Текст книги "Москва закулисная - 2"

Автор книги: Мария Райкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

– Особенно фамилия Иванова...

– Вот-вот. Подумываю о псевдониме. Я заметила, что у нас в театре, например, если кто-то что-то сделает (машину купит, дачу построит), то для всех это – предмет восхищения. А когда я купила машину, то сказали: "Вон, уже Иванова купила, и нам надо". Потом собаку завела: "Слушайте, уже Иванова завела собаку, значит, можно". "Иванова родила второго ребенка. Ой, а мы-то что, хуже?" Между прочим, это я многих уговорила рожать по второму разу, а некоторых – по первому. У меня хобби, знаете, какое? Я сватать люблю. У меня даже есть удачные пары – четыре, если не пять.

– Не дает вам покоя чужая свобода?

– Не дает. Мне вот кажется, что все должны по земле ходить парами, семьями, чтобы поддерживали друг друга и обеспечили тылы. Я вот такой человек. Мне вот хороший муж попался, надо, чтобы и другие чувствовали себя счастливыми.

– Хотелось бы уточнить – попался или сами выбрали?

– Не-ет. Я считаю, что браки создаются на небесах. Должна сказать, что когда я впервые увидела своего мужа, в тот же миг ощутила его предназначение. Вот и живем вместе, как в "Сказке о рыбаке и рыбке" – тридцать лет и три года.

– Только старик плохо кончил, если помните.

– Почему плохо? Он рыбку золотую поймал. Это старуха была ненасытная. А со мной такого не может произойти, потому что я – минималистка, в жизни могу довольствоваться немногим и лишнего мне не надо.

– Но вернемся к делу, то есть к вашей профессии. Вам не обидно, что вам все время дают роли среднестатистической тетеньки?

– Вот поэтому я пишу песни и книги.

– Очень прошу, ответьте сначала на предыдущий вопрос.

– Да я все время удивлялась: мне даже в молодости давали роли женщин старше меня. А уж как одну сыграла прилично, тут же другие посыпались. И никогда не давали ролей, которые, как мне кажется, адекватны моей индивидуальности. А я очень люблю роли деревен-ских женщин. И всегда хочу их сделать трогательными, смешными. Но – отыскать в роли тот момент, когда "из лягушки получилась царевна". Вот она живет, обычная, замученная бытом, и вдруг что-то случается в ее жизни. И такая любовь открывается, и глаза по-другому светятся. Даже если у нее нет любви по роли, я придумываю, что любовь есть. Это обязательно.

Например, у нас в "Современнике" шла комедия "Третье желание". Я играла с Валей Никулиным и Мишей Козаковым. Наша сценическая семья собралась и обсуждает третье желание, которое нашему сыну – Козакову – обещал выполнить волшебник. Спорят, кричат – что лучше попросить: машину, удачную командировку... И вот тут моя героиня вспоминает (это моя любимая сцена), что когда она была маленькой, она была влюблена в мальчика, который влюбился в ее по-другу Марюшку. А полюбил он ее потому, что в саду у Марюшки груши росли вкуснее и больше. И эта пожилая женщина вдруг попросила, чтобы у нее в саду груши росли большие-пребольшие и чтобы этот мальчик вернулся. (Плачет.)

– Такая давняя роль, а у вас слезы.

– Это я ее заново проживаю. Что правда, то правда, самых главных ролей у меня не было. Но, слава Богу, я к этому спокойно относилась. Вот дали мне мою территорию, и я на ней плела "кружево". Я не хотела играть Анну Каренину или Джульетту. Какая ж я Джульетта.

– А как вы определяете территорию Ивановой?

– Ой, я считаю, что это большое поле, и в нем я люблю женщину-крестьянку, трудно и много работающую, какой моя бабушка была. Даже когда маленькая роль, можно сделать большую судьбу.

– А никогда не хотелось на это поле вывести другой персонаж – асоциальный: бандершу, спекулянтку? Помните, какая замечательная Нюрка-хлеборезка была у Волчек в спектакле "Вечно живые"? А то вас всё на постное тянет.

– Нет. Это не постное, моя дорогая. Вот в спектакле "Спешите делать добро" я играла милиционершу. Я человек сентиментальный, и эта роль мне трудно давалась.

– И где вы искали полицейскую жесткость?

– Да-а-а уж – тяжелый случай в моей жизни. Сейчас расскажу. Долгое время я была председателем месткома. Я вообще всегда занималась общественной работой. Была первым секретарем парторганизации. Только не надо смеяться: в нашем театре парторганизация, чтобы вы знали, состояла только из хороших артистов Ефремов, Табаков, Евстигнеев. Но дело не в этом, а в том, что, работая в месткоме, я хлопотала всем квартиры. Так вот. Одной молодой актрисе нужно было помочь с жилплощадью, и я ходила с ней по всем инстанциям вплоть до Верховного суда. И вот в этой организации в одном кабинете я увидела очень красивую женщину в сером стальном костюме и с таким же выражением глаз. (Иванова разыгрывает сцену в трех лицах.)

– Вы кто? (Металл в голосе.)

– Я истица.

– А я дочка истицы. (Пищит еле слышно.)

– А я председатель месткома.

– Вы что хотите сказать? (Металл и равнодушие в голосе.)

Выслушала нас. И так спокойно, негромко:

– А теперь я скажу – вы никаких прав не имеете, и все.

Я от нее ушла раздавленная, как трамвай по мне проехал. Я поняла, что власть беспредельна. И вот я вышла на сцену и вдруг поймала себя на том, что говорю точно так же, как эта женщина: тихо и страшно. Даже Гафт удивился: "Старуха, как ты это?" А вот так...

– И как часто жизнь преподносила такие подарки?

– В "Крутом маршруте" у меня была очень маленькая, простая роль. Моя героиня говорила: "Разве я трахтирка (так она называла троцкистов)? У нас стариков на трактора не допускают". И все... Хотелось большего. А в это время на репетиции приглашались репрессированные женщины, и среди них была жена Блюхера. Вот она рассказала удивительную историю одной деревенской женщины, которая сидела с ней в лагере. Когда эту крестьянку забирали, ее малолетнюю дочку заперли в доме, чтобы не бежала за матерью и не плакала. Тогда дочка стала биться головой о стекло, разбила его, выскочила и, вся в крови, побежала за матерью по деревне. Я попросила включить эту историю в монолог и теперь его говорю. Роль стала совсем другая – не проходная. Так я дописала себе роль.

– То есть, насколько я понимаю, слово всегда просилось наружу...

– Да. Вот сейчас у меня только пять спектаклей, а мне-то кажется, что во мне больше "сидит". Поэтому я и сочиняю.

– Как правило, женщина сочиняет от несчастной или неразделенной любви.

– А как же... Очень давно я шла по улице Горького и горько плакала, извините за каламбур.

– Что сделал этот негодяй?

– Знаете, очень простая была история и, как выяснилось потом, даже ошибочная. Кто-то пошутил и от имени симпатичного мне молодого человека назначил свидание на Пушкинской площади. Я прождала час, два. Не могла поверить, что он меня обидел, обманул. А он-то не пришел, потому что ничего не знал. Как сейчас помню, я шла по улице и плакала от обиды. Было такое высокое духовное напряжение, что у меня сама собой сложилась песня. Прямо с музыкой. И вот пока я шла от Пушкинской до Белорусского вокзала, вся обида растаяла. Эту песню потом пели в электричках.

Бесконечной тоскою охвачена,

Я бреду по вечерней Москве.

То ли дождь идет, то ли плачу я,

И все думаю я о тебе.

Прохожу я по Горьковской улице,

Удивленные взгляды ловлю,

Я не глупая, я не умница,

Просто женщина, просто люблю.

– Красиво. А объект знал, что ему посвящена песня?

– Нет, я ему не сказала... А потом у нас в театре делали спектакль "Пять вечеров". Трудно представить более красивый спектакль о любви. Там играли Ефремов – Толмачева (взрослая пара) и пара молодых: Табаков – Дорошина. Женя Евстигнеев сказал мне: "Слушай, ты все стишки в стенгазету пишешь, напиши нам песню". Музыка уже была, и я написала (поет высоким голосом): "Уехал милый в дальний край, да только меня не взял...". Какой это был спектакль! Боже мой! Пронзительный, как рассвет. Как только закрыли занавес, я побежала за кулисы. От полноты чувств слов не было, и я сорвала с себя сережки и подарила их Лиле Толмачевой. Но пока снимала, сломала застежку. Так их никто и не надел.

Ефремов верил в то, что я могу писать песни, и просил меня написать для постановок "Два цвета", "Продолжение легенды", а потом пришел композитор Колмановский со своим поэтом, и я больше не сочиняла для "Современника". Но ширилось бардовское движение, которое меня увлекло.

А между прочим, мои песни мирят людей. Однажды драматург Гуркин насмерть разругался со своей невестой. Они даже решили разойтись. И вдруг по радио услышали мою песню из "Пяти вечеров". Как рассказывает Гуркин, произошло невероятное: они вытерли слезы, взялись за руки и пошли в загс.

– Ну, а вам, автору, кроме гонорара, песни что-то приносят?

– Я считаю, что удачу. У меня был жуткий период в жизни, когда один за другим умерли родители, я заболела туберкулезом и казалось, что жизнь кончена. И вот однажды в театральном кружке физмата (физики тогда ударились в лирику) я обратила внимание на Валеру Миляева, который был как вещь в себе. Он пригласил меня кататься на лыжах, взял гитару и сказал: "У меня есть одна песня любимая, ее Ада Якушева написала". И поет, понимаешь, мне "Улицу Горького".

– Как Ада! Как... А-а-а... Это же моя песня!

Я чуть не заревела. Такие чудеса бывают. Теперь мы вместе мучаемся над текстами.

– Как работает семейный подряд Ивановых?

– Мы по отдельности работаем. Я пишу женские номера. Валерий Александрович – мужские. Так написали либретто к спектаклю "Доходное место". Был случай, когда к одной телевизионной передаче мы написали по отдельности две песни, но выбрали почему-то мою, хотя его в тысячу раз лучше. Мы вообще с ним никогда не ссоримся. Он настолько умный человек, что я все безоговорочно принимаю. Он в жизни не выругался матом. И когда на актерских капустниках кто-то себе подобное позволит, он встает и уходит через зал.

– Скажите, Людмила Ивановна, актриса Иванова была когда-нибудь в простое?

– У меня работы всегда было больше, чем я могла сделать. Вела драмкружки, работала с эстрадными певцами, сочиняла, снималась.

– А что заставило вас в таком случае завести еще одну головную боль театр "Экспромт"?

– А из протеста. Несколько лет назад я преподавала в ГИТИСе. И когда я пришла туда, мы решили для второго курса сделать сразу большую работу. Детская сказка – это самое лучшее, что могло быть, и мы написали музыкальную сказку "Крошечка-Хаврошечка". В ней для каждого студента выписали выходные арии. Нас поддержали, особенно Борис Покровский, который в то время руководил музыкальным факультетом. И вдруг сменилось руководство, которое сообщило, что мы с нашим мюзиклом не нужны. "Что же я это буду терпеть, – подумала я. – Я свой театр сделаю. Там я буду писать, ставить и играть". Пошла и зарегистрировала "Экспромт".

– Это в вашем характере? Никогда бы не подумала.

– Нет, неприятности мне никогда крыльев не обрезают. Наоборот. Я всю жизнь начинаю сквозь асфальт прорастать, но в другом месте. Ролей не дают – я в кино снимаюсь. Не снимаюсь – пишу песни. Так вот о театре. Я в то время была депутатом в Бауманском районе.

– Председатель парткома, месткома, депутат... Однако какая бурная деятельность.

– Да, и программа у меня была – культурный досуг населения. Детский театр – разве плохое дело? Я подумала, что в райкоме великолепный зал простаивает от конференции до конференции. Здесь и надо играть спектакли для детей "Снегурочку" и "Царя Салтана". А агитпункт в районе я превратила в маленький театрик: здесь у нас идет чудная сказка под музыку Грига.

– Актриса стала начальником. Каковы ощущения?

– Да не начальник я. У меня азарт есть. Если я вижу, что-то можно сделать – отчего не сделать?

– С такими задатками надо выдвигать свою кандидатуру в президенты.

– Нет. Лучше уж песни писать. Или детей учить. При нашем театре работает бесплатная детская студия. Ребята немножко играют в спектаклях. Занимаются танцем, актерским мастерством и вокалом. Актерское мастерство веду я и каждый раз вижу, что, если с детьми заниматься, в них столько талантов. Перед спектаклем я обожаю поговорить с детьми, спросить, какие книжки они читают...

Наверное, вам кажется, что я сумасшедшая?

– Что вы, нисколько. Я восхищаюсь неуемностью вашей энергии и не удивлюсь, если узнаю, что вы закрутили новое дело.

– А вот я сейчас и подумываю, что бы мне такое открыть, организовать. Вот я была в Фонде милосердия и увидела там роскошный зал. Прежде здесь балы устраивали.

– У вас здесь что-нибудь происходит? – спросила я.

– Нет, – ответили.

– Так будет...

Мужчины рвутся на сцене к женским ролям со страшной силой. Хлебом их не корми, дай натянуть юбку, подложить грудь и помучиться на каблуках. Тотальная мужская узурпация женских ролей явно возмущает представительниц слабого пола в театре и некоторых сочувствующих им режиссеров. Если смотреть правде в глаза театр не особенно любит прекрасный пол, хотя и утверждает обратное. Но факты говорят сами за себя: у драматургов в пьесах женских ролей всегда намного меньше, чем мужских. А тут еще режиссеры в своих экспериментах только и думают соригинальничать за счет мужчин на женских ролях. Одним словом – беда! Спасайся, кто может! Вот актрисы и спасаются – кто и как может. Глядя на них в ролях принцев, графов и министров пропаганды, так и хочется воскликнуть:

Здравствуйте,

я ваш дядя!

Гамлет выходит на пенсию

Лучко поцеловала Ларионову

Мужчины мало говорят

Бисексуальность для фрау Дитрих

Куда ведет мужская природа

Геббельс! Вы женщина?

Гамлет! Вы идея?

Пьесы "Здравствуйте, я ваш дядя!" увы, нет. Зато в поисках женщин в мужском обличье можно набрести на интереснейшие вещи – от исторических до философских.

I

– Да что вы, это очень старая история. Первая актриса, сыгравшая Гамлета, появилась в Англии в восемнадцатом веке, – говорит крупнейший историк театра, профессор Алексей Бартошевич.

Как выяснится потом, роль именно Принца Датского манит актрис, как валерьянка кошек. Но к этому мы еще вернемся, а пока слово мужчине. Кому, как не ему, разобраться в этом непростом женском-мужском вопросе. Итак, продолжает профессор Бартошевич:

– Это в самом деле старая история, идущая от балаганочных, ярмарочных традиций. И связана она с эротикой площадного театра, так называемыми непристойными эротическими сценами, когда женщина выходила на подмостки в мужских одеждах. Если рассматривать эту проблему дальше, то можно сказать, что в английском мюзик-холле во второй половине девятнадцатого века в рождественских пантомимах популярными и традиционными мужскими масками также всегда были женщины.

– Почему, как вы думаете? В театрах того времени ощущался дефицит мужчин?

– Мюзик-холл – это область, где люди спасались от строгих правил викторианской морали и стремились к сексуальному раскрепощению. Когда женщина играет мужчину – это своего рода дразнящая эротика. На которую, между прочим, очень любили ходить буржуа.

II

Да что там говорить! Самая экстравагантная актриса прошлого – начала нынешнего века – Сара Бернар свою биографию пополнила аж тремя мужскими ролями. Еще в 1886 году она выступила в роли Лорензаччо в одноименной пьесе Альфреда де Мюссе, и современники восторгались ею даже больше, чем современницы. "Я отлично знал, что она, так восхитительно женственная, сумеет сделать из своего голоса юношеский голос, из тела своего сделать юношеское тело, что она будет жить и ходить по-мужскому. Ея дивный талант делал такие чудеса", – писал влюбленный в Бернар до одури, впрочем, как и многие, поэт и критик Мендес.

Поэту было и невдомек, что в возрасте 55 лет сумасбродная Бернар сыграет шекспировского 20-летнего Гамлета и Орленка в одноименной пьесе Ростана. Используя при этом свой единственный женский ресурс – безбородое лицо. "В "Гамлете" непременно хотят видеть душу женственную, колеблющуюся; я вижу в нем душу мужественную, решительную..." – отвечала недовольным критикам Бернар.

Марина Цветаева – поэт и сильная женщина, тяготевшая к ярким и отнюдь не женского характера поступкам, специально отправилась в Париж, чтобы увидеть великую Бернар в роли Орленка. Говорят, она испытала такое потрясение, что даже захотела покончить с собой. Суицида от встречи с прекрасным на французской земле, к счастью, не произошло.

Впрочем, по количеству сыгранных мужских ролей великую Бернар обошла менее знаменитая Дежазе, игравшая в театре Пале-Рояль, которая, в свою очередь, просто отдыхала по сравнению со своей российской современницей Варварой Асенковой. Из всех русских артисток, пытавшихся до нее являться на сцену в мужском костюме, ни одна не сравнится с ней. Сколько гусаров, юнкеров, маркизов переиграла Асенкова – не счесть. Причем была она красотка неимоверная, и некоторые критики возмущались, что ее на сцене украшают кивера и фуражки, а не меха и бриллианты.

III

Что интересно – именно мужчины выдумали для женщин театральное переодевание. Вот, скажем, "Девушка-гусар" Кони. Или, уже в наши дни, нашумевшая пьеса А. Гладкова "Давным-давно". Девица в порыве патриотизма готова мчаться на войну с Наполеоном. Что ей остается делать, чтобы попасть в гусарский полк? Естественно, прикинуться как минимум корнетом.

– Корнет! Вы женщина?

– Да, ваша светлость, девица я...

Кто не помнит этого диалога фельдмаршала Кутузова с корнетом, чья кожа на щеках нежна и бархатиста?

Шурочку Азарову в Театре Советской Армии низким голосом изображала Любовь Добржанская, а в кино ее обессмертила Лариса Голубкина.

Или вот, скажем, известная комедия Шекспира "Двенадцатая ночь", в которой сестра Виола ищет брата Себастьяна и поэтому вынуждена выдавать себя за юношу Цезарио. Многообещающая сладость ситуации всегда притягивала мастеров театра и кинематографа. Причем большинство из них предпочитали, чтобы разнояйцевых близнецов Виолу и Себастьяна играли актер и актриса, добиваясь их сходства посредством грима и, в основном, костюма. Легендарная Вивьен Ли в знаменитом фильме играла только Виолу. Этого никак не мог допустить наш известный киномэтр Ян Фрид, который, не сомне

ваясь, утвердил на женскую и мужскую роль Клару Лучко, правда, с условием, что ее переозвучит мужчина.

Клара Лучко: "Ведь Себастьян не гомик, а нормальный парень, в которого влюбилась Оливия", – сказал мне Фрид, но на всякий случай потащил на пробы голоса. Тут-то и выяснилось, что дублера не нужно искать – я говорила своим голосом, но мужской характер в нем ощущался.

– Каким образом вам, женщине до мозга костей, удалось добиться мужского характера?

– Парик, горбинку на нос клеили, брови широкие... Это, конечно, все хорошо, но недостаточно. Для меня же главное – глаза, как зеркало души. Я долго искала этот твердый мужской взгляд, особую муж-скую сексуальность. Ведь снимали преимущественно крупный план.

Если Лучко знала, что будут снимать сцены с Себастьяном, то с утра она ходила как мужчина, повторяла резкий поворот головы, чи-сто мужской.

К счастью, Шекспир не подверг актрис, игравших Виолу, моральному испытанию и не написал никаких интимных сцен для Цезарио и Оливии.

– И тем не менее... В один съемочный день вышел казус, – вспоминает Лучко. – Мы должны были с Аллой Ларионовой (Оливией) в часовне поцеловаться. Чувствую, вся съемочная группа, затаив дыхание, ждет. А я увидела режиссера и говорю: "Ян Борисович, покажите, как мне целовать Ларионову по-мужски". Тишина, и вдруг все как за-смеются.

В общем, поцелуй двух дам вышел весьма невинный, и, заметьте, мужчина, затеявший все это, не смог им профессионально помочь.

IV

На театре, как правило, Виолу играет актриса, а ее братца – мужчина. За тридцать лет в Москве на разных площадках появилось несколько Виол, обернувшихся Цезарио, – одна лучше другой. В "Современнике" эту роль блестяще представляла Марина Неелова.

– Когда вы надевали мужское платье Цезарио, вы как-то старались соответствовать мужскому образу?

Марина Неелова: А я никогда не хотела играть мужчину. Ведь у Шекспира написано о нем, забыла, как точно звучит.

А звучит это буквально так:

Кто скажет – ты мужчина? Рот Дианы

Не так румян и нежен; голос твой,

Как голос девушки, высок и звонок;

Ты словно создан женщину играть.

Поэтому Неелова не пыталась плыть поперек авторского текста. Другая Виола-Цезарио – Евгения Крюкова из театра имени Моссовета, на сцене также не думала добиваться схожести с юношей, однако на репетициях эта самая красивая актриса театра специально ходила в ботинках 42-го размера вместо своего 38-го, училась шаркать ногами. Полотняный костюм современного покроя – широченные штаны и пиджак – также помог ей добиться в рисунке мужского почерка.

Но мужские истории на сцене просто так для женщин не проходят. Наступает час расплаты. Так, Евгения Крюкова после этой роли поймала себя на том, что стала очень сильно сутулиться. Видимо, это последствия того, что с помощью сутулости она хотела спрятать грудь.

V

В театре имени Ленсовета в Санкт-Петербурге идет спектакль "Лицо" по Ингмару Бергману. Согласно сюжету, парочка авантюристов, скрываясь от полиции, вынуждена прибегнуть к такому трюку: муж – иллюзионист-гипнотизер переодевает свою жену в юношу-ассистента, чтобы ее, естественно, не опознали. На роль этого самого юноши Амана режиссер Владислав Пази назначил красивую актрису Елену Комиссаренко, до этого сыгравшую роскошную женщину в спектакле "Король, дама, валет".

По признанию Владислава Пази, у Комиссаренко поначалу не очень получалось, потому что она считала себя женственной и это требовало определенной ломки. Ломали известными способами.

– Сначала искали пластику: чтобы по-особому сидела на стуле, широко расставив ноги. Голос у Лены, слава Богу, низкий и может сойти за мужской. Но в результате получился изысканный мужчина.

– С кем сложнее работать режиссеру: с мужчиной, играющим женщин, или с женщиной, перевоплощающейся в мужчин?

– Здесь все зависит от индивидуальности таланта. Когда-то в Бешкеке я ставил "М. Баттерфляй", и там танцовщицу играл киргиз. Он настолько точно это делал, что даже я в какой-то момент забывал, что он – мужчина. А публике и в голову не приходило сомневаться: перед ней была изумительной красоты восточная женщина. Что касается актрис, то они легко осваивают мужские роли. Как, впрочем, и в жизни.

Эту фразу стоит запомнить, ибо она многое объясняет.

VI

Можно, конечно, надеть пиджак на три размера больше, растоптанные мужские ботинки и колотить кулаком по столу, как заправский мужик. Но это только внешний рисунок, который позволяет актрисам приблизиться к мужской сути. Возникает вопрос – отдаваясь стихии мужского характера, обнаружили ли они в себе хоть что-то мужское?

Клара Лучко: Я не чувствовала себя мужчиной, но сила какая-то прибавилась, темперамент. А уж если на моих глазах кого-то обижали, сразу лезла в драку. Кстати, на площадке я хорошо фехтовала.

Евгения Крюкова: Со мной происходит это очень редко, может быть, тогда, когда особенно хорошо играешь. В сценах с Оливией мне ее так становится жалко – она такая нервная, хрупкая, – что именно в эти моменты ощущаешь себя мужчиной. То есть как бы оберегаешь ее и заботишься о ней.

Марина Неелова: Нет, ничего подобного я не чувствовала. И больше мужских ролей мне не хотелось бы играть. Я женские-то еще не все переиграла. Правда, у Романа Виктюка была в свое время идея пригласить меня на роль Гитлера. Но она не осуществилась.

Елена Комиссаренко: У меня есть несколько любопытных наблюдений после этой работы. Мне даже понравилось быть мужчиной. Во-первых, мужчины мало говорят, и поэтому их хорошо слушают. Во-вторых, у мужчин, насколько мне это удалось почувствовать, есть какой-то внутренний покой. Во всяком случае, когда я играю женщину, при всех выстроенных мизансценах я ощущаю, что делаю много лишних движений, суечусь, что ли. А когда играю юношу, я лишнего шага не допущу. Лично мне это очень нравится.

Однажды я бежала по коридору, переодеть костюм на следующую сцену. Навстречу мне попался наш актер Миша Пореченков (известный агент национальной безопасности. – М.Р.). Он увидел меня: "Ага, мальчика ваяешь?"

Вообще с этими мальчиками-мужчинами женского происхождения всегда что-нибудь случается.

VII

Конечно, сложно. Здесь можно зайти в такие дебри, откуда только физиолог в состоянии выбраться. Интересный факт – мужские роли в кино и театре сами же мужчины предлагают, как правило, красивым или очень красивым актрисам. Грубую, неженственную фактуру к таким ролям они не подпускают. Да и сексуальная ориентация у актрис тоже традиционно правильная. Исключением в этой галерее, пожалуй, является звезда Марлен Дитрих, известная своей бисексуальностью и тем, что суперэлегантно носила мужские костюмы. Эту ее способность использовал режиссер Штернберг в картине "Марокко", где актриса, облаченная во фрак и цилиндр, напевает песенку "Когда умирает любовь". А дальше происходит нечто двусмысленно сексуальное: Дитрих берет цветок из рук женщины-поклонницы, страстно целует ее в губы, после чего цветок летит легионеру. Режиссер окрестил эпизод "лесбийским акцентом".

VIII

Ролей с переодеванием по обстоятельствам женщины в мужчину видимо-невидимо. А вот собственно мужских – раз, два, и обчелся. Не будем брать в расчет тюзовских мальчиков в исполнении травести. Хотя среди сценических подростков были выдающиеся. Так, Мария Бабанова в 1926 году сыграла китайского боя в пьесе с совершенно безумным названием "Рычи, Китай", которая шла в Театре имени Мейерхольда. Спектакль этот, утверждают очевидцы, впрочем, как и пьеса, по своим художественным достоинствам были так себе, хотя идеологически выдержан. А ходили на него только из-за почти эпизодической роли Бабановой. Все ждали финала, когда бой, исполнявший песенку на китайском языке, взяв самую верхнюю ноту, вешался в знак социального протеста.

– Я рукой находила петлю, которая уже была заготовлена – а на мне были надеты лямки, – и в это время брала самую высокую ноту, которая почти обрывалась, такая была высокая, – вспоминала позже Мария Бабанова. – Пела чисто, не хрипела, брала верхнее "ми". И тут темнота, и я в это время прыгала вниз, и, когда зажигался свет, я качалась уже как труп. Вот и вся история, остальное – легенды.

Эмоционально это было на все двести градусов.

Сегодня единственный спектакль в Москве, где актриса играет чисто мужскую роль, – это "Любовный напиток", поставленный в театре имени Маяковского Татьяной Ахрамковой. На роль адвоката, написанную английским драматургом Шеппардом исключительно для мужчины, Ахрамкова назначила Татьяну Орлову. Почему?

Татьяна Ахрамкова: Пьеса сама по себе странная. Мало того, что героини, их играют Евгения Симонова и Наталья Гундарева, все время что-то устраивают с переодеванием, я тоже решила поиграть со зрителем. Поэтому мой адвокат мужчина. "Давай не капустничать, не ломать комедию с мужиком, а смоделируем движение мужской мысли в женском исполнении", – сказала я Орловой.

Сказано – сделано. Татьяна Орлова в строгой костюмной тройке является во втором акте деловым и, судя по всему, преуспевающим адвокатом. Перед нами мужчина. А кто же еще? – спросит зритель. Более того, после спектакля он с возмущением требует от билетера исправить ошибку в программке, в том самом месте, где против персонажа Адвокат стоит – "Татьяна Орлова".

Курьезы с программками – это мелочь. Когда где-то на гастролях в провинциальном театре уже загримированная и одетая в муж-ской костюм Орлова забежала в зрительский женский туалет, там раздался дикий визг. Вполне естественно, что переодетую актрису природа повела именно к дверце с буквой "Ж", но гражданки, смирно стоявшие в очереди, природы актрисы не раскусили.

Татьяна Орлова: Вообще у меня проблем с этой ролью не было. На репетициях коллективно искали моего мужчину. Гундарева говорила мне: "Не сиди нога на ногу, сексуальности никакой". Походку меняла, появились более грубые ухватки, сутулость. Если бы я надела юбку и говорила высоким голосом, я бы даже курила по-другому. Вообще это объяснить сложно.

IX

Конечно, актрисы рады, когда им предлагают столь радикально не-ожиданные роли. Далеко не всякой за долгую сценическую жизнь доведется почувствовать себя мужчиной. Но иногда выбор режиссеров – обескураживает. Именно это произошло с актрисой экспериментальной сцены "Балтийского дома" Санкт-Петербурга Ириной Соколовой. Если ее московская коллега Марина Неелова так и не сыграла Гитлера, то Соколова получила и сыграла роль Геббельса в картине Александра Сокурова "Молох".

Правда, об этом почти никто не знает, кроме съемочной группы и близких актрисы, потому что в титрах против имени Геббельса значится мужское имя Леонид Сокол. И зритель пребывает в блаженном заблуждении, как ловко режиссер нашел на роль главного идеолога фашистской Германии такого маленького, хрупкого мужчину, так неловко и трогательно подволакивающего правую ножку.

Ирина Соколова: Поскольку я по амплуа травести и в ТЮЗе переиграла множество разных мальчиков, нельзя сказать, что роль Геббельса далась мне тяжело. Скорее, предложение сыграть его было неожиданным, ведь до этого у Сокурова в других фильмах у меня были две женские роли. Конечно, я согласилась сразу: роль, кроме того, что мужская, еще и знаковая, шоковая.

Физические параметры актрисы, сыгравшей Геббельса, потрясающие: рост – 1 м 53 см, размер ноги – 35-й, возраст – 60 лет. Ей выбрили затылок и лоб, волосы оставили свои и только красили каждый день в черный цвет. Грим – минимальный, лишь теневые оттенки вокруг глаз.

Вот Геббельс с женой, выше его на голову, приезжает на уик-энд к Гитлеру. Маленький, чуть суетливый, в большом плаще, шляпе и тяжелых ботинках, которые кажутся ортопедическими. Держится за поясницу, как старик. А лицо – пожилой мальчик. Глазки – цепкие, умные... Тоненькая вытянутая шейка.

– Мне нечего бояться, – высоковатым и бескровным голосом произносит он, развалясь на горе возле супруги. – Я любое свое мнение сменю на противоположное. Например, тысячелетний Рейх есть не тысячелетнее царство праведных, а тысячелетнее хамство, разбой и мародерство. Вот оно, это царство.

Вот такое это маленькое чудовище.

Ирина Соколова: Все равно, кого бы ты ни играл, надо защищать своего героя. Он хромал и пытался всячески скрыть хромоту. Поэтому, наверное, такой маленький и, конечно, жестокий. Очень любил женщин, у него было четверо детей. Я думаю, что все его комплексы – это реванш за физическую ущербность.

– Вы играли на немецком языке, но на экране – ваш голос?

– Нет, озвучивал меня немец. Тенор такой сладковатый, который пел про любовь и цветы в двадцатые-тридцатые годы. Кстати, немцы так и не узнали, что Геббельса играла женщина.

– Скажите, ваша карьера, начавшаяся с пионеров в ТЮЗе и продолжившаяся в международном проекте ролью Геббельса, повлияла на вас как на женщину?

– Вы знаете, я даже на себя иногда раздражаюсь: почему я в жизни все время хожу в брюках? С одной стороны, вроде как удобно, а с другой – я мучаюсь от этого. Может быть, даже в характере что-то изменилось. Не могу сказать, что моя личная жизнь сложилась очень удачно: мы разошлись с мужем, но у меня есть дочь, внучка... Я привыкла отвечать за все и за всех – в этом, может быть, проявилась неженская суть. В общем, дефицит женского счастья ощущаю.