Текст книги "Несгибаемый (СИ)"

Автор книги: Марина Агекян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Клэр медленно присела на матрасе, глядя на дверь, за которой скрылся Эрик. И если бы не осязание того, что совсем скоро они поговорят, и он услышит из ее уст признание, которое всё исправит, она могла бы навечно отдаться в руки отчаянию, которое могло бы полностью поглотить ее.

Нет, – уверяла себя Клэр, прикрываясь простыней и вытирая бегущие по щеками слезы, – он бы не поддался ее натиску, если бы ничего не испытывал к ней. Ее прикосновения были нужны ему так же, как и ее поцелуи. Он не устоял, потому что был так же слаб перед этим, как и сама Клэр, и если она хотела на этот раз другого исхода для них обоих, она должна была немедленно пойти к нему.

Встав, она потянула за сонетку, вызывая к себе Мэг. Тело всё еще дрожало после долгих ласк, но усилием воли Клэр взяла себя в руки, с трудом борясь с болью в сердце и уговаривая себя, что у нее всё получится. На одно мгновение ей показалось, будто она вся пропиталась запахом сандала и сладких специй настолько, что теперь сама пахла ими.

Когда дверь распахнулась, Клэр встрепенулась и открыла глаза, увидев на пороге на этот раз свою горничную. Румянец на щеках мог бы смутить Клэр и вероятно выдавал то, что произошло в спальне совсем недавно, но Эрик ведь был ее мужем. Господи, они имели право целоваться тогда, когда пожелают! И чем скорее она поговорит с ним, тем скорее доведёт до него эту простую истину…

Но слова Мэг спустили Клэр с небес на землю.

– Миледи, милорд просил передать, что ждет вас в своем кабинете.

Ушёл для того, чтобы позвать ее в кабинет для разговора? Почему не остался и не поговорил с ней здесь? Она могла бы… одеться и выслушать его, но Клэр внезапно поняла, что ни о какой одежде не могло быть и речи с того самого мгновения, когда он обнял ее и понес к кровати. Единственное что терзало ее, так это мысль забраться к нему под рубашку и исследовать его великолепное тело почти так же, как он делал это с ней. Тело, на которое она не могла налюбоваться, когда ухаживала за ним во время ранения.

– Помоги мне одеться, – сказала Клэр, испытывая почти непреодолимое желание поскорее увидеть своего мужа.

Муж.

Он ведь действительно был ее мужем. Принадлежал ей. И пора ему было понять это.

Но через полчаса, спустившись в его кабинет, Клэр даже не предполагала, что вся ее решимость добиться его сердца будет разрушена им же самим.

Потому что в кабинете они были не одни.

Возле окна, обернувшись к ней, стоял Клиффорд.

Глава 26

Господи, она надела еще одно умопомрачительное платье, которое появилось в ее гардеробе с тех пор, как они покинули Пембертон! Эрик догадывался, что это могло быть только благодаря вмешательству Алекс, но не представлял, что Клэр решится надеть эти наряды. Такая соблазнительная, такая очаровательная, до боли любимая и желанная, которая несколько мгновений назад обнимала его так, что могла бы позволить ему войти в совершенно другой рай, куда не проникал никто.

Едва владея собой, Эрик стоял за своим письменным столом, сжимая руки за спиной так, что побелели костяшки пальцев. Два дня мучительной тоски и усталости сделали его совершенно беспомощным перед ней, и он чуть было не совершил самую ужасную ошибку в своей жизни. Черт бы побрал все на свете, но он не мог овладеть ею, не зная наверняка, принадлежит ли ему ее сердце или нет!

Ошеломленный тем, как быстро стали развиваться события и глядя на то, как Клэр сейчас входила в кабинет, как нежная улыбка играет на ее губах даже после того, что произошло наверху, Эрик внезапно испытал настоящий ужас оттого, что хотел помешать ей войти. Помешать ей сделать то, что навсегда перечеркнет пережитое ими вместе чудо. Он чуть было не бросился вперед и не заслонил ее собой с тем, чтобы вывести из этой комнаты. Унести ее туда, где ее никто не сможет найти. Где она вновь позволит прикоснуться к себе, и тогда он падет к ее ногам и предложит ей свое искромсанное, покрытое глубокими шрамами, истекающее кровью, но переполненное бесконечной любовью к ней сердце, может быть она снова поцелует его так, как делала недавно. И может тогда он хоть что-то будет означать для нее.

Но Эрик не мог лишить ее возможности увидеться с тем, кого она любила. С кем должна была встретиться. Ради этого они и приехали сюда, преодолев немыслимое.

И только когда ее улыбка погасла, когда Клэр заметила стоявшего у окна человека, Эрик понял, что вот сейчас он действительно совершит самую большую ошибку своей жизни. Потому что теперь у него не будет ни единой возможности завоевать или заслужить ее.

Господи, он не должен был привозить ее сюда! Должен был запереть в своем доме и любить ее до тех пор, пока она не полюбит его! Что он наделал?!

Краска отхлынула от красивого лица, когда Клэр медленно повернулась к окну.

– К-клиффорд? – прошептала она, не веря своим глазам.

Он улыбнулся и шагнул к ней.

– Да, радость моя, это я.

У нее закружилась голова. Ей и так было трудно стоять на ногах. Сперва от того, что она не могла одолеть нарастающее волнение при мысли о том, что совсем скоро откроет свое сердце и всё, наконец, встанет на свои места. Теперь она боялась упасть от охватившего ее холодного оцепенения. Волнение мгновенно ушло, сменившись жгучим ужасом при мысли о том, что действительно могло произойти.

Едва живая, едва видя перед собой приближающуюся фигуру, Клэр вдруг поняла, что не вынесет, если он на самом деле приблизится к ней. Или, того хуже, коснется ее. Находясь в неописуемой панике, она вскинула руку, запрещая ему приближаться.

И он к ее облегчению остановился.

Прижав вторую руку ко лбу, Клэр на мгновение закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями. Господи, что происходит? Что все это значит! Как он здесь оказался?

«Вы просили передать, когда прибудет ваш гость. Вы примете его?»

Его пригласил Эрик! Ну конечно, он ведь собирался привезти ее сюда, и если ее примут, он даст ей развод. Даст развод после всего, что они пережили, что произошло между ними. Даже после всего этого он собирался дать ей развод!

Сгорая от жгучей боли предательства в груди, Клэр открыла глаза и повернулась к Эрику. Его застывшее каменное лицо и неумолимые глаза сказали ей больше, чем она хотела знать. Господи, он был так же непреклонен, как и в тот день, когда заявил, что собирается отвезти ее в Эдинбург! И сейчас… Боже, этот глупец стоял и смотрел на нее так, будто действительно готов был передать её другому! Прямо сейчас.

– Ты собираешься следовать своему решению даже не смотря на то, что произошло наверху? – спросила она надтреснутым голосом, не веря в то, что это происходит на самом деле.

Его лицо исказилось еще больше, Эрик вздрогнул, дрогнула жилка на его щеке, выдавая всю его неодолимую сдержанность, но он так ничего и не сказал. Не сказал ни единого слова правды, ни слова лжи, чтобы хоть как-то объяснить свой поступок, как-то замять то, что надела. Он ничем не собирался дать ей понять, что она хоть немного нужна ему. Что ему есть дело до той, чью жизнь он спас, кому купил тот грандиозный рояль. Кого он обнимал наверху несколько минут назад, кого целовал так, будто не мог жить без этого. Без нее… Она не могла поверить в то, что всё это не имело для него никакого значения, но…

Но он стоял и смотрел на нее, храня такое упрямое молчание, что это… Это разбивало ей сердце. Впервые в жизни Клэр поняла, что происходит, когда по-настоящему разбивается сердце, переполненное любовью, которая никому не нужна.

– Уходи! – прошептала она сквозь слезы, которые незаметно покатились по щекам, падая ей на лиф и исчезая в складках бельгийского кружева. – Уходи сейчас же!

Ей было так невыносимо больно, что Клэр задыхалась. Впервые в жизни ей захотелось ударить его, прямо туда, где должно было биться его каменное сердце. Сердце, которое она всегда ощущала, когда касалась его. Сердце, ради которого готова была бросить к его ногам свое собственное, не прося ничего взамен. Сердце, которое пережило так много ужаса и реагировало только на ее прикосновения, но не собиралось бороться за нее.

Клэр будто в тумане видела, как он медленно выходит из-за стола. Эрик продолжал смотреть на нее, когда снова замер. Будто не мог сдвинуться с места. Будто не знал, что ему делать.

Впервые в жизни она не могла его видеть. Не хотела больше его видеть.

«Какой же ты всё-таки глупенький! Самый большой глупец на этом свете!»

Безмолвное молчание окутало всё вокруг, не позволяя ни малейшему шуму проникнуть в эту комнату и нарушить то, что происходило. Клэр боялась того, что если очнется от этого оцепенения, она не сможет вынести того, что сейчас действительно произойдет. Она продолжала задыхаться, глядя на человека, который собирался отдать ее другому. Который лишь однажды попросил ее остаться в своей жизни, умоляя дать ему возможность найти тысячу способов, чтобы сделать ее счастливой. Только раз он просил об этом, но это стоило его собственного сердца.

Опустив голову, Эрик направился к двери и вышел из кабинета. Вышел так, будто не собирался больше вернуться.

У Клэр похолодело всё внутри. Потому что она знала, что он не вернется. Он сделал то, ради чего привез ее сюда. Отдал ее другому, который принял её. И теперь… Оставался только развод.

Грудь сдавило с такой силой, что она прижала ладонь к сердцу, боясь задохнуться от той внезапной боли, которая набросилась на нее, стремясь без остатка раздавить ее. Почти, как та самая страсть, с которой он несколько минут назад обнимал и прижимал ее к себе.

– Клэр, любимая, что с тобой?

Голос Клиффорда, чужой, холодный, неважный вторгся в сознание, терзая ее еще больше.

Она и забыла о нем. О его существовании, как забыл и оставил ее он.

Господи, она действительно была отвержена дважды!

Едва дыша, с трудом стоя на ослабевших ногах, Клэр медленно обернулась к человеку, которого, действительно, некогда считала, что любит. Любит так, что отреклась от отца, от своей семьи, от всех тех, кто был дорог и важен ей. Тех, кто составлял часть ее жизни, она была готова принести в жертву на алтаре любви к этому человеку, который стоял сейчас перед ней. Который не сделал ничего, чтобы завоевать ее.

Человек, которого она совершенно не знала. Человек, чьи черты лица она даже не помнила. Его каштановые вьющиеся волосы воздушными локонами падали на молодое, гладко выбритое, романтичное лицо. Глаза… у него были темно-карие глаза, в которых плясало веселье. Беззаботный и совершенно лишённый бремени ответственности за что бы то ни было, он походил на мальчишку, а не на волевого мужчину.

Будто бы издалека раздался печальный голос матери на том первом музыкальном вечере графини Девон, когда Клэр впервые исполнила свою Лунную сонату для дяди Джорджа.

«Какой галантный мальчишка…»

Да, мальчишка. Он всегда был галантным, внимательным, немного легкомысленным, но таким очаровательным, что невозможно было не поддаться его обаянию. Еще почти нежные, миловидные черты лица придавали ему мальчишеский, а не мужественный вид. Беззаботным юношей, который был покорен ее красотой. И ради него она отреклась от отца и своей семьи? Ради человека, который смотрел сейчас на нее так, будто не понимал, что происходит? Человек, который так ни разу не написал ей!

– Клэр… – заговорил он вновь, шагнув к ней.

И внезапно обретая способность двигаться, она выпрямила руку, лежащую на груди в до боли знакомом жесте, останавливая наступление мира, чье прикосновение могло бы быть для нее просто невыносимым. Господи, теперь она так хорошо понимала чувства человека, который делал почти то же самое, отгораживаясь от мира! Человек, который так просто вышел в эту дверь…

Холодея от ужаса, она внезапно поняла, что на этот раз действительно потеряла то, без чего не мыслила свою жизнь.

– Где ты был?

Клиффорд замер на полпути, потупив свои карие глаза.

– Что?

Хриплый стон вырвался из горла, когда стало очевидно, что он действительно не понимает того, что происходит.

– Где ты был всё это время? – спросила она вновь охрипшим, почти неузнаваемым голосом, чувствуя, как ее трясет.

Клиффорд нахмурился.

– Я был здесь. Ты что ж, забыла, что меня вызвал отец?

Клэр рассмеялась бы, если бы у нее так отчаянно не болело сердце. За все те мучения, которым она добровольно подвергла себя ради стоявшего перед ней человека, который даже понятия не имел о том, как нужен ей. Был нужен когда-то…

– Тебе известно, что я вышла замуж? – попыталась она вновь.

Клиффорд заметно сглотнул, но продолжал так же прямо смотреть на нее.

– И человек, который позвал меня сюда и только что вышел, твой муж, да?

«Твой…»

Принадлежал ли Эрик хоть когда-нибудь ей?

Большей боли невозможно было испытать, поэтому Клэр не смогла остановить слезы, которые хлынули из глаз. Вытерев их дрожащей рукой, она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Внезапно вдали послышался громкий звук хлопающейся двери, а потом Клэр, переведя взгляд на большое позади Клиффорда окно, которое выходило на улицу, увидела высокую темную фигуру, покидающую дом. Эрик не подумал даже остаться, чтобы не помешать ее «воссоединению»! И неожиданно гнев такой силы овладел Клэр, что потемнело перед глазами. Он не остался даже для того, чтобы она смогла потом обрушить свой праведный гнев на него. Рядом был только Клиффорд, заслуживающий не меньшей кары. Она была слишком доброй и за всю жизнь сознательно не обидела никого. Потому что до сих пор ее сердце, ее чувства, ее веру не топтали так безжалостно, как сейчас.

– Ты знаешь, что я по утрам люблю пить чай с клубничным джемом?

Сконфуженное выражение его лица не требовало больше ответа, но он удивленно покачал головой.

– Что?

– И что я могу лазить по деревьям? Тебе будет страшно, если я полезу на ближайшую иву или дуб?

Клиффорд удивленно смотрел на нее.

– Ты что, с ума сошла? О чем ты говоришь?

И Клэр внезапно рассмеялась, глухим, надрывным смехом, не замечая бегущих по щекам холодных как лед слёз. Смеялась и не могла остановиться, потому что знала, что если остановится, она действительно сойдет с ума. Потому что те мелочи, которые когда-то не имели значения, сейчас сложились в такой большой смысл, без которых невозможно было уже жить.

– Ты никогда не любил слушать, как я играю на рояле. Тебе никогда не нравилась моя Лунная соната, – сквозь слезы выдавила она, чувствуя, как перехватывает в горле. Клэр закашлялась, не в силах остановиться. Предпринимая нечеловеческие попытки добраться до ближайшего кресла, она всё же сделала это на подгибающихся ногах и обессиленно схватилась за твёрдую спинку, чтобы не упасть. – Ты знаешь, что холодным шампанским никогда не лечат горло? И да, я ненавижу шампанское.

Клиффорд ошеломленно смотрел на нее.

– Клэр… – прошептал он, будто прозревая, но теперь это не имело никакого значения.

Подавив кашель, Клэр резко обернулась к нему, чувствуя, как вновь кружится голова. Так, что вся комната вертелась у нее перед глазами.

– Ты приехал за мной?

Клиффорд тут же кивнул.

– Да.

– Когда ты узнал о том, что я вышла замуж?

Его плечи виновато опустились, глаза заволокло легкой дымкой.

– Слишком поздно…

– И тебе даже в голову не пришло, что я, возможно, очень нуждаюсь в тебе? Тебе не хотелось прийти и хотя бы еще раз посмотреть на меня прежде, чем меня насильно выдадут замуж?

– Прийти? – тупо повторил он.

Господи, ему действительно даже в голову не приходила такая мысль!

Сжимая спинку кресла так, что побелели костяшки пальцев, Клэр гневно посмотрела на него, признавая, что сейчас не испытывает к нему даже симпатию. Ни сострадания, ни жалости. Лишь бесконечное презрение и желание как можно дальше уйти от него.

– Ты хоть понимаешь, что ради тебя я была готова отказаться от всего, я отреклась от отца, обидела мать и своих сестер… Ради тебя я разрушила жизнь невероятно благородного, необыкновенного человека, а ты так и не понял, что я нужна тебе, верно? Ты ведь даже не допускал и мысль о том, что я могу любить не розы и не лилии, а те простые ландыши, что росли у нас во дворе под деревом, просто потому, что никогда не спрашивал об этом.

Клиффорд сделал очередной шаг в ее сторону.

– Клэр…

Она вновь резко, осуждающе, почти угрожающе вскинула руку, отвернув от него свое лицо.

– Уходи! Уходи сейчас же и не смей больше возвращаться! Когда-то я думала, что ты меня искренне любишь и что я нужна тебе, а ты даже не вспоминал меня за все эти дни, верно? – Когда ему было нечего сказать, она гневно добавила: – Уходи!

На этот раз отвергала она. Отвергала то, что жизнь, казалось, так щедро предлагает ей. Но это были не щедрые дары, а лишь очередные попытки в последний раз забить ржавый гвоздь в ее сердце так, чтобы оно больше никогда не билось.

Клиффорд покачал головой.

– Ты ошибаешься, Клэр. Когда-то я любил тебя.

– Нет, – совершенно спокойно возразила она сквозь слезы. – Возможно, это была влюбленностью, и ты научил меня влюбляться, но ты никогда не любил меня. Иначе попытался бы сделать всё возможное, чтобы сберечь нашу любовь.

Он покачал головой. Взяв с дивана шляпу, Клиффорд медленно ее надел и направился к двери.

– Прощай, Клэр.

Когда за ним закрылась дверь, Клэр ощутила такую невыносимую слабость во всем теле, что колени подогнулись, и она рухнула на пол. Едва дыша, она прикрыла руками бледное, как простыня, лицо и заплакала, не в состоянии вместить в себя то горе, которое обрушилось на нее.

Еще полчаса назад ей казалось, что все исправимо, полчаса назад она собиралась бороться со всем миром за ту любовь, за которой последовала бы на край света, а теперь… теперь у нее ничего не осталось. Потому что Эрик ушел, едва она потребовала этого. А потом покинул и дом, будто уже подписав ей документы о разводе!

Захлебываясь в глухих рыданиях, Клэр сотрясалась, боясь развалиться на части, если он действительно разведётся с ней.

«Клиффорд никогда не просил твоей руки».

Справедливо и так верно. А что она сделала с предложением человека, который теперь был нужен ей как воздух?

«Я знаю, что у вас на большом пальце правой руки есть шрам. Я знаю, что в детстве вы любили лазить по деревьям, знаю, что в чай кладете две ложки сахара, знаю, что любите ландыши, любите свою кашемировую шаль, без которой никуда не выходите. Знаю, как сильно вы преданы музыке и мне это нравится, нравится, как вы ловите каждую ноту, где бы они ни были. Я знаю, что как шампанское действует на вас, и знаю, что мне этого было достаточно, чтобы захотеть видеть вас своей женой».

Пронзительная боль сжала ей грудь так, что Клэр не смогла сдержать мучительного стона.

«У тебя есть мечты?»

«Есть… Я говорил тебе о ней».

Внезапно даже сквозь пелену боли и сокрушительного отчаяния Клэр поняла, что он действительно говорил ей об этом. Сказал так невероятно давно, что это стерлось в памяти, но как она могла забыть!

«Я найду тысячу способов, чтобы сделать тебя счастливой…»

Ее плечи перестали содрогаться. Клэр опустила руки и подняла голову. Ей было по-прежнему невыносимо больно, но доносившийся из прошлого глубокий, проникновенный голос удержал ее на тоненькой грани, чтобы не упасть в бездонную пропасть отчаяния и бессилия.

В порыве ослепительного гнева она обвинила во всём его, хотя сама не имела права так поступать с ним, первой разбив ему сердце, первой растоптав все его чувства, его мечты, а он… Она разбила его сердце во второй раз, а он всё это время стремился лишь к тому, чтобы уберечь ее собственное!

Невероятно, но её спас тот, кто не желал принимать её любовь, любя её настолько, что готов был отдать другому!

Господи!

Кому теперь он собирался отдавать её, если никто не желал принимать её? Если никого, кроме него не желала принимать она?

Не смотря на то, что боль продолжала свирепствовать над ней, Клэр поняла, что из всей этой ситуации есть только один выход.

Она должна уехать. И как можно скорее.

Глава 27

Он ушёл так далеко, чтобы потом не возникло искушения вернуться обратно. Но такого расстояния просто не существовало. И через некоторое время Эрик убедился в этом, когда бросился бежать обратно, внезапно и полностью придя в себя.

Господи, что он наделал? Какого черта принял ее бывшего ухажера?

Он не мог забыть выражение глаз Клэр, когда она, войдя в комнату, увидела того другого, а потом посмотрела на него. В ее глазах застыли такое пронзительное осуждение и такая немая боль, что это резануло по его собственному сердцу. Оглушённый тем, что всё происходило с невероятной скоростью, не до конца пришедший в себя после сцены в ее комнате, Эрик слишком медленно думал. Здравые суждения и ясность ума померкли, столкнувшись с последним испытанием. С трудом соображая, что делает, Эрику тем не менее не оставалось ничего иного, как подчиниться властному, полному презрения и мучений голосу и уйти. Едва видя что-либо перед собой, он покинул дом с затуманенной головой, потому что прекрасно сознавал, что не вынесет вида Клэр, уходящей из его жизни под руку с тем, другим.

«Ты собираешься следовать своему решению, даже несмотря на то, что произошло наверху?»

Когда промозглый холодный ветер проник под сюртук так, что заставил его ощутить ледяные объятия северного ветра, который прочистил ему мозги, Эрик застыл как вкопанный посредине неизвестной улицы. А потом развернулся и бросился бежать обратно, надеясь, что еще не поздно.

Господи, какой он осёл! Настоящий болван! Неужели он поверил в то, что Клэр, его очаровательная, смелая Клэр действительно уйдет с тем другим? Уйдет, так и не уверовав в то, что нужна ему, так и не узнав, что он был готов сразиться за нее со всем миром. И он должен был сражаться, чтобы удержать ее. Чтобы доказать, как сильно она нужна ему.

Он нёсся по извилистым улицам, налетая на прохожих, задыхаясь от жажды поскорее оказаться дома. Поскорее заслонить собой весь дверной проход, чтобы никуда не выпускать ее.

Боже, он должен был сражаться за нее до последнего вздоха! Потому что черт бы побрал всё на свете, он имел на это полное право. Он ведь досконально изучил законы и знал каждую букву, и ни один закон на земле и в небесах не запрещал ему сражаться за свою жену. За свою любовь. За то, чтобы завоевать ее любовь. Он положит к ее ногам не только свое сердце, но сделает всё возможное, чтобы она пожелала принять это сердце. Он должен был добраться до нее, пока не стало слишком поздно.

Сперва борьба с прошлым, потом мучительное стремление понять своё место рядом с Клэр… У него было такое ощущение, будто с глаза спала толстая пелена, которая мешала ему видеть всё это время. Мешала ему соображать. С оглушительными ударами сердца он стремился к дому, вспоминая, как ласково обнимала его Клэр в своей комнате, с какой готовностью подставляла ему свои губы, чтобы он целовал ее еще дольше. Поцелуи, в которых не было ни капли сожаления или раскаяния. Она хотела этого, стремилась к нему всем своим существом, поражая его своей смелостью и попыткой добиться своего, когда так внезапно обняла его, а потом обвила своими ногами. Добиться почти того же, чего добивался он сам! Невероятно, но, повторяя его попытки ухаживать за ней, Клэр делала почти то же, чтобы покорить его, не подозревая о том, что ей ничего не нужно делать. Он был покорен ею настолько, любил ее так сильно, что буквально ослеп. И понял самое главное слишком поздно.

«Ты собираешься следовать своему решению, даже несмотря на то, что произошло наверху?»

Когда-то, стоя в спальне их лондонского дома, Эрик убедил себя в том, что разбил ей сердце, но только сегодня утром узрел, как на самом деле выглядит женщина, которой разбили сердце. Разбил он сам! Разбил сердце, которое что-то испытывало к нему. Эрик боялся предположить, чем именно было полно ее сердце, но должен был выяснить это как можно скорее.

Господи, если она любила его, если только такое было возможно, он…

Боже, что он наделал!

Эрик свернул на последнем повороте, сбив с ног молодую девушку, которая торговала апельсинами. Корзина выпала из ее рук, апельсины покатились по мощенной дороге. Девушка вскрикнула от боли и гнева, но Эрик не успел даже извиниться и, не обращая внимания на боль в боку, помчался к большому дому, перед которым уже не стоял прибывший рано утром экипаж.

На мгновение замерев перед дверью, он все же громко постучал. Когда Флаттер открыл, Эрик быстро перешагнул порог и устремился к кабинету, бросив на ходу.

– Где моя жена?

Его жена! Которую он собирался отдать другому! Уму не постижимо!

– Графиня? – как-то тихо спросил дворецкий.

Эрик не расслышал подозрительных ноток в его голосе, потому что, дойдя до дверей кабинета, он быстро распахнул их и вошел. В совершенно пустую комнату. Только лишь слабый запах ландышей был свидетелем того, что здесь совсем недавно была Клэр.

Была…

Сердце его замерло в груди. Какое-то время он не мог оторвать взгляд от того места, где стояла Клэр. Эрик старался пока не думать ни о чем. Еще рано, уговаривал он себя, медленно поворачиваясь. Но даже если бы было поздно, он бы не позволил ей, он бы…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Она уехала.

Слова дворецкого, прозвучавшие в тишине комнаты, показались предсмертным набатом тяжелых колоколов старинной церкви, после которой должны были опустить крышку гроба и заколотить ее.

Эрик стоял посредине комнаты, где некоторое время назад находилась его жена. Чье сердце он действительно разбил, заставив ее встретиться с тем другим сразу же после того, что было наверху, после того, как она обнимала его и принимала все его ласки, а потом, когда он хотел уйти, держала так, будто не хотела отпускать его. Клэр поверила в то, что не нужна ему. Поэтому и ушла. У него то колотилось, то едва билось сердце, холодея от ужаса. Покачнувшись, Эрик ошеломленно провел рукой по застывшему лицу и закрыл глаза. И тут же перед ним возник потемневший взгляд темно-золотистых глаз, полных такого осуждения, что вероятно, она никогда не простит его за это.

Господи, невозможно! Как он вынесет, если она навсегда исчезнет из его жизни?!

Черт побери, ему следовало думать гораздо отчетливее, но неудовлетворенное желание вкупе с внезапным появлением Эрскина привели к тому, что Эрик не смог действовать так, как должен был. И теперь Клэр уехала!

Уехала, когда уехал и Эрскин.

Эрик боялся подумать о том, что она села в его карету. Даже если она это сделала… прежде он, вероятно, нашел бы в себе силы смириться с этим, но только не сегодня. Потому что прежде Эрик не любил ее так, как сейчас. После того, что они пережили вместе, она стала ему не просто дорога, она стала его жизнью, которая была ему не нужна без нее. Прежде он не считал себя вправе бороться за нее, но теперь собирался перевернуть небо и землю, чтобы отыскать ее. Чтобы заглянуть ей в глаза и сказать, что его сердце навеки отдано ей и что только она может решить, выбросить его, или помочь биться еще какое-то время. Возможно, он сделал всё, чтобы она уехала с Эрксиным, но Эрик не собирался позволить ей так просто исчезнуть из его жизни.

Медленно развернувшись, Эрик вновь направился к двери, пытаясь вспомнить адрес Эрскина. Он даже думал, что ему придется поломать несколько дверей, прежде чем добраться до Клэр, но теперь его ничто не могло остановить.

Его остановил лишь слабый голос дворецкого.

– Милорд, куда вы?

Эрик не собирался останавливаться, но, услышав нотки сочувствия, будто Флаттеру было что-то известно, он замер на полпути и обернулся.

– Я еду за своей женой.

«Еду вернуть её, если мне удастся это сделать».

Флаттер покачал головой, а потом полез в карман своей ливреи и достал оттуда аккуратно сложенную записку. Подойдя, он неуверенно протянул послание хозяину.

– Графиня просила передать вам это, когда вы вернетесь.

В груди похолодело так, будто внезапно наступила суровая зима. Эрик смотрел на красивый лист бумаги с гербовым тиснением, головой льва, символом его рода, на котором он всегда писал важные письма. Записка, которую подумала оставить ему Клэр. Послание, в котором она, вероятно, собиралась потребовать не искать с ней больше встречи, потому что его поступку не было прощения.

У него заныло сердце. Подняв руку, Эрик всё же взял послание, не представляя, как раскроет его. Единственное, что он знал, так это то, что даже если она потребует держаться от нее как можно дальше, он не сможет этого сделать.

Он был так виноват перед ней. За всё то, что сделал с ее жизнью, сперва разрушив ее тем, что заставил выйти за него замуж, а потом… потом собственноручно разбил ей сердце, оставив ее с другим.

– Вы не прочитаете, милорд? – недоуменно спросил Флаттер, осторожно взглянув в бледное, искаженное лицо своего хозяина.

Эрик едва мог дышать, но сумел покачать головой.

– Это уже не имеет значения.

Единственное, что сейчас имело значение: он должен был догнать Клэр, найти ее, а потом… Сейчас он должен был думать только о том, как найти ее. Пошатываясь, словно пьяный, он вышел из дома и вскочил на своего коня.

Спрятав в нагрудном кармане, где лежал блокнот с подаренным ею лепестком ландыша, ее записку, Эрик сделал глубокий вдох, коснувшись блокнота, будто так мог набраться сил, хлестнул поводьями и пришпорил коня.

Городской дом Эрксина встретил его гробовой тишиной. Сам Эрскин вышел встретить его, вероятно, увидев его приезд из окна, но в дом Эрик не стал заходить.

– Где Клэр? – спросил он сразу же, как только увидел молодого парня, который открыл ему дверь.

Эрскин замялся и нахмурился.

– Клэр? С какой стати вы ищете ее здесь?

Чувство вины, смешанное с пульсирующей болью, сменилось таким обжигающим гневом, что Эрик шагнул к нему, сжимая руку в железный кулак, готовый пустить в ход при первой же надобности.

– Если выясниться, что вы укрываете в своем доме мою жену!..

Его прервал тихий презрительный голос.

– Жена, которая была вам не нужна настолько, что вы попросили забрать её, как только приедете сюда? – Не представляя, какие тучи кружатся над его головой, он скрестил руки на груди и презрительно хмыкнул: – Удивительно, что вы вспомнили о ее существовании…

– Ты даже понятия не имеешь о том, что говоришь! – процедил Эрик, оказавшись так близко, что с лица Эрскина слетела вся спесивость, и он тут же отступил на шаг. – Где моя жена!

Клиффорд замер, а потом опустил голову и тяжело вздохнул.

– Она выгнала меня. Выгнала так же, как и вас.

Какое-то время Эрик не мог понять его слов, ожидая чего угодно, но только не этого.

– Что?

Эрскин поднял голову. Глаза его были подернуты дымкой печали.

– Я не думал, что она любила меня настолько, чтобы отречься от своей семьи.

– Любила? – ошеломленно переспросил Эрик.

– Она сказала, что это не было любовью. Что мы просто были влюблены, ничего больше.