Текст книги "100 знаменитых загадок истории"

Автор книги: Мария Панкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 42 страниц)

По мере продвижения расследования нарастало возмущение общественности. К концу февраля 1973 года было доказано, что президент допустил ряд серьезных нарушений, касающихся уплаты налогов. Не вызывал сомнений и факт использования огромной суммы государственных денег в личных целях. На этот раз Никсону не удалось, как в начале карьеры, убедить журналистов в своей полной невиновности: речь шла уже не о щенке, а о двух роскошных особняках в штатах Флорида и Калифорния. «Водопроводчики» были арестованы и обвинены в заговоре. А сам Никсон с июня 1974 года стал не столько хозяином Белого дома, сколько его узником. Он упорно отрицал свою вину. И так же упорно отказывался уйти в отставку: «Я не намерен ни при каких обстоятельствах уходить с поста, на который меня избрал американский народ». Американский народ был очень далек от мысли поддержать своего президента. Сенат и палата представителей были полны решимости отстранить Никсона от власти. Заключение законодательной комиссии палаты представителей гласило: Ричард Никсон вел себя неподобающим президенту образом, подрывал основы конституционного строя США и должен быть смещен с поста и предстать перед судом. Скандал коснулся не только президента и его ближайших помощников. Магнитофонные записи и показания свидетелей помогли установить, что многие видные политические деятели брали взятки, использовали служебное положение в личных целях, не скупились на угрозы. Наибольший шок у американцев вызвало даже не то, что в высшие эшелоны смогли пробиться «недостойные», а масштабы, размах коррупции. То, что еще недавно считалось досадным исключением, оказалось правилом.

9 августа 1974 года Никсон подал в отставку и уехал в родной штат. Но своей вины так никогда и не признал. А его упоминания об Уотергейтском скандале звучат весьма странно: «Я теперь ясно осознаю, что совершил ошибку и действовал в те годы нерешительно и опрометчиво… Я знаю, что многие честные люди считают мои действия во время „Уотергейта“ противозаконными. Теперь я понимаю, что именно мои ошибки и заблуждения способствовали формированию таких оценок». В чем же ошибся президент Никсон? И какие решительные действия он мог предпринять? Предоставить широкой общественности весь собранный им компромат на высших чиновников? Продемонстрировать Америке истинное лицо ее правительства? Едва ли Никсон ставил перед собой столь грандиозную и самоубийственную задачу. Ведь существование демократической системы США базируется на ряде мифов. И разрушение этих мифов привело бы к краху самой системы. Так что, скорее всего, заявление Никсона – просто попытка оправдаться.

«ЖЕЛЕЗНЫЙ» ГЕНСЕК

Жизнь и политическая карьера Юрия Андропова полны загадок. Их накопилось немало за долгие годы, в течение которых он возглавлял КГБ. Не лишено секретов и интриг и его короткое пребывание у власти на посту генсека ЦК КПСС. Его агентура внедряла в массовое сознание образ Андропова-интеллектуала. Между тем он не окончил даже среднюю школу и среди членов Политбюро имел самый низкий образовательный уровень. Но это не мешало ему писать неплохие стихи. Чудом избежав сталинских репрессий, Андропов, тем не менее, намеревался в руководстве страной вернуться к идеям Сталина.

Этот человек до сих пор остается загадкой. Для одних он – вдохновитель и организатор идеологических репрессий 60–80 годов, безответственный политик, поставивший страну на грань ядерной войны. Для других – едва ли не идеал государственного деятеля. Третьи считают его таким же, как Брежнев и Черненко.

Тайны начинаются уже с рождения Юрия Владимировича. Согласно официальным документам, он появился на свет 15 июня 1914 года на Северном Кавказе, в казачьей станице Нагуцкая, а на самом деле родился годом позже. Юрий прибавил себе год, поступая в речной техникум в 1932 году. О раннем детстве Андропова известно очень мало. Отец его, железнодорожный служащий, умер от тифа в 1919 году. Мать, приемная дочь богатого еврейского купца Файнштейна, скончалась 10 годами позже. Юрий учился в школе в Моздоке, работал телеграфистом, учеником киномеханика. Позже поступил в речной техникум в Рыбинске. Юноша выделялся среди других студентов упорством и повышенной общественной активностью. Вскоре он стал комсомольским вожаком.

После окончания техникума Андропов попал в Ярославль и пошел по комсомольской линии. В 1935 г. он женился на Нине Янгалычевой, а через год в молодой семье родилась дочь. Андропов назвал ее в честь своей матери Евгенией. В 1940 году родился сын Владимир. Тогда же Юрий получил новое назначение и уехал в Петрозаводск. Нина с двумя детьми осталась в Ярославле. Муж к ней не вернулся и к себе не забрал. Что произошло между ними, никто не знает. По словам дочери Андропова, мама терялась в догадках. Ведь с отцом они никогда не ссорились. Перед отъездом он ничего жене о разрыве не говорил. Нина утешала себя тем, что всему виной была начавшаяся война, и уверяла в том детей. Она часто вспоминала некую цыганку, нагадавшую им с Юрой разлуку, а ему – высокое положение в обществе. Евгения стала врачом и отцу особо не досаждала. А вот с сыном Андропов имел большие проблемы. Владимира устроили сначала в Суворовское, затем в Нахимовское училище. Но мальчик военной муштры не выносил и сбегал, затем попал в плохую компанию и сел в тюрьму за мелкую кражу. Весной 1963 года, когда Юрий Владимирович стал секретарем ЦК КПСС, его сын вышел на свободу после второй отсидки, перебрался в Тирасполь и устроился работать на текстильную фабрику. В отделе кадров, заполняя анкету, Владимир упомянул только мать и сестру. Про отца писать ничего не стал, возможно, не хотел бросать на него тень. К тому времени Андропов был уже второй раз женат и имел сына и дочь от нового брака. Узнав, чей сын работает на фабрике, директор предприятия по приезде в Москву связалась с Юрием Владимировичем. Складывалось впечатление, что Юрий Владимирович очень не хотел, чтобы о его первом браке узнал Хрущев, но пообещал помочь сыну, который начал сильно пить. Слово свое Андропов сдержал. Между его новой семьей и Владимиром установилась постоянная связь. В мае 1967 года, когда Юрий Владимирович стал председателем КГБ, его подчиненные в Бендерах решили проявить инициативу. Владимира перевели на завод «Прибор», дали двухкомнатную квартиру. На радостях он запил и вскоре умер от цирроза печени…

Карьера Андропова складывалась удачно. В Петрозаводске на него обратил внимание О. В. Куусинен, которого Сталин намеревался поставить во главе Финляндии после ее присоединения к СССР. Но финны в войне с Советским Союзом свою независимость отстояли, Куусинен свой высокий пост так и не получил, однако остался в числе коммунистических руководителей Карелии. Андропов же возглавлял карельский комсомол. Он считал Отто Вильгельмовича своим вторым учителем. Первым был боцман из Рыбинска, научивший Юрия Владимировича, как нужно руководить людьми. От него будущий глава КГБ усвоил уроки вежливой настойчивости и спокойствия.

В 1948 году началось знаменитое «ленинградское дело». Сразу после окончания Великой Отечественной войны Сталин приблизил к себе партийное руководство города на Неве. А. Жданов и его товарищи получили большую власть в ЦК и попытались добиться определенных изменений в государственной и политической системе СССР. С их точки зрения, РСФСР была ущемлена в правах: не имела своей столицы и государственных органов. Сталин обвинил Жданова в попытке ослабить централизованную власть. Андропов, симпатизировавший «ленинградцам», оказался перед лицом реальной угрозы репрессий. Но он вовремя сориентировался и выступил с критикой. Это спасло ему и жизнь, и карьеру. А несколько позже он снова оказался перед выбором: Сталин взялся за Куусинена. Довести расправу до конца Иосиф Виссарионович не успел. Умер. Но Андропов выступил против своего учителя… «Ленинградское дело» оказало большое влияние на Юрия Владимировича как на политика. Он научился впредь не афишировать свои симпатии и антипатии, быть в курсе всех интриг среди высшего руководства, но самому в них не вмешиваться.

Определяющими для Андропова были события 1956 года в Венгрии. Будучи послом Советского Союза, он чуть ли не каждый день докладывал Кремлю о необходимости вмешаться, дабы избежать кровопролития. По мнению Юрия Владимировича, генсека Ракоши нужно было срочно менять. В Будапешт приехал Микоян. Он по-своему оценил обстановку и доложил ЦК в Москве, что «наш посол излишне нервничает». Кремль не стал ничего предпринимать. А 23 октября 1956 года на улицы венгерской столицы вышли 200 тысяч студентов. Власти попытались навести порядок, но вызвали только ожесточение. В городе начались массовые расправы над коммунистами. Жена посла, выглянув из окна и увидев жуткую картину убийства, помутилась рассудком. Говорят, что она так окончательно и не выздоровела после этого страшного потрясения (по другой версии – стала наркоманкой). Хрущев наконец прислушался к мнению посла и направил в Будапешт советские танки. Власть, по совету Андропова, должна была оказаться в руках Яноша Кадора. А Ракоши вызвали в Москву, где он и остался в качестве почетного изгнанника до самой смерти. Многие в Венгрии до сих пор уверены, что советский посол обманул тогда председателя Совета Министров Имре Надя, убедив его, что танки не будут вести боевые действия. Но штурм Будапешта оказался настоящим. Хрущев готов был принести посла в жертву. Если бы его убили, то у СССР появился бы веский довод перед мировой общественностью в пользу своих действий. Большинство историков считают, что Андропов сыграл одну из важнейших ролей в тех событиях. И повстанцы в Будапеште об этом догадывались. Несмотря на статус неприкосновенности посольства СССР, они несколько раз обстреливали его.

Сразу после кончины Брежнева кресло лидера оспаривали две могущественные фигуры – Андропов и Черненко. Тогда победил Андропов, который еще при жизни Брежнева больше всех рвался к власти. Используя неограниченные возможности своего ведомства, он умело расчищал себе дорогу. КГБ распространял слухи о ближайшем окружении Брежнева – Гришине, Романове, Кириленко и других. Говорили о коррупции, взяточничестве, о разбазаривании государственных средств на увеселительные поездки детей партийных бонз за границу. Доставалось и самому Леониду Ильичу, впавшему в маразм, закрывающему глаза на проделки близких родственников. Но перед Андроповым стояла длинная очередь секретарей ЦК, и одним из первых в ней значился Черненко. Увы, компромата на него не нашлось. Оставалось одно – глумиться над его здоровьем и обзывать бумажной душой, бюрократом страны номер один, канцелярской крысой. Став генсеком, Андропов настойчиво и методично отдалял от себя конкурента, постепенно ограничивая сферу его влияния. Для этого он обновляет Секретариат ЦК. Роль второго человека в партии отводится молодому выдвиженцу Горбачеву, а Черненко отодвигают на задворки политической жизни.

Затем Константин Устинович отправляется в отпуск, где происходит странная история с отравлением копченой рыбой. Из больницы он выписался инвалидом. Реакция Андропова на врачебное заключение была странной. Казалось бы, он должен был обрадоваться, что с политической арены сошел его соперник. Однако генсек искренне сожалел о случившемся. Что это: полная непричастность к происшедшему или умелый отвод всяких подозрений?

14 июня 1983 года Пленум ЦК КПСС, которым руководил Юрий Андропов, наметил смену политического курса. В стране началось ужесточение режима. Андропов пошел на коренную ревизию официальной партийной доктрины и отказался от любимого брежневского термина «развитой социализм». Выяснилось, что СССР еще в самом начале пути к настоящему социализму. Андропов не скрывал своего намерения вернуться к идеям Сталина. В ЦК готовили постановление о реабилитации «вождя народов». Была проведена крупнейшая с 30-х годов ротация партийных кадров: за год своих постов «за допущенные ошибки в работе» и взяточничество лишились 37 первых секретарей крайкомов, обкомов и республик, а также 18 союзных министров. Ранее такие формулировки были немыслимы. Менее чем через полгода после пленума Андропов умер. С его смертью связано множество слухов. И не удивительно: прошло всего 10 месяцев после избрания его генсеком. Болезнь почек была у Андропова к тому времени уже много лет, но не слишком мешала ему жить.

Состояние его здоровья резко ухудшилось после поездки в Афганистан в 1977 году. Что же произошло? Предполагают, что это была вирусная инфекция. Сразу по приезде в Афганистан всех предупреждали о необходимости профилактических мер: с каждым приемом пищи нужно было выпивать по 30–50 г виски для дезинфекции. Андропову тоже сказали об этом, но он отмахнулся, поскольку был убежденным трезвенником. Болезнь генсека поначалу окружили глубокой тайной. Высшее руководство КГБ распространило слух, что Андропова в Афганистане отравили. Зачем? Ведь он приезжал туда еще до ввода войск, когда отношения Кабула с Москвой были превосходными. Болезнь наложила на Андропова неизгладимый отпечаток: он стал неожиданно падать в обмороки. На этот случай рядом постоянно находился экстрасенс. Сам Юрий Владимирович рассказывал высокопоставленному генералу КГБ, что впервые почувствовал себя по-настоящему плохо еще в 1969 году, после возвращения из Ханоя: «Вьетнамцы меня чем-то отравили тогда, но чем, наши врачи так и не выяснили».

«Генсека отравили, я в этом уверен. При современной медицине с его болезнями можно было еще долго жить, но он кому-то сильно мешал и уж слишком вовремя умер», – убежден профессор Г. Попов.

Очередное ухудшение состояния главы государства наступило в Крыму. Погуляв по лесу, он присел на гранитную скамейку в тени и вскоре почувствовал озноб. На второй день ему стало плохо. Осмотрев высокопоставленного пациента, медики увидели распространявшуюся флегмону. Требовалось немедленное хирургическое вмешательство. Операция прошла успешно, но силы организма были настолько подорваны, что рана не заживала. Состояние больного неуклонно ухудшалось, он оказался привязанным к аппарату «искусственная почка». С октября 1983 года Андропов фактически перестал непосредственно руководить страной. Он начал понимать, что из больницы ему уже не выйти: с октября 1983 по февраль 1984 года его мир ограничился больничной палатой и залом для проведения процедуры очистки крови. Дни Андропова были сочтены. Борьба за кресло номер два в партии разгорелась с новой силой. Де-юре оно принадлежало Черненко, де-факто – Горбачеву. В декабре 1983 года в полученных из больницы от Андропова тезисах доклада содержалось пожелание, чтобы пленум поручил ведение заседаний Политбюро и Секретариата Горбачеву. Однако этот абзац тезисов исчез. Будучи при смерти, Андропов хотел собрать заседание Политбюро прямо в больничной палате, чтобы Горбачева избрали генсеком при нем. Противники Горбачева приняли контрмеры. На врачей «надавили», и они дали медицинское заключение, что состояние Юрия Владимировича не вызывает опасений. Прочтя его, Андропов успокоился и больничные выборы отменил. Сего смертью застой в стране взял реванш.

Борьба за порядок, дисциплину и эффективность труда, преследование инакомыслия, уверенная и агрессивная внешняя политика, усиление личной власти – все это, вместе взятое, является признаком авторитарного режима. Однако Андропов добился неизмеримо большего, чем его последователи, которые вознамерились перепрыгнуть из тоталитаризма в демократию, вместо этого породив развал и хаос.

Андропов работал для государства, будучи смертельно больным человеком и сознавая это. Он потерпел обидное поражение, не успев воплотить в жизнь задуманное. Перетрусившая партократия усадила в кресло генсека реликтового Черненко. Стало ясно, что дело Андропова не возродится. Его весна так и не наступила.

ПУТЧ, ПОХОЖИЙ НА ИГРУ

Двенадцать лет назад, в ночь 19 августа 1991 года, в СССР произошла попытка государственного переворота. Члены Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП), среди которых были высшие должностные лица страны, попытались отстранить от власти действующего президента Михаила Горбачева. Противостояние 19–21 августа 1991 года стало самым ярким эпизодом последних дней Советского Союза. Эти недавние события уже принадлежат истории. В них до сих пор немало тайн и загадок, которые, возможно, когда-то будут раскрыты.

Потрясшие мир события тех трех августовских дней 1991 года до сих пор вызывают неоднозначные оценки. Как бывшего президента СССР М. Горбачева, так и экс-президента России Б. Ельцина и сейчас попеременно называют то героями, освободившими народ, то преступниками, действия которых привели к развалу СССР. «К событиям августа 1991 года можно относиться по-разному: уже в те самые дни оценки варьировались от водевиля до фашистского мятежа, от героической попытки спасти великую страну до заговора ничтожеств. Единственное, чего нельзя, – это никак к ним не относиться: те три дня поменяли нашу страну и стали вехой мировой истории», – пишет в своей статье «Долгая дорога по невозвышенной местности» журналист А. Привалов.

Говоря официальным языком, Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) был создан 18 августа 1991 года «на основании ст. 127-3 Конституции СССР и ст. 2 Закона СССР „О правовом режиме чрезвычайного положения“» с целью предотвращения развала СССР. В него вошли первый заместитель председателя Совета обороны СССР О. Бакланов, председатель КГБ В. Крючков, премьер-министр В. Павлов, министр внутренних дел Б. Пуго, председатель Крестьянского союза СССР В. Стародубцев, председатель Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР А. Тизяков, министр обороны Д. Язов и исполняющий обязанности президента СССР Г. Янаев. Главной целью заговорщиков было реформировать государственный строй. Когда план ГКЧП провалился, стало очевидно, что для России начался новый этап истории.

Чем же был путч на самом деле – продуманным спектаклем или реальной попыткой изменить государственную структуру? Каковы его мотивы и в чем причины поражения? На эти и многие другие вопросы до сих пор нет однозначных ответов. Ясно одно: что для некогда великой мировой державы эти трехдневные события имели переломное значение и повлекли за собой колоссальные последствия. В одном из интервью бывший вице-президент страны, один из главных действующих лиц путча Г. Янаев сказал: «Причиной создания ГКЧП была крайне тяжелая ситуация, которая сложилась к этому времени в стране. Причем все это усугубила открытая борьба за власть двух сил: тех, кто хотел сохранить Советский Союз, и тех, кто хотел изменить общественно-государственный строй и разрушить единство страны». Янаев заявил, что еще задолго до событий августа 1991 года правительством разрабатывались планы введения чрезвычайного положения. Все они были представлены Горбачеву, который, по словам вице-президента, не отвергал эту идею, но и на введение непопулярных мер не решался. Сам Горбачев признает, что действительно поручал специальным комиссиям заняться разработкой планов введения в СССР чрезвычайного положения: «На самом деле, что еще можно было сделать, когда страна разваливалась на куски? Но это не значит, что именно я отдал распоряжение о введении чрезвычайного положения, чтобы потом уйти в сторону. Нет, все было сделано без моего ведома». Хотя, как утверждают участники путча, Горбачев был полностью в курсе их планов. Так или иначе, в своих интервью экс-президент СССР по-прежнему называет членов ГКЧП преступниками, которые предприняли незаконную попытку захвата власти.

Сам по себе термин «путч» в действительности подразумевает незаконность перемены, в то время как «введение чрезвычайного положения» претендует на законность. Однако юридическая граница между этими понятиями оказалась очень тонка: ведь главными участниками заговора были не какие-то «полковники», а само руководство СССР. На это обратил внимание и парижский историк М. Геллер: «Трудно назвать „переворотом“ ситуацию, в которой остается на месте вся структура государственной власти, кабинет министров в полном составе, вся структура партийной иерархии… Они всего-навсего выбрали одну из горбачевских линий, одну из множества, которые проводил президент…» Демократ Л. Баткин, судя по интервью радио «Свобода», тоже считает, что это не был путч, ибо «заговорщиками были сами верхние структуры власти»; это «не государственный переворот, а государственный поворот, то есть правящая верхушка решила… резко переложить румб». Не участвовал в «повороте румба» лишь один человек в системе власти: президент СССР. Именно на этом основании Запад и Ельцин призвали к восстановлению его власти, но для значительной части населения страны юридическая граница была трудноуловима: ведь этот все более непопулярный президент был к тому же и Генеральным секретарем ЦК КПСС – главой той самой структуры, которая к тому времени стала олицетворением фальши и лицемерия.

Отказавшись признать ГКЧП, Б. Ельцин и его сподвижники превратили Дом Советов в штаб сопротивления (по аналогии с вашингтонским они назвали его «Белым домом») и одержали в своей борьбе победу. Не имея практически никаких реальных сил, Ельцин и его команда разыграли в мировом эфире драму столь высокого накала, что ГКЧП, не выдержав, потерпел крах. В событиях тех дней до сих пор много загадок и неясностей, хотя в официальных материалах их хронология восстановлена буквально по минутам. 18 августа в полдень М. Горбачев позвонил в Москву из Крыма, где он отдыхал, вице-президенту Г. Янаеву, чтобы сообщить о своем возвращении в столицу 19 августа (20-го должно было состояться подписание нового Союзного договора). Вечером того же дня телефонная связь Горбачева на даче в Форосе была отключена, и туда прибыли представители будущего ГКЧП. Они потребовали, чтобы Горбачев или подписал указ о введении в стране чрезвычайного положения, или подал в отставку. Президент отказался, в результате у него был конфискован «ядерный чемоданчик», а сам он изолирован от мира.

Ранним утром 19 августа взлетная полоса в Бельбеке, в Крыму, откуда М. Горбачев обычно вылетал в Москву, была блокирована двумя тягачами. В шесть утра министр обороны Д. Язов провел совещание с командующими военными округами, подчеркнув необходимость обеспечения порядка. Буквально через полчаса в эфир вышло сообщение об освобождении Горбачева от обязанностей президента «по состоянию здоровья». Все президентские полномочия взял на себя Г. Янаев. Был сформирован ГКЧП. Около 10 часов утра в Москве началось передвижение военной техники. В половине двенадцатого было обнародовано заявление президента России Б. Ельцина, председателя Совмина РСФСР И. Силаева и и.о. председателя Верховного Совета РСФСР Р. Хасбулатова, в котором переворот назывался реакционным и антиконституционным и содержался призыв к всеобщей забастовке. В тот же день Ельцин издал указ, согласно которому декреты ГКЧП были запрещены к исполнению на территории России.

В некоторых городах России было объявлено чрезвычайное положение, приостановлено действие местных Советов, запрещены митинги, пресса взята под контроль. В Москве демонстранты стали собираться на Манежной площади, к полудню число участников митинга достигло нескольких тысяч. В час дня произошло событие, ставшее классикой путча: Б. Ельцин взобрался на танк одного из подразделений Таманской дивизии и призвал к восстановлению конституционного порядка. Было объявлено о введении чрезвычайного положения в Москве. Около 16 часов у Белого дома из подручных средств начали возводить баррикады. Оборона здания была поручена члену парламента России генералу К. Кобецу.

В 17.10 пришло первое сообщение о выстрелах в столице – правда, в воздух. Танки пытались пересечь Бородинский мост в направлении центра города, но были остановлены баррикадами из автобусов и троллейбусов, возведенными демонстрантами. Около полуночи колонна бронетранспортеров и танков начала движение к Белому дому. Чтобы разогнать толпу, солдаты открыли стрельбу в воздух. Стали поступать первые противоречивые сообщения о количестве погибших. К утру стало ясно, что погибли три человека, есть раненые и пострадавшие. Ночью военная техника отошла от Белого дома к Новому Арбату, а уже утром все армейские подразделения, введенные в Москву 19 августа, покинули столицу. Таким образом, за достаточно короткий срок Ельцину удалось взять ситуацию под свой контроль. Позднее в американской печати появились сообщения, что будущему президенту РСФСР в его борьбе с путчистами помогала американская разведка. Она предоставляла ему данные электронного перехвата о переговорах ГКЧП с военачальниками на местах (из чего стало известно об их пассивности), а также направила в Белый дом связиста из посольства США со спецоборудованием, который помог команде Ельцина напрямую переговариваться с военачальниками.

20 августа Ельцин подписал указ об аннулировании всех постановлений ГКЧП. Мировые телекомпании и радиостанции вели круглосуточные передачи о событиях в Москве. В эфире столицы в те дни царствовало радио «Свобода», ведшее передачи прямо из Белого дома; мировые средства информации распространяли не соответствовавшие действительности сенсационные сообщения о штурме и гибели людей «на баррикадах у Белого дома». 20 августа почти все члены ГКЧП были арестованы. Милиция занялась поисками В. Стародубцева, который покинул столицу. Б. Пуго покончил с собой.

Дело путчистов, которым занималась военная прокуратура, насчитывает около 150 томов. В 1994 году все участники ГКЧП после затянувшегося следствия и начатого 14 апреля 1993 года процесса были амнистированы по инициативе оппозиционной Государственной Думы. Член ГКЧП В. Варенников был единственным среди своих товарищей, кто не принял амнистию и настоял на том, чтобы его судили. Варенникова судили и оправдали. Сегодня он говорит о том, что свое оправдание считает оправданием всех членов ГКЧП, чей арест в 1991 года противоречил закону. «Конечно, мы должны признать, что ГКЧП не проявил должной настойчивости, и в этом беда. Но важно то, что мы выступили против политики Горбачева, за сохранение нашего государства, и сегодня все мы поступили бы точно также, как и 10 лет назад», – заверил В. Варенников.

Члены ГКЧП и сегодня не сомневаются в своей правоте, хотя признают, что в августе 1991 года совершили целый ряд ошибок. «Основной ошибкой было то, что мы не обратились к народу. Мы выступили с заявлением, в котором объяснили, в каком положении находится страна, но мы не призвали народ к защите советской власти. Мы просили население сохранять спокойствие, в то время как другая сторона, демократы во главе с Борисом Ельциным, начали действовать. Подавляющее большинство населения, поверьте мне, это правда, было готово поддержать нас. 19, 20 и 21 августа во всем Советском Союзе лишь 160 тысяч человек из 280 миллионов населения страны приняли участие в забастовках и демонстрациях протеста против введения чрезвычайного положения», – сказал бывший глава КГБ, а теперь 77-летний пенсионер В. Крючков. Вполне вероятно, что члены ГКЧП могли рассчитывать на победу. Ведь в обращении ГКЧП к народу было очень много правды: о резком падении уровня жизни подавляющего большинства советских людей, о расцвете спекуляции и теневой экономики, о пустых обещаниях и бездействии высшего руководства страны и т. п. Путчисты были уверены, что народ, уставший от кризиса, поддержит их. Однако этого не произошло. «ГКЧП сразу и безошибочно был понят как стремление коммунистической верхушки, не обновив не только инструментария, но даже лексики, не высказав ни одной новой идеи, перехватить покрепче ускользающие из рук вожжи. Именно это стремление и оказалось неосуществимым», – писал А. Привалов.

Большинство политиков считают, что путч был заведомо обречен на провал. В самом «путче», в его организации до сих пор очень много неясного. Кажется, что участниками ГКЧП не были предприняты элементарные меры, необходимые для успеха переворота. Остается загадкой, почему, имея неограниченные возможности, «путчисты» не арестовали никого из лидеров оппозиции и, главным образом, ее ключевую фигуру – Б. Ельцина. По словам одного из главных участников ГКЧП, В. Крючкова, подобные действия не предпринимали потому, что «мы знали, что можем найти юридическое решение: поэтому не хотели сразу прибегать к его аресту. Мы не планировали его задерживать.

Скажу больше: той ночью мы вступили в контакт с его личной службой безопасности и обсудили с ней проблемы охраны Ельцина, поскольку мы абсолютно не были заинтересованы в том, чтобы с ним что-нибудь произошло». Сейчас Крючков признает, что это было их главной ошибкой. «Верховный Совет РСФСР продолжал функционировать, хотя у путчистов были элементарные способы прекратить его жизнедеятельность, например отключив электроэнергию и телефоны, – писал в 1991 году известный диссидент А. Подрабинек. – Не была отключена международная телефонная связь, что позволило всему миру следить за развитием ситуации в СССР и, возможно, влиять на нее. Хорошо обученным, натренированным и не знающим жалости спецподразделениям КГБ не представляло ровно никакого труда захватить здание Верховного Совета, даже если бы его защищало вдесятеро больше волонтеров. Совершенно ясно, что речь сейчас идет не о дилетантизме или глупости путчистов, а об исполнении продуманного плана. Множество фактов свидетельствует о том, что переворот был более спектаклем, чем серьезной попыткой изменить государственные структуры».

Но, похоже, предположение о «продуманном спектакле» родилось из противоречия между тем «безжалостным» обликом ГКЧП, который создали ему демократы, и тем фактом, что агрессивных действий «путчисты», видимо, старались избежать. Ведь у ГКЧП даже не был подготовлен план штурма «Белого дома». Давая показания, Крючков сказал позже, что 20 августа возник этот вопрос, но «было оговорено, что это лишь проработка мероприятия и его реализация может начаться исключительно по соответствующей команде, которой, как известно, отдано не было…». По словам участников ГКЧП, они приняли решение любой ценой избежать кровопролития: «Если бы пролилась кровь или просто возникла угроза кровопролития, мы бы сразу же прекратили операцию, на какой бы стадии она ни находилась. И когда вечером 21 августа погибли трое пьяных молодых людей, мы поняли, что противная сторона готова идти на жертвы. Альтернативным решением было отступление и решение проблемы политическими методами. Мы избрали этот второй вариант».