Текст книги "The Мечты. Соль Мёньер (СИ)"
Автор книги: Марина Светлая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
– Даже не надейся, что кто-то из нас ляжет на полу. Тут хватит места нам обоим, поняла?
– Глупость какая, – выдохнула Таня и в растерянности посмотрела на Реджепа. – Я сплю, да? Скажи, пожалуйста, что это сон.
– Да, джаным, это сон. Дурацкий бредовый сон. Досмотрим его завтра утром! – заявил Четинкая и полез в стоявший в углу шкаф – эдакий деревенский, деревянный, из грубо сколоченных досок. Там нашлись подушки, простыни, одеяла и несколько полотенец. Одно из них он сунул в руки Тане и велел: – Иди в ванную и грейся. А я пойду вниз. Раздобуду во что переодеться и пожрать. И даже не смей вылезать в окно – мы под крышей. Убьешься.
Убиваться точно не входило в ближайшие планы Татьяны Романовны. Как, впрочем, и посещение ванной. Она молча проводила Реджепа взглядом, и, едва дверь за ним закрылась, тут же ринулась к шкафу, где раздобыла еще одно одеяло и пару подушек. В комоде рядом обнаружилось огромное вязаное покрывало. Из всего этого она соорудила баррикаду ровно посередине кровати, удовлетворенно осмотрела возведенную конструкцию и быстро устроилась под одеялом.
Реджеп вернулся буквально через двадцать минут с подносом в руках и здоровенным свертком под мышкой. В свертке угадывалась обещанная пижама для обоих. А на подносе радостно дымились котлеты с гороховым пюре, две большие чашки чая, золотились мед и свежий хлеб с пирожками, а еще радовало глаз изобилие сыров – они все же были на сыроварне.
Оценив открывшуюся его взгляду картину с Таней, чей нос едва торчал из-под одеяла, Шеф заржал и едва не растерял все принесенное. Но все же кое-как донес до тумбочки возле нее и проговорил:
– Ужинай, джаным. Или хотя бы чаю выпей – иначе утром горло будет болеть. А я в душ.
– Я сплю, – пискнула Таня из-под одеяла.
– Спокойной ночи, – согласился Четинкая, усмехаясь в усы, и скрылся за дверью уборной, прихватив с собой полотенце и одну из пижам.
Потом долго и тщательно мылся – здесь неожиданно обнаружилась латунная ванна, выполненная под старину. А что? Раз уж не довелось попариться в баньке, пришлось париться в ванной комнате. Ну как париться... Париться он перестал еще в 9 классе, когда подавал документы в поваренное училище вместо того, чтобы закончить лучшую школу Солнечногорска и поступать на какой-нибудь столичный, а лучше европейский юрфак, как жаждал Аяз-эфенди.
А сейчас – ну разве же это париться? Сейчас у него слегонца пылал мозг, ныли ноги, поясница и, что еще хуже, хотелось вместо теплой воды поливаться ледяной, чтобы остудить самого себя. Но мысли о том, что с Таней Моджеевской им делить постель всю эту ночь, настойчиво крутились в голове, пробуждая совсем нездоровые фантазии. Абсолютно нездоровые.
Она же... она же дикая!
Дикая!
Чего стоила халабуда из подушек и одеял, а?
«Зато с ней не скучно!» – ответил ему внутренний Реджеп Аязович. Тот самый, который, помимо прочего, не к месту поднял голову и стал пристально разглядывать Таню совсем не в том ключе, в каком хотелось бы самому Шефу.
В ответ на ремарку этого нежелательного типа, Четинкая набрал холодной воды из-под крана в литровую кружку, стоявшую на полу, и окатил себя ею, стараясь не думать о последствиях.
– Заткнись, – минутой позднее заявил он собственному отражению в зеркале.
А еще через три выбрался на свет божий. В смысле к Тане. При этом рассудив, что проведенного порознь времени ей уж точно должно было хватить для того, чтобы поужинать. И оказался прав. Танин нос снова торчал из-под одеяла. Вот только с одной порцией пюре и котлет она расправилась, и одна чашка чаю теперь была пустой. Да и пирожков точно меньше стало. А Реджеп Аязович готов был поспорить, что, если бы он посидел в ванной еще хоть немного дольше, она бы обязательно точила сыр.
– Спишь? – спросил он на всякий случай, с трудом сдерживая смех.
«Сплю», – снова пискнула Таня, на этот раз мысленно, делая вид, что именно этим и занимается. Спит. В то время как жутко хотелось взглянуть на источник голоса хотя бы одним глазочком. В пижаме. Или без…
Она хлопнула себя по лбу, тоже, конечно же, мысленно, и нетерпеливо ждала, когда же Реджеп наконец выключит свет, а она сможет перевести дыхание в надежде, что он не будет храпеть, ходить во сне и распускать руки. Впрочем, руки были очень даже ничего. Шутка ли, столько времени тащить ее на себе. Под закрытыми веками мелькнуло его лицо очень близко от ее лица. И его дыхание на Таниной щеке. И запах, окутавший ее в ночной темноте на пустынной дороге.
Этот запах снова накрыл ее, когда сквозь закрытые веки она поняла, что в комнате стало темно, а кровать чуть скрипнула под тяжестью его тела.
И память опять сыграла злую шутку. Набережная, пончики и его губы на ее губах.
«Мускулистый хам!» – возмущенно выдохнула в космос Таня, решительно отвернулась от возмутителя ее спокойствия и принялась отчаянно считать коз, которых им во множестве сегодня показывали. У всех них было человеческое лицо и все они бубнили человеческим голосом:
– Джаны-ы-ы-ы-ым…джаны-ы-ы-ы-ым… джаны-ы-ы-ы-ым…
Проснулась Татьяна Романовна Моджеевская от взрыва
Проснулась Татьяна Романовна Моджеевская от взрыва.
От взрыва хохота, в результате которого, как ей показалось, мог и дом рухнуть. Стены определенно дрожали. Дрожала и кровать, на которой, среди вороха подушек и одеял, она обнаружила себя в гордом одиночестве.
Зато откуда-то из-за закрытой двери раздавался голос Реджепа Четинкаи, очень бодрый и очень веселый. Именно этот голос, судя по всему, и был заводилой честно́й компании, сотрясавшей стены. Кажется, он вещал что-то про крабов, во всяком случае, именно это слово то и дело мелькало среди общего гомона, но разобрать все полностью возможности не представлялось.
Не представлялось возможности и спать дальше. Не только от шума, но еще и потому, что рабочий день никто не отменял. Поэтому Таня решительно поднялась с кровати, мельком глянула на себя в зеркало, вполне удовлетворившись собственным видом, и двинулась в поисках Реджепа, ориентируясь на голос, отражавшийся от всех предметов.
Она спустилась на первый этаж, свернула направо, как давеча пояснял хозяин. И совсем не удивилась, обнаружив Реджепа за первой же дверью. Где еще быть повару, если не на кухне?
Он же, стоя у плиты и что-то перемешивая в кастрюльке, вещал сидевшим за столом Михаилу Михайловичу, Марусе и их двум великовозрастным дочкам:
– Мне тогда двадцать три года было, я только окончил кулинарную школу, подыскивал себе курсы для совершенствования и работал линейным поваром в небольшом парижском ресторане. Ну как небольшом... небольшом исключительно по размерам. Это, наверное, на ощущение избранности его клиентов было рассчитано. Потому что попасть туда было нереально. Так вот шеф как раз ровно в тот период подружился с крабом. Представьте, нам привезли крабов для кухни. Живых. А один из них как-то вцепился ему в палец и, как говорил впоследствии шеф Фабрис, посмотрел на него человеческими глазами.
– Человеческими? – переспросила одна из хозяйских дочек – старшенькая, наблюдавшая за Реджепом влюбленными глазами.
– Ага, – не поворачиваясь к ней, ответствовал Шеф. – Ну и представьте себе, мне его на гриль, а шеф Фабрис в него вцепился и говорит: «Живодер!» Это я-то живодер. В итоге всю ту партию шеф Фабрис лично перевез на побережье и в море выпустил. Крабов мы больше не готовили. А Жюльен... ну это его шеф Фабрис так назвал, у нас в аквариуме так и жил.
– Вот бред! – в очередной раз расхохотался Михаил Михайлович, а Реджеп повернулся к ним лицом и наткнулся взглядом на Таню.
– Абсолютный бред, – с улыбкой констатировал он и выдал: – Доброе утро!
– Доброе, – поздоровалась со всеми Таня, прошла к столу, за которым расположилась хозяйская семья, и спросила у Реджепа: – Долго жил?
– А я два года назад уезжал – еще живой был, – улыбнулся Шеф. – Выспалась?
– Татьяна Романовна! Мы вас разбудили? Простите, пожалуйста, – сокрушенно покачала головой Маруся, пока остальные вразнобой желали Тане доброго утра.
– Нет-нет, все в порядке, – отозвалась Таня. – Да и ехать пора.
– Скоро поедем, я обо всем договорился, – доверительно подмигнул ей Реджеп. – Эвакуатор вызвал. А нам дадут мотоцикл.
– Да, стоит пылится, – закивал Михаил Михайлович. – Сыну покупали когда-то, а он уехал в столицу у нас, учится. В общем, не нужен пока.
– Так что сейчас позавтракаем и рванем, – добавил Четинкая и без спросу полез за тарелками в подвесной шкафчик.
А еще через минутку на большом обеденном столе посреди кухни поднимала в воздух ароматный пар тыквенная каша с рисом и на настоящем деревенском молоке. Таня весело потянула носом, а после не менее весело принялась жевать кашу и запивать ее чаем.
Завтрак тоже прошел весело. Обитатели фермы, да и сама дочка того самого Моджеевского не без интереса слушали истории о боевом и не очень парижском прошлом Реджепа Аязовича. А тот продолжал травить байки о работе на кухне настоящего французского ресторана, а потом и о кулинарном шоу на французском телевидении, на котором он вошел в число финалистов. Что из этого было правдой, а что лишь результатом его восточного красноречия – оставалось тайной, но любопытно было всем.
Еще спустя час Тане вручили целый пакет местного сыра на гостинец ее уважаемому отцу. И пожелали счастливого возвращения восвояси. Ее счастливое возвращение означало так же скорейшее подписание контракта с «Сырными путешествиями» на дальнейшие поставки.
Собственно, их с Реджепом «сырное путешествие» очень скоро повернулось к ним очередной внезапной стороной, стоило Михаилу Михайловичу выкатить из гаража то, что у него звалось гордым словом «мотоцикл». И теперь яркий солнечный луч посреди декабря освещал самый обыкновенный голубой мопед. Чуть припыленный, но это от длительного простоя.
– Машалла, – едва слышно шевельнул губами Реджеп Четинкая.
– Может, я все же папе позвоню? – негромко проговорила Таня. Так, чтобы ее не слышали хозяева. – Вряд ли на этом мы далеко уедем.
– Обидим, – практически не размыкая губ, шепнул в ответ Реджеп и широко улыбнулся хозяину, – доедем до заправки и что-то придумаем.
– Вот он, наш зверь! – жизнерадостно объявил Михаил Михайлович своим гостям и будущим партнерам. – На нем Колька тут так по округе рассекал, мать одним корвалолом питалась.
– Спасибо, – улыбнулась ему Таня и снова прошептала Реджепу: – А не надо было выпендриваться! Сейчас ехали бы, как люди.
Но, судя по на мгновение изменившемуся лицу хозяина, тот начал догадываться, что что-то не так. И будучи человеком простым и с душой нараспашку, тут же озвучил свои подозрения:
– Что-то не так?
– Все в порядке, Михаил Михайлович, – заверила она. – Спасибо вам за гостеприимство и за все остальное.
– Ну вы того... извиняйте, если мы чего-то не того, – пробормотал господин Гайдученко, а Реджеп немедленно взял инициативу в свои руки:
– Все очень даже того! Не знаю, что бы мы без вас делали. Добра вам и вашей семье! Мы с вами свяжемся, как только сможем. И моп... мотоцикл вернем!
– Не утруждайтесь.
– Да никаких проблем! Спасибо и до свидания! – Реджеп перехватил у него руль и быстро глянул на Таню: – Ну что, джаным? Поехали? Прокачу с ветерком!
Таня нацепила на лицо самую благодушную из всех возможных улыбку и проговорила:
– Еще раз скажешь джаным и я тебя покалечу, дорогой.
– Как скажешь, душа моя, – и с этими словами Реджеп оседлал своего нового скакуна: – Держи меня крепко.
Пристроившись рядом, она, как и велено, обхватила Реджепа за талию и буркнула ему в ухо:
– Но только до ближайшей заправки!
– Как прикажешь, красавица. Все равно дорога обледенела, долго и не протянем.
И с этими словами он оттолкнулся ногами от земли, приводя в движение их замечательное транспортное средство, махнул на прощание хозяину и выкатился со двора фермы «Сырные путешествия».
– Они точно вместе! – успела уловить Таня голос одной из хозяйских дочек, вываливших их проводить. А потом они оказались на гравии дороги, и Реджеп весело спросил:
– А ты когда-нибудь ездила с парнем на мотоцикле?
– А тебе какая разница, – хмыкнула она в ответ.
– Ну вдруг я первый. И надо быть особенно внимательным.
– А если второй, то можно не утруждаться?
– А если второй – то надо быть еще лучше первого. Чтобы сравнение было в мою пользу.
– Какая чепуха!
– Видишь ли, джаным, ты и без того считаешь меня идиотом, потому по факту я могу нести любой бред, и это тебя не удивит. И да, сейчас твоя жизнь и здоровье зависят от меня, потому я могу называть тебя джаным столько, сколько мне хочется.
– Я никогда не считала тебя идиотом, – терпеливо проговорила Таня. – Только упертым бараном.
– Аллах, Аллах! Эта женщина сделала мне комплимент!
– Самовлюбленный упертый баран, – вздохнула она.
– Эгоистичная капризная мажорка, – хохотнул он.
– Не завидуй!
– А что еще приготовить тебе из тыквы? – невпопад спросил он.
– Разве тыквы на сегодня не закончились?
– Их полным-полно в магазинах, джаным.
– Тогда, думаю, остановимся. Я вполне обойдусь без тыквы.
«А я не обойдусь без тебя», – мелькнуло в его восточной и очень рыжей голове, но вслух Реджеп уже ничего не сказал. В конце концов, было слишком холодно для разговоров, а свою норму по переохлаждениям они с Таней выполнили еще вчера, зачем продолжать в том же духе в такую рань?
Ее руки обнимали его талию, и ему казалось, что он слышит не запах воздуха и дороги, а запах ее волос и кожи. Так было теплее. Теплее не только физически.
Солнце, будто жидкое золото, заливало горы, покрытые соснами и все еще зеленые. Эта зелень лишь кое-где обнажала проплешины, оставляя буроватые разводы. А в морозном воздухе, похожие на белые пылинки, пролетают редкие крошечные снежинки, но, может быть, это им только так привиделось. А в действительности ничего не было.
Когда впереди показалась автозаправка, Реджеп почти сожалел о том, что все почти подошло к концу. Но делать было нечего. Он ссадил Таню, раздобыл ей горячего кофе, а потом отправился общаться с мужиками на предмет, кто бы мог их подвезти, заодно прихватив мопед. А еще через десять минут снова предстал перед своей джаным.
– Ты допила? Я обо всем договорился, через три минуты едем.
– Что на этот раз – телега или хотя бы трактор? – не скрывая издевки, спросила Таня.
– Вон та синяя реношка-минивэн. Годится?
– О как! – совсем по-хулигански присвистнула Таня. – Иногда у тебя даже кое-что получается.
– Джаным, джаным, да все, что делают эти руки, благословлено Аллахом! – и он протянул ей обе ладони. – Пошли, я тебя с Федей познакомлю.
– С Федей? – переспросила она. – Ну давай посмотрим на Федю. Но учти! Если Федя мне не понравится – я звоню папе.
– Нашла чем напугать.
Федор оказался солидным дядькой за сорок. Солидность определялась глубокими залысинами, внушительным животом и обручальным кольцом на пальце. Ну и, конечно, иконкой, болтающейся в салоне, насквозь пропахшем хвойным освежителем воздуха. Сначала он глянул на Таню. Потом на мопед. Потом распихал все это по машине (мопед в багажник, а Танюху к Реджепу в салон). Так и тронулись, слушая пресловутый шансон и от оного трогаясь заодно умом.
– Господи, мне еще пахать сегодня до ночи, – простонал Шеф Аязович, когда вдалеке на трассе показались первые домишки Солнечногорска.
– Тебе же нужна зарплата, – рассмеялась Таня, – на приобретение жилища.
– Во-во, кто-то жирует, а кто-то на одну зарплату живет, – сокрушенно вздохнул Федя, бросив быстрый взгляд на Танины часики и Танин телефон.
– Жизнь вообще несправедлива, – согласился с ним Реджеп и повернулся к Моджеевской: – Ты сейчас со мной в ресторан или домой переодеваться?
– Домой. Потом сама в ресторан доберусь.
– Могу вызвать тебе такси, – с чувством предложил он. Если уж быть джентльменом – то до конца.
– Такси я и сама вызову, – включилась, наконец, Татьяна Романовна. – А ты лучше сделай что-нибудь вкусное для Маффина.
– Полезного или чтоб кайфанул?
– Так! Спасибо, не надо!
– Сочувствую Маффину. С такой хозяйкой ему не познать радостей жизни.
– Живодер.
– Зануда!
– Приехали! – вставил свои пять копеек Федор. – Куда дальше-то? Где высаживать?
– Меня – здесь, – сказала Татьяна Романовна, кивнув на небольшой пятачок там, где объездная дорога вливалась в городские автомагистрали. Этот пятачок был облюбован местными таксистами.
Один из них и привез Таню домой. К ее счастью, Нина Петровна отсутствовала, что позволило избежать лишних разговоров и долгих объяснений. Таня, не теряя времени и накормив завтраком Маффина, перешла к главному – приведению себя в рабочее состояние.
В порядок нужно было привести свой внешний вид, что оказалось довольно легко. Душ, новое платье и – ввиду отсутствия личного транспорта – шубка из экомеха цвета кэмел от знаменитого бренда сделали свое благотворное дело.
Сложнее оказалось с мыслями, которые в порядок приводиться не желали самым категорическим образом. В голове творился такой кавардак, которого с Таней не случалось никогда. Даже когда разводились родители, а она каждый день чувствовала себя как на экзамене, страшась дать неправильный ответ на вопрос: кого же ей выбрать – маму или папу. А сейчас ведь и выбора не существовало как такового!
Татьяна Романовна Моджеевская хотела и соль мёньер, и придушить этого самодовольного и бесцеремонного варвара, который привносил хаос и беспокойство в ее до этого размеренную и распланированную жизнь.
Сдаваться она не собиралась. Всего-то и нужно: точно сформулировать цель и наметить пути ее достижения. И потому Таня определила себе на сегодня две важных задачи. Заполучить информацию, добытую хотя бы на текущий момент Арсеном Борисовичем. Вторым пунктом значилось составление проекта договора на поставку сыров.
И она даже не предполагала, какой сыр-бор ее ждет буквально через пару взмахов ресниц.
Выпорхнув из такси, Таня легко взбежала по ступенькам, ведущим к главному входу. Швейцар услужливо распахнул перед ней дверь. Но вместо того, чтобы привычно переступить порог ресторана, она остановилась, словно что-то удержало ее от следующего шага, и оглянулась.
Не иначе сама Судьба снова принялась подстраивать всевозможные ловушки. И именно она же, Судьба, явила Тане одинокую фигуру, сидевшую спиной к ней на парапете набережной совсем недалеко от ресторана. Можно даже сказать, очень близко. Солнечный луч, случайно выглянувший из-под тяжелых снеговых туч, затянувших к этому времени небо, будто бы перст судьбы, коснулся рыжего вихра на голове той самой фигуры – широкоплечей и, Таня это теперь знала, с офигенными руками. А ветер этот вихор подхватил и взметнул вверх. Фигура поежилась и поднесла к уху телефон.
Таня глянула на часы, многозначительно хмыкнула и решительно зашагала в сторону Шефа, преспокойно рассиживающего на берегу вместо работы.
– Что-то я не припомню, чтобы кухню перенесли сюда, – прозвучало над головой Реджепа самым деловитым тоном.
А потом она увидела, что у его широко расставленных ног, всего на ступеньку ниже, стоит здоровенная картонная коробка. И судя по торчащей из этой коробки деревянной ручке от сковороды, Четинкая определенно куда-то собирался.
Но прямо сейчас он поднял глаза на Таню. Нахмурился. И сказал то ли ей, то ли трубке:
– Сбылась твоя мечта. Меня уволили.
– В смысле?
– В прямом. Еще и Лёха не отвечает… – Реджеп с досадой отключился, но по его взгляду невозможно было понять решительно ничего. Только поджатые губы словно бы намекали, что бесшабашное настроение вчерашнего вечера и этого утра – иссякло. Шутки закончились. – У тебя есть знакомые адвокаты?
Понимая, что ничегошеньки не понимает, Таня переместилась из-за его спины, оказавшись теперь прямо перед ним.
– Объясни, пожалуйста, по-человечески, – сказала она.
– По-человечески – это как, джаным? Цензурно или не стесняться?
– Ясно, – кивнула Таня. – Ну, если тебя все устраивает, то… пусть устраивает.
– К черту устраивает! – скрипнул он зубами и вскочил на ноги, и теперь с учетом ступеньки возвышался над нею так, что пришлось задирать голову. – Твой отец позвонил Хомяку и приказал немедленно дать мне расчет и рекомендацию валить из города и лучше из страны. И угрожает судом за промышленный шпионаж. Он нормальный вообще, а?
– Не ори!
– Не орать?! Как ты себе представляешь не орать? Или ему не понравилось, что ты со мной всю ночь прошлялась, и по этому поводу он решил со мной поквитаться? Так ты не в том возрасте, когда спрашивают разрешения у папы!
– Выбирай, пожалуйста, выражения, – воинственно заявила Таня, вскинув голову.
– Джаным! Ты соображаешь?! Промышленный шпионаж! Откуда это взялось? Ладно бы ты и правда ему настучала про сломанный зуб, это было бы хотя бы отчасти справедливо!
Ерунда! Единственное, что приходило Тане в голову, что все происходящее – ерунда. И не может быть правдой. Она разговаривала с отцом за время своей работы в ресторане всего один раз. Да и то – о чем-то не связанном с этой сферой его бизнеса. Хомяков? И зачем оно ему? Он наоборот всегда был на стороне Шефа, да и личная Санта-Барбара ему явно важнее. И при чем здесь вообще какой-то промышленный шпионаж! Кто шпион? Повар в рыбном ресторане?
– Это ерунда! – выпалила Таня.
– Сломанный зуб ерунда или мое увольнение?
– Все происходящее, – буркнула Таня и ткнула пальцем в коробку. – Это ты уже вещички собрал?
– А они задним числом оформили… меня тут уже неделю как нет, джаным.
– И ты согласился.
– А ты предлагаешь мне пободаться с твоим отцом? Ок. Давай адвоката искать. Я с удовольствием, – Реджеп зарылся пятерней в волосы и мрачно хохотнул: – Раз промышленный шпионаж, то мне теперь вряд ли есть что здесь терять.
– Можно хотя бы попробовать выяснить, с чего он это взял.
– Да какая разница, с чего он это взял. Плевать, с чего он это взял. Нахрен! – он рубанул рукой воздух, будто бы действительно собрался «нахрен», а потом в его глазах мелькнуло что-то такое, что обязательно заставило бы Таню насторожиться, если бы она успела. Потому что в следующую секунду Реджеп внезапно и очень крепко обхватил ее плечи и притянул к себе. Наклонился. Темно-рыжие ресницы скрыли его взгляд. И он захватил в плен теперь уже ее губы. Настойчиво и как-то по-сумасшедшему отчаянно.
Длилось это тоже недолго. Волна нахлынула на берег. И Реджеп отпустил ее так же внезапно, как и завладел ее губами.
Она стояла не шелохнувшись, спрятав руки в карманах и медленно разглядывая его лицо, настолько ошарашенное, будто случившегося он даже от самого себя не ожидал.
– Раз уж ты на сегодня свободен, – проговорила она с таким спокойствием, что ей могли бы позавидовать все олимпийские боги, – то найди себе другой объект для психологической разгрузки.
И вновь что-то сменилось в выражении его глаз – и вновь она не поняла, не успела осознать, что именно. Только теперь уже определенно было поздно пытаться разобраться.
– Понял, Татьяна Романовна, – отчеканил Реджеп. Быстро наклонился, поднял коробку и свой рюкзак. Тане не к месту вспомнилось, что в том рюкзаке до сих пор должна валяться их вчерашняя тыква. Он же забрал ее? Должен был забрать. Не мог оставить. Возможно, она бы даже спросила его, если бы хоть на минуту позволила себе выйти из образа. Но этого ждать Шеф не стал. Он просто повернулся к ней спиной, быстро взбежал по лестнице вверх и пошел вдоль набережной, теряясь в гомоне сонма людей, бродивших тут и там, насколько ее глаза могли охватить маленький клочок земли у шумного моря.
Отбросив, наконец, в сторону мысли о тыквах, Таня вернулась к насущному. После недолгих раздумий ею был сделан однозначный вывод: у нее слишком мало информации, чтобы разобраться в произошедшем. Она давно отучила себя рубить с плеча, в отличие, кажется, от ближайших родственников. Можно было, конечно, сразу позвонить папе и поинтересоваться, не впал ли он в маразм. Но взвесив все «за» и «против», Татьяна Романовна решила начать с главного исполнителя.
Именно потому она и оказалась носом к носу с Валерием Анатольевичем спустя несколько минут, которые потребовались для того, чтобы преодолеть расстояние от набережной до ресторана и сделать несколько шагов до кабинета директора.
– Новогоднее меню готовить будете вы? – спросила Таня после короткого «здрастье». Хомяк отнял от головы пакет со льдом, которым остужал свой пылающий мозг, и торжественно кивнул. Очевидно, это действо вынуло из него последние силы, и морду перекосило.
– Я не знаю, кто будет готовить новогоднее меню. Я вообще ничего не знаю, – мрачно ответил он и вернул лед на место.
– Кое-что вы все-таки знаете, – насмешливо проговорила она. Главные знания директора, подмеченные ею, выражались в умении плодовито ходить налево и увольнять сотрудников задним числом. Но Таня была девушкой воспитанной, и эти свои наблюдения озвучивать не стала. Как ни крути, за время директорства Хомякова ресторан не только не рухнул, но вполне себе приносил доход. Чьей именно это было заслугой – Шефа, легендарной Анжелики или лично Валерия Анатольевича – оставалось загадкой, которую в текущей момент решать Тане было недосуг. В конце концов, на носу Новый Год, договоренности о проведении корпоративов, грандиозный банкет для господина Моджеевского и осиротевшая кухня. Впрочем, себя Таня чувствовала тоже немножко… осиротевшей. И во избежание дальнейшего развития этой несвоевременной мысли она вернулась к первопричине и задала главный вопрос сегодняшнего дня: – Что здесь случилось?
– Ну что ты меня терзаешь? Может, отца попробуешь спросить? Он мне позвонил с утра пораньше и велел, чтобы никакого Четинкаи сегодня здесь в помине не было. И чтобы никаких турков. У него турки отбили какой-то проект заграничный большой. Наверное, обиделся.
– Не городите чепухи! – фыркнула Таня. – Отец не шестнадцатилетняя девочка, чтобы обижаться. Может хоть кто-нибудь толком объяснить, что произошло?
* * *
Объяснить что-то толком Валерий Анатольевич мог бы, если бы сам хоть немного понимал, что происходит. Но факт в том, что едва он шагнул за порог собственной квартиры по пути на работу, выслушав предварительно тираду от дражайшей половины и вполне готовый вечером собирать свои трусы и носки по мусорным бакам возле дома, неожиданно в кармане его дубленки заголосил телефон «начальственным» звонком.
Имя, высветившееся на экране, заставило его тут же позабыть, что он там с женой не поделил. А уж голос дражайшего Романа Романовича Моджеевского и вовсе взбодрил до состояния неимоверной энергичности.
– Реджеп Четинкая у тебя как давно работает? – прорычал Роман Романович в трубку без приветствия и не давая самому Хомякову поздороваться.
– Доброе утро, Роман Романович! – все-таки вставил Валерий Анатольевич, прежде чем рапортовать: – Да уж года два как.
– Какого черта мне не доложили?
– Об… о чем? – удивленно крякнул Хомяков. Моджеевский ни единого дня не интересовался кадрами.
– Как о чем? Ты у меня спрашивать будешь – о чем?! Валера! Эта скотина турецкая наверняка шпионит у нас. Выведывает! Ты знаешь, кто его батя?! Ты знаешь, какие у меня проблемы из-за этого семейства? Вынюхивают тут, а потом мою стройку в Германии отбивают, суки! Прямо под самым носом крутятся, а я и не знаю! По твоему недосмотру не знаю, ясно?!
– У нас не стройка… вроде, – попытался проникнуть в суть проблемы ресторатор.
– Да какая разница, что у вас! У меня стройка! И у Аяза Четинкаи стройка, Валера! У него моя стройка! Короче, чтобы его не было, ясно? Выпиши ему расчет и пусть валит, лучше всего из города. И судом пригрози, за промышленный шпионаж, если сопротивляться начнет.
– Роман Романович, – вкрадчиво проговорил Валерий Анатольевич, – Новый год скоро. Как мы без шефа?
– Да мне похрен, как вы без шефа! Ты меня что? Не слышишь? Решил за ним следом полететь?! Так я устрою. Или у тебя оливьеху настрогать некому? Соберешь всех своих баб – они займутся.
– Но вы же сами всегда хвалили его меню! – выдал Хомяк последний аргумент и добавил со вздохом: – Какая баба так настрогает?
– Ты хочешь, чтобы я еще раз повторил?
– Нет, – смирившись с неизбежным, вздохнул Валерий Анатольевич.
– Я надеюсь, ты меня понял. И если завтра тебя эти турки завербуют – со свету сживу.
* * *
Быть сжитым со свету Валерию Анатольевичу не очень хотелось. Все же у него скоро предвиделось пополнение в семействе (побочном). А значит, и денежка, и положеньице какие-никакие ему очень были нужны.
Потому еще с утра были готовы приказ и расчет.
После – проведена беседа с опоздавшим господином Четинкаей. В том числе и насчет его опозданий.
Еще позднее – беседа была проведена и с персоналом на кухне. Миссии возложены на су-шефов (Бориску и Симеона), отчего те пришли в шок (особливо Симеон, чьи смены попадали аккурат и на новогоднюю ночь, и на Рождество). Впрочем, в шоке пребывали решительно все члены их маленького ресторанного сообщества.
А теперь господин Хомяков пытался пояснить Моджеевскому детенышу, в чем, собственно, дело.
– В общем, как-то так, – устало завершил он свой рассказ об утренних злоключениях, поведанный без лишних деталей, но в целом передавший Тане общее положение дел, от которых становилось ясно, что вообще ничего не ясно.
– С чего вдруг все это взялось? – задумчиво проговорила Таня, обращаясь скорее к космосу, чем к Хомякову. – Почему именно сейчас?
– Да откуда же мне знать? – отчаявшись, вздохнул Хомяк, но потом глаза его блеснули легкой надеждой. – Тань! Ну поговори с отцом, а! Мы ж потонем без Реджепа. Пусть хоть праздники пройдут – я слова не скажу. Но кто ж так-то делает!
Для верной картины Тане по-прежнему не хватало пазлов. Без разговора с отцом, который ни с того, ни с сего заварил эту кашу, было не обойтись.
В кабинет Моджеевского Р.Р. дщерь его Моджеевская Т.Р. влетала, презрев вскочившую из-за стола секретаршу.
– Папа, какой, нафиг, промышленный шпионаж? – выкрикнула она с порога главный вопрос, вертевшийся на языке.
Роман Романович, восседавший в своем кресле с самым величественным видом человека, только что исполнившего свою главную миссию, поднял глаза от ноутбука, поправил на носу очки и посмотрел на дочь.
– Привет! – обрадовался он ей и указал на стул напротив себя. – Падай. Кофе/чай/ситро?
– Поговорить! – отрезала Таня, но прошла к столу, сердито бросила на соседний стул сумку и шубу и устроилась напротив отца.
– А обед? Хочешь, я что-нибудь у нас закажу в кафетерии?
– А может, лучше в ресторане? В своем. Который ты решил оставить без шефа, а?
– Танюш, ну ты ж управленец у нас. Давай я подгоню тебе десяток поваров, а ты проведешь конкурс, выберешь лучшего?
– То есть ты все это затеял, что мне было чем заняться? – вкрадчиво поинтересовалась дочь.
– Да при чем тут я? – искренне возмутился отец. – Я ничего не затевал, Татьяна Романовна. Я сидел себе, работал, дома строил. В управление рестораном не лез. А тем временем вокруг меня начали вить паутину лжи и устанавливать ловушки, в результате которых я потерял очень прибыльный проект. И мне еще предстоит выяснить, как этот ваш Четинкая, сидя на своей кухне, умудрился проникнуть в наши дела настолько глубоко, что его отец на тендере смог предоставить более выгодные тарифы заказчику!
