Текст книги "Дети полнолуния"

Автор книги: Марина Наумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Бейли почувствовал, что подступивший к горлу комок не дает ему говорить. Все еще открытое окно зловеще смотрело на них.

– Телефон... где? – через силу выдавил он из себя. Губы Петти снова зашевелились, но она не смогла произнести ни звука.

За окном вспыхнули два зеленых огонька – как раз так должны были выглядеть горящие глаза крупного животного.

Каким-то инстинктивным движением Пол отшвырнул подружку подальше от себя в коридор и прицелился. По его спине струился холодный пот.

И огоньки исчезли...

Некоторое время Бейли недоверчиво всматривался в темноту: отсюда, отгороженная залитой светом комнатой, она казалась особо черной и непроницаемой. В ней могло происходить все что угодно – но огоньки исчезли и определить, есть ли движение за окном, стало невозможно.

"Комната... почти десять метров... Я успею!" – резким движением Бейли захлопнул дверь, ударом ноги выбил из паркета брусок и сунул его в щель, заклинивая выход.

– Бежим! – крикнул он Петти, подхватывая молодую женщину под локоть и волоча ее вслед за собой к выходу.

У двери он затормозил: а куда, собственно, они могли бежать? На улицу, где нет защиты даже из четырех стен? Все-таки в комнате нападение можно было ожидать только с одной стороны. Да и должен ли полицейский бояться какого-то животного?..

Но ведь и те, кто погиб прошлой ночью, не были невинными птенчиками. И у них тоже было оружие...

– Петти, быстро прячься в ванной, а я попробую позвонить, – он силой впихнул ошалевшую от страха женщину в приоткрытую дверь и вошел в спальню, то и дело переводя взгляд с окна на дверь.

Телефонный аппарат стоял на полу.

"Черт... Если я нагнусь, – похолодел Бейли, – эта тварь может прыгнуть... Но была не была!"

Цепенея от страха и держа пистолет наготове, он нагнулся и схватил аппарат.

– Участок? Говорил Бейли... Срочно пришлите мне кого-нибудь на помощь. Потом все объясню...

И тут же окном снова завыли...

Трубка выпала из рук полицейского.

– Что случилось, Пол?! Что случилось? – забился где-то вдалеке тоненький голосок...

Когда спустя пятнадцать минут у дома остановилась машина, Бейли уже не было. Онемевшая от страха Петти скорчилась в ванной – она ничего не видела и не слышала. Кроме того, в комнате валялся сломанный – точнее, разорванный пополам, – пистолет, а на подоконнике темнел отпечаток звериной лапы. И больше ничего...

– Мамочка моя! – охнул прибывший на место загадочного происшествия детектив Бартон. – Да ведь это же львиная лапа! Будь я проклят, если не видел таких же следов в одном заповеднике!.. Вот вам и волк...

43

За ужином к Селене подошел старший мальчишка Дугласа – Алехандро и протянул ей газеты.

Некоторое время основательница колонии молча вглядывалась в лист, затем резко встала и швырнула газету Элу.

– Ульфнон, – строго произнесла она, – почему ты не сказал, что ты убивал? Я должна была знать об этом первой...

– Я хотел, – глухо прорычал Ульфнон, прижимая к голове волчьи уши. Нужно – кровь... очень нужно, изредка... Не могу иначе. Ягнята – не то.

– Ульфнон, – Селена не верила собственным ушам, – ты понимаешь, что ты говоришь?

– Они – плохие. Их не жалко. Они сами убивают. Они – это много крови, больше, чем взял я, – после недолгой растерянности оборотень вновь обрел бодрый вид. Человеческие глаза хмуро смотрели на начальника из-под бровей.

– Но ведь ты... Неужели ты так и не понял? То, что дневные люди прощают своим, никогда не простится нашим... – Селена говорила это совсем тихо, и негромкий шелест слов бил сильнее, чем любой крик или ее обычный строгий холод.

Она и не могла говорить по-другому. Все, что Селена с таким трудом создавала долгие годы, расползалось по швам на глазах.

Или сотрудничество с теми, живущими вне закона остальных "солнечных" людей, еще может что-то спасти?

Разоблачение, гибель Джулио, пролитая Ульфноном кровь – все отдаляло ее от мечты.

А Эл уже впился взглядом в совершенно другую заметку.

– Он умер, – произнес Джоунс, и все разом повернулись к нему.

– Тот человек, которого мучила Чанита.

– Еще один... – еще тише произнесла Селена. – Что дальше?

Ей никто не ответил.

– Так ему и надо! – вдруг зло крикнула Чанита. – Он начал первым! – и осеклась. Нет, ее никто не одернул – просто что-то внутри заставило ее замолчать и сесть, согнув спину и опустив голову.

В комнате стало тихо. Очень тихо.

– И все же, друзья, – даже голос фермера, обычно раскатисто грохотавший под потолком, не набрал и десятой доли своей обычной силы, на всякий случай знайте – я с вами. С вами до конца, чего бы мне это ни стоило.

– Спасибо, – чуть слышно прошептала Селена, и ее глаза наполнились слезами благодарности.

И было молчание.

И была тишина...

44

Когда Джейкобс добрался до дома, у него глаза слипались от усталости, и все же, добравшись до кровати, он не смог уснуть. Тело ломило от усталости, ныли мышцы на ногах, ломило спину – но сон не шел.

За окном стояла глубокая ночь, и за пару часов бесцельного лежания в кровати Камилл, казалось, вымотался сильнее, чем за два дня работы. Ночь не приносила облегчения – наоборот, даже легкую простынь превращала она в настоящий гнет. И еще она дарила тоску. Все, что днем казалось удачей, представлялось теперь совсем в другом свете.

"Я – никто... Я полное ничтожество. Мне нет места в этом мире... Я хочу умереть сейчас... забыться и больше ни о чем не думать, не знать этой унизительной слабости и этого мучительного стыда... Я больше не могу прятаться от себя. Даже если я уничтожу Джоунса, это меня не спасет найдется другой, третий... Нет – лучше уснуть... или стать снова маленьким, каким я был в детстве. Где ты, мама? Зачем ты бросила своего неповзрослевшего малыша?.."

Такие приступы случались с ним в последнее время все чаще. Ему казалось, что жизнь действительно поломана безвозвратно, он начинал понимать, что серьезно болен, – но тогда вновь включался защитный механизм ненависти. Усталость только делала обычные мысли еще глупее и ярче.

Именно таким услышало их подкравшееся к дому существо.

Горечь – на горечь, обида – на обиду... Словно резонанс установился между двумя душами – ушибленной полузвериной и болеющей людской. И ненависть мстительницы стала таять.

Он убил – потому что боялся себя. Он не хотел убивать – он просто спасался от чего-то малопонятного, от чего спасаются и они. Ее народ тоже часто убивал, чтобы избежать разоблачения.

Но на этот раз разоблачившему их и самому есть что прятать, от чего страдать, значит... Значит... Хвост забил по веткам кустов, когти начали разгребать землю – она не знала, что это может значить. Для нее, нечеловека, это означало одно: она не сможет поднять на него лапу.

И тоска, болезненная, но все же похожая на ее собственную, проникала в ее душу, заставляя почувствовать и собственную слабость. Ей тоже захотелось сделаться крошечным, незаметным никому существом, подбежать к матери и уткнуться лицом в ее колени – и почувствовать, как большая добрая рука гладит ее по голове.

Гладит? После того как она, поддавшись ненависти, нарушила главный запрет их колонии?

От испуга существо подскочило. Нет, у нее нет пути домой. Если мать рассердится – а она наверняка это сделает, как делала это последнее время без всякой причины, – она уйдет. Лучше расстаться с близкими, чем пережить разочарование, способное оборвать последние связующие нити. Понимания уже нет – и не ее в том вина. Если бы ей хоть раз сделали шаг навстречу, поговорили не как с несмышленышем, не способным ни мыслить, ни чувствовать, – она отдала бы за это все. Но этого нет... Ею снова будут командовать, снова помыкать – того нельзя, сего...

И она побежала по улице, стараясь обогнать или заглушить свою горечь.

Она больше не знала, чего хочет. Мести не получилось – ей было только стыдно за то, что она нарушила запрет и напала на дневного человека. Да, она понимала, что значит желание того, второго, скрыть свой поступок... вообще что-то скрыть, когда ради этого можно пойти и на новое преступление.

Если Селена узнает – ей не будет возврата... Но куда пойдет она в одиночку, если единственный город, координаты которого она приблизительно знала, исчез с лица земли?

Она бежала в открытую: после всего случившегося ей казалось, что терять больше нечего. Поступком больше, поступком меньше... Какая разница, если за все один ответ – одиночество?

Или, может, найдется во Вселенной хоть одна живая душа, которая простит, которая пригреет?

Может быть...

45

И все же не привиделся ли ему тот горящий взгляд?

Витторио Реа остановился напротив окна лучшей в городе (и в то же время довольно ужасной) гостиницы и молча уставился на фонарь, удивительно похожий на вторую, приклеенную к подпорке, луну. Это круглое светлое пятно на ножке вместе с рыжими отдельными листочками на вытянутых к небу ветках ближайших деревьев будоражило душу. Две луны, далекие горы, силуэты деревьев и причудливый запах утомленных жарой роз... И мечты – о чем-то другом, не похожем на настоящую жизнь, далеком...

Это было слабостью, и он старался не думать об этом.

"И еще один обманывает себя – но сумел с собой совладать", – подумало проскальзывающее мимо балкона существо.

Именно в этот момент Реа перегнулся через перила.

Перед ним был сфинкс! То чудо, которое он хотел увидеть собственными глазами, наконец явилось ему, но собиралось тут же исчезнуть!

"Остановись! Подожди!" – изумленный и потрясенный увиденным, мысленно обратился он к существу... и оно услышало!!!

Для нее это было откровением: незнакомый человек хотел ее видеть. Видеть такой, какой она была на самом деле. И он не желал ей зла. Мало того – он восхищался!!! Она притормозила и специально прошлась под балконом еще раз, позволяя рассмотреть получше ее звериное гибкое тело. И вновь стоящий рядом человек не проявил ни ненависти, ни страха. Он просто любовался!

"Как здорово! – подумала она и воспряла духом. – Просто не верится!"

Она подняла голову и улыбнулась незнакомцу, чтобы через секунду смутиться: он показался ей удивительно красивым.

"А я? – одернула она себя. – Что он думает обо мне?"

Попытка прощупать мысли сообщила ей, что он любуется ею искренне, и заставила смутиться еще больше. Она не знала, куда деваться от этого нового неуловимого чувства, настолько неожиданного, что ей подумалось: "А не любовь ли это?" – и сердце заколотилось еще сильнее.

– Подожди меня! – вдруг произнесла она вслух. – Сейчас вернусь!

– Что?

– Я быстро! – покраснела она и расправила крылья, поднимаясь в воздух маленьким причудливым планером.

"Этого не может быть!" – подумала она на лету.

– Этого не может быть, – чуть слышно прошептал он, не сводя глаз с удивительного крылатого существа, казалось, созданного специально для такого прыжка-полета.

Резко сложив одно из крыльев, она сделала падающий разворот и скрылась за углом.

"Она придет... Она обещала" – мысль об этом щекотала нервы, и Реа сильнее уцепился за балконные перила.

Она придет... Чудо само явится к нему на встречу! И вовсе не надо будет гадать, как ловить это загадочное существо, – оно придет само... Неясно, почему, – но оно вернется. И если его мимика хоть в чем-то совпадает с человеческой, цель его визита явно окажется не враждебной.

Не похитить – а убедить его, уговорить пойти с собой, – вот что будет настоящей победой, которую никто из его подчиненных и подручных никогда не сможет объяснить. Вера в чудо уже сама может творить чудеса...

И Реа улыбнулся от предвкушения новой встречи с удивительнейшим из созданий природы... или неизвестно с кем...

46

"Я кончил игру с собой – а что дальше?" – Ремблер тупо посмотрел на оконное стекло.

Он был один и ощущал свое одиночество все сильнее с каждой секундой.

"Уже поздно... Изабелла, наверное, не придет..." – Ремблер посмотрел на часы, затем на окно, после – снова на часы и лег на диван. Он уже не верил ни во что. Раз его единственный советчик оказался шантажистом (а до сих пор Ремблер считал, что умеет разбираться в людях), то чего еще можно ожидать хорошего от этой жизни?

Чуть заметная тень легла на стекло, тут же рама скрипнула и в раскрывшемся проеме появилось знакомое личико.

– Изабелла? – вскочил с места Ремблер.

– Да... – по всему было видно, что девочка волнуется. – Я пришла... Скажи, ты мог бы увезти меня с собой?

– Что? – немного опешил Ремблер. Вопрос застал его врасплох. Он видел Изабеллу второй раз в жизни – а если быть точным, то не видел еще ни разу – и потому у него и в мыслях не было ничего подобного. Легко отвечать только на те вопросы, которые предчувствуешь заранее...

– Я спрашиваю: ты готов увезти меня отсюда? – несмотря на плохое освещение, было видно, как она закусила нижнюю губку. – Это необходимо, понимаешь?

– Наверное... Наверное, да, – с трудом выдавил Ремблер. – Кстати, ты зайдешь внутрь или нет?

– А ты точно обещаешь сделать то, о чем я просила? – испытующе заглянула ему в глаза Изабелла. – Несмотря на то, как я выгляжу?

– Я же сказал – да! – уже тверже повторил он.

Несколько секунд Изабелла колебалась – слишком многое зависело сейчас от его реакции. Что если и родной отец оттолкнет ее? Ведь он человек... а от дневных людей неизвестно, чего можно ожидать.

"Но что я теряю, раз мне нечего терять?" – поморщилась она, вдохнула побольше воздуха и шагнула вперед, как в ледяную воду.

Ступили на ковер львиные золотистые лапы, раздвинулись на миг крылья – не на полный размах, так, немного, только чтобы принять нормальное положение после прохождения через узкую дверь...

Она зажмурилась, стараясь не видеть его лица. Если на нем вспыхнет отвращение – все будет кончено.

– Бог мой... – прошептал Ремблер, пятясь от небольшого крылатого чудовища.

И она услышала страх...

– Нет! – вскрикнула Изабелла, все еще не открывая глаз. В ответ раздался негромкий стон, и что-то повалилось на пол. Увы, фантазия Ремблера не смогла вместить в себя увиденный образ.

Крылья раскрылись – их полный размах достигал едва ли не четырех метров, – и Изабелла сломя голову рванулась из комнаты.

Ее не приняли! Ее испугались!!!

Гибкое тело перелетело через широкие перила и камнем рухнуло вниз. Она не хотела лететь. Она действительно думала, что может разбиться, но инстинкт жизни, без которого не может существовать ничто живое, заставил крылья распахнуться на полный размах. Это произошло едва ли не в самый последний момент. Еще немного – и она разбилась бы, как любое другое существо, упавшее с такой высоты. Изабелла ощутила боль от удара; крылья только смягчили его, подобно поздно раскрытому парашюту.

Тихо заскулив, она полетела прочь прямо по клумбам. Розы только окаймляли остальные цветы и поэтому не могли причинить лишних страданий и без того ушибленным лапам.

Завернув за угол, она почувствовала, что на нее смотрят. Взгляд был знакомый, не враждебный – просто любопытный.

"Это тот человек", – вдруг вспомнила она, и электрическая струйка пробежала по всему телу.

– Это ты? – негромко спросил он с балкона. – Ты уже разобралась со своими делами?

– Он меня оттолкнул... – зарыдала она. – Подожди, я сейчас приду!

Изо всех сил оттолкнувшись от земли, Изабелла приземлилась на край балкона чуть поодаль от дневного человека.

"Вот возьму и останусь с ним!" – вдруг с неожиданным упрямством подумала она.

– Так вот ты какая, – разглядывая Изабеллу, покачал головой Реа. – Ну что ж... Как тебя зовут? У тебя вообще есть имя? И не бойся, подойди ближе...

Изабелла осторожно шагнула вперед. Здесь, вблизи, этот человек выглядел немного по-другому – она в полной мере оценила его затаенную силу и умение подчинять себе других, хотя слабо понимала природу таких способностей. Разговаривающий с ней человек явно был незаурядным. И он не боялся ее – наоборот, опасался, что сам может ее напугать. И мог. Сила, которую Изабелла смутно ощущала, была какой-то тревожащей и темной.

"Среди дневных людей тоже много... разных", – после недолгих раздумий заключила Изабелла.

– Меня зовут Изабелла... А тебя?

– Реа. Можно Дон Реа... – усмехнулся он.

– А просто Дон – можно?

– Пожалуй... А ты не хочешь войти в комнату?

– Мне все равно, – совсем по-детски вздохнула она. – Мне просто некуда идти...

– Что ж так? – поинтересовался Реа, пропуская ее внутрь. Изабелла и не заметила, что он успел закрыть балконную дверь на ключ.

– Да так... – не стала она вдаваться в подробности. – А здесь у тебя красиво... Лучше, чем у нас дома.

– Ну-ну... – Реа присел в кресло и развернулся, чтобы ни на секунду не упускать свое только что пойманное чудо из виду. – Видела бы ты мой настоящий дом... Вот уж где есть на что посмотреть...

– Да-а!.. – разочарованно протянула она. – Но ведь меня туда не пригласите... Так?

– А почему бы и нет? – все еще усмехаясь, спросил он. Реа уже понял главное: перед ним, что бы там ни говорили, был ребенок. Значит, и разговаривать с этим существом стоило как с ребенком. – Если хочешь, я возьму тебя... Вот только твои родители будут против, не так ли?

Он иронически и испытующе посмотрел на Изабеллу, которая залезла с лапами на диван и умостилась на боку.

– Ну и пусть... – на ее лице появилась обида. – Я сама к ним не вернусь. Бабушка все время сердится, маме не до меня, другим тем более... А отец просто меня боится.

– Понятно, – кивнул Реа.

"Надо же... и у этих существ знакомые проблемы... Что ж – мне это только на руку... Посмотрим, как они станут разговаривать со мной завтра..."

– Вот так, – подтвердила Изабелла, устраиваясь поудобнее.

– Да, невесело... А вот я был бы рад, если бы ты погостила у меня некоторое время... А то и осталась. Как ты на это смотришь?

– Конечно! Я с радостью! – так и подскочила на месте Изабелла, хотя ее чуткое сердце и дрогнуло в этот момент, предупреждая о возможной ловушке... Но всегда ли мы слушаем свое сердце?

47

Эл стоял посреди залитой лунным светом поляны и искал себя. Во всяком случае, у детей полнолуния его занятие называлось именно так. Рядом у куста сидела Селена и смотрела на него, поджав губы: Эл никак не мог нащупать свою Лунную – истинную сущность.

– Ну, хорошо... – сказала она наконец. – Ты не можешь превращаться, ты терпишь солнечный свет, но не читаешь мысли... Я знаю – это всегда можно определить, – что у тебя не одна жизнь, и эта – лишь первая. Тебя нельзя убить простым оружием – только серебром и огнем. И в то же время каждый ночной человек должен обладать еще какой-то особенностью, даром. Подумай сам, что бы ты мог? Может, тебе снилось что-то необычное? Почти каждому из нас луна рассказывает о его способностях во снах...

– Ничего, – покачал головой Эл.

Луна давала ему силы, дарила возвышенное чувство, похожее на вдохновение, вся душа под ее лучами словно устремлялась куда-то ввысь – но ничего конкретного, что можно было бы назвать даром, он не находил. Под луной ему было просто хорошо, отступали злые мысли, приходил покой теперь уже покой, как раньше – смутная тревога. Она дарила любовь, любовь к чему-то родному, вновь найденному теперь, – и только.

– Ну постарайся... – просила его Селена, и ее полные губы вытягивались в тонкую линию. – Подумай!

– Ничего, Селена... Ничего!

– Ну ладно, – произнесла она наконец, убедившись, что не так-то легко добиться от него толка. – Возьми мой камень... Может, ты сможешь поймать и направить его энергию... Заставить зацвести вон ту ветку!

Селена сняла свое металлическое сооружение с подвеской из лунного камня и, чуть раздвинув блестящие завитки, надела ему на голову.

В этот момент Эл заметил одно: как красиво рассыпались по ее плечам освобожденные от груза волосы...

– Встань посреди поляны напротив ветки, – голос Селены звучал как будто со стороны, и Элу казалось, что его голова наполняется гудением. Его тело начало приобретать какие-то новые, неизвестные ему до сих пор свойства. Невидимыми руками, похожими на щупальца, выросшие прямо из ладоней, он прикоснулся к ветке – и тотчас вновь приобретенная сила потекла по ним, превращаясь в видимый голубоватый свет. Ветку палило тусклым холодным огнем; Эл почувствовал, что начинает слабеть от одного взгляда на нее. Его силы переходили сейчас в растение, и от образовавшейся где-то внутри пустоты начала кружиться голова.

– Остановись!.. – откуда-то издалека послышался шепот... Нет, это был крик, до неузнаваемости искаженный расстоянием.

Эл почти не воспринимал его: пустота внутри быстро росла, выворачивая его наизнанку и причиняя все более ощутимую боль. Он куда-то падал, куда-то уплывал, а впереди ярким факелом пылала синяя огненная ветвь.

– Остановись!..

Голос потух. На залитую синим картину начали наползать черные туманные пятна, затем они заслонили собой свет, и Эл ощутил, что падает...

– Что со мной было? – спросил он некоторое время спустя, когда сознание вернулось.

Эл лежал в чердачной комнате, рядом, опустив голову, сидела Селена, за ее спиной с дымящейся чашкой в руке стояла Труди.

– Ты чуть не погиб... – ответила взглядом Селена. – Ты отдал этой ветке все... Я даже не ожидала, что так получится. Ты можешь управлять силой луны – но для этого тебе придется учиться слишком долго. А, значит, это не твой истинный дар... Пока она выходит у тебя из под контроля.

– А ветка?

– Расцвела, но сгорела... Ты буквально сжег ее.

– На, выпей... – протянула чашку Труди. – Честное слово, это варево Эннансины – довольно вкусная штучка...

– Да, выпей сначала, – кивнула Селена.

Ее лицо было грустным – и не сразу Эл понял, в чем дело. Не только свалившиеся на ее голову беды угнетали основательницу колонии – она переживала уже и за него.

За него, который никак не может стать полноценным членом их маленького общества.

48

"Боже мой, – подумала Изабелла, растягиваясь на диване, – что я натворила?!"

Ей начало казаться, что она зашла слишком далеко, но останавливаться уже было поздно – ее несло под гору, и ускорение с каждым новым метром брало свое.

Еще совсем недавно она, как и все, занимала свое место за столом на ферме. Потом начались мелкие раздоры – неприятные, как тесная обувь, но при желании с ними можно было смириться. Изабелла теперь старалась найти тот момент, когда перешла черту, – и не могла. Шаг за шагом, секунда за секундой она приближалась к обрыву, с которого и свалилась теперь.

Могла ли она себе представить, что проведет ночь в доме у постороннего человека? Мало того – человека дневного? Нет, и тысячу раз нет! Одного этого было достаточно, чтобы ее безжалостно жгла совесть. Совесть – и страх. Незаметно для себя Изабелла вступила в новый, непривычный ей мир. В мир, где убивают, умирают и где правила игры слишком жестоки, чтобы быть просто увлекательными.

И не было пути назад... Вот это пугало ее больше всего. Ей неведомы были страдания других ушедших из дома подростков и детей, тоже решивших, порой из-за мелочи, что между ними и родителями все кончено.

Изабелла чувствовала себя потерянной и несчастной. Она знала, что поступила неправильно, показавшись этому человеку и тем более – оставшись у него; мало того, она боялась его все больше и больше – но уже не могла сбежать, не зная, в какую сторону она вообще может теперь идти. Да и отец – разве не было преступлением раскрыться ему? Видно, мать знала, что последует за этим...

Вдруг Изабелле сильно, до боли, захотелось вернуться. Она даже вскочила с места, но страх вновь остановил ее.

Назад пути нет...

Она легла на ковер, прислушиваясь к ровному дыханию спящего Реа. Чужого, опасного человека. "Ну что ж... будь, что будет", – обреченно подумала она, и по ее лицу поползла слезинка.

Никогда еще ей не было так плохо, как теперь, когда она, казалось, нашла выход.

49

Утром на работе Джейкобса ожидал новый сюрприз: с ним пожелал побеседовать прибывший в Фанум джи-мен. Он отвел его в сторону, затем незаметно увлек на улицу, и настоящий разговор состоялся только в открытом кафе за чашкой кофе.

– Надо полагать, вы понимаете, что такое служебная тайна, и все же я вынужден вас предостеречь, что разговор этот должен остаться между нами. Должно быть, для вас будет новостью, если вы узнаете, что у нас есть особое подразделение, занимающееся – не смейтесь, это совершенно серьезно – нечистью. Или ночным народцем – их еще и так называют, – гость из столицы поправил черные очки. Джейкобс серьезно смотрел на него – он и не думал смеяться. – Тем более неприятно говорить, что между нами и этими существами, подделывающимися под людей, идет негласная война. Мало того, этим в какой-то мере занимаются почти все спецслужбы мира... Какое-то время мы старались привлечь отдельных существ на службу – не в прямом, конечно, смысле, – но вскоре убедились, что такие попытки не приносят ничего, кроме неприятностей. Эти существа живут рядом с нами, часто убивают – почти половина непойманных маньяков – представители этой довольно разношерстной компании. Они опасны, почти неуловимы, и в правовом понимании не существуют – значит, большинство охранительных законов на них не распространяется. Иногда мы накрываем их целыми группами. Сейчас настала очередь Фанума – этот город уже давно привлек наше внимание.

– "Невидимки"? – быстро спросил Джейкобс.

– Да. И не исключено, что среди них есть и невидимые в прямом, физическом, смысле. Именно поэтому я разговариваю с вами – вы ведь единственный заслуживающий доверия свидетель, могущий подробно описать гибель такого вот существа. Это с ними часто случается: половина ночных жителей не переносит солнца...

– Единственный? А Бейли? – переспросил Джейкобс и сразу осекся. По каменному лицу собеседника можно было сразу понять, что он имел в виду.

– Вы – единственный свидетель, – повторил он.

– Волк? – неожиданно охрипшим голосом проговорил Джейкобс.

– Вам что, еще ничего не рассказали? Полиция была на вызове... На месте гибели вашего напарника обнаружили след львиной лапы... Должен сознаться, для нас это нечто новенькое. Ну а теперь я вас слушаю...

Джейкобс рассказывал долго. Собеседник его практически не перебивал, лишь изредка задавал наводящие вопросы. Джейкобсу оставалось только удивляться, в какую стройную систему укладываются все наиболее странные и непонятные с первого взгляда факты.

В стройную систему – если поверить в то, что ночной народ действительно существует...

"А почему бы и нет? – спрашивал себя Джейкобс. – Если нет – то пусть кто-то попробует все это увязать в единое целое!.. Пусть это толкование кажется невероятным, но оно самое простое – а это само по себе говорит в его пользу. В девяноста процентах случаев самое простое объяснение является истинным... Так чего же мне еще надо?"

Он просто удивлялся сам себе. Стоит внести в мировоззрение маленькую поправку...

– Ну что ж, – усмехнулся джи-мен, когда тот окончил, – я надеюсь найти в вашем лице настоящего помощника. Кроме того, судя по случаю с вашим напарником, существа эти все равно начнут вам мстить.

– Вы так думаете? – оживился Джейкобс. – Тогда удивительно, что я еще жив.

– А может быть, у них есть насчет вас какие-то особые планы?.. И еще – мы собираемся провести сегодня в вашем городе одну операцию, к которой полиция подключится только на последнем этапе. Дело в том, что с "невидимками" выходит на контакт сам Витторио Реа... По агентурным данным, он находился здесь вчера на переговорах, затем выехал в машине с закрытыми занавесками – не исключено, что кто-то из ночного народца отправился с ним. Но надо полагать, контакт у них все равно не получится, – значит, будет драка... А на нашу долю останется лишь необходимость немного помочь обеим сторонам... И чем меньше и тех, и других останется в результате стычки – тем лучше. Насколько я знаю Реа, он обычно решает дела одним махом, так что нам не придется долго ждать. Вы же понадобитесь нам и как помощник... и как свидетель, что эти подонки взаимно прикончили друг друга.

– Надо полагать, доктор Джоунс там будет... – задумчиво произнес Джейкобс.

– Надо полагать... А вы что, имеете против него что-то личное?

– Да как сказать... – нехорошо усмехнулся Джейкобс.

Если судьба сама играет на руку – то зачем ее искушать неуместными откровенностями?

50

Встреча, как было передано Дугласу курьером, должна состояться в одном из отелей, в котором уже заранее половина номеров была занята людьми, в разной мере причастными к делу или уж во всяком случае заинтересованными. Большая половина из них всерьез увлекалась стрельбой, особенно ее прикладными видами.

"И все же в забавные игры судьба играет с людьми, – подумал Эл, поднимаясь по широкой, сделанной под мрамор лестнице. – Кем я был всего лишь вчера? Среднепреуспевающим обывателем, образованным, но никому неинтересным заурядным человеком. Теперь же его принимал человек, являющийся немалой величиной в преступном мире. Кроме того, не пригласивший – лично приехавший на встречу.

От всего этого у Эла по спине пробежали мурашки. Не то чтобы Эл испытывал к Реа какую-то особую почтительность – он не мог уважать гангстера, но ощущал масштаб его личности.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – приветливо улыбнулся с порога Реа, и Эл чуть не вздрогнул от возникшей вдруг странной иллюзии, словно он попал в свой кабинет, но в роли пациента.

– Рад приветствовать вас, – проговорил он чужие ему по духу слова.

– Я тоже. Присаживайтесь. Я рад, что вы пришли на встречу один.

– Я решил, что так будет легче разговаривать, – ответил Эл. Разумеется, он не знал правил игры и поэтому не мог понять, как воспринял это Реа: как самоуверенность или, наоборот, согласие подчиниться.

– Приятно слышать... Вы будете кофе?

– Нет, благодарю, – машинально ответил Эл, ожидая, когда, наконец, Реа приступит к делу.

Реа наслаждался моментом. Он всегда любил "видеть людей насквозь", здесь же ему было приятно видеть в человеке его потаенную суть, принадлежащую ночному миру. Пусть он скорее уговаривал себя, что видит это, – все равно приятно было глядеть на такую искусную подделку под человека, каковым являлся в его глазах Джоунс.

Ждать разговора Элу пришлось недолго. Прищурившись, Реа откинулся в кресле и заговорил:

– Вы знаете, до недавнего времени я был почти настоящим материалистом – насколько может являться таковым человек, выросший в верующей семье. И мне было поначалу просто удивительно узнать о вашей организации. Всегда приятно открывать новые стороны в таком, казалось бы, изученном всеми мире. Но потом я навел справки и, к сожалению, выяснилось, что я отнюдь не первооткрыватель ночного народа. Может быть, вам будет интересно узнать, что при спецслужбах практически каждой страны существуют особые подразделения, интересующиеся исключительно вами...

– Надо же, – вырвалось у Эла.

– А вы не знали? – покровительственно усмехнулся Реа. – Конечно, с вашими способностями можно и пренебречь подкупом должностных лиц... Среди вас, кажется, есть и телепаты?