Текст книги "Дети полнолуния"

Автор книги: Марина Наумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Вы думаете? – вскинула ресницы Труди.

– Нет, я имел в виду не это... Она начнет искать просто нового человека, который, по ее мнению, достоин доверия, но еще не приелся. Человека, которого она немного знает или... почти знает, потому что по-своему придумала его образ. Пусть это вас не обижает – но она устала от вас, а тот же инстинкт, что гонит ее из дому, подсказывает, что она все же неопытна. А раз других друзей у нее нет... Вы догадываетесь, о чем я говорю?

– Нет, – покачала головой Труди, а Эл отметил, что машина мчится уже не с прежней головокружительной скоростью.

На всякий случай Эл посмотрел на Эгона – тот кивнул, подтверждая правильность его мыслей. Скорее всего, Эгон и так все знал, но не мог передать свои выводы так хорошо, как это удалось Элу.

– У девочки есть отец... Каждый человек испытывает потребность иметь полную семью. У нее не было его рядом. Вы, как я понял, не настраивали ее против него – значит, она наверняка наделила его лучшими качествами. В ее представлении Ремблер не просто отец – он отец идеальный. Если мы не найдем ее в клубе – я знаю, где стоит поискать. Если она осторожна так же, как и все вы, она появится там вечером... А сейчас она может быть не только в клубе, а практически в любом скрытом от людских глаз месте... Так что не слишком переживайте, если мы ее там не найдем.

– Послушайте, – в голосе Труди прозвучала неподдельная горечь, – вы все рассуждаете, говорите умные вещи... а она ведь моя дочь!

– И все же постарайтесь понять... – Эл замолчал. Он был бессилен перед этим восклицанием. Да и никакая теория не могла заставить человека изменить свои чувства. – И все же, может быть, вам было бы лучше договориться с ним... – уже на всякий случай добавил он.

Труди снова закусила губу, и Эл понял, что еще немного – и по ее лицу поползут слезы...

37

– Алло, мистер Смит?

– Да... Алло, кто говорит?

– Это Рафаэль Салаверриа... – голос в трубке звучал неровно, язык сыщика заплетался.

– Что у вас стряслось? Вы нашли его? И откуда вы узнали мой телефон?

– Я же сыщик... Мне надо поговорить с вами... Или мне придется искать этого Джоунса, чтобы обратиться к нему за помощью как к психиатру...

– Вы увидели нечто необычное?.. Погодите, не вешайте трубку... Лучше подъезжайте в гостиницу.

Через несколько минут в фойе гостиницы влетел бледный невысокий человек. Его нос-морковка, обожженный надоедливым солнцем, еще хранил кое-какие краски.

Аноним Смит принял его в своем номере и сразу с порога заговорил:

– Вы увидели нечто необычное, не так ли? Что это было? Волк-оборотень или...

– Так вы знали! – чуть не взвизгнул частный сыщик.

Пусть клиенты подставляли его под удар не в первый раз, но никогда еще ему не приходилось сталкиваться со столь эффектным "сюрпризом".

– Итак, вам удалось засечь волка... – довольно потер руки Смит, он же Грана. – Не волнуйтесь, я доплачу вам за это. Я и сам подозревал, что... что этот Джоунс использует для запугивания какое-то животное, но не знал, существует оно или является гипнотическим образом. Если вам нетрудно, опишите этого волка...

– Это был не волк! – задыхаясь, выпалил Рафаэль.

– Тогда что же?

– Я боюсь, что вы просто выставите меня, если я скажу, что я видел. Короче – это просто чудовище...

– Не исключено... – Грана сплел руки на груди и принялся поигрывать пальцами, над ногтями которых только что неплохо поработал мастер маникюра. У каждого свои слабости – Грана любил следить за своей внешностью с тщательностью, достойной женщины-актрисы.

– И все же вы знали, что... Бог мой, вы говорите – волк?

Услужливая память, даже помимо воли продолжающая работать над архивом газетных вырезок и местными сплетнями, немедленно выдала ему необходимую информацию.

За домом Джоунса следит полиция. Сам Джоунс пропал. Вчера ночью в городе объявилось чудовищное животное, уничтожившее нескольких небезызвестных гангстеров. Кроме того, все это каким-то образом связано с клубом так загадочно перешедшего в мир иной Кампаны. Если же сюда добавить услышанный в подвале звук выстрела и вспомнить, что оттуда быстро удрали двое... Интересное дело получается! Вот только сам он, Рафаэль Салаверриа, потомок конкистадоров, почему-то не хочет ввязываться во всю эту ночную грязь. Тем более, что тут замешаны чудовища и волки-оборотни – в них Рафаэль всегда немного верил и потому не слишком (в некотором смысле) удивился их появлению в городе.

– Успокойтесь... Скорее всего, никаких оборотней тут нет... Вы же образованный человек, в конце-то концов!

– Знаете... – сдавленно пробормотал Салаверриа, – мне не надо вашего гонорара... Можете считать меня невежей, мракобесом или кем угодно – но, по-моему, спасение души и жизнь стоят дороже, чем репутация образованного человека... Может, это всего лишь моя слабость – но я хочу жить.

– Так... – протянул Грана и на некоторое время замолчал. Ему надо было очень быстро принимать решение – и не ошибиться в нем. Конечно, можно было просто отказаться от услуг этого человека – но тогда пришлось бы вводить в курс дела кого-то другого, что повлечет за собой и новые последствия. Лучше всего, решил он, не поднимать шума. Пусть сыщик получит свои деньги и успокоится. Может статься, что имеющаяся у него информация и так самодостаточна. – Ладно, – сказал он, – а так как с доктором?

– Все, как вы и предполагали. Шантажист, впутанный в какие-то темные дела. Полиция его ищет, чтобы арестовать за связь с бандой так называемых "невидимок". При мне арестовали хозяина ночного клуба, который признался, что Джоунс является их главарем... Но дальше... Лучше бы мне ничего не видеть и не слышать.

– Полиция арестовала его у вас на глазах?

– Нет, я находился за стенкой... Разговор шел в угловой комнате с очень плохой звукоизоляцией. К тому же они кричали – я слышал почти каждое слово... Но то, что произошло потом...

– Так что же произошло потом? На них набросился волк... то есть некое чудовище?

– Нет... Джулио Кампана умер.

– Вот как? – приподнял бровь Грана.

Салаверриа шумно втянул в себя воздух. Он узнал о смерти Кампаны только с чужих слов, и потому описывать ее было сложно. Да и какое дело, в сущности, до этого человеку, который собирается всего лишь защитить от шантажиста свою дочь? Подумав об этом, он только горько усмехнулся.

Не было дочери. Не было загадочно потраченных сумм. Просто кое-кто (скорее всего, конкуренты) под этим благовидным предлогом послали его навести справки о своем противнике... Ну что ж, он и так много потрудился. Теперь мавр сделал свое дело – и может уйти.

– Он сгорел. Сгорел заживо по неясной причине. Иногда это называют спонтанным возгоранием, только... Обратитесь с этим лучше к специалистам по демонологии. Это слишком похоже на кое-что... А если добавить оборотней и то существо, которое я видел в подвале... До сих вор не пойму, как оно ухитрилось оставить меня живым. Похоже, вашего покорного слугу спас только обморок... Или то, что чудовище было очень молодым... бэби-монстр.

– Бэби-монстр? Вот как? – удивился Грана, и пальцы его замерли. Он верил словам Салаверриа. Не мог не верить – к этому моменту у него была уже неплохая подборка разрозненных слухов, касающихся обитающей в Фануме нечисти всех мастей. Так, один из торговцев наркотиками, мелкий толчок, видел, как вечером над городом летало существо, похожее не то на огромную летучую мышь, не то на крылатую собаку, причем, на второе больше. В другом месте замечали людей с демонически светящимися глазами. Кто-то кричал, что видел вампиров – с самыми настоящими клыками в три пальца длиной. А дыма без огня, как говорится, не бывает. Итак, раз есть монстры – то почему бы им не иметь своих детенышей? Пусть молчит об этом обширная литература, но раз монстры рождаются – они неминуемо должны проходить стадию раннего детства. Таков уж закон природы.

И тут он чуть не хлопнул себя по лбу. А ведь это идея! У него в голове возник почти невероятный план, над которым любой материалист надорвал бы живот от смеха. Теперь Грана знал, с какой стороны можно подойти к этой банде монстров.

– Все, что я вам заплатил, – остается у вас... – обратился он к Рафаэлю. – Мало того, если вы опишете это существо достаточно подробно, я вам прибавлю... И молчите о том, что видели!

Салаверриа понимающе закивал:

– Хорошо. Вы представляете себе, как выглядит сфинкс?

– Что?

– Сфинкс. Вспомните египетские пирамиды и эти статуи... Тело большой кошки, крылья... Правда, в этом случае они покрыты кожей и мелкими волосками, но все равно это существо больше всего похоже на сфинкса. Остроухого, кудрявого сфинкса. Если вы запомните этот образ – вы не спутаете его больше ни с чем. Человеческие на голове волосы переходят в гриву, которая быстро сходит на нет... Кисточка на хвосте... Огромные когти... Это существо по-своему красиво, но... Оно было в ярости и кричало о том, что всех ненавидит. Кричало по-человечески. Больше я ничего не помню: когда я пришел в себя, его уже не было. Надо полагать, его слова относились к полицейским... Так что... Салаверриа развел руками.

Раздался телефонный звонок.

Грана быстро извинился и схватился за трубку.

Салаверриа намерился было выскользнуть из комнаты, но Грана жестко остановил его и, не выпуская трубку из рук, быстро выписал чек, после чего Рафаэлю было позволено беспрепятственно покинуть гостиничный номер.

Вечером того же дня он вместе с Беатрис уже мчались на самолете, подальше от дел, подальше от Фанума и всякой нечисти. Правда, самолет летел не на Гавайи – а всего лишь в Рим.

"Может быть, – думал Рафаэль, – хоть в соборе Святого Петра удастся избавиться от следов соприкосновения с нечистью..."

Всего этого Грана не знал. Он молча слушал уже знакомый рассказ о смерти Кампаны из уст настоящего очевидца и даже не слишком удивился, когда Рудольф рассказал ему о ноже и выстреле. Нечисть есть нечисть... чему же тут удивляться?

38

– Выходим, – Эл посмотрел на Эгона: тот хмурился, но не возражал.

– Я останусь здесь... Пока на улице солнце, я не чувствую себя уверенной... Случайный ветерок, неловкое движение – и одежда не сможет меня защитить, – поежилась Труди.

– Хорошо, прикрой лицо. Мы выходим...

Эл спрыгнул на пыльный асфальт, проминающийся под ногами от жары, и удивленно огляделся по сторонам. Неужели он был здесь всего лишь вчера? Быстро же меняется человек...

– Пошли, – кивнул он Эгону, и они направились ко входу. Неожиданно в нескольких шагах от двери Эгон застонал и упал на землю. Он начал корчиться, закрывая лицо руками, изо рта пошла пена...

– Эгон! – закричал Эл, бросаясь к нему на помощь. – Что с тобой? Ты слышишь?

Он схватил Эгона за плечи. Каждое прикосновение, казалось, вызывало у того невыносимую боль. Кожа Эгона разогрелась до невероятной температуры, он так и дышал жаром. Почти инстинктивно Эл подхватил его на руки и оттащил в ближайшую тень. Тут же судороги прекратились, лишь тяжелое дыхание говорило о только что произошедшем странном припадке. Эл положил руку ему на лоб: он уже вновь приобретал нормальную температуру.

– Что случилось, Эгон? Тебе тоже нельзя выходить на солнце?

"Нет", – мотнул головой Эгон, и Эл увидел, как его глаза наполняются слезами.

– Эгон... Тогда что случилось? – уже испуганно переспросил он.

Телепат сделал несколько движений руками.

– Тебе нужна бумага? – догадался Эл.

Эгон кивнул.

Эл сунул руку в карман, и через секунду Эгон неуверенными движениями заводил карандашом по листу бумаги.

"Джулио, – едва ли не по буквам разобрал Эл. – Умер. Сгорел. Тут". На бумажный лист упала слезинка и поползла по нему, размывая и без того нечеткий текст.

– А Изабелла? Что с ней? – вырвалось у Эла. Почему-то судьба неведомой ему девочки заставляла его тревожиться сильнее всего.

"Она – нет, – возникли на бумаге новые косые строчки. – Ее нет. Не слышу. Скажи Труди".

Руки Эгона задрожали, карандаш провел ломаную линию и упал на землю. И тогда Эл, как Эгон ночью, дружески положил ему на плечо руку. Он не стал ничего говорить – Эгон и так мог прочесть и внезапно вспыхнувшую жалость, и надежду, что хотя бы с девочкой все будет в порядке. Но Эгон дрожал все сильнее – ему снова становилось плохо. И без того бледное лицо приобрело синюшный оттенок, глаза начали закатываться.

Эгон боролся с собой. Эл не знал, откуда пришли такая уверенность. Наконец после нескольких долгих минут дрожи он снова слабым жестом попросил карандаш.

И тогда Эл ощутил страх. Немотивированный, но явственный страх... Что-то произошло сейчас, в этот момент, то, что он не мог понять, но оно затрагивало и его в том числе. Что-то очень важное, но неуловимое.

Когда Эгон вновь начал рисовать свои каракули, Эл уже превратился в сплошной комок нервов.

– "Они знают..." – прочитал он вслух. – Знают – что?

"Все" – вывел карандаш и замер, подрагивая на одном месте.

Где-то совсем рядом зарычал мотор – это Труди, заподозрив неладное, направила машину к ним.

– Что случилось, ребята? – донесся ее взволнованный голос.

– Подожди... Мы садимся.

– Что-то с девочкой? – Труди обернулась в его строну так резко, что Эл испугался, не слетит ли вуаль, прежде чем дверь успеет захлопнуться и отрезать от них опасные лучи.

– Нет... Джулио умер, – сообщил он, чувствуя легкий стыд. Хотя он и ощущал жалость к этому человеку – но лишь из-за реакции Эгона, который за короткое время общения стал ему по-своему близок. Но ведь для Труди Джулио наверняка значил больше...

Гертруда опустила голову – как увяла.

– А она?

– Вроде все в порядке... Но ее здесь нет... Я говорил тебе – она может находиться в другом месте... – добавил Эл, но никакой уверенности у него уже не было.

"Должен ли я сказать ей, что сообщил Эгон? – мучительно размышлял он. – Хотел бы, правда, я и сам понять, что он имел в виду..."

– Итак, он умер, – с тяжелым вздохом произнесла Гертруда. – Значит, теперь мы раскрыты... Как это произошло?

– Не знаю... Может, Эгон...

– Понимаю – он сделал все, что мог... Он ведь написал тебе записку, да?

– Да.

– У него всегда это плохо получалось... Дьявол! Ну где же моя девочка? Хотя... о таком ей лучше бы и не знать...

– Если это опасно, мы так или иначе должны ее предупредить, – пожал плечами Эл.

– Опасно? – Труди резко повернулась к нему, куснула губу и скривилась. – Это не "опасно", Эл... Это конец!

39

– ...И все же есть вероятность, что все обойдется, – проговорила Селена.

Все ночные люди собрались в небольшом подвале, чем-то поразительно напоминавшем тронный зал, и, конечно, почетное место занимала сама основательница колонии.

При известии о гибели Джулио Горилла снова завыл. Как догадался Эл, он тоже не был лишен умения читать "мысли сердца": это произошло раньше, чем Эл раскрыл рот. После такого "музыкального вступления" ему нелегко было начать разговор, и в конце концов о несчастье доложила Труди.

– Это все из-за тебя! – вскочила вдруг с места Чанита, и на Эла устремился полный ненависти взгляд. – Зачем его привели сюда? Лучше бы он сдох!

– Замолчи! – Селена произнесла это слово холодно, но в нем было не меньше чувства, чем в вопле Гориллы и крике взбешенной Чаниты. – Если быть точным – то во всем была виновата ты. А Эла мы бы нашли так или иначе разве что при несколько других обстоятельствах.

– Я?! – возмутилась девушка. – Это еще почему?

– Я всегда твердила вам, что в первую очередь мы должны отказаться от желания мстить. Ты увлеклась, моя девочка... Сперва ты сама спровоцировала свое "убийство" – неосторожностью, самой своей выходкой... Затем ты затеяла и вовсе непозволительную игру и сама втянула в нее Эла. И если ты хочешь знать, у него больше шансов вытащить нас, чем у кого бы то ни было. Когда-нибудь ты это поймешь, а пока... Помолчи, пожалуйста.

– Но что теперь делать? – негромко произнесла Энн.

– Ждать. Еще неизвестно, кто именно видел смерть Джулио и как ее истолковали. То, что произошло – ужасно, но это все же еще не конец.

"Как холодно, – подумал вдруг Эл и поежился. – Холодно от слов..."

– И Изабеллы нет, – глухо вставила Труди.

– Не торопи события, – снова спокойно, но в то же время строго одернула ее Селена. – Еще ничего неизвестно. Когда действительно придет конец, мы об этом узнаем. А пока – все остается так, как было. Мы находимся здесь и ждем. Я не знаю, чего, – ответить на это может только время. Но бездействие в стороне часто приносит больше пользы, чем действие непродуманное. Что знают "дневные" люди? Что один человек – а у них не было повода сомневаться в его особе – загорелся. Селена на секунду замолчала, и в эту короткую паузу Эл понял вдруг, какой невероятный груз лежит на ней, и она старалась сейчас защитить всех от его тяжести и взяла его на себя. У них есть термин "спонтанное возгорание". Не исключено, что он был придуман как раз из-за отдельных контактов с нашими братьями, но, может быть, это происходит иногда и с "солнечными" людьми. Во всяком случае, у них нет надобности приплетать к этому наш народ. Дневные люди всегда объясняют все наиболее простыми причинами... И даже если они знают все – еще неизвестно, обернется ли это войной. Как знать, может, это будет просто контакт... А может, и тот контакт, которого мы ждали... А уходить... Мы просто не сможем этого сделать, и вы должны понимать, почему. Уйти может одиночка...

Селена замолчала, потом поднялась с места, давая понять, что разговор окончен.

– Все равно это из-за тебя! – услышал Эл негромкое шипение, и Чанита выскочила из комнаты, окатив его волной ненависти.

– Пошли, – кивнула Эннансина своему брату, и пара волков удалилась; за ними поплелся Горилла.

– Это выяснится сегодня. Сейчас, – уже ни к кому не обращаясь, прошептала Селена.

– Селена? Вы здесь? – раздался вдруг сочный голос Дугласа. – Тут кое-кто приехал... Я ничего не понимаю – но они хотят видеть Джоунса.

– А вот и ответ, – закончила Селена и заглянула Элу прямо в глаза.

40

Витторио Реа не собирался афишировать свой визит, для которого, собственно, не было достаточных причин. Никто не спрашивал его, почему он решил выехать в Фанум лично, его вообще никто ни о чем не спрашивал, так как не имел права. Но даже и найдись такой смельчак – он вряд ли получил бы честный ответ. А ответ был прост: Реа гнало туда элементарное любопытство.

Все люди когда-то были детьми – и Реа ухитрился контрабандой притащить из детства кое-что и во взрослую жизнь. Как только он поверил в то, что необычайные явления в Фануме – не выдумка, он в тот же миг сказал себе, что непременно посетит этот город, и отправился туда под первым же предлогом... точнее, вовсе без предлога, так как посетить ферму Дугласа и передать приглашение Джоунсу мог кто угодно. Да сам Реа и не собирался этого делать – он хотел отсидеться в машине и понаблюдать краем глаза, не покажется ли ему какое чудо.

Эх, эта тяга к чудесам! Каких только людей не уводила она с пути истинного... а кого и приводила на него – кто знает...

Больше всего Реа хотел видеть сфинкса. И тем более понравился ему план Граны – и отнюдь не только тем, что он кое-что давал сам по себе. Изловить невиданное существо, посмотреть на него вблизи – но так, чтобы никто не мог упрекнуть босса в детской слабости, – вот что хотелось ему больше всего. Шутка ли сказать – сфинкс в двадцатом веке! И неважно, что из-за пустяка, в котором Реа не собирался даже участвовать, пришлось тащиться за город. Мелочи, все мелочи...

Лицо Реа хранило бесстрастность, и лишь он сам да молчаливый Эгон знали, какой огонь бушевал у него внутри. Каждый порыв ветерка, каждый шевельнувшийся листик заставляли его загораться надеждой, что вот оно необыкновенное... Но время шло, машина стояла, а подворье фермы ничем не отличалось от десятков и сотен таких же подворий. Правда, на минутку мелькнуло на чердаке женское лицо, и Реа почудилось вдруг, что глаза на нем зажглись особым звериным блеском, – но это произошло так быстро, что можно было только гадать, так ли это было на самом деле.

"Ну вот, я сижу здесь, возле самого загадочного из домов с самыми загадочными обитателями... И что? Кто я для них, живущих чужой для нас жизнью? Даже если мне удастся заставить их подчиниться, работать на себя, они останутся все теми же – загадочными, полными тайн и живущими жизнью со своим особым смыслом. А я останусь человеком. Преуспевающим, удачливым человеком, который просто перешагнет через них и забудет... Странно, когда я смотрю на этот дом, мне начинает казаться, что их жизнь – не моя является настоящей. Я не знаю, для чего живут они, – но я знаю, что моя собственная жизнь не имеет смысла, чего бы я ни достиг, потому что финал в ней все равно один и тот же... Так не лучше ли забыть о них, еще не узнав?" Эти мысли обернулись неожиданной болезненной тоской – но и она осталась внутри. Реа умел подавлять в себе такие чувства.

"Я все равно бегу внутри замкнутого круга... Мой мир – беличье колесо. Это ведь только кажется, что я руковожу кем-то, – мною руководит мое положение. Чтобы я мог жить – не жить хорошо, а просто жить в этой системе порочного круга – я должен идти вперед и перешагивать через все. Из этого круга нет выхода... Интересно, если этот оборотень захочет меня укусить... может, я сам поддамся ему? Вряд ли, мне уже не променять свою жизнь ни на какую другую. Не я ее хозяин... не я. И не я придумал этот мир, чтобы менять в нем правила игры. Так что пусть все остается на своих местах. Вот только почему от этого так грустно?" – Реа смотрел в окно, и как бы быстро не перемещался в сторону малейшего движения его взгляд, ни одна черточка его лица не дрогнула.

Чтобы жить, он должен быть первым. Чтобы быть первым, он должен жить так, как живет. А все остальное... Уж не внушают ли ему оборотни все эти мысли?

Реа продолжал смотреть в окно, но его лицо уже было не просто бесстрастным – оно каменело, застывало маской.

Маска скрываемого испуга или отчаяния.

Наконец из двери показался "шестерка" шофер, и маска смягчилась до обычной бесстрастности.

– Ну что?

– Они обещали прислать ответ через полчаса...

– Почему не сразу? Я должен видеть Джоунса!

– Им надо с ним связаться... По всей видимости, он находится где-то в другом месте. Если встреча состоится, она произойдет в гостинице, как того хотели вы... В какой – должны определить тоже вы – на эти условия Дуглас согласился.

– Ну что ж... Который час?

– Половина седьмого.

– Поехали...

Автомобиль тронулся, и уже на ходу Реа позволил себе послать исчезающему с глаз дому прощальный взгляд, полный грусти, природу которой он не мог объяснить до конца.

41

– Итак, мы должны что-то решать, – Селена присела, не спуская глаз с Эла. – Понимаешь... Похоже, у нас действительно нет выбора. Эти люди знают... И лучше, что это только они...

– Но почему ты так смотришь на меня? – спросил Эл и понял, что впервые обращается к Селене, как к равной.

– Потому что они хотят видеть тебя... Потому что ты мужчина и очень похож на дневного человека. – Селена чуть слышно вздохнула. – И еще потому, что я доверяю тебе. Я не знаю, как это объяснить... Может, это похоже на умение Эгона – только в другом смысле. Я верю, что ты сможешь нам помочь. Я объясняла тебе, почему у тебя больше шансов найти выход... Помнишь?

– И все же... я почти ничего не знаю...

– Ты знаешь все. Или почти все, – Селена опустила глаза. – В некотором роде мы действительно контролируем весь город – только в особом понимании этого слова... И, поверь, я бы сама была рада отказаться от этого занятия... Так пусть все будет так, как ты решишь. Может, стоит дать им отступного... а, может, нужно действительно согласиться с их условиями, как бы они не звучали. В конце концов, речь пойдет только о разнице в суммах... Сегодня мы берем ровно столько, чтобы существовать, завтра... завтра, для того чтобы выжить, нам придется брать больше – вот и все. Для жизни, понимаешь?

– Селена... – Эл отвернулся, стараясь подобрать наиболее уместные в данном случае слова, – ты не знаешь этих людей...

– Мы не можем уйти... А люди... Ты их знаешь!

– Нет. Эти – хуже любых хищников, для них нет ничего святого...

– Так говорили и мои братья из города – и зачем? Чтобы заменить общего Бога своим божком? Мы стоим дальше от людей – но все равно не смогли без веры... без чего-то святого, как ты сказал.

– Ты не поняла, – Эл тоже вздохнул. Да, совсем не таким он представлял этот разговор наедине. – Для них святое – это их деньги, это они сами...

– Так не бывает.

– Бывает, Селена. В этом смысле они меньше люди, чем вы. Чем звери... Я не знаю, как тебе это объяснить.

– Но они же люди! – почему-то это восклицание прозвучало как мольба.

Они – люди... Эл посмотрел на ту, которая не была человеком, и понял вдруг, с какой силой она желает общаться с людьми, нарушить круг изоляции, в который ночной народ сам себя загнал. Люди – неважно какие – предложили ей сотрудничество. Люди, знающие, что имеют дело с чуждыми им существами, все равно постарались сделать шаг навстречу, вместо того чтобы сходу уничтожить их...

"Боже... я и не думал, что все это так сложно!"

– Почему ты замолчал? – в голосе Селены прозвучала тревога, ясно говорящая, что Селене как никогда нужно было одобрение извне. Уж не это ли и было истинной причиной, по которой она привела его сюда? Королева устала от власти...

– Как жаль, что ты не можешь прочесть мои мысли! – Эл замолчал снова и добавил уже изменившимся тоном: – Поверь... я и сам не знаю. Только это не те, с кем стоит выходить на контакт.

– Эл, – Селена пододвинула стул поближе, – понимаешь... Может, ты и возненавидишь меня за это, но, впервые решаясь на вымогательство, я в какой-то мере ожидала, что дневные люди, занимающиеся тем же, предложат нам сотрудничество. Понимаешь, жизнь вне закона ставит их почти в такое же положение, как и нас... Они сами оказываются частично вне своего мира – и разве это не может нас не объединять? У них, правда, меньше счетов с миром людей... они просто пользуются им. Но они могут понять нас... Знаешь, иногда, когда на ту или иную страну в прошлом наваливалось бедствие – у меня есть несколько конкретных фактов, – наши братья, бывало, объединялись с теми, кто оказывался за бортом, на дне. Когда ситуация менялась принимались новые законы или заканчивались войны, – вражда возобновлялась, но все равно... Тут просто сложно судить, кто первым нарушал перемирие. Вот и сейчас...

На некоторое время в комнате воцарилось молчание.

"Я не знаю... я больше ничего не понимаю... Все это слишком сложно для меня. Да, этому не учат в университетах!" – Эл молча взял Селену за руку и сжал ее холодную ладонь.

– Поступай, как знаешь. Ты не убедила меня – но я действительно пока не разбираюсь. И я против такого контакта.

– Все равно кто-то будет брать эти деньги... – извиняющимся голосом прошептала Селена. – Хоть с нами, хоть без нас...

– И к списку преступлений ночных людей прибавится еще одно? Селена, я в последний раз прошу тебя подумать. Ты – хозяйка, и я сделаю так, как ты прикажешь, но...

– Не надо, Эл... Я уже сказала – пусть все будет так, как решишь ты.

– Значит, отказ?

– Решай... Только в случае отказа они могут просто нас уничтожить. Ты ни разу не видел, как это делается? А я видела...

Холод... Откуда этот холод посреди жары? И из-за чего? Из-за ее слов?

Эл ощутил, как мурашки пробежали по его спине. Почему он не подумал об этом?

– Да, тут ты права... И уйти никак нельзя?

– Разве что ты ответишь, что мы остаемся в стороне... Ты можешь сделать это? Мы уступим, но тогда... но тогда... – она отвернулась.

Тогда у них не будет денег. Тогда не будет и возможности обеспечить собственную безопасность. Тогда маленькой колонии в Фануме придет конец.

– Я пойду и сыграю свою роль, – твердо проговорил Эл.

42

Враг находился здесь, в этом доме, – она знала это наверняка. Еще раньше она смогла увидеть двоих убийц в участке и запомнила идущий от них сигнал, чтобы пойти вслед за тем, который отправился домой первым.

Домой? Она в этом сомневалась – что-то подсказывало ей, что дом, в который он пришел, принадлежит кому-то другому. Например, молодой женщине – не слишком красивой, но довольно обеспеченной обладательнице удивительно мягкого, чтобы не сказать – никакого, характера. Возле нее убийца Джулио только отдыхал: от него не исходили волны страсти или даже нежности только усталость, равнодушие и смутное желание забыться. Да и подруга его не слишком горела – ей хватало и того, что некий представитель сильного пола решил уделить ей внимание и теперь все у нее стало так, как у других подруг, в том числе и более красивых и бойких.

"И они еще могут думать о своем, – раздраженно било хвостом тоскующее и ненавидящее существо. – Им все равно... Ему все равно – эта корова просто ничего не соображает... Ни совести, ни..." Она прикусила язык, чтобы снова не завыть – так было горько и обидно, – но короткий тоскливый стон все же вырвался наружу и некоторое время напряженно дрожал в воздухе.

– Собаки воют, – поежилась Петти. – Пол, закрой окно!

– В такую жару? Ты с ума сошла... – лениво проговорил Бейли.

– Я прошу тебя... Ну хорошо, тогда я сделаю это сама. – Петти никогда не умела настаивать на своем.

– Сиди. Чего это тебе вдруг приспичило?

– Я не могу... Такой звук... Просто мурашки по коже...

– Брось, – Бейли устало прикрыл глаза и сквозь тонкую щелку между веками наблюдал, как переступают по ковру полные женские ноги. – Повоют и перестанут... Лучше принеси содовой со льдом...

– Хорошо, – неуверенно согласилась Петти, страх которой рос с каждой секундой. – Только, может, я все-таки закрою окно?

– Я сказал – нет! – жестко осадил ее Пол.

"Глупая курица... вечно ей что-то мерещится, – подумал он – и вдруг вызванная жарой сонливость мгновенно слетела. – Нет! Не может быть!!!"

Волк.

Прошлой ночью огромный волк загрыз несколько человек – и все это было связано с тем делом, на которое его сегодня перебросили.

– Петти! – испуганно крикнул он, и женщина тихо взвизгнула от ужаса.

Бейли легко соскочил с кровати и, наставив пистолет на окно, медленно потянулся к раме. Улица еще не опустела – где-то невдалеке слышались человеческие голоса – и все же... Словно холодом повеяло, когда Пол поравнялся с окном и перед ним возник кусок открытого пространства, оттуда мог бы прыгнуть в любой момент жуткий зверь.

"Окно... У него нет никакого прикрытия – а в прошлую ночь волк разломал жалюзи... Надо уходить..."

Бейли попятился. Он шел так, пока его спина не уперлась вдруг во что-то податливое и мягкое. Раздался короткий вскрик.

– Петти? – Бейли и сам вздрогнул, как от электрического удара. Петти стояла, прижавшись спиной к стене, и по-рыбьи ловила воздух раскрытым ртом. – Ты...