Текст книги "Москва закулисная - 2"

Автор книги: Мария Райкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Ефремов всегда выпутывался сам

Месть суфлера – Эзоп весь в саже

Оплатите детский труд

Время суфлеров – это старинные открытки с выцветшими персонажами. Это черно-белое кино с рвущейся от времени пленкой. Раритет. Антиквариат, который сегодня достать труднее, чем какой-нибудь комод из карельской березы с бронзовыми ручками. Ностальгия по чему-то безвозвратно утерянному с запахом домашнего уюта и тепла.

В самом деле, что это за человек – суфлер? Если верить киноводевилям нашего времени, то это весьма комичный персонаж – волосы торчат в разные стороны, дешевенький галстук сбился на сторону. Он шипит из своей будки, да так, что шипение слышат не только на сцене, но и зрители богатых первых рядов. Он машет руками. Хватается за голову. И выпучивает глаза, если на сцене стряслось что-то из ряда вон выходящее. Насколько он достоверен – этот образ из цветного кино? Если в нем и есть доля правды, то только минимальная.

I

"Это одна из тех обязанностей, которую можно переносить, но не любить", в приступе дурной правды писал суфлер XIX века. А за что, собственно, ее было любить, если условия труда были адские? Вот, скажем, будка суфлера, на экране всегда красивая, как морская раковина. Эта притча во языцех, проклятие суфлерского цеха выглядела так – внизу под сценой устанавливалось сиденье для суфлера, который не был защищен ни от сквозняков, ни от пыли, ни от холода. Прижимистые антрепренеры, как правило, экономили на отоплении и доводили до того, что в гримерных вода замерзала в графинах. Можно только представить, какая холодрыга стояла под сценой. Лето тоже суфлерам медом не казалось. Если верить сообщению проныры-репортера, то в провинциальном городе С. в летнем театре для суфлера "вырыли яму глубокую без деревянных подстилок для ног, без облицованных стенок, и во время дождя он сидел по колено в воде. Этот самый суфлер вынужден был часто переодеваться в сухое платье".

Как тут было не запить? – спрашивал сам Станиславский, снимая шляпу перед нечеловеческими условиями работы тружеников суфлерского цеха. Поэтому они пили, и пили, как сапожники или извозчики. Но об этом пороке – дальше.

II

Пока же – о незаменимости на сцене человека в будке. Если кто-то думает, что суфлер сидит под сценой и читает по книжке текст, тот мало что смыслит в искусстве. От суфлера в театре зависело всё и все. Требования к нему предъявлялись строжайшие. По негласной инструкции XIX века – а на суфлеров нигде никого никогда не учили, – он был обязан иметь:

– хорошее развитие

– знание языка

– хорошие память, зрение и слух

– хладнокровие

– сильный и звучный голос

– ясное произношение,

а также находчивость, любовь к делу, внимание и элементарное понятие о музыке.

Короче, совсем не простой человек требовался подмосткам. Что интересно, многие суфлеры прошлого имели высшее образование. А вот иностранцев в суфлеры брали неохотно. Почему? Ответ можно найти в истории одного суфлера, поляка по происхождению. В пьесе "Ревизор" он вместо реплики "Держиморда пьян" подсказал артисту "Держиморда пан", что для гоголевского верзилы и мордоворота было явно комплиментом.

Подавать звук, подсказывая текст, – вот основное искусство суфлера. Дурно владеющие профессией подавали его так, что шепоток слышала публика. Виртуозы своего дела добивались сдавленного звука, как у чревовещателей: он доносился только до артистов, не спускающих глаз с суфлерской будки.

Звук звуком, но многие артисты считали, что хороший суфлер – этот тот, кто готов выкрутиться из любой критической ситуации. Были такие мастера на русских подмостках, и история донесла до нас их имена. Так, известный суфлер Новицкий во время спектакля сочинял экспромтом в будке целые сцены, чтобы замаскировать какой-нибудь актерский промах и спасти пьесу. Помнят, как актер Л. заболел во время спектакля перед самым выходом. Помощник режиссера побежал под сцену и объявил суфлеру о случившемся. "Спокойно", – сказал г-н Новицкий и провел сцену без действующего лица так гладко, что только когда опустился занавес, актеры заметили, что явление Л. было пропущено.

Другой известный суфлер, Ананьев, ловко выкрутился на "Грозе" Островского. Актер, игравший Кабанова, почему-то не пришел в театр. Суфлер узнал об этом аккурат перед его выходом на сцену. И Ананьев просуфлировал сцену Кабановой-Кабанова-Катерины-Варвары так, что никто в публике ничего не заподозрил, и среди действующих лиц не произошло ни малейшего замешательства.

Или бывало так: актер с размаху садился на стул, а тот неожиданно ломался. Суфлер подсказывал исполнителю несколько фраз, и выходило, будто так и задумано у автора.

III

И что суфлер получал за свою находчивость и спасение пьесы? Капризы героев-любовников. Издевки от комиков.

Поди угоди всей труппе, – писал старый суфлер своему приятелю в начале века. – Трагик орет: "Громче!", комик – "Каждое слово подавай!", любовник "Реже!", гранд дама – "Только следи", инженю комик – "Во всю ивановскую, без передышки!", а инженю драматик – "Только первое слово шепотом".

И это еще цветочки нравов господ артистов.

Однажды знаменитый гастролер предупредил суфлера: "В диалогах мне подавай все, а в монологах – только следи за мной, иди голова в голову". Во время спектакля суфлер так увлекся игрой знаменитости, что забыл его просьбу следить в монологах за каждым словом. И вот актер произносит: "Я искал его...", – и смотрит на суфлера. Тот в упоении не реагирует. Фраза повторяется – никакой реакции. В третий, в четвертый раз идет "Я искал его..." на разные лады. Наконец суфлер опомнился, но второпях подал не ту реплику. Тогда гастролер медленно, как в рапиде, надвинулся на будку и грозно произнеся "...и наконец нашел", схватил суфлера за волосы и вытащил его из будки.

Ну как тут было не запить? Провинциальная Россия помнит суфлера экстра-класса г-на Ракитина, который был отчаянным пьяницей. В середине прошлого века он служил в Воронеже у известной антрепренерши К. Она им так дорожила, что даже держала Ракитина в своей квартире, но в передней, так как его нельзя было допускать в комнаты в таком безобразном виде. Ракитин спал на ларе, и когда нужно было идти на спектакль, антрепренерша одевала его в свой салоп и капор и везла под конвоем в театр. Более того, под сценой к нему приставляли рабочего, которому приказывали следить, чтобы суфлер не напился. Свободу он получал только после окончания представления.

IV

Милые, чудные, уютные, но безвозвратные подробности далекого прошлого рисуют нам собирательный образ господина суфлера. Но каким он был конкретно? Ясно, что бескорыстным и любящим свое дело до такой степени, что причинял ущерб себе. Например, суфлер К. из Саратова, у которого были редкие зубы, отправляясь на спектакль, каждый раз пломбировал расстояние между зубами гигроскопической ватой. А вот реальная картинка из жизни реально существовавшего суфлера, вышеупомянутого находчивого г-на Ананьева, найденная в архивах известного артиста Самсонова.

"Шесть часов утра. По улице бежит на базар маленький плотненький господин с русой бородкой. Купил молока, хлеба, десяток яиц, масла и два фунтика говядины.

Вернулся домой. Квартирка маленькая. Развел керосиновую кухню, надел фартук.

– Папа, сегодня что же будет? – спрашивает мальчик из кроватки.

– Яички, душечка, яички.

– Всмятку?

– Всмятку.

– И мне, и Володе?

– Да, да, да...

– И Паше, и Володе.

Жена охает... Больна. Покормил своих мальчиков. В аптеку. Вернулся. Написал несколько писем товарищам, раскиданным по матушке-России. Заклеил несколько афиш в бандероль. На почту. Вернулся обратно. Из карт выстроил домик и Паше, и Володе...

Глядь на часы. Три четверти десятого. В театр.

– А, Иван Павлович! Здравствуйте, здравствуйте, – слышится кругом.

Иван Павлович лезет в суфлерскую будку, зажигает свечу, очень тщательно на ней поправляет ширмочку из картона, вынимает из кармана леденчик, пососал его. Карандаш в руке.

– Готов?

– Готов.

На какой-нибудь реплике запинается актер, сейчас карандашиком – чирк! пометил... Репетиция кончилась. Рюмочка водочки или кружечка пивца. А если еще нет двух часов, то "насчет бильярда".

Прибежал домой. Опять керосиновая кухня, фартук, стряпня при общем восторге детей. Часок вздремнул... В театр! Спектакль!

Самсонов в роли – ни в зуб ногой. Киселевский – ни в зуб. Движением головы, пальцем покажет из будки, когда "переходить", когда "уходить"... "Браво! – кричит публика – Самсонова! Киселевского!" Спектакль сошел превосходно. А незаметная машина, которая вертела все дело, ни при чем...

Скорее домой. Кастрюлечка, керосиновая кухня, и наконец сон, благодатный сон".

V

Ну как можно поднять руку на такое существо? Впрочем, среди суфлеров находились отчаянные ребята, и месть их была страшна. Вот лишь один невинный пример, как артист становился игрушкой в руках опытного человека из будки.

В городе N. один суфлер ухаживал за хорошенькой водевильной актрисой. Она не желала пользоваться его расположением и учила роли.

– Все равно, сколько ни учите, захочу, так собью вас, – твердил ей воздыхатель.

– Нет, не собьете.

– Нет, собью, вот увидите!

В один из вечеров давали "Горе от ума", где артистка играла Лизу. В заключительном монологе во втором действии суфлер подает Лизе:

Ну, люди в здешней стороне!

Она к нему, а он ко мне!

А я... одна лишь я любви до смерти трушу!

А как не полюбить суфлерчика Ванюшу!

И артистка, ни о чем не думая, повторяет за ним слово в слово "суфлерчика Ванюшу" вместо "буфетчика Петрушу".

VI

Самое удивительное, что и через сто лет мало что изменилось в облике суфлера. Это бессребреники невидимого театрального фронта, которые и в XXI веке демонстрируют бескорыстие и преданность своему делу. Вот старый мхатовский суфлер – Татьяна Межина. Она служит в театре 35 лет, половина из которых отдана суфлерскому делу. Ее учила суфлер из бывших актрис Ольга Бартошевич.

Татьяна Межина:

Меня учили так: никогда не торчи в книжке, иначе пропустишь все на сцене. Посыл звука должен быть четким и направлен вперед. К артистам нужен индивидуальный подход.

А господа артисты... они мало изменились в своем отношении к суфлеру. Например, Олег Ефремов терпеть не мог, когда ему подсказывали текст, который он всегда идеально знал и в случае накладки сам выпутывался из положения. Помнят, как еще в "Современнике" в каком-то спектакле расстреливали Ефремова-комиссара. Белогвардеец прицеливается, нажимает на курок... и никакого выстрела, потому что шумовик за сценой куда-то исчез, его не могут найти. Белогвардеец безрезультатно прицеливался три раза и на четвертый Ефремов схватился за живот и со словами "Бесшумной, гад" "замертво" упал. Бесшумной – имелась в виду пуля, которой его прикончили.

– А вот Вячеслав Михайлович Невинный, тот всегда мне говорил: "Если я забуду, я на тебя гляну". Хотя он всегда выучивает текст. Просто мы в своей будке для него страховка. Или Анатолий Кторов. Он был первый оговорщик на сцене. Он мог вместо "советский" легко сказать "светский", а в "Чрезвычайном после" он вместо "наш суетный тысяча девятьсот тридцатый год" сказал "наш суетный тысяча девятьсот тридцатый век" и сам захохотал. Он всегда первый хохотал. Вот он любил суфлеров и обычно говорил: "Ты за мной следи, я сегодня путаюсь".

Из мхатовских стариков суфлеров любили Алексей Грибов, Алла Тарасова. Грибов страшно нервничал, если не видел в будке привычного лица, и этот факт лишнее доказательство тому, что профессию суфлера можно отнести к профессиям психотерапевтическим.

VII

Кстати, о будках. Сегодня они сохранились лишь в трех столичных театрах Большом, Малом и МХАТе им. Чехова. Если смотреть со сцены, то вид будки мало изменился – та же норка, только более комфортабельная и без сквозняков. Стульчик, стол для текста, как полочка, лампа, пульт.

Из суфлерской же будки видно и слышно такое, что даже опытный зритель не заметит. Например, заговор мастеров против новичков. Их любил устраивать любимец публики Василий Топорков. Спектакль "Лиса и виноград". Эзопа поймали, привели в дом хозяина и кричат: "Привели Эзопа под стражей!" И вот Топорков, который играет Эзопа, на репетиции подходит к молоденькой артистке, исполняющей роль служанки, и на полном серьезе говорит ей: "Деточка, поверьте мне, старому опытному артисту, такое бывает: если вы говорите "привели Эзопа под стражей", то зритель слышит "привели, и жопа вся в саже". А если вы скажете: "Привели, и жопа вся в саже", то он услышит, что привели Эзопа под стражей. Это такой эффект". Сказал и ушел, оставив артистку в ужасе.

И вот спектакль. Труппа затаилась, ждет, как молоденькая артистка скажет про... сажу. Суфлер видит всеобщее напряжение, готовое разорваться хохотом.

– Но... – говорит Татьяна Межина. – Сработал закон театра – даже самый неумный артист никогда не уйдет от привычной реплики. И артистка ко всеобщему неудовольствию все-таки правильно произнесла: "Привели Эзопа под стражей".

Тот же Топорков в начале своей карьеры имел печальный опыт в работе с суфлером. В провинции он играл в спектакле "Коварство и любовь". На одном из представлений ему пришлось срочно заменить не явившегося актера, игравшего отца Карла Моора. И вот сцена свидания в тюрьме. Топорков, который совсем не знал этой роли, сидит, слушает суфлера. Тот шепчет: "Кашляет". Топорков не понимает. "Кашляет", – повторяет суфлер. Топорков напрягается. "Кашляет же!" нервничает суфлер.

– Кашки бы, – довольно повторяет артист.

На легендарном спектакле "Синяя птица", который играли уже несколько сот раз, артист Всеволод Шиловский – Кот забыл свою реплику. Он элегантно движется к суфлерской будке: "Мяу-мяу, мяу-мяу" – в надежде услышать подсказку. А из суфлерской будки ему в ответ: "Мяу-мяу". Суфлерша решила, что Шиловский таким образом с ней заигрывает.

VIII

А вот в Театре имени Маяковского, как и в Вахтанговском театре, никогда не было будки. Там суфлер тихо сидел на стульчике в кулисах, и все артисты знали, что если Любовь Лазаревна Лесс на месте – спектакль пройдет спокойно.

Александр Лазарев:

Это была удивительная личность – очень профессиональная, но при этом смешливая, шумная. Обладала способностью подсказывать так, что в кулисах ей кричали: "Люба, тише! Люба, тише!" Об этом в театре вспоминают со смехом, но она действительно была профессионалом высокого класса. В отличие от всех предыдущих наших суфлеров, она писала нам записки с замечаниями или приходила в гримерки и разбирала ошибки. "Сашенька, – говорила мне Любовь Лазаревна, вы неправильно произносите слово. Так по-русски не говорят". От нее же я услышал, может быть, первый в жизни комплимент. В спектакле "Плоды просвещения" я играл Сахатова, который при первом появлении сбрасывал шубу. "Сашенька, кто вас научил сбрасывать так шубу с плеча? Кто ваши родители?"

Но и с профессионалами случаются казусы. Шел спектакль "Жизнь Клима Самгина". Юрий Горобец играл ротмистра Романа Леонтьевича. И артист Анатолий Ромашин, который вышел на сцену, вдруг забывает его имя. Он подходит к кулисе и тихо так спрашивает: "Люба, как зовут Горобца?" И она на полном серьезе отвечает: "Юрий Васильевич".

IX

Суфлер в пьесах и водевилях – чаще всего роль эпизодическая. А вот Виктор Шендерович в сценке "Нимфа" сделала его одним из главных действующих лиц. Вот как это у него получилось.

Гамлет. Чего там дальше?

Суфлер. "Офелия! О нимфа!"

Гамлет. Кто?

Суфлер. Что?

Гамлет. Кто нимфа?

Суфлер. Офелия.

Гамлет. Мы чего играем?

Суфлер. "Гамлета".

Гамлет. А "Поросята?..

Суфлер. "Поросята" были с утра.

Гамлет. Сейчас что, вечер что ли?

Суфлер. Ну.

Гамлет. С ума сойти, как летит время! "Офелия! О нимфа!.."

Занавес.

Нужен ли суфлер театру будущего, если театр настоящего так легко отказался от этой нужной профессии? Возможно, была права Сара Бернар, когда, вернувшись в Париж из европейского турне, буквально уничтожила в своем театре суфлерскую будку? Как показал опрос, радикальных поступков относительно раритетной профессии в театре никто не жаждет. Актеры считают, что суфлер на репетициях незаменим. А некоторые хотели бы видеть его и на спектакле, как гарантию внутренней уверенности, покоя и талисман успеха.

Как же он оплачивается, труд суфлера?

– Чистыми у нас, может быть, тысяча шестьсот выходит, – говорит Татьяна Межина из МХАТа. – Конечно, маловато, но Олег Табаков обещал пересмотреть зарплату и повысить.

Не хотелось бы расстраивать наследников старинного ремесла, но их коллеги в начале века получали несравнимо больше – от 100 до 150 рублей в месяц. Это были очень большие деньги: покупательная способность рубля была совершенно другой, чем теперь – килограмм парной говядины стоил 47 копеек, а обед в трактире из пяти блюд обходился в 13.

Время суфлеров – это старинные открытки с выцветшими персонажами. Это черно-белое кино с рвущейся от времени пленкой. Раритет. Антиквариат, который сегодня достать труднее, чем какой-нибудь комод из карельской березы с бронзовыми ручками. Ностальгия по чему-то безвозвратно утерянному с запахом домашнего уюта и тепла... И неужели потомкам нынешних актеров уже некому будет сказать: "Подавай-ка, душа моя, мне сегодня погромче!"?..

Каждая женщина в душе мечтает хоть один раз побыть мужчиной. Каждый мужчина мечтает хоть раз почувствовать себя женщиной. Где это возможно? Либо в постели, либо на сцене. Я не знаю и не хочу знать, кому удалось попробовать свои силы в адюльтере, а вот на сцене... Подмостки позволяют даже самым крутым мужчинам испытать мгновения слабости, нежности и капризного недомогания. Волосатость кривых ног скрывает дымчатый капрон, а поролон, заложенный в лифчик, имитирует грудь № 5. Впрочем, хорошие артисты не внешними атрибутами добиваются сходства со слабым полом. Как не согласиться с китайцами и японцами, утверждавшими, что лучше всего женщин на театре играют именно мужчины. Шекспир был того же мнения и не допускал до сцены своего "Глобуса" дамочек. Некоторые драматурги буквально требовали, чтобы в их пьесах женские роли играли только мужчины, и обожали ставить своих героев в положение, когда им с перепугу ничего не оставалось, как прохрипеть:

Здравствуйте,

я ваша тетя!

Калягин женщиной не будет

Табаков подтягивает чулки

Караченцов застегивает "молнию" на спине

Державин – ничего бабец

Женщина на сцене не всегда гомосексуалист

Верника поджидали мужчины

Роль тетки Чарлея, обошедшую все театры мира, в России замечательно играл Степан Кузнецов, а в кино – Александр Калягин. Калягин выглядел аппетитной дамочкой из Бразилии с ямочками на щеках и глазками-пуговками. Он хоть и был, согласно предлагаемым обстоятельствам, дамой не настоящей, а переодетой, но свою роль играл очень убедительно.

Александр Калягин:

– Подобный опыт у меня единственный и вряд ли когда-нибудь повторится. Но я думаю, что сыграть женщину может только настоящий мужчина – мужчина, знающий толк в женщинах. Если честно, женщину сыграть сложно. Ее можно только изобразить. Потому что женщина – высшее существо на земле и непредсказуемое, как стихия.

На заре своей головокружительной карьеры Олег Табаков получил роль дамочки в самом соку – продавщицы Клавочки в нашумевшем спектакле "Современника" "Всегда в продаже" (1965 год). Эта наглая особа, увешанная клипсами и бусами, как новогодняя елка, сразила Москву наповал и была признана лучшей ролью сезона.

Олег Табаков:

– Самое трудное для меня было достичь пластики, соразмерной этой роли. Я даже придумал мизансцену: выхожу из киоска, плюю на столик и рукавом кофточки протираю его.

После этого артист делал свой коронный трюк – он небрежно ставил ногу на табуретку и довольно кокетливо, задрав юбчонку, поправлял чулок. Придумывая эту краску во время репетиции, Табаков вряд ли догадывался, что его ждет. А ждала его, кроме успеха и аплодисментов в зале, – толпа поклонников на входе: одни – натуралы, которые потянулись к Клавочке как к женщине. Другие же нетрадиционной ориентации, оценившие в Табакове сильное женское начало.

– Мне писали письма, делали намеки, но, к счастью, не щупали. Иначе бы дошло до драки. На самом же деле в спектакле речь шла о хамстве, и моя Клавочка была олицетворением его. Знаешь, как она говорила?

– У вас чай есть? – спрашивал покупатель.

– А какой вам надо?

– Грузинский.

– Грузинского нет.

– А краснодарский?

– И краснодарского нет.

– А цейлонский?

– И цейлонского нет.

– А какой-нибудь есть?

– А какой вам надо?

Мой друг, увидев эту роль, сказал, что я играю ту самую бабу, которая торговала мороженым возле крытого рынка. И действительно я ее вспомнил.

Со временем Клавочка заматерела и превратилась на экране в мисс Эндрю из фильма "Мэри Поппинс, до свидания".

– Внимание! Я выхожу! – противный голос домашней мучительницы зритель слышал раньше, чем крепкая особа в шляпке и с зонтиком элегантно вылезала из такси. Надо заметить что при всей омерзительности характера выглядела она очень аппетитно.

– А можно говорить о том, что эти роли помогли вам лучше понять женщин?

– Говорить всерьез? Ну, наверное, можно на том уровне, что Лев Толстой ощущал себя Анной Карениной, рожавшей ребенка только потому, что у него был геморрой. Но это прежде всего говорит о дисфункции прямой кишки у великого писателя, а не о женской сути.

Рекордсменом по количеству сыгранных женских ролей можно считать, как это ни странно, артиста с имиджем самого мужчинского мужчины – Николая Караченцова. Его дамская эпопея началась еще в юности в передаче "Волшебный фонарь", которую снимал Евгений Гинзбург. Здесь Николай среди прочих персонажей сыграл старую потаскуху, которая к тому же приходилась матерью Людмиле Гурченко. В растрепанном парике он метался по экрану и распевал:

Муж мой, милый покойничек,

Ей в детстве к рождению

Куклу принес.

Та вместо "спасибо" покойничку

Куклой расквасила нос.

Евгений Гинзбург:

– Я без всяких сомнений пригласил на эту роль мужчину, артиста Караченцова. В нем нет ничего женского, ничего сексуального. Вот он и сыграл старую, мужеподобную бабу. Для меня достаточно принципиально, чтобы в женских ролях выступали не представители сексуальных меньшинств, потому что в их исполнении женщины – омерзительны. А настоящие мужчины... Вот почему хорош Дастин Хоффман в роли Тутси? Ответ прост – потому что он любит женщин. А гомосексуалисты, как правило, женщин не любят, оттого они у них неинтересными в кино и в театре выходят.

Еще дважды артист отметился в женской теме – в картинах "Аукцион" и "Удачи вам, господа!". В последней режиссер не путал карт, а предъявлял зрителю мужчину с тяжелой судьбой, который в силу обстоятельств вынужден был переодеться женщиной и участвовать в конкурсе красоты. Вот тут-то Николай Караченцов развернулся в пол

ную силу – его крепкий торс приобрел неслыханную гибкость, а ноги превратились в стройные ножки на шпильках.

Николай Караченцов:

– Ну и намучился я с этими туфлями, черт побери. Ходить на десятисантиметровых каблуках оказалось куда сложнее, чем крутить задом. До сих пор не понимаю, как женщины не падают.

По признанию артиста, женские образы, воплощенные им на экране, не помогли ему познать истинно женский характер и женские секреты. Единственное, что он усвоил, – это как застегивать молнию платья на спине.

"Обувная" проблема была, похоже, и у Михаила Державина, который в спектакле "Молчи, грусть, молчи" в паре с Александром Ширвиндтом до сих пор изображает даму средних лет и, судя по платью, выше среднего достатка.

Михаил Державин:

– Я испытал два ужаса – ходить по сцене на каблуках и найти обувь сорок третьего размера. О, это была целая история, когда я мерил в магазинах босоножки чехословацкого производства. В кепке, в плаще я расхаживал вдоль зеркал и думал: хорошо бы купить туфли поэлегантнее, и главное, чтобы я смог в них доползти до центра сцены, а потом уйти обратно.

– Как вы добивались правды образа?

– Я изучал этот вопрос – исполнение женских ролей мужчинами – и понял, что вообще кривляние при исполнении женской роли – недопустимо. Нет ничего хуже, когда женщину играют необаятельно. Ну и самое главное – все зависит от партнера, в моем случае – как Александр Анатольевич, стоящий рядом, смотрит на меня. Ловлю его взгляд и понимаю, что я вроде ничего бабец.

Главный комплимент, который заслужил Михал Михалыч, – это оценка его физических данных. "Какие красивые у вас ножки", – говорят ему некоторые дамочки. И только коллега Ольга Аросева вернула артиста на землю и озадачила: "Миша, – сказала она Державину, – у нас с тобой одинаковые ноги". Что имела в виду артистка? Зато давний партнер так прокомментировал успех Державина: "Старая кобыла борозды не испортит".

После этой роли Державин явно вошел во вкус и вознамерился сыграть одновременно и мужчину, и женщину в одном спектакле, причем женщину негритянку и джазовую певицу. Пока его мечта не осуществилась.

Однако встречаются среди артистов такие, для которых сыграть женщину так же естественно, как и мужчину. Оперный певец с редким голосом контртенора Эрик Курмангалиев запомнился публике ролью Мадам Баттерфляй в спектакле Романа Виктюка "М. Баттерфляй".

Эрик Курмангалиев:

– Для меня не было никаких трудностей, потому что психологически, эмоционально образ женщины мне близок. По сути Мадам Баттерфляй – это воплощение моего внутреннего "я". Это был в сущности я и никто другой.

Слияние двух полов в одном привело к тому, что именно после этого театрального шлягера Курмангалиев стал говорить о себе на публике в женском роде: "Пошла, пела, курила..." Некоторые это объясняли склонностью характера артиста к эпатажу, но его личная позиция заставляет задуматься о другом.

– Для нашей морали, если хотите, это эпатаж, – кокетливо отвечает Эрик. Я и до спектакля говорил о себе в женском роде. Считаю, что для нормального человека, свободного от массовых стереотипов, разделение на "он" и "она" неестественное и ханжеское.

Вообще замечено, что у мужчин нетрадиционной сексуальной ориентации с женскими ролями нет проблем и они их играют с наслаждением, так как хотя бы на сцене могут не скрывать своих наклонностей. Выпархивают эдакими пташками на сцену в коротких юбочках, и чик-чирик...

Правда, женских ролей убежденному женоведу больше сыграть не пришлось. Контртенор ограничился включением в свой репертуар женских партий из опер Россини.

Одним экстаз и внутренняя гармония, другим женские роли принесли явные осложнения в жизни. Так было с Сергеем Виноградовым, сыгравшим в спектакле "Служанки" Мадам – элегантную, гибкую, как тетива. Именно после этой роли его стали воспринимать как извращенца: за ним потянулся голубоватый шлейф, и артисту пришлось немало потрудиться, чтобы избавиться от него.

– Что первое ты себе сказал, приступая к этой роли: "Сережа, не бойся показать ноги"?

Сергей Виноградов:

– Не помню, что я себе сказал, но потом понял, что главное – не бояться быть женщиной, не бояться быть сильной по-женски. Но я так и не узнал главного женского секрета – тайну женской иррациональности: почему она говорит одно, делает другое, а думает третье. Еще у Феллини была гениальная реклама женской логики: шикарная дама в авто подъезжает к перекрестку, нажимает правый поворот, а сама едет налево. Вот это для меня самое непонятное.

Репетируя, артист сжился со своей дамой из высшего общества до такой степени, что почувствовал, как ссорится с ней, постоянно выясняет отношения. Но скорее всего это можно отнести на счет неустойчивой актерской психики.

– А есть ли в жизни такая женщина или женщины, которые помогли тебе сделать Мадам яркой и сильной?

– Я не могу сказать, что бродил по улицам и следил за женщинами: как они ходят, как смотрят на мужчин. И в театре за артистками не наблюдал. В гримерной у меня под стеклом на столе лежала фотография Греты Гарбо. Это единственная, наверно, женщина, у которой я что-то украл для себя.

В последнее время мода на мужчин в женских ролях как-то уходит. Последнюю даму, да и то образца 1989 года, на сцену вывел Игорь Верник, сыгравший психиатра в спектакле МХАТа "Портрет".

Игорь Верник:

– Я очень любил эту роль. Хотя я не женщина и на удивление не гомосексуалист, я пытался постичь, что такое женская логика, и даже проверял это на своих знакомых.

Постижение носило классический характер – от внешнего образа. Артиста гримировали женские гримеры, что вызывало недовольство гримеров мужской половины. Верник осваивал женскую походку от бедра и уверяет, что с этого момента начиналась внутренняя перестройка на женскую сущность. Гримерши только подливали масла в огонь, приговаривая: "Тебе надо было родиться женщиной, Игорь. Ты, оказывается, прехорошенькая дамочка". По словам артиста, первой травмой в работе над этой ролью оказались колготки. Ему даже пришлось отказаться от любимых трусов семейного типа и перейти на обтягивающее белье. Во МХАТе ему сшили туфли сорок третьего размера, выдали черную комбинацию, клипсы, и когда Игорь Верник с третьего этажа бежал на сцену, то ловил на себе заинтересованные мужские взгляды.

– В гриме меня не узнавали. Я имел такой фривольный вид: накрашенные губы, серьги, белый халат слегка прикрывает глубокий вырез на платье... Я был кокетливый, но не развязный. Это сложно объяснить, но, может быть, в эти мгновения я чувствовал что-то жен-ское. Самое интересное, что после спектакля у служебного подъезда меня стали ждать мужчины респектабельного вида – в длиннополых пальто, широких мягких шарфах и с утонченными манерами.

По задумке режиссера Козьменко-Делоне в финале Верник на глазах публики разоблачался и из кокетливой медички превращался в строгого мужчину во френче и сапогах. Таким решением был поражен автор пьесы, известный польский драматург Славомир Мрожек. Когда МХАТ играл "Портрет" в Варшаве, Мрожек пришел за кулисы специально познакомиться с артистом, который так лихо из персонажа мужского пола сделал женщину.

Мужчины в России всегда отличались желанием отнять у женщин лучшее. Но те, устав от наглости сильного пола, в долгу не остались. Женские претензии на мужской репертуар оказались куда сильнее и основательнее. Об этом – речь впереди.

У нее редкая русская фамилия. Ее не сразу узнают на улице, и даже когда она признается, что играет в театре и снимается в кино, сердитые тетеньки ей выговаривают: "Женщина, как не стыдно врать". Они никак не возьмут в толк, что непохожесть на артистку – лучший комплимент для нее. Людмила Иванова о себе говорит, что она

Просто женщина

и просто любит

Придумать любовь и не умереть

Территория Ивановой

Просто женщина...

Физики не выносят мата лириков

Экспромты от актрисы

– Если честно, без кокетства, я – среднестатистическая.