Текст книги "Фотографирование осени"
Автор книги: Мария Ботева
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
голые деревья и вороны. Скоро должно сесть солнце, но небо
посветлело так сильно, что стало просто воздухом. Это какая-
то загадка.
Осенью перед закатом небо куда-то пропадает. Утром оно
появляется снова, но к нему уже меньше доверия. Что должны
писать школьники в своих дневниках наблюдений за приро-
дой?
Август
Когда начинается осень, и не просто начинается, а прохо-
дит ещё несколько дней – это большое облегчение для всей
страны. Закончился жаркий обманный август, прошли первые
осенние дни, можно жить дальше, и может быть, строить ка-
кие-то планы. Конечно, не всегда погода в августе устраивает
всех, жарким этот месяц назван потому, что в любой момент
может случиться что-нибудь. Даже у пожарных это месяц по-
вышенной боевой готовности, всем известно. Но спросите лю-
бого пожарного – он будет отрицать это. Всё для того, чтобы
не поднимать панику лишний раз. Август – и так неспокойный
месяц, к чему обывателям эти подробности. Ни в чём не при-
знается и милиция.
Не только август сплошь состоит из этих жарких деньков,
они продолжаются ещё какое-то время и захватывают часть
сентября. В самые худшие годы они вдруг неожиданно начи-
наются и в октябре, такое было несколько раз. В этом году в
августе была война, но её успели остановить. Так говорят, но
осенью говорят многое.
А когда эти дни проходят, и люди понимают, что можно
вздохнуть в полную силу, тогда-то и начинается настоящая
осень. Мы снова живём более-менее спокойно – иногда даже
до следующего августа.
Осень на рынке
Этой осенью я ходила на центральный рынок и провела
там два часа. В конце лета обе кошки родили, и вот пришло
время раздавать котят. Раньше животных можно было купить
у входа в центральный павильон, но теперь там продают муж-
ские рубашки. А котята, щенки и кролики сейчас рядом с ин-
струментами.
Раньше все продавали своих котят сами, но уже несколь-
ко лет этим занимаются перекупщики. Они забирают или даже
покупают у хозяев их животных, а потом продают. Эти люди
приходят на рынок каждый день, когда он открыт (постоянно,
кроме понедельника), и поэтому им нужно, чтобы всё было
удобно. У каждого перекупщика свои собственные ящики из-
под овощей и друзья из торговцев напротив. На ящиках они
сидят, а когда уходят домой, то прячут их под столы продавцов
инструментов, своих друзей.
Мне не хотелось отдавать своих котят перекупщикам. Ча-
сто говорят, что они не смотрят за животными, плохо кормят,
не моют. Кто знает, вдруг наши котята погибнут. И я стояла и
продавала сама. Почти каждому прохожему я говорила: «Возь-
мите котика, возьмите котёнка». Один старик рядом со мной
предлагал счастье – так он называл своих рыжих котят. А что-
бы их вернее взяли, спрашивал, неужели никому не нужно сча-
стье. Но все почему-то смотрели на полуперсидских котят у пе-
рекупщиков. Но и их никто не брал – слишком дорого. Осенью
все идут на рынок, чтобы купить свежие овощи или одежду на
новый сезон. У покупателей бывают с собой большие деньги,
но мало кто решит потратить их на маленького зверя.
Мне не нужны были деньги. Мне нужно было, чтобы кто-
то купил моих котят. Но все проходили мимо. Кто-то смотрел,
спрашивал, кто тут котик, а кто кошечка. Но так же точно они
потом спрашивали про инструменты, разглядывали, вертели в
руках, но ничего не покупали. Постоянно хотелось уехать с это-
го рынка домой, но нужно было попытаться продать, может
быть, кто-то взял бы котёнка.
Между котятами и инструментами всё время ходила тол-
стая продавщица в короткой вязаной юбке, в таких когда-то
ходили третьеклассницы, но так давно. У неё в руках был то
спортивный костюм, то кофта, то ещё какая-то одежда. Она хо-
дила, тыкала этим прямо в лицо прохожим и спрашивала:
«Надо ли вам? Недорого. Надо ли вам?». Иногда она говорила:
«Купите! Надо ли вам?». За некоторыми людьми она бежала
долго и всё предлагала свою ерунду. Оказывается, одежду у неё
покупали. Кому-то она похвасталась, что продала уже тридцать
штук. И снова пошла тыкать вещи в лицо бедным прохожим.
Конечно, никто не слышал, как я предлагаю котят.
Осенью часто нужны кошки, но мне не повезло, и я поеха-
ла с ними обратно, домой. Рядом со мной в автобусе сидел ста-
ричок, который предлагал счастье. Он пытался раздать его и в
автобусе, но никто не брал. Ехал он совсем недолго – вышел
через две остановки.
Синонимы
Что хорошо делать осенью – это искать синонимы. Я го-
ворю: синоним осени – красота, а больше не говорю ничего,
потому что больше не нужны никакие синонимы, всё и так по-
нятно.
Красота – полноценный синоним осени. Тут речь идёт не
о словах-синонимах. А о том, что похоже друг на друга, может
быть, это такие явления. Осень – безусловная красота. Когда
говоришь или думаешь об осени – говоришь и думаешь о кра-
соте. Когда живёшь в осени – живёшь в красоте. Если хочешь
представить, как выглядит красота – тут же вспоминаешь
осень. Может быть, мне бы хотелось всю жизнь говорить об осе-
ни, писать своим друзьям об осени. Но ценность любого кино
или любой книги в том, что они когда-то заканчиваются и нам
остаётся только вспоминать о них. Мы бы перестали замечать
осень, если бы она была постоянно. Так что когда осень закан-
чивается, не надо отчаиваться, в этом есть свои плюсы. А кра-
сота – не только осень.
Документальное кино
Иногда чувствуешь себя так, как будто оказываешься
вдруг в документальном фильме. Например, выходишь на ули-
цу, а там дождь, слякоть, грязь и намокшие осенние листья.
Капли падают тебе на плечи и голову в капюшоне, сырость
чавкает под ногами. Всё так же, как вчера, но что-то не так. Вот
уже остановка совсем близко, как раз подходит твой троллей-
бус, но бежать на него – да зачем это, идёшь потихоньку
дальше и понимаешь, что такие чёткие звуки – вот это чавка-
нье под ногами и стук капель по капюшону – бывают только в
документальном фильме, когда смотришь его на большом
экране или дома в одиночестве по видео. Почему-то только в
документальных фильмах бывают такие ясные, чистые звуки.
Упала книга – как будто стопка книг. Проехала машина —
словно бы проехала у тебя внутри.
Потом садишься в автобус или троллейбус – и докумен-
тальное кино продолжается. Ты подаёшь деньги кондуктору,
кондуктор протягивает тебе билет – так громко шуршит бу-
мага, никогда ещё не шуршала так громко.
Но на работе кино заканчивается, никаких титров, ника-
ких обещаний, когда будет следующая серия.
Дорога
Почему-то осенью много ездишь на машине. Может быть,
это оттого, что осенью вообще много ездишь. Едешь, смотришь
из окна, вот уже прошёл праздник памяти преподобного Три-
фона Вятского – началась глубокая осень, скоро захочется
сесть в электричку и отправиться хоть куда-то, смотреть из ок-
на на реку. Но пока ты едешь на машине, всю осень ездишь на
машинах, разные водители, между вами разные отношения.
Это может быть брат или муж твоей подруги, это может быть
просто твой знакомый, это вообще может быть начальница —
не так уж важно. Главное, что ты можешь ехать и смотреть на
дорогу. За окном унылый пейзаж – сухая трава, ты пробуешь
подобрать название её цвету, но не получается, может быть —
осенне-грязно-жёлтый? Или жёлто-бурый? Или серо-жёлтый?
Нет, всё не то. Особенно трудно, если над полем встают утрен-
ние туманы. Цвет уже почти определён, но туманы сбивают с
толку. Они добавляют сизого, а это путает карты. Почему-то
лес в это время не так заметен. Странно, лес – и вдруг мы не
смотрим на него, взгляд гуляет по полям, спускается в низины,
на горках отдыхает и смотрит в даль. Если бы ещё машина не
ехала так быстро. Если бы ещё в ней не играла музыка группы
«Король и шут». Впрочем, музыка тоже монотонность, правда,
не такая однообразная, как вид из окна, но всё равно можно не
обращать на неё внимания. Или хотя бы постараться, смотреть
в окно, да и все дела.
Однажды с приятелем мы ехали на машине. Он был за ру-
лём, а я сидела рядом. Как раз выворачивали на объездную до-
рогу, и я сказала, что мне всегда нравится вот такой осенний
пейзаж. А он ответил, что это, конечно, ничего, просто кто-то
любит арбуз, а кто-то свиной хрящик. Я до сих пор не поняла,
что он имел в виду: такая осень – это арбуз или хрящик?
Путеводитель
Давно пора составить справочник, в котором было бы
написано, какие места в городе обязательно нужно увидеть
осенью. Жаль, никто не берётся за это. Придётся хоть немного
помочь тому, кто захочет это сделать. Вот примерный список
мест. Троллейбусный парк – не все согласятся, но всмотритесь
в троллейбусы, на которых лежат жёлтые берёзовые листья, и
вы поймёте всю мою правоту.
Немного дальше – тротуар у завода «Красный инстру-
ментальщик». А также все места, где рядом с домами из крас-
ного кирпича растут берёзы. Осенью получается красное кир-
пичное с жёлтым.
Успенский собор. Белёные стены и жёлтые берёзы. Снова
берёзы, куда ни плюнь. Правда, там встречаются ещё нищие,
которые просят денег, а это нравится уже не всем.
Набережная, Вечный огонь, высоченная деревянная
лестница в овраг к Успенскому собору, Александровский сад.
Тут нечего даже и объяснять. Но тут тоже есть опасность
встретить кучу бутылок и другого мусора – листья облетают,
и становится видно, что творится в зарослях на самом деле.
Мост, если смотреть с него на реку и её берега. Путь в
Крутиху, высокий берег в Корчёмкино, Макарье. Можно уви-
деть красивое даже в Коминтерне, особенно если идёшь из
больницы и знаешь, что результаты положительные для тебя.
И это не всё. И это только город. А если поездить по обла-
сти, то можно совсем потерять голову и забыть обо всём на
свете. Вот почему этот путеводитель до сих пор никто не смог
составить.
Устрой обо мне вещь
Первое правило
Если вы хотите стать паломником, приготовьтесь ничего
не знать, и многое узнавать. Сколько я бывала в монастырях —
всю жизнь – я сначала ничего не знала, а потом узнавала. К
тому же, всё вспоминается, вдруг понимаешь, что это где-то
видела или, по крайней мере, имеешь какое-то представление.
Так будет и с вами. Но предупредить о том, что бывает в мона-
стырях с паломниками, монахами, монахинями и животными,
не помешает. Сейчас я расскажу, а вам всё станет ясно, мы же
люди, мы друг друга поймём. Мне самой когда-то, давно уже,
кто-то рассказал, что можно ездить в монастырь, называться
паломницей, я так и стала делать, тем более, что читателям мо-
ей газеты это интересно. Один приятель Вовка как-то даже по-
думал, что я ушла в монастырь насовсем, то есть, стала мона-
шкой. Мало того, он рассказал это многим другим моим и сво-
им приятелям и знакомым. Но всё оттого, что он меня давно не
видел. Я позвонила ему, сказала, что никуда не делась, на месте,
и теперь он такого не говорит.
Так что первое правило – это предупредить всех, что
уезжаете не насовсем, а дальше можно отправляться.
На радость таксистам
В эту святыню автобусы ходят два раза в неделю. Как хо-
чешь, так и добирайся. Можно взять такси. Все водители знают
этот маршрут наизусть, ездят буквально вслепую – тут свя-
тыня, люди приезжают. Иногда идут пешком и не могут дойти,
силы резко заканчиваются. Тогда вызывают такси. Понятно,
что приходится разориться, отдать много денег за вызов. Но
что делать – когда нет сил, приходится платить. Таксистам
только не очень нравится, что паломники бывают в дорожной
пыли или мокрые из-за дождя (в дождь быстро устаёшь), но
ничего, можно и потерпеть. А вообще-то они любят этот марш-
рут.
Два мира взялись
Одна известная кинодокументалистка сказала, что есть
мир вертикальный, а есть, например, горизонтальный, и что
она больше любит горизонтальный. То есть, мир, в котором
живут люди. То есть, получается, что ангелы – это вертикаль-
ный мир, а мошки – горизонтальный. Вопрос: можно ли их со-
единить? Ангелы встречаются редко, и только некоторым, а
мошки гложут всех, постоянно.
Правила веры
Светлана решила стать верующей. Чего проще – иди в
церковь. Ещё в детстве, когда-то давно её окрестили, причём
тем же именем, что и в паспорте. Хотя его нет в святцах. Как это
получилось, никто не помнит.
Подруга позвонила в горный монастырь (она там раньше
работала, осталась знакомая – сестра благочинная), и Светла-
ну взяли пожить паломницей. Утром и вечером она видела, как
её соседки по комнате (комнаты называются кельями) молят-
ся. На исповеди пришлось встать на колени. Потом никто не
знал, как её причастить, под каким именем, и что вообще де-
лать? Она вернулась из монастыря молча, ни с кем не разгова-
ривала. На следующий день в стране разгромили одну школу
вместе с детьми. Она не говорила несколько дней, смотрела те-
левизор. Не ела. Потом позвонила мне, сказала, что болеет, и
посиди со мной, я боюсь. Я сидела, потом приходили другие, мы
дежурили несколько дней. Артериальное давление и темпера-
тура тела всё это время были нормальными, но она всё жало-
валась на здоровье, мёрзла и боялась. Потом мы ей надоели —
если человек болеет, это случается. Потом приехала её мама, и
Светлана плакала вместе с ней. Мама увезла её домой, в далё-
кий город. Она стала рисовать и немного поправилась. Что с
ней теперь, никто не знает. Подруги говорили, всё из-за той
школы, многие тогда буквально сходили с ума. К тому же, она
могла не вытерпеть, что ей пришлось стоять на коленях, что её
никак не могут причастить. Ей многое пришлось вынести.
Синайская жара
Даже в такой глуши, в этой деревне люди стремятся к
наукам, и не просто стремятся, но и что-то всегда узнают. Вот
монах Михаил сказал: жара, как в Синайской пустыне. Как мно-
го он знает, хоть и живёт в этой глуши. Не всем, кто приезжает
в святыню из ближайшего или какого-то далёкого города, из-
вестно о Синайской пустыне и о её жаре. Кто-то из паломников
понимает, что он теперь находится в святыне, а больше ничего
не знает. Некоторые только и прочитали школьные учебники,
и немного слышали о гармонии мира, ну, ещё пару сведений. У
кого-то отражается на лице, что он приехал, потому что больше
не мог оставаться дома. Это ничего, он потом отправится до-
мой, у него снова будет получаться там жить. Может быть, он
приедет сюда ещё. Или даже придёт, сюда многие приходят
пешком. Монах Михаил знает и о Синайской пустыне, и кое-что
о паломниках, но копается в грядках, спешит на сенокос. Это не
для вида, а потому что надо же что-то есть, надо же что-то вы-
растить, скосить траву, заготовить сено для лошади и коровы,
который день жара, как в Синайской пустыне.
Зодиак святых
Продавцы обсуждали, что на столичном печально извест-
ном рынке было столько нелегальных иммигрантов – в три
раза больше, чем жителей (всех, настоящих и без прописки) их
города. Конечно, когда нет покупателей, почему не поговорить.
Был рабочий день, даже утро, товар лежал на деревянных при-
лавках, иногда кто-нибудь подходил и смотрел, но не больше
того. А у входа на рынок стоял старик, который не говорил по-
пусту – некогда, много покупателей, продавал иконки, не-
большие, с ладонь или даже меньше. Постоянно подходили лю-
ди, спрашивали его, какую иконку купить лучше – Николая
Чудотворца или Богородицу, а если Богородицу, то какую? У
старика была специальная таблица, но он уже знал всё
наизусть. Покупатели говорили дату своего рождения, он
смотрел, какой знак зодиака приходится на это время. Каждому
знаку он подбирал отдельную икону Богородицы и продавал.
Торговля шла хорошо, люди были довольны.
Как много непонятного в мире, например, это горизон-
тальное или вертикальное явление?
В деревню из библиотеки
Сестра Амарантос приходит специально для того, чтобы
поговорить о божественном. Это её второе послушание – бе-
седы с паломницами. А первое – быть библиотекарем. В гор-
ном монастыре много специальных книг, так что в этом пред-
мете сестра Амарантос разбирается хорошо. К тому же она мно-
го лет живёт тут, давно монахиня. Она выглядит на тридцать
лет, но на самом деле ей уже сорок пять. В этом монастыре все
выглядят моложе, кроме, пожалуй, схимницы, она старая, и так
это и смотрится со стороны.
Но всему приходит конец, наступает предел, и вот сестру
Амарантос отправили в дальнюю деревню – подворье мона-
стыря. Она так много разговаривала с паломницами, так много
узнала о мире, что очень устала. Раньше мы переписывались
немного, можно было написать и спросить о чём-нибудь по её
вертикальному предмету, она поздравляла с праздниками —
Рождеством или Преображением. Я печатала эти послания в
своей газете (четыре страницы А3, три раза в неделю, тираж
5000). Теперь она живёт в глухой деревне, там нет электронной
почты. Ей она и не нужна.
Где дороже
Людмила Сергеевна не так давно живёт при монастыре, в
глуши. Она работает в одном учреждении директором, там же и
поселилась, поставила кровать, стол, повесила плечики на
гвозди, всё. Допустим, в школе. Учеников мало, только у сосе-
дей столько же детей, сколько во всей школе. Но они пока ма-
ленькие, так что перспективы у учреждения есть. Людмила
Сергеевна говорит: у нас есть 123 рубля, надо их истратить на
порошок, скоро придут дети, будем стирать шторы весь год.
Эти деньги она отдала Вере. Но Вера сказала, что, во-первых,
этих денег мало, а во-вторых, лучше она купит порошок в об-
ластном городе, потому что тут дорого.
Людмила Сергеевна говорит: разве у нас тут дорого? Она
редко бывает в магазине, её можно найти в церкви или в том
учреждении, где она работает.
Редкая связь с вертикальным миром
Люба снится своей подруге. Четыре года назад она ушла в
монастырь, а подруга перестала ходить в церковь, она почти
всегда живёт лишь горизонтальным миром. Только иногда, ко-
гда становится совсем трудно так жить, она отправляется в
храм, ставит свечку Богородице, Николаю Угоднику или Спаси-
телю. Но это бывает редко. Люба тоже снится нечасто. Она уже
послушница. Иногда про Любу доносятся слухи, будто она по-
дурнела, расползлась и вообще. Но это неправда. Недавно во
сне у своей подруги она была чистый ангел.
Животные
В святыне у монахов живёт корова Милка и лошадь в яб-
локах, её тоже зовут Милка.
Кто-то может не поверить, сказать, что это только назва-
ние – в яблоках, нет такой породы, и что на самом деле это
просто пятна, пигментация кожи лошади. Может быть, такой
породы и нет, и пятен у Милки в самом деле много. Но если
приглядеться, можно увидеть и яблоки. Я заметила два, но мо-
нах Михаил говорит, что их больше. Потом посмотрю повнима-
тельней.
Наталия недалеко от монастыря видела бабочку, на кры-
льях нарисованы цифры «1», «3», «6», «9». У Людмилы Сергеев-
ны живёт кошка, на лбу большая буква «М», а глаза не зелёные,
а цвета морской волны. По утрам кошка ходит по соседским
парникам и грызёт огурцы. Игумен привёз откуда-то говоря-
щего попугая.
Попугай игрушечный, а все остальные животные —
настоящие.
Бытовуха
Отец Андрей был настоятель знаменитого мужского мо-
настыря, большой святыни, а вот теперь в женском, тоже из-
вестном. Монахи об этом не жалеют, им и не положено, а вот
монашки очень рады. На новом месте он встречает журнали-
стов и объясняет, что к чему. Дело в том, что хозяйка соседнего
хутора на всех углах говорит, что монастырь отбирает у неё
воду, не даёт электричества. Отец Андрей готов всё объяснить.
Но сначала предлагает репортёрам и их водителям пообедать в
трапезной, к тому же ему пока некогда.
После еды он показывает трансформатор и провода. Ве-
дёт к монастырскому колодцу. Неподалёку колодец хуторян.
Они его забросили и брали воду у монахинь. Подвели провода к
их трансформатору. Сначала платили за энергию, потом пере-
стали, и уже давно никто не видел от них денег. А в том месте
электричество очень дорого, особенно если учесть, сколько
надо было вкопать столбов и натянуть проводов. Теперь у ху-
торских нет энергии. Вот и едут журналисты.
Потом отец Андрей разговаривает о другом. Он предлага-
ет приезжать в монастырь на службы. Автобусы специально
приходят в субботу после обеда и с самого утра в воскресенье.
Приезжать просто на службы, может быть, кто-то найдёт тут
женихов, невест. Журналисты краснеют, это их тайная мозоль.
Можно не отвечать сразу, а приехать в субботу, уже завтра. Все
ухмыляются, но кто-то думает тут непременно побывать, а мо-
жет, даже бывать регулярно.
Златоустая Ксения
Ксения рассказывает всё время о чём-то божественном. И
слова её, как всякие слова, серебряны. Среброустая Ксения мо-
жет говорить о божественном утром, после службы и трапезы.
Она может говорить о божественном во время прополки или
мытья посуды. Полют тут, в деревне, как везде, а посуду моют
особым способом, в трёх тазах.
Первый таз – горячая вода, в ней трут посуду губкой, с
жидкостью для мытья. В двух других тазах вода прохладнее, в
ней споласкивают. Начинают всегда с кружек и стаканов, потом
идут графины от кваса и банки от молока. За ними – тарелки,
ложки и кастрюли. Кастрюли мыть всего труднее – они боль-
ше, и в тазы не входят.
И вот во время этой работы Ксения может рассказывать
что-нибудь божественное. Она рассказывает это во время пе-
рерыва в работе. Но когда окучивает, она молчит – это тяжё-
лая работа, и тратить силы ещё на что-нибудь не получается.
Молчание – золото, и Ксения в такие минуты и часы – злато-
устая.
Правило общения
Лучше, если вы будете называть других паломниц пол-
ными именами. Например, Людмила, а не Люда или Мила, Еле-
на, а не Лена, Елисавета, а не Лиза. Конечно, с непривычки это
трудно, но так уж тут полагается.
Мало того, разговаривать можно не со всеми. Как-то в
горном монастыре в одной комнате жили четыре паломницы
(там двухъярусные кровати), и одна попалась такая разговор-
чивая, всё что-то спрашивала, говорила о божественном и не
только, вставала – и сразу же начинала говорить, может, про-
сто была так рада, что оказалась в монастыре. И она всё при-
ставала со всякими пустяками к другой паломнице, для начала
спросила, как её зовут (Елена), потом хотела узнать, из какого
она города, где-то учится или нет? Но Елена ей быстро сказала
вот что: простите, я поступаю в монастырь, мне нельзя ни с кем
разговаривать. И та отстала. В том монастыре все живут ску-
ченно, и новички первое время ночуют в кельях для паломниц,
а потом уже их переводят к сёстрам.
А зачем?
Наталия говорит в нос – такой голос. Она приехала с
внуком Сашей в дальнюю святыню из соседней республики,
пожить, помочь. Настоятель монастыря определил её в семью
Николая и Веры, больше было некуда. Лето на её родине совсем
не то, что здесь. Здесь и травы разной больше, и овощей, и тёп-
лых дней, для Саши очень полезно, да и ей не помешает по-
греться, кости немолодые.
В полдень, когда все устают и приходят в дом к Вере от-
дохнуть от жары и попить чаю, Наталия вдруг говорит: сегодня
видела бабочку.
Потом она молчит, потому что пьёт чай. И продолжает: у
неё на крыльях цифры – «1», «3», «6», «9». Бог её так пронуме-
ровал, что ли?
Я говорю: а зачем?
Наталия: не знаю, зачем. «1», «3», «6», «9». Я думаю – это
прикол природы или Бог их стал нумеровать?
А бабушка Женя сказала: 1369.
В полдень тут говорят о разном, не только о божественном.
Все нужны
В той святыне рядом с хутором кладбище пока что не-
большое, но оно растёт год от года, появляются новые кресты
плюс чьё-нибудь круглосуточное молитвенное дежурство у чу-
дотворной иконы. Это потому что туда часто приезжают люди
с очень тяжёлыми болезнями. Монахини ухаживают за ними,
паломники всё время лечатся, но всё равно выживают не все,
хотя кому-то везёт. Сестра Софрония приехала в монастырь не-
сколько лет назад, может быть, пять. Она сказала: здесь я буду
умирать. Монастырь где-то достал деньги на её лечение, сёст-
ры постоянно молились, и вот – она здорова. Когда её постри-
гали, все плакали. Теперь она останется здесь насовсем и будет
жить до смерти, сама так выбрала. Когда у монастыря появля-
ются проблемы, допустим, соседка-хуторянка натравливает на
него журналистов, Софрония встаёт на защиту. Например, она
молится о том, чтобы всё успокоилось, а ещё рассказывает всем
свою историю, как она поправилась в этой святыне. Это помо-
гает, а что ещё она может, человек на инвалидности.
О спорте
Людмила Сергеевна уже очень давно верит. Но если вы
будете её спрашивать о божественном, то вряд ли что-то
услышите. Она мало разговаривает. Одевается в серое, блед-
ненькое. Сама худая, низкая, незаметная. Если что-то говорит,
то очень тихо, трудно разобрать. Смеётся – видно морщины.
Она живёт одна, как монахиня. Но она совсем не монахиня, это
мужской монастырь в святыне, а она поселилась тут недавно,
напротив. Даже сам игумен, настоятель монастыря, сказал ей
недавно, чтобы надела красный платок, а то ходит во всём се-
ром и светло-коричневом, смотрит в землю, улыбается – вид-
но морщины. Красного платка не нашлось, надела светло-
зелёный. Хоть он и бледный, всё равно стало лучше.
Раньше Людмила Сергеевна занималась очень красивым
спортом, например, фигурным катанием, вся страна любит фи-
гурное катание, а она вот ушла мастером спорта почти между-
народного класса – лодыжка. Занялась шахматами и вдруг по-
верила. Невозможно не поверить, шахматы – такая красивая
игра. И вот пошла-пошла по этой линии, забросила свои коньки
(она понемножку продолжала кататься, всё же трудно отка-
заться от такой красоты), свои шахматы, стала носить серые
одежды, похудела, на лице появились морщины. Родители,
глядя на неё, тоже поверили. Паломники, которые приезжают в
святыню, не смотрят на неё. Ей и не надо. Кто теперь вспомнит,
что она мастер такого красивого спорта?
Всё на пользу
Монах Павел, похоже, цыганской национальности. Он
удивляет паломников. Увидит блестящий фотоаппарат и бежит
скорей смотреть. С ходу говорит новому знакомому: о, коллега!
Принимается разглядывать фотоаппарат или что там у вас есть
– ему подойдёт всё, хоть телефон, хоть наладонный компью-
тер. Часто случается, что паломники дарят ему свои вещи. Как
он их уговаривает? Может быть, говорит, что путь из их даль-
ней святыни неблизкий, и зачем тащить на себе лишний груз?
Но не исключено, что у него какие-то свои аргументы. Как бы
там ни было, монах остаётся с обновой, а паломник уезжает так.
Всё на пользу, говорит Павел, всё на пользу. И уносит тех-
нику в свою келью. Говорят, что у него уже целый склад. Когда
у деревенских жителей вдруг ломается фотоаппарат или теря-
ется зарядное устройство к телефону, они идут в храм, находят
в нём Павла и просят починить, посмотреть, подарить. Но он
строго смотрит на прихожан, и они замолкают. После службы
все выходят на улицу, и тут инок внимательно выслушивает
все просьбы. Берёт поломанные вещи, обещает поискать за-
рядники и карты памяти. Взамен, до тех пор, пока он занимает-
ся их бедами, селяне должны приходить в храм на службы.
Каждый день (это же святыня). Они и без того, и без его этих
слов, приходили бы, очень нужно позвонить родне, батарея се-
ла, а номер записан только в телефоне.
Каждый день утром и вечером (это святыня, службы идут
дважды в день) пострадавшие спрашивают Павла, как дела, что
с их техникой. Цыган смотрит на них хитрыми глазами, гово-
рит, что пока думает, потом – что дело сдвинулось с мёртвой
точки, всё будет хорошо, осталось ещё чуть-чуть. Так тихой са-
пой он ждёт до воскресенья, и после литургии раздаёт всем от-
ремонтированные фотоаппараты, новые карты памяти, бата-
рейки и зарядные устройства. Правда, после того, как вещи по-
бывают в келье Павла, работают они почему-то недолго, и при-
ходится снова идти в церковь. Два человека уже начали ходить
сюда постоянно, без вещей. Теперь понятно, почему Павел го-
ворит, что всё на пользу, когда несёт к себе каждый новый по-
дарок.
Будет семья
Валера тоже приехал в деревню, в святыню, а не жил тут
всегда. Как раз был свободный домик. Про него говорят: чело-
век с биографией. Почему с биографией, потому: ему уже два-
дцать шесть, а он ещё не закончил школу. У человека биогра-
фия, ничего удивительного. В остальном он совсем такой же,
как все, кто приехал сюда и остался жить. Ходит в красной фут-
болке и старых джинсах на сенокос, в этом же стоит на службе.
Лицо у него красное, голос спокойный и простой. Он влюблён в
Серафиму, она младше его на шесть лет. Все тут духовные чада
игумена, вот и Валера с Серафимой тоже.
Молодой человек уже давно ухаживает за девушкой. С се-
нокоса приносит букеты полевых цветов, покупает открытки,
даже специально ездит за ними в районный центр, приводит в
магазин, где она выбирает себе мороженое. Ещё весной Валера
позвал Серафиму замуж, но игумен настоял на том, чтобы он
продолжил учёбу. И теперь молодой человек ученик восьмого
класса школы рабочей молодёжи, пишет сочинения на отлич-
но. Серафима – большая надежда игумена, и он не намерен
благословлять её выходить замуж абы за кого.
Правило послушания
В монастырях, в святынях может получиться так, что вам
придётся делать всё, что угодно. Это называется послушание.
Кому-то поручат работать на кухне, кому-то – продавать
иконки, кому-то – попробовать редактировать тексты пропо-
ведей настоятеля монастыря. Одним достаётся прополка кар-
тошки, другим – мытьё полов и стирка, весь день с водой. Если
в монастыре есть животные, вас могут отправить ухаживать за
скотиной. Ничего удивительного, в монастыре живут люди, и
им тоже надо есть, пить, спать и молиться. И они работают на
огороде, готовят еду, пишут и продают иконы, шьют празд-
ничное облачение и сушат сухари, разводят пчёл, опасаются
медведей, молятся о хорошей погоде, страдают от мошек и ко-
маров, строят печи, восстанавливают храмы. Этим же занима-
ются и паломники. Надо быть готовыми к такому повороту со-
бытий.
Может быть, кому-то это может не понравиться. К приме-
ру, человек склонен спать до обеда, а потом идти погулять и
неторопливо что-нибудь поделать, а тут его заставляют целы-
ми днями чистить рыбу, варить картошку. Не стоит пережи-
вать. Если не сбежите из монастыря до воскресной литургии,
на службе успокоитесь, и лицо ваше приобретёт спокойное вы-
ражение. Так и бывает буквально со всеми. Всегда бы так.
Бывшая сирота
Монахиня сестра Смарагда нашлась сама. На выставке в
Москве был стенд монастыря, и Нина подошла и сказала, что
хочет быть в нём. Почему в нём, кто знает. Просто подошла и
спросила, как добраться, и что нужно, чтобы взяли в монастырь
рядом с хутором. Ей объяснили, и она начала сидеть на чемо-
данах – ехать решила вместе с сёстрами после закрытия вы-
ставки. Отпрашиваться ей было не у кого – давно сирота. Уво-
лилась на работе, раздала маленькие долги, вернула хозяйке
ключ от квартиры – всё. Теперь она уже монахиня с именем
сестра Смарагда, вспоминать о своей прежней жизни не любит.
