «отцов» побил бы. Что, кстати, с сэром Чарльзом и сделал…
– Прошу прощения, – прошептал Джеральд.
Из глаз его жены катились слезы. Когда-то Констанция дала себе клятву быть со своим любимым мужем и в радости, и в горе…. Но в этот миг, когда разрушился весь её прекрасный, идеальный мир, она чувствовала себя обманутой и преданной…
– Нет уж! Не отдам! Я за него боюсь, – стоял на своём Фил. – Вы его видели, тётя Конни?! На нем же лица нет! Он слова сказать не может! Вы представляете, в каком состоянии сейчас Адриан? Дядя же его довёл!
– Ты старше его на семь лет! Какой из тебя отец? – возмутился хозяин дома. – Он твой двоюродный брат!
– Ну, и что?! Но ты его, дядя, не получишь!
– Сэр Джеральд, если вы сейчас же не отпустите несчастного раба с этим благородным человеком, я заявлю на вас в полицию, что вы присваиваете себе чужое наследство! – с вызовом заявил Чарльз.
– Как вы это докажите? Где завещание?
– Ничего! Докажем! Не волнуйтесь. Мы с Фредом знали вашего покойного отца, найдётся ещё несколько таких человек, и мы всем скопом пойдём в полицию и скажем, что свидетели, что при нас сэр Гарольд обещал Филу Адриана. Правда, Фредди?
– С превеликим удовольствием! – кивнул друг.
– Нет, бумаг! – рассмеялся Джерри.
– Есть.
– Как есть? – на миг хозяин даже испугался.
– Купюры, банковские чеки. Я за такое дело никаких денег не пожалею! Не успеет взойти солнце, как все в округе будут знать, чей Адриан сын, и как ты с ним обращаешься! Любое каменное сердце вздрогнет, и мне, может быть, денег не надо будет давать – найдут повод, чтобы его у тебя отнять. Что есть государственные законы в сравнении с человеческими? Время упущено, смирись: он никогда тебя не полюбит, тем более после всего этого…
– Спасибо, сэр Чарльз! Я не знаю, как вас благодарить! – сказал Фил.
– Не за что, мой мальчик!
– Знаете, что?! Не надо меня запугивать, сэр Чарльз! И вообще я сейчас же отправлю его обратно – продолжим воспитание, он должен уяснить, что очень некрасиво улыбаться чужим мужикам!
И все вздрогнули в этой комнате от ужаса. Что такого совершил этот раб, когда просто вежливо ответил: «Добрый день»?! Первой опомнилась жена хозяина:
– Джерри, я тебе не позволю! – вскричала Конни. – Что это за изуверство в моём доме?! О нас с девочками подумай! Это же может шокировать их! И…и… он твой сын, в конце концов!
– Если Адриан – сын Джеральда, – сказал Фред, – значит, в какой-то степени, он и не раб больше? Или…или, по крайней мере, очень скоро перестанет им быть…?
– Ни раб, ни раб! – поддержала его Конни.
– Пусть сам решает тогда! – сказал Фред. – Что же вы его делите? Он ведь не вещь, не трофей, он жив….
И тут раздался выстрел. Самый настоящий. Никто не понял сначала, что случилось.
– Боже, что произошло?! – Фил бросился на улицу.
