Текст книги "Фотографирование осени"
Автор книги: Мария Ботева
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
небо вербы воробьи и люди а ты тут в одиночестве стоишь под
дождём звонишь сестре никому больше даже не ему, она при-
ходит, вот и солнце выглянуло ты говоришь вот и ты, я ждала,
по реке плывут льдины на них чайки кричат хором – радуга
друг улыбнись.
Известные темы
Маникюр
Одна известная певица решила сделать маникюр и напи-
сала об этом на своём личном сайте, спросила у фанатов, как
лучше сделать. Поклонники долго советовали ей разные вари-
анты, но в парикмахерской, куда она пришла, мастер всё решил
по-своему. Когда известная певица поместила в интернете фо-
тографии своих ручек, не все фанаты были довольны тем, что
они увидели.
Это очень известная певица, вероятно, это даже певица
Валерия. Но мы можем ошибаться, и это не Валерия. Из-за это-
го у Валерии вдруг да возникнет желание подать в суд на нас.
Что делать, за все ошибки приходится платить.
Машины
Есть одна тема, которой мы стараемся избегать. У нас не
хватает знаний даже для элементарного поддержания разгово-
ра. Согласно кивать головой с умным видом у нас и то не полу-
чается. Мы пытались восполнить этот постыдный пробел, но
пока что всё безрезультатно. Мы можем вставить словечко, ес-
ли речь идёт об экзотических птицах или грибах, сделать заин-
тересованное лицо, если кто-то говорит о почтовых марках или
битых градусниках, с трудом, но всё же вынесем получасовой
монолог о пролетариях всех стран. Но если кто-то рядом с нами
рассуждает о марках машин, тут же отходим в сторону. Нет, это
не для нас. Всё, что угодно, но не это.
Одна наша приятельница поступила просто. Она всего
лишь вышла замуж, и теперь о марках машин рассуждает её
муж, он в этом отлично разбирается. Теперь у неё упал камень с
души. Тем не менее и мы можем быть полезны. Немного, но мо-
жем. Например, мы способны определить цвет машины. Иногда
мы видим сплющенность передней или задней части автомо-
биля. Но это уже наш потолок. Ну что ж, и эти знания иногда
могут пригодиться милиции, и мы принесём пользу органам.
Жить
Никогда ни одному человеку мы не верили, если он гово-
рил: «Вот, ради этого стоит жить». Никогда. Может быть, он и
живёт ради этого, а у нас есть другой план. Мы думаем, что
просто стоит жить. Правда, иногда это стоит очень дорого, но
тут уж ничего не поделаешь.
Ну, и дети, конечно. Дети.
Звери
Вот несколько простейших примет, по которым вы смо-
жете определить, есть ли в лесу опасность для вас.
Змею можно узнать по длинной извивистой полосе на
песке. Если же вокруг трава, то трудно определить, есть тут га-
дюка, ужик или, например, медянка или никого нет. На всякий
случай можно погромче колотить палкой о палку, и змеи от
звука расползутся.
Лося узнаем по следам его присутствия. Тут должно сто-
ять слово сниженной лексики, но мы скажем иначе. Скажем:
следы присутствия. Они немного похожи на козьи, но лосьи —
крупнее и другой формы. Лежат кучей. Впрочем, можно уви-
деть не только следы присутствия, но и сами следы.
Кабаны себя выдают тем, что умеют разрывать землю, но
никогда не зарывают её обратно. Если кабан ночью подойдёт к
палатке, он может и поранить, а может просто лечь рядом. Его
привлекает человеческое тепло, и уже не один наш знакомый
рассказывал нам о том, что в лесу рядом с ним спал кабан.
Человека выдаст место после костра. Бороться с челове-
ком бесполезно.
Это простые правила, а сколько радости они могут вам
доставить.
Быстрая еда
Лучше всего не есть эти фаст-фуды. Мало того, что доро-
го, бывает очень горячо, это ещё и не полезно, а иногда даже и
опасно. Ещё неизвестно, что они там нарезают и крошат в бу-
лочку. По телевизору покажут всё красиво, самые лучшие по-
мидоры, самые жирные курицы, самые улыбчивые продавцы. А
на деле оказывается не так радужно.
Один известный писатель всё время ел в этих фаст-фудах,
данарных и шаурме. Глядим – а он сильно потолстел. Кроме
того, появились изжога, отёчность ног, испортился характер.
Он не писал об этом на своём сайте, но почему-то все знали, по-
чему с ним такие неприятности. Многие даже подходили к пи-
сателю и лично говорили: «Не ешьте Вы эти фаст-фуды, очень
Вас просим». Но он не слушался.
Мы не будем называть имя этого писателя, а то он точно
подаст в суд на нас. Это вам не певица Валерия. А может быть,
он не такой уж и известный. Тогда тем более не стоит раскры-
вать, кто это.
Мы
Если кого-то смущает это «мы», то тут ничего такого нет.
Это называется «мы авторской скромности». С детства все го-
ворили нам, что мы очень скромны. А в институте объяснили,
что труды пишутся через «мы авторской скромности». И вот,
пожалуйста, теперь мы так и делаем.
Мысли
А сейчас многие, наверное, подумают, что мы очень ум-
ные. Пожалуйста, мы не против, можете думать, как вы хотите.
Но и мы, в свою очередь, заявляем, что думаем о вас всё, что
угодно. Вплоть до самых непонятных вещей. Например, куда
вы ставите тапочки на ночь. За сим…
Неувязка
Однажды мы пережили большой позор. Это касается не
только нас, всем следует задуматься над нашим случаем.
У нас был знакомый, которого мы каждый раз при встре-
че спрашивали: «Ну, как там дела в Армении?». Он пожимал
плечами и хмурился. Мало ли, может там неважно дела. Потом
мы говорили с ним по существу наших вопросов. Так продол-
жалось два года.
Однажды он пришёл на встречу какой-то злой, и мы снова
спросили его бодрым голосом: как дела в Армении? На что он
сказал: «Слушай, да! Я грузин!». Как стало нам стыдно! Бедные
люди, как трудно их порой узнать.
Тапочки
А ведь правда, если спросить у человека, куда он ставит
тапочки на ночь, редко кто ответит наверняка. Мы сколько раз
спрашивали, и ни разу нам не сказали точно. Иногда говорили,
что у кровати. Ну, у кровати. Где именно? Редко, редко кто мог
назвать точное местоположение тапок. Это значит, что люди
мало контролируют себя и свои действия. Как это грустно.
Темы для песен
Один известный поэт жаловался по телевизору, что к
нему часто приходят известные певицы и просят написать для
них песню. Какую бы тему он ни предложил, от всего певицы
отказываются. Про любовь уже пето-перепето, про лето и ветер
тоже всем приелось, а хотелось бы чего-то новенького. Но чего?
Мы вот накидали парочку тем. Пускай споют про свободу,
про любовь к родине! Никто из знаменитых певиц не поёт о
любви к родине. И о свободе тоже не поют. Всё за них отдува-
ются исполнительницы шансона. Знаменитые певицы думают
– это легко. А это не так-то просто. Вот пусть-ка попробуют.
Книги
Некоторые книги можно и не читать. Вот, например, про
Гарри Поттера можно не читать. Но как же не читать про Гарри
Поттера, когда про неё все читают!
Мы специально говорим о Гарри Поттере в женском роде,
чтобы по реакции догадаться, кто читал эти книги, а кто нет.
Деньги
Некоторые люди жили бы гораздо лучше, имели бы
больше денег, если бы не гуляли столько по бульварам, по про-
спектам. Особенно это касается больших городов, где есть эти
самые проспекты и бульвары. Вот мы, например, как только
окажемся в таком крупном городе, тут же идём гулять. И в ре-
зультате все деньги очень скоро заканчиваются. Приходится
занимать, но и их мы тоже тратим. В нашем-то городе даже
трамваев нет, ходим пешком. Вот откуда деньги.
Родной язык
Казалось бы, много хороших людей, а говорят непра-
вильно, ставят ударения не туда, куда положено. Смотрим на
такого человека, думаем: «Так что же делаешь, дорогой, ведь на
дворе год родного языка и культуры речи». Уж сколько вышло
маленьких заметок и больших статей по этому поводу, а всё
равно ничего не меняется. Как жить нам в стране с такой не-
развитой экономикой?
Курение
Многие спрашивают нас, почему мы не курим. Не курим, и
всё тут, что ещё за вопрос? Некоторые удивляются, говорят:
«Неужели вас в институте курить не научили? Там же всех
учат».
Нас научили только «мы авторской скромности». Это всё,
что мы вынесли из института. Зато запомнили накрепко.
Проза
Один наш знакомый искусствовед однажды сказал нам,
что, конечно, хорошо относится к прозаикам. Но когда они вы-
ходят читать свою прозу, то почему-то начинают подклады-
вать прочитанные листочки вниз, под остальную стопку ли-
стов. От этого кажется, будто чтение продолжится бесконечно.
В этот момент наш искусствовед очень не любит этих прозаи-
ков.
Потом он сказал, что вообще-то это мысль не его. Просто
он повторил её за известным писателем. Вот. А теперь в кото-
рый-то раз повторяем и мы.
Потерянность
В начале прошлого века в Европе была такая история.
Они там наоткрывали институтов, университетов, начали
учить. Люди только от сохи – а их за парту. Знания-то они по-
лучили, а внутри ничего не горит. Им бы поработать физиче-
ски, но образование у них такое: в офисе сидеть. Многие не
смогли сориентироваться, в дипломе написано, что инженер, а
у него к этому нет способностей. С другой стороны, не возвра-
щаться же в деревню теперь с образованием. Так и закисли.
Это всегда так, бывает такое поколение, которое должно
собой жертвовать. Их дети не такие были, у них жизнь устрои-
лась. Вот и у нас многие страдают от офисов. Не переживайте,
наши дети смогут там реализоваться.
День и ночь
В детстве мы удивлялись смене дня на ночь. Было светло,
и вот стало темно. Мы искали выключатель на своём доме, на
столбе с фонарём. Но его не было.
Одна наша знакомая, когда была маленькой, хотела стать
лошадью. Но она родилась девочкой и быть кем-то другим у
неё не получалось. Кто-то сказал ей, что, если попить воды из
одной лужи, совершенно точно станешь лошадью. Но мама
успела оттащить её. А потом возле этой лужи они больше не
появлялись.
У нас есть приятель, которого с детства все дразнили ры-
жим-конопатым и говорили, будто он убил своего дедушку.
Сколько он дрался, сколько плевался и обзывался – лишь бы
только его так не дразнили. Но до сих пор находится какой-
нибудь умник, скажет про деда.
От нас ничего не зависит, мы поняли это ещё в детстве.
Грады и веси
Когда-то давно мы жили в одном городе, а потом пере-
ехали в другой, но вернулись обратно. Казалось бы, и там, и там
есть с кем посидеть, поговорить. В том, откуда мы выехали и не
хотим возвращаться, больше театров, музеев, улиц. Наконец, в
нём есть трамваи. А здесь их нет.
Тем не менее мы вернулись. Зачем и почему – такие сло-
ва нам говорили все встречные. Мы и сами думали об этом. А
потом услышали вот что. Услышали, что город, в котором нет
трамваев и в который мы приехали, – богоспасаемый. Вот оно
что.
С другой стороны, ведь и другие города так же. Как им
ещё спасаться? Милиция одна не справляется.
Смех
Это великая сила. Когда-то все мы учились в школе. И вот
однажды по дороге в школу на остановке мы увидели мужчину
и врачей. Рядом стояла машина «Скорой помощи». Мужчина
лежал, а доктора курили сигареты. Торопиться им было некуда,
пациент был мёртв.
Весь день в школе мы смеялись и никак не могли остано-
виться. Мы и сами не понимали, что происходит. Потом уже
школьный фельдшер бил нас по щекам и объяснял всем, что
смех – защитная сила организма. Великая сила.
Возвращение
Как-то раз мы возвращались домой. Была ночь, но пела
какая-то птица. Это был не соловей, гораздо лучше, соловей
рядом с ней неудачник. И вот настало утро, три часа, это было
начало лета, короткие ночи, и вдруг мы увидели облака, но
обычные облака рядом с ними кажутся нам теперь слишком
громоздкими предметами, слишком тяжёлыми. Хотя всем из-
вестно, что они висят над землёй, а значит, лёгкие.
Те облака были похожи на паутину. Кроме того, они были
похожи на вершины гор. Такие вершины из паутины. Но можно
ещё добавить, что на светлом-светлом небе они казались чёр-
ными. Черные воздушные вершины. Наверняка в этих горах
были и самоцветы, с камней бежали ручьи, в ущельях прята-
лись животные, ползали змеи. Но ничего этого с земли не было
видно. Хорошо хоть, вершины заметны. Надо быть благодар-
ными.
С тех пор мы часто вспоминаем эти горы, думаем, какая
там теперь погода, кто ходит по ним. Ничего этого мы не знаем,
но загадка паутинных облачных гор не даёт нам покоя. Бывает,
по ночам мы просыпаемся и подолгу не можем заснуть обрат-
но. Иногда возвращение длится дольше, чем сама дорога.
Спасатели
Чисто изнутри, чисто снаружи – говорится в одной из-
вестной рекламе. Но это не всегда так.
Например, прекрасный солнечный день, вы пришли на
пляж, может быть, немного выпили или не умеете плавать. Но
день так прекрасен, такая жара и морок стоит у реки, что в воду
вы всё равно полезете. Вам не страшно, потому что по берегу
ходят спасатели, смотрят на воду. Просто спасатели, ходят и
смотрят, как это хорошо, просто идиллия. Если вы начнёте то-
нуть, то они вытащат вас на берег, положат животом на колено,
чтобы из лёгких вышла вся вода. Если необходимо, им придёт-
ся ещё сделать вам искусственное дыхание, для этого у спаса-
телей есть такие специальные пластмасски, которые не допус-
кают прямого контакта. Можно оживлять приёмом «рот в рот».
И вот вы ожили, а спасатели пошли себе дальше выполнять
свою героическую работу.
И снова они идут по берегу, и опять смотрят на воду. Со
стороны это выглядит просто превосходно, мирно, безопасно.
Но если бы вы слышали, что они говорят о купающихся, о
тех, кто лезет в воду на пьяную голову или плохо умеет пла-
вать, – вы бы сегодня близко не подошли к пляжу.
Лишь бы не было войны
Эту гениальную фразу что ни день повторяет всякий рус-
ский человек. И правильно. Нам ещё войны не хватает, с
нашим-то климатом.
Разговоры
Одна знакомая всё порывалась с нами поговорить. Звони-
ла нам на домашний телефон, на сотовый. А нам всё время бы-
ло некогда. Мы просили её подождать, ссылались на важные
дела. У нас действительно было много хлопот в то время. Она
продолжала настаивать на нашей беседе. Дошло до того, что
мы стали замечать её возле дома. Она ходила по двору и выра-
зительно смотрела на наши окна. А нам было некогда. Мы за-
нимались разными вещами. Решали неотложные проблемы.
Назначали встречи и встречались со множеством людей. На эту
знакомую просто не было времени.
И вот её час настал. Мы сказали: «Теперь ты можешь ска-
зать нам всё. Обрушь лавину своих слов. Давай». Мы пригото-
вились долго слушать. Может быть, час. Или все три. Мы бы
выдержали. Но она сказала, что теперь уже поздно. Оказывает-
ся, всё это время она просто хотела пригласить нас на свадьбу.
Но теперь всё. Праздник прошёл без нас.
Жаль, что мы не послушали её раньше. На свадьбу време-
ни у нас бы хватило. Мы тогда только тем и занимались, что
ходили на дни рождения и свадьбы. Надо было выслушать её.
Надо вообще быть повнимательнее к людям.
Сад
Когда мы были маленькими, наш сад казался нам очень
большим. Иногда после обеда мы могли потеряться в малин-
нике и громко звали маму. Она всегда находила нас.
Потом мы уезжали в другой город. Каждое лето навещали
родителей. Тогда сад казался нам маленьким, кажется, он мог
уместиться на ладони.
Но вот мы вернулись. Теперь летом нам каждый день
надо выходить в сад. То вскопать, то прополоть, то собрать
ягоды. И этот сад снова кажется нам большим.
Так мы и не можем понять, где же истина? Большой сад
или маленький? Что хорошо, а что плохо? Что весело, а что
грустно? Кто прав, а кто виноват? И кто это решает?
Объясните.
Большие города
Жить в столицах – это же никаких слёз не хватит. Ты се-
бе ходишь на работу или просто так по улицам, а тут приезжает
какой-нибудь умник из маленького города, откуда-нибудь из
Кильмези или из Нолинского, например, района. Приезжает и
начинает: «И как вы тут только живёте?! А как у вас тут краси-
во! А какие урны стоят! Вот нам бы такие. А денег тут сколько!
А как вы в магазин-то ходите? А на эскалаторе как не падаете?
А квартира какая! А что за работа? Как на этой плите готовят?
А как в этот интернет выходят у вас?». И так далее.
А ты думаешь: вот жил спокойно, такой маленький чело-
век, в таком большом городе, кто бы тебя тут заметил, но прие-
хали и интересуются. Всем, буквально всем, что тебя окружает,
будто ты им любимый человек. А это всего лишь родственник
остановился в столице на несколько дней. Как это трогает! Как
впечатляет! Столько внимания тебе, будто и не толкают пле-
чом каждый день в метро, будто и не орёт начальник. Будто ты
один такой незаменимый.
Вот и слёзы.
Родственников много, они всё едут и едут. Ты все ревёшь.
А вы говорите – столица.
Седьмая скорость
Когда нас спрашивают, кто мы, то мы отвечаем дословно
так: «Хрен с горы, седьмая скорость». Толку-то скрывать, всё
равно когда-нибудь откроется.
Признание
Одна неизвестная поэтесса на своём личном сайте в ин-
тернете жаловалась на своих земляков. Она писала, что её
творчество признали даже в Индии, а вот на малой родине, в
деревне Рыбная Ватага, его не признают, даже не интересуют-
ся. Но и этот её вопль души не был услышан. В деревне Рыб-
ная Ватага никто не читает её стихов. Никто на заходит на лич-
ный сайт поэтессы. В деревне нет интернета.
А мы думаем, зря печалится женщина. Если бы кто-то не
признал её в тёмном переулке и сгоряча стукнул по голове —
вот это было бы горе. А так – ходит живая, и хорошо.
Индия
Мы, кстати, зашли на сайт этой неизвестной поэтессы.
Правы рыбноватажцы: совсем индийцы рехнулись.
Храп
Мы так не любим, когда кто-то храпит. Но что же делать,
все, буквально все храпят. С кем бы рядом мы ни спали, все
храпят. Кого выбрать?
Жизнь проходит.
Прогресс
Раньше на нашей улице был магазин «Керосин». Малень-
кий одноэтажный домик, от которого за несколько метров
пахло керосином и другими жидкостями. Все называли его
просто керосинкой. В магазине можно было купить керосин,
ацетон, уайт-спирит, резиновые перчатки, вьетнамские веники,
скребки и много всего другого.
Несколько лет назад на месте керосинки построили трёх-
этажный дом. Наверху шьют спецодежду, а на первом этаже её
можно купить. Иногда мы ходим в него за резиновыми сапога-
ми, рабочими перчатками. А совсем недавно купили костюм от
дождя. Вообще-то больше на нашей улице почти ничего не
происходит.
Стихи
Иногда кто-нибудь говорит нам: «Пишите стихи! Отчего
вы не пишете стихов?». Мы бы рады. Но – привычка во все
труды ставить «мы» подводит нас. Мы не можем использовать
другое местоимение. Как же нам писать? «Мы на правую руку
надели перчатку с левой руки» – так, что ли?
По этой же причине мы не говорим ничего о любви. Как
скажешь: «Мы его любим»? Смешно же. Вот и молчим. Хотя лю-
бим. И любим обычно крепко.
Конец
Мы заканчиваем свой труд и скромно удаляемся из этой
комнаты. Мы сделали дело и теперь займёмся следующим.
Один наш знакомый прислал нам для прочтения свою работу.
За короткий срок нам предстоит ознакомиться с ней, проана-
лизировать, выявить сильные и слабые стороны, а потом обо
всём этом написать знакомому. Всё осложняется его плохим
почерком и своеобразной логикой. Большой труд – понять
другого, нам нужно будет много времени.
Вот биография, которую могут читать люди,
чтобы знать, как бывает в жизни
Собаки
Вот люди любят собак. Я, к примеру, люблю собак. Все их
любят. Нет такого человека, который бы собак не любил. Но
это редкость. А некоторые, да, есть те, что собак боятся. Потому
что громко лают. Я вот собак не люблю. Потому что не волки.
Но это редкость. И проблема такая, что… редкая проблема. А
почему всё? Некоторые собак любят-любят, любят-любят. Всё.
Песенник
Вот если кто найдёт песенник на антресолях, тому, счи-
тайте, повезло. Потому что песенник – это раз. Потому что на
антресолях – два. Потому что повышенная чуткость тогда у
человека – три. Потому что песенник на антресолях – это да.
Да. Вот как ещё сказать, песенниками мы прокладывали себе
пути к сердцам. Желудки – это не то. Выкиньте желудки из
головы. Главное – песенники. Там написано: вот солнце зака-
тилось. Там написано: а дрипа-пеш-пеш-пеш-пеш-пеш. Там
написано даже: чёрный ворон, чёрный ворон, чёрный ворон
переехал мою маленькую жизнь.
История песенников, ну, конечно, уходит корнями. И
несёт на себе тоже история эта груз большой ответственности.
Потому что песенник – раз. Без песенника наша жизнь была
бы неполной. Это очень тоже простая история. У одного чело-
века песенника не было, он с горя чуть не утопился. Но ему на
юбилей подарили один или два песенника. Он воскрес. Потому
что на антресолях – два. Один из песенников он положил на
антресоли. Потому что повышенная чуткость – три. Он всегда
чувствовал, что на антресолях у него песенник. Потому что пе-
сенник на антресолях – это да. Да.
Автобус
Вот еду в автобусе. А от меня апельсинами пахнет. Одним,
точнее, апельсином. А я вот всегда, когда от людей пахнет
апельсинами, думаю, что их предки были апельсинами. Ну вот,
ну обычная такая история, купили люди апельсины, на рынке,
может, не знаю, может, кто и в магазине, но это вряд ли. Уж по-
верьте. Так купили они апельсины, килограмм целый. Можно
больше. И давай их есть. Ели-ели. Ели-ели. Устали. Один всего
остался. А – не лезет. Упирается. Попробуйте-ка целый апель-
син – и в рот. Чего делать? На подоконник, конечно, сразу.
Больше некуда. Везде корки апельсинные. Оранжевые. Некуда.
И лежит на подоконнике. Солнышко там, небко, тучки в снежок
крошатся. Апельсины только зимой. И забыли все про него.
Лежат, болеют. Аллергия. Через неделю проснулись. Апельсин
на подоконнике. И не сгнил, представьте. Даже не собирается.
И через месяц. И через год. Вот и дети в школу пошли. Лежит,
есть не просит. Ему имя придумали. Член семьи, все такое, пя-
тое-десятое, три-шестнадцать, кедры-выдры. Артирошка. Сын
в институте уже учится. На каникулы приезжает – к окну: как
там Артирошка? Лежит. Все сто раз помереть успеют. Дом
сгнил, ничего нет. Или переехали. Забыли. И вот, когда уж нету
никого, он с подоконника-то прыгнет в траву, я от бабушки
ушёл, я от дедушки ушёл, в этот синий понедельник. И начи-
наются в нём глубинные изменения. Необратимые. В человека
превращается. Это не то чтобы оборотень, а закономерное раз-
витие. И стал. Сначала смеяться научился. Головку потом дер-
жать. Ну и всё остальное прочее, не при делах. И зонтики но-
сить. Один, да, куда ему второй? Внукам подарит. А потом – в
автобус запрыгивать. И кондуктору пять рублей показывать.
Покажет – спрячет, покажет – спрячет. И садится так, акку-
ратненько. А я уже рядом сижу. И руки пахнут апельсинами.
Одним. Не, я на подоконнике не лежала, по крайней мере, не в
форме апельсина, хотя и прыгать умею. В траву и на скакалке. Я
апельсин чистила. А этот, с зонтиком, тут вот сел, пять рублей
показывает. С двумя зонтиками. Так вот в автобусе и еду.
Ситуация
Вот такая ситуация, что никак не промолчишь. А то бы,
конечно, сидела и молчала, думала молча. Мало ли, почему бы и
нет. Вот, например, в поезде когда едешь, то и молчишь, запро-
сто даже. Чего там со всякими старухами трепаться? Они тебе
– я в день пью по шестьдесят таблеток. А ты им чего в ответ?
Сказать, что – а я нет? Тогда они начнут завидовать. А чего же
хорошего, когда старухи завидуют. Ничего тут нет хорошего,
точно говорю. Вот и ситуация такая, что ну никак. Не промол-
чишь никак. Иначе – всё. Ничего хорошего иначе. Бывает, чего
уж.
Лекции
Вот утром надо на лекцию ехать. Встаём, едем. На автобу-
се. Можно пешком, но это дольше. К тому же холодно, если зи-
ма. Не забыть, главное, зубную пасту. Кто-то порошком до сих
пор чистит, но это, я считаю, ретроградство, точно. Можно себе
позволить, конечно, но изредка, не у всех на виду.
Лектор приходит, протирает кафедру, а если забывает,
так на локтях всё останется, не страшно. И читает лекцию. Си-
дим, пишем. Но нас отвлекает оркестр под окном. Все высовы-
ваются наружу. И смотрят вниз, на оркестр, и свистят, и машут
платками. Оркестр идёт серьёзно, играет какое-то произведе-
ние из музыки. Не знаю, как оно называется. Кто говорит, что
«Варшавянка», кто – что прощальная пехотная 38-го гвардей-
ского полка, уходящего насовсем. Лектор терпеливо ждёт, ко-
гда оркестр скроется в манящих далях, и продолжает лекцию.
Но всем уже неинтересно. Одна за другой поднимаются руки,
мы отпрашиваемся выйти. Надо торопиться.
Возле раковин уже стоят очереди, все жаждут почистить
зубы, соотечественники не могут долго жить с нечищеными
зубами. Это не прихоть, это необходимость. После этого многие
возвращаются в аудиторию, слушать лекцию. Но не все. Я,
например, иду в столовую, и в глазах моих тоска по манящим
далям. Всё пройдёт, думаю я, всё пройдёт, и лекция пройдёт
тоже. И правда, стоит мне сесть за стол, приняться за суп, как
заканчивается лекция. Но не выбрасывать же теперь его. Рядом
толпятся мои соотечественники, пихаются острыми локтями,
грызут мясо своими молодыми зубами, а я спокойно сижу.
Начинается следующая лекция, все убегают, и только сейчас я
начинаю есть. Что там говорят в этой аудитории, мне безраз-
лично. Честно говоря, я и так всё знаю. Лучше спокойно поку-
шать. Я ем, и в глазах моих ожидание.
До последней лекции мне приходится ходить по большо-
му зданию. Иногда от скуки я чищу зубы, иногда иду в библио-
теку и читаю в газетах про успехи и неудачи, про хороших и
плохих людей. Все библиотекари уставились в книжки, и, когда
я прохожу мимо, они только кивают мне. Всем грустно, до ве-
черней зори совсем чуть-чуть.
И вот наступает последняя лекция. Я бегу на неё, занимаю
место возле окна и записываю слова лектора. Очень важно за-
писать его слова на последней лекции. Но в это время под ок-
нами проходит оркестр, все высовываются наружу, машут
платками и плачут. После этого многие отпрашиваются почи-
стить зубы, но мы с моим соседом по парте спорим, откуда идёт
оркестр. Я говорю, что он возвращается из манящих далей, а он
говорит, что музыканты просто целый день ходят по городу и
теперь несут инструменты упаковывать в чехлы, постепенно
расходятся по домам. Видишь, говорит мне сосед, их меньше,
чем утром. Но я ему не верю.
Хор
Вот однажды мы стали петь хором. Лучше б нам того не
слышать, как мы пели. Сначала спели мы одну песню. А ну как
споём вторую! Затянули вторую. Заздравную. Может, это была
и не очень заздравная, особенно как мы её пели, но уж очень
слово хорошее. Прибегает соседка и говорит нам: а, вы тут, что
ли, поёте, а то я испугалась. И с нами пошла петь. Голос у неё
такой, как даже и сказать, не пойму. Трубный такой, как труба,
хорошо, как раз такого нам и не хватало. Поём себе. Кончилась
заздравная, началась лирика. Так все и сказали: а теперь будем
лирику. И запели. Поём, а соседка с трубным голосом не поёт.
Говорит, не подходит здесь мой голосина. Молчала, слушала,
потом как заревёт. А это уж совсем было неподходящее для
нашего хора. Мы ей сказали, или пой или молчи совсем. Но это
долго объяснять.
И такая у нас появилась привычка – петь каждый вечер.
Соберёмся и поём. То заздравные, то лирику. Только сейчас
решили по-другому петь. Сначала лирику, пока соседка не при-
бежала, а потом уж, с ней вместе, заздравные. Может, они и не
очень такие заздравные, главное же, чтобы нравилось. Ну вот.
Выходит
Вот взять меня. За что ни примусь – всё у меня выходит
хорошо и ладно, весело и с юмором, легко и просто. Кому-то
это, может быть, обидно, но тут уж я не виновата. Это у меня
лёгкая рука. Это у меня счастливая фамилия. Ничего не подела-
ешь.
Захочу сварить кашу, немедленно приходит подруга и го-
ворит: что-то давно каши не ели, правда? И варит кашу. Или
бывает по-другому. Приходит подруга, а я говорю: что-то давно
не ели каши. И она варит.
Захочу постирать носовой платок и сразу же нахожу но-
вый, чистенький. Вот и ладно, а этот в мусорное ведро. И так
всегда. Всё у меня в руках спорится, всё получается, я даже не
стараюсь. Не могу даже вспомнить, чтобы у меня что-то не по-
лучилось.
Я могу ходить на руках. Я могу работать круглыми сутка-
ми и нисколько не устану. Могу не работать. Могу пойти одна в
лес, плавать под водой могу. Жечь мусор. Могу завести себе ро-
ту поклонников, могу их всех отшить. На солнце смотреть – и
то мне нетрудно. Могу слушать музыку и могу петь. А уж как я
бегаю! А как прибираюсь! Просто рынок невест можно увидеть
только в одном моём лице. Всё могу, всё умею.
Могу помочь сильному и утешить слабого. Или наоборот.
Утешить слабого и помочь сильному. Могу прочесть молитву,
хоть вслух, хоть так, для себя. Могу накормить голодного,
напоить жаждущего. Могу не поить, не кормить. Могу плакать,
могу смеяться. Могу рвать на себе волосы, просто колотиться
головой в стену. Я могу всех любить. А могу и не любить.
Кама-Сутра
Вот почему бы и не подумать нам о Кама-Сутре. Эта книга
лежит под подушкой у многих, у многих соотечественников. И
многие почитывают её на досуге, да, почитывают. Кому-то про-
сто интересна вся эта система, всё то, что пишут в книжке. Не-
которым нравится читать, а уж если есть картинки, то совсем
хорошо. Кто-то учится по ней.
Кама-Сутра – интересное слово. И не только слово. Всё
здесь не так просто, как может показаться на первый взгляд. И
не так просто освоить эту книгу. Даже только прочитать полу-
чается не с ходу. Многие бились, ну что ж? Попробуем и мы.
Любимые
Вот любимые наши поют нам. Вот едят суп на кухне. Вот
здороваются с нашими родителями низким грубым голосом.
Вот курят в форточки. Вот пьют на посошок.
Вот наши мамы говорят нам, чтобы мы не ходили замуж
за наших любимых. Чтобы расстались с ними. Но мамы выхо-
дят за дверь – и появляются любимые. Вот они поют нам. Вот
достают вино. Вот улыбаются странной улыбкой, которую не
видят мамы, но понимаем мы. Вот засыпают, повернувшись к
стене. Вот наши мамы кричат, ругают нас, плачут, что надо было
осторожнее. Вот отцы гонят из дома и пьют валидол. Все пере-
живают. Вот успокаиваются и решают, как всем разместиться.
Вот соседки судачат за нашими спинами. Перешёптываются.
Вот отцы волнуются за нас, покупают нам тёплые вещи. Только
не простудись, знаешь, что ребёночек может быть глухим?
Вот любимые наши стоят в нерешительности. Думают,
как дальше быть. Вот кладут руку на наш живот. Вот родители
принимают любимых наших с недоверием. Вот живём и ждём
маленького.
Телевизор
Вот, например, телевизор. Антенна стальная, а сам дурак.
С утра до вечера говорит, говорит. И всё говорит, говорит,
главное. Больше ничего не умеет, только говорит, а выбросить
жалко. Не будем про него. Ну его.
Гостиница
Вот как ходили гулять возле гостиницы. Там стоят такие
швейцары, разодетые, в зелёном, никого не пускают. И на нас
зыркают. А мы на них не глядим, просто так себе гуляем.
Там останавливаются машины, из них выходят мужики с
волосатой грудью, в волосах запуталась золотая цепочка. Тол-
стая, а всё равно запуталась, некрасиво. Они смотрят на нас
