Текст книги "Раскаленная луна (СИ)"

Автор книги: Мария Куприянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Глава 15

Постоянным жильцам предоставлялись лучшие условия: комнат на этаже оказалось гораздо меньше, чем на первом. На полу в коридоре лежал ворсистый ковер кофейного цвета, стены покрывали бежевые обои с геометрическим рисунком. Под потолком висели хрустальные канделябры, от вида которых меня передернуло: именно такие привиделись в том страшном полусне, когда я впервые перешагнул порог общежития.

– Давно ремонт делали? – голос мой от волнения сел, пришлось откашляться.

– Как сказать, – охотно ответила хозяйка, – обои недавно меняли, ковры тоже, а вот светильники почти антикварные, поэтому их оставили. Идем, идем. Мы почти пришли.

Она двинулась вдоль коридора, а я чувствовал себя так, будто стены сузились, сдавили грудь тисками, мешая дышать. Воздух сделался тяжелым и соленым, насыщенным металлическими нотками крови.

Рядом кто-то закричал, и я невольно вздрогнул. По коридору прокатился тоненький девичий визг, полный ужаса и отчаяния. И вскоре потонул среди металлического лязга оружия, стонов раненых и утробного рыка, принадлежащего скорее животному, нежели человеку. Звуки окружали, ватной стеной отгораживали от реальности, окутывали призрачной пленкой, погружая в неизвестный мир.

– Детонька! Детонька, что такое? – я вдруг понял, что стою, облокотившись на стену, а по лицу стекают струи пота. – Тебе плохо?

– Нет-нет, – выдавил я, делая глубокий вдох, – жарко просто.

– А, ну ты смотри, может, отложим штрафработы?

– Не надо. Все хорошо.

– Ну смотри, – Варвара сочувственно на меня посмотрела, потом полезла в карман сарафана и протянула платок. Я с благодарностью его взял, вытер лоб. Ткань очень кстати пахла лавандой, и ее нежный аромат перебил резкий запах крови, круживший мне голову. Исчезли и странные звуки, растворились, словно их никогда и не было. Может, это всего лишь плод моего воображения?

– Мы почти на месте.

Она подошла к двери, оснащенной еще одним электронным замком, и вставила в него карту. Датчик снова мигнул зеленым, автоматически отпирая замок. Внутри царили темнота и прохлада: я почувствовал, как прохладные струи воздуха овеяли мне лицо и взъерошили волосы.

– Тут стоит кондиционер, – пояснила хозяйка, включая свет. – Ветхим документам требуется особенная и, главное, неизменная температура.

Люминесцентные лампы зажглись одна за другой, выхватывая из тьмы ряды деревянных стеллажей, которые почти упирались в потолок. Сбоку от входа стоял письменный стол, а возле него застекленный шкаф. Похоже, там хранились особо ценные документы, и чтобы их достать требовался не только магнитный ключ, а еще и код, который, уверен, знали далеко не все.

– Вот твое задание, – Варвара указала на высоченную стопку бумаг, водруженную на стол. – Эти документы – отчеты по проведенным операциям. Ты должен разложить их в хронологическом порядке, а сюда, – она подала большую тетрадь, – вписать номера дел и кратко изложить суть: кто, где и когда устранил вампира. Все ясно?

– Предельно, – я уселся за стол, демонстрируя готовность к работе.

– Тогда оставлю тебя, детонька. Мне еще кучу дел надо переделать!

– Конечно, идите.

– Я зайду за тобой, как истечет время. Не скучай! – она помахала мне рукой и вышла за дверь. Архив погрузился в тишину: теперь я слышал только собственное дыхание и гулкое биение сердца. Что бы мне ни привиделось в коридоре, здесь оно меня не беспокоило. И хорошо. С видениями разберусь потом, а сейчас мне необходимо найти журнал Фила. Где он может быть?

Я прошелся вдоль стеллажей. Панда сказал, что видел, где лежат использованные тетради, но не уточнил, где именно… Стоп. Он говорил, что Орхидея его посылала за рецептами травяных настоев. Вот их и надо найти.

Через полчаса тщательных поисков, они обнаружились на стеллаже, стоящем в самом конце комнаты. Восторг Панды можно было понять: древние фолианты в кожаных переплетах, украшенные драгоценными камнями и золочеными вензелями, содержали в себе трактаты лекарей-травников с подробными указаниями, как приготовить различные зелья или бальзамы. Ну просто рай для Орхидеи и адептов, увлеченных ботаникой.

Искомые журналы лежали на противоположной полке. С замиранием сердца я достал верхний. Так и есть, его страницы разбухли и засохли под обложкой коричневыми волнами. Открыв на середине, я осторожно разлепил склеенную бумагу. И разочарованно вздохнул. Последняя запись исчезла под темной коркой из пролитого кофе, слившись с ней в одно пятно. Проклятье. Ничего невозможно разобрать! Не помог ни поднесенный к страницам свет, ни попытки осторожно стереть кофейный налет. Не повезло, теперь придется искать другие пути.

Я вернул журнал на место и направился к рабочему столу, но по пути наткнулся на стеллаж с весьма любопытной табличкой: "Выпускники Обители". На его полках стояли коробки с датами, начиная с тысяча семисотого года и до наших времен. Может, здесь есть что-нибудь про отца? Так… он тридцать седьмого года рождения, значит, смотреть надо выпуски конца пятидесятых. Я достал нужную коробку, осторожно перебрал пожелтевшие от времени папки с делами. Но документов на Лиса в указанные временные промежутки не оказалось. Хотя ничего удивительного: скорее всего их изъял Искатель, когда выяснял мое происхождение. Зато нашлась фотография отцовского выпуска. Двадцать юношей стояли в чуднóй форме: в белых теннисках и коротких шортах с отворотами. Отца я нашел в правом верхнем ряду: он действительно чем-то смахивал на лиса: не то хитрым огоньком, сквозившем во взгляде, не то плутоватой усмешкой, застывшей на лице. На его плечо облокотился сосед – черноволосый юноша, с честным, открытым лицом и широкой белозубой улыбкой. Наверное, они были друзьями. Тренировались, учились, сдавали зачеты и, возможно, вместе охотились на вампиров. Думали, что впереди ждет длинная жизнь, полная приключений, опасности и азарта. Интересно, жив ли этот отцовский друг? Жив ли этот мальчик с наивными светлыми глазами и вздернутым подбородком, который сидит на корточках в первом ряду, прямо перед отцом? Скольких из выпуска пятьдесят восьмого прикончили вампиры и та самая дефенция, призванная уберечь людей от обезумевших охотников? Я вздохнул, поставил коробку на место, вернулся к столу и погрузился в разбор документов.

Время пролетело незаметно. Когда дверь открылась, и в архив зашла Варвара, я почти все закончил. Работа оказалась не слишком увлекательной и весьма утомительной: от множества имен, кличек, мест действия у меня голова шла кругом. Так что я покинул прохладный архив и не без удовольствия вышел на свежий, хоть и горячий воздух.

Напарники ничуть не удивились тому, что запись в журнале невозможно разобрать. Селена предложила аккуратно расспросить Фила о посетителях в тот день, но могли ли мы положиться на память вахтера, если он даже имя мое не может запомнить?

Как ни прискорбно, пути загадочного отравителя терялись, и мы ничего не могли сделать. Если он вообще был, отравитель.

* * *

Полупрозрачная дымка окутывала особняк, тяжелым покрывалом ложилась на кроны деревьев, туманным озерцом расплывалась по земле.

– Может, пойдем внутрь? – Йен, прикрыв нос рукавом, умоляюще посмотрел на Леграна.

Они сидели в саду, под решетчатой аркой, увитой диким виноградом. Садовые фонари разливали мягкий свет, привлекающий мошкару и мотыльков, асфальтовые дорожки змеились среди густого газона, тихо журчали разбрызгиватели, обильно поливая водой иссушенную за день почву.

– Посмотри на нее, – Анатоль игнорировал вопрос и запрокинул голову к небосводу. Огромная оранжевая луна висела так низко, что, казалось, вот-вот зацепит кроны деревьев. – Давно я не видел такого чуда.

– Луна как луна, – Йен мельком глянул на небо, повел плечами. – А вот воняет здесь действительно омерзительно.

– Так пожары. Что ты хотел?

– Я ждал своей очереди на охоту не для того, чтобы почувствовать, как гарь глотку дерет, – скривился тот.

– Сожалею, – Легран неотрывно следил за величественным светилом. – Однако ж, это меньшее из всех зол, которые могут на нас свалиться. Ты сказал, у тебя важное дело?

Поняв, что убедить старшего перебраться в дом не удастся, Йен откинулся на спинку стула.

– Я считаю, что это вполне выполнимо. Но если взять во внимание прошлый, весьма неудачный опыт…

– Промашек быть не должно, – твердо оборвал его Легран. – Не в этот раз.

– Не должно. Первичный результат более чем обнадеживает. Но мне нужно больше материала.

Легран оторвался от созерцания небосвода и внимательно посмотрел на собеседника.

– Привлекайте нашего человека в охотничьей норе. По максимуму. Finis sanctificat media.[10] Если нам все удастся…

– Наступит новая эра, – закончил за старшего Йен. Встал и чуть склонил голову, прощаясь.

– Жду тебя через неделю с новым отчетом. – Анатоль вновь посмотрел на луну.

Что-то в этом зрелище завораживало. Красная луна, плывущая по черному небу, затмевающая звезды, пронзающая своим светом легкие и рваные, словно пепел, облака. Именно такой она ему виделась в последние ночи жизни. Тогда он не мог сказать точно, то ли луна на самом деле налилась кровавым цветом, то ли стала лишь плодом его воспаленного разума…

Где-то между Красным и Оршей, ноябрь 1812 года.

…Она над ним смеялась. Она смеялась над всеми ними. Над измотанным, оголодавшим, замерзающим человеческим стадом, в которое превратилась отступающая армия. Кроваво-красная луна забирала их жизни. Высасывала медленно, по глотку, как гурман, опустошающий бокал вина. Шаг за шагом, сугроб за сугробом, вдох за вдохом.

Легран шел просто потому что боялся – если упадет, то больше не поднимется, если уснет, то больше никогда не проснется. Их учили выживать, да. В самых тяжелых битвах они не теряли боевого духа. Но только не в сражении с природной стихией. Проклятый холод. Проклятый снег. Проклятая зима.

За каждый час жизни приходилось бороться. За каждый шаг, который давался с неимоверным трудом – в лицо плевала метель, холод пробирал до самых костей, а за ноги хватались замерзающие в сугробах солдаты, умоляющие о помощи.

Анатоль уже не пытался им помочь. Контуженный, обессиленный, он сам еле-еле двигался, и если бы не Живчик, пинками отбрасывающий умирающих, сдался бы уже давно. Удивительно, сколько сил и жизни было в его друге. Он добывал еду: срезал полоски мяса с павшей конины, приносил воду – топил снег. Однажды раздобыл водки. Сказал, что наткнулся на брошенный обоз, только Легран в это не поверил. Но не стал уточнять, откуда у Жана ссадина на лбу и в кровь разбитый подбородок.

Каждый раз, когда они делали привал на ночь и разбивали бивак, он исчезал, чтобы вернуться с добычей.

– Вот, примерь, – Живчик вынырнул из ночной тени, бухнулся возле костра и бросил Леграну пару сапог. – На вид поболее твоих будут. Я же вижу, как ты по утрам встаешь. Ноги от мороза пухнут.

Легран покосился на сапоги, но не сделал ни малейшего движения, чтобы их взять. Казалось, добрый жест друга переполнил чашу терпения… С того самого момента, как они покинули Малоярославец, его мучил один вопрос. Он крутился возле него назойливой мухой, ядовитыми щупальцами проникал внутрь. Отравлял само его существование. Кто он? Беспомощный, обессиленный, контуженый? Всего лишь обоза. Никчемный груз, который надо не только тащить, но еще и кормить, поить, а теперь вот и одевать.

– Зачем я тебе? – резкие слова сами собой сорвались с губ. – Я ничем не отличаюсь от других солдат. Толку от меня никакого. А ты носишься со мной, как с младенцем.

Жан молча поворочал палкой угли, подставляя ладони под теплые волны костра, нахмурил брови, надвинул на лоб кивер.

– Я забочусь скорее о себе, – заявил он чуть погодя.

– И как так? – Легран посмотрел на друга с искренним недоверием.

– Кто бы мог подумать, что ад сделан изо льда, – горько усмехнулся Живчик. – А ведь мы в аду. Такое бывает, а, Анатоль? Когда еще жив, но уже в преисподней? Как бы я хотел почувствовать хоть капельку того жара, который обещала Библия…

– Я не понимаю…

– Сегодня я видел, как солдаты дрались за краюху хлеба. Они глотку готовы были друг другу порвать. А вчера… вчера до смерти забили старика, не пожелавшего отдать тощую, костлявую, тремя копытами в могиле, но свою кобылу… Вот что страшно. Те, с которыми мы сражались плечом к плечу, превратились в шакалов. А я не хочу, понимаешь? Не хочу становиться как они! Не хочу потерять себя! Поэтому, черт подери, я буду тебя тащить хоть до самого Парижа, потому что только так я чувствую себя человеком. И надень ты эти долбаные сапоги! – добавил он совершенно другим тоном. – Иначе я сам их на тебя натяну.

Легран улыбнулся, а потом вдруг рассмеялся. Хмыкнул, а потом и захохотал следом за ним Живчик, держась руками за живот и смахивая с уголков глаз выступившие слезы. Они оба смеялись впервые за многие дни пути, сбрасывая нервное напряжение, чувствуя, что жить становится хоть ненамного, но легче. Когда в аду тебе есть на кого положиться, значит, не все так плохо.

Погода становилась адски-жаркой. И если солнце еще возможно было терпеть, укрываясь в тени, то от едкой дымки, наплывавшей на Обитель со стороны горящих лесов, убежать не так-то просто. Каждый день горький туман становился все гуще: теперь он накрывал шпили угловых башен. И хорошо, что ближе к ночи почти развеивался, давая возможность вздохнуть полной грудью свежий воздух, потому что с утра все начиналось сначала. И казалось они здесь зависли навечно: дикая, изматывающая духота и дым, дерущий горло.

Тренировки в Обители растянулись в нескончаемую череду физических упражнений и теоретических занятий. Моя же собственная жизнь усложнилась дополнительными уроками Ирбиса и Кобры. Пока напарники в свободное время сбегали на пляж, я учился искусству гипноза и зрения истинного. И если в первом проявил хоть какие-то успехи, то вызвать "тепловизор", как я мысленно обозвал необычную способность, никак не получалось.

– Ты должен уметь видеть в расслабленном состоянии, – не переставал вдалбливать в меня Ирбис. – Первый скачок у тебя произошел в бою, и это нормально. Адреналин и чувство опасности работают подобно катализатору. Они подхлестывают твои умения, но практически не поддаются контролю. А ты просто обязан держать ситуацию в руках. Только представь, вызвав зрение истинного, ты получаешь не только способность смотреть на мир другими глазами. Увеличиваются скорость и сила. Становятся видны особые энергетические точки, перекрыв которые, можно вывести врага из боя. Зрение истинного открывает огромные возможности, но ты должен отвечать за каждый свой шаг. Иначе, можешь навредить близким. А теперь закрой глаза. Дыши ровно. Сосредоточься. И верь, что когда ты их откроешь, перед тобой будут серые тени и алые силуэты.

Я послушно закрывал глаза. Концентрировал внимание, но… мир не изменялся. Не хотел меняться. Сколько Ирбис не объяснял мне, сколько не тренировал, ничего не получалось. Мне даже стало казаться, что зрение первого охотника не более чем кратковременная вспышка самозащиты, которая никогда больше не появится.

Ирбис подбадривал, мол, время еще не пришло, и каждая минута тренировки только приближает к успеху. Мне же порядком надоели бесполезные потуги выдавить из себя сверхвозможности.

После занятий у меня оставалось немного времени перед ужином, чтобы отдохнуть и искупаться. Я присоединялся к загоравшим напарникам, жалея, что не могу проводить больше времени на пляже. Дышалось здесь намного легче – от озера исходила приятная свежесть, а вода отлично восстанавливала силы. Но была еще одна причина, по которой я раз за разом приходил на пляж. Располагаясь рядом с Диком и Пандой, тут же выискивал глазами Сел.

Сегодня я припозднился, так что на берегу обнаружил только Дика с Пандой, и Селену в компании Герды. Девушки что-то горячо обсуждали и до нас долетали лишь обрывки фраз и тихий смех, вникнуть в суть которых я и не пытался. Просто наблюдал, как Сел, улыбаясь, мило морщит носик, как смахивает со лба белокурые локоны и теребит мочку уха. Внезапно девушки вскочили и со всех ног бросились в озеро. Поднимая фонтаны брызг, весело плюхнулись в воду.

– Ты на ней дыру прожжешь, – промурлыкал лежащий прямо на песке Дик.

– Что? – очнулся я.

– Говорю, перестань глазеть на Сел. Кодекс нарушаешь.

– Какой еще кодекс?

– Свод правил, написанный для адептов, – с готовностью пояснил Панда. – Ты его еще не изучил?

Я вспомнил толстенную книгу, лежащую в тумбочке, к которой даже не прикасался.

– И что там такого важного?

– Все, – Панда пожал плечами, словно я сморозил величайшую на свете глупость.

– Думаю, – в разговор влился Дик, – его заинтересует положение о запрете любовных отношений между напарниками. Как там формулируется?

– "Адептам воспрещается вступать между собой в контакты, несущие чувственный характер. Забавы телесные отвлекают от учебы, думы сердечные делают охотника слабым и уязвимым", – продекламировал Панда.

– Какой урод это придумал? – искренне возмутился я.

– Великий охотник прошлого, Росомаха. Говорят, он завалил несколько сотен вампиров. Потом стал Главой Обители и написал кодекс, который до сих пор чтут и уважают.

– А еще говорят, – не без усмешки добавил Дик, – он специально себя оскопил, чтобы не отвлекаться на чувственные развлечения.

– Теперь понятно, – я посмотрел на выходившую из озера Селену. Капельки воды искрились на гладкой коже, а намокший купальник настолько прильнул к груди, что… – Чтоб он в гробу перевернулся, евнух этот, – пробормотал я и отвернулся.

Напарники понимающе рассмеялись.

– Да он перевернулся, – сказал Дик.

– И не раз, – добавил Панда.

– Что Сел здесь делает? – вдруг спросил я. – Зачем ей охотиться на вампиров?

Смех тут же прекратился.

– Говорят, – понизил тон Дик, – несколько лет назад на ее семью напал вампир. Выжила только она.

– Как это случилось? – хмуро спросил я.

– Упырь проник в квартиру. Растерзал ее родителей. И братишку трехмесячного, сука, не пожалел. Спастись удалось только ей.

Я посмотрел на Селену. Она аккуратно складывала полотенце, чтобы убрать его в сумку. В лучах заходящего солнца девушка смотрелась особенно красиво: белокурые локоны отливали расплавленной медью, загорелая кожа приобрела персиковый оттенок. Каким же надо обладать мужеством, чтобы сознательно искать встречи с тварями, которые убили твою семью? Раз за разом смотреть в глаза смерти, чтобы больше не допустить того же, что произошло с твоими близкими? За хрупкой внешностью Сел скрывались железная воля и острый ум – и этим она мне нравилась больше всего. Ну и прелестями своими, естественно, тоже.

– А что случилось с тобой, Дик? – перевел я разговор в другое русло. – Ты тоже потерял кого-то?

– Да, потерял, – тот ответил ровным голосом, чем несколько меня удивил. – Девушку.

– Сожалею, – тихо сказал я. – Ее убили?

– О, намного хуже, – небрежно отмахнулся Дик. – Ее обратили.

Видимо, наши с Пандой озадаченные лица его окончательно развеселили, потому что он продолжил:

– Я ей с самого начала твердил, что увлечение упырями до добра не доведет. Однако сам водил на этот новомодный фильм. Хотел ей приятное, болван, сделать. Не один я, кстати. Упырям и гипнотизировать никого там не надо было – дурехи сами падали к ним в лапы. Говорят, наши подстерегли и ухлопали не один десяток вампиров, решивших сходить на "фантастическую комедию".

– Что-то там нет ничего фантастического, и уж тем более смешного, – выступил в защиту фильма Панда.

– Для нас нет, – пояснил Дик. – А для упырей – есть. Фантастика – оборотни. Оборотней не бывает. А комедия… Ну где вы видели вампира, влюбившегося в человека? Хотя, – поправился он, – с моей Марго именно то и случилось. Как в кино. Я стал замечать, что она стала задумчивой и какой-то… возбужденной что ли. Как будто ей открылась невероятная тайна, которую очень сложно держать в себе. Несколько недель спустя она заявила, что бросает меня. Что ее ждет новая жизнь. Вечная. Я решил, что девка спятила, окончательно свернулась на вампирской литературе. Ан-нет. Оказалось, все чистая правда.

– Ты ее застал над обескровленным трупом? – саркастически заметил я.

– Нет. Обескровленным трупом чуть не стал я сам. Видишь ли, ей захотелось попробовать меня на вкус.

– Твою мать, – присвистнул я.

– Угу, – Дик сорвал травинку и принялся катать между зубами. – Хорошо, охотники вовремя подоспели, правда Марго сбежала. Теперь вот думаю, не наведаться ли к бывшей после выпуска из Обители. Ну а ты, Панда? – он к нему повернулся. – Давай теперь ты выкладывай, почему выбрал стезю охотника?

– Говорить особо нечего, – пожал плечами парень. – В нашей семье истинный – отец. И кроме меня еще трое старших братьев. Все они – крепкие, сильные, тренированные. Сейчас учатся в Обители, правда, в другом городе. Но истинный дар достался мне. Толстому, слабому и неуклюжему. Будто в насмешку отцу, ожидающему… В общем, смотреть в его глаза и видеть сплошное разочарование я не смог. Уехал и поступил сюда. Такие дела. А вообще поздно уже, идем в столовую?

И правда, солнце уже исчезло за лесом, освещая озеро последними красными лучами.

– Идем, – я поднялся и направился в сторону ворот.