Текст книги "Таверна "Зелёная фея" (СИ)"
Автор книги: Мария Доброхотова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)
– Ты так до ночи не управишься, раздался голос сзади.
Робб глубоко вдохнул. Ох уж этот насмешливый тон, парнишка явно нарывается. Он медленно повернулся, сжимая в пальцах нож.
– Спокойно-спокойно! Сейчас разделаемся с твоей капустой. Только нож заберу, – Ольф приблизился к нему, словно к нестабильному магическому артефакту, и аккуратно вытащил из руки тесак. – Вот так. А теперь аккуратно. Вот так.
Нож замелькал с бешеной скоростью, и Ольф разделался с половиной кочана капусты за минуту, не больше. Глядя на него с подозрением, Робб схватил горсть капусты. Как следует помял её, добавил соли, сахара, масла и капельку драгоценного винного уксуса, а Ольф бросил поверх неё в тарелку несколько ярко-грасных ягод брусники.
Спустя пять минут перед Виарой появилась мисочка сочного капустного салата, в меру солёного и сладкого, с едва заметной кислинкой. Жмурясь от удовольствия, она отправила вилку салата в рот, не спросив, сколько кочанов капусты пали жертвой кулинарного боя.
– Нет-нет, это для гостей, – он погрозил пальцем, но выглядел невероятно довольным.
– Но он такой красивый! Ты мне сделаешь такой на ужин?
– Кота своего попроси, – хмыкнул Робб. – Он у нас с ножами управляется, как с когтями.
Всё шло своим чередом. Вскоре за столами не осталось свободных мест, а в погребе – свежего мяса. День близился к концу, за окном повисли густые синие сумерки. Пылал огонь в печи, на нём готовились очередные порции блюд, а Ольф аккуратно выкладывал гороховое пюре на тарелку, чтобы получилось красиво.
– Засиделись посетители у нас сегодня, – сказал Робб. Он вроде сменил гнев на милость и больше не грозил карами Ольфу. – Зато денег получим – страшно сказать. Завтра дарень, сходим на ярмарку, закупимся, как следует. Ты в кота-то обратно обернешься?
– Боишься, что поколотят меня? – усмехнулся Ольф.
– Поколотят, – вздохнул Робб. – Я б тоже на их месте поколотил.
Вдруг распахнулась дверь на кухню. В проёме стояла Виара, вся взвинченная, лохматая, раскрасневшаяся.
– Случилось чего? – протянул Робб.
– Посетители! Они все уходят! – крикнула Виара. – И они отказываются платить!
А гости действительно покидали таверну в едином дружном порыве. Люди вроде не торопились: допивали мёд, вытирали рот, поднимались, кряхтя, и спорым шагом направлялись к двери. На столах оставалась грязная посуда, пустые кружки, объедки и липкие лужицы. Робб буквально вылетел из кухни, замер на пороге, разведя руки, словно собирался кого-то ловить. Картина, которую он увидел, на мгновение смутила его, но он тут же собрался и мысленно подстегнул себя: расслабился, мол, на тёплом местечке.
– Стоять! – зарычал он, и некоторые посетители, что с шутками и смехом уже шли к дверям, и правда испуганно замерли. Кто-то подавился напитком и закашлялся. – Я Робб Кроу, хозяин таверны. И каждый, кто сделает шаг за порог, будет иметь дело со мной.
Парнишка, который уже открыл дверь в нежные летние сумерки и даже занёс ногу, нарочито медленно опустил её за пределы таверны, не сводя взгляда с хозяина.
– И ты тоже, сопляк! – Робб ткнул в его сторону пальцем. – Не думай, что я не вижу тебя.
Парень перетрусил. Это было очевидно по его округлившимся глазам, по тому, как он втянул голову в плечи и глупо приоткрыл рот. Но инстинкты порой оказываются сильнее и страха, и здравого смысла, поэтому мальчишка буквально выпрыгнул из таверны и бросился сломя голову по тракту к деревне. И тут замерший было зал ожил. Люди вскакивали со своих мест, переворачивали стулья и столы, кричали и ломились в дверь. На пол летели остатки еды, капал золотом мёд. Робб бросился вперёд и оказался в центре суматохи. Он хватал людей за ворот, пытался оттащить, не один раз его кулак встретился с чужим носом, но все было зря. Пока Робб пытался справиться с одним, пятеро других убегали через распахнутую дверь, и где их искать надо будет, было совершенно не ясно. Да и не думал Робб пока о том.
– Робб, я еще поймал! – весело сообщил Ольф, затаскивая упирающегося гостя обратно в таверну. – Если не отдаст деньги, я его укушу! – и улыбнулся широко и искренне, демонстрируя клыки, которые были чуть длиннее и острее, чем у человека.
– Пусти меня, нечисть! – закричал мужчина в его руках.
Однако среди жуликоватых посетителей, которые решили сбежать без оплаты, нашёлся такой же любитель драк, как и сам Робб. Он был ниже ростом, зато крепко сбитым, словно вырезанным из камня. Из-за сломанного носа и порванной губы, заросшей кривым шрамом, улыбка его выходила поистине жуткой.
– Эй, хозяюшка! – окрикнул мужчина Робба. Он никуда не торопился, а сидел вольготно на лавке и допивал свой напиток, и поднялся только тогда, когда решил наконец размяться. – Только слабаков этих лупить и можешь?
Робб ощутил знакомую злость, которая вспыхнула в груди, как спичка, и тут же разлилась по членам, почувствовал, как она затмевает разум. Но он сжал зубы и заставил себя вспомнить о главном: таверна и деньги. Больше нельзя было бездумно бросаться в бой.
– Обожди своей очереди, – велел он и обернулся к щуплому мужичку, которого держал за грудки. – Плати немедленно или я отделаю тебя так, что мать родная не узнает.
– Н-но у меня нет денег, – заикаясь, проговорил мужичок, тараща на Робба выцветшие глаза.
– А зачем тогда ты в таверну припёрся, олух? – Робб навис над беднягой, словно утёс, и, удерживая за рубаху, мотал его из стороны в сторону.
– Так велел хозяи-и-и-ин, – заголосил несчастный.
– А ну заткнись, – велел ему мужчина, что предлагал Роббу драться. Он подошёл совершенно неслышно, как умеют только по-настоящему опасные люди, и ударил мужичка вскользь по лицу, несильно, но тот предпочёл притвориться мёртвым и обвиснуть без чувств. Робб остался не у дел.
– Ну и что ты наделал? – спросил он, отбрасывая бесполезного посетителя. – Он мне теперь точно не заплатит.
– Я Васк из банды Синих Псов. И я ненавижу, когда на меня не обращают внимания.
– Какой ты чувствительный, Васк, – усмехнулся Робб. Злость разбудило его чутьё разбойника, сравнимое с чутьём зверя, и этот Синий Пёс повёл себя очень неосмотрительно, когда напал на него и его таверну. И сейчас ему придётся пожалеть.
Виара тоненько вскрикнула, когда в её сторону полетел стул, ударился о стену и, печально хрустнув, свалился на пол. Ольф тут же бросил постояльца, которому угрожал покусать его, и бросился к ней. Постоялец же, как был на четвереньках, так и поспешил убраться. В зале таверны остались только Робб и Васк.
Ольф подскочил к Виаре. На его лице застыло обеспокоенное выражение, и между белыми бровями появилась складка.
– Ты в порядке? – спросил он, загораживая эльфийку от всего безумства, что творилось в зале. В тот момент как раз Вакс запустил в противника столом, а Робб грозился за свою мебель с него шкуру спустить. Ольф положил руки Виаре на локти, желая защитить, но не смея приблизиться больше.
В этот момент в стену за ними прилетела миска, и Робб закричал:
– Убери её отсюда, иди… – закончить обзываться он не смог, потому что Вакс ударил его в живот, и Робб закашлялся.
– Пойдем на кухню, – Ольф пропустил Виару вперёд и, взволнованно обернувшись на драку, последовал за ней. В кухне было всё так же, как они оставили пять минут назад. Хотя какие пять минут? Виаре казалось, что прошёл час – не меньше. На плите над печью подгорали куски мяса, в кастрюльке готовилась очередная порция горохового пюре. Стол покрывал слой капусты, павшей от рук Робба. Масляная лампа заливала кухню мягким жёлтым светом. И уют этот вступал в такое острое противоречие со звуками борьбы, долетавшими из-за двери, что казался ненастоящим, словно накрашенный покойник.
– Чего это они, Ольф? – тихо спросила Виара. – Зачем столько жестокости?
– Они человеческие мужчины, – пожал плечами Ольф. – Иногда они дерутся просто потому что.
– А ты? Ты так не делаешь?
– Ну, я дрался за еду, – он задумчиво загнул палец, – за территорию и за то, чтобы не стать едой. На мой взгляд, это очень уважительные причины.
Виара легко подпрыгнула и уселась на стол. Ольф отметил про себя, что Робб его за такую выходку за шкирку бы выкинул с кухни. А Виаре было можно, потому что она миленькая и уши у неё не мохнатые. Ольф сел за стол, положил на него руки, а на них сверху устроил подбородок. Он просто молчал и, не отрываясь смотрел на Виару так, будто оставался котом, и ему вовсе не нужно было думать о приличиях. Некоторое время она прислушивалась к звукам драки, но потом внимание Ольфа стало её отвлекать. Виара посмотрела на него и встретилась со светящимся обожанием взглядом.
– Ты чего? Почему ты так на меня смотришь?
– Потому что ты – самое красивое, что есть в этой комнате, – ответил Ольф. – И во всем мире, пожалуй.
Виара покраснела. Полоса персикового цвета легла на её щеки и спинку носа, и веснушки стали ещё ярче. Она была чудо как хороша, когда так смущалась.
– Перестань! Ты же не серьёзно…
Ольф не успел ответить: распахнулась дверь и в кухню ввалился Робб. У него были разбиты губа и бровь, под глазом наливался крупный фингал. Он проследовал тяжелой походкой к столу, схватил кувшин и принялся пить прямо из него. Виара и Ольф, затаив дыхание, следили, как кадык ходит с каждым глотком туда-сюда. Наконец Робб напился, вытер рот и проговорил:
– Хоть бы мясо с плиты сняли. Как дети малые, ну честное слово!
Виара тут же спрыгнула со стола, подскочила к Роббу:
– Как ты? Что с тем громилой, который ненавидит мебель? Он жив?
– Жив, – протянул Робб, убирая сковороду с плиты. – Ну ты посмотри, мясо выбрасывать придётся… Да, он жив. Выбросил я его из таверны и под зад наподдал. Но всё-таки хорошая драка была, – и он развёл руки в стороны, потягиваясь, и тут же сморщился от внезапной боли в боку.
– Ну вот видишь! Ты повредился, – сказала Виара и тут же принялась изучать его, легко скользя ладошками вдоль боков. – Так нельзя, твоё человеческое тело слишком хрупкое.
– Вы, женщины, чересчур много переживаете.
– Ваши женщины сохраняют вам остатки здоровья, но я же не одна из них, – задумчиво отозвалась Виара. – Не шевелись, вот тут в боку какое-то повреждение. Я попробую залечить.
– Их прислал тот богатей, – поведал Робб поверх Виариной головы. Он сдался и позволил её маленьким пальчикам ощупать его руки, ноги, грудь и лицо в поисках “поломанных кусков”. – Велел передать, что таверна наша работать не будет. Эти люди должны были заказать побольше, нажраться и уйти, не заплатив. Он дал им денег, чтобы довольны остались даже те, кто получил от меня в нос. Проклятье… – выругался он сквозь зубы и некоторое время молчал, будто не решался начать разговор. – Мне нужно поговорить с вами, ребята.
– Хорошо, я только закончу…
– Нет, – Робб настойчиво убрал эльфийские руки от себя. – Сядь и послушай меня. Это важно. Потому что на этом наша авантюра с таверной заканчивается.
Виара и Ольф переглянулись. Парень даже поднялся, выпрямился, и смотрел так настороженно, что снова напомнил огромного кота.
– Робб? Что это значит?
– А это значит, – Робб грузно облокотился на стол, по которому был рассыпан кое-как порезанный капустный лист; еще пятнадцать минут назад он думал, что научиться готовить – это важно. – Это значит, что мы сегодня извели почти все продукты. Денег не получили, а значит, идти завтра на ярмарку нам не с чем. Этот богатый прыщ дал понять, что просто так он нас в покое не оставит, и я тут подумал… Не для меня это всё, ребятки. Мой папаша был разбойником, и я сам такой же. Разбойником и помру. Завтра я уйду отсюда.
Виара стояла перед ним ни жива, ни мертва. Вся её уверенность вмиг облетела, как засохшие листья, и она снова предстала запуганным зверьком, который жался к стойке в забытой грязной таверне. Она смотрела на Робба во все глаза, иногда открывала рот, чтобы что-то сказать, но не решалась.
Ольф откинулся на стуле, скрестив руки на груди, и смотрел мрачно исподлобья.
– Это что получается, дядя Робб, ты нас бросаешь?
Робб усмехнулся чересчур резко, нервно, пряча за кривой улыбкой глубокое чувство вины.
– Вам продуктов хватит на первое время. Если ты вернешься обратно в блохастую форму, Виара продержится подольше. А так вы уже большие, ребятки. Как-то до этого справлялись, справитесь и без меня.
– То есть ты всё бросаешь? Ты почти месяц тут горбатился, кровати делал, ставни крепил, сбитень варил этот мерзкий. И всё зря?
Робб подался вперед, опираясь на столешницу.
– Да, я варил, строгал и крепил. Помнишь, что я твоему Дрелондону подал на ужин? Картошку и безвкусное мясо, что мои сапоги. Это всё, что у нас было. А теперь нам разгромили зал, обокрали, и у нас снова ничего нет. Я не хочу начинать с начала. Сил у меня нет, – он посмотрел на Виару. Она обхватила себя руками и казалась особенно тоненькой и ломкой посреди захламлённой кухни. Только огромные зелёные глаза с грустью смотрели на него. – Прости. Я же говорил, что не заслуживаю любви.
Виара шмыгнула носом. Она не плакала, но слезы были совсем рядом, и нос её стал чуть розовым, как у кролика.
– Глупо было надеяться, что я кому-то нужна…
Ольф вскочил так резко, что стул отскочил и с грохотом повалился.
– Робб, ну и свинья же ты! – воскликнул он. Подошёл к Виаре, обнял её за плечи, и она уткнулась ему в грудь. Робб почувствовал слабое недовольство: тянет мальчишка руки, куда не следует, да только и не выскажешь ему теперь ничего. Он вздохнул, уронил голову на руки.
– Вот что вы от меня хотите, а? – произнёс он глухо.
– Чтобы ты боролся, – жарко ответил Ольф. – Ты тут хвастал, что ты разбойник.
– Я не хвастал, – так же глухо отозвался Робб.
– Но так и веди себя, как разбойник!
Робб устало поднял голову.
– Ты хоть раз разбойников видел? Что ты такое несёшь? Это не романтики со шпагами, а мерзавцы, которые у вдовы с семью детьми последнее отберёт.
– Хорошо, —не сдавался Ольф. – Тогда веди себя, как человеческий самец. Вы же любите выяснять, кто сильнее, вот и докажи, что ты лучше этого мягкого человека в повозке.
– Можно подумать, вы, коты, не меряетесь, у кого хвост длиннее. Всё, – Робб распрямился, потёр лицо ладонями, – хватит. Завтра закончу дела и буду собираться в дорогу. Без меня вам будет лучше.
Он осмотрел кухню: старые занавески на окнах, за которыми чернела ночь, масляную лампу, стынущее гороховое пюре и сожженные куски мяса, стол, усыпанный капустой – всё, что заставило чувствовать себя, как дома, что начало размягчать его сердце, как горячая вода размягчает старую мозоль. Нет, не заслужил он ни тепла, ни уюта, ни дочерний любви девчонки.
– Ты не можешь уйти, – вдруг заявила Виара. Глаза её были красными, голос – гнусавым, но в нём слышались отголоски гнева. – У тебя есть долг, помнишь?
– За мою жизнь? – обреченно выдохнул Робб. Сам же сказал, дурак, сам дал ей все карты на руки.
– Нет. Тридцать агортов Космине. Ты уйдёшь, не отдав бедной женщине долг?
Верно, а он и забыл. Космина, высокая, статная, весёлая и сильная. У него сжималось сердце от одной только мысли о её улыбке. Или крутых бёдрах, он так и не решил, что сильнее запало ему в душу. Ещё один пункт в список того, чего он не достоин. Идея с таверной была все-таки по-настоящему скверной, потому что теперь на душе у него скребутся какие-то бурундовы твари и выворачивают сердце наизнанку, а от этого портится сон и аппетит. Робб хмурился, строго смотрел на Ольфа и Виару, вцепившихся друг в друга, словно они тонут, пытался что-то придумать, но потом вздохнул и сдался.
– Ты права, девочка, долг придётся вернуть, – сказал он. Виара просияла, Ольф хитро хмыкнул. – Но потом я уйду!
Втроём они вышли в разгромленный зал, встали бок о бок, созерцая. Еще час назад таверна сияла чистотой, была наполнена светом и радостными голосами. Теперь-то понятно, что радовались они предстоящему разорению таверны. Недавно в ней пахло жареным мясом и мёдом, и деревом, и травами. Теперь же зал являл собой печальное зрелище: мебель валялась на полу, часть была сломана, все вокруг покрывали объедки и липкие лужи, к которыми уже успела пристать грязь. Одна из ставен треснула, когда Робб отправил своего противника в неё головой, и трещина напоминала свежий шрам.
– Что ж, работы здесь много, – протянула Виара.
– Завтра займёмся, – отозвался Робб, который избегал смотреть на ставни. Проклятье, Виара и Дрелондоном так старались над ними, а он опять всё сломал.
– Нет уж, – Виара упрямо мотнула головой. – Завтра мы спустимся в чистый зал, сделаем завтрак и покушаем, как приличные эльфы. И ничто не будет нам напоминать о сегодняшнем позоре.
– Мебель мы сейчас не починим, – ворчливо напомнил Робб.
– Перестань. Ты же понимаешь, что я это для красивого слова сказала. Ну давайте, пожалуйста, просто немного уберемся. Ради меня.
Ольф пошёл первым, и Робб подумал, что этот кот-переросток по какой-то причине готов идти за Виарой на плаху, что уж говорить о банальной уборке. Он покачал головой, удивляясь отчасти собственной поддатливости, но больше всего – удовольствию, которое вдруг появилось при мысли о том, что они все вместе будут приводить в порядок своё жильё. Они отмоют его от грязи, что оставили эти свиньи, починят стулья, замажут глиной ставни, а Виара подправит рисунок на обратной стороне. Сделают всё вместе.
– Ольф, это всего лишь опрокинутый стол, чего ты кряхтишь над ним? – проворчал Робб. – Давай сюда, сам сделаю.
За окном стояла глубокая ночь, но ставни надёжно скрывали жителей таверны от болезненно бледного месяца и от теней, что парили над дорогой, покачиваясь из стороны в сторону и стеная об одним им известной беде. Они были там, за стенами, а внутри горели две небольшие лампы, и Виара мыла пол, стулья и даже стены, напевая под нос песенку на незнакомом языке. Иногда она поднимала голову, убирала волосы со лба тыльной стороной руки и улыбалась. Ольф тогда перехватывал её взгляд и улыбался в ответ. Ему быстро стало жарко, и он избавился от своей куртки из мягкой кожи. Под ней оказалась льняная рубаха с оторванными рукавами, которая оставляла открытыми худые руки с ярко очерченными мышцами и бугрящимися венами. А потом Робб замечал их переглядки и делал едкое замечание Ольфу, и тот возвращался к работе.
Дело спорилось, и когда они закончили уборку, небо оставалось ещё тёмным, лишь у горизонта оно едва-едва выцвело – ещё не рассвет, только предчувствие его. Виара оглядела таверну с глубоким чувством удовлетворения.
– Спасибо, – выдохнула она. – От всего сердца. А теперь я пойду отдыхать, иначе упаду здесь же замертво.
– Хорошая идея, – согласился Ольф. – Я с тобой.
Виара быстро поднялась по лестнице, но Ольфу последовать за ней не получилось: Робб ловко схватил его за ворот, не давая вырваться.
– Куда это ты собрался? – спросил он.
– Спать. Дядя Робб, я устал так, что не чувствую лап, – он поморщился, и даже уши прижал к голове.
– И где ты спать собрался?
– Где обычно. Обращусь в кота и…
– Э, нет, парень, больше ты в комнату Виаре не зайдёшь, – Робб погрозил ему пальцем.
– Почему?!
– Потому что я теперь знаю, что ты не просто кот, – усмехнулся Робб. – А еще потому, что я тоже был молодым. Ей можешь сколько угодно чушь плести, но я-то не девчонка. Так что выбирай любой коврик, он будет теперь твоей кроватью. Но только после того, как мы уберем кухню.
– Ну уж нет! Меня тошнит уже от грязи.
Ольф схватился за голову, запустил пальцы в волосы, и выглядел он при этом таким несчастным, что Виара точно бы его пожалела и молока бы еще налила. Вот только Робб не был Виарой, а воспитывал он и не таких шалопаев.
– Давай, вперёд! – он подтолкнул парня в сторону кухни. – А заодно обсудим с тобой, действительно ли я свинья. Да, не смотри так. Я ничего не забыл.
Глава 9
Мягкое сердце под толстой бронёй
Как и прежде, деревенская ярмарка развернулась на главной площади. На этот раз она была крупнее, ярче и шумнее: торговцы из соседних поселений приехали свои товары показать и чего-нибудь нужного прикупить. И как досадно, как неприятно было Роббу идти сквозь эту пёструю волнующуюся толпу с пустыми карманами! Он видел свежих перепелов, подвешенных за ноги, словно игрушки над люлькой, и отмечал, что они бы славно пошли на ужин; видел овощи первого урожая того года, ещё маленькие, но уже спелые и сочные, и думал, как бы они славно пошли в суп; заметил отрез белой кружевной ткани и с тоской спросил себя, а обрадовалась бы Виара такому подарку? Робб старался идти как можно быстрее и ни на кого не обращать внимания, но люди вокруг иногда оборачивались на него и о чем-то шептались. Вероятно, слухи о его неудачи уже разлетелись по округе. Ну и Бурунд с ними, вечером же Робб уйдет, и уже совсем скоро никто не вспомнит о нём.
Космину он увидел сразу. Она стояла в палисаднике и развешивала простыни, которые хлопали на ветру, как большие белые крылья. Робб положил руку на забор да так и застыл, не сводя взгляда с Космины. Но тут налетел особо сильный порыв ветра, и простынь, которую она как раз собиралась набросить на веревку, отнесло назад и накрыло её с головой. Космина барахталась среди влажной ткани, как попавшая в паутину бабочка, но Робб оказался рядом и помог стащить её с головы Космины. Он выбралась лохматая, запыхавшаяся и улыбающаяся.
– Ох, спасибо вам большое, сама не знаю, как…
“Как такое могло случиться”, но слова замерли у неё на губах. Улыбка вмиг погасла, брови сдвинулись к переносице.
– Ты зачем пришёл? – холодно спросила она.
Робб хотел бы сказать, как сильно его влечёт к маленькому дому Космины, как давит на него груз долга и вместе с тем радует, что в этом мире есть хоть что-то, что их объединяет, и как бы он хотел напоследок увидеть её и сказать что-нибудь важное… Но холодный взгляд подействовал не хуже пощечины. Вмиг в душе взвился огненный ураган, и Робб бросил многострадальную простыню наземь.
– Решил помочь тебе. Дурак, что возьмёшь.
Развернулся и потопал прочь, сжимая зубы от того, как внутри все жгло от досады. Несколько зевак остановились у забора, и он прогнал их резкими словами.
– И не забудь, – крикнула вслед Космина, – что ты должен мне денег!
Робб резко развернулся. Она стояла, сминая в руках белую влажную ткань, и гордо поджимала губы, а в глазах было что-то такое, что немногословный Робб и назвать бы не смог, да только сердце у него тоскливо сжалось.
– Я уезжаю, – бросил он коротко, – через день или два.
– Уезжаешь? – маска недовольства оканчательно треснула, обнажая потерянность. – А как же таверна?
– Не для меня это всё. Я разбойник, был им и остаюсь.
– Разбойник… – вторила Космина.
– Поэтому, ежели есть у тебя работа, так давай. Верну долг, чтобы моим ребятам легче жилось, и пойду своей дорогой.
Космине потребовалась целая минута, чтобы собраться с мыслями. Она отвернулась, убрала выбившиеся из причёски пряди, с досадой бросила простыню обратно в корзину.
– Пошли, дам теперь работу, раз уж ты здесь.
Какое удовольствие было в простом труде! Тяжелые мысли постепенно растворились, уступив рациональным хозяйственным рассуждениям: как лучше обрезать яблоньки, как быстрее наколоть дров и сложить их, как вскопать целину так, чтобы потом Космине без него проща обрабатывать её было. Сама хозяйка занималась своими делами, но то и дело появлялась рядом то с советом, то с кувшином кваса, а то с непрошенным любопытством.
– Ты вот так и оставишь все, да?
– Да, – отвечал Робб. – Так все и оставлю.
– А как же Виара без тебя? Девчонка совсем беззащится, – спрашивала она в следующий раз.
– А её кот оказался не совсем котом. Смотрит на неё, как на миску сметаны. С таким она не пропадёт.
– Это всё из-за того, что деревенские учудили? – на третий раз голос её звучал тихо и неуверенно.
– Ну что ты хочешь от меня? – спросил, распрямившись, Робб. Он как раз вскапывал участок, на котором никогда ничего не росло, кроме наглого бурьяна, и его рубаха промокла, а по лбу катились крупные капли пота. Он положил обе руки на лопату, давая себе время отдышаться. – Не буду врать, для меня это как удар ниже пояса. Я не умелец в трактирных делах и потратил много сил на таверну, поэтому начинать сначала – не, не смогу. Извиняй.
И он поплевал на руки и снова взялся за инструмент.
В тот день солнце катилось по небу, как по маслу: быстро и незаметно. Вот уже и обеденное время прошло, тени стали длиннее и чётче, а воздух, остывающий от полуденного зноя, прозрачным и теплым. А затем он сгустился, став голубоватым, и отчаянно запахло сумеречными цветами и травой. Вдалеке раздалось мычание коров и блеяние коз: пастухи возвращались с пастбищ. Космина выскочила из дома и отправилась встречать свою скотину. Еще немного, и начнёт стремительно темнеть, и Робб уже не сможет нормально работать. День прошёл, а значит, он вернул свой долг, и больше его здесь ничего не держит.
Появилась Космина. Шла к нему меж гряд, покачивая широкими бедрами, и закатное солнце превращало её кожу в карамель, а волосы – в мёд. Робб так и застыл, позабыв на мгновение и об усталости, и о мокрой рубахе, под которую пробиралась вечерняя прохлада, а только смотрел и не мог насмотреться. Космина заметила его пристальный взгляд и улыбнулась, красуясь и ничуть того не стыдясь.
– Ну, работник, – протянула она, – считай, что ты возвратил мне весь долг с лихвой. Столько дел переделать – это нужно постараться. Иногда я думаю, – добавила Космина, уперев кулаки в бока и осматривая свои владения, – что моему дому действительно не хватает мужской руки. Ну, а потом наступает утро, – весело закончила она, – и подобные глупости меня отпускают.
“Я бы хотел работать с тобой, и чтобы ты приносила мне квас, и брать кувшин из твоих рук. Я бы хотел, чтобы ты больше не думала ночами о всяких глупостях, потому что рядом был бы я”, – подумал Робб и тут же осадил себя. Он прекрасно знал своё место, уж уяснил к четвертому десятку, а потому не стоило разводить сопли и мечтания, ни к чему хорошему они не приведут.
– Ну что ж, раз я угодил тебе, пойду к дому. Ребята мои одни там остались, дай Матерь, чтобы брёвнышко на брёвнышке от таверны осталось, – он сорвал пучок травы и принялся очищать лопату.
– Постой! – поспешно сказала Космина. – Ещё просьба у меня есть. Затопи мне баню. Пожалуйста. Это не в уплату долга, а так… Просьба моя.
Робб посмотрел на неё долго, а потом пожал плечами да пошёл топить. Дрова он взял из старых запасов, те, что посуше, сложил их шалашиком, вниз настугал щепи, которая быстро занялась огнём. Робб плотно закрыл дверку, проверил, чтобы заслонка была открыта и выпускала дым и сажу. Совсем скоро баня прогреется, в ней станет славно и жарко, а когда Космина выльет на каменную печь воду, парилка наполнится густым ароматным паром, который ляжет на лавки, как пуховое одеяло. Робб вздохнул и, отмахиваясь от жгучего сожаления, вышел вон.
Космина несла ведро воды, чтобы налить его свиньям в корыто. Робб подхватил его.
– А ты чего же вышел? – спросила Космина. – Устал, наверное, как собака. А в вашей таверне на дороге и бани нет.
– Нет, – согласился Робб. – Я моюсь в реке, а для девчонки грею корыто горячей воды.
– Тем более. Сходи в баню, отведи душу, – Космина улыбнулась и, отобрав пустое ведро, отправилась справлять другие вечерние дела, оставив Робба в недоумении.
“А что, если она придёт? Вот такая, нежная, мягкая и румяная?” – подумал Робб и хмыкнул, помотал головой, как будто поражаясь собственной глупости. Ну к кому она придёт? К нему, Роббу? Скажи кому – засмеют.
Роббу доводилось бывать в разных помывочных. В одной было даже вполне прилично, и воду позволили подогреть так, что не сводило конечностей. Но помывочные – это так, ерунда. Блажь. То ли дело – бани. Бани, думал Робб, дело совсем иное. Он плеснул ковш воды на каменный бок печи, и она тут же превратилась в белый ароматный пар, который проникал до самых костей, выжигал не только грязь, но и усталость, и боль, и тоску. если понадобится. Через десять минут Робб приобрел радостное расположение духа и принялся тереть себя мочалкой из водорослей с такой силой, что кожа стала розовой, что у того младенца. Он даже разулыбался, словно недалёкий, но порыв пропеть что-нибудь душевное и певучее удержал. И не зря удержал, потому что стоило ему высунуться в предбанник, чтобы глотнуть воды, как увидел он Космину. Она склонилась над столом и раскладывала на нём нехитрые напитки. Рядом с тарелками, на которых лежали овощи, куски рыхлого сыра и тонко порезанное мясо, стоял графин из настоящего стекла, и по его пузатым бокам стекали крупные капли.
Космина подняла взгляд, улыбнулась искренне и немного смущенно.
– Ты что, напарился уже?
– Нет, я воды хотел выпить.
И только тут Робб сообразил, что он в одной тряпице на бёдрах. Выругавшись, он принялся осматриваться в поисках чего-то, чем можно было бы прикрыться, а потом и вовсе собрался скрыться обратно в парилке, но Космина только весело рассмеялась, запрокинув голову. Робб отметил, что от жары пряди прилипли к её вискам и шее, и его пальцы закололо от желания прикоснуться к ним, убрать.
– Ну раз хотел, тогда выпей, – игриво сказала Космина. – И поешь чего-нибудь, только сильно не налегай.
Робб хмыкнул. Как будто на столе было хоть что-то, на что можно было “налечь”. Казалось, он мог проглотить все закуски и даже не заметить.
– Пей настой, —продолжала Космина. – А я пойду тоже попарюсь. Ко мне не заходи!
И в голосе ещё было столько шипучего лукавства, что у Робба по спине пробежали мурашки. Воображение против всякой воли подкинуло ему картины обнаженного женского тела, настолько правдоподобные и горячие, что он нашел в себе силы только кивнуть. Космина скрылась за дверью, а Робб схватил со стола кувшин и припал к его горлышку. От спора, что он вёл сам с собой, становилось едва ли не жарче, чем в парилке, по крайней мере, Роббу казалось, что тело его пылает. Наконец он решился на безобидный вариант, если таковой вообще был возможен, поэтому он подошёл к двери и проорал в щель:
– Космина, все хорошо? Тебе не нужна помощь?
И замер, прислонившись лбом к стене. Он старался не думать о том, что всё испортил, и приготовиться к гневной отповеди. Но после длительного молчания Космина наконец ответила:
– Да! Мне нужна помощь!
Робб вошёл в парильную и замер. Космина стояла посреди комнатки в деревянной лохани с водой и прикрывалась большим куском белой ткани. Её медовая кожа поблескивала от капель воды. Коса спускалась через покатое плечо, волосы выбились и крупными кудрями вились вокруг лица. Губы её были чуть приоткрыты, будто она была удивлена внезапным вторжением.
– На самом деле я не могу дотянуться… – начала она, показывая куда-то за плечо. – Там вон стоит…
Но Робб не дал ей не договорить. Обвивая его шею руками и прижимаясь всем телом, Космина бросила бесполезные попытки придумать оправдание. В нём больше не было нужды.
