Текст книги "The Мечты. Соль Мёньер (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Реджеп как раз сунулся в кабинет, в котором клочки летели по закоулочкам, чтобы расслышать отчетливое:
– Мне плевать, чья она дочка! Это в твоем стиле делать карьеру через баб. И возраст у нее как раз твой любимый! Татьяна Романовна! Татьяна Романовна! Эта Татьяна Романовна тебе в дочери годится, старый ты козлина! Узнаю, что ты с ней спишь – убью обоих!
– Ларочка, – стонал откуда-то из угла загнанный в него Валерий Анатольевич, – ну ты бы уже определилась, кого убивать! Ее или Анжелику!
«Э-э-э! – взревел внутренний янычар в теле нашего обычного, но отнюдь не рядового кулинара. – Вообще-то Татьяну Романовну я застолбил!»
И видимо, этот мысленный рык был столь громким, что к нему одновременно повернулись головы супругов Хомяковых, еще не остывших от жара сражения.
– Реджеп, чего тебе? – вызверилось начальство. – Я занят!
– Мы валим. Смотреть поставщиков!
– Каких, нахрен, поставщиков?
– Которых ваша помощница нашла, – сообщил он. – Татьяна Романовна.
В ответ на это имя Хомякова напряглась, будто готовая к прыжку хищная кошка. А Реджеп выжидающе воззрился на Валерия Анатольевича. Тот лишь отмахнулся: вали, мол. Что Четинкая и сделал. Свалил. Думать. Потому как такой поворот его совсем не устраивал – в самом деле, не могут же она... и он... или могут?!
В этом месте следует перечислить множество аргументов, нумеруя их по порядку как «во-первых» и «во-вторых», которые мог бы сгенерировать мозг нашего Шефа. Но мы не станем этого делать, поскольку систематизировать таким образом скачущие с кочки на кочку мысли и умозаключения господина Четинкаи решительно бессмысленно. Не единожды за последующий час до отъезда он представлял себе Таню с Хомяком, и его буквально выворачивало от этой мысли, хотя он и пытался списать на то, что кофе на пустой желудок – идея даже в своем зародыше достойная аборта.
Вместе с тем он отчетливо помнил тот их с Таней поцелуй на набережной всего-то пару дней назад. Может быть, ему показалось, конечно. Может быть, он много на себя брал. Может быть, он вообще дебил, потому что его предположение так же невероятно, как Таня, гуляющая с Хомяком. Но он готов был руку отдать на отсечение – она нифига не умела целоваться. По-настоящему – не умела. И это немало занимало его в последние дни, когда он не был поглощен разборками с этой странной и удивительной девушкой, так стойко ассоциировавшейся в его голове с теплым и солнечным летом посреди зимы.
Потому любой бред про Таню и Хомяка – это больная фантазия ревнивой Хомячки. Да и самого Реджепа весь последний час.
Ведь если допустить, что не бред то... ну мало ли... всякое же бывает. Может, она потому ему тогда и врезала, что у нее... что она... что он... Что они...
– Шеф, в кипятке держала ровно восемь секунд, как ты говорил, а все равно не то, – донесся до него обиженный возглас Анфисы, что-то там считавшей, черт его знает что. Наверное, опять песто химичила. И перехимичила.
– Ага, – отстраненно пробормотал Реджеп. И свалил.
Настю он так и не дождался. И собственное желание поскорее увидеть Таню даже не брался признавать. Но все же, прихватив с собой рюкзак, просунул наглую рыжую башку в Танин кабинет и спросил, как ни в чем не бывало:
– В бумажках колупаться не надоело, джаным? Пошли на воздух!
– Без этих бумажек тебе будет сложно колупаться на кухне, – отозвалась Таня, кинула взгляд на часы и принялась наводить порядок на столе – как и всегда в окончании рабочего дня.
На несколько секунд он завис, глядя на эту картину, полную удивительной гармонии, а потом оборзел окончательно, и в кабинет просунулась не только его голова, но и он сам. Весь. Полностью. Прошел по комнате к Тане, без спросу уселся на стул и поинтересовался: – А голубь где? Опять порхает где попало и бездельничает, пока Лики нет?
– Ей Валерий Анатольевич задание дал, – пожала плечами Таня. – А что, соскучился?
– Нет. Хотел дать совет на будущее. Вставь ей мозги. Они у нее где-то были, но без Лики вконец разболтались. А без них работать проблематично. Тебе же будет проще.
– То есть со стороны все же виднее, а? – улыбнулась она, оглядела оставляемый в идеальном порядке стол и удовлетворенно кивнула.
– Советы и приказания – разные вещи? – парировал он.
– А тебя так и тянет поспорить.
– Характер дурной. Ты готова?
Татьяна Романовна, конечно, ко многому в этой жизни была готова. К тому, что мать будет закатывать истерики по поводу их с братом желания самостоятельно выбирать, где и как жить от самого маленького до самого большого, потому что она была склонна к полному контролю над окружающими. К тому, что отец, напротив, станет их с Бодькой поддерживать – то ли из чувства противоречия с бывшей супругой, то ли по причине сосуществования с супругой нынешней, которая иногда даже положительно на него влияла. К тому, что на работе ее никто не станет воспринимать всерьез, и к тому что это «всерьез» ей надо еще заработать. К тому, что вечером будет внушительный заморозок, и к тому, что в горах он станет ощущаться еще сильнее. Она была готова к наводнениям, к штормам, к ураганам, к тому, что небо грохнется на голову. Просто потому что в жизни бывает все. И вместе с тем нет ничего такого, на что у нее не нашлось бы ответа.
Она оказалась не готова лишь к одному. К тому, что ровно в 19:38, оставив за поворотом сыроварню с фермой и супругов Гайдученко, которые владели этим хозяйством и делали поистине шикарный продукт, предварительно договорившись с ними о заключении контракта, совершенно неожиданно под рев двигателя включив музыку устремленным к магнитоле пальцем, Реджеп Четинкая, шеф-повар отцовского ресторана и неадекват по жизни, обладающий по собственному признанию дурным характером, решительно ей заявит:
– Из их «Великана» получится муссовый десерт с соленой карамелью и оттенком кофе. Я похожее пробовал в Вене несколько лет назад. Ты очень вовремя их нашла. Молодец, джаным.
– Я тебе не джаным, – привычно пробухтела Таня.
– Я помню. Но тебе подходит, даже если не нравится. Ты как щепотка перца в шоколаде или несколько кристалликов соли на сладком кренделе. Да, в конце концов, как сыр с плесенью в пироге. Мы весь день на эту тему фантазируем, а ты все споришь.
– Вот и продолжай фантазировать про еду.
– А про тебя – нельзя?
– Не вижу связи между собой и рецептурой новых блюд, – удивленно проговорила Таня, внимательно следя за дорогой. – Поэтому не трать время впустую.
«Впустую значит? А с Хомяком шуры-муры не впустую?!» – мысленно возопил Реджеп Аязович, но вслух продолжил валять дурака, отчасти из вредности, но зато от души:
– Если бы все были умными, некому бы было пасти коров, джаным. И если золото упадет в грязь – оно не станет бронзой. И как ни высоки горы – перевал найдется. Короче, никто не знает, что впустую, а что нет.
– А ты любитель фольклора, – в тон ему сказала Таня. – Родного и нашего отечественного. Странно, что в рыбном ресторане работаешь.
– Кулинария – дело всей моей жизни, – с чувством ввернул Реджеп. – Все остальное хобби. К слову о хобби. Как там Маффин?
– Прекрасно себя чувствует. Обживается в новом доме. Кстати, так и не понятно, откуда он взялся в кабинете.
– Ну может, с улицы забежал, мало ли… – упал на мороз в эту удивительную морозную ночь наш южный человек, мысленно ухмыльнулся и решил, что общий детеныш у них уже есть, похрен что детеныш белой мыши. – Как папа отреагировал на нового воспитанника?
– Никак, – пожала плечами Таня и уже было собралась поведать Шефу дивный сказ о семье Моджеевских, когда машину вдруг подбросило и повело в сторону. Она смогла остановиться и тихо выдохнула: – И что это было?
Реджеп отлепил себя от кресла, чуть придавленный центростремительной силой и придержанный ремнем безопасности. Легкий свист в ушах и продолжающий раздаваться в голове треск колес по гравию едва ли перекрывали все еще играющую в салоне музыку, которая теперь была неуместна – в темноте горной дороги, где-то у обочины, далеко-далеко от людей, когда их и нашли бы, возможно, лишь к утру, если бы тряхнуло чуть сильнее, и Таня несколько хуже управлялась бы с рулем.
Эта жуткая фантазия, столь далекая от рецептуры десертов, лишь мельком зацепила его сознание, но заставила дернуться к Тане:
– Ты как?
– Нормально, – ее голос прозвучал приглушенно, хотя она и старалась придать себе уверенности. – Точно нормально. Но что это такое было?
Она вздохнула, отстегнула ремень безопасности и выбралась из машины. Реджеп последовал за ней, включив на телефоне фонарик, чтобы посветить ей. «Что это такое было» – стало понятно почти сразу. Стоило лишь дойти до капота и опустить глаза к передним колесам.
– Твою мать, – очень по-русски ругнулся Четинкая, созерцая случившееся. А случилось самое банальное, но при этом, пожалуй, самое гадкое – они пробили шину. Он присел возле нее, чтобы оценить масштабы катастрофы, но и с масштабами все прозаично – пробили, нахрен, похлеще, чем он вчера штопором.
– Фантастика! – констатировала увиденное хозяйка пострадавшего автомобиля.
– Ничего фантастического. Тривиальное столкновение иноземного автопрома с отечественным автодором. Как видишь, наши побеждают. Запаску, как я понимаю, в лучшем случае где-то на шиномонтажке подклеивают, а в худшем ещё не сдала?
Разглядывая осевшую на одно колесо машину, Таня глубокомысленно изрекла:
– В твоем случае еще вопрос, за какую команду ты болеешь. За борщ или за яйлу.
– Не буянь, джаным, а то отшлепаю, – хохотнул янычар, сам восхитился собственной наглостью, очевидно, пробужденной стрессом, и наконец добавил: – Ты эвакуатор вызывай, а я такси. Каков план?
– Ты охренел?
– Ну давай я эвакуатор, а ты такси?
– Точно охренел, – проговорила Таня уже тише, но уверенней. Она выхватила из кармана трубку и принялась отчаянно, но безрезультатно терзать свой навороченный девайс. – Связи нет.
Собственно, его девайс, чуть более простенький (с разницей в один числовой разряд на ценнике) тоже ни единой палки так и не поймал. Более того, надпись на экране гласила: «Только экстренные», что точно никого в текущей ситуации обрадовать не могло.
Итак, вводные: неумолимо надвигающаяся ночь, горная гряда вокруг, обещанный синоптиками крепкий мороз, пробитое колесо без запаски, отсутствие телефонной связи с большой землей, пустынная дорога, девушка, то ли крутившая роман с Хомяком, то ли не умеющая целоваться, у него на руках. К тому же, дочь самого Романа Моджеевского. К тому же, хозяйка несчастной белой мыши, о которой и позаботиться некому, если с ней что-то случится.
Аллах, Аллах! Где он так согрешил?
Однако, как известно, уныние тоже к добру не ведет, потому Реджеп предпочитал кипучую деятельностью любым печалям. И на сей раз также решил не отступать от правил.
– Ну что, джаным, у нас только один вариант остался, – задумчиво произнес он, потерев кончик носа и чуть прищурившись – от ветра, темноты и некоторой растерянности, которую от Тани следовало скрыть. – Попутку мы фиг поймаем, кажется, тут на много километров ни души. Придется возвращаться на ферму.
К пешим прогулкам погода, конечно, не располагала. Не располагала к ней и Танина обувь. Но торчать ночью посреди безлюдной дороги – положение более чем сомнительное. И потому Тане просто ничего не оставалось, кроме как согласиться.
– Придется, – уныло кивнула она. – Ты не видел, там связь была? Как они вообще тут живут!
– Ну, конечно, не как на Манхеттене, – улыбнулся в ответ Реджеп и пожал плечами. – Зато тихо. Ты того... В этой куртке не замерзнешь? А то лечи тебя потом.
– При чем здесь Манхеттен. Вот ты бы смог без телефона, интернета… не знаю, нормального средства передвижения, а не трактора.
– Ну нам и трактор никто пока не предлагает. Закрывай своего раненого коня и пошли. А то отморозим задницы. Утром разбираться будем.
С этими словами Реджеп сунулся в салон, вынул из него свой рюкзак и Танину сумочку. Протянул ей. И добавил:
– Хорошо хоть далеко не уехали.
– Хорошо, что здесь дорога одна, – хмыкнула Таня, – не хватало еще и заблудиться.
– Зато приключения.
– Хотелось бы спланированное путешествие, но придется довольствоваться имеющимся. Идем уже, а то и правда холодно, – Таня поежилась и бодро зашагала по дороге, несмотря на высоту каблуков модных сапожек.
На несколько секунд Реджеп замешкался, задумавшись, подобно героям одного старого голливудского фильма, не встроен ли в женщин какой-то специальный моторчик, отвечающий за офигенскую походку. Но стоять и дальше было глупо, потому он ломанулся за ней следом, на ходу набрасывая рюкзак на плечи и освещая дорогу фонариком с телефона. Других источников света посреди этой глуши не было.
– Если хочешь, хватайся за меня, – предложил он, подставляя ей локоть. – Во-первых, теплее, во-вторых, устойчивее.
В любой другой ситуации Таня включила бы принципиальность. Но стоило согласиться, что сейчас Реджеп был прав: и теплее, и устойчивее. Она шустро примостила ладошку на предложенной руке, и некоторое время они топали в темноте и молчании.
– Слушай, ты там ни в каком колдовстве не разбираешься? – спросила она вдруг самым серьезным тоном.
– А какое именно колдовство тебя интересует? – не менее серьезно уточнил он, почему-то тоже притихший на ровном, насколько позволял ландшафт, месте.
– Меня интересует другое. Со мной стало постоянно что-то происходить с тех пор, как я пришла в ресторан.
Объяснять, что главное, что с Таней приключилось – это Реджеп Аязович, было бы верхом наглости. Да и не до такой степени бессмертным он себя считал, потому предпочел чуток пожевать собственную бороду и осторожненько поинтересоваться:
– Притчу про старика и сокола знаешь?
– Что-то мне подсказывает, что сейчас узнаю, – хмыкнула Таня.
– Ну ты же со мной, – самодовольно брякнул Реджеп. – В общем, однажды, очень давно, в глубокой древности, когда великий Осман еще не объединил племена и земли, жил в горных лесах старый эфенди, и был у него единственный друг – сокол. Шахин по-турецки значит. Они вместе охотились, добывали дичь, тем и жили. И вот однажды, когда Шахин поднялся высоко-высоко в небо во время охоты, он оказался так далеко от старика, что увидел и небо, и землю, и родные горы совсем иначе, чем видал их, когда находился со своим эфенди. Прежде ему казалось, что нет ничего больше его хозяина, а стоило отдалиться, так и старик стал для Шахина маленьким и совсем небольшим против неба и гор. И даже голос его, которым он звал сокола, стал не слышен, и потому тот все летел и летел, пока у подножия одной из гор не увидал девушку невероятной красоты. Она была дочерью бея и звали ее Айла. Шахин тут же до смерти влюбился в красавицу, но не мог он обратиться человеком, чтобы предстать перед нею, да и расставаться с Айлой не пожелал. И полетел за ней, куда бы она ни шла, от всех бед оберегал ее и спасал от любых опасностей. Вскоре Айле нашли жениха и выдали против воли замуж в другое стойбище. Каков же был ужас Шахина, когда оказалось, что мужем ее стал его бывший хозяин, старый эфенди. Хотел он выклевать глаза ему и вырвать сердце из его груди. В день свадьбы он пробрался в шатер, чтобы наброситься на эфенди и не дать ему совершить никях. Да было поздно – Айла сама пронзила старику сердце, а потом сбросилась со скалы. И это было тем, от чего Шахин так ее и не уберег. Не уберег он и старого эфенди, которого все же очень сильно любил. Но именно так обрел свободу и отныне был волен летать в небе столько, сколько ему захочется. Вот только счастья Шахину это не принесло.
Она внимательно слушала, пока Реджеп делился с ней национальным фольклором под шорох гравия под ногами.
– Теперь переведи это, пожалуйста, – попросила Таня, когда он замолчал.
– По идее в этом месте должна была следовать мораль. Только я ее не придумал. Зато интересную историю узнала.
– А у тебя еды никакой нет? – невпопад спросила Таня. – От холода есть жутко хочется.
– Ну я как знал! – расхохотался Реджеп и зачем-то накрыл ее пальцы свободной рукой. Всего на секундочку. После чего отобрал у Тани локоть, стащил рюкзак и полез в него, чуть притормозив. – Спер на кухне пирог с сардинами. Не благодари.
И через мгновение у Тани под носом оказался сверток, источавший весьма приятный рыбный аромат. Конечно, за день и на холоде он давно остыл, но когда жрать охота – не то еще сожрешь.
Развернув бумагу, она втянула носом аромат и жадно откусила довольно большой кусок. В животе радостно заурчало. И она откусила еще.
– Вкусно! – заявила Таня и протянула пирог Реджепу. – Будешь?
– Жуй. Крохи – детям. А я до фермы потерплю. Все же зря мы на ужин не остались, предлагали же.
– Лично я рассчитывала ужинать дома, – пробурчала Таня с набитым ртом. – И все-таки это странно. Мыши, два пробитых подряд колеса. Ерунда какая-то.
– Соленый кофе, охреневший повар, директор с его Санта-Барбарой, – продолжил перечислять Четинкая. – Кстати, я тут краем уха слышал… что… ну… ладно, не суть.
– Что слышал? – дожевывая пирог, спросила Таня. Смяла бумагу, сунула в сумку и теперь уже без приглашения снова устроила руку у него на локте.
«Да ну нафиг! Не могла!» – успел подумать Реджеп, прежде чем сказать:
– Что Хомячка собиралась тебе волосы выдирать за Хомяка.
Таня же про себя порадовалась, что успела доесть. Иначе бы точно поперхнулась.
– А любимая радиостанция у тебя – «Шансон», – язвительно буркнула она.
– Не, «Рокс». Я к тому, что если вдруг явится – свисти. Скажем, что у тебя со мной роман, чтоб отстала. Все же Хомяк против меня – такое себе. Выбор даже для его жены очевиден.
Теперь она все же поперхнулась. Даже закашлялась. Реджеп снова остановился, дабы похлопать ее по спине. Легонько так – чтоб пополам своей янычарской дланью не переломить.
– Водичка есть, дать? Хотя она холодная, горло простудишь… Черт!
– Да мне уже помогло, – она отстранилась от его руки.
– Ну а что ты думала? К – Коллектив. Один за всех и все за одного. По этому поводу есть еще одна притча, но, боюсь, ты еще и от первой не отошла.
– Угу. Для одного вечера многовато, – она сунула руки в карманы своей курточки. – Как думаешь, далеко еще до фермы?
Четинкая покрутил фонариком туда-сюда. Поглядел по сторонам. Потом улыбнулся и подмигнул Тане:
– Ну, судя по всему, за вот этим изгибом – рукой подать. Может, пару километров. Видишь поле…с чем это? Тыквенное, вроде? Вот от него машиной было минут пять. Блин, ты видела сколько их там? Мороз же… и чего не собрали?
– Ждут, пока в магазинах распродастся, – рассмеялась Таня. – Все тыквой завалено.
– И откуда такие познания об овощном сегменте в ассортименте магазинов? Принцессам не положено!
– А что им положено?
– Понятия не имею, я ж не принцесса. Но точно не по супермаркетам ходить.
– Тогда иди и принеси мне самую красивую тыкву, – капризно заявила принцесса Моджеевская.
Реджеп снова остановился. Придержал ее за руку и развернул к себе. Несмотря на холод и ночь, она все еще казалась ему летним днем.
– Кажется, я знаю правила этой игры, – заявил он. – С Лексусом не получилось – и ты решила превратить в карету тыкву, а поскольку Маффин далеко, вместо него впрячь в нее меня. Так?
– Хороший план, мне нравится.
– А на самом деле?
– Люблю я тыкву! Вкусная она.
– Вай. И что больше всего любишь из тыквы?
– Не заговаривай мне зубы, – повелительно изрекла Таня, – и не отлынивай от добычи овоща.
– Как прикажешь, моя госпожа, – хохотнул Реджеп и сунул ей в руки телефон с включенным на нем фонариком. – Посвети!
Быстрее Тани на его призыв отозвалась луна. Выглянув из-за туч, ночное светило с любопытством взирало на двух забавных человеков, одна из которых стояла у края поля и пыталась лучом телефонного фонарика разогнать зимний мрак, а второй выискивал самый красивый символ популярного заморского праздника.
– Ты их там по звуку выбираешь? Или еще какое средство знаешь? – со смехом крикнула Таня.
– Подпорченных много, мороз все же прихватил, – отозвался Реджеп, передвигаясь по земле на карачках, будто морской краб, которых он за свою жизнь приготовил – не сосчитать. – И у обочины брать не хочу. Там машины, пусть раз в месяц, но гоняют. Тебе маленькую или большую?
Он разогнулся и поднял повыше сразу две штуки. И даже в темноте было видно, что форма у них идеальная, как рисуют на картинках. Просто одна была поменьше другой.
– Бери обе! – велела принцесса.
– Тамам! – согласился янычар и, осторожно ступая, чтобы ни на что не навернуться в темноте, направился обратно к ней, потом, точно как телефон, сунул ей меньшую тыкву, и принялся паковаться. Запихнув в рюкзак свою, подставил его и ей: – Кидай.
– Это мы сейчас воруем, да? – задумчиво проговорила Таня, укладывая добычу.
– Нет. Помогаем убирать урожай. Они все равно пропадут!
– Хорошая отмазка, – хмыкнула она. – Пошли уже. Я еще не готова умирать от переохлаждения посреди горной дороги.
– Пошли, – улыбнулся Реджеп, закрыл рюкзак и снова подставил ей локоть: – Сказал бы мне кто, что я среди ночи под голубой луной буду где-то на перевале собирать с тобой тыквы еще пару недель назад! Романтично, да?
– Не уверена.
– А зря. Можно нести любую чушь, но с уверенностью бигбосса. Тебе, кстати, по жизни пригодится. Ты же планируешь быть бигбоссом?
– Я запуталась, – устало проговорила Таня. Она жутко замерзла, у нее болели ноги и взрывалась голова от алогичных сентенций турецкого повара.
– Это потому что сама не знаешь, чего хочешь. То ли рыбы жареной, то ли меня придушить.
– Я хочу в кровать, – буркнула она себе под нос.
– Хм… Устала, да? Каблуки? – наконец догадался наш турок царя небесного.
– Я же не в поход собиралась…
– Угу… – пробухтел Четинкая и снова посмотрел на Танину ладонь на собственном локте. Вообще, конечно, идея ехать к черту на рога именно сегодня – была лучшей из всего, что сгенерировал его мозг в последнее время. С другой стороны, никто ее не заставлял ведь. Да и он не обязан учитывать такую хрень, как высота каблуков этой дурёхи.
Мысленно поприрекавшись с самим собой с полминуты, шеф все же не выдержал.
В конце концов, раз уж взялся тянуть эту ношу, то придется это делать и в буквальном смысле.
Вряд ли Таня сама ожидала, как в одну секунду ее ноги оторвутся от земли, земля придет в движение, умудрившись закружить даже темноту вокруг нее. И не успела она моргнуть глазом, как обнаружила себя на руках у Реджепа Аязовича, а он, с самым невозмутимым выражением лица, проговорил:
– Возьми, пожалуйста, телефон и свети на дорогу.
И даже любимое «джаным» добавлять не стал, чтобы не бесить ее еще больше.
– Стой! – неожиданно рявкнула Таня совсем рядом от его уха.
От ее громкости Реджеп резко повернул к ней лицо. И теперь рядом оказались их губы. Дыхание коснулось кожи. Носы почти соприкоснулись. И неожиданная Танина легкость показалась ему на мгновение почти призрачной. Он ощущал пальцами ее тело там, где держал – под коленями и где-то на ребрах, спрятанных курткой. И чувствовал это так остро, что сам не понимал, откуда вдруг взялись эта острота пополам с легкостью.
– Что? – севшим голосом спросил Реджеп.
– Поставь меня на землю! – велела она. – Немедленно.
– Да тут осталось всего ничего. А ты и так все ноги сбила.
– Вот именно, осталось всего ничего. Поэтому поставь меня на землю и не трогай больше руками!
– Знаешь что? Потерпишь мои руки! В конце концов, это я тебя несу, а не наоборот! – теперь уже рассердился он и, еще крепче ее ухватив, почти на ощупь двинулся дальше.
– Не собираюсь я их терпеть! – возмутилась Таня и трепыхнулась. – Сама дойду.
– Послушай, я тоже устал! – строго ответил он. – Потому ты облегчишь мою участь, если прекратишь дергаться! Завтра будем думать, а сегодня давай уже дойдем хоть куда-то.
– И я о том же. Поставь меня на землю и давай уже дойдем.
– Расслабься и получай удовольствие!
– Реджеп!
– Таня!
– Ты идиот, – со вздохом констатировала Татьяна Романовна, но дергаться перестала. – И, между прочим, это произвол.
– У меня наследственность бешеная, – кивнул он, чего она, впрочем, не видела, а только почувствовала. – В папу. Он в Стамбуле живет, строитель.
– Лучше бы и ты жил в Стамбуле.
– А меня зовут. Каждый месяц по два раза. Но Хомяк тут один с вами свихнется.
– И как сильно он ценит твою жертву? – хмыкнула Таня.
– На зарплату не жалуюсь, к старости скоплю на маленький домик в пригороде. Но ты, если можешь, Раиньке за меня словцо замолви.
– И не подумаю.
– То есть ускорить приобретение бедным кулинаром собственной халупки ты не хочешь?
– А я не занимаюсь зарплатой.
– О! Так может, вместо кухни ты будешь лезть в финансовый? У них там конь не валялся – столько всего можно модернизировать и реформировать.
– Ферма! – радостно вскрикнула Таня и снова дернулась из янычарских рук.
Из ночной темноты впереди у дороги и правда выплыли желтоватые огоньки сакрального человеческого очага, даже если они были лишь результатом прогресса в виде электрификации самых отдаленных сел. А ферма «Сырные путешествия» находилась как раз на отшибе за глухим селом, за котором даже трасса уходила в никуда. Но свет мерцал. И этот свет означал буквально горячий ужин, ванную, кровать и, если повезет, то и телефонную связь с большой землей.
Реджеп на радостях даже Моджеевскую поставил на землю, если ей так приятнее. И они оба словно наперегонки рванули вперед, позабыв и про каблуки, и про тыквы.
Еще через несколько минут добежали до двора, огражденного забором, и Четинкая загорланил на всю округу:
– Эй! Хозяева! Мы передумали и остаемся ужинать!
В то же мгновение он получил слабый пинок в плечо.
– Ты бы повежливее себя вел, – прошипела Таня. – Лично я очень хочу спать!
– Да ладно тебе! Они нормальные! – отмахнулся Реджеп, и, вторя ему, калитка со скрипом отворилась, а из получившейся щели просунулось лицо Михаила Михайловича Гайдученко. Увидев потенциальных клиентов в свете фонаря, он слегка присвистнул и выдал:
– Ёшкин кот, вы как тут? Чего приключилось?
– Шину пробили, запаски нет, связи тоже нет, – отрапортовал Четинкая и добавил: – В общем, наш экипаж нуждается в оказании помощи.
– И вы пешком обратно шли? Охо-хо-юшки! Это ж сколько?
– Много, – всхлипнула Таня. – Можно у вас где-нибудь переночевать? Пожалуйста!
– Да конечно, конечно, об чем разговор! Вы только не плачьте, Татьяна Романовна! – спохватился Михаил Михайлович и посторонился, открывая им калитку. – Вот, проходите. У нас комната для вас найдется. Замерзли? Может, баньку растопить? Попаритесь?
– Лучше одеяло, – отказалась Таня, отстраняясь от Реджепа. – Поздно уже.
– А я б тебя веником отходил, – усмехнулся тот, проходя во двор. – Нам бы еще чаю горячего. Татьяна Романовна уже гундосит.
– И чай, и одело, и еда, – соглашался хозяин фермы и повел их вглубь двора, к дому. – А машина где? Бросили? Эвакуатор вызвать не смогли?
– Не надо ничего! – вскрикнула Таня, перепуганная перспективой париться в баньке с придурком Реджепом, и выхватила из кармана телефон. – Сейчас мы вызовем эвакуатор, такси… И уедем домой. Спасибо.
– Джаным, ну ты хоть голову включи! – возмутился турок. – Как ты себе сейчас это представляешь? Пока машина доберется сюда, пока довезет нас до Солнечногорска. Ты можешь себе представить, во сколько мы будем дома? Как раз пора на работу будет ехать. Скажи, пожалуйста, ты сама-то такое выдержишь? Тогда лучше звони отцу и вызывай вертолет. Но даже это быстро не получится!
– Татьяна Романовна, ваш коллега прав, – закивал Михаил Михайлович. – Поздно уже, в нашу глушь после семи вечера кого-то вызвать вообще проблематично, а последний рейсовый автобус уже ушел еще в обед. Давайте вы лучше у нас побудете. Я сейчас Марусю позову, переодевку вам найдем, ляжете спать. А утром мы вам поможем уехать.
– Слыхала? Нам помогут! – улыбнулся Реджеп. – Лично я уже не в состоянии куда-то переться. И тебя не пущу.
– Ты не можешь меня не пустить, – прошипела она, – а я хочу домой. Сейчас хочу.
– Сейчас – у тебя истерика. Ляжешь спать – пройдет.
– Михаил Михайлович, вот он, – Таня бросила злой взгляд на Реджепа, – может делать что захочет. А мне, пожалуйста, покажите комнату.
Реджеп поцокал языком и изрек сакраментальное: «Машалла!»
А Михаил Михайлович закивал болванчиком и наконец дошел до крыльца, открыл дверь перед своими ночными посетителями и завел их внутрь, туда, где тепло и где можно хоть как-то чувствовать себя человеком. Они всей гурьбой шли по коридору, пока хозяин умудрялся то звать жену, то давать распоряжение дочке, то еще кого-то на уши ставить. А когда оказались в самом конце коридорчика за очередным поворотом второго этажа, он указал на маленькую лестницу, ведущую вверх и заканчивающуюся небольшой дверью, сообщил:
– Вам туда. Там есть ванная, кровать и все, что нужно. Обычно у нас там летом туристы живут, кто приезжает побыть подальше от городской суеты. Маруся сейчас занесет пижамы и полотенца. Ужинать будете в комнате или внизу?
– Ужинать будем в комнате или внизу? – повторил за ним Реджеп Аязович, и оба мужчины воззрились на Таню.
– В к… комнате? – икнула она. – То есть… там одна комната?
В этом самом месте надо отдать должное Шефу – до него каким-то чудесным образом все-таки дошло, что Таня и правда на грани истерики, и значит, пора брать ситуацию в свои руки. А то ведь с нее станется – рванет сейчас на улицу и реально начнет папе звонить и вертолет требовать. Да и хозяина обижать как-то нехорошо.
Потому он живо ухватил Таню за локоть и поволок наверх:
– Спасибо большое, Михаил Михайлович! Дальше мы с Татьяной Романовной сами! За чаем я спущусь, не надо никого беспокоить уже. Поздно. Да и устали все!
– Так нам не трудно! – запротестовал владелец фермы, но Реджеп уже открывал дверь, не давая Тане и слова вставить:
– Трудно – не трудно! Какая разница. Мы и так достаточно вам тут шороху навели. Не беспокойтесь. Кухня внизу, да?
– Да. От лестницы направо и первая дверь.
– Добра вашему дому!
И он запихнул Таню в комнату.
Весь этот путь, который показался ей бесконечно долгим, она отчаянно пыталась вырвать руку из его цепких пальцев. А оказавшись внутри, замерла на месте. Увиденное пришибло окончательно. Предполагая, что так и будет, она все же надеялась. Верила, как в детстве верят в сказки. Но однажды ты вырастаешь, взрослеешь и понимаешь – реальная жизнь слишком далека от любого волшебства.
В общем, к огромному ужасу Тани в небольшой, хотя и уютной комнатке, в самом ее центре, располагалась всего лишь одна кровать. Собственно, это было единственное, что в действительности ее волновало, потому остальную обстановку комнаты Татьяна Романовна даже не разглядывала. Зачем, если и так понятно?
Реджеп же тем временем стянул с плеч свой рюкзак с добычей и решительно заявил:
