Текст книги "The Мечты. Соль Мёньер (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)
– Если что, то я сейчас уйду, – заговорщицки прошептала она.
– Эй! Мы так не договаривались, я никого не жду!
– Может, это сюрприз.
– Аллах, Аллах! Мне некого ждать! Поняла?
– Да мне-то что! Открывать будешь?
– Эвет! – рубанул воздух Реджеп и поднялся с кресла. Шатнуло его, к слову, нехило. Чертова простуда не просто отравляла житуху, но в целом наложила неслабый отпечаток на его образ. Ну того чувака, который гонял на мотоцикле, готовил в настоящем мишленовском ресторане и на раз-два тащил ее посреди ночи на руках по дороге к сыроварне. Он негромко и вполне по-русски выругался, но поплелся все-таки к двери. Повернул ключ в замке, отворил и опешил.
На пороге торчала...
– Антонина-ханым? К добру ли?
– К добру, к добру! Вечер добрый вашей хате!
И с этими словами баба Тоня величественно вплыла в прихожую.
– Реджепка, сыночек, ну что ж ты так кашляешь? У меня каждый раз прямо-таки душа в пятки уходит от твоего кашля.
– Так вы же... живете в соседнем подъезде. На втором этаже. У нас даже стенок общих нет.
– Дак я ж тут хожу... то за хлебом, то кошек кормить. Все время под окнами. Вот и слышу, – принялась пояснять старушка. – Нельзя же так, Реджепчик. Совсем не бережешь себя. Лечиться же надо! Я тут тебе кой-чего собрала...
На этой фразе бабка зависла, неожиданно разглядев женскую шубку на вешалке. А потом и женские сапоги под ней. Кажется, это несколько ее удивило, да так, что даже прервала свой словесный поток. Поправила узелок на своем живописном шерстяном платочке, повязанном поверх пальто, и сняла беретик. Судя по всему – готовилась. Красоту наводила.
– Ну зачем вы беспокоились, Антонина-ханым, – пробухтел турок, но баба Тоня его уже не слушала.
– А ты не один, что ли? – выдала она и, не дожидаясь ответа, ринулась в комнату, а Четинкае ничего не оставалось, кроме как бежать за ней.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась Таня, переводя удивленный взгляд с Реджепа на нежданную гостью.
– Добрый, добрый, – поджала губы бабка. И воззрилась на Шефа, будто бы ждала от него объяснений. Но тот всерьез думал, что у него и правда начались галлюцинации на фоне болезни. Потому, так нифига и не дождавшись, Антонина Васильевна выдала: – А ты что же это, Реджеп Аязович? Девушек к себе водишь?
На такие закидоны, хоть в сознании, хоть в бреду Реджеп Аязович реагировал одинаково. Ржать начинал. Вот и сейчас его пышущая жаром под тридцать восемь рожа расплылась в улыбке, но он вежливо и даже немного торжественно сообщил:
– Только самых достойных, Антонина-ханым. Таня, познакомься, это Антонина Васильевна, соседка. Антонина Васильевна, это Татьяна-ханым. Кхм... Коллега.
– А как по батюшке коллегу-то?
– Романовна. Моджеевская.
– Что?! Кто?!
– Баба Тоня, – ошалело выдохнула Таня, вспомнив вчерашний разговор с Женей, и, не придумав ничего лучшего, брякнула: – А хотите чаю?
– А хочу! – вконец рассердилась госпожа Пищик и повернулась к Реджепу Аязовичу: – И готовить мне его будет твоя Татьяна Романовна Моджеевская. Для справедливости! А мы поглядим.
– Куда поглядим? – не понял Шеф.
– Как куда? Что я тебе принесла. Вот же! – и она протянула Четинкае пакет. – Там и лимоны, и апельсины, и варенье малиновое. И от кашля конфетки с исландским мхом, мне Захаровна советовала.
Шустро ретировавшись из комнаты подальше от разыгрывавшегося водевиля, Таня с большим усердием развела громкую, так чтобы было хорошо слышно прочим присутствующим, деятельность на кухне. Пошуршав там минут пять, она сунула свою мордочку обратно в комнату и позвала Реджепа:
– Можно тебя на минутку?
– Да! – почти вскрикнул Реджеп и вскочил из-за стола, рванув к ней и оставив бабу Тоню наедине с ее цитрусами, фруктами, банками и склянками. Немного не вписался в проход, пребольно зацепив плечом косяк, но спишем и это на простуду. Определенные проблемы с вестибуляркой она явно вызвала.
А потом, оказавшись рядом с Таней, виновато улыбнулся, потирая ушиб:
– Такой себе сюрприз, я тебе скажу.
– Ну да, – негромко хохотнула Таня, теперь наоборот уменьшая децибелы, – не повезло тебе.
– Она когда-то сериал смотрела турецкий. Там главного героя Реджепом звали. Вбила себе в голову, что мы с ним примерно одно и то же. Возраст.
– Смешная бабуля. И что с ней делать?
– Выслушать. Стариков можно только выслушивать, но не принимать близко к сердцу, джаным. Кстати, тебе конфеты с исландским мхом не нужны? Могу добавить к перцам с моцареллой и упаковать с собой.
– А ты всем раздаешь то, что самому не нужно, или только мне так везет от твоей большой симпатии? – она остановилась на мгновение на пути от чайника к столу, где уже была приготовлена еще одна чашка для легендарной бабы Тони, и подняла внимательный взгляд на Реджепа.
– Ай, джаным, ай! Не хочешь так не хочешь, я же не заставляю! – тихонько рассмеялся он, но попытки приглушить смех ничего не решили. В кухню стариковской пришаркивающей походкой важно вплыла Антонина Васильевна и голосом великого сенсея продолжила свой бесконечный рассказ:
– А еще от кашля хорошо теплое пиво помогает. Ну даже горячее. Греешь и залпом пьешь. Захаровна так своему Степану хронический бронхит вылечила. Он правда через два месяца от инсульта помер. Но ты, Реджепка, молодой, тебе пока не грозит.
Тане оставалось лишь пожать плечами и приготовить наконец чай. Водрузив чашку на обнаруженный небольшой поднос, она ткнула им в Реджепа и безмолвно кивнула подбородком в сторону комнаты. На всех языках мира это означало единственное: «Валите!».
Будучи умным мальчиком, Четинкая, конечно, без лишнего труда распознал ее жест, но именно «валить» как-то не хотелось. Потому он забрал у нее поднос, расплылся от уха до уха и выдал:
– Как видишь, Татьяна-ханым, я просто притягиваю к себе различные методы народной медицины. Вот горячее пиво еще точно не пробовал.
– А надо попробовать! – вставила баба Тоня. – Зачем химией травить организм, когда ему можно помочь иначе?
Организму Реджепа Четинкаи уже вряд ли что могло помочь, так душил смех, но он держался. Не рассказывать же бедной старушке, из какой химии нынче пиво делают.
– Антонина-ханым, идемте и правда чай пить, – проговорил он, переводя дыхание. – Таня...
В «Таню» баба Тоня тут же недружелюбно стрельнула глазами.
– А как там ваш батюшка, Роман Романович, поживает? – поинтересовалась она, видимо, чтобы показать, что и с Романом Романовичем на короткой ноге.
Но Таню, милостью Жени оказавшуюся подготовленной к такому повороту, сбить было сложно.
– Благополучно поживает, – заверила она Антонину Васильевну.
– Здоров? При памяти? Все так же эксплуатирует рабочий народ?
Рабочий народ в лице Реджепа Аязовича едва слышно икнул.
– И даже больше, – вздохнула Таня и развела руками.
– Это все возраст, – хмыкнула баба Тоня. – Но ты уж, дочка, ему как-то беседу проведи. У нас тут приют для кошек. Они все сиротинки бездомные. Я помру – никто заниматься не станет. Так пусть поможет. Проспонсирует. Чтоб зарплату людям платили, а не за спасибо работали.
– Обязательно, Антонина Васильевна! – клятвенно заверила Таня и зыркнула в сторону Реджепа. – В последнее время я особенно озабочена судьбой сиротинок… обездоленных.
На сей раз Реджеп не выдержал и расхохотался. Смех пополам с кашлем вырывался из его груди, и он никак не мог успокоиться. Благо поднос поставить успел. А Антонина Васильевна лишь сокрушенно качала головой и охала.
– Ты как его до такого состояния довела-то? – с осуждением спросила она Таню.
– Заставила ночью в горах тыквы собирать, – честно призналась Таня и уже привычно подсунула Реджепу, продолжающему громко кашлять, очередную салфетку.
Тот смог только кивнуть.
А баба Тоня проворчала:
– Тыква, конечно, очень полезна. Еще советуют семечки не выбрасывать, сушить и потом для профилактики глистов – лучшее средство. Но нельзя ж так мужика мучить, дочка. Тем более, нынешнего, не приспособленного!
– И не говорите! – живо согласилась принцесса Моджеевская и теперь уже ткнула в Реджепа пальцем. – Этот так точно. Придется другого искать.
Четинкая резко замолк, будто только что его не разрывало, и глянул на Таню.
– Ну на что-то я всё-таки сгожусь!
– Например?
– Тыквенную кашу на завтрак вкусную готовлю.
Баба Тоня в ответ на это замечание только поджала губы.
– А к Никитичу на Новый год дочка младшая должна приехать. Она всегда на новый год приезжает, – заявила старушка, преследуя собственные матримониальные цели. А то ее персональный Реджеп так и норовил действовать не по сценарию.
– Кто? – офигел от сценария Реджеп.
– И с памятью проблемы от бронхита пошли, – сообщила баба Тоня Татьяне. – Дочка Никитича нашего, хорошая девочка, не замужем, кстати.
– Может, все-таки чаю попьем? – сдалась, наконец, Таня.
– Горячий еще, для зубов нехорошо, – сообщила ей бабуля. – Зубы надо смолоду беречь, а то будешь как я, у меня нижних вообще нет, протезы.
– А еще полезно вовремя ложиться спать, – торжественно провозгласила Таня.
Баба Тоня аж на месте подпрыгнула. И эта мысль, похоже, и правда ее заняла. Потому как через минуту молчания (а это воистину на нее не походило) осторожненько спросила:
– А сколько времени-то?
Реджеп быстро глянул на часы, прикинул что-то в уме и сообщил:
– Восемь. Кстати, во сколько у вас там ваш этот… как там…
– Ой, да что ж я сижу? Через пятнадцать минут мой Феритик! Побежала, а то пока выйду, пока на свой второй этаж вскарабкаюсь.
И с этими словами старушка проворно побежала в сторону прихожей, а оттуда уже кричала:
– Реджепка, ты главное про лекарства-то не забывай! Исландский мох – вообще лучшее средство от кашля, слышишь?
– Слышу, слышу, – прокряхтел Шеф и поплелся провожать бабку восвояси. Дверь-то закрыть надо. Но не успел и до порога дойти, как ее кругленькое лицо снова показалось в дверном проеме:
– А ты, Татьяна Романовна, контролируй. А то простуда – это еще не показатель. Осложнения дает даже на сердце. А если это вирус какой… в общем, бди!
– Обязательно! – крикнула ей вдогонку Таня.
– Вот и молодец. Привет передавай родителям, – авторитетно велела Антонина Васильевна и скрылась в коридоре. Потом за ней грюкнула дверь, и Реджеп зазвенел ключами, закрывая.
А когда показался снова в комнате, развел в стороны руки и объявил:
– Я не знаю никакую соседскую дочку! Я в этот дом въехал… ну вот после того, как мы в аэропорту пересеклись!
– И зачем мне эта информация? – спросила Таня, собирая со стола посуду и так и не выпитый бабТоней чай.
– Для справки, джаным, для справки. Брось возиться, я сам уберу.
– Тебе еще рано в воде хлюпаться, – беззлобно огрызнулась она.
– Завтра мне будет лучше, завтра и помою.
– Завтра будет снова посуда – и будешь разбираться, – уверенно гнула свое Таня, переместившись в кухню.
– Я так привыкну, – усмехнулся он.
– Не успеешь.
Несмотря на голубую кровь, принцесса Моджеевская споро расправилась с посудой и, следуя своему же собственному замечанию о необходимости вовремя ложиться спать, засобиралась домой.
– Лекарства пей, облепиху ешь, за пивом не ходи, – строго велела она на прощанье.
– А чай? – уточнил он, зависнув в очередной раз в дверном походе и разглядывая ее губы.
– Пили уже, – рассмеялась она. – У тебя и правда что-то с памятью.
– Зато ты все помнишь, джаным.
– Выздоравливай поскорее, может, память восстановится, – усмехнулась Таня, – и ты, наконец, запомнишь, что я тебе не джаным.
– Вот как раз мне-то – и джаным. Другие пусть называют как позволишь.
– Я им обязательно передам, – она распахнула дверь и наткнулась взглядом на кошку, удобно расположившуюся на перилах. Животное приветственно мявкнуло.
– Это Марфа, – пояснил Реджеп. – По утверждению аборигенов рождена от Марты и приблудного кота.
– Мой день не прошел зря. Я сегодня узнала очень много нового, – Таня вышла в подъезд, почесала кошку между ушей и повернулась к Реджепу. – Ладно, пока.
– Пока, – повторил он за ней, но не успела она отвернуться, как снова окликнул: – Таня!
– Что?
– Ты придешь завтра?
– Приду, – кивнула она и, скрывая накатившее смущение, проворчала. – Не торчи на сквозняке!
Он и не торчал. Слегка ослепил ее открытой, как и положено любому рыжему человеку, улыбкой. И скрылся за дверью.
Его улыбка стала причиной того, что и эту ночь Таня провела без сна и в обнимку с планшетом. С той разницей, что зависла она не в собственном блоге, а на страничке Реджепа в Фейсбуке, разглядывая его немногочисленные фотографии, которые к утру могла бы воспроизвести с максимальной точностью, если бы умела рисовать. Впрочем, кроме некоторых. Тех, на которых рядом с ним наблюдались особи противоположного пола. Вероятно, именно от их присутствия на этих снимках он выглядел особенно довольным.
Работалось ей с меньшим энтузиазмом, чем накануне. Она относила это на счет того, что не спала уже вторую ночь, не позволяя себе поддаться беспокойству, которое охватывало ее каждый раз, когда думала о Реджепе. Впрочем, не без помощи окружающих. Настя тихонько вздыхала в углу, что без Шефа теперь и любоваться некем. Хомяков причитал, что продаст душу любому шайтану, который помог бы ему вернуть Шефа. А Анфиса с Симеоном с завидным постоянством каждый час, как по расписанию, впадали в истерику, что без Шефа они не справятся даже с яичницей.
Среди творящейся фантасмагории Таня упрямо продиралась сквозь бумажные дебри договоров и бесконечные телефонные звонки, стараясь как можно меньше отвлекаться на посторонние мысли. Выходило плохо. И чем сильнее приближался вечер, тем она чаще зависала с трубкой в руках, забывая, зачем вообще бралась за телефон.
В конце концов, когда короткий зимний день полностью уступил место ночи, она устала бороться с собой и действительностью. Навела порядок на столе, кинула слегка прифигевшей Насте: «Пока!» – и сбежала из ресторанного дурдома на свежий воздух.
Таня бодро топала по вечерним улицам, с трудом припоминая, когда вообще последний раз ходила пешком. Довольно быстро дошагала она до Гунинского особняка, впорхнула в подъезд, почесала за ухом дремавшую на перилах Марфу и нажала на кнопку звонка квартиры № 1.
Открыли ей сразу же! А значит, ошивались поблизости и, стало быть, не спали.
Словно бы в подтверждение ее слов, во всей красе явил ей себя и самый болезный из всех шеф-поваров всех известных ей ресторанов – Реджеп Четинкая. Он вырос на пороге своей допотопной квартирки в темном переднике и с ножиком в руках. А из квартиры лился умопомрачительный запах жареной рыбы.
– Джаным! Проходи! – обрадовался Реджеп Аязович и освободил ей проход. Чтобы там, внутри прихожей, снова заставить смутиться посредством единственной, но зато от уха до уха довольной улыбки.
– Ты заделался разбойником? – пытаясь сохранить остатки боевого духа, кивнула она на нож и переступила порог.
– А? – не понял он, потом дошло: – Это… это… ну два дня ты меня кормила, сегодня я тебя. Моя очередь.
– Мне бояться?
– Ну я же не фугу тебе готовлю!
– Кто тебя разберет, – улыбнулась Таня.
– У нас в Париже шеф был специалист по фугу. Никого не допускали туда. Ты чего стоишь? Раздевайся! Давай помогу, – он сунул нож в карман передника и подскочил к ней, готовый подхватить Танину шубку.
– То есть фугу из твоих рук есть не рекомендуется? – Таня вопросительно вскинула брови и торжественно вручила ему свой экомех баснословной цены.
– Правильнее будет звучать, что из моих рук рекомендуется есть что угодно, кроме фугу, – рассмеялся Реджеп, пристраивая Танину одежду на вешалку. – Сегодня я буду впечатлять тебя хамсой по-турецки. Ела?
– Я же говорила, что больше не буду приставать к тебе с жареной рыбой, – усмехнулась Таня. – Что еще ты хочешь доказать?
Он завис.
Банально не подумал.
Просто делал то, что любил сам.
А она, вон, усмехается. Обиделась? Нет?
Реджеп внимательно осмотрел Таню. Неглубокое, но декольте свитерка заставило его качнуться в ее сторону, удержаться в нескольких сантиметрах и очень серьезно ответить:
– Да я просто жрать хочу. И ты голодная. А в морозилке только хамса была.
– Если ты забыл, то я иду из ресторана. Почему я должна быть голодной?
– Обед был давно, а перекусы приемом пищи не считаются.
– Только не думай, что ты все знаешь, – парировала Таня, прошла в кухню и произнесла пароль: – Температуру мерил?
На что немедленно услышала отзыв:
– Мерил. Жить буду.
На самом деле, ночью случился кризис. Температура шарашила – не дай бог. Дважды простыню менял. А потом, когда все-таки сбил, то заснул крепким янычарским сном без пробуждений и без кошмаров, да так и проспал до обеда. Но зато после этого сил хватило прибраться и даже отважиться на готовку.
Но всего этого, уже по традиции, Тане знать не полагалось. Тане полагалось ждать ужин и смотреть на него. Потому что он то и дело поглядывал на нее. Она нарочно, что ли, это надела?
Да Таня и смотрела. Не могла оторвать взгляда от его рук и не знала, как спастись от разбуянившегося воображения. Ей было жарко, но это, конечно же, от включенной плиты, на которой теперь весело ворчала хамса. И нещадно царапал кожу свитер. Но не раздеваться же!
– Давай помогу что-нибудь, – выдохнула она, в попытке удержать последние бастионы.
– Сиди, женщина! Ты сегодня весь день вкалывала, а я на диване валялся, – отрезал он ей пути к спасению.
– Я не так сильно вкалывала, чтобы не достать тарелки, например.
– Ну если тебе так уж неймется, то возьми большое блюдо, чтобы все выгрузить. И кувшин для бросания костей, – подмигнул он ей и крутанулся в направлении сковороды, на которой шипела хамса. Ловко перевернул пакет из пергамента и спросил: – Есть еще баклажаны соленые с чесноком... И водка. Перец с моцареллой больше не предлагаю.
– Ты и так малахольный, куда тебе еще водку, – со знанием дела заявила Таня и занялась посудой.
Как было велено, она достала блюдо, пошуршав по шкафам, нашла емкость, которая внешне совсем не походила на кувшин, но могла быть использована для заявленных целей, к этому добавила тарелки и, подумав, и приборы – ну, на всякий случай. Все добытое, кроме блюда, отнесла в комнату и, вернувшись, снова заняла свой наблюдательный пункт. Откуда имела возможность и дальше созерцать его руки, сооружавшие овощной салат. Да так споро, что снова засмотрелась, зависла, забыла счет времени.
Наконец хамса была красиво выложена на блюдо, заняв его почти полностью, декорирована зеленью и продемонстрирована ей отдельно и по всем правилам. Реджеп подхватил тарелку под дно одной ладонью, вторую убрал за спину и в легком поклоне сунул сидящей Тане под нос.
– Ловкость рук и никакого мошенничества!
– Видимо, сейчас я должна восхититься, – насмешливо проговорила Таня, принюхиваясь к аромату, поднимавшемуся от рыбы.
– Когда мне было двадцать лет, я мечтал открыть анчоусную где-нибудь в портовом городе. Как видишь, и тут не срослось. Но зато выучил много блюд из мелкой рыбешки.
– Жалеешь?
– Не знаю… наверное, немного жалею. Хотя внешне моя жизнь складывается вовсе не так, чтобы было о чем жалеть.
– Давай есть твоих анчоусов, – подхватилась с места Таня, – выглядит аппетитно.
– Это еще и вкусно. И почти не жирно, – похвастался Реджеп, в чем они и убедились уже очень скоро, отправившись в комнату, где, не в пример предыдущим дням, был собран диван, наведен какой-то порядок и негромким фоном включена музыка. Разумеется, что-то турецкое, о чем джаным не имела ни малейшего понятия. Все же Турция – это какой-то совсем другой мир.
За хамсой последовали чай с имбирным печеньем – это тоже пришлось сооружать на скорую руку, оно даже толком еще не остыло. Но способствовало приведению двух молодых и местами растущих организмов к сытости. И еще к усыплению бдительности.
В этот раз они даже до принесенной накануне настолки добрались. Так и сидели, собирая свою мозаику и здорово веселясь. Таня из вредности не поддавалась, Реджеп упорно учился, а по итогу выдал:
– Котлеты у меня красивее получаются!
– Красивая котлета – это, конечно хорошо. Но не мешало бы, чтобы она была еще и вкусная, – пробухтела Таня, задумчиво укладывая очередную фишку, и радостно вскрикнула: – Ура! Я выиграла!
– Кто бы сомневался! – проворчал Реджеп. – Признавайся, джаным, у тебя в твоем Бостоне были еще какие-то дополнительные курсы по тетрису!
– Можно и так сказать. Мы часто играли.
– Аллах, Аллах! И награды имеются?
– До турниров не доходило.
– Зря! Ты бы порвала всех, как Тузик грелку.
– А?
– Я говорю, победа была бы твоя. Хотя, мне кажется, впереди у тебя еще много побед, Иншалла.
– Не подлизывайся!
– Не подлизываюсь. Констатирую факт. У тебя характер, как у Наполеона.
– Угу, – кивнула Таня, – на Эльбе.
– Главное, чтоб не на Святой Елене. Давай еще партию, я не теряю надежды разобрат...
Но не успел он закончить своей фразы, как где-то сверху «разобраться» попытался кто-то другой. Очевидно, со струнами. Очевидно, акустической гитары. И прозвучала эта попытка настоящим пробным перебором струн, проверяющим, насколько они настроены, и по ощущениям звучащим чуть ли не из соседней комнаты. Потом быстрое трынь-дрынь-дырынь после краткой, в секунду, паузы перешло в протяжно тр-р-р-р-у-у-у-унь-др-р-р-р-р-у-у-унь и превратилось в ритмичное ту-ру-ду-ту-ту-ру-ду, какое, наверное, слышал каждый.
От такого поворота событий Реджеп хохотнул:
– У него еще усилок есть. Когда я сюда въехал, меня встретили... с музыкой, в общем, встретили.
– И часто тут так? – спросила Таня, отчего-то шепотом, не иначе как прислушиваясь.
– Ну пока второй раз. Но я и живу-то здесь всего ничего, – рассмеялся Реджеп. Отнюдь не тихо.
Но в шепоте смысла не было, поскольку с неба (читай со второго этажа), будто бы знак Всевышнего, им был послан Глас. И глас этот горланил:
Теплое место, но улицы ждут отпечатков наших ног. Звездная пыль – на сапогах. Мягкое кресло, клетчатый плед, не нажатый вовремя курок. Солнечный день – в ослепительных снах.
– Охоспади, – пискнула Таня и завозилась с фишками, чтобы устроить новый раунд в игре. – Ну хорошо хоть не посреди ночи…
– Ну вот в прошлый раз было – посреди, – рассмеялся Реджеп. – Потому в данном случае хорошо, что не Шуфутинский!
– Ну тоже да, – рассмеялась и Таня и кивнула на потолок. – А тут все экспонаты такие?
– Разные. Вот горланит сейчас Вася. Ну как Вася. На самом деле, он Василий Федорович, и старше меня лет на двадцать. Но представился Васей, я его так и зову. В квартире напротив – целое семейство. Там живут родители, муж и жена. С ними дочка с мужем. И еще сын, Гарик. Спит в коридоре между комнатами. Ну это мне Антонина-ханым тут рассказывала... Взрослый мужик, все время под окнами курит и по телефону разговаривает. Напрягает временами... Знаешь, типа большой начальник. Зато на третьем этаже – такая себе дама из прошлого века. Ходит в шляпке и пальто. Говорит, что не пропустила ни одной премьеры нашего театра. Кстати! В соседнем подъезде живет настоящая прима! В смысле – ведущая актриса нашей муздрамы, представляешь? Я правда не помню, когда в последний раз в театре был, но по утверждению бабы Тони – играет хорошо. И это ее муж мне квартиру сдает. У них, вроде, разница в возрасте большая. И ребенок есть. Больше пока никого не знаю... Но мне и этого хватает для интересных наблюдений.
– Хватает, под звуковое сопровождение, – Таня весело покивала в такт раздающимся сверху аккордам и провозгласила: – Начали!
И они начали. Сосед горланил. Они – раскладывали свои мозаичные фишки. Ржали. И снова пили чай, который казался им просто невероятно вкусным на фоне смены репертуара с Цоя на Арию, а с Арии – на Металлику. А потом за окном пошел снег, частый и крупный, и Реджеп улыбнулся, вдруг разглядев белые пушинки, проплывающие мимо не до конца занавешенного окна за Таниной спиной. И пушистость ее волос в электрическом свете люстры. И тонкие ключицы в линии выреза. И темную ложбинку между грудей, которую становилось видно, когда она наклонялась над столом, чтобы сделать очередной ход.
В который раз дернув воротник футболки, он глуховато выдохнул:
– Тебе не жарко? Может, отопление прикрутить?
– Не пытайся меня сбить! – не поднимая головы от планшета, сказала Таня.
– А может, это температура опять, – пробормотал он.
И тотчас сверху раздался женский вопль:
«А может, тебе, скотине пьяной, еще за бутылкой сбегать?! Иди проспись! Задолбал!»
Гитара тренькнула.
В ответ зазвучал бас (судя по всему того самого Василия), только что вполне терпимо выводивший Nothing Else Matters:
«Я сказал, поставь на место и не трожь! А то я за себя не ручаюсь!»
Водрузив на планшетке фишку, Таня глянула на потолок и произнесла в космос:
– Кажется, они переключились на другой канал.
– MTV мне больше нравился, – ответил Реджеп.
«Да сколько же ты будешь мне нервы трепать, а? Сколько я тебя, урода, терпеть буду? Вот позвоню сейчас Ирке, они с мужем приедут и быстро тебя в чувство приведут! Забыл, как в прошлый раз к кровати привязали, пока не протрезвел! Забыл, как тебе Валерик все бока помял и глаз подбил? Мало тебе? Мало?!»
«Я сказал, тут пузырь стоял! Куда дела-а-а?!»
«Подальше от тебя! Опять мне всю ночь вонять будешь, пьянь!»
«Потерпишь! Верни обратно, Нюр-ра-а, я по-хорошему прошу!»
«Иди нахрен!»
«Сука-а-а!»
А потом началось светопреставление с ломанием мебели. Во всяком случае, грохот стоял такой, что казалось, они там упражняются в метании комодов друг в друга.
Реджеп вскочил на ноги.
– Черт!
– Это тоже… бывает? – озадаченно спросила Таня, вперившись в потолок.
– Не знаю. Я тут недавно живу...
На потолке что-то грюкнуло, и послышался звон разбитого стекла. А после – очередной высокочастотный визг, напоминающий дельфиний.
«Помогите! Убиваю-у-ут!»
«Заткнись, сука!»
– Охренеть, – буркнул Реджеп, едва ли не в два шага метнулся в прихожую и завозился там.
– Ты куда! – выскочила следом за ним Таня.
– Он ее убьет сейчас!
– Мы полицию вызовем!
– Они не успеют! – тапки, ключи... зонтик? Кажется, самым тяжелым из тупых предметов тут был зонтик.
– Успеют! – схватив Реджепа за руку, Таня со всей силы дернула его в свою сторону. Тот от неожиданности качнулся и едва не налетел на нее, остановившись в нескольких миллиметрах. И как-то внезапно – лицом к лицу. Рядышком. Близко-близко. Почти ощущая грудью ее грудь. Вдохнул запах. Незнакомый, дерзкий, юный. Выдохнул. И качнулся обратно, возвращая хоть какое-то расстояние между ними.
«Нюрка, шоб тебя! А-а-а-а! Верни на место!»
«Васька, заткнись!»
– Какой там номер... у полиции? – шевельнул губами Реджеп.
– Не знаю! Не помню! Должен быть в экстренных вызовах!
– Телефон далеко? Понятия не имею, где мой валяется.
– В комнате! – выкрикнула Таня. Одновременно с ее криком наверху что-то ухнуло, отчего содрогнулись стены. Таня зажмурилась, а когда распахнула ресницы – выдохнула: – Не лезь к ним, пожалуйста!
– Тань, нельзя делать вид, что ничего не происходит! Беги полицию вызывай! – уверенно велел наш турецкий Супермен и развернулся к двери.
– Да пофигу мне на них! – она снова ухватила его за руку. – Я их даже в глаза никогда не видела!
– Это ты за меня переживаешь, что ли? – сделал невероятное открытие Реджеп Аязович. – Ну хочешь, я с собой возьму молоток для отбивных?
– Я за ресторан переживаю! – буркнула Таня.
– Не переживай. Новогоднее меню я скинул майлом Хомяку.
– Он его не приготовит!
– Да. Это проблема. С этим может быть прокол. Но вы попробуйте задействовать кухню. Они, конечно, придурки, но вдруг получится?
– Сам будешь задействовать свою кухню!
– Джаным! Там, – он поднял указательный палец вверх, – убивают бабу. Кстати, а че тихо так стало?
– Убили уже, – мрачно пошутила Таня.
И словно ответом на их шутки сверху протяжно, но как-то странно взвыло:
«Васька! Вась... Ва...»
А потом резко установилась тишина. И только что-то протопало в неопределенном направлении.
– Блин… – Таня снова вперилась в полоток, вслушиваясь в приглушенные звуки, раздававшиеся над ними. – Может, лучше скорую вызвать? Психиатричку…
– Та не... ты походу права... если кто-то кого-то и убил, то вот мокруха – точно без нас. Еще чай будешь? Или кофе?
– Чай, – согласилась Таня, успокаиваясь, что наверху стало тише и Реджеп больше не собирается заниматься спасением посторонних баб. Но для надежности потащила его за руку на кухню. Он пошел за ней, уже не сопротивляясь, и вообще складывалось ощущение, что теперь они оба привязаны друг к другу, потому и ходят один за другим.
Пока он заваривал чай, а она полоскала чашки, на втором этаже стало совсем-совсем тихо.
Пока он разливал горячий напиток в свои армуду, они и думать забыли про то, что там что-то происходило, лишь исподтишка наблюдая друг за другом, да так, чтоб другой не заметил. А сталкиваясь глазами, тут же прятали взгляды.
А вот когда вернулись в комнату и снова приступили к игре, внезапно над их головами что-то громко грохнулось, толкнулось, а после стало раздаваться ритмичное постукивание и противный скрип, будто что-то обо что-то трется.
– Интересно, там принялись расчленять труп, – задумчиво проговорила Таня, задрав голову, будто она могла увидеть сквозь потолок, что там происходит.
А вот Реджепу Аязовичу и смотреть не надо было. Все он и так понял. Только булькнул себе под нос и удивленно посмотрел на Таню. Неужели она не слышит? Или она не… правда – совсем не… Ему не показалось тогда?!
– Да нет, вряд ли, – чуть севшим голосом ответил он.
– Ну а что еще, – пожала она плечами. Но тут к скрипу добавились человеческие вздохи, и Таня тоже поняла. Сверху теперь транслировался канал для взрослых. Она охнула, залилась краской и уткнулась в планшет, сосредоточенно перебирая фишки. Реджеп усмехнулся, наблюдая за ней и все больше уверяясь в собственной догадке. Вот только от этого у него самого на щеках заалели два красных пятнышка размером с пятачок, хотя уж смущаться-то в его возрасте по этому поводу точно смешно.
Детский сад какой-то!
«Ва-а-ася… Ва-а-а-асенька!» – звучал аккомпанемент над их головами, перед его глазами все так же выпирали тонкие Танины ключицы, а он не знал, ржать или сбе́гать ополоснуться в ванной. Хотя бы лицо. Фиг, а не температура.
Шеф неуклюже опустил одну из фишек на планшетку и задел Танину ладонь.
– Я в-выиграл? – растерянно спросил он, хотя, кажется, и правда выиграл.
– Выиграл, – кивнула она и, избегая смотреть на него, принялась сосредоточенно собирать игру.
– Кхм… Чай остынет, пей.
– Расхотелось… – Таня вскинула на него глаза и поднялась из кресла. – Я пойду. Поздно уже.
– Точно? Если хочешь, я кино включу погромче, боевик какой-нибудь, – окончательно отчаявшись, совсем уж глупость сморозил он.
– Я точно домой, а ты сам решай, боевик тебе включать… – сказала Таня и пробурчала под нос: – или эстафету подхватывать.
Она вышла в коридор и стала одеваться, норовя поскорее сбежать из квартиры. Но на ее горе Реджеп последнее бормотание частично услышал, хотя до конца и не разобрал.
