Текст книги "Прощение (СИ)"

Автор книги: Мария Шматченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 14. У каждого ребенка должен быть плюшевый мишка

Он застыл на месте, не зная, что ответить, что сказать, как реагировать. Разве девушки признаются сами в любви юношам? Адриан только начал жить как свободный человек, в душе ещё что-то осталось от раба (так быстро от этого не избавиться), и бедолаге было трудно решить, как лучше поступить. К тому же чувства Геральдины оставались не взаимными. Юноша по-прежнему любил Эйлин, и только её, и лишь по этой девушке он тосковал и, глядя на звезды перед сном, думал лишь о ней. Молодой милорд, всё ещё оставаясь невольником в своей голове, считал, что не достоин приёмной дочери леди Констанции. Она не приезжала к нему, ничего не передавала. Наверное, забыла его. А нечастному становилось стыдно за самого себя – нельзя её любить ограниченному, необразованному парню, ведь такая девушка достойна большего! Адриан запретил себе мечтать о своей возлюбленной, но в глубине души, даже в тайне от самого себя, молил Бога о любви Эйлин и о возможности соединиться с ней.

Но сейчас перед юным внуком сэра Гарольда застыла с немой мольбой во взгляде Геральдина… Что же делать? Как объяснить, что не любит, как не обидеть при этом? Он не понимал, что безответно влюблённой леди будет всё равно больно, хоть какие подбирай слова, хоть каким тоном произноси их, хоть каким добрым взглядом смотри… Как вообще на такое отреагировал бы Фил? Сложно себе представить… Как подсказывает сердце?

Адриан подбежал к Геральдине… В душе он ещё раб, девушка признаётся ему в любви во всеуслышание, да и ещё та, которую сам не любит. Как сказать? Что делать?

– Я вас тоже люблю, но как человека, как сестру… Простите меня, я сам того не желая, причинил вам боль… Поймите, я не тот, кто вам нужен. Это невозможно. Уверяю, пройдёт время, и вы сами это поймёте. Вам кажется, что вы меня любите.

– Нет, я люблю вас. Я вас сразу полюбила ещё тогда на ранчо…

– Я очень благодарен вам за вашу любовь, правда, благодарен… И мне очень приятно, но…я не могу дать вам того же… И мне за вас обидно. Что же вы так?

– Я вас люблю! – твердила Геральдина. – Люблю!

Меж тем Гарольд, когда услышал это признание, сначала в душе возмутился в стиле «Да как же так?! Вот молодёжь пошла!». «В наше-то время такого не было! – так думал он. – Не принято так: чтобы девушки парням в любви признавались, да и ещё так демонстративно!». Потом деду Адриана стало жалко безответно влюблённую в его внука леди.

– Пусть вам кажется, что это невозможно, но это так! Меня бесило, что вас пытаются сделать моим братом, потому тогда на кухне я сказала про пепельницу. Потом очень винила себя….

Гарольд испугался, что сейчас девушка скажет, что Адриан был рабом, и это услышит кто-то из слуг. Об этом никто не знал, кроме Мориса и сэра Ричарда, это держалось в строжайшей тайне. Нет, Его Светлость не стыдился, просто…. Просто, если все будут знать и обсуждать за спиной, это может плохо отразиться на душевном состоянии любимого внука. Он боялся за него. Испугавшись, что в своей пламенной речи влюблённая упомянет этот факт, Гарольд тоже подошёл к ним. Мужчина знал, что не очень хорошо встревать, когда один признается в любви другому, но иначе поступить не мог.

– Леди Геральдина, вы очень разволновались. Пойдёмте отдохнём в каминный зал, и я велю подать чай, – он по-отечески обнял девушку за плечи и повёл ее. – Успокойтесь, моя милая… Всё хорошо… Ничего такого в этом нет… Идёмте…

Геральдина позволила себя увести. Морис тоже по-отечески обнял Адриана.

– Мальчик мой, принц ты наш… – глубоко вздохнул он, – не расстраивайся. Всегда приятно, когда тебя любят.

– Я не могу ответить ей взаимностью, и мне жаль её.

– Не жалей. Тут ты не в чём не виноват. Сердцу не прикажешь. Не расстраивайся… Ой, не расстраивайтесь, Ваше Светлость! – Морис сам не заметил, как почти весь разговор обращался к нему на «ты». – Забудьте! Пусть это просто станет забавным случаем из жизни. Пройдёт время, ещё посмеётесь с этой девушкой вместе, мол, а «А помнишь?». И в конце концов, это же хорошо, когда тебя кто-то любит!

Где-то через сорок минут Геральдина и Гарольд вернулись. Девушка уже успокоилась. Она попросила ещё раз прощения и, очень смущаясь, ушла. Его Светлость глубоко вздохнул:

– Но ведь бывает же! Пойдём, Адриаша. Жутко неудобно перед кучером и лакеем – они нас столько ждали.

– Ничего страшного, – сказал Морис, – они поймут. Это их работа.

Распрощавшись с дворецким, Их Светлости поехали за подарками для детей-сирот в город.

В детских магазинах оказалось очень здорово! А перед Рождеством их ещё и украсили, и чудилось, что попадаешь в сказку! Адриан игрушки-то никогда в жизни не видел, не то, что игрушечные лавки: с другими детьми не общался, а в детстве у самого даже простого солдатика не имелось. Даже Рози потом не показывала: у неё было не в уме, что взрослому такое может быть интересным. Так что об игрушках и детских забавах Адриан имел только смутное представление. Всё ему было интересно, но виду и восторга не показывал. Наверное, из него бы вышел хороший актёр (правда, дедушка будет против такой «неблагородной», не аристократической профессии).

Продавцы упаковывали игрушки в коробки, а лакеи уносили их в коляску. Потом оказалось, что не хватит места для пассажиров, и сэр Гарольд отправил их домой, приказав прислать им другой экипаж.

– А это тебе! – сказал дедушка внуку и вручил тому плюшевого мишку.

– Мне? – удивился Адриан.

– Тебе-тебе!

– Спасибо большое, но я ведь уже взрослый для игрушек.

– У каждого ребёнка должен быть плюшевый мишка, а каждый взрослый – это в прошлом ребёнок. Это символический подарок, тебе не обязательно с ним играть. Посади его у себя в комнате, и пусть сидит.

– Хорошо, – улыбнулся Адриан.

– Пошли в кафе. Какао попьём, пока наша коляска в пути.

Как же Гарольд любил внука! Все эти годы любил. Скажите – невозможно, ведь практически не знал этого мальчика? Но он же был его дедушкой, а как дедушка, нормальный, может не любить своих внуков, даже если волею судьбы они были разлучены? «Я помню, как перед Рождеством в Европе, когда весь город был уже украшен к празднику, я заходил в старое кафе попить какао, и деды приходили туда со своими внуками. Я смотрел на них и мечтал, что когда-нибудь наступит тот день, когда и я приду туда со своими… Сколько же мне пришлось ждать этого заветного момента!» – размышлял Его Светлость. Да, это были не Европа, и не то самое кафе, но мечта всё равно сбылась. И сюда тоже приходили дедушки и бабушки со своими внуками разных возрастов, но на этот раз сэр Гарольд оказался среди этих счастливцев. Самое страшное, что может случится – это разлучиться со своей семьёй, и он знал это, как никто другой.

Адриану хотелось отблагодарить как-то дедушку, но не знал, как, и из-за этого чувствовал себя слабаком. Ему было стыдно: тот так многое для него делает, а он не может его ни как отблагодарить. Юноша не понимал, что сможет это сделать в будущем, когда всё будет позади. Но на самом деле Гарольд был счастлив, что внук с ним, и когда тот улыбался, чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. И пускай, что в свои восемнадцать Адриан не походил на ровесников из аристократических семейств, но зато те не могли сравниться с ним ангельской добротой, милосердием, умением прощать, понимать и сочувствовать и, конечно же, редкостной красотой, пленительной и очаровывающей. И Гарольд очень восхищался и гордился внуком.

Когда они вернулись домой, то увидели, что в холле стоит ёлка.

– Эх, а я совсем забыл, что её привезут! – воскликнул Гарольд. – Морис, скажи, чтобы переместили в бальную залу, а сюда другую поставим. Мы сейчас переоденемся и пойдём наряжать.

Игрушек имелось множество, и все они являлись ювелирными произведениями искусства из драгоценных металлов и камней. Герольд не признался, но в последний раз наряжал ёлку, когда был маленьким мальчиком. Ленточки от Рождественских украшений путались, иглы на ветках кололи пальцы… Ему казалось это невероятно трудной задачей. Внук же каждый год наряжал сад к праздникам, и ему это было не в новинку.

– Как красиво, Ваша Светлость! – восхитился дворецкий.

– Спасибо, мистер Морис! – поблагодарил Адриан.

– Не за что, Ваша Светлость! У вас хороший вкус!

– Да, чего не скажешь обо мне! – из-за ёлки выглянул сэр Гарольд и рассмеялся: – Сразу видно, кто какую часть обвешивал!

– Да нет, дедушка, у тебя выходит очень красиво! – Адриан подошёл к нему, Морис тоже.

– Ну, если ты так считаешь, значит, это правда, и я польщён! Но у тебя всё равно лучше! Ну, как у тебя это выходит?

– Это как сажать розы. По цветам, и что с чем хорошо смотрится, – улыбнулся молодой милорд и взял в руки золотого ангела. – Правда, красивый, мистер Морис?

– Правда, – улыбнулся тот, – но не красивее вас, Ваша Светлость!

Адриан очень смутился:

– Спасибо большое. Вы меня совсем захвалили.

Гарольд и дворецкий обняли его взглядами.

– Не захвалил, – сказал Морис, – а правду сказал!

– Спасибо ещё раз. Мне очень приятно.

В этот момент двери распахнулись, и в зал вошли леди Барбара, подруга сэра Гарольда, которая очень поддерживала в Европе. С его внуком она была уже знакома. Оглядевшись, дама увидела, что в помещении нет никого посторонних, и почти подбежала к ним. Все её друзья всегда удивлялись: как она так бегает в своём возрасте (а являлась она ровесницей Гарольда).

– Добрый день! – весело сказала Барбара.

Все поздоровались. Ей всегда радовались в любом доме. Эта женщина будто бы излучала ласковый свет. Когда близкие спрашивали, в чём секрет такого обаяния, она всегда отвечала, что нужно не унывать, а для этого всем сердцем верить в Бога и любить Его.

– Я недавно получила письмо из Европы от сестры! – сообщила Барбара, когда старинный друг спросил, что у неё нового. – Она пишет, что весь город занесло снегом. Я сразу же обрадовалась, что приехала к вам к Рождеству!

– И как там у них дела?

– Пишет о балах, о Варшаве… Я так скучаю по Варшаве!

– Твоя любимая Варшава! – улыбнулся Гарольд. – Ну, бал тебе будет обеспечен, но этот город, прости, не знаю, как организовать.

– По тебе я скучала даже больше. А балы я обожаю! – и Барбара, что-то напевая, увлекла Адриана на танец, и они закружились в вальсе.

Гарольд и Морис заулыбались, наблюдая за ними.

Какой красивый танец! – сказал дворецкий.

– Да, очень. Не зря мы столько его учили… – тихо ответил Его Светлость. – Он танцует так, будто бы делал это всю жизнь. Молодец!

– Да, Ваша Светлость. Его Светлость так легко всё схватывает. На Рождественском балу точно будет самым завидным кавалером.

– На рояле играть умеет, танцует потрясающе… Ещё научится ездить верхом и точно будет принцем на белом коне!

Им пришлось замолчать, потому что Барбара и Адриан вернулись к ним.

– Потрясающе! – сказала леди.

Она не стала расхваливать внука друга (чему тот был очень рад), потому что думала, что он давно умеет танцевать. Всего в подробностях женщина не знала. Барбара знала, что у Гарольда есть Филипп и Адриан, но была не в курсе, в каких условиях жил последний, думая, что там нормальная семья.

– С одним твоим внуком я познакомилась. Теперь буду с нетерпением ждать встречи с другим.

– Филипп забегал вчера утром. У него там большая любовь! А сегодня поехал встречать её на вокзал, потому его сегодня не было. На балу точно увидишь нашего старшего.

– А-а-а, – протянула Барбара и умилилась, – любви все возрасты покорны!

Гарольд неожиданно подумал: «Интересно, а у Адриана есть возлюбленная, нравится ли ему кто-то?». Он хотел сказать, что у него отбоя нет от девушек на улице, все чуть ли не штабелями падают и, хотя это неприлично, оглядываются ему вслед. Но потом подумал, что, как мужчине, внуку это может быть неприятно – как к принцессе внимание.

– Ладно, дорогие мои, я побежала! – сказала меж тем леди Барбара. – Мне надо ещё столько дел переделать!

Мужчины пошли её провожать. У дверей в холле они всё никак не могли расстаться, но леди, правда, надо было ехать, и даже на чай времени не остовалось. Обняв всех поочерёдно, Барбара выпорхнула за дверь, но вдруг опять заглянула.

– Гарольд, а там какого-то сэра Джеральда охрана не пускает… Выйди, узнай, в чём дело…

Глава 15. Потеря

– Что?! – воскликнул Его Светлость и даже побледнел от злости. – Пусть убирается отсюда!

– Сэр Джеральд? – прошептал Адриан.

Встреча с ним, одно только его имя, он за дверью. А вдруг отец ворвётся сюда, или у него удастся уговорить их пусть себя? В глазах молодого милорда потемнело от ужаса, мир будто бы стал водяным: всё поплыло перед взором, шаги людей и их голоса казались грохотом. Он потерял сознание.

– Ваше Светлость! – испугался Морис и успел подхватить его, благо стоял позади него. – Что с тобой?

Тут же сбежались слуги и лакеи.

– Врача! – кричал кто-то.

Дворецкий отнёс его на диван за лестницей. Экономка побежала за нашатырём. Но Адриан открыл глаза.

– Что случилось? – мягко спросил его Морис.

– Простите меня, пожалуйста… – тут же попросил молодой человек. – Я вас так напугал.

– Ну, Слава Богу! – воскликнула прибежавшая экономка. – Вы пришли в себя!

– Спасибо вам большое, миссис Анна.

– Адриаша, как ты себя чувствуешь? – спросил его Морис, когда они остались одни. – Ой, то есть, как вы себя чувствуете, Ваша Светлость? Простите меня, пожалуйста, я так переволновался, что назвал вас на «ты».

– Ничего страшного, мистер Морис. Можете звать меня на «ты».

– Нет, как я могу?

– Но дедушку же зовёте…

– Хорошо, но только наедине, – улыбнулся Морис. – Так, как вы…ты себя чувствуешь, радость наша?

– Спасибо, уже совсем хорошо, – и он сел. – Надеюсь, его…его…не пустят?

– Конечно, нет! Ещё чего?! Суду это может не понравиться, если мы его пустим. А я думал, ты хочешь этой встречи.

– Хочу, – честно признался юноша, – но ещё не готов к ней. Я боюсь его… Я не знаю, что от него ждать. Мне кажется, что он хороший, что исправился, но откуда тогда этот страх, этот ужас перед ним?

Морис подсел к нему и обнял за плечо.

– Это пройдёт, вот увидишь… Будите вы с ним общаться, или нет, но страх со временем уйдёт. Просто пока, наверное, рана не затянулась до конца, но она затянется, обязательно затянется.

– Спасибо большое, мистер Морис. Я очень благодарен вам за поддержку. Но неужели я всегда буду падать в обмороки при одном только его имени, как девушка…? Вы не представляете, как мне стыдно.

– Я понимаю, – успокаивающе улыбнулся дворецкий, – но так получилось. Ты в этом не виноват. Ты же не можешь это контролировать…

…Тем временем за воротами замка… Как разъярённый зверь, Гарольд вылетел из дверей и бросился к охране. Барбара испуганно кинулась за ним. Неожиданно Его Светлость остановился и глубоко вздохнул. И замер… Он успокаивал сам себя. Если сейчас разразится скандал, и все узнают правду, которую знать не должны? А что, интересно, Джеральд успел сказать охранникам? А если Барбара всё услышит? Сложная ситуация… Что же ему делать? Гарольд обернулся и попросил подругу вернуться в замок. Как ни странно, леди послушалась, хотя ей и надо было ехать по делам.

Его Светлость ещё раз глубоко вздохнул. Со стороны могло показаться, что мужчина собирается с духом, но ничего подобного – он старался держать себя в руках, сдержать свой гнев и не наделать глупостей. Потом решительным шагом направился в будку охранников, через которую можно было выйти за ворота замка.

– Что случилось? – спросил сэр Гарольд, стараясь говорить спокойней, и встретился глазами с незваным гостем, который был его родным сыном.

– Ваша Светлость, – сказал один из охранников, – этот господин утверждает, что он – сэр Джеральд, которого вашим приказом запрещено пускать.

– Да, это он. Мой сын и мой враг в одном лице, – мрачно ответил хозяин замка, не понимая, что это никого не касается, и от каждого его, чётко отчеканенного слова так и веяло холодом. – Что тебе нужно, Джерри?

– Я пришёл поговорить, отец. О нём.

Глаза отца недобро сверкнули. Потом лицо его приняло выражение, будто бы говорящее: «Не дурак ли?».

– Иди сюда… – прошипел Его Светлость и, раздражённо схватив сына за предплечье, потащил его вон, за ворота замка.

Они далеко отошли, так, чтобы никто не слышал.

– Что ты сказал им, идиот? – спросил Гарольд. – Ты хоть понимаешь, что тебе влетит на суде за то, что ты сюда приехал, и за то, что треплешься здесь ходишь, рассказывая всем судебную тайну? Что тебе надо? Зачем ты приехал? Если у меня по замку слухи поползут, я тебе устрою голубые глазки!

– Не кипятись, папа. Я не хочу вражды, я пришёл с миром. Помучил ты меня – хватит. Забери заявление, отзови свой иск и отдай мне сына. Пап, хватит. Мы все взрослые, цивилизованные люди… Пойми это.

– Издевался ты над родным сыном совсем не цивилизованно.

– Да, признаю, иногда я перегибал палку в своих наказаниях…

– Да ни «иногда», а всегда! Если ты платишь деньги мужикам-бандитам за то, чтобы те вволю поиздевались над твоим сыном, и называешь это «иногда перегибать палку», то в том, чтобы посадить тебя в тюрьму, нет ничего плохого! – разозлившись, перебил его Гарольд. – Я не буду забирать заявление.

– Скоро Рождество, отец, смилуйся надо мною ради Христа! – взмолился сын. – Дай мне хотя бы в этот святой праздник посмотреть на Адриана!

– Нет, никогда! Постановлением суда тебе запрещено с ним общаться до вынесения приговора. А может, и потом тоже не разрешат, чего бы я очень хотел. Лучше уходи, Джеральд. Забудь дорогу в этот дом.

– То есть ты меня…не прощаешь?

– Ты это только понял? – надменно поднял брови сэр Гарольд. – Конечно, нет!

– Я не буду тебе мстить – я умнее, но ты пожалеешь, отец!

– Да? Я пожалею?

– Ты не представляешь, как мне сейчас тяжело, – сказал Джерри, не став отвечать на его вопрос.

– И даже представлять не хочу. Я никогда над тобой не издевался. А сейчас ты получаешь по заслугам. Джеральд, уезжай и больше никогда не возвращайся. Смирись наконец, ты потерял сына, и теперь тебе светит только тюрьма. Я не хочу больше с тобой разговаривать. Мне даже противно, если честно. Уходи, не порть предпраздничное настроение ни себе, ни нам.

– Хорошо, отец! – с неким вызовом ответил сын. – Я сию же секунду покину тебя, но ты пожалеешь об этом тут же – всё же я твой сын, и ты теряешь меня. Прощай!

Было похоже, что Джеральд заготовил эту фразу заранее.

– Проваливай! – совсем не аристократично ответил сэр Гарольд, развернулся и пошёл прочь.

Гнев охватил его душу. Как он мог?! Да как вообще посмел, где смелости и наглости набрался, чтобы явиться сюда?! Но самое ужасное то, что Джеральд оказался хоть чуть-чуть, но прав – Его Светлости было больно, что потерял своего сына.

Сэр Гарольд вошёл в холл. Морис, Барбара и Адриан ждали его там. Встретившись взглядом с внуком, дед успокоился.

– Прости меня, пожалуйста, – сказал мужчина подруге, – что так вышло. Мне очень неудобно, что так получилось, что я тебя задержал и, быть может, этим подвёл.

– Ничего страшного. Подарки куплю в другой день. А кто это был? Что он хотел?

– Это…это…мой сын. Я с ним много лет в ссоре. А что хотел? Думаю, он сам до сих пор не знает, что хочет… Но хватит об этом мерзавце! Пойдёмте лучше попьём чай, а потом ёлку наряжать. Мы же ещё не закончили.

Пропустив вперёд Барбару и Мориса, Гарольд, чуть приостановившись, тихо спросил Адриана:

– Как ты?

Вместо ответа он упал в его объятия, и тот прижал его к себе… Что же будет дальше?

Констанция наряжала ёлку. Скоро Рождество, и леди не позволит, чтобы близкие остались без праздника. Но в душе мачеха Адриана ощущала горечь и муку. Будто бы слёзный ком застрял в горле. Она так мечтала об этом дне, когда они сюда приехали! Все собрались бы семьёй, позвали бы друзей, устроили бы пышное угощение и радовались бы все вместе. Но теперь этим мечтам не суждено было сбыться. Конни получила приглашение на праздничный бал от сэра Гарольда, но пойти туда у неё не возникло ни малейшего желания. Она не хотела бросать мужа в такой трудный для него период, и всё же сердилась на свёкра, виня его в разлуке с приёмным сыном.

Эйлин была у отца. Девушка помогала ему наряжать ёлку. Геральдина тоже ушла к ним. Мартин и Эвелина помогали Томасу украшать сад, ведь Рудольф же уволился. Конни осталась одна. В душе царствовала боль. Женщина еле сдерживала слёзы. Кто был виноват в том, что случилось? Она? Джеральд? Гарольд? Адриан? Кто? Констанция не знала. Наверное, никто не виноват.

Внезапно ей вспомнился он. Как его звали? Виктор. Он был немного старше неё. Активный, умный, сильный и благородный человек. Он участвовал в дебатах, состоял в партии, печатался в газетах. Сын лучшего друга отца. Они с Конни дружили. Многие говорили, что так подходят друг другу: оба активные, оба деятельные, оба с характером, оба сильные, оба могли постоять за себя и за тех, кого любят. Но потом появился другой. Такой скромный, застенчивый, ранимый, милый… И Констанция полюбила нового знакомого всем сердцем. Она сама не знала, за что. Джерри был совсем не в её вкусе, иногда ей становилось с ним скучно. Но жить без него юная Конни уже не могла….

Леди отогнала от себя эти воспоминания. Что в них толку? Она нисколько не жалела, что выбрала тогда Джеральда, а ни Виктора. Женщина до сих пор любила своего мужа.

Чтобы отвлечься, Констанция отошла от ёлки и взглянула на неё издалека. «Красиво… – подумала она и тут заметила, что забыла на верхушку ангела. – Так, а где он? Видимо, я не принесла его из спальни. Пойду схожу за ним».

Проходя мимо комнаты Адриана, несчастная мать почувствовала, как в груди вздрогнуло сердце. Женщина не выдержала и зашла туда. Она почти каждый день приходила сюда и плакала. Констанция прошла мимо кровати, провела рукой по резной спинке, будто бы желая этим утешить самого хозяина спальни, и присела. Леди взяла в руки шёлковый шарф, подарок Чарльза, прижала к лицу, вздохнула аромат и тихо зарыдала. Она хотела отвезти сыну сей аксессуар, но не смогла – ей хотелось иметь что-то от него… Потом бережно сложила платок и взяла в руки бинтик. «Даже выстирал…» – подумала Конни и грустно улыбнулась своим воспоминаниям. Джеральд столько боли причинил Адриану, а тот, помня один из его немногочисленных добрых поступков по отношению к себе, постирал бинтик, которым отец и господин в одном лице перевязал ему руку, и берег как сокровище. А вот второй бинтик откуда? Это один порвался, или Джеральд двумя перевязал?

«О, Господи! – взмолилась Констанция. – Я несчастная мать, которую разлучили с сыном, и пусть не я родила его, но люблю, как родного! Верни мне его, умоляю Тебя!»…

Тут послышались чьи-то робкие шаги. Конни вздрогнула и обернулась к двери: в комнату вошла растерянная Эйлин.

– Мамочка, что с тобой? Ты плачешь? – девушка подбежала к ней и обняла её.

– Доченька! Вы вернулись! А где Геральдина?

– Геральдина? – удивлённо переспросила Эйлин. – А разве она не тут?

– Нет…. Она сказала, что пойдёт к тебе…

– Но её у меня не было!

– Где же Геральдина? Она ушла с самого утра, сейчас уже стемнело, а её все нет и нет!

На сердцах их похолодело…. Что случилось? Какое-то нехорошее предчувствие закралось им в души.