Текст книги "Императрица и время (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– Как, принцесса? Ногами. Ты же вроде умела.

...Эйрин догнала его, когда ручей оказался далеко позади, а солнце уже напекло голову так, что она собиралась падать в обморок, и размышляла, как отнесётся к этому Идрис.

– Может, про магию времени расскажешь? – Эйрин обогнала его и заглянула в лицо.

Лицо Идриса было совершенно безмятежное. Такое бывает у младенцев и магов, которым вдруг на голову рухнуло абсолютное счастье. Он снял с пояса фляжку с водой и отпил немного, всё так же, не удостаивая свою ученицу и взглядом, но всё-таки смягчился.

– Ну, в магии времени есть много таких фокусов, о которых никто даже не подозревает. Гулять в прошлое и что-то там менять – детское развлечение. И, да, он ткнул пальцем в небо, вот тебе первое задание. Вечером возьми бумагу, солнечное перо и придумай схему.

Эйрин не успевала следить за сменами его настроения: вот он был душевным другом, тут вдруг становился вообще посторонним и безразличным к ней, а потом решал сделаться строим учителем.

– Какую ещё схему? – обижено фыркнула она.

– Какую сама придумаешь. Какую-нибудь шуточку с магией времени.

Глава 2

Всё начиналось просто -

Граф опустил ладони на карту.

Орлана нашла сына в саду, на вымощенной камнем площадке рядом с фонтаном. Звенели мечи: несмотря на жаркое ещё солнце, Риан и Мидар не отложили тренировку. Звон только иногда разбавлялся их голосами: негромким – Мидара, повторяющего названия ударов, и радостным – Риана, когда у него выходило повторить движение учителя особенно удачно.

Она замерла рядом с фонтаном, не желая прерывать их, хоть и была уверена, что Мидар уже услышал её шаги, а Риан вот-вот заметит краем глаза. Но Орлане нравилось, как мягко и уверенно двигается её сын, отбивая выпады учителя. Он уже так твердо держал в руках меч, который она подарила ему на пятнадцатилетие. Тяжёлый для молодого парня полуторник со следами чёрного пламени на рукояти. Орлана закусила губу, чтобы не сорваться на воспоминания.

Поединок прервался: Мидар повернул меч Риана к земле и кивнул, указывая за его спину. Принц обернулся.

– Ох, прости, ты долго ждёшь?

Орлана покачала головой, дожидаясь, пока Риан подойдёт к ней, в тень раскидистого вечноосеннего дерева. Мидар опустил голову в церемониальном поклоне и удалился, оставив их наедине.

Риан всё ещё тяжело дышал и вытирал бисеринки пота со лба.

– Мне сегодня понадобится твоя помощь, сказала Орлана.

Она кивком пригласила его пройтись по дорожке сада, по одной из тех дорожек, далёких от главной аллеи, где их разговор могут услышать разве что птицы. Риан оставил меч в траве и последовал за ней, отставая на полшага.

– Хорошо, а что за помощь?

Ветер приносил брызги воды из фонтана – капли воды росинками лежали на белых камнях и листьях лилий.

– В Ситрите сегодня праздник Благоденствия, и так вышло, что я пойти не смогу. Она остановилась, чтобы смахнуть пушинку с подола платья, и Риан остановился перед ней. – Я подумала, что ты вполне справишься.

Риан заулыбался так заразительно, что Орлана тоже не выдержала и провела рукой по его волосам, влажным от брызг фонтана.

– Я с удовольствием, заявил Риан. – Мне нужно подготовиться?

Орлана опустила взгляд на дорожку: белые камни блестели в солнечном свете. Она снова зашагала вперёд, медленно, меряя шагами свои размышления.

– Сегодня вечером проводить тебя явится, Орлана сжала пальцами виски, вспоминая имя своего недавнего визитёра, лорд Кленис. Я всё узнала о нём. Это владелец крупного предприятия в Ситрите, и ему в этом году поручили организовать торжество.

Риан шёл рядом, явно не очень понимая, зачем ему такие подробности, но не перебивал.

– Я рассказываю тебе это, потому что первый раз лично встречаюсь с этим магом. Аластар проверил его, и как будто бы опасаться нечего, но всё же.

– Не переживай, я справлюсь, уверенно отозвался Риан. – Сколько мне там нужно пробыть?

Орлана улыбнулась. Какие бы неприятности не висели над империей, она всё равно всегда знала, что есть тот, кто никогда её не огорчит, – её сын. О лучшем Орлана не могла и мечтать.

– Только официальную часть. Потом – сколько захочешь. Только возвращайся не слишком поздно, родной. Она остановилась, дойдя до развилки, и сцепила руки перед собой. – Это всё.

По траве, по широким листьям, под которыми прятались бутоны ночных лилий, прыгали солнечные зайчики. Свет пробивался насквозь через листья вечноосенних деревьев, а Риан задумчиво смотрел мимо, покусывая губы.

– Ты ничего не хочешь у меня спросить? – негромко произнесла Орлана.

На мгновение ей показалось, что Риан готов ответить положительно. Но тень сомнения мелькнула в его глазах, и он мотнул головой.

– Нет, я всё понял. Я всё сделаю, можешь не переживать.

Она кивнула и, глядя ему вслед, вспомнила вчерашние слова Эйрин: убила отца, погиб брат, покончила с собой лучшая подруга. Всё было именно так, Идрис всё правильно рассказал Эйрин, и теперь Орлане мучительно хотелось оправдаться, но не давала бесстрастная маска императрицы, въевшаяся в кожу.

Полуторный меч со следами чёрного пламени на рукояти, меч, который Риан поднял с травы, был мечом её брата.

Белые камни главной площади Альмарейна, где Орден решил вершить справедливость, были испачканы кровью. Вот кровь на пальцах Орланы, на подоле её платья, на камнях. Нет никакой возможности остановить кровь, удержать душу Истемира, хоть Орлана и пыталась зажать его рану: та рана оказалась смертельной.

– Мой сын, хрипло произнёс Орден, кровью заплатил за свою ошибку.

Он стоял над всем этим, сжимая и разжимая дрожащие от недавней ярости пальцы. Из его пальцев окровавленный меч, который всего минуту назад выписывал в воздухе сверкающие полукружья, выпал и со звоном ударился о камни. Истемир пропустил всего один удар.

Орлана всё ещё сжимала руку брата. Как будто могла удержать. Она хотела думать, что это не он лежит на выбеленных солнцем камнях, не он. Смерть тем временем возвращала его лицу властные, спокойные черты. Красоту обнажённого, смертоносного клинка.

Это она привела Истемира на главную площадь, чтобы вместе оборвать удовольствие Ордена от первого дня абсолютной власти, после того, как он обманом заставил отречься от престола её отца. Это, конечно, она была во всём виновата.

Бессознательно наблюдая за прыжками солнечных зайчиков, Орлана отметила про себя, что вместе с Рианом должен пойти Мидар. Слепой воин уже однажды спас жизнь императрице, он не оставит без защиты и её сына.

***

Теперь их было двое. Хозяин имения привычно стоял у окна, заложив руки за спину, и наблюдал за тем, как медленно кружится у самого стекла снег. В бокалах замерло алое вино – к нему никто не прикоснулся.

– Вот как, произнёс хозяин снова, как будто бы только что, на свежевыпавшем снегу, прочёл всю эту историю. – Вот как. Выходит, его больше нет с нами.

Его собеседник развёл руками, хоть и не знал наверняка, будет ли его жест замечен. Искорки света тлели в красном вине.

– Всё так неожиданно. Прошу прощения, что не предупредил раньше. Не смог. Знаете, все эти приготовления... Он ослабил широкий пояс – уже третий раз за вечер нервно провёл рукой по пряжке.

Хозяин, не оборачиваясь, сделал останавливающий жест рукой.

– Достаточно с меня твоих извинений. Я всё понял.

Повисло молчание, сыпучее, холодное, как снег, оставляющий на тёплых руках дорожки влаги, словно от слёз. Гость часто вздыхал, будто собираясь сказать что-то, но в последний момент не решаясь.

– Пришёл маг времени и увёл принцессу, наконец вставил он между вздохами.

– Пусть. Хозяин повернулся к нему и прикрыл веки: искорки света кололи уставшие глаза. Извиняющийся тон собеседника действовал на нервы, хотелось ударить его в грудь, чтобы выбить весь воздух из лёгких, чтобы он захрипел и согнулся пополам, только чтобы прекратил, наконец, свои бесконечные извинения. – Она больше нам не нужна. Императрица ушла?

– Да, она на похоронах в Арджане.

– А начальник тайной полиции? – Он словно специально избегал называть Аластара по имени.

– Он в Альмарейне, чуть удивлённый таким поворотом разговора, отозвался собеседник.

– Действуйте.

Гость поднялся и всё же схватил с тонконогого столика бокал. Отпил глоток и сморщился: такое горькое вино – древний, традиционный напиток Хршаса – рисковал пробовать не каждый.

– И не пейте много, произнёс хозяин, снова отворачиваясь к окну. – Вы сегодня должны думать ясной головой.

Чёрные покрывала и цветы из шёлка. Ленты. После похорон цветы бросали в горную речку, они считанные минуты держались на воде, потом намокали и тонули. Некоторые цеплялись за ветки деревьев, опустившиеся к самой воде, и трепыхались там. Когда церемония кончилась, вечер упал на город в горной долине, и вода стала казаться совсем тёмной.

По традиции, гости разошлись, не прощаясь. Орлана с великим облегчением скинула с головы покрывало и вдохнула душный, влажный вечер. Ей сегодня не хватало воздуха – может быть, и стоило расстегнуть верхнюю пуговицу на платье, но не давала гордость.

Обменявшись молчаливыми кивками с Иниси – женой Дритана – Орлана на минуту осталась одна на обрыве над рекой. В воздухе порхали бледные ночные бабочки, и она вспоминала о лохмотьях пепла, разлетевшихся над рекой.

– Зря ты это, пробормотала она едва слышно, ловя на ладонь бабочку – как кусочек пепла.

У Орланы была глупая привычка разговаривать с мёртвыми. Сейчас она хотела бы вспомнить снова тот вечер, когда она последний раз видела Дритана. Было ли мимолётное ощущение тревоги предчувствием его смерти? Она не могла сказать это наверняка, но точно знала, что смятение сжимало её грудь и сегодня, не давая вдохнуть.

Бесцветная бабочка спорхнула с её ладони, как будто ветер слизнул пепел. Обряд похорон не был таким уж мрачным, скорее торжественным и очень тихим. Улетающую душу боялись потревожить криками, плачем, да и просто громкими разговорами. После похорон расходились, не прощаясь, только на следующее утро выполняли вторую часть ритуала – приносили семье умершего подарки, призванные скрасить их существование после тяжёлой потери.

Орлана спустилась по тропинке с крутого склона, различая только шорох листьев и приглушенные тяжёлыми шторами огни в окнах домов. Здесь быстро темнело, солнце западало за гору, и на долину опускалась ночь с редкими мелкими звёздами. Здесь почти не пели птицы, и не стрекотали в траве цикады, только иногда проносились в нервной близости от лица летучие мыши. Тропинка вильнула к дому на самом краю города. Орлана вошла в распахнутую дверь, лишь отодвинув тонкий тюлевый полог.

   В летней кухне горел только один шар белого пламени – у самой стены. Искорки сыпались на деревянный пол и затухали там. Тут же, повернув плетёное кресло спинкой к стене, сидела Иниси, сжимающая в руках кружку из тёмного стекла. На столе, рядом с ней, лежали чётки с крупными тёмными бусинами – единственная вещь Дритана, которую его жена решилась оставить вопреки традициям. Орлана пришла к креслу, что стояло у раскрытого в ночь окна. Здесь было тихо, непривычно тихо, так не бывает в замке.

Вдыхая аромат остывающего травяного отвара – его предполагалось пить холодным, Орлана слушала молчание, как исповедь. Иниси выглядела очень спокойной, и стороннему наблюдателю даже на минуты могло показаться, что ей безразлична смерть мужа, но её выдавала не сходящая с лица бледность, голос то и дело срывался. Она почти и не говорила ничего – не хотела ещё больше напугать детей своей слабостью. Но сейчас дети отправились спать, и кухонная тишина полностью принадлежала воспоминаниям.

– Почему он это сделал? – обернулась к ней Орлана, отставляя травяной чай на стол – пить не хотелось совершенно.

Иниси склонила голову на подставленную руку, то ли зажимая рот, чтобы из него не вырвались рыдания, то ли от усталости. Она не сразу ответила, поглощённая чем-то внутри себя. Маленькая, хрупкая, смуглая, с внешностью, обычной для Арджаны, она сжималась на своём месте, и если не смотреть на лицо, её можно было принять за девочку, заснувшую в кресле. На небе появились первые звёзды.

– Я не могу этого понять, сказала, наконец, Иниси. – Тем вечером всё было как обычно, я хочу вспомнить что-то из ряда вон, но не могу.

Тихо сыпались на пол белые искры, крошечные огоньки в считанные секунды тлели на крашеных половицах и умирали. Иниси тяжело вздохнула: в душном вечере, накрывшим город траурным покрывалом, не одной только Орлане не хватало воздуха.

– А ночью он начал вести себя как безумный. Не прилёг ни на секунду. Метался по дому. Я так устала его уговаривать, махнула рукой и заснула. Всего-то до восхода солнца. Утром... утром он уже...

– Я поняла. Орлана кивнула. Начинали ныть виски – то ли от духоты, то ли от напряжения этого бесконечного дня.

– Но он повторял всё время, Иниси уже просто выговаривалась ей, как единственному слушателю, шёпотом, прикрывая рукой рот, будто боясь закричать, 'Отмените всё, отмените всё'. Ничего больше. Я не могу понять, что произошло. Я была с ним почти всю ночь, почти до самого утра. Если бы что-то случилось, я бы видела, я бы слышала. Если бы я хоть знала, что нужно отменить.

– Не надо, остановила её Орлана. – Я выясню, что произошло той ночью. И что нужно было отменить, тоже выясню.

Свежий ветер с реки дохнул ей в спину, заставляя сильнее закутаться в мантию. Вместе с ночью на город опускалась сырая прохлада – здесь окна и двери закрывали, в каждой спальне зажигали тёплый шарик пламени у изголовья кровати и слушали тишину. Сегодня она была даже слишком глубокой.

– Спасибо, отозвалась вдруг Иниси. После паузы в разговоре Орлана уже и не ожидала от неё ничего услышать. – Мне очень нужно знать это. Правда.

Окна и двери давно пора было закрыть – холодок уже стал ощутимым, но они так и сидели: Иниси – обхватив себя за плечи, Орлана – сложив руки на груди. Она в размышлениях постукивала пальцами одной руки по локтю другой. Слова и образы восставали в её памяти. Казалось, всё, что нужно, чтобы раскрыть загадку, – просто схватиться за нужную мысль, вспомнить очень важное, но виски уже ныли от непроходящей боли.

'Отмените всё' и отравленные колодцы в квартале учёных – как раз во время смерти Дритана – вот и всё, что было у неё.

– В последний месяц, Орлана запнулась, раздумывая, да, в последний месяц не происходило ничего особенного?

Она просила Вселенский Разум только о том, чтобы не получить в ответ бесстрастного пожатия плечами. Если бы ей только вспомнить, откуда взялось то странное ощущение тревоги на празднике старшей дочери Дритана, только бы вспомнить, и тогда, возможно, станет легче понять, что он попросил отменить перед собственной смертью.

– Я не знаю, неуверенно произнесла Иниси. – Как будто ничего. А почему вы...

Она обернулась, и её взгляд договорил вопрос вместо рта. Орлана ощутила, как дрогнул уголок губ. Что-то произошло с этой семьёй задолго до смерти лорда Дритана.

– Вчера в Альмарейне в то же самое время погибло пятеро магов. Их отравили, рассказала она вместо ответа. – Вряд ли всё это – просто совпадение.

Она поднялась. Хотела закрыть окно, но передумала: с ночной прохладой вернулась возможность вдохнуть полной грудью, хотя бы глотнуть сырого воздуха, чтобы не кружилась голова.

– Да, я узнаю, что произошло той ночью, пообещала Орлана, не как императрица, а всё ещё как та девчонка, которая пугалась свалившейся на неё власти, которая ещё могла давать обещания и разбивать костяшки пальцев в кровь – лишь бы оправдать надежды.

Озябли руки – она сцепила их на груди. Орлана вспомнила, что вот-вот из Ситрита должен вернуться Риан, и её потянуло в замок. Оставив своё обещание вместо прощания, она ушла.

На главной площади города, перед зданием префектуры, горели четыре белых костра в больших кувшинах, освещая даже низкое ночное небо. За закрытыми окнами он не слышал музыки. Риан побарабанил пальцами по стеклу: в комнате стало слишком тихо, хотелось разрушить эту тишину.

Чай был допит, сладости он не любил, а смотреть на людей, веселящихся внизу, надоело. Риан обошёл комнату вдоль и поперёк, рассмотрел картину, изображающую разноцветный взрыв. Ему стало скучно. Риан подумал, что пора бы вернуться Кленису, который оставил его здесь, ссылаясь на срочное, но очень быстрое дело.

В мягком ковре ноги тонули по щиколотки, белая краска стен пахла горькими яблоками. Риан прошёл к лестнице с прозрачными ступеньками: она вела вверх, к закрытой двери. В блестящей ручке отражался его силуэт, а на двери лежала тень – изломанная, неясная. Он заложил руки за спину и сделал шаг назад, тень тоже шевельнулась.

Риан обернулся. В чашке скучал недопитый чай его собеседника. Тишина – тишина в комнате, за порогом, тишина везде – давила на голову, как камень. Он решительно двинулся к двери, через которую сюда вошёл, и повернул ручку вправо. Она легко поддалась, а в узком коридоре горели неяркие огни, и стояла всё та же тишина.

Впрочем, нет. Он услышал приглушённый говор, похожий сейчас на рокот далёкого водопада. Где-то скрипнула ступенька. В нишах стен, выкрашенный в тот же безжизненный белый цвет, стояли странные изваяния из грубого камня, похожие то ли на древних идолов, то ли на вытесанные самой природной силуэты. Риан рассматривал их всего мгновение.

Медленно вышагивая вдоль прозрачных дверей в просторную залу, мимо запертых комнат, мимо распахнутых настежь, Риан искал, откуда доносятся голоса. Ничего удивительного в том, что дом будто вымер – желающих увильнуть от празднования не нашлось, даже здесь. Наверняка, грустно наблюдать за тем, как танцуют и веселятся на площади, где к небу взмывают четыре тонких высоких столба пламени.

Он сделал ещё шаг и остановится. Голос, который он слышал, явно принадлежал Кленису.

...Тишина в замке была совсем другой. Она состояла из шагов стражи, из пенья ночных птиц, из далёких голосов – все эти звуки забывались, к ним быстро привыкали, а потом вдруг оказывалось, что все они существуют.

Впрочем, о тишине Орлане не дали даже помечтать: в десятке шагов от портала её ждал Аластар. И взгляд его, и сложенные на груди руки – ничего не предвещало спокойного вечера.

– Моя императрица, начал он, когда Орлана уже начала перебирать в уме все самые неблагополучные исходы похорон, вы здесь. Как хорошо. Пойдёмте.

Она почему-то не решалась спросить, что произошло, и мучительно пыталась догадаться всю дорогу до собственной приёмной. А там, в полумраке залы со звёздным небом вместо потолка, в кресле, опустив голову на подставленные ладони, сидел её сын. Там же, за этим креслом, неподвижно замер Мидар. И там, в другой стороне залы, на втором кресле, с удобством устроился Кленис, предрекая всей своей позой очень долгий разговор.

– Простите за столь поздний визит, он развёл руками, улыбаясь, у нас тут небольшая проблема. Совсем крошечная, но ведь...

– Что произошло? – оборвала его витиеватые речи Орлана.

Она прошла залу наискосок и не захотела садиться. Так и замерла, в стороне от остальных, как будто хотела понаблюдать из темноты за ними всеми, замершими в кругу света фигурками.

– Понимаете, как бы это сказать поточнее, Кленису приходилось оборачиваться, чтобы поймать её взгляд на себе, произошло некоторое нарушение закона. Я уверен, что всё это ещё можно утрясти с наименьшими потерями.

– Достаточно, Орлана тряхнула головой и тут же сжала пальцами виски: боль откликнулась с новой силой. – Аластар, объясните, будьте добры.

Он вышел из полумрака в свет белого пламени – неприметная фигура в сером плаще, – и огненные шары качнулись.

– Лорд Риан использовал боевую магию высокого уровня, отчеканил он.

Риан так и не поднял голову. Орлана прикрыла глаза, пережидая новую вспышку боли. Все молчали, то ли дожидаясь её распоряжений, то ли настороженно меряясь друг с другом взглядами.

– Какую? – Она выбрала изо всех вопросов, пронесшихся в голове, самый страшный.

– Заклинание признаний.

Рухнула её единственная надежда, что всю проблему можно будет разрешить за считанные минуты, отправив слишком мнительного Клениса в Ситрит, а Риана – в его в комнату, ожидать более уединённого разговора. От ветра дрогнуло белое пламя, словно пламя свечки от слишком тяжёлого вздоха. Хотя откуда здесь появится ветер, как только не от фантазий гостей.

– Это правда? – Она на этот раз обратилась к Риану, и он всё понял, и кивнул, не поднимая глаз.

Орлана прижалась спиной к мраморной колонне, тайно надеясь, что холод приведёт в порядок мысли, но чуда не случилось. Озарения не пришло.

– На кого было направлено заклинание? – Орлана не смотрела ни на одного из присутствующих. Взгляд её блуждал по едва освещённым стенам, по окнам – высоким, искрящимся голубым льдом. За окнами давно наступила ночь, новая ночь, которую предстояло пережить.

Кленис неловко взмахнул руками, изображая очередной жест раскаяния. Он тяжело и натужно дышал, как будто бы слишком сильно давил широкий пояс, и лицо краснело.

– Я прошу прощения, но, в самом деле, на меня. Я понял это совершенно точно. Он ткнул пальцем вверх, призывая в свидетели Вселенский Разум, и, наконец, решился ослабить пояс. Его лицо начало приобретать нормальный оттенок.

Молчание, щедро сдобренное его возмущённым сопением, длилось слишком долго, и Мидар не шевелился, и магический ветер покачивал полу плаща Аластара. Орлана прижималась затылком к колонне, как будто собираясь впитать в себя спокойствие мрамора. Молчала, не желая больше ничего знать.

После того самого убийства учёных в Арджане, после ещё нескольких кровопролитных стычек, она запретила использовать боевую магию в колониях. Всем, кроме действующей армии. И Риан прекрасно знал об этом, он знал, а значит, у него были очень веские причины, чтобы нарушить запрет.

– Почему? – повторила она вслух свою мысль. Единственную, кажется, не разукрашенную чувствами.

Кленис покраснел ещё больше.

– Я не могу понять, просто не могу. Он начал задыхаться, и широкий ремень, хоть и был ослаблен, уже так сильно впился в его живот, что Орлане на секунду показалось – сейчас пряжка отскочит. – Я ничего не понимаю во всей этой ситуации! Чем я заслужил такое обращение?

– Успокойтесь. Ей снова пришлось перебивать главного пострадавшего. – Вы уже были у целителя? Последствия остались?

Кленис задумчиво и осторожно приложил руку к щеке, как будто там должны были остаться страшные раны.

– С этим всё в порядке, сказал он чуть нервно. – Спасибо вашему э-э-э...

Аластар чуть кивнул, отказываясь от благодарностей.

– Что же, я рада и этому. Орлана сощурилась, и огненные шары расплылись в неаккуратные кляксы. Головная боль не отступала. Ей бы самой сейчас опуститься в кресло и отдаться на волю лёгким рукам Адальберто, но нет. – В таком случае вы можете быть свободны.

Он обернулся: в глазах было то ли удивление, то ли замешательство. Искорки белого пламени таяли на чёрном мраморе и в его глазах, как в тёмной воде. Кленис заговорил спокойно и размеренно, убрав вечно извиняющийся тон, как будто смахнув живые золотистые пушинки с подоконника в темноту.

– Я стал свидетелем незаконного использования магии. Я почувствовал всё это на себе. Я не забуду этого и не сделаю вид, что забыл. И, между прочим, за такое по закону следует вполне серьёзное наказание.

Орлана кивнула так резко, что перед глазами на мгновение потемнело.

– Помню. Я собираюсь со всем этим разобраться. Хотя знаете, я думаю, вам нечего бояться – Риан не хотел вам зла. Всего доброго.

Он обошёлся без помощи – поднялся, опираясь на подлокотники кресла, и прошёл к порталу, словно специально бравируя своей неспешностью. Белое пламя дёргалось, как будто от сквозняка, и ползли по стенам тени – зыбкие, дрожащие, испуганные.

Орлана выдохнула, когда портал закрылся за спиной Клениса, опустила судорожно выпрямленные плечи и вышла из полумрака, как будто из надёжного убежища.

– Мидар, она обернулась на мага-воина, я отпускаю тебя сегодня. Поговорим чуть позже.

   Полумрак дрогнул – телохранитель императрицы склонил голову вместо слов прощания и тоже вышел. Орлана опустилась в кресло и откинулась на спинку, прикрыв глаза. Тревога, которая весь вечер жила в горле, прорвалась и рассыпалась по всему телу усталостью.

– Кто всё это видел? – даже не пытаясь предать своему голосу твёрдости, произнесла Орлана. – Кто ещё видел, как ты произносил это заклинание?

Повисла ещё одна минута молчания, густая и прохладная – вернулся магический ветер. Кому-то из них троих очень хотелось ветра. Вряд ли Аластару, и уж точно не самой Орлане – ей вообще было не до обстановки приёмной.

– Никто, вместо Риана отозвался начальник тайной полиции. Кроме лорда Клениса никто ничего не видел.

– Так. Она открыла глаза. В сумраке за пределами освещённого круга проступили призрачные силуэты деревьев. – Это уже проще. Единственный свидетель, выходит.

Улыбка поползла по губам, та самая невесёлая улыбка, как у Аластара – Орлана переняла эту привычку, как единственное, что казалось постоянным и обыденным, что успокаивало.

– Риан, решила, наконец, она, уже поздно. Иди спать, хорошо?

– Да, произнёс он тихо, и это было первое слово, сказанное им за весь вечер.

Чуть помедлив, как будто ожидая, что она передумает и оставит его на разговор прямо сейчас, Риан поднялся и тоже вышел.

Когда круг света совсем сузился – до них двоих, Аластар шагнул назад, за спинку её кресла. Он был как раз одним из тех немногих, чьё присутствие за спиной не вызывало в ней нервного желания оглянуться на всякий случай.

– Как это низко – подставить ребёнка, прошипела она сквозь зубы. – Спектакль. Представление! Вы видели, как он требовал справедливости?

Зала стремительно сужалась, принимая размеры небольшой комнаты. Орлане не нравились огромные пространства, она не любила вглядываться в сумрак, затаившийся в углах. Окна из синего стекла беззвучно рассыпались, и их осколки складывались в новые – невысокие, полукруглые, прикрытые тяжёлыми шторами.

– Глупо уже то, что он даже не позаботился, чтобы нарушение увидел ещё хоть кто-то, сказал Аластар. – Мы решим эту проблему, моя императрица. Кленис забудет о том, чтобы ставить вам условия.

Орлана кивнула. Шуршали об оконные стёкла ветви деревьев. Там, за садом, выбиралась на небо бледная от зарева городских огней луна.

– У меня есть для него кое-какие аргументы, выдержав обычную паузу, рассказал Аластар.

У него находились аргументы и волшебные слова для каждого, кто вообразил себя сильным и смелым. Порой достаточно было одного вечера, чтобы утихомирить бунтаря – ведь у каждого находились тайны и тщательно скрываемые провинности. Орлана знала, что Аластар разберётся с этим вечерним 'недоразумением', и волновало её совсем не это.

– Зачем Кленису устраивать тут спектакли? Неужели и правда считает, что я разведу руками и приму всё, как есть?

Она не знала подробностей того, что произошло сегодня в Ситрите, она ещё собиралась выслушать объяснения Риана, но зато прекрасно знала своего сына. Он не был глуп. Возможно, слишком самоуверен, но не глуп. Он не мог не понимать, что творит, и во что его порыв может вылиться. Что же произошло там, в украшенном к празднику городе? И что произошло бы, если бы вместо Риана пошла она сама?

Спросить бы об этом у самого Клениса, но за безосновательный арест мага его уровня могли возмутиться провинции и соседи. Совет магов, до сих пор помня об узурпаторстве её бабки Руаны, мог выступить против. Нет, Орлана не собиралась избавляться от мелких проблем, создавая себе ещё большие.

– Аластар, попросила она, всё должно быть тихо. Никаких резких движений с нашей стороны.

– Конечно, моя императрица.

Луна запуталась в ветвях деревьев и повисла прямо за окном – платиновый, холодный диск.

– Зайдите ко мне завтра утром, сказала Орлана.

– Да.

Дождавшись, когда Аластар покинет приёмную, она расстегнула верхнюю пуговицу на платье и судорожно втянула пахнущий ночными лилиями воздух. Дышать вдруг опять стало очень трудно, в горле поселился мохнатый ком тревоги.

***

Эйрин смотрела в тёмное небо и не могла поверить самой себе. Она ещё никогда не ночевала в чистом поле. Круг примятой травы, в центре которого она сидела, поджав под себя ноги, был освещён комочком магического пламени. Белый огонёк висел над землёй, роняя на неё безвредные и тут же затухающие искры. В его свете приходилось щуриться, чтобы рассмотреть собственные каракули на листе бумаги. А пальцы нервно дрожали, сжимая солнечное перо.

Здесь звёзд было гораздо больше, чем над Альмарейном. Здесь было холодно по ночам, и сжалившийся Идрис отдал ей свою фиолетовую накидку, в неё Эйрин и заворачивалась, прячась от дыхания полевого ветра и от собственных страхов, рождаемых потусторонним шуршанием травы.

Сам Идрис ушёл, когда солнце только-только скрылось за горизонтом, и не сказал, куда. Эйрин даже ворчать ему вслед не стала – не было сил. Она устала так, что не могла даже спать. Как только сворачивалась под шариком магического пламени, в темноте закрытых век проступали жуткие тени и образы, слова – кто-то кричал, звал её, ругался. Эйрин открывала глаза: в ночной темноте только шумели травы. Она опять пыталась заснуть, и тревожные видения приходили снова.

Измаявшись ещё больше, она уселась, достала из дорожной сумки бумагу и солнечное перо и решила, что подождёт своего учителя и пока что выполнит его поручение. Уходя, Идрис напомнил ей ещё раз:

– Не забудь, что я тебе дал задание. Да, всё равно же не заснёшь, твоё императорское величество.

– Я не императрица, буркнула Эйрин, морщась от упоминания самой больной темы.

Идрис улыбнулся, безошибочно улавливая её смятение, и протянул:

– Ну тогда тем более. Работай давай, леди ненаследница.

Солнечное перо плохо писало под светом магического пламени, роняло кляксы и противно скребло по бумаге. Придумать ничего не выходило, и Эйрин то и дело отворачивалась от изрисованного листа, подолгу глядела в темноту и думала – вовсе не о магии времени.

Её назвали Эйрин. Ей придумали имя, когда уже знали, что императрицей она не станет. Если бы она родилась первой, её могли бы назвать по-другому, например, Рейган – значит, 'маленькая королева'. Или ещё как-то, но её назвали Эйрин, а это значило всего лишь 'сияние'. Глупое сияние, так могли звать любую девчонку, даже из крошечной деревни.

Риан – совсем другое дело. Риан всегда оправдывал надежды родителей, его все любили. 'Риан учится лучше всех на курсе', 'Риан прекрасно владеет мечом, ещё немного, и сможет сражаться на равных со взрослыми мастерами', 'Риан скоро станет грозой девичьих сердец – от невест отбоя не будет'. Всё это он, её брат, лишь изредка снисходящий до Эйрин с задушевными разговорами. Кому же ещё стать будущим императором, как не ему!