Текст книги "Императрица и время (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 5

Ты живешь в своих поступках, а не в теле.

Ты это твои действия, и нет другого тебя.

Орлана

Эйрин ждала до рассвета, сжавшись в углу дивана. Она продрогла, искусала ногти и почти успокоилась. Шар пламени давно истаял и по капле искапал себя на потёртый ковёр. Когда же начало светать – из окон, не задёрнутых шторами, стала видна дорога и розовеющее небо над соседним домом, – она поднялась и на негнущихся ногах пошла осматривать свой новый дом.

По сравнению с развалиной Идриса в заповедных землях он казался почти замком. Эйрин выглянула в окно: чёрные скелеты облетевших яблонь тянулись ветками к низкому небу.

– Я же ничего плохого не хотела, тихонечко простонала Эйрин, она боялась, что дом эхом отзовётся на её слова. – Я же хотела только, чтобы было по справедливости.

Первым делом она поднялась на второй этаж. Эйрин помнила, что прошлым вечером, когда она собиралась спать, все двери здесь были открыты – заходи в любую. Но она выбрала одну, самую ближнюю к лестнице. Сейчас же её ждало ещё одно неприятное открытие: все двери, кроме одной, оказались заперты.

Эйрин подёргала за отполированные временем ручки – да, заперты. Совершенно точно, только из щелей пробиваются прямоугольники неяркого света и ложатся на деревянный пол в коридоре.

– По справедливости, простонала она снова, как будто бы дом мог услышать её жалобу и помочь. Заскрипели бы несмазанными петлями двери, раздёрнулись шторы на окнах второго этажа – так было бы светлее и надёжнее, и не так страшно, не нужно сидеть внизу на диване и воображать, будто над тобой находится что-то ужасное.

Справедливость – это когда каждый получает то, о чём думает. Она думала, что все, наконец, поймут, что она поступила правильно, и заметят её, ведь она так хотела помочь. Так хотела быть нужной и полезной, а не просто фарфоровой куклой в статусе принцессы.

– Я сделала гораздо больше, чем этот дурак Риан. Он только и мог, что всё испортить. Я всех победила. Я победила, а вы называете меня маленькой девочкой.

Эйрин вернулась в ту комнату, в которой спала. Постель здесь до сих пор была смята, покрывало наполовину сползло. Кроме кровати в углу нашёлся большой письменный стол и много полок, уставленных странными большими книгами.

Эйрин потянула за корешок одной и едва не рухнула под её тяжестью. Это оказалась и не книга вовсе, а папка с тряпичными завязочками, как детская рубашка. Опустив её на пол, Эйрин развязала двойной узел. Обкусанные ногти долго не хотели подцеплять нужную верёвку, пальцы болели.

– Справедливость, справедливость, захлёбывалась шёпотом Эйрин. – Её нет, и никогда не будет. Никто меня не будет любить, хоть я и сделала всё.

На прохладный пол высыпались бумаги – исписанные листы, листы с ровными напечатанными строчками, фотографии, металлические скрепки. Она разворошила их руками: на фото нашлась мёртвая женщина. То, что она женщина, было понятно только по растрёпанным тёмным волосам. Они расползлись по асфальту. Снег вокруг заливала кровь. Лица у женщины не было, а вместо него... Эйрин, сдерживая рвотные позывы, перевернула фотографию. На обратной стороне красовалась размазанная подпись – несколько цифр, непонятный код, снова цифры.

'Виола Вороновская', прочитала Эйрин, хоть и пообещала себе больше не смотреть в ту сторону.

Она собрала бумаги в кучу и оттолкнула от себя.

– Гадость...

Эйрин передёрнула плечами. На мгновение она ощутила у себя на спине пристальный, тяжёлый взгляд. Обернулась: дверной проём зиял пустотой. Она не выдержала, поднялась и закрыла дверь и только после этого снова принялась осматривать комнату.

В верхнем ящике стола валялись старые часы – такие люди создают, чтобы определять время, они ведь не могут точно узнавать его, посмотрев на небо. Эйрин однажды видела такие. Приложила к уху: часы тикали. Она надела их на руку, просто ради интереса застегнула резиновый ремешок. Тонкая девичья рука в тяжёлом браслете смотрелась странно. Эйрин подёргала рукой, но часы держались как влитые.

В следующем ящике лежали письма. Их было много, и все аккуратно сложили стопкой, прикрепив конверт к самому письму, чтобы всегда можно было определить – кому, от кого и откуда. Написанные неразборчивым почерком, коротенькие, они не очень заинтересовали Эйрин. Она прочитала только самое первое. Самое гнусное.

'Маша, если ты мне не ответишь, я убью себя'.

– Гадость-гадость-гадость, шептала она, понимая, как нехорошо читать чужое, но она знала, что если не дочитает до конца, вернётся и прочтёт. А Эйрин не хотела возвращаться.

'Ты отключила телефон, и мы не можем поговорить в Интернете, так что этот адрес вроде как – последняя ниточка'.

Она должна была дочитать, даже тяжело сглатывая, даже давясь отвращением к этим кривоватым, разъезжающимся строкам, к нечётко выведенным буквам, к постоянно повторяющемуся имени.

'Маша! Маша, Маша, Маша...'

Эйрин с силой задвинула ящик, так, что застонал стол. Остался последний, но Эйрин боялась его открывать. Ей почему-то казалось, что в нём – то же, что и в соседних комнатах. Жуткое, облезлое чудовище. Чучело чьего-то прошлого.

Но она открыла. Рука сама дёрнула за прохладную металлическую ручку. На дне ящика лежал пистолет. Эйрин подняла его и удивилась тяжести и холоду, стянула на пол. На ковре он смотрелся не так жутко, как на деревянном дне ящика.

Эйрин и сама опустилась на ковёр, раздумывая, что делать дальше. Небо совсем посветлело, и страх перед пустым дверным проёмом почти отступил, а между тем начал подступать голод – она ничего не ела со вчерашнего вечера. Огурцы, естественно, не считались. Она поднялась, прихватив с собой пистолет, и пошла обследовать остальные комнаты.

К удивлению Эйрин, дверь в последнюю комнату по коридору всё же поддалась. То ли дом услышал её просьбы, то ли в первый раз она слишком слабо нажала на ручку. Осторожно, держа тяжёлый пистолет на вытянутой руке, Эйрин проскользнула в помещение.

Зря она сюда так рвалась. Комната оказалась абсолютно пуста, только на стенах висели картины – белые полотна с чёрным рисунком. Эйрин прошлась вдоль стен, задумчиво скользя пальцем по пыльным обоям. Чёрный шёлк по белому шёлку – она бы, наверное, сошла с ума такое вышивать. Дерево возле пруда, две цапли, девушка в странном наряде под зонтом.

Окно в комнате было задёрнуто лёгким тюлем, оно выходило на запад, и тут было куда темнее, чем в прошлой комнате. В углу, на выцветшем от летнего солнца ковре лежал цветок – высохшая роза, перетянутая чёрной лентой.

– Здесь кто-то умер? – у самой себя спросила Эйрин. Она потянулась к цветку и тут же отпрянула: хорошо помнила, что срывать цветы принято только на смерть.

Солнечные лучи прокрались и сюда, разбавив блеском вышитые картины, посеребрить стены и даже подарить последнюю каплю тепла розе в углу перед тем, как её лепестки осыпались на пол трухой, и стебель истлел, а на полу осталась валяться уже не чёрная, а серая от пыли лента. Эйрин попятилась назад и спиной врезалась в дверь. Она метнулась в сторону и, выскользнув в коридор, перевела дыхание.

Комната мёртвого хозяина наводила на неё леденящий страх. Эйрин почти даже не удивилась, когда поддалась дверь в ещё одну комнату. Дом как будто впускал её во все свои тайны по очереди, но только в строго определённом порядке.

Когда она вошла, в потной ладони всё ещё сжимая пистолет, дом весь наполнился светом. Хлопнула дверь внизу, заскрипели там половицы, кто-то быстро сбежал по лестнице. Эйрин замерла, прижавшись спиной к стене.

Комната, куда она попала, казалась самой обжитой, самой уютной и тёплой из всех, которые Эйрин видела в этом доме. Здесь не было даже пыли на полочках, заставленных разномастными книгами, а на стене висел большой яркий пейзаж – осенние деревья – не то, что мёртвые картины из чёрно-белого шёлка.

Снаружи послышался звон посуды.

– Маша, отлипни уже от компьютера! Иди завтракать.

– А когда ты сегодня вернёшься?

– На работу же опоздаешь.

Эйрин замерла на своём месте, с трудом переводя дыхание. На минуту её сковал такой ужас, что из онемевших пальцев вывалился пистолет и стукнулся об пол – чёрная бесполезная громадина. Она думала, что призраки услышат этот стук и сбегутся смотреть, кто здесь нарушает их покой, но ничего не произошло.

Медленно, слушая, как громко колотится её собственное сердце, Эйрин сделала шаг к коридору. Осторожно выглянула: коридор был пуст и наполнен солнечным светом. От золотых лучей деревянные панели стали тёплыми, а по полу хотелось пройтись босиком, давя пятками солнечных зайчиков.

– Кто это? – шёпотом спросила дом Эйрин. Ей в ответ скрипнула дверь, в которую она слишком сильно вжалась плечом.

В последней комнате оказалось так же пусто, как и в предыдущих. Это, по всей видимости, была кухня, где вся семья могла бы собираться по утрам и вечерам. Здесь бы пахло булочками и супом. Эйрин сглотнула тягучую слюну.

Она вошла и забралась с ногами на стул, усталость свалилась неожиданно, будто она проходила по дому весь день, и очень хотелось положить голову на стол. Глаза слиплись сами собой. И тут снова:

– Маша, как же теперь преступники без тебя проживут?

Смех.

Эйрин вздрогнула и подняла голову. На пустом столе лежала тень голого дерева, притаившегося за окном, в коридоре было пусто и тихо. Даже не шумел ветер. И тут весь дом пронзил резкий, неприятный звук.

Он был реальным, самым реальным из того, что она слышала сегодня. Эйрин бросилась в комнату, где уронила на пол пистолет, подхватила его и прижала к груди, как куклу, и поняла, что никуда отсюда не выйдет. Комната с осенней картинкой на стене казалась самой безопасной.

Звук повторился. Теперь он был требовательным и долгим. Так мог бы взвыть голодный демон, бросаясь на прутья клетки. Эйрин высунулась в коридор: конечно, никакого демона там не было, но вслед за воем последовал стук.

Она сглотнула и двинулась к лестнице, пустой деревянной лестнице со скрипучими старыми ступенями. От каждого шага подкашивались ноги, и Эйрин то ли дело чуть не падала на тёплый от солнечных лучей пол.

'Если бы не призраки', думала она. – 'Если бы не эти звуки и голоса, я бы жила тут целую вечность. Пол тёплый, а на кухне можно собираться всем вместе'.

Её мало волновало, что собираться было не с кем.

Эйрин ступила на самую последнюю ступеньку и замерла, сжимая пистолет обеими руками. В окно на неё смотрело чьё-то лицо. Она отпрянула, ощущая, как немеет тело, и села прямо на лестницу, не в силах даже убежать.

Девушка за стеклом подняла руку и помахала ей. Эйрин смотрела на её улыбающееся лицо и чувствовала, как мурашки бегут по спине. Девушка снаружи постучалась – стук вышел совсем не такой, как до этого, – и указала куда-то влево. Наверное, на дверь.

Оказалось, что дверь заперта на тяжёлый засов, а вовсе не на тот изящный замок, ключ от которого добывал вчера Идрис, копаясь во времени. Эйрин отодвинула засов с трудом, с трудом же поддалась дверь. Но когда она открылась, свежий ветер, сладко пахнущий яблоками и прелой листвой, ударил в лицо и вдруг вышиб из глаз две слезинки.

На пороге 'почти её' дома стояли двое: девушка в коротеньком платье и плаще и мужчина, который таращился на Эйрин вчера из-за забора.

– Маша? – удивлённо выдохнула девушка. Она оглянулась на спутника, тот только пожал плечами. Вместе они сверлили Эйрин глазами так долго, что ей захотелось захлопнуть дверь прямо у них перед носом.

– Маша? – повторила гостья уже с ноткой неуверенности.

Эйрин осторожно уложила пистолет на тумбочку, прямо в пушистую пыль.

– Кто такая Маша? – жалобно поинтересовалась она.

***

Орлана смогла заснуть только под утро, не в силах выбросить из головы размышления и бессильные вопросы о том, что будет дальше. Ночью всё казалось страшнее во много раз: убийства ещё кровавей и хладнокровнее, смерти – ещё необратимее, а Эйрин – ещё дальше, невозможно далеко.

Её разбудили: птица прыгала по ветке дерева, сунувшейся в открытое окно. Именно от шороха птичьих коготков Орлана и проснулась. Всю комнату заливал солнечный свет, а на кресле лежало наспех сброшенное вчера платье. Луксора рядом не было.

Вчера... они с Луксором как будто бы уговорились больше не говорить ни слова об убийствах и убийцах, но каждый из них продолжал переживать то, что понял, и ни на секунду не останавливался в этих мыслях.

Орлана поднялась с трудом: она чувствовала себя усталой и больной, но оставаться в постели было ещё хуже – так, раз от разу, мысли заводили её в один и тот же тупик. Она надела привычное тёмное платье, убрала волосы назад и вышла из спальни, чтобы узнать, как идут поиски. Рано или поздно Вселенский Разум поймёт, что будет лучше вернуть Эйрин ей, и вернёт.

Вызывать Аластара не пришлось: он сам ждал её в приёмной, сделав её подобием своего кабинета в подвале. Начальник тайной полиции развалился в кресле, обитом шкурой демона, и разглядывал карту империи, повешенную на противоположной стене. По всей карте тянулась серебристая нить – от горных вершин Арджаны до Ситрита и от Ситрита – снова на север, к Хршасу.

– Не ломайте голову, сказала Орлана, остановившись в нескольких шагах от карты и, потянувшись, стёрла кусочек линии у самого Хршаса. В том месте карта казалась даже холодной и колючей, как снег.

– Доброе утро, моя императрица. – Аластар поднялся. – Вас приглашают в мир людей.

Орлана удивлённо приподняла брови.

– Что у них произошло?

– Говорят, что нашли нечто странное.

Она подцепила линию пальцами и потащила её к Альмарейну, синие стяги которого развевались на символических башенках. Линии чуть-чуть не хватило, как раз того самого кончика, который стёрла Орлана. Второй конец линии она подвела к заповедным землям, к самому устью Сантарина.

– Что же?

Аластар приблизился к ней сзади так, что Орлана ощутила холодный запах подземелья. Или ей опять почудилось.

– Они нашли там вас.

Орлана замерла, всё ещё касаясь кончиком пальца устья реки и как будто ощущая там влагу.

– Идёмте, выдохнула она.

Орлана могла бы выйти в мир людей прямо из своей приёмной, но раз приглашение было официальным, официальным будет и её визит.

...В мире людей стояла пасмурная осень, и с высоты пятнадцатого этажа город казался пёстрым тряпичным одеялом, разрезанным только прожилками асфальтовых дорог.

– Ты быстро, сказал Ник, встретив её в специально отведённой для порталов зале Центра. – Я думал, тебе передадут только послезавтра.

Несмотря на разгар рабочего дня, Центр по обеспечению безопасности между мирами притих. Орлана прислушалась: ни шагов за дверью, ни голосов.

– Пришла сразу же, как только узнала, улыбнулась она старому другу. – Что у вас произошло?

Он задумчиво почесал в затылке.

– Мне позвонила Яна. Тут такое дело... в общем, пойдём, сама и посмотришь.

По коридору Ник шёл чуть впереди, и Орлана рассматривала его, почти не изменившегося в её глазах за столько лет. Когда-то они работали вместе, и она к нему привыкла, так привыкла, что знала каждую чёрточку лица.

Аластар, не посчитав нужным оставить их, молча пошёл рядом. Его шагов Орлана не слышала, но ощущала присутствие.

В просторном зале, амфитеатром поднимающемся от центра к краям, служившем обычно местом всеобщего сбора, Орлана на пороге столкнулась с Яной. Она неуверенно жалась к косяку, выглядывая время от времени в коридор.

– Солнце. – Орлана поймала её за плечи. – Рада тебя видеть.

Яна была пусть и очень дальней родственницей ей, но за годы жизни вместе в мире людей стала дочерью. Или младшей сестрой. Она уткнулась Орлане в плечо и тут же отстранилась, снова принимаясь нервно теребить цепочку на шее.

– Понимаешь, вчера мне позвонил Ким. Помнишь, он живёт в соседнем доме? – Она оглянулась, но на кого – осталось для Орланы неясным, из-за едва приоткрытой второй двери был виден лишь кусочек потолка и стены. – Он сказал, что в дом кто-то забрался, сигнализация не сработала, а я смогла приехать только утром. Там, в общем, ничего такого не случилось. Только...

Она снова глянула назад.

Орлана кивнула и прошла в зал. Ряды лаково блестящих столов уходили вниз. По широким ступеням она дошла до самого дна зала, и только тогда увидела скрючившуюся на казённом стуле фигурку. Девушка сидела, уронив голову на сложенные руки, короткие волосы медного цвета падали, закрывая лицо, а на левой руке отсчитывали секунды старые электронные часы.

Она шагнула ближе и тронула её за плечо. И охнула, опустившись на самый ближний стул, потому что из-под упавшей на лицо слишком длинной чёлки на Орлану глянула она сама, словно пришедшая из прошлого двадцатилетней давности.

С минуту длилось молчание, и Орлана горько рассмеялась.

– Эйрин? – прошептала она, и тут же пугающее сходство начало исчезать.

Упали на плечи длинные волосы, расплылись черты лица, мгновенно принимая другие формы, а вместо человеческой одежды появилось платье из ситритского шёлка, испачканное травой и пылью. Орлана взяла её руку и расстегнула браслет часов, врезавшийся в кожу так, что остались алые следы.

Она провела рукой по щеке дочери: девочка ощутимо дрожала.

– Я ничего не могу понять, вскрикнула она, нервно сжимая и разжимая кулаки.

– Пойдём, предложила Орлана, чувствуя, что улыбается от радости за то, что снова обрела дочь, и не может принять серьёзный и строгий вид. – Я попробую тебе всё объяснить.

Она взяла Эйрин за руку, но та резко вывернулась и закричала, едва не переходя на слёзы:

– Да кто такая эта Маша? Они все меня так называют. Кто она такая?

Дождавшись, когда вся обида и злость выйдут с этим криком, оставив Эйрин только тяжело дышать, Орлана ответила на её вопрос:

– Это я.

Идрис сочинил план, ещё более изощрённый, чем она могла бы подумать. Он придумал, как вернуть себе неслучившуюся любовь.

Пока почти успокоенная Эйрин, отмытая и одетая в новое платье, сидела перед ней, жадно глотая горячий чай, обжигаясь и снова глотая, Орлана ерошила себе волосы и думала, как объяснить всё попроще и покороче, так, чтобы не ранить обидчивую дочь.

– Так. Я поняла, что в мире людей какая-то петля, деловито заявила Эйрин, глядя прямо перед собой – в чайную темноту. – А при чём тут я? Тот дом? При чём тут Идрис?

– Понимаешь, Орлана откинулась на спинку стула; в обеденном зале пахло корицей и сдобой, но ей совершенно не хотелось есть, я жила в мире людей, очень долго, потому что моя мама родом из мира людей, и она забрала меня туда. Я жила именно в том доме, где была ты.

– А, протянула Эйрин, хоть и было видно, что вопросов у неё ещё достаточно. – На втором этаже было три комнаты. В первой я нашла какие-то папки с фотографиями убитых людей, те часы, письма от какого-то Алекса...

– Это была моя комната.

Эйрин загнула один палец. В открытую дверь дышал ветер, совсем тёплый и пахнущий цветами. За полдня лужи, оставшиеся от ночного дождя, успели истаять под ярким Альмарейнским солнцем.

– Потом комнату с шёлковыми картинами и сухим цветком на полу...

– Это комната моей подруги Сабрины. Она покончила с собой. Из-за меня, ты правильно сказала за тем ужином. – Орлана склонилась к столу, подперев щёку рукой.

– Я так и подумала, бросила Эйрин и опасливо глянула на Орлану: не рассердится ли, но та была спокойна. – Потом я нашла ещё одну комнату, она была самой хорошей.

– Вернее всего, ты говоришь сейчас про комнату Яны. Это она пришла к тебе.

Слушать про Яну Эйрин было не интересно. Она помотала головой, едва дождавшись, когда Орлана закончит говорить.

– Понятно, ты жила в мире людей, в том доме, у тебя было другое имя. Но почему Идрис привёл меня в тот дом?

Вот и началось самое сложное и больное. Последний раз прикидывая план разговора, чтобы сделать его как можно легче и понятнее, Орлана понимала, что ничего лёгкого в нём не будет.

– Это называется 'мёртвая петля времени'. Понимаешь, мне кажется, Идрис решил сделать из тебя вторую меня. Это ещё один трюк магии времени. Он заставлял тебя совершать такие же поступки, как совершала я, оставил тебя в моём доме, чтобы ты приняла часть меня. Как-то изменял твоё поведение, да?

Эйрин отрицательно помотала головой.

– Возможно, ты этого просто не замечала. Эйрин. Я хочу, чтобы ты мне рассказала правду. Что происходило, когда ты была с Идрисом? Что ты сделала?

– Я ничего не делала. – Эйрин нахмурилась и как будто снова отдалилась, а ведь на секунду Орлане показалось, что она смогла достучаться к дочери.

– Эйрин, Орлана поймала её руки, хоть та и отшатнулась, ты понимаешь, что убила троих магов? Да, пусть они были не самыми честными и благородными моими подданными, но даже они не заслужили смерти.

– Они не заслужили? – взвилась вдруг Эйрин. – Да ты просто ничего не знаешь! Как ты можешь знать, если я тебя от всего спасала?

От её крика снова заныли виски, а Орлана уже понадеялась, что теперь, когда все волнения и страхи за дочь позади, головные боли отступят.

– Я прошу тебя всё рассказать, тихо попросила она и поморщилась.

Её уже было не остановить. Её уже уносило, и, если бы дыхание не сбивалось, Эйрин говорила бы в два раза быстрее.

– Первый... первый вообще хотел похитить меня и неизвестно что сделать. Идрис показывал мне возможное будущее, и я всё узнала. И ничего я его не убивала, он сам. Он сам отравился, а я только разрешила Идрису, и он... Он показал ему, что ничего не получится, что тех псевдолекарей поймают, а потом закольцевал время.

'Закольцевал время', – повторила Орлана про себя. Она не пожелала бы такой пытки врагу – просыпаться утром и понимать, что начался тот же самый день. Неизвестно, сколько дней прожил так Дритан, прежде чем от безысходности наложить на себя руки, но в истории остался только один день – тот, в котором он умер.

– А второй вообще сам виноват, продолжала Эйрин, распаляясь ещё сильнее. Её щёки раскраснелись, а пальцы ещё дрожали, сжимая край стола. – Он хотел так – выведет Риана на площадь, где все собрались, и заставит использовать боевое заклинание. Тогда все увидят, и он придёт к тебе и скажет. Всё скажет, а будет много свидетелей. Тебе придётся наказать Риана тогда. Или уж отменить указ. Так вот!

Захлёбываясь в собственной речи, она неслась дальше, не сильно заботясь о том, чтобы быть понятой. Орлана поймала себя на том, что с силой сжимает пальцы, так, что хрустят суставы.

– Только я не дала ему. Я вернулась во времени и ему дверь закрыла, и он не смог выйти на площадь, а Риан его догнал в комнате. Уже догнал, и свидетелей не было, да. Она остановилась, чтобы тяжело выдохнуть. – А потом мне его было совсем не жалко, потому что он подлый, мерзкий, гадкий! Я его убила, когда он спал. Идрис выключил свет. Он позвал смотрителя, тот вышел из комнаты, а потом Идрис пошёл чуть-чуть назад в прошлое и стёр тот момент, где позвал его. Мне одной минуты хватило, я поставила портал и не убирала его, а потом ушла. Только дверью хлопнула и открыла окно, чтобы все думали, что я туда сбежала, и искали бы в саду.

У Орланы и у самой уже тряслись пальцы. Её пятнадцатилетняя дочь взяла в руки оружие и, ничуть не дрогнув, заколола спящего мага. Её пятнадцатилетняя дочь...

– С последним вообще вышло легче всего. – Эйрин почти успокоилась, но вдруг снова скривилась от злости. – Он хотел наслать на тебя ураган, если ты не отменишь указ! Я обмазала кровью его плащ, Идрис выпустил волка, узнал там заклинание, сходил в прошлое, и все дела. Ничего нет сложного.

Она замолчала, теребя оборки на подоле платья. Эйрин не смотрела на Орлану, но обиженно кривила губы, будто порывалась что-то ещё сказать, и начинала теребить оборку ещё яростнее. Кончился запал.

– Ты даже не чувствуешь вины за то, что сделала? – тихо спросила Орлана, подаваясь к ней.

Эйрин резко дёрнула головой, и капля влаги упала на серебристую скатерть обеденного стола.

– Мне Идрис говорил... хвалил меня за то, что я так всё придумывала. Я рисовала схемы. Он просил нарисовать ещё. Я сама придумала, чтобы так...

Орлана потянулась к дочери и обняла её, сильно, как только смогла, прижала к себе.

– Прости меня. Я не должна была тебя отпускать. Я не должна была верить Идрису.

Орлана вздохнула. Всё, что она говорила, было не то. Она не о том думала, глядя в окно своего кабинета на жемчужно-серое небо над городом, пока Аластар рассматривал карту, будто хотел высмотреть в ней Кробх Дерг и прямоугольники волчьих загонов. Она думала о другом.

– Прости, что давила на тебя. Я хотела, чтобы тебе было легче, не как мне. Знаешь же, мне многое пришлось пережить и всё делать самой. Я хотела защитить тебя от всего мира...

Хлюпая носом, Эйрин смотрела на неё, и Орлане в который раз стало страшно не оправдать её доверия.

– Я понимаю тебя. Это правда, я понимаю. – Она уже ощущала, как дрожат колени. – Я очень злилась на свою мать, когда она пыталась запереть меня в четырёх стенах. Я сбежала от неё и стала следователем в мире людей, поперёк её воли. Мне казалось, это очень важно и нужно – быть следователем. Мы с ней до сих пор не помирились, кажется, хоть я и понимаю её теперь – она пыталась меня защитить, по-своему. Знаешь, я только сейчас осознала, что поступала с тобой так же, как она со мной.

Эйрин слушала её, а глаза всё ещё блестели от влаги. Орлана прикасалась к лицу дочери, а та не вырывалась, не уворачивалась от прикосновений.

– Я не знаю, что тебе обещать. Я ведь по-прежнему буду очень переживать за тебя, понимаешь? – Орлана несмело улыбнулась. – Хоть ты и сильная. Но когда ты выберешь свой путь в жизни, я отпущу тебя. Ты можешь поверить?

Эйрин уткнулась в её плечо и наконец-то разревелась от души.

***

– Он сюда вернулся, как я и говорил, торжественно заключил Орден, делая жест в сторону застывшего посреди комнаты мага времени. – Зачем сложности, когда можно просто устроить засаду?

Из окна были видны дорога и розовеющее небо над соседним домом. Орден опёрся спиной о выцветшую стену и приготовился наблюдать за спектаклем – это и была плата за его услугу. Точнее, половина платы.

– Я вижу теперь, кивнула Орлана.

Она пробыла тут почти всю ночь, и на утро, чтобы никто не увидел, как дрожат от волнения её руки, скрестила их на груди. Сумерки выдались мрачными, а рассвет морозным. Она продрогла в тонком платье.

Идрис по-попугайски склонил голову на бок и глянул на неё выжидающе, мол, что скажешь теперь, императрица. Он выглядел довольным, как мог бы выглядеть хршасский волк, отведавший графской крови.

– Чего вы пришли-то? – поинтересовался он и изобразил улыбку – ни дать ни взять – волчий оскал. – Такой неподходящий случай для визита. У меня тут была... э-э-э, а куда вы её дели?

– Идрис, – Орлана закусила губу, что тебе от меня нужно? Что мне сделать, чтобы ты не трогал меня? Переспать с тобой? Скажи уже, что?

– Фу. Он скривился, как будто хршасскому волку предложили вместо графа простолюдина. – Не нужна ты мне. Ты же старая.

Орден отчётливо хмыкнул за спиной Орланы: ему определённо доставляло удовольствие то, что здесь происходило. Она сильно надавила пальцем на висок.

– Значит, теперь тебе нужна моя дочь?

– Ой, да она мне тоже не сдалась. – Он равнодушно махнул рукой. – Подумаешь, какая. Она мне сразу не понравилась.

Орлана шагнула вперёд, так и не разведя рук, и сбавила тон – всё же не хотелось доставлять Ордену слишком много удовольствия.

– Идрис, ты осознаёшь, что заставил пятнадцатилетнюю девочку убивать? Ты понимаешь, что сделал из неё убийцу?

– Нашла проблему, фыркнул маг времени. – Я тут ни при чём, твоя дочь вообще-то лично всё придумала. У меня есть доказательства. Да и сама ты убийца. Чего уж тут.

Орден щёлкнул пальцами, как будто в голову ему пришла гениальная мысль. Орлана не обернулась.

– Знаешь, сказала она. – Я правда пыталась тебя понять, только всё равно не смогла. Хорошо, ты проник в моё прошлое и смог узнать про меня самые нелицеприятные подробности. Но придумать такое мог только псих. Ты ненормальный, Идрис. Ты осознаёшь, что болен?

Идрис смотрел на неё с полуулыбкой. Орлана думала, что он снова примется кривляться и строить рожи, но он не шевельнулся. Просто улыбался и всё. И очень ждал, что ещё она скажет.

– Вот что, произнесла Орлана, если бы Эйрин не напомнила мне про Алекса, я бы никогда не провела аналогию между ним и Дританом.

– Выходит, из-за тебя опять отравился мужчина? – хитро сузил глаза Идрис. – Или это происходит слишком часто, чтобы ты запоминала каждый случай? Как же Алекс? Ты о нём забыла? Несчастный калека, которого ты бросила.

Она поморщилась и махнула рукой: события, пусть и многолетней давности, всё равно взмучивали осадок в душе.

– Я не знала, что он отравился. И бросила я его не за то, что он калека, а за то, что он оскорбил моего отца.

Вспоминать об Алексе не хотелось: неприятная история, сдобренная ещё более неприятным продолжением. Мир людей, звонки по ночам и дыхание в телефонную трубку. Потом обвинения, потом просьбы простить и снова обвинения. Последний раз Орлана видела его много лет назад, вскоре ушла в мир магов и больше ничего о нём не слышала.

– Понимаешь... глупо прозвучит, но этой ночью у меня вдруг возникло чувство, что всё это уже было. Что всё повторилось.

Идрис пожал плечами.

– Такое бывает.

– Да, ты прав. Всё это глупость. Можно было догадаться раньше. Просто мне померещилось, что тот, кто совершил все эти убийства, подражал мне. Подражал моим поступкам. Глупо подражал, как будто в приступе психоза. Знаю. Алекс – это Дритан. Оба покончили с собой. Только первый, как ты говоришь, из-за того, что я его бросила, а второй – боялся наказания?

– Хорошо, что дальше? – Идрис кивнул, как строгий учитель, по каплям выживающий из двоечника ответ на тройку.

– Дальше Кленис. Вспомни, я убила Мифа. Как я его убила. За что.

За предательство – сейчас Орлана осознавала совершенно точно, что та жажда справедливости, которая одолевала её в юности, была не более чем способом выжить. На эту жажду она опиралась, когда приходилось совсем тяжело.

Так случилось, что она убила своего учителя, которому поклонялась, почти как богу. Когда она увидела, что учитель так же трясётся за свою жизнь, как любой человек, как он предлагает ей бежать, вместо того чтобы бороться, как он готов бросить её саму на верную смерть, она не выдержала предательства.

– За предательство. Я его застрелила, повторила Орлана. – Убийство Клениса, по сути, произошло точно так же. Ведь он подставил Риана – это тоже предательство. И убили его очень просто и прямолинейно – закололи мечом.

– Дальше, попросил Идрис чуть охрипшим голосом.

Он потянулся к Орлане, чтобы взять её за руки, но она нервно дёрнулась. Глаза Идриса как будто подёрнуло туманом – светлые, неподвижные, совершенно безумные, они не отпускали её.

– Не трогай меня. Дальше был Ледвиг. Его загрыз волк, но ведь волка специально приманили. Значит, хотели изобразить несчастный случай. – Она и сама бы уже не смогла остановиться, потому что вдруг ясно и точно представила, с каким выражением лица Идрис совершал всё это. С таким же жёстким и холодным, как сейчас. – Я вспомнила Виолу.