Текст книги "Таверна "Зелёная фея" (СИ)"

Автор книги: Мария Доброхотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Мы быстро. Со мной ничего не случится, правда.

Ольф ничего не сказал. Он сжал губы в тонкую линию, и Виара почувствовала себя крайне скверно, будто она делала что-то дурное по отношению лично к нему. Но что такого плохого она могла сделать, просто попробовав вкусную еду и напитки?

Узкая ладонь Веймара скользнула на её спине и легла на талию, подталкивая к двери.

– Пошли. Нас ждёт волшебный вечер. – И перед тем, как покинуть таверну, он обернулся: – Даже не думай следовать за нами. Я не взял лютню, но мне и губной гармошки хватит, чтобы справиться с тобой.

Веймар взял её за руку и повёл за собой прочь от таверны, в сторону леса. Виара просто делала шаг за шагом, не заставляя себя тащить, но и не опережая барда. Она думала о том, какая сухая и тёплая у него ладонь. И сильные пальцы. Нет, он сжимал её руку очень осторожно, едва-едва, чтобы не выскользула, но в его музыкальных пальцах чувствовалась скрытая сила. Ещё она думала о том, что Веймар наверняка не тот, за кого себя выдаёт: костюмчик его был пошит из хороших тканей, а затертое и пожелтевшее кружево – тонким и искусным. А потом мысли вернулись к странному тревожному чувству, что поселилось в груди. Над головой сомкнулись ветви деревьев, стало темно, а под ногами то и дело попадались коряги: Веймар вёл её через лес. Только тогда Виара поняла, что переживает из-за Ольфа. Он остался стоять на пороге кухни с мокрым полотенцем в руках и растерянно смотрел ей вслед, и Виара чувствовала, что что-то с ним происходит, но что, понять не могла. И ей казалось, что он выглядит таким несчастным из-за неё, а потому…

Что из это следует, Виара придумать не успела, потому что Веймар вдруг остановился и развернулся к ней лицом, так что она врезалась ему в грудь.

– Ты готова? – спросил бард, блеснув в темноте белозубой улыбкой.

– Не знаю…

Но Веймар решил, что готова. Он раздвинул кусты, скрывавшие путь на небольшую поляну, и Виара на мгновение забыла о тяжких мыслях. Перед ней открылся уголок леса, который напоминал иллюстрацию из волшебной сказки. Полянку окружали деревья, на которых висели фонарики, светящиеся нежным желто-зеленым светом. В нём отчаянно белела звездчатка – мелкие лесные цветочки, распускавшиеся по ночам. Их нектар наполнял воздух тонким медовым ароматом. Стол и два стула Веймар позаимствовал из таверны, это было заметно, но кто-то обвил их лианами и поставил фонарь с мозаичными стеклышками, и свет, проходя через них, раскрашивал поляну вокруг длинными разноцветными росчерками.

– Тебе нравится? – голос Веймара оказался вдруг глухим и взволнованным.

Виара обратила на него искренне восторженный взгляд:

– Здесь так красиво! Это… для меня?

Веймар опустился на одно колено и, потянув на себя руку Виары, легко коснулся её пальцев губами, а потом поднял голову.

– Только ради тебя, принцесса.

Виара почему-то не могла долго смотреть на него. Сердечко её забилось часто-часто, а к щекам прилила кровь так, что стало жарко, и она поспешно обернулась к столику. На нём она увидела два ящичка.

– В столичных ресторациях блюда накрывают блестящими крышками, но мне пришлось импровизировать. Пошли, – Веймар снова повлёк её за собой. – Еда наверняка остыла.

– Еда? Мы будем есть?

– Конечно, – улыбнулся бард, – это же свидание.

Он жестом фокусника поднял сначала один ящичек, потом другой. Под ними обнаружились большие деревянные спилы, на которых, словно на тарелке, были выложены овощи, блестящие от капель неизвестного зеленого соуса, и мясо, нарезанное тончайшими ломтиками. Бокалов Веймар также не нашёл, зато он стащил любимые Роббом стеклянные кружки и разлил по ним холодный морс.

– Прошу, – Веймар отодвинул стул, предлагая присесть.

Виара благодарно наклонила голову и изящно опустилась. Это движение вышло у неё непроизвольно, будто она всю жизнь присутствовала на званых приёмах. Веймар же сел не напротив, а переставил свой стул, чтобы быть ближе к ней.

– И всё же, как тебе удалось всё это устроить? – спросила Виара. – На самом деле ты волшебник?

– Пусть это будет моим секретом, – ответил Веймар.

– Так не честно! Я буду думать об этом весь вечер.

– Мне бы хотелось, – Веймар качнул в кружке ягодно-красную жидкость и посмотрел на Виару особенным взглядом, каким ранее не смотрел, – чтобы сегодня вечером ты думала обо мне.

И снова жар подступил к её лицу, и она опустила взгляд. Отметила, что столик покрыт темной скатертью, на которой распускались вышитые цветы.

– Тогда расскажи мне, – попросила Виара. – Как ты все это сделал?

– Хорошо. Но обещай мне, что не перестанешь считать меня волшебником!

– Обещаю! – легко согласилась Виара. Она смотрела на красивое, почти женственное лицо Веймара и поймала себя на мысли, что он старше, чем кажется. А может, всё дело было в обманчивом свете мозаичного фонаря, и Веймар и на самом деле был легкомысленным бродячим бардом.

– Мне помогли некоторые гости таверны.

– О нет! Только не говори, что ты очаровал их своей музыкой.

– Нет. Мы заключили взаимовыгодные сделки, не волнуйся. Я бы не стал делать сюрприз для тебя, используя грязные манипуляции.

– Почему?

И вот снова этот необычный взгляд, долгий, взволнованный.

– Потому что ты важна для меня.

Виара поспешно опустила глаза на руки, что покоились на столе, и мысленно отругала себя. Её реакции становились предсказуемыми. Но сердце так колотилось, и что-то холодело и сжималось в животе от слов Веймара, и Виара не знала, что с этим делать. И Робб был так далеко, а Веймар смотрел на неё и явно ждал какого-то ответа, которого она дать не могла.

– Попробуй мясо, – наконец предложил он. – Еда прекрасно помогает справиться с неловкими ситуациями.

– Я вовсе не…

– Ты пробовала такой соус? – перебил бард, накалывая на вилку лист салата. – Я подсмотрел его у одного повара в далеком портовом городе. У Большого Папочки отлично получилось его повторить. Попробуй!

С этими словами он поднес свою вилку к её лицу, и Виара, чувствуя себя невероятно глупо, открыла ротик, позволяя положить в него кусочек салатного листа. Веймар легко скользнул двумя пальцами по её подбородку, предлагая сомкнуть челюсти и прожевать.

– Ну как? – он улыбнулся, прищурившись.

Виара не сразу поняла, что ощущает, но потом распробовала:

– Такой необычный! Похож на закваску, но такой легкий и со вкусом зелени.

– Я же знаю, как ты любишь укроп. Давай же, попробуй ещё.

Еда и правда помогла забыть о неловкости и сменить тему на более легкую и приятную. Веймар много рассказывал о своих странствиях, то и дело упоминая, как ему удалось найти помощь у влиятельных людей.

– Меня бросили в камеру, провонявшую солью и рыбой, – говорил он, демонстрируя, как он кого-то кидает прочь. – Меня хватило на два дня. Не делай такое лицо! Мне дали не дали лютню, а я столько мелодий придумал! Это было бы новое слово в музыке, свежее, яркое. Оно бы перевернуло всё! Я бы назвал его… блюз, – мечтательно закончил он.

– Никогда не слышала о таком. Ты же записал эти мелодии, когда вышел?

– Нет, – отмахнулся Веймар. – Вдохновение пропало, и сама музыка как будто осталась там, за решеткой. И когда я выбрался, мне хотелось петь совсем о другом.

– Но как же ты спасся?

– Отличный вопрос! – он легко коснулся щеки Виары. – Я дождался, пока мимо будут проходить разбойники, и как бы случайно пустил любопытный слух о местном мэре. К вечеру уже жандармы нашли их тайное убежище и разворотили его. И выпустили всех пленников, конечно. Наверное, эти недоумки пошли с мэра требовать взятку за хранение тайны, – Веймар коротко рассмеялся, вспоминая старую историю.

– И мэр их принял всерьез?

– Конечно! Слушок-то был правдивым.

Виара покачала головой.

– Веймар, кто ты такой? – спросила она наконец неожиданно серьезно. – В твоих историях ты постоянно говоришь о богатых, влиятельных людях. О знакомстве с ними и их тайнах. Обычный бард такого не знает.

Веймар задумчиво повозил помидорку по древесному спилу, который служил ему тарелкой.

– Ты права. Наверное, я всё-таки хотел, чтобы ты заметила. Чтобы ты узнала меня настоящего. Потому что я родился в очень богатой семье. Пятый сын. Отец приготовил для меня весьма неприятную роль, и я сбежал. И несколько лет путешествовал. пользуясь, однако, иногда печатью своего дома, – он посмотрел на Виару. – Но я хочу, чтобы ты знала. Ради тебя я вернусь.

– Ради меня? – пролепетала Виара.

– Да. Я попрошу прощения, если надо. В ногах у отца буду валяться, лишь бы принял обратно. Я сделаю всё, чтобы у тебя была счастливая жизнь.

Виара смотрела на него во все глаза и забывала, как дышать. Она никогда не задумывалась о своем отношении к Веймару, но его красота, и откровенность, и фонарики на деревьях, и весь вечер – всё это было слишком для маленькой потеряшки, которая и имени-то своего не помнила. Чувства Веймар оказались такими сильными, что казалось, заменили её собственные, заразили её саму, вскипели в крови. И потому она смотрела, смотрела в глаза Веймара, казавшиеся той ночью синими и глубокими, как море, и голова кружилась. А Веймар вдруг оказался совсем рядом. Положил руку на её предплечье, приблизился, замер на несколько волнующих мгновений, а потом прикоснулся губами к её губам.

Сердце замерло. Его губы оказались горячими и твердыми. От кожи едва уловимо пахло оливой. И Виара подалась было вперед, почти ответила на его жест, не зная, как можно по-другому…

Но тут холод обступил её со всех сторон. Ей показалось, что вокруг вырос лес, и гладкие стволы вознеслись в небо. Запахло озоном и хвоей, в воздухе повисла влага. Это была не реальность, но воспоминание, однако почему-то оно внушало ужас. В этом воспоминании был кто-то ещё, кто-то, от кого не сбежать. Виара увидела белоснежные кружевные манжеты и руку с серой кожей. Кончики пальцев незнакомца оказались черными, а ногти длинными и острыми. Эта рука тянулась к ней, Виаре, не смевшей сдвинуться с места, и коснулась её щеки, обжигая холодом. Она зажмурилась, и в следующую секунду почувствовала на губах поцелуй. Это не были губы Веймара, о нет. Это был жестокий поцелуй жестокого существа, который запечатлел обещание и обозначил свои права. В сердце влилось ледяное отчаяние, и ужас сковал мысли. Виара распахнула глаза и отчаянно заорала.

Ольф был готов услышать что-то ужасное. Сердце его было не на месте всю ночь, и она нашёл для себя сотню дел снаружи, лишь бы не возвращаться в таверну. По дорогам скользили молчаливые тени, замирали напротив, шевелились влево-вправо, и Ольф срывал злость на них.

– Чего уставились, тупорылы? Шевели отростками, плыви отсюда! Я мрррляусссь, тебе здесь ничего не светит, урод, – рычал он, перекладывая дрова в поленнице. В темноте это было абсолютно бесполезное занятие и только портило порядок, нежели устраивало его. – И Виару ты не получишь. Если только мои кишки выпустишь…

Вдалеке раздался отчаянный крик. Даже не крик – его призрак. Но Ольф сразу узнал голос. Он был готов услышать зов о помощи и в том же время до смерти боялся этого. Он превратился за мгновение в зверя и белой вспышкой рванулся в лес. Плутать ему не пришлось: запах Виары вёл его, как красная нить.

Ольф вылетел на поляну и в прыжке перекинулся в человека. Он едва ли заметил фонарики, звездчатку или накрытый стол. Ольф видел только согнувшуюся Виару и барда, который гладил её по спине и что-то вещал.

– Что ты натворил? —зарычал Ольф, отталкивая его в сторону.

– Эй, я ничего не делал! – возмущенно воскликнул Веймар. Он упал на траву, и короткие штаны его стремительно промокали. – Ты как тут вообще оказался? Ты следил за нами, извращенец?

Ольф его не слышал. Он взял в ладони лицо Виары и пытался повернуть его к себе.

– Виара? Виара, что с тобой? Я здесь. Ради богини Яты, скажи что-нибудь!

Эльфийка подняла на него лицо. Оно было белым, как лепестки цветов под ногами, под глазами залегли тени. По щекам протянулись мокрые дорожки.

– Ольф, – тонкие пальцы вцепились в его рубаху. – Ольф, он трогал меня. Своими лапами. Он целовал меня. И теперь я его, и мне не спрятаться…

Отчаяние залило грудь Ольфа. Ему было так жаль Виару и вместе с тем он был так беспомощен против её боли, что был готов возненавидеть себя. Он ведь мог её защитить, мог оградить от мерзкого похотливого барда, но не стал. Ярость ударила в голову. Ольф прижал уши, чувствуя, как из челюсти выдвигаются клыки. Хвост его ходил из стороны в сторону, и шерсть на нём стояла дыбом. Ольф по-звериному пригнулся и повернулся к Веймару:

– Что ты сделал, червь? Ты посмел тронуть её? ТЫ?!

Бард испугался. Губы его побелели, глаза округлились от ужаса. Он был беззащитен и нелепо хлопал по карманам в поисках гармошки. Вторую руку он выставил вперёд.

– Нет! Я бы не посмел её обидеть. Никогда! Да услышь ты меня!

Виара наконец оживилась, вцепилась руками в Ольфа.

– Постой! Это не он!

Ольф замер, и Виаре удалось подобраться поближе. Она прижалась к нему, обвила талию руками, чувствуя, как напряжен каждый его мускул. Ольф дышал глубоко и тяжело и махал хвостом, готовый в любой момент броситься в драку. Он не сводил сверкающего взгляда с Веймара.

– Это была сама тьма, – тихо продолжила Виара. – И она ищет меня.

Глава 15

Побег

Космина была прекрасна. На ней было легкое розовое платье – Робб не обратил внимания на подробности, что-то лёгкое, домашнее. Неуловимо интимное. Волосы распущены и спускаются золотой волной на плечи и спину, окутывают красивое круглое лицо сиянием. Глаза распахнуты, красный рот приоткрыт – она удивлена, поражена его появлением. Вцепилась в портьеры, словно они могли спасти её, а потом резко обернулась, чтобы посмотреть куда-то вглубь комнаты. Робб протянул руку, желая остановить её, но в следующее мгновение тяжелые портьеры закрылись, отрезая его от Космины. Он слышал мужской голос, отдаленное бурчание – ни слова было не разобрать, но знал почти наверняка, что это Лосса.

Космина была с ним. Она пришла к Лоссе, натянула розовое платье и распутила волосы. Её окружала роскошь, которая так ей шла. Она выглядела… довольной? Да, удивленной появлением случайного любовника, но вполне довольной.

Дыхание перехватило. Вдруг оказалось очень трудно втолкнуть легкие в воздух, будто он оказался под водой. Робб никогда подобное не испытывал: оцепение сковало позвоночник, разлилось ледяной волной по членам, а во рту вдруг стало горько. Он и подумать не мог, что в груди его поселилось чувство такое сильное, что оно буквально убивало его. Робб, большой, сильный и суровый, который не раз дрался, сходился с десятком противников, грабил караваны, смеялся в лицо законникам, оказался беспомощным, как желторотый пацан. Мысли превратились в невнятную кашу, и Робб прислонился лбом к стеклу, позволяя себе прийти в себя. За окном продолжался мужской бубнеж, на который отвечал тягучий женский голос, и бесценные минуты проходили мимо, увеличивая шанс быть обнаруженным и раскрытым. Робб уже и думать забыл о сокровище, которое лежало где-то там, в богатом надушенном нутре особняка, которое он должен был украсть и обменять на свою свободу. Он ругал себя последними словами за слабость и мягкость и всё равно что умирал на продуваемом ветром балконе.

Тем временем в комнате появилось одно ещё действующее лицо. Невидимый, этот человек вещал о чём-то громко и встревоженно, и голо Лоссы вдруг раздался совсем рядом:

– Что значит – полз по моим стенам?! Немедленно поднять стражу. Космина, дорогая, никуда не уходи. Запри дверь. Тут ты будешь в безопасности.

Что ответила Космина, Робб не расслышал. Как бы больно не было его медвежьему сердцу, а чувство самосохранения брало своё: он уже затравленно озирался, планируя отступление. Глянул вниз: там стояла пара человек, задрав голову, один показывал на него пальцем.

“Бурундово отродье!”

Если пройти немного по карнизу, то можно попасть на балкон, а потом в комнату, где лежит неизвестное сокровище в шкатулке. Прятаться уже смысла нет, можно будет уходить с шумом и боем. Вот только как он будет карабкаться на глазах у слуг?

Ответ на собственный вопрос Робб придумать не успел. Балконная дверь приоткрылась, и женский пальцы с аккуратно стриженными ноготками цапнули его за предплечье и втащили внутрь комнаты. Он даже не успел удивиться или возмутиться, когда Космина прильнула к нему всем телом, мягкая и ароматная, прижалась своими губами к его, коротко и сильно, так, что у Робба снова зашлось сердце.

– Ты что здесь делаешь? – зашипела Космина, оторвавшись от него. – Ты пришёл за мной?

Робб промолчал. Рассказ о сокровище в шкатулке был бы излишним. Он вообще предпочитал молчать в общении с женщина, справедливо полагая, что они сами придумают себе подходящие оправдания.

– Это слишком опасно!

– Зачем ты пошла к нему? – хмуро спросил Робб. – Это деньги или…

– Я пошла? – переспросила Космина, зло сверкнула глазами. – Так ты что думаешь, я сама на него залезла.

– Ну так это… Не так, что ли?

– Робб Кроу, – она ткнула его пальцем в грудь, – если бы ты не был в опасности, я бы собственными руками тебя придушила, – а потом выдохнула, закатив глаза. – Лосса притащил меня силой. Самое мерзкое в том, что он женат, и жена его сейчас в летней резиденции, а для меня он уготовил роль любовницы. Робб, не смей к нему идти!

Космина бросилась к нему, вцепилась в плечи, пытаясь удержать на месте.

– Отойди, женщина! Если бы ты пришла сама, я бы тебя не понял, но не мешал. Но если он силой… Я ж ему оторву… И засуну! – он упорно двигался вперед, словно голем, мало обращая внимания на попытки Космины помешать ему.

– Нет! У него стража, оружие, люди! Не пущу, – упрямо заявила та, но даже несмотря на высокий рост и сильные руки, не могла его остановить. Поэтому Космина подняла глаза на Робба и тихо, почти смиренно попросила: – Спаси меня.

Он замер, растерянно посмотрел вниз.

– Спасти?

– Да! – Космина радостно уцепилась за эту идею. – Вытащи меня отсюда, пожалуйста! Если с тобой что-то случится, я останусь тут навсегда.

“Проклятье”.

Робб не подумал об этом. Тот вечер вообще выдался крайне сумбурным, и голова его как будто отказывалась соображать нормально, выдавая совершенно дикие идеи. Например, идти с голыми руками мстить влиятельному богачу.

– Ты уверена, что хочешь идти со мной? – спросил Робб, крепко сжимая в ладони горячие пальцы Космины. – У меня нет ни богатства, ни большого дома. А Лосса наверняка больше не будет с тобой работать…

– Знаю, что не будет, – раздраженно отозвалась Космина. – Только я люблю не его. а одного остолопа.

Ну вот опять. В груди похолодело, и этот шум в ушах.

– И кто же он? – не своим голосом спросил Робб.

– Непроходимый тугодум, – улыбнулась Космина, легко шлёпая его по руке, и до Робба вдруг дошло. Да, в тот день он явно не отличался сообразительностью, и теперь стоял, улыбаясь, как деревенский парнишка, который в первый раз девичьи ноги увидал. – Который нас сейчас погубит, если не начнёт шевелиться.

– Что? Ах, бурундово… Пошли!

И робб потащил Космину прочь из теплой богато обставленной комнаты в коридор, к лестнице. Света здесь не было, только через окно с торца лился жидкий лунный свет, который едва справлялся с густой темнотой.

– Знаешь, где черная лестница?

– Нет, конечно. Он меня в одной комнате держал все время.

В представлении Робба человеку иногда требовалось выходить на улицу для справления различных нужд, вот только у Космины о таком он спрашивать не решился. Было в ней что-то чувствительное и вместе с тем жесткое, так что он искренне боялся её обидеть.

Они почти добрались до лестнице, когда по стенам заплясали отсветы огня, и на нижних ступенях послышался топот сапог и голоса. Космина тихо, испуганно выдохнула, а Робб огляделся в поисках укрытия. В коридоре были устроены ниши, в которых помещались столики с вазами на них. Шепнув “сюда!”, Робб втащил Космину в одну из таких ниш за пару мгновений до того, как наверх выскочил первый стражник. Он прижал её к себе, стараясь слиться с клубящейся в нишах темнотой, и чувствовал цветочный запах Космины, который сбивал и мешал думать рационально.

Никто не ожидал, что Робб будет прятаться в нише рядом с вазой, а потому стражники проскакивали мимо них один за одним. Среди них был и Лосса. Он сжимал в полной руке подсвечник и размахивал им из стороны в сторону:

– Найдите! Найдите его! Он может искать… Угрожать может! Найти немедленно.

Когда последний стражник поднялся и устремился вперед по коридору, Робб шепнул куда-то в ароматные волосы:

– Спускаемся быстро, но тихо. У нас один шанс.

Космина выскользнула первой, Робб неслышно отлепился от стены и последовал за ней. Они были готовы спускаться, когда Лосса в глубине коридора распахнул одну из дверей и воскликнул:

– Космина? Космина!

Она от неожиданности подпрыгнула, нелепо взмахнула руками и задела вазу, стоявшую в нише. И тут же время как будто застыло. Робб с горьким чувством неизбежности смотрел, как едва различимая в темноте ваза качнулась, медленно накренилась вперед, замерла на мгновение, а потом рухнула на пол. Он успел понадеяться, что ваза упадёт на ковёр, но тут же раздался оглушительный звон разбитой керамики, словно звук погребального колокола на его, Робба, могиле.

– Проклятье, – прошипел он, и тут же, одновременно с ним, раздались возгласы:

– Эй, там кто-то есть! В начале коридора! Задержать его!

– Бежим, – выпалил Робб и, схватив Космину за руку, потащил её вниз по лестнице.

Внизу горели свечи. Немного, только для того, чтобы служанки не споткнулись и не уронили то, что они несли, но этого хватило, чтобы на пару мгновений ослепить его. Он огляделся, пытаясь сообразить, в какую сторону бежать. Эти богачи всегда строили слишком большие и запутанные дома, наверняка пытаясь возместить этими размерами какие-то недостатки. Сверху раздался топот, и Робб резко рванул влево. Космина тихо вскрикнула, но тут же подстроилась под его бег.

Поворот, ещё поворот. Сзади слышались шаги и крики, и Лосса истерично взвизгивал:

– Это тот мужлан! Отребье! Он хочет причинить ей вред!

“Сам ты отребье, пёс поганый”, – мрачно подумал Робб, сворачивая в очередной коридор. И тут же он налетел на девочку с тазом, доверху наполненным влажной одеждой. Она едва устояла на ногах, но сильно помешала.

– В сторону! – рявкнул Робб так зло, что бедная девочка тут же отпрыгнула к стене.

– Прошу прощения, милая, – Космина взяла у неё таз и бросила его позади себя, под ноги преследователям.

“Умница”, – подумал Робб, но слова бы заняли слишком много времени, а он уже снова тащил Космину дальше, направо, еще раз направо к большой двери.

– Не сюда, – выдохнула Космина, оттаскивая его в сторону.

Робб был готов огрызнуться, но тут увидел в стене другую дверцу, низкую и незаметную. Он нервно обернулся: погоня была ещё за углом. Лосса велел убрать арбалет, и это было дурным знаком. Робб, не теряя времени, толкнул большую дверь, пытаясь сбить преследователей со следа, а сам за Косминой нырнул в узкое тёмное пространство за маленькой грубо сколоченной дверцей.

Здесь было душно и пахло плесневелой землёй. Робб сделал один шаг вперёд, но тот оказался неудачным: нога ухнула в пустоту, и он больно упал, и проехался ягодицами по ступеням.

– Бурундовы твари! – выругался он и, кряхтя, добавил ещё пару крепких словечек, но Космина зашипела на него откуда-то сверху:

– Тише! Я слушаю!

Робб покорно затих. Потекли секунды, тягучие, как смола. Космина тяжело дышала, и дыхание её иногда становилось глухим, будто она закрывала ладонью рот. Постепенно глаза привыкали к темноте, и Робб мог видеть светлый силуэт в розовом платье и уходящие в темноту ступеньки.

Он поднялся. Зад нещадно болел, но времени на то не было. Робб подошёл к Космине, тронул её за плечи.

– Давай спрячемся пока внизу, – предложил он.

Она обернулась. В темноте блеснули глаза, нежное дыхание коснулось его небритого подбородка. Сердце колотилось от волнения, страха за Космину и бега, и вдруг всё это вместе сплелось, превратившись в жгучее желание. Робб притянул её к себе, горячую и мягкую, и впился губами в её губы, пытаясь утолить жажду близости и унять сердце. Рука его прошлась по её бархатистой коже и стянула платье с плеча. Космина тихо охнула и прижалась ещё ближе. Поцелуй стал жарче, почти остервенелым, Робб почувствовал, как она начала дрожать, и был уже готов плюнуть на всё: и на планы, и на опасность, чтобы вновь почувствовать её любовь… Но слабый голос заставил его остановиться.

Это был женский голос, и он пел печальную песню о девице, которая утонула из-за несчастной любви. Он поднимался снизу, отражался от влажных стен, двоился и превращался в призрачные отголоски невидимого хора.

– И волны стали моей колыбелью, – пел потусторонний голос, вызывая первобытный ужас.

– Робб, что это? – едва слышно выдохнула Космина в его губы.

– Не знаю, – ответил тот. – Но сейчас проверим.

– Нет! – она вцепилась в его предплечья. Какими же горячими были её пальцы! – Не ходи туда. Это опасно. Вдруг там мертвец.

– Да брось, – усмехнулся Робб. – Живых надо бояться, а не мертвых, – и принялся осторожно спускаться вниз, нащупывая ногой каждую следующую ступеньку.

– Ну уж нет, я тут одна не останусь, – заявила Космина и последовала за ним. Он слышал её дыхание и мягкие шаги. Она не шумела, но и тихой, как разбойница, быть не умела. Роббу представлялось, что за ним следует большая кошка, мягкая, податливая и ласковая.

Ступеньки скоро закончились, сменившись утоптанным земляным полом. Там, внизу, темнота казалась ещё более непроглядной, если такое вообще было возможно, и окружающую действительность Робб скорее воспринимал кожей, нежели другими органами чувств.

– Держись рядом, – голос его почему-то оказался хриплым. Он провёл рукой по воздуху, пока не наткнулся на Космину, и она тут же вцепилась ему в ладонь.

– Как ты думаешь, где мы? – зашептала она ему на ухо, прижимаясь грудью к плечу.

– В подвале.

Если бы не чернота вокруг, Робб был бы награжден скептическим взглядом, но увидеть что-то шанса у него не было.

– А вдруг здесь… что-нибудь страшное? – продолжала Космина.

– Что? Вздувшиеся банки с вареньем? – хмыкнул Робб, вспоминая Лоссу. Он был, конечно, редким язвой, но казался безобидным. Такие только воздух могут портить, а по-настоящему вредить – никогда.

Именно так думал Робб, когда вдруг услышал слабый голос:

– Вы не люди Лоссы?

Космина не вскрикнула, но вся задрожала мелкой дрожью и вжалась в Робба ещё сильнее. Будь она помельче, навроде Виары, забралась бы ему на руки.

– Нет, мы не с ним, – ответил Робб. Он не боялся кулаков и даже обнаженной шпаги не боялся, но слабый женский голос в полной темноте – от него не защитит грубая сила. А потом Роббу тоже стало страшно.

– Тогда, может быть, вы видели моего мужа? Тома?

Космина вдруг перестала дрожать. Не совсем, но она уже не тряслась и не дышала рвано и нервно. Она подалась вперед – Робб это почувствовал – и удивленно спросила:

– Марго? Марго Ротт? Это ты?

– Ты знаешь меня? – впереди послышалось шевеление, голос перестал быть призрачным, и в нём появилось даже какое-то подобие интереса. – Кто ты?

– Я Космина! Ты должна помнить меня. Я иногда продавала вам овощи.

– Космина… – невидимая Марго повторяла имя, будто пробовала его на вкус. – Космина.

– Кто это? – зашептал Робб куда-то в темноту.

– Рябая Марго, – зашипела Космина в ответ. – Хозяйка… твоей таверны.

У Робба замерло сердце. Ну да, все верно. Он знал, что хозяева таверны, в которой он стал самозванным владельцем, куда-то пропали. Он врал законнику, что знал, куда отправилась Кривая Марго, но ложь та была шита толстыми белыми нитями. Стоило ожидать, что однажды хозяйка объявится, отругает за самовольные перестановки в доме и выгонит к бурундовым тварям. А вон оно, как повернулось. Сидит Марго в подвале у мягонького трусливого Лоссы.

– Космина! Помню тебя, девочка. Золотые волосы такие. Ты как ни придёшь, у меня всяко клиентов больше становилось.

Где-то наверху послышались крики и торопливые шаги: их все ещё искали.

– Как ты здесь оказалась?

– Ох, то постыдная история. Мне волшебник один рассказал, как разбогеть. Печать помог сделать. В подвале. Надо было демона вызвать, и он нам таскал деньги. Много денег, – голос Марго стал тише, казалось, он выцветал или терял силу. – Мы не знали откуда. Радовались, как дураки. А потом к нам пришёл Лосса. Демон монеты у него таскал и рассказал о нас. За десяток человеческих жизней. Лосса требовал научить его делать печати, но мы и сами ничего не умели. Он забрал нас к себе силой. Мужа на работы чёрные отправляет, а я здесь сижу. Чтоб не убежал, значится. Только он… убежал.

Последнее слово Марго произнесла так тихо, что Робб едва расслышал его. Первым порывом его было оставить Марго в темнице. В конце концов, не он её пленил, и вины его в беде Марго нет. А таверна так и останется Виаре. От мысли о том, как девчонка расстроится, когда Робб приведет настоящую хозяйку, внутренности у него скручивались в мерзкий узел. Прежний Робб Кроу так бы и поступил: оставил заключенную там, где она есть, а может, и стукнул бы её для надежности. Но новый Робб стоял в темноте и пыхтел, решая необычную для себя моральную дилемму. Что за блажь? Откуда только взялась эта внутренняя потребность помочь?

– Робб, посмотри, я нашла замок! – возглас Космины вырвал его из сумбурных мыслей.

– О, конечно. Сейчас посмотрю. Тут же так светло, – раздраженно проворчал он. Ему бы очень хотелось додумать тревожащие мысли до логичного заключения, и это тоже было в новинку бывалому разбойнику.

– Прекрати паясничать, – её рука нащупала в темноте его запястье, потянула в сторону. – Вот тут, чувствуешь? Навесной.

Робб действительно почувствовал под пальцами шершавую металлическую дужку.

– Он же совсем старый, – сказал он, перетирая между подушечками ржавое крошево.

– Сможешь сбить?

– Космина, я не знаю. Здесь темно, и я не вижу, в каком он состоянии…

– Пожалуйста, – горячее дыхание обожгло его шею. Космина прижалась ближе. Вот же бурундова женщина. – Нельзя бросать бедняжку здесь.

Робб понимал, что следует простейшей манипуляции, и придумал для себя, что дело не в её хитрости, а в его волевом решении.

– Хорошо. Отойди.

Он сложил руки одну в другую наподобие кувалды, замахнулся и со всей силы ударил по решётке.

Промахнулся. Старые прутья загудели, и в тон им загудели кости. Рёбра ладоней взорвались болью, а Робб выругался. Цветасто. Может быть, даже грязно.

– Робб, как ты? – нежные руки легли ему на плечи. Судя по всему, нашли они их не с первого раза.

– Нормально, – сдавленно заверил он. – А мы точно хотим её спасать. Может, сами спасёмся да в таверну отправимся? В “Ежика” этого.