Текст книги "The Мечты. Соль Мёньер (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Завидовать плохо, – заявила Таня и демонстративно уставилась в монитор.
Конечно же, работать не получалось. Да она и не пыталась. Как тут работать, если перед глазами мелькали разноцветные лампочки, скрывая от ее глаз влюбленную парочку, а в ушах звенело Настино: «всю Камасутру испробовали». И судя по всему, звенело оно во всех уголках ресторана. Первую половину дня Настя почти не наблюдалась на рабочем месте. Реджеп тоже не появился, но, возможно, он все же был занят.
Работой.
Или невестой.
Кое-как она дотянула до обеда, чтобы сбежать на законных основаниях. Аппетита не было, потому Таня запаслась булкой и отправилась кормить лебедей. Сеанс терапии удался, и вернувшись в кабинет, она умудрилась сделать несколько полезных дел. До официального окончания рабочего дня оставалось минут сорок, когда Настя, за неимением своей непосредственной начальницы, которую врачи не выпускали из больницы, явила Тане знаменитые глазки кота из Шрека и отпросилась домой. Оставшись наконец в тишине и покое, Таня почти было собралась и сама убежать пораньше, но вместо этого оказалась на сайте поиска авиабилетов. Вбила «откуда», «куда» и зависла над окошком «выберите дату».
Именно в это самое время к ней и вломился турецкий янычар, кажется, какую-то вешку в своей военной кампании в этот раз преодолевший. К вечеру – и то хорошо.
– Я пришел! – объявил он с порога и ломанулся к ее столу.
Таня подняла на него глаза и сдержанно кивнула:
– Привет! На кухне все живы?
– Если бы не все, меня бы уже увезли в наручниках и с мигалками. У тебя тоже завалы?
– Есть немножко, но на сегодня все. Остальное завтра.
– Домой?
– Ну с работы – точно, – улыбнулась она.
– Счастливая белая женщина, – улыбнулся в ответ Реджеп. – Я ночую. Но можем выпить кофе. Давай? Ты хотела поговорить. Да и мне, в общем-то… есть что сказать.
– А я и не помню, что хотела, – Таня пожала плечами. – Наверное, было неважным. И кофе на ночь вредно.
Это ему уж точно совсем не понравилось, и на его вечно улыбчивое лицо легла хмурая тень.
– Ну чаю можем. Или теплого молока с медом, я сделаю.
– После молока с медом спать хочется, – рассмеялась Таня. – Давай остановимся на чае.
– Отлично! – с облегчением выдохнул Реджеп и подхватился. – Ты собирайся, сходим в «Миндаль». Потом я вернусь дальше впахивать.
– Чем тебя не устраивает здешний чай? – полюбопытствовала она. Хлопнула крышкой ноутбука, поднялась и направилась к шкафу.
– У него много чужих ушей. И атмосфера у нас… слишком рабочая… – проворчал он. – Для личного не подходит.
– Тогда идем.
Собственно, они и пошли. Только вот каждый в свою сторону.
Вернее, оно как было-то… Таня уже оделась, забрала сумку, двинулась к выходу. Реджеп придерживал дверь, чтобы выпустить ее из кабинета. Как вдруг, будто бы насмешкой над всеми их планами, у него зазвонил телефон. И проклиная все на свете, он полез доставать из кармана трубку, все еще не догадываясь, что злой Рок уготовал ему на сей раз.
Имя на экране было знакомо обоим. Но даже если бы она не увидела его, то все равно сомнений у нее не осталось бы, едва он принял вызов и проговорил:
– Салю, Жюли. Кес ки сэ пассе?
Далее следовало его длительное молчание и, соответственно, длительная тирада, раздававшаяся из динамика женским голосом, по мере которой он все сильнее бледнел, а челюсть его все сильнее отвисала. Дикими глазами он смотрел на Таню, пока не рявкнул:
– Мерд! У э тю?.. Куа? А тю сюрвекю?.. Аллах, Аллах... Аттан-муа! Ди минют! Жюли! Жё тё ди, аттан-муа! Кальм-туа! А-а-а! – и с этим воплем он отключился, а потом мрачно проговорил: – Мне надо срочно бежать. Прости.
Тане оставалось лишь понимающе кивнуть. Это Шеф – знаток и поборник всевозможных прав. У Тани же прав не было. Ну в смысле на него. Или хотя бы потребовать объяснений. Что уж говорить о том, чтобы устроить скандал. Хотя и тянуло. Поэтому и оставалось только понимающе кивать и проводить вечер в компании Маффина. Тот сладко сопел на соседней подушке, пока Таня до глубокой ночи бродила из угла в угол, поглядывая на дурацкий памятник архитектурного зодчества под самым ее носом. Думалось про Реджепа, который сейчас с Жюли. В этом она ни минуты не сомневалась. А еще почему-то вспоминалось про отца, который жил в этой квартире. А по соседству, оказывается, обреталась его Женя. Странно. И интересно. Он выглядывал ее так же в окно, в котором как на ладони виден двор особняка, как сейчас смотрит Таня, в надежде увидеть рыжего самовлюбленного султана?
Сердито выдохнув, она задернула шторы и переместилась на кровать, предварительно отправив Маффина в аквариум. Но до рассвета так и не сомкнула глаз. И единственным ее достижением стало то, что она убедила себя не злиться на ровном месте. В конце концов, наверняка что-то случилось. Слишком озабоченным был его вид, когда он выслушал свою Жюли.
Собственно, именно это умозаключение толкнуло Таню на несвойственный ей ввиду опрометчивости поступок. Вооружившись двумя порциями кофе и пакетом с круассанами, она решительно отправилась на завтрак к Реджепу. И не заглядывала в будущее, пытаясь предугадать, что именно ждет ее за дверью квартиры № 1 дома № 7 по улице Молодежной.
Но угадывать ей и не пришлось. Все тот же Рок, преследующий теперь наших Петруччо и Катарину по пятам, сам все устроил за них. Потому через тридцать секунд после Таниного звонка перед ней разверзлись двери в эту обитель греха и разврата, а перед Таниным зеленым взглядом явило себя... Совершенство. Белокурое создание высокого роста и совершенно ангельского вида с жемчужным оттенком кожи и ярко-голубыми, будто бы в них контактные линзы, глазами. Совершенство было одето в футболку жителя этой квартиры, в которой он рассекал как раз в их последний вечер здесь. Из футболки торчали идеальные и совершенно бесконечные ноги. А ее великоватый размер ни минуты не скрывал пышного бюста заморской красавицы.
Совершенство махнуло изумительными ресницами, широко улыбнулось Тане и абсолютно блаженным голосом проворковало:
– О-о-о! Се си жоли! Роже а комманде ле пти деж! А, мон амур!
Ввиду незнания французского Таня смогла разобрать только самое главное. И больше не имела ни малейшего желания дожидаться появления в прихожей «мон амура», который в ее представлении должен был явиться с обнаженным идеальным торсом в противовес своей невесте. Ну не ногами же ему хвастать, право слово!
Она повернулась, чтобы уйти, но резко вернулась в исходную позицию. Поняла, что перед ее глазами маячит французский бюст, и потому пришлось поднять голову, чтобы взглянуть в лицо его хозяйки.
– Бон аппети! – торжественно объявила Таня, сунула в руки Жюли кофе и пакет с выпечкой и выбежала из подъезда.
Выскочив на улицу, она вдохнула поглубже свежего воздуха, которого ей так не хватало еще мгновение назад, и на мгновение замерла посреди музейного двора. Ее словно оглушило: она ревнует. А осознание этого чувства породило в ней панику.
Таня растерялась, не зная, что ей теперь со всем этим делать.
До одури хотелось вернуться и вылить чертов кофе на голову французской блондинки. Таня даже представила себе, как коричневая жидкость стекает по идеальным светлым локонам.
– Но при чем здесь Жюли? – пробормотала «правильная» Таня, ежедневно наводящая порядок на рабочем столе, распахнула дверцу Лексуса и сердито плюхнулась в кресло. Тогда второй стакан вполне можно вылить на голову Реджепа. Конечно, на его рыжей шевелюре смотреться будет не столь экзотично, но в целом впечатляюще…
– Да и он ни при чем, – всхлипнула она, сложила руки на руль и уткнулась в них пылающим лбом.
Сама виновата. Все сама. Сначала ломала, потом чинила. Влезла в чужую жизнь без приглашения. А теперь оказалось, что выбрали не ее. Ничего удивительного. Да и куда ей против такого совершенства с древними аристократическими корнями. Вот уж кто точно неправильно профессию выбрал!
Повариха… с формами для Камасутры.
Зато теперь она осведомлена о вкусах несвоего Реджепа.
Таня зло фыркнула, завела двигатель и спустя полчаса влетала в свой с Настей кабинет в таком взвинченном состоянии, какого и не ведала за собой никогда. И понятия не имела, что в это самое время виновник ее окончательно изгаженного настроения распекает на кухне всех, кто попадет под горячую руку, поскольку и в его жизни по вине французской поварихи от Камасутры произошли изменения и случились неудобства, которых он бы очень хотел избежать.
Все началось со звонка Жюли, в котором она, захлебываясь плачем, то и дело восклицала, что попала под машину и не понимает, что ей делать. Попавшая под машину в диком Солнечногорске гражданка рафинированной Франции, даже если она его бывшая невеста, зрелище, которое ему вообще никогда не хотелось бы видеть. А впавшая в панику и истерику Жюли – это вообще жесть, от которой в жилах кровь стынет. Потому, попытавшись выяснить, насколько целы ее конечности, он немедленно рванул на помощь. У нее же, кроме него, в этом нецивилизованном городе больше никого знакомых нет, а уж встречи с отечественным здравоохранением, прости господи, ей так и вовсе лучше избежать.
В общем, вытащив невменяемую, но, вроде бы, более-менее целую Жюли из-под колес старенького москвичонка, он не нашел ничего лучшего, кроме как потащить ее к себе. Ну правда – а какие варианты? Не в гостиницу же переть потерпевшую!
Дома он отправил ее в душ, на скорую руку соорудил ей омлет (хоть она и была, выражаясь Таниным языком, поварихой, но все же только-только после ДТП, в котором больше испугалась, чем пострадала). Потом вручил ей пульт от телевизора и рванул на работу, где, конечно же, никакой джаным уже и в помине не было. И звонить ей после такого спешного бегства показалось ему так же глупым. Надо встретиться и нормально поговорить. И объяснить. И вообще.
Между ними столько всего несказанного и несделанного, на что никак не хватает времени, что ему казалось, будто бы это самое время – их на двоих время – убегает все дальше. Прямо как убегают истекающим в песочных часах песком последние минуты уходящего года. Но позволить ему закончиться он не мог!
И только после этой мысли дошло главное: если он явится ночевать домой, добра не жди. Либо он грохнет Жюли, либо она его изнасилует. И ни один из этих раскладов его попросту не устраивал. Как и гладиаторские бои среди ночи вряд ли порадуют его музейных соседей.
Реджеп вообще не отдавал себе отчета, что такое теперь творится с его жизнью. Во что она превратилась. Почему ее стало невозможно контролировать и невозможно ею управлять? Все это напоминало плохо поставленный спектакль, в котором ему даже смысл собственной роли не ясен. А когда все вокруг превратилось в декорации для этого спектакля, он и вовсе не успел заметить.
Но одно было точно.
Возвращаться сегодня домой – чревато.
Едва ли не воя от досады, он звонил Лешке и договаривался с ним о ночевке, объяснял причины своего сегодняшнего визита и не имел никаких моральных сил придумать мало-мальски разумную версию, которая прикроет его тылы. И потому все же поведал другу правду, после чего выслушал положенный и приличествующий случаю ржач.
А в одиннадцать вечера, когда уже выползал с работы, уныло взирал на трезвонящий телефон – звонила не джаным. Увы. Джаным никогда не позвонит ему в такое время. Это Жюли никогда не стеснялась времени суток.
– Да, – устало протянул он, приняв вызов. Ну мало ли. Вдруг котел не работает... Зима все-таки...
– Когда будешь, дорогой? – застрекотало в трубке по-заморски. – Я жду.
– Ну ты это... спать ложись, – угрюмо велел ей Реджеп. – Я не приду.
– Как это не придешь? – удивленно прокурлыкала Жюлька. – Ты не можешь не прийти. Я приготовила твои любимые мори темпура. И нашла свечи в шкафу. Будет очень романтично. А! И вино! Я отправила его в холодильник. Где ты тут умудрился его найти?
– В магазине, Жюли. Я нашел вино в магазине, – устало отрезал Реджеп, не уточняя, что магазин был столичный, а не солнечногорский. – Свечи погаси и поставь на место, они на случай отключения электричества. А роллы я ненавижу! У меня на них рвотный рефлекс! И я не знаю, сколько раз тебе об этом говорил!
– Ну не сердись, Роже. Я сейчас быстренько приготовлю что-нибудь другое. Или вместе приготовим. Приезжай поскорее.
– Я не приеду.
– Как это? Ты в ресторане застрял?
– Машалла! Я у девушки своей застрял! У невесты! Понятно? – прорычал Реджеп, в очередной раз закипая, хотя ему казалось, что точка кипения достигнута уже давно. Примерно позавчера, едва она переступила порог ресторана.
– И когда дома будешь? – как бронепоезд, упрямо перла Жюли, несмотря на всю свою французскую утонченность.
«Никогда! Я переехал к ней!» – хотелось рявкнуть ему, но удержался. Важно было ее выкурить. В конце концов, сколько она протянет в этой квартире, где выключают свет, бывают проблемы с котлом, удивительные соседи, и невозможно достать то, что мадемуазель Ламбер называет вином?
– Когда ты съедешь, – неопределенно пробурчал он. – Поторопись, будь добра.
– Я все равно буду тебя ждать, – раздалось в ответ ее пылкое заверение.
И ее расчет был, по некотором размышлении, верен. Ему бы все равно пришлось однажды явиться домой хотя бы за сменой одежды. Однако эту мысль Реджеп пока отбросил. Магазины есть. Кстати, с новогодними скидками.
В общем, он отключился. Потому что еще пара таких реплик, и он ее прямо сейчас запихает в ящик и отправит посылкой в Париж. «Из Солнечногорска с любовью».
Кое-как добрался до Лёхи, который ждал его с Мирославкой и тремя бутылками пива. И втроем они просидели еще пару часов, пока Мира и Лёха откачивали нашего не в меру эмоционального турка от общения с его бывшей. Спать уложили в коридоре на раскладушке, добытой Мирославой у соседки, поскольку третий в спальне лишний. Но, так толком и не заснув, в районе четырех утра Реджеп пришел к следующему умозаключению: эдаким макаром ему долго не протянуть. Надо со всем этим что-то делать.
И мысленно метался от одного решения к другому: позвонить родителям Жюли, наорать на нее или молча выставить, найти ее бывшего – пусть забирает, сбежать на Север полярником. В результате так и не сгенерировал никакого окончательного вывода и все-таки задремал, когда уже светало.
Что и говорить – на работу он снова перся невыспавшимся, злым на весь белый свет и твердо настроенным изгнать парижскую нечисть из своего дома. И так вышло, что явился на кухню в числе первейших, и это дало отличный повод устроить разнос подходившим сотрудникам по поводу того, что у них тут почти фронт, а по важности, может, и круче, и каждый боец на счету, даже если у него смена еще не наступила. И вообще в новогодние праздники как поработаешь, так потом год и проведешь – в смысле на заработанном. В общем, эту непрекращающуюся речь даже Хомяк заглянул послушать. Ну просто ради любопытства, а то ему уже донесли, что Реджеп-бей там блистает красноречием.
В конце концов, Валерий Анатольевич, насмеявшись вдоволь, похлопал Реджепа по плечу и негромко, чтобы другие не слышали, буркнул:
– Там твоя Татьяна-ханым уже пришла, так что дуй к ней, приводи нервы в порядок.
– Так еще ей рано! – вскинулся Четинкая, даже не врубившись, откуда Хомяк в курсе.
– Ну, видать, тоже не спалось.
Шеф сорвался с места и добежал до двери. А уже там подзадержался. Дошло. Оглянулся на Хомяка и серьезно проговорил:
– Мне надо было там… у нее… уточнить по поставкам!
– Ну вот уточняй и успокаивайся! – благословил его Хомяков.
И через минуту Четинкая уже распахивал дверь в Танин кабинет.
– Джаным! – огласил он возгласом его стены раньше, чем успел заметить, что Тани как раз и нет.
– Не кричи, пожалуйста, – раздалось у него за спиной, – ты не у себя в кухне.
Реджеп резко обернулся, и улыбка застыла на его губах от выражения Таниного лица.
– Прости! – все же выпалил он. – Я тебя искал. Я хотел поговорить, вчера не получилось.
– Хорошо, – Таня обошла Шефа и деловито прошла к своему столу. – Но давай позже. Сейчас совсем некогда.
И она кивнула на горы бумаг на своем рабочем месте.
– Тамам. А когда сможешь? – все еще не понимая, что происходит, допытывался он.
– Если бы всё это само могло разгрестись, я была бы несказанно рада.
– Но перерыв-то у тебя будет?
– Хочешь привлечь меня к борьбе за свои права? – усмехнулась Таня.
– Хочу сказать тебе кое-что важное!
– Реджеп! Я поняла, но мне сейчас некогда. Правда.
– Ладно. Зайду позже! – проворчал он. Словом, настроение и ранее было ни к черту, но теперь к черту хотелось отправиться самому. Может быть, потому что она его туда и послала. – Легкой работы, джаным.
И с этими словами свалил обратно на кухню – кричать. Там – можно, в коридоре – нет. Хотя, надо сказать, кричать-то как раз и расхотелось, потому как внутри назревало что-то мерзкое. Типа недоброго предчувствия, но Реджеп искренно считал суеверия откровенной глупостью и не верил в них. А вот раздраженность у него была как раз на пике. Сказывались усталость, недосып, недомолвки с Таней и бывшая в его квартире, а какая психика это выдержит?
В общем, едва дотерпев до обеда, он предпринял новую попытку штурмовать свою зеленоглазую неприступную крепость. И снова явил себя на административном этаже, чтобы банально поцеловать запертую дверь в Танин кабинет.
– А она уже ушла! – важно сообщила ему Настюха, застегивая пуховик и с любопытством глядя на Шефа – чего-то тот зачастил.
– Куда ушла? – спросил он.
– Ну, наверное, как обычно – лебедей кормить.
– Таня кормит лебедей?
– Да постоянно. Кажется, влюбилась, – хохотнула Настя и оставила его одного, развернувшись к лестнице.
Но долго оставаться в одиночестве Четинкая намерен не был. И в пролете между первым и вторым этажами обогнал ее и вылетел на улицу через служебный вход, даже не надев верхней одежды. Почти бегом миновал парковку, обогнул ресторан и выскочил к набережной, зашарив глазами по округе в надежде увидеть Таню.
Она попалась ему почти сразу. Пышная копна ее желтоватых волос поблескивала на солнце, раздуваемая ветром, дующим с моря в лицо. Таня и правда застыла у кромки берега, там, где на волнах и на прибрежных камнях было большое скопление птиц – лебедей, чаек, уток и голубей.
– Не стой у воды, простудишься, – услышала она его голос за спиной.
– Я тоже могу предупредить тебя об угрозе заболеть, если шляться по ночам, – протянутый ею кусок булки был деловито отобран подошедшим лебедем, Таня повернулась к Реджепу и хмыкнула: – И если будешь ходить раздетым.
– Один-один. Ничья, – улыбнулся он. – Пошли кофе попьем, раз вырвались.
– Я не хочу кофе, – сказала Таня и снова отвернулась к птицам.
– У тебя последнее время прямо какое-то предубеждение к кофе, джаным. Раньше, вроде, такого замечено не было.
– Я просто не хочу кофе. В данный конкретный момент. Не вижу в этом ничего странного.
Сказано это было таким тоном, что Реджеп резко почувствовал холод с моря, пробравшийся под китель, и штормовые потоки воздуха, едва не сдувающие колпак.
– Э-э… эвет, – кивнул он, не понимая, чего дальше делать-то, но все же решил брать быка за рога: – Значит, без кофе. А прогуляться не хочешь? Все равно тут стоишь, принимаешь воздушные ванны.
Таня снова повернулась к нему и с любопытством оглядела всю его немаленькую фигуру, смотревшуюся посреди зимы у моря более чем экзотично.
– Если ты заболеешь, – насмешливо проговорила она, – я скажу Валерию Анатольевичу, что это с твоей стороны саботаж чистой воды.
– Какой еще саботаж? Я пашу тут круглосуточно, ты же видишь!
– Чего ты хочешь?
– Как чего? Мы же договаривались!
– Можно, конечно, и так сказать, – она посмотрела ему в глаза и на мгновение замерла, впервые разглядев их под ярким солнцем. Карие лучики вокруг самого зрачка пронзали зеленоватую радужку. Она сморгнула, словно пыталась избавиться от наваждения, и усмехнулась: – Тогда я тебя внимательно слушаю.
И вот в этом самом месте он завис.
А что сказать-то?
«Ты мне нравишься».
«Я безумно в тебя влюблен».
«Выходи за меня замуж, джаным».
Да мать твою, еще в прошлом месяце они не были знакомы!
И через минуту она ответит ему: иди нафиг.
Или еще лучше – рассмеется в лицо.
Таня – не Анфиса, не Леночка. И уж точно не Жюли!
Но наш янычар не был бы янычаром, если бы не бурлящая южная кровь. И не бешеный турецкий темперамент. Ну и женское внимание его, признаться, несколько избаловало. Потому, немного выпятив грудь колесом, он очень серьезно проговорил:
– Я приглашаю тебя на свидание. Нормальное настоящее свидание.
Таня не рассмеялась. И не послала нафиг. Ну вот так сразу. Она минутку подумала, кинула птицам остаток булки, сунула руки в карманы и полюбопытствовала:
– Это то, о чем ты собирался поговорить?
– Ну… почти. На самом деле, я… джаным, я ужасно соскучился. Ты заботилась обо мне на прошлой неделе, а на этой мы совсем не видимся.
– Я поняла, – кивнула она. – Ты уже заболел, и у тебя начался бред.
– Наоборот, выздоровел! – мотнул он головой, все еще не соображая, что происходит.
– Вот и прекрасно! – выкрикнула Таня. Сил сдерживаться у нее больше не осталось. Додумался! Свидание. Дома у него невеста, а на работе у него свидания. Чу́дно устроился! Султан и его гарем. – Прекрасно! Тогда перестань молоть чепуху.
– В смысле чепуху? Почему чепуху? По-твоему, сказать девушке, что скучаешь по ней, – это чепуха?
– Да! Если это говоришь ты – мне, то да. Это абсолютная чепуха!
Несколько мгновений он переваривал полученную информацию. А потом мрачно спросил:
– Это означает нет?
– На кухне ты соображаешь быстрее, – фыркнула Таня.
Он вскинул бровь и сунул руки в карманы. И прямо сейчас никакого холода уже и в помине не было. Будто бы жаром обдало.
– А обязательно унижать человека, если он тебе не нравится? Или это ты у отца переняла?
– Можно подумать, твой отец – пушистый зайчик!
– Не пушистый и не зайчик. Но я не помню, чтобы на тебе это как-то сказалось!
– То, что сказалось на тебе, – я исправила, – снова закричала Таня. – Что тебя не устраивает? Перед тобой не извинились? Не вопрос. Извини, что тебя несправедливо уволили. Теперь нормально? Теперь ты отстанешь от меня?
– Отстанешь? Отстанешь?! – теперь уже орал он, окончательно теряя самообладание – Что значит, отстанешь?! Ты сама приходила ко мне! Я не заставлял! Сама помогала, хотя я не просил! Сама по своему желанию возилась со мной, носила лекарства, убеждала своего папашу уж не знаю в чем! А теперь бесишься? Потому что я не так все понял?! А как еще я должен был понять твои визиты всю прошлую неделю, а?!
– Никак не должен! И ничего не должен! – зло выкрикивала она ему в лицо. – Ты мне ничего не должен! И я тебе ничего не должна!
– Значит, не должен?! – спросил он так, что стайка птиц взлетела в небо, а неподалеку от них уже оглядывались люди, присматриваясь – вдруг девушке помощь нужна.
Таня сглотнула и отвернулась к морю. Не знала, что сказать. Да и что тут скажешь? Все высказанное им она и сама понимает. В следующий раз умнее будет. А о его полигамности уж явно не ей переживать. Об этом пусть его французское совершенство переживает. Хотя, может, ей это нравится. Мало ли… Что Таня, в сущности, понимает в отношениях? «Дура-переросток!» – мысленно констатировала она. И пришла в себя, почувствовав, как ногти больно впиваются в ладони – так сильно сжала их в кулаки.
– Возвращайся в ресторан, – проговорила она тихо, не оборачиваясь. – Холодно.
– Разве? По-моему, очень жарко, – громко в противовес ей и хрипло проорал он, и она почувствовала, как его большие крепкие теплые руки обхватывают ее плечи и разворачивают обратно к нему. Мгновение, и выцепила глазами его угрюмое, мрачное лицо. Совсем не такое, как всегда. Совсем другое лицо.
Это лицо загораживало солнце. Загораживало небо. Море. Мир вокруг. До звона в ушах – повсюду только оно.
А потом он ее поцеловал. В третий раз в жизни.
– Прекрати! – выдохнула она ему в губы и с силой уперлась в плечи, вырываясь из его объятий. – Не трогай меня!
– Буду трогать, потому что ты все врешь! – не отпуская ее, зашептал он.
– Что хочу, то и делаю! – дернулась она снова. Она не позволит ему развлекаться за свой счет. Таня со всей силы ударила его по рукам и зло зашипела: – Просто поиграть захотелось. Сначала в ресторан, потом с тобой. Отпусти!
На сей раз он ее послушал. Руки разжал, чуть отталкивая ее от себя, да и сам отшатнулся, резко увеличив между ними расстояние для верности. Потому что себе он не доверял, потеряв контроль над собой. А теперь, как идиот, пытался хоть как-то осознать сказанное, но вместо этого чувствовал жжение под ребрами. Пытаясь погасить это самое жжение, хватал ртом прохладный и наполненный морем воздух, глубоко втягивая его в себя, отчего его грудная клетка широко раздувалась и опадала, что было заметно в кителе, сшитом идеально по фигуре. Но ни черта внутри не остужалось. Может быть, поэтому, а может быть, еще по какой причине, Реджеп, сверля ее глазами, процедил:
– Наигралась? Я рад. Захочешь поиграть еще – звони. Я к твоим услугам. Но если что, то мне нравится, когда правила игры оглашают заранее. И чтобы соперница была более раскованной и рисковой. А то детский сад какой-то.
С тем и ушел, оставив ее в одиночестве среди лебедей и чаек, которые тоже потеряли к ней интерес.
