Текст книги "100 знаменитых загадок истории"

Автор книги: Мария Панкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)

К суду по этому делу было привлечено 25 человек. Уже через неделю объявили приговор. Руководителем заговора признали Илича и приговорили к смертной казни, Поповича – к 30 годам, а Принципа, Габриновича, Грабца, как не достигших 20 лет, – к 20 годам каторжных работ. Через два года Габринович и Грабец умерли от туберкулеза и недоедания. Принципу, у которого был туберкулез костей, ампутировали руку, и он умер в тюремной больнице. И только Поповичу удалось остаться в живых.

Дальнейшее известно: австрийский ультиматум Сербии и война. Благодаря сербским интригам в бойню оказалась втянута Россия, отнюдь не готовая к широкомасштабным военным действиям. Однако бросить славянскую Сербию на произвол судьбы она не могла, поскольку это угрожало утратой влияния на Балканах. Здесь возникает вопрос: знал ли Николай II о том, что готовится в Сараево? По некоторым данным, военный агент (атташе) в Белграде В. А. Артамонов и посол Н. Г. Гартвиг были осведомлены о подготовке теракта и даже способствовали этому. Это вытекает из показаний Димитриевича в суде (полковник был арестован в Сербии в 1917 г., а затем расстрелян). Мало того, решающее значение в покушении сыграло разведывательное донесение, поступившее Артамонову из русского Генштаба и переданное затем Димитриевичу. В нем говорилось о свидании кайзера Вильгельма II с Францем Фердинандом в Конопиште и о якобы предстоящем нападении Австро-Венгрии на Сербию, хотя об этом речь на встрече не шла. Интересно, что накануне покушения, 21 июня, Артамонов убыл с семьей на отдых в Швейцарию. Очень хорошее алиби! Уже через два дня после покушения Россия предприняла меры по вооружению сербской армии, выделив 120 тысяч винтовок, миллион патронов, пушки и снаряды. Короче говоря, русская разведка и дипломаты обязаны были доложить в Петербург о планах «Черной руки», но то ли не посчитали нужным, то ли доклад уже в столице был положен под сукно.

В ходе исследования вопроса о сараевском убийстве появился еще один след – масоны, эти ниспровергатели тронов. Некоторые эксперты считают, что идея покушения на эрцгерцога принадлежала не Димитриевичу, а сербскому министру и масону, одному из создателей организации «Черная рука» Любе Чупе. Масонский след появился уже во время допросов убийц, о чем свидетельствуют стенограммы. Кстати, Габринович тоже был масоном.

Интересен еще один маленький нюанс. «Черная рука» через своего представителя Габриновича осуществляла контакты с русскими революционерами, особенно с Луначарским, Мартовым и Троцким. Очевидно, эту тайну пытался открыть на московском процессе 1937 года Карл Радек, когда заявил: «Я хотел бы также рассказать о тайне войны… Одна часть этой тайны была в руках молодого сербского националиста Принципа, который предпочел умереть в тюрьме, но не открыть ее…» Договорить Радеку не дали. Что он хотел сказать, так и осталось тайной. Как бы то ни было, а русские революционеры умело воспользовались плодами войны.

Обстоятельства покушения в Сараево до сих пор остаются загадкой. Те, кто владел информацией, давно исчезли. И прав был тогдашний премьер Великобритании Эдуард Грей, заявив: «Миру, вероятно, никогда не будет сказано о подлинной стороне убийства эрцгерцога Франца Фердинанда. Суда по всему, мы никогда не будем иметь ни одного человека, который бы знал все, что надо было бы знать».

ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС АЛЕКСАНДРА ПАРВУСА

Этого человека называли злым гением русской революции. Значение его в судьбе России настолько велико, насколько мало знают о нем.

Есть формула, что революцию задумывают мудрецы, осуществляют фанатики, а плодами ее пользуются подлецы. Здесь все, кажется, разложено по полочкам, все разделено, но когда все это сосредоточивается в одном человеке – то имя его Александр Парвус. Марксист-теоретик, революционер и международный авантюрист, «купец революции». Что для него значили идеи, что судьбы миллионов людей? Все это лишь путь к обогащению. Он оказал такое громадное влияние на ход мировой истории, что это трудно переоценить. Как бы без его вмешательства развивались события Первой мировой войны, состоялся бы Ленин как «вождь мирового пролетариата» и, вообще, произошла ли бы революция в России, уничтожившая почти бесследно уникальную цивилизацию? Это ведь не было коллективным безумием народа. Внешние силы, подталкивавшие разрушительные процессы в стране, направлялись теми, кто оставался за кулисами. Парвуса же здесь вполне можно сравнить с режиссером-постановщиком.

Израиль Лазаревич Гельфанд, таково настоящее имя Александра Парвуса, родился 8 сентября 1867 года в местечке Березино Минской губернии. После пережитого погрома семья переехала в Одессу. Отец его был портовым грузчиком, однако это не помешало сыну успешно окончить гимназию. Там он приобщился к чтению революционной литературы и определил для себя цель жизни: освободить Россию от царизма или стать богатым. В 19 лет юноша уехал в Цюрих, где познакомился с членами группы «Освобождение труда» – Г. В. Плехановым, П. Б. Аксельродом и Верой Засулич. Под их влиянием он и стал марксистом.

В 1887 году молодой человек поступил в Базельский университет, по окончании которого получил степень доктора философии. В Россию он возвращаться не стал, а переехал в Германию, где, не порывая отношений с русскими социал-демократами, вступил в немецкую социал-демократическую партию и был очень благожелательно принят ее руководителями К. Каутским, К. Цеткин, Р. Люксембург. Кстати, за его внешний облик Каутский дал ему прозвище Доктор Слон. Парвус пишет много статей. Он хороший журналист. Его публикациями зачитываются молодые русские марксисты, включая и Владимира Ульянова, который, находясь в сибирской ссылке, просит мать присылать ему все копии работ Парвуса. «Его статьи и книжки о мировом рынке и аграрном кризисе, о всеобщей стачке, о немецком оппортунизме представляют собой превосходные работы, памфлетная форма которых прекрасно сочетается с научностью содержания… Парвус ребром поставил вопрос о социальной революции… Завоевание власти пролетариатом перестало быть бесформенной „конечной целью“ и стало практической задачей нашего времени». Так отзывался о трудах Парвуса Л. Б. Троцкий, который познакомился с ним в 1904 году и был буквально «заворожен» парвусской идеей «перманентной революции». К этому времени Парвус уже был членом РСДРП, примкнув к фракции меньшевиков.

Личное же знакомство Парвуса и Ленина произошло раньше, в 1901 году в Мюнхене, где на квартире Александра была устроена типография, печатавшая газету «Искра». Здесь же проходили и встречи революционеров.

С началом революции 1905–1907 годов Парвус приехал в Петербург и вместе с Троцким вошел в состав исполкома Совета рабочих депутатов. Вместе они купили небольшое периодическое издание – «Русскую газету», и быстро довели ее тираж до 100 тысяч экземпляров. После ареста руководителей Совета Хрусталева и Троцкого Парвус возглавил нелегальный Совет, но вскоре был арестован и после недолгого пребывания в «Крестах» отправлен в трехгодичную ссылку в Туруханск. Но туда он не попал. Напоив на этапе конвоиров, Парвус бежал, уже имея при себе фальшивый паспорт, явки и деньги. Больше в Россию он не вернулся. Удивительный был этот революционер: одержимый мечтой разбогатеть и даже не скрывавший этого. Многие тогда отмечали его страсть к деньгам и неразборчивость в средствах для их добывания. Вот на этом «чистый» революционер, теоретик и практик, закончился. И появился авантюрист, довольно нечистый на руку. С его именем тогда был связан ряд скандалов: две жены с детьми, брошенные без средств к существованию, присвоение и растрата на любовницу 130 тысяч марок, которые должны были пойти в партийную кассу. Это были доверенные ему доходы от авторских прав Максима Горького. По решению «партийного суда» за этот поступок Парвусу запрещалось участвовать в русском и германском социал-демократическом движении. После этого он исчез из Германии и в 1910 году «вынырнул» в Константинополе.

Вряд ли именно решение «суда» заставило Парвуса уехать. Он был прекрасным аналитиком. С началом русско-японской войны он в ряде статей предрек поражение России и как следствие этого – русскую революцию, которая «…расшатает основы всего капиталистического мира, и русскому рабочему классу суждено сыграть роль авангарда в мировой социальной революции». (А ведь Ленин тогда отводил эту роль пролетариату Германии.) Парвус хорошо почувствовал неустойчивость ситуации на Балканах, даже ее взрывоопасность. А это означало войну, а затем и желанную революцию, которая его обогатит.

В Турции Парвус заработал свои первые миллионы, став советником в правительстве «младотурок» и преуспевающим коммерсантом – поставщиком продовольствия для турецкой армии и представителем крупнейшего торговца оружием Базиля Захарова и концерна Крупна. Сараевские выстрелы 1914 года для Парвуса прозвучали как набат. С началом Первой мировой войны наступил его звездный час. Мгновенно оценив ситуацию, он понял, чем кончится для России вступление Турции в войну на стороне Германии: Турция закрывает проливы; Россия, отрезанная от союзников, терпит поражение, а там и желанная революция. И он сумел заставить двух кровных врагов, Болгарию и Турцию, выступить против России с юга. Парвус неожиданно появился среди социал-демократов, ослепляя их блеском бриллиантовых запонок и золотых перстней. Теперь он стал выступать как защитник прогрессивной миссии германского милитаризма, фактически играющего на руку мировому социализму, и как ярый противник русского царизма – старого врага социализма. В необходимости поражения России и Парвус, и Ленин полностью солидарны.

Прибыв в Берлин, Парвус в марте 1915 года предложил немцам свой обширный (на 20 страницах) план уничтожения России «путем прихода к власти крайне левых экстремистов». Суть плана такова: организация под антивоенными лозунгами общероссийской забастовки на оружейных заводах и железных дорогах; взрывы железнодорожных мостов; организация восстаний и забастовок в регионах с политическими лозунгами; поджоги на нефтепромыслах; агитация среди рабочих ведущих отраслей и в портовых городах; подстрекание антирусских настроений на Украине, в Финляндии и на Кавказе; организация побегов политических заключенных из Сибири; поддержка лозунга РСДРП о свержении правительства и заключении мира; агитация против царизма. Схема этой агитации проста: царь – виновник войны, императрица – немка, а значит, шпионка, наследник неизлечимо болен, а значит, династия обречена. Все это должно было привести к хаосу и отречению царя. А затем Россия, не приспособленная жить в условиях демократии, рухнет. И был человек, который, по мнению Парвуса, мог бы это осуществить, – Ленин, одержимый манией власти и мирового господства, готовый на любые средства ради достижения цели.

По Парвусу, революция в России – это прежде всего бизнес, а для этого нужен первоначальный капитал. Он предложил немцам выделить под свою программу 5 миллионов марок. Те предоставили два, из которых один Парвус тут же переводит на свои счета в Копенгагене, где у него целая коммерческая империя, которая занимается торговыми операциями. Большую часть от доходов он вкладывает в создание СМИ по всему миру. Они должны были настроить мир и население России против царского режима.

Итак, нужен Ленин и его большевики. В мае 1916 года в цюрихском ресторанчике состоялась их встреча. «Я изложил свою точку зрения на социально-революционные последствия войны, – отмечал потом Парвус, – и обратил внимание, что… революция в то время была возможна только в России…» Но Ленин к предложениям Парвуса отнесся очень осторожно. Он уже разочаровался к этому времени в перспективах революционного захвата власти в России. Однако вскоре через посредников они договорились. Правда Парвус переоценил готовность и способность русских революционеров поднимать массы, что весьма удорожило его план разрушения России. Он рассчитывал, что хватит 5-10 миллионов марок, но сумма в конечном счете выросла до 100 миллионов.

После победы в России Февральской революции именно Парвус организовал проезд Ленина через территорию Германии в Россию, получив для этого новые 5 миллионов. Он сам покупал билеты на литерный поезд из Цюриха. При этом Парвус очень хотел, чтобы заслуга захвата власти в России была приписана ему, для чего попытался в Германии организовать встречу Ленина с самим собой. Тут уж сразу просматривалась бы связь между ними. Но Ленин проявил осторожность и отказался от встречи. С Лениным тогда уехало несколько десятков революционеров, а затем было отправлено еще несколько поездов. Летом 1917 года большевики попытались взять власть, но их постигла неудача. Тогда же в газетах впервые появились материалы о связях Ленина с немцами, и каждый раз упоминался Парвус. И это соседство было отнюдь не случайным.

Октябрьский переворот 1917 года Парвус поначалу встретил с восторгом. Мечты сбывались! Ему даже удалось под это событие «раскрутить» немцев на 40 миллионов марок! Эти деньги должны были пойти на создание в России прогерманской газетной империи, которая занималась бы соответствующей обработкой русского населения. Но уже вскоре он стал мешать как немцам, поскольку имел свой взгляд на форму ведения мирных переговоров с большевиками, так и самим большевикам, поскольку рассчитывал (и напрасно!), что Ленин даст ему министерский портфель в своем правительстве. Но Парвус, оказывается, мало знал человека, которому уготовил роль всего лишь тирана. Он дал ему первоначальный капитал для захвата страны, теперь же в руках Ленина были несметные богатства России и свой план мировой революции – и Парвус стал не нужен. Мавр сделал свое дело!

С 1918 года Парвус стал яростным критиком Ленина, обрушив на большевистскую власть СМИ. Но было уже поздно. После ноябрьской революции в Германии и падения кайзеровской империи Парвус перебрался в Швейцарию. Но когда стала всплывать его роль в событиях 1914–1917 годов, швейцарцы предложили ему покинуть страну. Он вновь перебрался в Германию, где уединенно жил на большой вилле под Берлином, по-прежнему занимаясь журналистикой. Умер Александр Парвус 12 декабря 1924 года. Его смерть не вызвала никаких сочувственных комментариев. Для одних он был революционером и авантюристом, для других – предателем. Для России же Парвус со своим умением разрушать оказался злым гением и проклятием.

МУЗА ТРЕХ РАЗВЕДОК

Мария Игнатьевна Закревская-Бенкендорф-Будберг (1892–1974) – одна из самых ярких и загадочных женщин ХХ века, возлюбленная английского дипломата Роберта Брюса Локкарта, писателей Максима Горького и Герберта Уэллса. В свое время она блистала в самых фешенебельных салонах Москвы, Петербурга, Лондона. Локкарт восторженно отзывался о ней в «Мемуарах британского агента». Горький посвятил ей свой последний роман «Жизнь Клима Самгина». Уэллс назвал ее в завещании одной из наследниц. Ее считали агентом трех разведок, подручной Ежова и Ягоды, отравительницей А. М. Горького. Жертвами ее обаяния стали Фрейд, Ницше, Рильке, Чуковский, Петере, Ягода. И даже Сталин. При жизни ее сопровождало огромное количество всевозможных слухов и домыслов. Она не старалась опровергнуть их. То ли было что скрывать, то ли жизнь научила: чем меньше правды, тем больше уверенности в собственной безопасности…

Современники считали ее праправнучкой Аграфены Закревской, которой Пушкин и Вяземский писали стихи. В действительности же ее отец был обычным черниговским помещиком, не имевшим никакого отношения к знаменитой красавице. Мария получила образование в Институте благородных девиц, доучиваться девушку отправили в Лондон, где в посольстве работал ее сводный брат. Здесь она встретилась с людьми из высшего света и познакомилась с будущим мужем, дипломатом И. А. Бенкендорфом. Они обвенчались в 1911 году, а через год Иван Александрович был назначен секретарем русского посольства в Германии. В 1913 году в Берлине родился их сын Павел. В августе 1914 года Бенкендорфы были вынуждены вернуться в Россию.

В 1915 году, после рождения дочери, Мура, как все ее называли, начала работать в военном госпитале в Петербурге. Ее муж служил в военной цензуре. Летом 1917 года семья выехала в поместье под Ревелем. В октябре Мура вернулась в Петроград, намереваясь выяснить, насколько плохи дела в столице. В это время из Эстонии пришло известие о том, что Ивана Александровича убили озверевшие крестьяне. Поместье сожгли, но гувернантке с детьми удалось спастись. Возвратиться в Ревель Мария не могла: поезда не ходили, между нею и детьми пролегла линия фронта.

Оставшись одна, без денег и теплых вещей, она обратилась в английское посольство, где работали ее друзья. В ту пору в Петроград вернулся Р. Б. Локкарт, бывший генеральный консул Великобритании, а тогда – глава особой миссии, или, попросту говоря, шпион. Он был веселым, общительным и умным человеком. В «Мемуарах британского агента» Локкарт писал о встрече с Марией: «Это было сильней, чем сама жизнь». Для Муры он стал первой и, возможно, единственной любовью. С апреля 1918 года они жили вместе. В ночь с 31 августа на 1 сентября отряд чекистов провел в их квартире обыск и арест. Эти действия были направлены на ликвидацию «заговора трех послов», или «заговора Локкарта» (как позже выяснилось, руководство осуществлял не он, а известный ас шпионажа Сидней Рейли). По российским источникам, Локкарта арестовали в ту же ночь, но отпустили, британские же авторы пишут, что в квартире в момент ареста госпожи Бенкендорф его не было. Через три дня разведчик обратился в Комиссариат по иностранным делам с просьбой об освобождении Муры. Получив отказ, он пошел к заместителю председателя ВЧК Петерсу и заявил о непричастности Марии к заговору. Его арестовали, а газеты сообщили, что в ответ в Лондоне посажен в тюрьму первый советский посланник М. Литвинов. Вскоре Закревская была освобождена, а 22 сентября она и Петере появились в камере Локкарта. Его заключение длилось месяц. Мура приходила ежедневно, приносила еду и книги. В одной из них между страницами обнаружилась записка: «Ничего не говори. Все будет хорошо». Похоже, с Петерсом у нее существовала тайная договоренность, и Марии многое позволялось. Литературовед Р. О. Якобсон, хорошо ее знавший, рассказывал, что однажды он спросил Муру, «спала ли она с Петерсом, и та ответила: „Конечно“». Локкарта выслали из России «в обмен на освобождение российских официальных лиц, задержанных в Лондоне», и только затем заочно судили и приговорили к расстрелу. Быстрое освобождение Муры, как предполагает ряд исследователей, было отнюдь не бескорыстным. Видимо, от Марии потребовали определенных обязательств, ставших для нее пожизненной службой, определивших ее увлечения, отношения со всем миром и даже с собственными детьми. Она однажды проговорилась, что в Москву сообщала о том, что происходит в Европе, а в Лондон – о том, что наблюдала в СССР. Итак – «слуга двух господ»?

В 1919 году перед Мурой встал вопрос: как жить дальше? На последние деньги она купила билет до Петрограда. Не имея прописки и продовольственных карточек, Мария впервые подумала о необходимости заработка. Ей сказали, что издательству, основанному Горьким, требуются переводчики. Чуковский, занимавшийся этим, выхлопотал ей новые документы (на девичью фамилию) и повел к Алексею Максимовичу.

Уже через неделю она стала в доме писателя совершенно необходимой, взяв на себя работу секретаря, переводчика, машинистки. Она умела внимательно слушать, высказать при необходимости свое мнение, казаться осведомленной в любом предмете, о котором шла речь. Отношения между Марией и Алексеем Максимовичем вскоре стали максимально близкими, но их интимный союз никогда не афишировался. В советском литературоведении указывалось только, что «М. И. Будберг одно время была секретарем и переводчицей Горького». Мура прожила с писателем двенадцать лет, из которых около десяти была его гражданской женой.

В 1920 году Герберт Уэллс, приехав в Россию, остановился у своего давнего друга Горького. Собратья по перу проводили долгие вечера в откровенных беседах. Переводчицей была Мура, которую Уэллс встречал еще в Лондоне. Несколько лет Герберт и Мура время от времени переписывались.

В декабре 1920 г. Мария предприняла попытку нелегально пробраться в Эстонию, чтобы повидаться с детьми, но была задержана. Благодаря хлопотам Горького ее выпустили, дав разрешение на выезд. В конце января 1921 года Закревская приехала в Таллинн и была арестована. На первом же допросе она узнала о себе многое: она работала на ВЧК, жила с Петерсом, с большевиком Горьким, ее прислали в Эстонию как советскую шпионку. Тут же выяснилось, что родственники ее покойного мужа обратились в Эстонский Верховный суд с прошением о ее высылке и запрещении свидания с детьми. От проблем Марию спас хороший адвокат. Попутно юрист дал ей совет выйти замуж за эстонского подданного, разом решив вопросы гражданства и беспрепятственного перемещения по Европе. Мура переехала в старый особняк, где жили ее дети с гувернанткой. Через полгода она «созрела» для нового брака: ее виза, дважды продленная, заканчивалась; Горький, которому уже неоднократно советовали отправиться на лечение, уезжал из России, и чтобы встретиться с ним, Муре требовалась свобода передвижения. Нашелся и жених: непутевый отпрыск известной семьи Будберг Николай. Бездельник, шалопай, лишенный наследства и всяческих связей с семьей, он сохранил титул барона и был готов поделиться им, если ему «помогут материально». Деньгами поддержал Муру Горький, и в начале 1922 года она стала баронессой Будберг. Муж в тот же день уехал в Берлин, а позже в Аргентину, где его след затерялся.

Предполагают, что задание, данное НКВД Марии, заключалось в сборе информации о Горьком. Во второй половине 1920-х годов она упорно склоняла писателя к решению вернуться на родину. Причина была проста: тираж его книг на иностранных языках катастрофически падал, в России его стали забывать, и если он не вернется в ближайшее время, его вообще перестанут читать и издавать. Мура ехать в Москву не собиралась, чтобы «не ставить его в неловкое положение». Возможно, у нее были и другие, более веские основания не возвращаться в Россию. Мура перевезла детей с гувернанткой на постоянное место жительства в Лондон.

До сих пор много вопросов связано с историей архива Горького, состоявшего из двух частей. Одну – изрядное количество бумаг и около тысячи книг – писатель в 1924–1927 годах переслал в Москву. Другая, закрытая часть, состояла из бумаг четырех родов. Во-первых – писем от эмигрантов и невозвращенцев. Во-вторых – посланий знакомых, в которых описывались родные беспорядки и перемывались кости самого Сталина. В-третьих – корреспонденции людей с оппозиционным политическим прошлым. В-четвертых – писем Рыкова, Красина, Пятакова, Троцкого, требовавших от писателя поднять свой голос против сталинской тирании. Эта часть архива была доверена Муре. Некоторые историки верят в то, что Будберг, по просьбе своего близкого друга Ягоды, привезла эти бумаги Сталину. В 1936 году к ней действительно приехал человек с письмом Горького: перед смертью писатель хотел проститься с ней. Мура должна была привезти с собой его переписку. Сталин требовал архивы Троцкого, Керенского и Горького, необходимые для подготовки процесса по делу Рыкова – Бухарина. Приехав, Мура вместе с Ягодой отправилась к писателю. Ягода заглянул ненадолго и вышел, а женщина осталась минут на сорок, затем быстро удалилась вместе с наркомом и его людьми. А еще через двадцать минут Алексей Максимович скончался. Недавно в архивах обнаружились документы, свидетельствующие, что на Горького было заведено оперативное дело, за ним велось тщательное наблюдение. Документально подтверждено и желание Сталина «своевременно» устранить писателя. Однако бытовавшее ранее мнение о причастности М. Будберг к его насильственной смерти сегодня кажется безосновательным. Часть исследователей считают, что архив так и не попал в руки «вождя всех народов». Мура настаивала на том, что чемодан с рукописями и письмами пропал в Эстонии.

С 1931 года Мура начала фигурировать как «спутница и друг» Уэллса. В 1933 году, несмотря на многочисленные любовные связи писателя, она завязывает с ним роман. В октябре 1934 года Герберт писал Б. Шоу, что «явно попал под чары Муры». «Она проводит со мной время, ест, спит со мной, но не хочет выходить за меня замуж», – жаловался Уэллс. Мура не желала терять независимость и титул баронессы: «Я не собираюсь выходить за него замуж, я не настолько глупа». Тем не менее она была очень привязана к Уэллсу и символическую свадьбу они все-таки сыграли. Кое-что в поведении Муры было совершенно непонятно Герберту: почему она заявляет, что едет в Эстонию к детям, а оказывается в Москве, где ее видят знакомые? И при этом настаивает, что в Москве не была? Это обстоятельство невольно подтверждает версию, что Мура была советским агентом, не имевшим права посвящать кого-либо в цели своих поездок. Для Уэллса она так и осталась «человеком-невидимкой». Муре было пятьдесят четыре, когда он скончался. Писатель упомянул ее в завещании как одну из наследниц.

Долгое время считалось, что разведывательная работа Марии Игнатьевны возобновилась в 1960-х годах, когда ее вдруг пригласили в Москву. Тогда в центре внимания элитных литературных кругов оказался Александр Солженицын. Видимо, кому-то понадобился свой информатор в его окружении. Однако контакта с автором нашумевших произведений Будберг не установила.

Интересные данные о ней выплывают из архива Российской службы внешней разведки: долгое время считалось, что она работала одновременно на три стороны – английскую, немецкую и советскую. На Западе М. Будберг называли «красной Мата Хари», «русской миледи». В шифровках агентов ее характеризуют как «шпионку, лесбиянку, выпивоху» и «очень опасную для Запада женщину». Под «колпаком» у спецслужб Мария находилась с 1927 года. Ходили слухи, что она пользуется особой поддержкой самого Сталина. Информаторов поражало, что Будберг «могла выпить много спиртного и при этом не терять головы». В депешах утверждалось, что она неоднократно подвергалась арестам, отсидела три года в тюрьме, очень опасна. Однако ей разрешили стать британской подданной. В конце жизни Мура растолстела, общалась больше по телефону и всегда имела под рукой бутылку водки.

Летом 1974 года сын Марии Игнатьевны взял ее к себе в Италию. Осенью того же года в предместье Флоренции сгорел автомобильный трейлер. Пожилая женщина спокойно и с некоторой грустью наблюдала за пламенем. Вид у нее был умиротворенный, как будто огонь снимает с ее плеч огромную тяжесть. В огне исчезли рукописи и личный архив баронессы Будберг, за обладание которыми дорого заплатили бы историки, литературоведы и, что греха таить, сразу несколько разведок. Похоже, баронесса решила судьбу своего архива, почувствовав приближение смерти. Два месяца спустя она умерла…

Кем же на самом деле являлась эта «железная женщина»? Она была аристократкой, после революции лишенной крова и средств к существованию, но никогда не отступавшей от своих жизненных принципов. Выше всего она ставила личную свободу. Справки, наведенные в архивах Лубянки, доказали, что Мура никогда не была агентом НКВД. Она состояла в переписке со многими известными в Европе политиками, деятелями культуры, ухитрялась всю жизнь оставаться в тени великих людей, никогда ничего «лишнего» не рассказывая о них. Как, впрочем, и о себе. Всю жизнь ее окружал ореол таинственности. Даже на расспросы близких она всегда отшучивалась, иногда откровенно и демонстративно лгала. Она никогда не теряла друзей, не прекращала общения с возлюбленными. Лондонская «Тайме» в 1974 году некрологом, названным «Интеллектуальный вождь», воздала должное женщине, в течение сорока лет находившейся в центре английской жизни, будучи писательницей, переводчицей, консультантом кинорежиссеров, экспертом рукописей на шести языках для издательств и настоящей леди.

ГДЕ ИСКАТЬ ЗОЛОТОЙ ЗАПАС РОССИИ?

Одной из самых интересных российских загадок, бесспорно, является знаменитое золото Колчака. Поиски этого клада ведутся еще с 1920-х годов, но пока безрезультатно.

История с «золотом Колчака» началась в 1918 году в Казани. Во время военных действий войска белого генерала Каппеля отбили у большевиков половину золотого запаса Российской империи и отправили завоеванные сокровища в Омск через Уфу и Самару, погрузив золото в грузовые вагоны (со станции выехало 40 вагонов с золотом). В ноябре 1918 года золотой запас попал в руки адмирала Колчака, который к тому времени объявил себя Верховным правителем России. Получив золото в свое распоряжение, Колчак решил истратить часть ценностей на нужды белогвардейской армии, а вторую часть отложить до лучших времен. По приказу адмирала в октябре 1919 года 217 тонн золота было отправлено во Владивосток в уплату японцам за оружие и амуницию (правда, последний эшелон захватил атаман Семенов со своими поделыциками). В октябре 1919 года началось широкое наступление Красной Армии по всем фронтам. Под этим напором Колчак вынужден был отступить из Омска. Уходя, он смог прихватить с собой 29 вагонов сокровищ. Адмирал намеревался употребить оставшуюся часть золота на формирование более мощной и вооруженной армии, которая смогла бы обеспечить ему победу над противником. Но судьба распорядилась иначе. Чешские легионеры, охранявшие эшелон, предали Колчака, и благодаря этому красные смогли заполучить не только адмирала, но и 13 вагонов золота. Остальные 16 вагонов, в которых находилось 36 ящиков с золотом, бесследно исчезли. С тех пор многие «кладоискатели» пытались найти следы потерянного золота. В 1995 году был создан специальный фонд по поиску сокровищ, но пока никаких результатов это не принесло. Дальше проверки выдвинутых версий работа фонда не пошла.

На сегодняшний день существует несколько версий того, где искать золотой запас России. Первая из них появилась в 1999 году в газете «Томская неделя». Ее автор Виктор Дерябин утверждает, что, скорее всего, золото могло быть похищено между станциями Судженская – Бирикульская, Юрга – Тайга, Тайга – Тяжин и отправлено в Томск на пароходе. В статье Дерябина сказано, что тайная экспедиция на пароходе «Пермяк» собиралась по Иртышу спуститься до Оби, а затем подняться вверх по течению до Томска. Но из-за рано наступившей зимы, которая сделала невозможным дальнейшее путешествие по реке, ей удалось добраться лишь до села Сургут. В тайге возле этого небольшого поселения и был спрятан колчаковский клад. В подтверждение своей версии Дерябин приводит найденный им дневник одного из участников экспедиции штабс-капитана Киселева, в котором описывается пройденный ею маршрут и говорится, что место, где был зарыт клад, помечено забетонированным в земле рельсом. Для проверки выдвинутой версии в село Сургут была отправлена небольшая поисковая группа, состоящая из историков и археологов. Но, прибыв на указанное в дневнике место, исследователи обнаружили, что вместо тайги там раскинулись распаханные поля, а рельс, если предположить, что таковой существовал на самом деле, уже давно срезан, чтобы не мешал пахать. Так что найти спрятанный клад не удалось. Исследователи также не смогли подтвердить и достоверность данной версии.