Текст книги "Прощение (СИ)"
Автор книги: Мария Шматченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)
Глава 26. Прощение…
Рано утром во двор замка въехала коляска. Сэр Гарольд молчал всю дорогу, преступник-аристократ, которого везли на последнее свидание с сыном перед поездом на каторгу, тоже. «Все кончено, – думал Джеральд. – Доизмывался, что теперь уже нет возможности всё исправить и вернуть его! Теперь я так одинок! И он никогда не будет моим сыном!».
Уже в замке Гарольд сказал отпрыску-преступнику:
– Не смей садиться на диваны и прикасаться к господской мебели! А если я узнаю, что ты хоть слово грубое сказал Адриану, твой приговор тут же изменится на тот, который хотели выставить первоначально!
Сразу после завтрака Мэрбл спряталась в большой комнате с балконом и цветами. Она втайне ото всех читала учебник грамматики. Тут-то и нашёл подружку Адриан, у которого тоже была какая-то книга.
Когда юноша спросил, что она читает, девушка покраснела и молча показала обложку. Милорду это напомнило случай, когда он тоже читал грамматику, и зашёл Гарольд. Покраснев, Адриан показал невесте брата свою книгу: тоже учебник по тому же предмету. Мэрбл рассмеялась. Он присел рядом.
– Я еле дошёл сюда – всем было интересно, «кто автор». Мистер Морис и так, и эдак спрашивал, но я не сдался.
– Меня леди Фелиция тоже спрашивала, что взяла читать, когда мы с ней встретились у нашей гостиницы. И я тоже не сдалась!
– Я хочу тебе кое-что показать, только это секрет, – Адриан достал открытку из книги и протянул девушке: – Там есть роспись. Оказывается, она так выглядит.
– Ух, ты! В ней есть и что-то похожее на буквы, а я думала, это просто закорючка или рисунок, что хоть цветочек можно нарисовать.
– А я и представления не имел, что это такое, – сознался сподвижник по борьбе с неграмотностью.
– Нам надо себе тоже придумать.
Они видели друг в друге союзников по борьбе с собственной неграмотностью.
Вдруг кто-то постучал, и молодые люди, как по приказу, прижали к себе книги так, чтобы не видно было названий. В дверь зашёл Гарольд, а за ним Джеральд. Увидев последнего, Адриан и Мэрбл соскочили с диванчика, как испуганные зайцы.
– Радость моя, эта тварь хочет с тобой попрощаться, – сказал дедушка и, схватив «тварь», втащил в комнату и бросил «её» к ногам внука. – На колени!
– Отец… – сердце юноши вздрогнуло от жалости, и он хотел помочь папаше подняться с колен, как в этот момент Мэрбл взяла друга под руку.
– Отойдём на минуточку, – прошептала она.
Гарольд кивнул им и вышел за дверь, Джеральд поднялся с пола, а девушка и юноша отошли от него подальше.
– Давай книгу – я её пока подержу, чтоб никто не видел, – прошептала будущая жена Филиппа, и отец милорда их не слышал. – Не бойся его… Я буду вон за той дверью, – в комнате имелось два выхода, и девушка показала на противоположный, не на тот, в который они вошли, – и вы будьте к ней ближе, и если что, зови меня. Я никуда не уйду, а если что услышу, тут же позову Фила. Не бойся, мой братишка.
– Спасибо тебе большое, – и Адриан обнял названную сестру, будто бы собирался с духом, – Я пошёл.
– Удачи!
Она вышла, а Адриан обернулся к отцу.
– Как ты мог?! – Джеральд кинулся к нему. – Как ты мог меня предать?!
Его сын… Он стоял перед ним, отец вновь видел юношу вблизи… Прекраснее рассвета, величественный, но совсем негордый. Эти глаза, наполненные сочувствием и добротой… Но это был не тот раб, не та запуганная жертва, это был мученик, ангел прекрасный и великий в своём милосердии. Сэр Гарольд помог внуку. Пульс застучал в висках Джеральда, страшная, безумная ревность охватила душу. Его жизнь была погублена. И кем? Тем, кого он так ненавидел, кого проклинал всем, на чём свет стоит, его отцом. И он отнял у него сына, он, Гарольд, а ни Джерри в итоге спас Адриана. Ревность, зависть, ярость…
– Прости, я не смог спасти тебя. Я пытался совсем избавить тебя от наказания, но суд оказался сильнее меня и назначил каторгу, заменив ею пожизненное заключение, – сказал Адриан. – Он не позволил…
– Мне не нужны твои извинения, скотина! И твоя помощь мне, как унизительная милостыня! Ты навсегда останешься рабом, каким и вырос, всего лишь рабом! Может, ты и выглядишь, как принц, но в душе ты всё то же ничтожество!
Прекрасные глаза Адриана заблестели от слёз:
– Ты никогда не любил меня, папа… Всё это было лишь моей иллюзией…
– Не тебе решать, кого я любил, ублюдок! Ты обязан был терпеть, а ты вместо этого то Даррена, то Чарльза, то Фреда, и даже тех же Фила с Томасом себе находил, чтобы они облегчили твою участь, а я хотел, чтобы ты страдал, раз не знал, кто твой настоящий отец, раз мне не принадлежал! Раз я чувствовал боль, что у меня нет моего сына, значит, и ты должен был мучиться!
– Даррен – мой отец. С сэром Чарльзом и сэром Фредом я вёл себя вежливо. Что же, мне надо полагалось кидаться на них с оскорблениями? И я был им благодарен, но никогда не желал, чтобы они купили меня. А Фил и мистер Томас отнеслись с добром ко мне… Ты предлагаешь мне оставаться неблагодарной… «скотиной»?
Но тут внезапно распахнулась дверь.
– Так! Я тебя предупреждал ещё тогда на ранчо! – вскричал вдруг Фил, зашедший в комнату и услышавший последние слова дяди. На самом деле все эти оскорбления услышала из-за дверей Мэрбл и тут же позвала своего жениха, как и обещала.
«Ещё один защитничек!» – подумал Джеральд, и ревность переполнила его сердце.
– Правильно сделали эти Берти и Ларри, что совершили над тобой такое насилие! Так тебе и надо, предатель! Ты заслужил это «надругательство»! – и всё в зале, казалось, застыло от ужаса и затрепетало, из глаз Адриана хлынули слёзы, и бедняжка, задрожав, отпрянул назад.
– Что?! – в гневе вскричал Фил и бросился на дядю. – Ты не попадёшь в тюрьму, потому что я убью тебя за такое! Живодёр! Мерзавец! Злодей! – но мужчина оттолкнул племянника, тот не удержал равновесие и полетел в стену.
– Нет! – воскликнул Адриан и бросился к двоюродному брату, но отец схватил его за руку.
– Я ещё доберусь до тебя! – не унимался Джеральд. – Я вернусь и так тебя высеку, что мало не покажется! И никто мне в этом не помешает! У тебя ещё пополнится коллекция шрамов! Или знаешь, что? Я убью тебя: если не достался мне, так не достанешься никому! – вскричал он и замахнулся, чтобы ударить сына, как тут кто-то перехватил его руку…
Кто же? Фил? Или кто-то внезапно забежал в комнату? Нет, это был сам Адриан. От такой неожиданности Джеральд замер. «Почему он это сделал? – думал мужчина. – В первый раз в жизни постоял за себя. Зачем, ведь в глубине души оставаясь рабом, не имеет права? Он должен терпеть, когда его бьёт хозяин… Адриан… Адриан не раб, и никогда им не был… Это я держал его в рабстве, зная, что он свободный человек…». И тут до ненормального отца дошло! Только теперь и сейчас… Слишком поздно, увы! Уже ничего не изменить. Но лучше поздно, чем никогда…
Прежде чем причинить вред, Джеральду нужно было задуматься, сможет ли в последствии взять ответственность на себя и всё исправить? Но аристократ-злодей оказался слишком слаб. И потерял сына. Простит ли Адриан или нет, но его отцом в полном смысле этого слова мужчине уже, – увы! – не стать. Что же происходило с Его Светлостью в тот момент? Прекрасный молодой человек, земной ангел во плоти, стоял перед этим несчастным мерзавцем и являлся его чадом. Сейчас он так близко и в то же время уже далёк, уже не его сын. Им больше никогда не увидеться, и Джеральд понял, что сломал жизнь своему дитя, в первую очередь ему, а ни себе… Адриан страдал, а папаша раскаивался в том, что, причинив боль юноше, навредил себе лично. Требуя прощения и любви, Джеральда вовсе не волновало то, что с происходит с сыном…
Губы бедолаги задрожали, из глаз хлынули слезы… Он упал на колени перед юношей. Очнувшийся, Фил, который только что поднялся с пола и намеревался подбежать к дяде, чтобы побить его, застыл на месте.
– Сынок…. – рыдал Джерри, – сынок, я умоляю, прости меня… Ты мне не поверишь, я знаю… Слишком поздно… Но я раскаиваюсь… Только в эту секунду я понял это. Из-за своей мягкотелости потеряв тебя ещё тогда, когда ты был совсем маленьким, я отчаялся, я ненавидел сам себя за слабость… А потом не мог ничего с собой поделать, не знал, что со мной происходит, когда видел тебя рядом с другими мужчинами, годящимися тебе в отцы. Мне казалось, они хотят отнять тебя и сделать свои сыном. И ты… ты был таким красивым и добрым, но не моим сыном. Я не мог в открытую гордиться тобой…
Джеральд лежал перед юношей, обняв его за ноги, поливая слезами его дорогие туфли, целовал пол, на котором тот стоял, и молил сына о прощении. Только в этот момент, в последний момент, этот человек раскаялся по-настоящему, раскаялся в том, что причинил боль именно Адриану, и теперь каялся ни в поступках, которые причинили вред ему самому, а в боли, которую причинил. Ведь мы часто раскаиваемся в том, что не легли спать раньше и опоздали на работу, а ни в том, что этим опозданием могли кого-то подвести.
Сердце Адриана вздрогнуло от жалости, ему самому стало больно, почувствовав боль отца, и он тоже упал на колени, чтобы обнять нечастного и утешить.
– Папа, пожалуйста, не плачь… – а у самого из глаз по щекам текли слезы. – Я не мог, понимаешь… Не мог себя преодолеть… Ты не представляешь, как я боялся тебя, боялся, что ты снова пошлёшь меня в дом на окраине ранчо… Не представляешь, какой ужас испытывал перед тобой… Я не смог тебя спасти, не смог быть с тобой всё это время потому, что тебе было бы хуже, суд запретил мне… И это могло скомпрометировать тебя, тебе могли ещё что-нибудь приписать… Но я… я всё равно люблю его, дедушку, безумно люблю. Мне очень повезло, что у меня такой дед. И он совсем не такой, каким его расписывали. Пойми, я не мог уже оставить его… Просто потому, что люблю, очень люблю…
– Я рад… Он мой отец…
– Да, он твой отец. И он любил тебя, потому хотел, чтобы ты был сильным…
– И я любил его, по-своему, но любил. В том, что я повёл себя, как тряпка, есть только моя вина…
– Не вини себя… Постарайся забыть…
– Ты мой ангел… Мой ангел – твердил несчастный только что раскаявшийся человек.
Самая большая ошибка Джеральда заключалась в том, что он хотел любыми способами добиться любви Адриана, но для себя, а ни для юного своего дитя. Мужчина в глубине измученной души каялся в том бесчеловечном обращении с бедным рабом, искренне раскаивался, но… жалел о злых поступках потому, что увидел какой вред они принесли ему лично. Это перечеркнуло все надежды добиться любви сына и его доверия. И только сейчас аристократ оплакивал свои дурные деяния из-за того, что такое поведение и такое обращение искалечили жизнь жертве, а ни преступнику. Джеральд вечно будет каяться в том, что те пытки причинили такую боль Адриану, в том, что бедняжка не мог спать ночами, в том, что до ужаса боялся своего отца. Раньше сын нужен был господину-отцу для него самого, а ни для того, чтобы у невольника-милорда был любящий отец. Джерри любил своё дитя для себя, а ни для него. И только теперь осознал это.
А ещё, отец всё-таки признался, он страшно завидовал своему чаду. В том поместье для всех Адриан стал новым хозяйским сыном, хотя и не знал об этом, а папаша невольно сравнивал теперешнего «молодого господина» с предыдущим, то есть с собой. И видел прекрасного ангела и нерешительного, мягкотелого труса. И ему захотелось самоутвердиться за счета страданий невинного и беззащитного создания.
– Прости же меня за это, хотя нет мне прощения! Но умоляю, прости, прости когда-нибудь, если сможешь…
Адриан не в силах был что-то сказать отцу, он только плакал.
– Скажи мне, ты прощаешь меня?
– Я прощаю тебя… И простил уже давно…
– Сынок…! – Джерри зарыдал, ещё крепче прижал родное дитя к себе. – Если у меня есть ты и твоё прощение, мне ничего не будет страшно… Хоть я и справедливо лишён родительских прав, могу ли надеяться, что ты будешь ждать меня?
– Да… Я буду каждый день молиться за тебя…
– Сынок, мой любимый сын…
Но в этот момент дверь отворилась, и вышел сэр Гарольд и воскликнул:
– Это что такое?!
Дед побежал к внуку.
– Что он с тобой опять сделал?
– Ничего, дедушка…
– А ну, вставай, моё золотце, – Его Светлость помог внуку подняться с пола, вернее, мягко заставил это сделать, обнял и прижал к себе. – Джеральд, поднимись сейчас же! Что за цирк ты устроил?!
Фил пнул дядю, когда тот продолжал лежать. Кроме Адриана опального аристократа, кажется, никто не простил.
– Правильно, внучек! – одобрил дедушка поступок старшего.
Джеральд встал.
– Прощай, отец! Я пошёл. Нужно расплачиваться за свои грехи…
– Иди! Я провожу тебя!
На полпути Джеральд развернулся и побежал к сыну. Они бросились друг к другу. Но Филипп задержал брата, остановив того за руку.
Джерри подбежал к своему мальчику и снова упал перед ним на колени.
– Прощай, моя единственная радость…
Адриан хотел тоже встать на колени, чтобы обнять папу, но Фил не позволил кузену, в сильнее сжав его локоть.
– Прощай, отец…
– Джеральд, пошли! – позвал Гарольд, постепенно раздражаясь и еле сдерживаясь, чтобы окончательно не перейти на крик. – Мы опоздаем!
– Все, иду, папа… – и он поплёлся к дверям.
…За дверями замка они остановились.
– Туда с тобой и твои Ларри с Берти едут! – усмехнулся отец. – Они на тебя очень злые, считают, что ты вынудил их уволиться. Будь осторожен, – глаза Гарольда недобро сверкнули. – Надеюсь, Ларри решит продолжить спектакль по твоей авторской пьесе, только на сей раз главным героем станет режиссёр постановки! Надеюсь, ты испытаешь то же, что и мой внук, когда ты приказал обойтись с ним подобным образом!
– Если это хоть чуточку искупит мои грехи, я согласен даже на такое…
– Как благородно с твоей стороны! – презрительно скривил губы сэр Гарольд. – Только я не верю, не верю не единому твоему слову!
– Отец, я прощаю тебя, и ты прости меня!
– Что? Ты меня прощаешь? Какая наглость! За что тебе меня прощать?
– За то, что ты сломал мне жизнь!
Тот долго не мог ничего сказать, у него слов не находилось от такой наглости!
– Пошли, – сказал старший сэр, наконец, после долгого молчания, еле скрывая своё презрение, – а то опоздаешь на поезд, держащий свой путь на каторгу! Надеюсь, у тебя хватит совести больше никогда не переступать порог этого дома и… не искать встреч с Адрианом? Всё! Пошли!
Гарольд направился к воротам, думая, что сын идёт за ним, внезапно он услышал крик у себя за спиной!
– Папа!
Его Светлость обернулся:
– Чего тебе?
Джерри бросился к нему… на шею и заплакал, как ребёнок.
– Пожалуйста, умоляю тебя, прости… Если тебе не нужно моё прощение, то мне необходимо твоё как воздух! Прости меня, папочка! Я вёл себя словно последняя свинья! – отец так и стоял прямо как столб, а тот повис на нём. – Прости… Если бы я мог искупить вину…! Но уже, как понимаю, поздно. Ты хотел видеть меня сильным… Ты не сказал мне о том, что дал вольную, чтобы я не чувствовал себя слабаком, ты не сказал мне о Франции, чтобы я почувствовал себя сильным, чтобы я поверил в себя, чтобы, сбежав, я мог сказать: «Я защитил любимую девушку и нашего малыша!»… Прости меня, что я понял это только в самую последнюю минуту…. Если ты прогонишь меня, я пойму…
Гарольд задрожал….От злости? Нет, от другого – от слёз…
– Я не прогоню тебя, – неожиданно ответил он, – ведь ты мой сын, а я твой отец…. Прости же и ты меня. В том, что произошло с Адриашей, есть и моя вина, ведь это я сделал тебя таким. Если я недолюбил тебя в детстве, если слишком мало уделял внимания, прости меня, сынок…
– Я… я… прощаю тебя…. Если есть за что… Но не вини себя в том, что я так жестоко обращался со своим сыном. В этом уж точно виноват только я… Меня никто не заставлял этого и делать, и, что бы плохого не случалось в нашей жизни, мы не имеем права причинять боль другим, оправдываясь своей.
– Я люблю тебя
– И я тебя…
– Джерри, ты знал о том, что твоя мать хотела отравить меня, и скрыл это, – по щекам благородного сэра потекли слезы, – и я прощаю тебя за это, но за Адриана, извини, ещё не могу. И не потому, что не хочу. Просто это пока выше моих сил. Не ищи с ним встреч, я не хочу, чтобы внук тебя видел. Я прошу тебя это уже серьёзно и спокойно. Хоть Адриан и простил тебя, я не могу, и со временем он поймёт меня. Будут свои дети – поймёт.
– Но он будет ждать меня… Если не вернусь, это разобьёт ему сердце – я снова предам его…
– Ты предашь, если снова объявишься здесь, напомнив ему своим присутствием обо всём, что с ним случилось….
– Хорошо, я постараюсь… Видимо, надо было раньше думать… Нам пора..
– Нам пора… – эхом ответил Его Сиятельство. – Я буду ждать тебя, сынок….
Его Светлость сопроводил сына до коляски, но сам не поехал с ним на вокзал. Он пошёл в замок к своему драгоценному внуку.
Глава 27. Все позади
Когда Гарольд вывел Джеральда, в комнату вернулась Мэрбл. Она подошла к Адриану и, обняв юношу за плечи, подвела к диванчику, и они сели. Фил последовал за ними и, потрясённый и глубоко задумчивый, опустился в кресло напротив них.
– Всё позади, – мягко сказала девушка своему «братику», – всё это кончилось, и никогда больше не повторится. Помнишь, мы всё оставили на старом берегу? Всё ужасное захлебнулось.
– Но как же он теперь?
– Не волнуйся за него. По крайней мере Джеральд жив, и никто его на эшафот не отправил…. И благодаря тебе. Ты сделал всё, что мог. А просить совсем помиловать твоего отца после того, что он сотворил, это, извини меня, уже наглость. Преступник должен нести своё наказание. Не плачь… Всё кончено, плохое кончено! Ты свободный человек. У тебя есть семья, и мы тебя все безумно любим. Правда, Фил?
– Конечно, моя дорогая! – и молодой человек сел на пол на колени рядом с Адрианом и взял брата за руку. – Джеральд преступник, которому нет прощения, но всё же всё у него будет хорошо. Судя по всему, он, наконец, по-настоящему раскаялся. И если ты захочешь когда-нибудь, он вернётся к тебе. Только верь в это. Но пока ещё рано. Дядя должен понести наказание, чтобы и другим неповадно было.
– Спасибо вам большое. Я так вас люблю, что словами не передать.
Через какое-то время вернулся дедушка, и все подошли к нему.
– Я понимаю, ты в шоке, но это самое большее, что мы могли для него сделать, – сказал Гарольд Адриану, обнимая его.
– Я понимаю, – откликнулся внук. – И спасибо тебе.
– Спасибо тебе, что ты такой ангел!
Все было кончено! Дьявол был наказан, а ангел спасён. Весь ужас остался позади. Адриан никогда не мог поверить, что Господь оставит его. Даже в самые трудные минуты юноша верил, что Бог рядом и никогда его не бросит. В глубине своей души всегда знал, что тоже человек, что не вещь, у которой прав меньше, чем у крысы. Жестокости был положен конец, справедливость была восстановлена, преступник был наказан, и ангел был спасён. Так Господь из человека, которого люди звали «жалким рабом», сделал того, кого хочется величать принцем.
Утром следующего дня никто ещё до конца не мог осознать, что произошло. Адриан проснулся рано и, даже не позавтракав, сбежал в сад. Он пытался собраться с мыслями, понять, что делать дальше. Если раньше всем сердцем молодой человек мечтал о свободе, то теперь у него появилась новая – каким-то образом вернуть отца из ссылки. «Смогу ли я когда-нибудь понять, что заставило тебя пойти на это? – думал юноша. – Смогу ли…?». Но тут кто-то окликнул молодого аристократа по имени, душа его затрепетала от счастья, ибо голос оказался знакомым. Юный милорд обернулся и увидел Эйлин. Они бросились навстречу друг к другу.
– Адриан, я…. я так счастлива, что…. Нет… – в волнении залепетала гостья. – Мне очень жаль, что так случилось с дядей Джеральдом, но всё же я счастлива, что для тебя весь этот ужас в прошлом. Поэтому я пришла тебя….поддержать.
– Спасибо вам, леди Эйлин… Я так…
– Сколько раз просить тебя не обращаться ко мне на «вы»? – обиделась девушка.
Адриан растерянно улыбнулся и проговорил после некоторого молчания:
– Прости…
– Прощаю! – улыбнулась дочь Конни. – Ты помнишь тот день, когда я приехала от бабушки и дедушки, и мы гуляли тогда по саду? Тогда и представить себе было сложно, что когда-нибудь мы встретимся вновь, но в другом саду, при других обстоятельствах!
Воспоминания нахлынули на юношу. Да, молодой милорд прекрасно всё помнил, помнил, что в тот день отверг любовь Эйлин, считая, что недостоин её. А теперь? Адриан и сам не знал, что с ним происходит, но сердце сокрушалось в раскаянии. Глаза подёрнулись слезами.
– Что с тобой? – прошептала Эйлин. – Ты плачешь?
– Прости, что я не осмелился тебе тогда сказать… Прости, что причинил боль… Ведь я давно люблю тебя. Моё сердце ещё на ранчо было отдано только тебе.
– Любишь? – на глаза девушки выступили слёзы счастья.
– Люблю… Но достоин ли…
– Опять за старое?! Ещё одно слово, и…. – догадавшись, что хочет сказать молодой милорд, в шутку рассердилась девушка, но Адриан не дал любимой закончить фразу, нежно коснувшись губами её губ.
И она ответила на его поцелуй. Как и он когда-то в тот поздний вечер в ветхой хижине в далёком поместье. Только тогда в их душах царствовала боль, теперь же – распускались цветы счастья.
