Текст книги "Будет больно, моя девочка (СИ)"

Автор книги: Мария Высоцкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 30

Майя

Страшно. Настолько, что я боюсь сделать лишний вдох. Вдруг, он окажется слишком громким, слишком раздражительным для человека в черной маске, сидящего напротив нас. Инстинктивно жмусь к Арсу. Он обнимает. Упирается подбородком мне в висок, а у меня слезы по щекам в этот момент без остановки катятся.

Нас запихнули в фургон, часть задних сидений которого просто демонтирована. Мы с Арсом сидим на расстеленном на полу брезенте. Он холодный. Даже мой длинный пуховик не помеха этому холоду.

Когда человек в маске отворачивается, решаюсь посмотреть на Арса. Он выглядит сосредоточенным, словно решает какую-то задачку на логику. Внимательно рассматривает этих людей, салон машины, и пейзажи, что промелькивают за плотно тонированными стеклами. Нам не завязали глаза, только руки. Запястья ноют. Кожа в местах, где стянута веревка, чешется и будто горит.

– Что нам делать? – шепчу совсем не своим голосом. – Кто эти люди?

– Не знаю. Бред, – Арс хмурится. – Они подставные. Это Вэл. Розыгрыш. Для меня.

Он говорит твердо, но я вижу. По его глазам вижу, что не уверен до конца. Не знает, правда, его домысли или нет.

Перевариваю его слова секунды, и они мгновенно напарываются на протест в моем сознании. Так не бывает. Так не разыгрывают. Даже они. Несмотря на все свои дурацкие игры.

Отчаяние смешивается со злостью, и она быстро становится во главе. Я злюсь. На этих людей, конечно. Но вымещаю ее на Мейхера. Не могу держать себя в руках. Не могу.

– У них оружие, – шиплю, будто наглоталась кислоты. – Ты видишь? Оружие! – звучу осуждающе. – Это не розыгрыш. Так не разыгрывают! – всхлипываю. Голос срывается, и мой писк становится громче.

«Сторож» реагирует молниеносно. Поворачивается и тычет дулом автомата практически мне в лицо.

Сжимаюсь, скребу пятками по полу, чтобы отстраниться. Исчезнуть. Мой плач превращается в скулеж. Арс тут же перекидывает руки мне через голову. Его зафиксированные запястья оказываются у меня под грудью. Получается, обнимает. Крепко. Закрываю глаза.

Они отобрали у нас телефоны. Лишили связи, и, возможно, вообще хотят лишить жизни. Если бы только папа сейчас был здесь. Если бы он только был рядом.

Глотаю слезы. Глотаю все свои всхлипы.

Как же так произошло? Что произошло с моей жизнью за эти полгода? Как же так?

Когда машина тормозит, в какой-то промзоне, задние двери фургона открываются, и нас пластом стаскивают на снег. Резко, больно, агрессивно.

Снег царапает кожу на щеке и попадает в рот. Отплевываюсь. Тру замерзшими и связанными руками лицо, продолжая лежать в позе эмбриона. Когда меня дергают за шиворот с земли, Арс поднимается на ноги.

– Руки убери от нее. Слышишь? Харе. Я выкупил, это розыгрыш. Где эти придурки? Эй! Вылезайте, черти! – кричит на всю улицу.

– Парень, ты кукухой поехал?

Они смеются. Тот, что удерживает за капюшон, толкает меня к зданию. Открывает железную дверь и бросает навстречу темноте. Падаю на колени, не сразу соображая, что веревки на моих запястьях больше нет. Отползаю к стенке, в момент, когда Арса тоже сюда заталкивают. Он сопротивляется, орёт что-то. Но я настолько раздавлена морально, что слух отключился. Реву, и все. Слова доносятся лишь урывками.

– Лям баксом, и вас отпустят. Готов твой батя раскошелиться?

Они говорят это не мне. Точно не мне.

Дышу. Медленно. Глубоко.

Чувствую, что Арс рядом. Он меня обнимает. Он мне что-то говорит, его дыхание обжигает кожу. Он так близко, но я его не воспринимаю.

Когда зажигается свет, становится еще более жутко. Обшариваю комнату взглядом. У стены стоит кожаный диван, материал на ручках которого уже давно потрескался. Жмусь к Арсу сильнее. Переступаю с ноги на ногу. Я замерзла. На мне теплые колготки, платье, пуховик и короткие ботинки. Она даже не зимние.

– Холодно, – шепчу, ощущая, как тает оцепенение.

Арс сжимает мои ладони, подносит их ко рту и отогревает своим дыханием продрогшие пальцы.

– Что, если нас никто не спасет? Что мы будем делать? – смотрю ему в глаза.

– Не думай об этом. Ладно? – утягивает меня к этому дивану.

– Как? Как об этом не думать? – всхлипываю.

– Расскажи мне что-нибудь.

Знаю, что он хочет меня отвлечь. Хочет помочь мне. Знаю и сознательно на это ведусь.

– Рассказать?

– Да. Что ты чувствовала, когда впервые меня увидела?

– Злость, – отвечаю не думая. – Я так злилась. Ты же все сломал. Я уже тогда знала, что ты все сломаешь, – вытираю непрошеные слезы. – Мою привычную жизнь, Арс. Я знала, но потом, потом влюбилась.

– В меня?

– В тебя и во все то новое, что со мной происходило. В эмоции, слова. У меня каждый раз сердце громче бьется, когда ты рядом, – шепчу, обхватывая ладонями его шею. – Так, странно сейчас, так хочется поделиться с тобой. Всем. Каждой прожитой эмоцией, каждой мыслью.

– Ты такая красивая, Майя.

Он обхватывает ладонями мои щеки. Прижимается губами к губам. Медленно, будто бы даже мучительно. С закрытыми глазами. Он вообще редко закрывает глаза при поцелуях. Очень редко. Сегодня практически исключение.

– Тебе страшно? – спрашиваю, затаив дыхание.

– Наверное, – бормочет мне в губы. – Я не верю, что это правда.

– Ты до сих пор думаешь, что розыгрыш? Если ты догадался, какой смысл нас здесь держать? – всхлипываю. – Какой же смысл?

– Убедить в том, что все по-настоящему.

– Ты так делал? Играл так? Разыгрывал?

– Делал.

Сердце екает. Во рту пересыхает. Говорить тяжело. Дышать трудно.

– Зачем? – искренне не понимаю. Не могу уложить в голове. Это же бред.

Арс упирается в мой лоб своим, чуть сильнее сдавливает мои щеки пальцами. Глаза у него по-прежнему закрыты.

– Со стороны это бывает весело, – произносит тихо, но отрывисто, прямо в мои губы. Почти целует, но на деле, просто прижимается к ним своими.

– Это дико.

– До тебя я этого не понимал, Майя. Многое не понимал. Ты такая особенная, – треплет мои волосы, а потом хаотично убирает их за уши. – Я никогда не встречал таких, как ты. Понимаешь? Я это понял в тот день, когда увидел тебя впервые. Ты лучше других. Ты лучше всех. И ты совсем не моя, – шепчет отчаянно.

– Я твоя, – всхлипываю, – как это не твоя? Ты же сам говорил, что влюблен.

– Что люблю.

– И я тебя. Я тебя тоже очень люблю. Это стремно, наверное, – опускаю взгляд, – но, мне кажется, кажется, что это навсегда. Все, что между нами навсегда.

– Навсегда? Ты правда так думаешь?

– Я не знаю. Я…да…я так думаю. Что ты и я, это навсегда, Сенечка.

– Май…

Арс тянется ко мне, усаживает на свои колени. Обнимает. Целует. Воздуха не хватает. Мурашки. Легкая дрожь. Мое тело перестает мне принадлежать. Голова отключается. Меня окутывает нежностью, а сердце щемит от любви, от красивых слов, от ласковых прикосновений. Душа разлетается на части в эти секунды. Мы только вдвоем. Мы не знаем, что будет дальше…

Я не понимаю, как случается все то, что случается дальше. Но оно происходит…мы сливаемся воедино. Теперь мы одно целое.

***

Арс наносит удар за ударом. Бьет и бьет Кудякова, пока я стою в стороне. Стою и смотрю, как снег окрашивается в красный, и не чувствую жалости. Ни капли. В голове не проскальзывает даже намека на мысль, оттащить Мейхера. Утихомирить. Сказать, что так нельзя.

Впервые в жизни я не чувствую ничего к живому человеку. Совсем. Это пугает. Но после всего, что мне пришлось пережить из-за Вэла…

Мне его не жаль. Он это заслужил. Сегодня точно заслужил.

Арс оказался прав. Это был розыгрыш. Вот такой дикий, безжалостный розыгрыш от его друзей. От его друга. «Вызволять» нас приехал только Кудяков. Веселый, и почти в первые же секунды получивший по лицу.

Еще немного, и на улице начнет смеркаться. Мы просидели здесь несколько часов. Вдвоем. Гадая, что же это все – розыгрыш или реальность?

Накидываю на голову капюшон и развернувшись на пятках, бреду в сторону дороги. Судя по шуму, трасса тут недалеко.

В груди скопились слишком противоречивые чувства. Я раздавлена, сломлена, я в очередной раз убедилась, что добро субъективно, а зло поджидает нас на каждом шагу. Кто-то прикрывает его смехом, как Вэл, а кто-то вбирает из него в себя пользу, как Арс.

Обнимаю себя и шагаю вперед. Под ногами хлюпает подтаявший снег, ветер до костей продувает. Когда слышу голос Мейхера позади, не останавливаюсь. Слишком много негативных эмоций. Слишком много боли.

Какая же я все-таки дура! Нельзя думать, что в каждом человеке есть что-то хорошее. Просто нельзя. Друзья Арса, они вот такие. А он сам? Кто он? Он поступал так же? Поступал. Он сам сказал, что участвовал раньше в подобном. Получается, он такое же зло. Зло в человеческом обличии.

Я ведь умудрилась в него влюбиться. Умудрилась потерять голову. Впустила его в свою жизнь, позволила стать первым почти во всем. Наверное, если бы Арс сегодня не притормозил, я бы с ним переспала. В этом ужасном месте, полностью отключив мозг. Ведомая страхами и адреналином.

В какой-то момент он просто гораздо крепче, чем обычно, меня обнял. Зафиксировал просто, и сам замер. Мы так минут пятнадцать просидели, не двигаясь.

И все это, оно было громче любых слов. Мы слились воедино. Он не позволил мне перейти черту и остался за ней сам. Кто же мы, если не одно целое теперь?

Но как такое возможно, если он зло?

Я люблю его. Несмотря ни на что. Злюсь, но люблю. А еще понимаю, что он тоже меня любит. Иначе, иначе бы просто воспользовался сегодня ситуацией. Точно бы воспользовался.

– Майя! – Арс ловит меня в кольцо своих рук. Тормозит. Прижимается щекой к щеке. Фиксирует так крепко, что я не могу пошевелиться. – Я тут ни при чем. Слышишь? Я только догадывался. Я же тебе говорил. Майя…остановись. Куда ты идешь?

Брыкаюсь. Хочу, чтобы он отстранился. Чтобы не трогал меня. Но он только крепче меня сжимает.

Я его слышу. Я все понимаю. Я знаю.

Он ни при чем. Сегодня. Со мной. Но раньше?

– Я хочу домой.

– Поехали ко мне. Тебе нельзя домой так, – осматривает меня с ног до головы, немного отстранившись.

– Что будет в следующий раз, Арс? – спрашиваю шёпотом. – Что придумают твои друзья завтра? Или через неделю, что? Мне страшно и мерзко. Это ни капельки не весело. Это грустно. Это больно. У меня щека поцарапана, – касаюсь кончиками пальцев пораненой кожи. – Я упала на снег и поцарапалась, – всхлипываю. – Мне было больно. Очень страшно и больно.

– Мы не друзья с ним больше. Слышишь? – Арс задыхается на этих словах. – Я выбираю тебя. Я всегда выберу тебя, Майя. Ты сама говорила, что это навсегда. Получается, врала?

– Говорила, – вытираю слезы. – Не врала.

Арсений разворачивает меня к себе лицом, заглядывает в глаза. Долго и пристально смотрит, а потом рывком прижимает к груди. Обнимает. Фиксирует ладонью шею, второю прижимает мне между лопаток.

Я слышу, как громко колотится его сердце. Так громко, будто вот-вот выпрыгнет.

Обнимаю его в ответ. Нерешительно. Даже робко. Обнимаю. Тяну носом воздух у его щеки, мажу губами по холодной коже.

– Я вызвал такси, скоро будет тепло.

Он говорит совсем тихо. Я не дышу в этот момент. Чувствую только, как сжимается сердце. Арс прав, мне нельзя вот так домой. Да я и не хочу сейчас, не смогу держать себя в руках. Не смогу себя не выдать.

Когда приезжает такси, забираюсь в салон и прилипаю к окну. Чувствую, как Арс прижимается ко мне, обнимает. Смотрю на его руки, у него снова сбиты костяшки. Вздыхаю, а когда мы приезжаем в дом Мейхеров первым делом, на автомате произношу:

– Тебе нужно обработать руки.

– Потом, – Арс утягивает меня в свою комнату. Мы проходим вглубь дома в куртках и обуви. Раздеваемся только на третьем этаже.

Насколько я помню, банкет в честь дня рождения Арса начнется в семь вечера. В закрытом загородном комплексе попасть в который, в обычной жизни, можно, лишь, если ты член клуба.

Снимаю пуховик, бросаю его на кресло, в которое сама же опускаюсь, чтобы снять ботинки.

Мейхер уходит в ванную. Слышу, как там шумит вода. Трогаю себя, чтобы убедиться, что физически я в порядке, правда, когда Арс возвращается в комнату, вздрагиваю. Он это видит, притормаживает, но потом снова возобновляет шаг. Подходит вплотную и опускается передо мной на корточки.

Замечаю у него в руках какой-то пузырек и ватные диски. Он выплескивает на них жидкость, и прижимает диск к моей поцарапанной щеке.

– Щиплет, – морщусь.

Арс тут же дует на место ранки, а спустя секунды, целует чуть ниже.

Когда наши взгляды встречаются, я вижу в глазах Арсения печаль. Он выглядит задумчивым и грустным.

– С днем рождения, – произношу едва слышно, совершая неловкую попытку улыбнуться.

– Спасибо, – выдыхает, а потом ухмыляется вот в этой своей наглой манере. Эта ухмылка наполнена глубоким скептицизмом сейчас. – Я очень тебя люблю, Майя.

– И я тебя люблю.

– Пообещай, что это навсегда, что бы больше не случилось.

– Обещаю.

Глава 31

Арсений

Июнь

– До свидания, – пожимаю Кириллу руку.

Тому самому Кириллу, к которому отец Майи притащил нас после парка. Тому самому, который занимался розыском тех отморозков. Правда, украшения Майи так и не нашли. Козлы, которым заплатил Кудяков, оказались залетными. Свалили из города в тот же день. В местные ломбарды ничего не сдавали, на камерах не светились. В регионах их отследить труднее, и даже с большим количеством подключённых людей все до сих пор глухо.

От Кудякова в этом вопросе тоже толку ноль. Он, конечно, материально Майе все возместил за те украшения, но не купить Майе новые, не отдать деньги я до сих пор не решился. Если начну все это, придется объясняться. Рассказать про Вэла, тех гопников, про то, с чего вдруг он решил этих козлов к нам подослать…тут в любом случае ничего в мою пользу не сложится. Майя не поймет.

Но ее непонимание не страшно. Страшно, если она решит после этого меня бросить.

Это какой-то навязчивый, необъяснимый страх всех последних месяцев.

Мне часто снится, как она уходит от меня. Уходит навсегда. И там, куда она уходит, она там счастлива. Там она счастливей, чем со мной. Это пугает. Это вынуждает просыпаться в холодном поту.

Если она узнает о споре, если она узнает о моем прошлом, узнает меня настоящего – она исчезнет. Исчезнет навсегда из моей жизни, и я не смогу ее остановить.

Я это знаю и делаю все для того, чтобы этого не случилось никогда.

– Пока. Андрюх, мы вас с Олькой вечером ждем, – напоминает на фоне моих размышлений Бушманов.

– Заедем, – Панкратов кивает, что-то, параллельно набивая в телефоне.

Сбегаю по ступенькам вперед всех.

– Меня подожди, – отзывается отец Майи.

В сторону моей тачки идем вдвоем. У нас с ним сложились вполне себе такие нормальные отношения. Я играю с ними в хоккей уже три месяца. Каждую четную пятницу. Он вполне адекватно воспринимает мое присутствие в своем доме, правда, вечно стебет. К этому я уже тоже привык. Майя, конечно, всегда за него, потом извиняется, а мне, если честно, ровно на все эти подколы. Главное, что Майя рядом. Это главное.

Все окончательно изменилось в день моего рождения. Тогда случилась жесткая переоценка ценностей. Кудяков к этому приложил руку, и если сначала я злился на него, то чуть позже, понял, что Вэл своей тупой, неуместной выходкой многое мне показал.

Я окончательно признался себе в том, что люблю Майю. По-настоящему люблю. Ей в этом признался. Она центр моей вселенной. Навсегда.

Она самое лучшее, что есть в моей жизни. Кроме нее, больше, как выяснилось, ничего настоящего-то и нет.

– Подкинуть? – Панкратов поправляет лямку висящей на плече спортивной сумки.

– Я же на машине. За Майей сейчас поеду. Говорил ведь.

– Точно. Все время забываю, что ты у нас умеешь водить.

– Смешно.

Реагирую на этот подкол без эмоций. Я прекрасно знаю, что он не особо мне доверяет, когда Майя оказывается в моей машине. Постоянно предлагает водителя или такси.

– Я практически полгода вожу, так, для справки.

– Хотелось бы увидеть человека, что выдал тебе права.

– Есению Альбертовну еще не тошнит от вашего занудства? – приподнимаю бровь, намеренно его перебивая. Сострим друг на друга секунды.

Панкратов прищуривается, а потом отвешивает мне свой любимый подзатыльник.

– Пусть Майя мне позвонит, как домой приедете, – смотрит на часы. – У меня сегодня еще вал работы.

– Так точно, – ржу, прикладывая руку к виску, якобы отдавая честь.

– Скройся уже.

– Андрей Владимирович, вы, если будете себя плохо вести, мы вас на свадьбу не позовем.

– Еще бы моя дочь замуж за тебя выйти согласилась, – улыбается. Ощущение, будто знает, куда бьет.

Не то чтобы я хочу жениться в восемнадцать, но мысли мелькают. Тупые, но это самый лучший вариант сделать Майю окончательно своей. Она будет моя. Будет замужем, и никто к ней не будет подкатывать. Она будет жить со мной. Ей не придется опираться на мнение предков. У нас все окончательно станет по-настоящему…

На парковку школы приезжаю к двум, как мы с Майей и договаривались. У нее сегодня последний экзамен. Я все свои уже сдал.

Поправляю солнцезащитные очки, съехавшие на кончик носа, и делаю климат похолоднее. На улице уже которую неделю печка.

Майя забирается в тачку минут двадцать спустя. Задумчивая и очень серьёзная.

– Привет, – касаюсь губами ее щеки.

– Привет. Долго ждешь? – вмиг улыбается. Накидывает ремень.

– Не. Только приехал.

– А у вас же был хоккей.

– Ага. Ты чего такая вареная? Устала?

– Да нет. Просто мне кажется, что всю последнюю часть неверно сделала…, – вздыхает и тянется за бутылкой воды в подстаканнике.

– Тебе точно кажется, – сжимаю ее ладонь в качестве поддержки.

Майя действительно хочет поступать на юрфак. Хочет быть следователем. Это не прикол был. Не временное желание.

Я же буду подавать документы в высшую школу бизнеса. У меня в принципе никогда не было особого рассинхрона с реальностью. Естественно, я хочу быть продолжателем отцовской империи, несмотря на то, в каких отношениях мы с ним были целую жизнь.

Меня привлекает риск, привлекают нестандартные решения, контроль – это все про бизнес…

– Ты помнишь, что сегодня класс у Белякова собирается?

– Зачем?

– Последний экзамен. Дальше только вручение аттестатов и выпускной, Сень. Ребята хотят отметить. Столько сил в эти экзамены было вложено.

– Может, не пойдем?

Мне весь этот класс до лампочки. Они что есть, что их нет. Тратить вечер на эту муть тоже особого желания нет.

– Я уже пообещала…это же последние школьные дни. Совсем последние. Они больше не повторятся. Никогда.

– Уговорила.

Улыбаюсь. Майя громко цокает языком, а потом целует меня. Волна мурашек проходит по телу в это же мгновение. От нее ведь совсем невозможно оторваться. Я точно не могу. Без нее не могу.

Когда отлипаем друга от друга, и я уже хочу тронуться с места, на смартфон падает сообщение.

Бросаю взгляд на экран, пока Майя увлечена разговором с матерью по телефону, и на спине выступает холодный пот. Снова перечитываю сообщение:

«Я знаю твой секрет, Арсений. Она не простит».

***

Пальцы немеют. Смотрю по сторонам, будто тот, кто отправил эту анонимку, находится где-то рядом. Понимаю, что это не так, но все равно кручу башкой. Стискиваю телефон чуть ли не до хруста.

Бросаю взгляд на Майю. Она ничего не заметила. Слишком увязла в болтовне с мамой. Хватаю воздух ртом, совершаю глубокий, рваный вдох и блокирую смартфон. Экран гаснет. Становится черным, и я вижу в нем свое отражение. Медленно перевожу коробку в «драйв» и выезжаю с парковки.

Впервые радуюсь тому, что Майя практически всю дорогу висит на телефоне. Смеется, улыбается, иногда становится серьезной. Пару раз сжимаю ее ладонь в своей, вырисовывая на губах улыбку. Дается все это с трудом. С меня уже семь потов сошло. Нервы на пределе.

У дома Панкратовых снова оглядываюсь. Никого подозрительного. Привычный охранник и тишина.

Кто это может быть? О споре в курсе были многие – это плохо. Эти «многие» толком даже не знают, как Майя выглядит. Ничего о ней не знаю, и тем не менее.

Вэл не дебил, чтобы так подставляться. Я это понимаю, но все равно ставлю себе воображаемую галку его навестить.

Ренат и Ксю сразу слетают. Ксю изначально была против спора, Ренат максимально адекватно воспринял наши с Майей отношения. Только Вэл выдрючивался, но после его гениального розыгрыша, даже он заткнулся.

Выходит, это кто-то чужой. Кто-то, кто меня знает…

А я его знаю? Или ее…

– Слушай, – мнусь на пороге панкратовского дома, – мне отъехать нужно. На час. Хорошо?

– Я думала, мы поваляемся и посмотрим кино.

– Попозже. Ок?

– Ну…ладно.

Майя как-то настороженно отвечает. Будто что-то знает. Нет, мне уже, кажется. Мерещится на каждом шагу открытие этой долбанной правды.

– Что-то случилось?

– Все отлично. Просто дела нарисовались.

– Какие – не скажешь?

И вот опять этот взгляд, полный подозрений. Выдохни Мейхер. Это бред. Не может она ничего знать. Не может. Иначе давно бы уже устроила скандал. Хотя мы за все это время, со дня моего рождения ни разу не ругались. Так бывает вообще?

– Ренат просил к нему заехать.

– Ладно.

К Ренату Майя относится нормально настолько, насколько это возможно.

– Я тогда, – оглядываюсь на дверь, – поеду?

– Езжай.

Стоим на расстоянии вытянутой руки. Не двигаемся оба. Она не спешит обнять, а я ловлю очередной ступор. Как там говорят? На воре и шапка горит? Кажется, я именно в такой ситуации сейчас.

Смаргиваю оцепенение и рывком прижимаю Майю к себе. Целую сначала в щеку, потом в губы. Обнимаю крепко, будто она может испариться вот-вот.

– Тогда до вечера? – спрашивает, обвивая руками мою шею.

– А во сколько там?

– В девять.

– Я пораньше приеду. Часов в пять. Ок?

– Супер, – улыбается, чмокая меня в нос. – Что-нибудь успеем посмотреть, тогда еще.

– Выбирай.

Снова сжимаю ее в объятиях. Снова целую.

– Раздавишь. Арс!

Майя смеется. Звонко и заразительно. Рассматриваю ее, вдыхаю ее запах и только потом ухожу.

Сначала еду к Ренату. Он тусуется в рестике, который принадлежит его родакам.

Захожу в шатер. Пожимаем друг другу руки, после чего я падаю на подушки.

– Вызвони Вэла. Нужно с ним поговорить.

– Без проблем. Что-то случилось?

– Надеюсь, что нет, – напряженно постукиваю пальцами по столу и вытаскиваю телефон. Показываю Ренату сообщение.

– Это не Кудяков. Он не настолько придурок.

Пожимаю плечами. Ренат хмурится и набирает Вэла. Через минуту сообщает, что тот приедет в течение часа.

– Радует только, что условия спора не соблюдены...

Произношу на выдохе. Сам не знаю, зачем это говорю, но за эти месяцы держать все это дерьмо в себе уже просто невозможно. Я привык за это время все обсуждать с Майей, выговариваться друг другу, делиться. Но этим-то с ней не поделишься…

– Вы не спали еще? – брови Рената подлетают вверх.

– Нет.

– Офигеть. Сколько прошло? Месяцев восемь—девять уже? А я все думаю, че ты в стрипушнике зависаешь.

– Громкость убавь.

– Сорри, брат. Нда. Так расскажи ей сам. Она видела игру, знает, что у тебя за мутки были. Разозлится, но сильно не удивится. Поскандалит. Потом помиритесь.

– Думаешь?

– Это будет логично. Учитывая эти сообщения…

– Я думал. Давно думаю рассказать и всегда не знаю, как начать. Как к такому подвести вообще?

– Да, чет сложно.

– Бред. Все это какой-то бред.

Ренат кивает и кидает свой телефон на стол. Случайно бросаю взгляд на экран.

– Это кто? – спрашиваю о девушке с заставки.

Гимаев моментально прячет мобильник и сводит брови к переносице.

– Ты ее не знаешь. Не спрашивай ничего. Не сейчас, точно.

– Без проблем.

Принимаю его условия. Остаток времени, пока ждем Кудякова, треплемся о всякой фигне. Вэл залетает в шатер с улыбкой во все тридцать два зуба, заметив меня, она у него моментально меркнет.

– Арс?

– Дело к тебе есть, – поднимаюсь на ноги и давлю ладонью Кудякову на плечо. – Присядь.

– Че опять? Я к тебе больше не лезу.

– Уверен? – бросаю перед ним свой телефон с открытым сообщением.

– И че?

– И ни че. Твоих рук дело?

– Ты глухой? Я же сказал, что вы мне больше на фиг не уперлись.

– А если подумать? – давлю ему на плече сильнее.

– Отвали! – бесится. – Я это не писал. И кто писал, тоже не знаю!

– Ты еще заплачь, – иронизирую, но по его голосу чувствую, что он и правда ни при чем тут.

– Мозги включи и подумай, кто тебя ненавидит, – сопит Вэл. – Список длинный будет.

Молчу несколько секунд, киваю Ренату и ухожу. Около часа болтаюсь по городу. Езжу какими-то кругами. Думаю. И пока мыслительные процессы в моей голове взрывают мозг, на телефон падает еще одно сообщение с незнакомого номера. Только теперь уже с другого.

«Ты уже ничего не исправишь. Она не поймет твой секрет и не примет. Ты же это знаешь?»

Вцепляюсь в руль сильнее. Бешусь. Злость заполняет каждую клетку, каждую мышцу тела. Наступает агония.

Я не помню, да и не понимаю, как приезжаю к Майе. Единственно, что я знаю, так это то, что все ей расскажу. Сегодня. Выдохну, соберусь с мыслями, засуну в задницу страх и все ей расскажу.

– Арс!

Майя повисает на моей шее, когда захожу к ней в комнату. Она смотрит какой-то фильм.

– Мне буквально двадцать минут осталось, – улыбается и тащит меня за руку на кровать.

Падаю на мягкий матрац, продолжая находиться в куматозе.

В какой-то момент слышу громкие Майины возмущения. Пытаюсь въехать, о чем она.

– Блин, ну вот как она могла такое простить? Дура какая-то, – Майя вздыхает. – Он ее обманывал, получается, все время, и она это проглотила.

– Что? – моргаю.

– Я про фильм, – смеется. – Он на нее поспорил, врал все время, а она потом простила. Вот я и говорю, дура какая-то.

Напрягаюсь. Это какой-то намек или просто совпадение? Что происходит вообще?

– Ты бы устроила скандал? – вроде как лениво улыбаюсь. Внутри колотит всего.

– Я бы послала на три буквы. Отношения – это всегда про доверие.

– Естественно, – притискиваю Майю к себе. – Не сопи так сурово, – шепчу ей на ухо. – Это просто кино.

Майя смеется, обнимает меня в ответ. Закрываю глаза.

Ей нельзя говорить. Точно нельзя. Она не поймет и не простит. Ее реакция на фильм о многом говорит.

– Знаю. Но меня жутко бесит этот тренд на всепрощение. Парень бы девушке такое точно не простил, ни под каким предлогом.

– Смотря какой парень.

– Ну конечно. Это ты сейчас так говоришь, а если…

– Выходи за меня замуж, – произношу глухо, но Майя слышит. Замолкает тут же.

– Что за шутки? – улыбается, убирая волосы за уши. – Арс, – качает головой.

– Я не шучу.

Майя замирает. Смотрит на меня, как на приведение.

– Зачем? – хмурится. – Зачем сейчас?

– Ты не уверена в своих чувствах?

– Разве дело в этом? Мне вот-вот исполнится восемнадцать. Всего восемнадцать. Я не планировала замуж. Разве нам плохо вот так? Впереди учеба, работа, новая жизнь к которой нужно будет привыкнуть. А замужество…

– Я понял. Не в тему, – отворачиваюсь, а в груди все горит. Я почему-то думал, да и вообще, есть же такой стереотип: все девочки хотят замуж и всю вот эту муть…

Зачем сказал сам не знаю. Будто это что-то спасёт и изменит…

– Арс, мы только окончили школу. Это все глупо сейчас.

– Я понял. Так, ляпнул зачем-то…не бери в голову.