Текст книги "Черный номер один (СИ)"

Автор книги: Мария Иванченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 16. Ложь

– Рю, миленький, что ты здесь делаешь?

– О, как видишь, дорогая моя избранная, я сижу и наслаждаюсь жизнью. Прямо как в отеле «олл инклюзив»: здесь тебе и уютные апартаменты, и шведский стол, и приятная компания… ладно, насчёт приятной компании я немного переборщил, всё же тебя сложно назвать хорошим собеседником и внимательным другом.

– Ты вообще офигел?

– А где ты была всё это время? Я взывал к тебе каждый день.

– Но я ничего не услышала.

– Конечно, ты никогда не слушаешь других. Эгоистичная и инфантильная.

– Так, ладно, давай на этом закончим.

– … а ещё безалаберная и бездарная.

– Рю?

– … никчемная тупица.

– Рю!

– … ни на что не способная дурочка!

– Вот всё, ты меня достал!

Я почувствовала, как на меня нахлынула волна Айур, и сделала то, что подсказывал мне её шёпот в голове:

– Сайто.

Клетка с Рю раскололась на части, а он сам, не успев сообразить, что происходит, шлёпнулся на камни пола.

– Ты что творишь?! – его негодованию не было предела.

– Ох, я, кажется, только что освободила тебя.

– А теперь проделай то же самое с решёткой нашей темницы. Давай же, быстрее.

Но я больше не ощущала приятного щекотания Айур. Мистическая сила вновь покинула меня. К тому же, было уже поздно.

– Эй, ты, Шакти! Бери с собой ящерицу и шагай наружу.

Ключ сделал несколько поворотов в руках охранника, решетка отодвинулась, и страж грубо схватил меня за плечи, вытолкнул прочь. И тут же ловкими руками поймал Рю, посадив его на цепочку, прикованную к своему плечу.

– Выходим, я сказал.

– Куда мы идём? – осмелилась спросить я.

– Не твоё дело, подстилка разбойников.

– Я не…

– Заткнись! – и он наотмашь ударил меня по щеке.

Я ощутила металлический привкус во рту. Блин, похоже на моей скуле появится синяк. Хорошо хоть зубы не выбил. Козел.

Мы вышли на улицу. Уже светало. То тут, то там расставляли свои прилавки торговцы оружием, пряностями, тканями, сладостями, орехами, винами, овощами и фруктами, мясом и яйцами, а также скотом. Вокруг оказалось столько диковин, что я хотела остановиться и осмотреться, но получила сильный пинок чуть ниже спины и чуть не упала.

Еле переставляя натёртые ноги, я брела вдоль вереницы белоснежных домов, украшенных разноцветными флажками, росписью и барельефами с невероятными животными. На стенах, ярко раскрашенных кистями неведомых художников, я видела очертания крылатых лошадей и демонов, похожих на ангелов существ, русалок, птиц, деревьев и сцены битвы между народами песка и воды, а также бесконечные сцены повержения драконов. Чем им так драконы-то не угодили? Дело Георгия Победоносца цветет и пахнет.

– Чего уставилась? – рявкнула на меня из окна непомерно толстая женщина в жёлтой чадре и тоге того же цвета.

Я лишь покачала головой и отвела взгляд. Женщина злобно заворчала и плюнула мне вслед. Потрясающе. Именно так и должны встречать единственную спасительницу мира аннэа. Великолепное гостеприимство. Всегда бы так.

От мрачных мыслей меня оторвал голос в моей голове:

«На суде говори лишь ложь, отрицай свою причастность к Шакти, скажи, что украла кадди и маску у одного из них, который хотел узнасиловать и убить тебя. Скажи, что видишь этого дракона впервые, и что у вас нет ничего общего. Иначе вам обоим конец. Сделай именно так, иначе погибнете».

Рю сидел тихо и понуро. Но изредка бросал на меня злобные взгляды, в которых тоска мешалась с отчаянием. Он был обижен на меня за то, что я не пришла и не спасла его. Но я правда ничего не слышала. Как будто работала какая-то глушилка.

Улицы, расположенные радиально, сходились в центре. Здесь раскинулась большая площадь перед дворцом, похожая на агору Древней Греции. В центре возвышалась П-образная виселица, рядом весьма оптимистично стоял топор, воткнутый в колоду. На виселице сидел ворон, каркнувший, глядя мне в глаза, и улетевший прочь. Из его клюва вывалился кусок падали.

Чуть дальше стояли импровизированные трибуны, на которых сидели светловолосые мужчины с длинными седыми бородами. Посередине возвышался помост с устрашающего вида мужчиной в белых одеяниях. Я поняла, что меня привели на суд. Невольно и нервно огляделась кругом. Площадь заполнилась народом. В толпе носились шутки и шепотки:

– Привели Шакти на казнь!

– Уж не ведьма ли она?

– Так это из-за неё у меня скисло всё молоко, и начался падёж коров?

– Барни, малыш, смотри, сейчас вон та тётя будет болтаться на верёвке. Это очень интересно!

– Смотрите, смотрите, с ней приспешник! Она точно ведьма!

– Сжечь, сжечь ведьму!

– Чёрный дракон! Сулит несчастье на 33 года! Убить его!

Я смотрела по сторонам в поисках хотя бы одного сочувствующего человека. Но людские взоры, исполненные ненависти, страха и жажды зрелищ, казались мне отвратительными.

Некто бросил в сторону виселицы алую розу. Взметнулись кровавыми брызгами её лепестки, воспарили над местом моей казни, а затем упали к моим ногам, сложившись в фигуру смерти с косой. Я моргнула, и увидела, что ошиблась. Лепестки просто лежали передо мной в случайном порядке. Я уже видела, как их края почернели, подверглись гниению, а затем начали рассыпаться прахом. Роза старела на глазах, как будто время внезапно ускорилось.

И тут я увидела его. Он стоял в толпе, не особо скрываясь, не и не отсвечивая, смотрел на меня двумя чёрными дырами вместо глаз, обещающими вечное забытье. Американская военная форма. Карабин за плечами. В руках – меч, чья тень, падающая на песок, исказилась, образовала всю ту же косу смерти. Охотник безмолвно смотрел мне в душу. Его лицо ещё больше осунулось, побледнело до цвета кости, выдающиеся вперёд чёрные жвала клацали друг о друга, создавая противный звук, нечто среднее между шорохом осыпающихся в песочных часах частиц, и безнадёжным стуком в запертую дверь того, кого преследовали во тьме скрытые там чудовища. Я поняла, что это он бросил розу. В голове играл похоронный марш, во рту появился привкус гнилых ягод.

«Пепел к пеплу, прах к праху», – пела перекладина виселицы.

«Умри, умри, умри», – качалась на ветру восьмишлаговая удавка.

Толстый мускулистый палач, обнажённый по пояс, чьё лицо прикрывала белая ткань с прорезями для глаз, ниспадающая до середины груди, неторопливо перекидывал из ладони в ладонь вынутый из колоды топор. В его безжизненных глазах зияла пустота. Я подумала, что так мог бы смотреть голем.

Судья начал зачитывать приговор:

– За вторжение в город Монфокон, за преступление колдовством, за ношение одеяний враждебной касты…

Мои мысли стали рассеянными. Я никак не могла осознать то, что он говорил. Я смотрела на палача, на блестящий на солнце топор, отражающий багровые блики мне в зрачки. Смотрела на качающуюся от ветра висельную петлю. В её тени мне чудились корчащиеся фигурки висельников. Они разевали рты в немом крике, просили пощады, дёргались и извивались в своём смертельном падении. Я воочию слышала хруст их позвонков. И жалела о том, что у меня больное воображение.

Мои руки стали холодными, кончики пальцев отнялись, тело сотрясала крупная дрожь, начинавшаяся в середине груди и доходившая до пят. Сердце то замирало, то начинало бешено биться. В желудке сжался тугой клубок змей, шипящих и пытающихся распутаться. Но тщетно. Меня затошнило.

– Приговаривается к сме…

– Постойте! – раздался чей-то голос.

И тут я осознала, что это мой собственный голос. Он дрожал так сильно, вдобавок во рту пересохло, поэтому этот хриплый крик, напоминающий карканье, стал полной неожиданностью для меня самой.

– Я невиновна! Я всего лишь маркитантка разбойников! И я сбежала от их жестокого обращения! Не знаю, почему вы считаете меня ведьмой, я не умею колдовать, поверьте мне!

– А этот чёрный дракон, он разве не твой фамильяр? – рявкнул страж из темницы. Его лоснящееся жиром лицо в каплях пота, с разинутым ртом, полным гнилых зубов, напомнило мне гротескную маску театра Кабуки. – Я слышал, как вы разговаривали с ним.

Рю отчаянно посмотрел на меня. Мне казалось, что он умоляет меня не говорить того, что я собиралась сказать. Но я уже не могла сдержать то, что сорвалось с кончика моего языка:

– Я не знаю это существо! Отпустите меня, пожалуйста! Я просто рабыня, которая сбежала от своих господ! Прошу вас!

И тогда я разрыдалась от отчаяния, боли и стыда. Где мои тридцать сребреников? Упала на колени, уперевшись головой в песок, распростёрлась перед своими мучителями:

– Прошу вас!!!

Взгляд дракона в этот момент невозможно было передать. Тоска, отчаяние, недоверие отражались на его морде. Я отвела взор, только чтобы не видеть его мучения. Я покупаю себе жизнь ценой его свободы.

Судья задумался. Надо же, мне удалось заставить сомневаться любителя линчевания. Ачивмент анлокд, как говорится.

– Хорошо. Мы оставим тебе жизнь, однако продадим в рабство. Сегодня состоится аукцион. Ты будешь лотом для боко. Не завидую тебе. Остатки твоей никчёмной жизни пройдут в боли и агонии. Взять её.

Стражи подхватили меня под руки. Толпа заволновалась.

– А что же казнь?

– Вы обещали нам, что повесите ведьму!

– Казнь! Казнь! Казнь! – орала толпа.

Мои тюремщики переглянулись и потащили меня сквозь ревущие ряды людей. И каждый считал своим долгом плюнуть в меня, либо бросить камень. Я сжалась в комок, как могла, крепко зажмурила глаза, пытаясь представить, что всё это происходит не со мной.

В это время судья огласил новый приговор:

– Отродье шайтана будет казнено здесь и сейчас!

Отродье шайтана? О ком это он?

И тут я поняла.

– Нет!! – но поздно. Меня утащили прочь, заткнув кляпом рот. И я не видела того непоправимго, что произошло по моей вине, пока толпа не взорвалась криками и воплями торжества. Стражи просто оттащили меня в сторону. Они практически несли меня на руках, направляясь вглубь самых нищих и отвратительных кварталов. Вдобавок ко всему, мне на голову чуть не пролились помои.

«Всё кончено, – думала я, – с моим маленьким Рю всё кончено».

* * *

Не сдерживая рыдания, я стояла, полностью обнаженная, среди других несчастных рабов. Наши шеи сковали особыми ошейниками. Стоило кому-то из нас пошевелиться, как шеи сдавливало, иди ударяло молниями. Поэтому все мы стояли по стойке смирно и лишь дрожали от страха, и потели от невыносимой жары.

Аукцион начинался ровно в полдень, и распорядители и их служки бегали и суетились. Нас намазали растительным маслом, благовониями, а тех, у кого были шрамы, синяки, порезы и гниющие раны, особым образом «загрунтовали» и загримировали. Мне тоже нанесли ритуальный макияж, предварительно проверив между ног. Намазали соски блестящим составом, обрисовали высокую грудь серебристой краской, подчёркивая её.

Я случайно услышала, как один из распорядителей шепнул другому:

«Девку приказали продать боко, но мы сорвём больший куш, если отдадим её эзру. Она ещё невинная».

Я увидела, как один из служек убежал прочь по узкой улочке.

В это время начали подтягиваться покупатели. Облачённые в зелёные, оранжевые, синие и красные тоги, они неспешно прогуливались вдоль выставленных на продажу рабов. Иногда кто-нибудь из наших будущих господ осматривал зубы тому или иному неудачнику. Эти люди могли спокойно заглянуть рабыням между ног, или проверить задницы рабов-мужчин на наличие узлов, растяжек и прочего подобного. Подходили и щупали мускулы. Хлопали женщин по заднице и животу. Одну из беременных рабынь, которая вовремя не дала ему дорогу, пнул в живот свободный в красной тоге, и никто не посмел сделать ему замечание. Рабыня схватилась за свой живот. Внизу расплывалось кровавое пятно. Наконец, она застонала от боли и страха за своё дитя, упала на колени. Из её чрева ручьями хлестала кровь. В тот момент, когда рабыня потеряла сознание, начались роды. Я отвернулась, не в силах смотреть на то, как появляется на свет изуродованное, недоношенное дитя. Мне было очень страшно.

И в этот момент появился он. Он сразу приковал к себе мой взор. Мужчина в чёрной тоге с непокрытой головой и светлыми короткими волосами, остриженными по-армейски, подошёл к тому, что обидел беременную, и стукнул его по шее ребром ладони. Я с изумлением увидела, как этот мужчина поперхнулся собственной кровью. Потом он рухнул на песок и больше не шевелился. Мужчина в чёрной тоге коротко кивнул другим людям в красных тогах, и те унесли труп своего сородича прочь.

Один из купцов пробормотал:

– Чёртов эзру, пожалел нагулянного ублюдка какой-то там рабыни…

Мужчина в чёрном спокойно взглянул на говорящего, и тот затрясся. Его глаза закатились, обнажив белки, да так и остались белыми. Он ослеп.

Остальные рабовладельцы непроизвольно отодвинулись от мужчины в чёрной тоге, которого назвали эзру. Я слышала это слово второй раз, но не могла понять, что оно означает.

– Тот, кто не может с почтением относиться к чужой жизни, становится недостоин лёгкой смерти. Ардун ждёт его, – невероятно низким, замогильным голосом произнёс эзру. Меня аж затрясло от ужаса, когда я услышала, как он говорит.

Один из рабов ударил в гонг, и мы поспешно взошли на деревянный помост. Одновременно, как нас выдрессировали, повернулись вправо, затем сделали ещё один поворот, и ещё два, чтобы участники аукциона могли оценить нас со всех сторон. Скот он и есть скот, пускай даже человеческий.

Я до сих пор горевала о смерти Рю. И теперь ощущала такие угрызения совести и сожаление о содеянном, что готова была на всё, что угодно, чтобы изменить своё решение и вернуться обратно на площадь, чтобы сказать:

«Не трогайте дракона. Он – всего лишь бессловесная скотина. Я – ведьма, и та, кого вы так ненавидите. Вы хотели казнить меня. Сделайте это. Но у меня есть последнее желание: я хочу, чтобы вы отпустили дракона».

Эзру пристально смотрел на меня темными глазами без блеска.

– …чу, чтобы вы отпустили дракона.

Я обнаружила, что вновь стою на площади, а толпа скандирует: «Убить ведьму! Убить исчадие Ардун!».

Судья кивнул головой, и стражи потащили меня к колоде. Бросили на колени, сильно надавили на затылок, заставив положить голову на плаху. Я вновь увидела Охотника, неподвижной тенью застывшего в толпе. Неторопливо подошёл палач. Он размял плечи, затем замахнулся топором. Солнечные блики, отраженные сверкающим лезвием на песок, были так прекрасны…

Глава 17. Встреча с эзру

Время застыло, и теперь тянулось, как резина. Я повернула голову, и как в замедленной съемке смотрела, как палач по миллиметру опускает топор на мою шею. Что же мешает мне просто встать и отойти в сторону? Я встала с колен, уклонившись от топора, поднялась на ноги и побежала прочь от площади. В этот момент время опять ускорилось.

Послышался чавкающий звук, с которым топор вошел в колоду на месте моей шеи. Палач удивленно смотрел мне вслед.

В этот момент произошло сразу два события.

– Ведьма! – заорала толпа.

А Рьюга рванулся и порвал цепочку. Затем начал увеличиваться в размерах, стал, наверное, раза в три больше. Размером побольше, чем песчаные грифоны. Теперь надо мной вздымался полноценный дракон. Стражи, по команде старейшин, начали стрелять в меня из арбалетов. Рю прикрыл меня своим бронированным крылом, и болты застучали, как град, падая наземь. Голос Рю рокотал, отражаясь от стен зданий, окружающих площадь.

– Видишь, у меня все под контролем. А теперь нам пора уходить. Забирайся на спину. Обычно драконы не катают на себе других существ, но ты – исключение. Потом поймешь, почему. Молодец, научилась управлять временем.

Я так и не пришла в себя от трансформации Рьюги, но послушно вскарабкалась к нему на спину по протянутому крылу. Уселась. И дракон без предупреждения рванул в небеса. Из меня вырвался сдавленный писк, я заскользила по чешуе, падая вниз, в сторону хвоста. Но, не успев толком упасть, услышала замогильный голос:

– Ты обещана мне.

Словно невидимый притягивающий луч поймал меня и Рю, неведомая сила тащила нас обратно к земле. Рю напряг все мускулы, но не смог преодолеть эту магию. Потом он перестал бороться, чтобы сэкономить силы для битвы. Сложил передние лапы на груди ти расслабился. Я сползла на его хвост, и теперь сидела, свесив ноги и держась за чешуйки обеими руками. И вот, мы опять на земле. Спуск прошел очень плавно и незаметно.

А я смотрела в черные глаза эзру.

– Ты обещана мне, – повторил он своим жутким голосом.

* * *

Рьюга больше не уменьшился до своих прежних размеров, чему был безумно рад.

– Следуйте за мной, – мрачный голос эзру звучал глухо и загробно.

Я пошла за ним, а Рю побрел рядом.

– Зачем ты устроил всю эту сцену с казнью на песке арены? – осмелилась спросить я.

– Это было испытание. Ты его прошла. Твоя магия отозвалась моей.

– И что же будет дальше?

Эзру, не оборачиваясь, ответил:

– Твоя жизнь принадлежит мне.

Вот уж радость-то какая. Чем это отличается от рабства?

– Вскоре ты осознаешь, что твоя судьба – не удел рабыни. Ты поймёшь.

Я нервно хихикнула.

– Так вы всё-таки не заплатили за меня тем работорговцам?

Немного помолчав, он сказал:

– Всё имеет свою цену. Я оплатил её сполна.

Я больше не осмеливалась задавать ему вопросы. Он меня пугал. И не только меня. Рю тоже выглядел напряженным. И, похоже, эзру прекрасно осознавал, какое впечатление производит. А человек ли он вообще?

Тем временем мы вышли на мрачную, узкую улицу. Между обшарпанными серыми балконами трепетали на ветру растянутые веревки в бельем, нависая низко, прямо над нашими головами. Я даже подумала, как это высокий эзру не боится удариться головой. Но он ни разы не склонил голову, хотя, казалось бы, мог достать затылком до стропил, поддерживающих балконы. Рю же попросту сметал всё белье на своем пути.

И тут эзру исчез. Я остановилась и начала озираться по сторонам.

Рю принюхался.

– Вход здесь.

И тоже исчез, как будто бы тут не было огромного дракона с горой белья и веревок на шее.

Я подошла к известняковой стене, и начала ее простукивать; нашла полость в одном месте, здесь камень звучал иначе. Я провела ладонью по шершавой поверхности стены, и моя рука провалилась сквозь камень. Я от неожиданности ахнула, и и в этот момент меня затащили внутрь.

Кромешная тьма. Некто взял меня за руку и повел вниз по ступеням, которые я не видела, а только пыталась нашарить ногами. Мою ладонь ласково погладили. Потом, когда мы достигли дна, я поняла, что перестала ощущать черное ласковое присутствие, которое пахло свободой и лесом, а на вкус было как шоколадное мороженое. Я расстроенно вздохнула.

Я брела по коридору, придерживаясь рукой за стену, и нащупала деревянную дверь, окованную железом. Проведя по шершавой кромке, я опустила руку ниже и уперлась в дверное кольцо. Металл приятно холодил кожу. Я постучала кольцом о дверь. Никто не открыл. Но стоило мне потянуть ручку на себя, как дверь открылась, и меня ослепил солнечный свет.

– Добро пожаловать домой, сестра, – прозвучал хор замогильных голосов.

Сощурившись, я смогла разглядеть мужчин в чёрных тогах, которые стояли против солнца. Они пристально смотрели на меня черными глазами без блеска. Мне показалось, что они похожи, как однояйцевые близнецы.

А потом, глаза привыкли к солнечному свету. И я удивилась. Здесь светило только одно солнце! Тогда я поняла, что мы больше не находимся в мире Сефар.

– Что это за место? – спросила я. Взглядом я, кажется, нашла того эзру, который привёл меня сюда. Он ободряюще кивнул мне.

– Это мир Йоль. Он создан последним среди Восьми Миров. И практически не населён разумными существами. Здесь живёт только наше братство. В это место могут попасть только эзру. Этот мир закрыт даже для Лунной Богини.

– А как же я оказалась здесь?

– Для тебя есть два пути: либо пойти с проводником, как ты и пошла, либо пробраться сюда во сне, украдкой, через Архив.

– Но почему я могу сюда пройти, а Богиня – нет?

Они только промолчали. И тут я заметила Рю. Он сидел на траве и с удовольствием уплетал красно-коричневые ягоды. Увидев, что я на него смотрю, он довольно осклабился.

– Следуй за мной, – сказал эзру и повёл меня по солнечному лугу, ярко зеленеющему под светом юной звезды. Мы прошли мимо серебряных колосков, мимо широко распахнутых алых цветов, чьи острые листья могли порезать до крови, мимо длинных плетей дикого вьюна, и направились в сторону леса. Небо казалось таким глубоким, далёким-предалёким. В воздухе пахло озоном, как после грозы. Радостно пели птицы, проносясь над нашими головами, в траве то и дело кто-то шустро мелькал. Я лишь видела пушистые или лысые длинные хвосты.

Мы вошли в лес. Тёмные кроны деревьев нависали над нами, ветер пел и гудел, путаясь в ветвях. По ногами пружинил мягкий мох. Я провела рукой по древесному стволу, и с удивлением обнаружила, что он будто стеклянный наощупь. Что же это за место?

Чем дальше мы шли в лес, тем мрачнее становилось пространство вокруг. Птицы уже не пели. Воздух застыл. Даже время, казалось, завивалось здесь спиралями, закручивалось в тугие узлы и не могло распутаться, прямо как в черной дыре.

Вдруг я увидела надгробные плиты. Кельтские кресты, анкхи, статуи ангелов и демонов, купидонов и драконов охраняли это место, которое не могло быть ничем иным, кроме кладбища.

Я посмотрела на эзру, но он ничего мне не прокомментировал.

Потом мы вышли на поляну, вдоль окраины которой кто-то расставил огромные дольмены. В центре пронзал небеса большой храм с тремя высокими, остроконечными и ажурными башнями. В центре окна-розы стекольщики изобразили летящего над рекой ворона. Каменное кружево, такое тонкое, что казалось, что его вот-вот разорвет порывом ветерка, гудело и пело, подобно органу. Это звучание напомнило мне музыку Баха.

– Песнь Богини Ардун.

Ардун, Ардун… что-то знакомое. Ах, да, точно!

– Разве это не ваш ад?

Эзру покачал головой.

– В утробе Ардун каждый обретает свое свершение. В землях Терры есть такое понятие – карма – это больше всего подходит для описания того, что мы получаем в награду после смерти. Воздаяние. Справедливость. Кара. Поощрение. Шанс переродиться.

– Что это за ворон изображён на окне?

– Вороны – вестники Ардун. Они летают над Рекой Забвения, которая протекает в каждом из Восьми миров. Лишь эти тёмные птицы способны перелететь реку без того, чтобы попасть в её бурные воды, забыться и переродиться в иной жизни без имени, без памяти, без самого себя.

Кажется, я начала понимать, что тогда произошло со мной. Похоже, я окунулась в эту реку, после чего и начались все эти неприятные приключения. Надо что-то с этим делать, в конце-то концов, я не хочу всю жизнь оставаться просто безымянной игрушкой судьбы.

На острый шпиль наиболее высокой башни, прямо на флюгер в виде стрелы, присел ворон. Его внимательные черные глаза наблюдали за каждым моим движением. Казалось, что ворон вполне разумен. Он так смотрел на меня, что я начала нервничать.

– Это Киатсу. Мой фамильяр, – сказал эзру.

– Стоп! Но разве в землях Сефар не запрещено колдовство?

– Эзру дозволено всё.

– Но почему?

– Ты всё узнаешь в свой черёд. А теперь следуй за мной.

Как только затих его мощный и невероятно тоскливый голос, перед нами открылись мощные ворота, ведущие внутрь храма.

Стоило нам войти внутрь и сделать несколько шагов, как храм осветился холодным, синеватым сиянием, которое не имело конкретного источника. Казалось, каждая точка пространства источает его.

Мы прошли мимо клироса, направились к алтарю. Всюду возвышались статуи эзру, похожие друг на друга практически до полной идентичности. Эзру, увидев мой непонимающий взгляд, объяснил:

– Эзру, каждый в свое время, становятся похожи на Бога Начала и Конца, мглистого брата нашей Богини. Каждый из нас, кто служит ей, становится обезличен. Мы все есть часть великого целого. Мы – голос Богини, мы – манифестация Бога.

– А, значит, в вашем пантеоне всего два божества, мужское и женское?

Эзру мрачно усмехнулся.

– Не в нашем пантеоне, а в этом мире. Йолем управляют именно они.

Я смотрела на высокие своды, теряющиеся во мраке, и видела свисающие с потолка длинные, полупрозрачные красные нити, которые занимали почти всё свободное пространство над нашими головами.

– Что это?

– Это? Нити судьбы. Когда кто-то теряет себя в Междумирье, здесь появляется его нить. Мглистые храмы есть в каждом из Восьми Миров. И все они представляют собой единый храм Богини Ардун. Так что из каждого храма можно попасть в любой из миров.

– Сколько же у вас путей перемещения?

– Тоннели под землёй, которые мы называем паутина. Их сделали неведомые нам существа ещё до рассвета Терры. И мглистые храмы, откуда мы можем следить за всеми мирами.

– В чём ваше предназначение?

– Сохранять равновесие. Мы – хранители Жизни и Смерти.

– И всё же я не понимаю, что это значит.

– Давным-давно Бог Начала и Конца потерпел поражение в битве с Лунной Богиней. Никто не помнит, из-за чего началась эта вражда. Однако Богиня, одержав верх над Богом, расколола его на части. И развеяла по всем Восьми Мирам. И каждая часть стремится вернуться к остальным, воплотиться снова в своём первозданном облике, чтобы стать единым целым.

Порой рождаются странные дети. Их матери умирают при рождении, потому что младенцы оказываются непомерно велики, и всегда мужского пола. И каждый начинает свою жизнь не с первого крика, а с первого слова – «эзру».

Я начала понимать, куда он клонит. Но решила точно убедиться.

– Мы ищем таких младенцев. Люди, зная, что таких детей нельзя убить, сами приносят их в мглистые храмы. И нам остаётся лишь время от времени проверять каждый из них. Постепенно наша община растет, набирает мощь. Мы бессмертны, нас нельзя убить. Мы приходим в этот мир не для того, чтобы завести семьи и умереть. Мы живём целомудренной жизнью.

– Но почему вас все так боятся?

– Наши дары страшны. Мы можем воскрешать мёртвых и отправлять живых в Ардун, где проклятые души скитаются до тех пор, пока Богиня не решает отправить их обратно в цепь перерождений.

– А зачем вам нужна я?

Эзру вновь усмехнулся. Его глаза без блеска смотрели в мои. Я не смогла отвести взгляд, замерла, как птичка перед кошкой.

– Об этом рано говорить. Посмотри на алтарь ближе.

Он подвел меня к огромной плите, испещренной символами языка, который я ещё не успела изучить. К плите крепились кандалы и наручники. Выемка в верхней части плиты, похоже, предназначалось для головы жертвы.

Я вскрикнула и побежала. Но двери храма закрылись передо мной.

– Так ты спас меня лишь для того, чтобы принести в жертву своим тёмным богам!

Эзру покачал головой и поманил меня. Я не могла контролировать своё тело. И шла назад к алтарю. Мои ноги против воли привели меня обратно.

– Не бойся. Доверься мне, – сказал эзру.

Он достал широкую шелковую ленту ярко-алого цвета, затем сказал:

– Сейчас я завяжу тебе глаза, а затем помогу лечь на алтарь. Я прикую тебя к нему, это основное правило. Мы не можем его нарушить. А потом придётся немного подождать. Я скажу тебе, когда смогу снять оковы и отпустить тебя. И до тех пор ты жди, и не пугайся, не кричи, что бы ни происходило вокруг тебя. А теперь раздевайся.

Опять раздеваться? Но я покорно сделала то, что он сказал, всё ещё зачарованная его магией. Подождала, пока он повяжет ленту. И легла на жертвенник. Эзру приковал мои руки и ноги к алтарю так, что я оказалась распята.

– Ничего не бойся, – сказал его удаляющийся голос. – С тобой не должно произойти ничего дурного.

Не должно? Теоретически что-то может мне повредить?

Я еле сдерживала себя от того, чтобы не заорать от страха. Но продолжала лежать на алтаре. Наконец, каменные двери закрылись за эзру, мистический свет, сияющий в храме, погас, и я осталась одна, в темноте. Моё тело охлаждал алтарь, оковы давили на руки и ноги, и конечности уже начали неметь. Но я обещала ему быть смелой. Кроме того, сейчас уже поздно что-либо менять.

И тут я услышала, как нечто крадется ко мне.