Текст книги "Несгибаемый (СИ)"
Автор книги: Марина Агекян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)
Фишки, которые дали ей и которые стояли рядом, стали таять по мере того, как Клэр делала ставки, но ей было все равно. Пиво разморило ее, на короткое мгновение избавив от тяжелых мыслей, и так как она ничего не съела за ужином, быстро ударило ей в голову так, что она моментально опьянела.
Заметив это, Шоу быстро встал.
– Миледи, позвольте проводить вас наверх. Вам нужен отдых.
Его спокойный голос почему-то вывел Клэр из себя. Она никуда не хотела идти. И ни в чьей помощи не нуждалась. У нее кружилась голова, но она смогла взглянуть на Шоу снизу вверх.
– Н-не хочу!
– Но вам нельзя оставаться здесь. Уже поздно.
Ей было все равно.
– Н-не х-хочу… – прошептала она на этот раз тише, почти устало, а потом опустила голову на сложенные на столе руки. Ей вдруг стало так плохо, что даже сдвинуться с места не было больше сил. – Не хочу…
– Что это вы пристаете к своей хозяйке? – раздался рядом голос хозяйки «Маркиза», миссис Бетани, которая строго посмотрела на Шоу. – Не видите, что она хочет оставаться тут?
– Но ей нельзя сидеть здесь одной! Уже поздно! – повторил Шоу строгим голосом.
Однако это не смутило миссис Бетани. Она взглянула на сгорбленную фигуру своей гостьи, которая почти лежала на столе, и печально покачала головой.
– Идите, я присмотрю за ней, а потом помогу подняться к себе и лечь.
– Но…
– Идите, – мягко повторила она, качая головой. Давая понять, что это не то, что сейчас нужно молодой графине.
Предупреждающе посмотрев на хозяйку «Маркиза», мужчины послушно удалились, но у лестницы Шоу обернулся, чтобы убедиться, что с миледи ничего не произошло.
Клэр ничего этого не видела. Она даже ничего и не слышала, чувствуя, как прежнее отчаяние медленно завладевает ею. Еще и потому, что алкогольные пары расслабили ее, сделав совершенно беспомощной перед теми мыслями, от которых она пыталась убежать.
От которых так и не убежала.
Миссис Бетани опустилась на стул рядом с Клэр и осторожно коснулась ее своей теплой рукой.
– Миледи, что с вами? – заговорила она тихим, проникновенном голосом. – Вам нехорошо? Я могу вам чем-то помочь?
Клэр застонала, почувствовав как горло перехватил мучительный спазм. Подняв голову, она заглянула в добрые карие глаза женщины, которая проявила к ней участия тогда, когда она больше всего на свете нуждалась в этом.
С тех пор, как Эрик попросил ее руки, у нее не осталось никого, с кем она могла бы поговорить, поделиться, попросить хоть о каком-то совете. Клэр больше не понимала, как ей поступить. Что ей теперь делать? Ее жизнь развалилась на части, а она даже не знала, нужно ли собрать осколки или это уже не поможет.
Эрик с пугающей решимостью увозил ее в Шотландию, навязав дорогу, которая отнимала последние силы.
Как он мог додуматься до развода? Развод ведь отразится на их семьях, не останется без огласки, особенно после столь поспешной свадьбы, которую они сыграли в присутствии множества людей, и еще больше усугубит ситуацию, как он этого не понимает! Как она могла покрыть позором Агату, Розалин и ни в чем не повинную Рейчел? Они были молоды, полны надежд, романтических иллюзий и таких больших ожиданий от жизни. Как она могла рисковать их счастьем? Как Эрик мог подумать о том, что это может быть приемлемо для нее?
И снова логика подсказывала ей, что всё это не должно волновать ее, ведь совсем скоро она окажется рядом с Клиффордом. Клэр должна была думать о нем и считать дни до встречи с ним. Но и этого не могла сделать, потому что даже мысли о Клиффорде уже не были способны утешить ее.
Человек, которого она любила, так и не вспомнил о ней и оставил в беде, а человек, от которого теперь зависела вся ее дальнейшая жизнь, решил избегать ее, особенно тогда, когда она призналась, что не считает его своим врагом. Даже после того, что он наделал.
На мгновение прикрыв веки, Клэр увидела серо-голубые глаза, наполненные болью. Глаза, которые смотрели на нее так, что у нее сжималось сердце. И оно сжималось даже сейчас, не позволяя ей дышать. Потому что даже в таком плачевном состоянии Клэр понимала, что никогда не желала причинить ему боль. Как она могла причинить боль тому, кому доверила почти все свои секреты? Доверила секреты тому, за кого не собиралась замуж. Боже, где тут логика?
Она только не хотела, ужасно не хотела, чтобы он и дальше вёл себя с ней так отчужденно, не хотела, чтобы они продолжали вести себя друг с другом как чужие!
Ей было так плохо, что хотелось положить голову на стол и расплакаться.
Миссис Бетани осторожно сжала ей руку. Клэр медленно открыла глаза, пытаясь дышать. Пытаясь побороть подступившие к горлу слезы.
– Не переживайте, – сказала миссис Бетани с ласковой улыбкой. – Всё наладится.
Клэр покачала головой, а потом опустила взгляд на свои дрожащие пальцы.
– Не… не думаю… – едва слышно молвила она, ощущая почти невыносимую боль в груди.
Понимая, что не может поговорить даже с этой добрейшей женщиной.
– Вы поссорились с милордом? – Она почему-то посмотрела на входную дверь, а потом еще тише добавила: – Он у вас очень видный мужчина, путь и нос слегка кривоват, но…
Клэр так резко вскинула голову, что потемнело перед глазами, но нашла в себе достаточно сил, чтобы отдернуть руку и с глубоким возмущением посмотреть на женщину, которая посмела так нелестно отозваться о носе Эрика! Господи, кому она собиралась изливать душу?
– Вы что себ-бе позволяете! – с трудом заговорила она заплетающимся языком. – У Эрика… у него зам-мечательный нос!
Миссис Бетани внезапно побледнела и встала.
– П-простите, миледи, я не хотела! Простите… – Она посмотрела через плечо Клэр и побледнела еще больше. – Простите…
Она ушла, оставив разбитую и разгневанную Клэр одну. Клэр прикусила губу, понимая, что теперь еще и защищает человека, который бросил ее тут и куда-то ушел.
– Боже, – простонала она и, снова сложив руки на столе, положила на них голову.
Ей было так горько… Она уже не могла, на самом деле больше не могла выносить всё это. Клэр чувствовала себя такой уставшей, что почти разваливалась на части. Вновь застонав, она закрыла глаза и попыталась дышать, чтобы хоть как-то взять себя в руки.
Она была одна. Всегда была одна в борьбе за свою жизнь, свою судьбу. За будущее, которого уже не было. У нее вообще ничего не осталось. И никого не осталось: ни любящего отца, ни всё понимающей матери, ни близких сестер, которые могли бы понять и облегчить ее страдания.
Была лишь огромная, зияющая дыра в груди, которая причиняла такую ужасную боль, что сейчас она на самом деле разрыдается. И никогда не сможет остановиться…
Потому что единственный человек, который связывал ее с реальностью, и тот пожелал оставить ее, бросил тут совсем одну…
– Что ты здесь делаешь?
Глава 11
Раздавшийся рядом до боли знакомый мужской голос так сильно испугал ее, что Клэр чуть не свалилась со стула. Дрожа всем телом, она оперлась о стол и попыталась поднять голову.
Перед ней сидел Эрик. В своем черном одеянии, с взлохмаченными черными волосами, он пристально смотрел на нее. Так пристально, что на одно короткое мгновение ей показалось, будто все это ей снится. Не мог же он оказаться рядом в тот момент, когда она начала думать о нем? Но присмотревшись, поняла, что это не сон. Он на самом деле сидел за одним с ней столом.
Глаза его мерцали, но в них не было холода, осуждения или недовольства. Он смотрел так странно, так мягко, с такой затаенной болью, что внезапно запершило в горле. Клэр была так рада видеть его, даже не представляла, как отчаянно хотела, чтобы он вернулся, что действительно чуть было не расплакалась.
– Эрик? – прошептала она глухим надломленным голосом.
Он выпрямился на стуле, положив на стол свою красивую резную трость.
– Что ты здесь делаешь? – повторил он таким мягким голосом, что ей стало даже больно.
Больно оттого, что он делал вид, будто не было утреннего разговора. И его бегства сразу же после приезда в «Маркиз». Делал вид, будто они совсем чужие, хотя даже после всего случившегося не считал ее своим врагом.
– Я… – ей вдруг стало непросто смотреть ему в глаза, поэтому Клэр опустила голову. Ей было непросто вновь убеждаться в том, что он будет относиться к ней по-прежнему отчужденно, будет держать ее на дистанции. Это ранило ее, ужасно ранило. – Как ты здесь оказался?
– Ты не ответила на мой вопрос.
Она не могла. Боялась, что выдаст ему гораздо больше того, что было на сердце. Когда он смотрел на нее так, она… она ничего не могла утаить от него.
– Я сижу здесь, – снова прошептала она, почему-то задрожав.
– Почему? – спросил он терпеливо и стал ждать ответа, но когда этого не случилось, он вдруг подался вперед и накрыл ее руку, лежащую на столе, своей теплой ладонью. – Клэр, что случилось?
Клэр вздрогнула и на этот раз подняла голову. Потому что не ожидала, что он пожелает дотронуться до нее. Дотронется тогда, когда никого не подпускал к себе. Даже ее. Она посмотрела на красивую мужскую руку, лежащую на ее руке. Рука, которая останавливала так много людей, прикасалась сейчас к ней с такой осторожной нежностью, что стало почти невозможно дышать. Как он это делал? Как могло одно короткое прикосновение значить так много?
Осмелев, Клэр всё же заглянула ему в глаза, не в состоянии отказаться от его прикосновения. Она должна была, но не могла. Сейчас ей казалось, что если он уберет руку, она действительно упадет, упадет в беспросветную глубокую пропасть.
– Я… – она не знала, что сказать ему. Как сказать ему… В глазах его не было холода, не было отрешенности. Всё это время он так старательно избегал ее, а сейчас смотрел на нее так, будто важнее ее ничего не было на свете. В его глазах притаилась нежность и что-то еще, от чего у нее защемило сердце. Даже сейчас она с ужасом осознавала, как важно было для нее, чтобы он смотрел на нее вот так… Клэр вдруг поняла, что если еще чуть дольше будет находиться рядом с ним, она не сможет сдержаться и действительно расплачется, потому что даже не думала, как ей важно, чтобы он вернулся. Поэтому медленно встала, чувствуя, как ее рука осторожно выскальзывает из-под его ладони. Теплой, надежной ладони. – Я хочу уйти отсюда.
Эрик тоже поднялся.
– Клэр?
Он был сбит с толку, вероятно, не понимая, что происходит. А Клэр была слишком измучена, чтобы попытаться понять еще хоть что-то. Сейчас она отдала бы всё на свете, чтобы немного унять боль в своем сердце.
– Мне… м-мне нужно… хочу подняться к себе…
Она не договорила, потому что пошатнулась. Эрик в ту же секунду оказался рядом и придержал ее за руку.
– Клэр, – прошептал он в каком-то ужасе.
Подняв голову, она посмотрела на него. Посмотрела на удивительно красивое лицо, искаженное сильными чувствами. Но даже в таком состоянии он прикасался к ней. Делал то, что не позволял никому.
Господи, она должна была уйти, но не могла сдвинуться с места!
– Эрик, – в отчаянии прошептала она, почувствовав, как по щеке бежит слеза.
Глаза его потемнели, он вдруг глухо застонал, а потом… Потом нагнулся, подхватил ее на руки, и Клэр оказалась прижатой к его груди.
У нее что-то оборвалось внутри. Не было больше сил бороться, не было и желания бороться. Она и не хотела, Боже, она так устала от борьбы! Теплота, исходившая от Эрика, в ту же секунду окутала ее, заставив задрожать еще больше, на этот раз от того, что это согревало ее. Клэр ошеломленно смотрела на него, а потом страхи, сомнения куда-то исчезли. И даже боль… она не ушла совсем, да это было и невозможно, но теперь терзала ее не так сильно.
Клэр смотрела на человека, чье тепло и прикосновения помогли ей тогда, когда казалось уже ничего не может помочь. Ей помог человек, который разрушил ее жизнь, но сейчас обнимал ее так, будто собирался защитить ее от всего на свете.
Остался только Эрик, непостижимый человек, который подумал прийти и помочь ей. И почему-то этого оказалось достаточно. Сейчас ей было достаточно того, что когда она могла упасть, он удержал ее от падения. Как почти вечность назад в музыкальной комнате своего отца.
Это стоило гораздо больше того, что она уже потеряла, потому что он, будто поняв это, удержал от падения последнее, что у нее осталось.
Надежда. Надежда, что когда-нибудь всё наладиться. Она не представляла, как это произойдет, но продолжала отчаянно в это верить.
Эрик и прежде поражал ее, а теперь… теперь он был так близко, так невероятно близко, что Клэр не смогла отказаться от этого. Чувствуя себя беззащитной перед миром, где был только Эрик, который не позволил ей упасть, она медленно обхватила его шею руками и положила голову ему на плечо, а потом закрыла глаза и замерла. И тут же почувствовала запах сандала и специй. Невероятно будоражащий запах, который обволакивал. И каким-то непостижимым образом позволил ей расслабиться, прогнав горечь и отчаяние.
У нее было такое ощущение, будто она оказалась в самом надежном в мире месте.
– Боже…
Не было понятно, кому принадлежит раздавшейся в тишине шепот. Но и это было неважно. Клэр не заметила, как ее одинокая слезинка скатилась по щеке и упала на его черный сюртук. Сейчас она не хотела думать ни о чем, кроме того, что он был рядом. Кроме того покоя, который он внушал ей.
– Клэр, – прохрипел Эрик с какой-то мучительной болью, зарывшись в ее душистые волосы. Крепко прижимая ее к себе, он тоже дрожал. И совсем не двигался. – Что ты здесь делала?
Ей вдруг стало так хорошо, так невероятно хорошо от его объятий, что еще одна слезинка прочертила ту же дорожку по щеке. И чем дольше он держал ее так, чем дольше обнимал, тем покойнее становилось у нее на душе. Боже, как давно она не ощущала покой! Оттого, что рядом есть тот, кто сможет удержать ее мир от падения. Кто готов был помочь тогда, когда этого не смог бы сделать никто… Она даже не думала, что его помощь будет ей так необходима. Что она может в этом так нуждаться.
– Я… я иг-гр-рала в карты, – прошептала Клэр, не открывая глаза.
Он еще теснее прижал ее к себе.
– Какие карты?
Она вдруг вспомнила слова Алана.
– Обычные… Мы играли в мушку. Игра… Ты знаешь, когда эта игра появилась в Англии?
Какое-то время не было слышно ничего. В тишине Клэр могла различить лишь его глубокое дыхание. Дыхание человека, которого ни за что бы не выбрала себе в мужья, но Эрик был единственным человеком, чье дыхание она услышала. И ощущала. До дрожи хорошо ощущала на своей щеке его теплое дыхание.
– Мушка… она появилась в 1660 году с реставрацией монархии.
Тихий, но уверенный ответ почти покорил ее тогда, когда у нее разрывалось сердце. Она повернула голову так, чтобы еще теснее прижаться к нему. Такому сильному, такому надежному. Он действительно был самым сильным и надежным из людей. Ее лицо упиралось ему в шею. Пряный аромат специй и сандала убаюкивал, внушая ей ощущение надежности, чего-то невероятно знакомого, родного…
Как давно она не ощущала этот запах!
– И ты знаешь, когда появились игральные карты? – тихо спросила она.
– Знаю, – вновь прошептал Эрик, не шелохнувшись.
Ей нравилось задавать вопросы, на которые ему так же нравилось отвечать. Клэр не могла перестать вжиматься в него, испытывая почти непреодолимое желание раствориться в его тепле. В том единственном, что могло сейчас отогреть ее.
– Прости, но я проиграла много денег… – сокрушенно покачала она головой.
Эрик судорожно вздохнул.
– Неважно.
Было такое ощущение, будто ничего уже на самом деле не важно. Как для нее, так и для него. Мир будто застыл, погрузив все вокруг в какую-то особенную тишину, от которой Клэр не могла оторваться. Как не могла оторваться от Эрика.
А потом почувствовала, как Эрик шагает. Идет куда-то. Ей было всё равно, куда он шел до тех пор, пока он прижимал ее к себе. Удивительно, как с его объятиями всё на свете стало неважным и совсем не нужным. Сейчас имело значение только это. Совсем недавно Клэр казалось, будто она совершенно одна в этом мире, а теперь рядом оказался тот, кто восстановил равновесие ее мира.
Она вдруг подумала о том, что никто еще до Эрика не носил ее на руках. Она крепко обнимала его за шею, понимая, что готова жить так вечно, потому что боль отступила. Действительно ушла. На ее место пришло то, что пока не поддавалось объяснению, но этого сейчас тоже было достаточно.
Клэр обнимала его до тех пор, пока Эрик внезапно не отстранил ее от себя и не стал укладывать на что-то мягкое. Это перепугало Клэр. Ее охватила такая паника от того, что он может уйти и лишить ее своего тепла, что открыв глаза, она тут же схватила его за руку.
– Не уходи.
Она не могла понять, почему не может отпустить его, но действительно не могла позволить этому случиться.
Он осторожно присел рядом с ней, сжав ее руку.
– Клэр, что с тобой? Тебе нехорошо?
Его голос прозвучал с тем же беспокойством, которое отражалось на его красивом лице. Лицо, которое она не могла забыть. Как бы ни старалась. Лицо человека, который заставил ее выйти за него замуж против воли, а сейчас смотрел так, будто не позволит даже ветру коснуться ее.
Такой сложный, такой противоречивый человек. Были ли у него какие-то мечты, какая-то тайна, сокровенные воспоминания?
Такой невероятно красивый! Она не могла перестать смотреть на него, и внезапно, подняв руку, коснулась его лица. Сначала мягко провела пальцами по теплой щеке, будто бы заново знакомясь с ним, понимая, что никогда не касалась его, затем палец коснулся его губ. Таких мягких, почти как она запомнила. Губ, которые уже целовали ее. Губ, которые она не могла позабыть. Губ, которые больше не раздвигались в улыбке, заставляющей ее сердце замереть в груди. Она так хорошо помнила его улыбку! Улыбку, от которой ничего не осталось.
Клэр вдруг с горечью поняла, что он ни за что больше не улыбнется ей. Она сделала всё возможное, чтобы этого никогда не произошло.
– Клэр, что ты делаешь?
* * *
Эрик дрожал так сильно, что боялся пошевелиться. Под ее нежными, ласковыми пальцами он буквально таял, позволяя ей изучать свое лицо так, будто она никогда прежде не видела его.
Позволял ей делать то, что она никогда прежде и не делала. Что пожелала сделать по какой-то сумасшедшей причине.
Она не должна была этого делать! Господи, как теперь он это забудет? Как будет дальше делать вид, будто ничего не произошло? То, что происходило сейчас, разрывало его сердце на части, врезалось в сознание так крепко, что невозможно будет потом игнорировать произошедшее.
– У тебя есть мечта? – раздался ее тихий, озадаченный голос.
Когда она посмотрела на него, продолжая касаться его губ дрожащими пальцами, Эрик задохнулся от мучительного желания податься вперед и поцеловать ее. Господи, он никогда прежде никого не желал поцеловать так, как ее! Никогда не хотел коснуться никого так, как ее. Он умирал от боли ее будоражащего прикосновения и знал, что никогда не забудет этого. Что бы ни произошло.
– Мечта? – прошептал он, загипнотизированный ее взглядом, ее голосом. Ее прикосновениями.
Она убрала от его губ свои пальцы, но не отняла от лица. Эрик сидел перед ней, почти затаив дыхание, и не мог пошевелиться, когда ее пальцы дотронулись до его носа. Его разбитого носа.
Она снова заглянула ему в глаза. И Эрик внезапно увидел там отражение собственной боли. Похожее на безысходное желание, которое она еще не до конца осознала.
Боль, смешанная с глубоким отчаянием, сводящая с ума, пока он блуждал по темным улицам Слифорда в надежде хоть как-то вернуть себе самообладание. Стараясь быть как можно дальше от Клэр, которая сидела в карете и, пока он беседовал с Генри и предпринимал попытки удержать его на расстоянии, смотрела на него, Эрика, так, будто поняла всё то, что он пытался сделать. Она увидела слишком много. Слишком многое она могла понять, и, возможно, это насторожило или даже напугало ее, но она не могла понять всего. Это было невозможно, а Эрик никогда ничего не смог бы объяснить.
Он думал, что сможет держаться от нее подальше и сегодня, но ноги сами собой привели его обратно в «Маркиз». И будь все проклято, но он не мог оставить ее здесь одну. Еще и потому, что боялся, что ей ночью может что-то понадобиться, а его не будет рядом. Как он мог допустить это, зная, что ей может хоть что-то угрожать?
Измученный и невероятно уставший, он вернулся в гостиницу, но совершенно не ожидал увидеть Клэр такой, какой обнаружил почти лежавшую на столе в большом зале гостиницы «Маркиза».
Первым его желанием было отыскать своих слуг и избить их до полусмерти за то, что те посмели оставить ее одну. А потом он увидел рядом с ней хозяйку «Маркиза» и понял, что его ребята ни за что не оставили бы Клэр, если бы рядом с ней не было надежного человека. И всё же, рядом с ней должен был быть кто-то из своих.
Эрик наивно полагал, что оставив ее и лишив своего нежеланного общества, сделает то, что будет лучше для нее, но даже не предполагал, что добьется противоположного результата. Ему казалось, что Клэр непременно вздохнет с облегчением и, лишённая его притязаний, начнет думать о скором воссоединении со своим возлюбленным.
Вот только… она не считала минут, не думала о другом. Вместо этого, опьянев, она сидела у стола, положив голову на сложенные руки так, будто пыталась спрятаться от мира. Эрик был потрясен, увидев ее бледный, искаженный болью и страданиями профиль, а когда она посмотрела на него, когда одинокая слезинка упала на нежную щеку… Эрик понял, что больше не может сдержаться. Было выше его сил видеть ее такую и не попытаться утешить. Он обнял ее, поражаясь тому, с какой сокрушительной силой она продолжает действовать на него. Эрик дрожал, ощущая слабеть во всем теле, поглощённый ею настолько, что не ожидал ответной реакции. А она, это волшебное видение, сперва сразила его невероятно печальным взглядом, а потом положила голову ему на плечо и прижалась к нему с такой доверчивостью, что сломила последние барьеры.
Это не укладывалось в голове, и все же она обнимала его. Обнимала так, будто не могла больше отпустить. Эрик не мог дышать, изумленный тем, что ее объятия, которых он не заслуживал, которые возможно возникли под воздействием алкоголя, всё же на короткое мгновение принесли утешение и ему. Обнимая ее так, как не обнимал почти вечность никого другого, Эрик с ужасом понимал, как сильно всё это время нуждался в ней и какими жалкими были его попытки бороться с собой. И она… она тоже обнимала его так, будто он сам был нужен ей. Даже после того, сколько горя он принес ей.
И это подтвердилось, когда она стала цепляться за него, не позволяя уходить, и говорила вещи, от которых у него разрывалось сердце.
– Да, мечты, – повторила Клэр, не переставая дотрагиваться до него. Делая его совершенно беспомощным перед силой своего прикосновения. Вновь заставляя его чувствовать то, что он и не надеялся ощутить. – Я бы хотела знать хоть одну твою мечту. У тебя есть мечта?
Боже, какие опасные вещи она говорит! Клэр даже понятия не имела о том, что ей опасно так смотреть на него, так дотрагиваться до него. Это… это была ошибка с ее стороны, потому что теперь он не мог отказаться от ее прикосновений, не смог бы этого забыть. Он даже не знал, что сможет дотронуться до кого-то еще, пока не встретил ее.
Эрик не мог дышать до тех пор, пока воздух не вышел из него скорбным шепотом:
– Есть.
Глаза ее потемнели. Клэр еще ближе подалась вперед.
– Какая? – молвила она жадно, будто готовая принять от него всё, что он пожелает дать ей.
У него закружилась голова. От того, что она продолжала делать.
– Ты знаешь… Я говорил тебе о ней.
Глаза ее ошеломленно расширились. Рука ее застыла на его носе.
– Да? Но… я бы такое запомнила. Такое нельзя забыть. – Она вдруг убрала от его лица свою руку, опустила голову и печально добавила: – Ты ведь не забыл мои…
Эрик потянулся к ней и, мягко взяв ее за подбородок, повернул ее лицо к себе, потрясенный тем, что она понимала это. Знала, что он украсил собор и посылал ей завтраки не просто так.
– Не забыл…
«Как я могу забыть такое?»
– А мне… почему мне не хочешь рассказать о своих?
Она смотрела на него с такой грустью, что запросто могла бы разбить ему сердце.
– Тебе нужно отдыхать. Ты устала.
Она медленно покачала головой.
– Постой, – прошептала она, снова схватив его за руку так, будто боялась, что он уйдет.
Мог ли Эрик представить себе такое? Чтобы Клэр была не в состоянии отпустить его?
– Что тебя тревожит?
Вместо ответа она снова потянулась к нему. Эрик сидел перед ней, едва живой, когда она снова коснулась его щеки, а потом осторожно провела своими пальцами по его носу. С такой удивительной лаской, что он испытал почти невыносимое желание зарыться лицом ей в ладошку.
– У тебя замечательный нос. Тебе наверно было больно, когда он сломался?
Эрик не мог перестать смотреть на нее, вспомнив ее слова, сказанные хозяйке «Маркиза», когда он приближался тогда к ней. Когда его пьяная жена подумала защитить его нос! Подумала сделать то, что никогда не должна была делать!
– Больно? – едва дыша молвил он. – Я… я не помню…
– Нав-верняка, было больно, – говорила она тем самым тягучим голосом, вызывая столь сокровенные и далекие воспоминания. – Я помню, как тебе было неп-приятно вспоминать об этом. Думаю, тебе следует запомнить что-то приятное, чтобы сгладить неприятное.
О Господи! Она помнила их разговор на прогулке! Помнила, о чем они говорили! Сохранила эти воспоминания и пронесла через всю ту боль, которую он заставил её испытать.
– О чем ты говоришь?
– Тебе ведь приходилось чихать в ту пору? Это было… Наверняка было больно. Но и забавно… Признайся, разве я не права?
Эрик внезапно вспомнил, как действительно чихал, пока заживал его нос. И мало того, что это было больно. Он всегда полагал, что это самое худшее наказание в его жизни. И самое забавное!
Пугающая нежность сжимала ему сердце, пока он смотрел на свою жену. И внезапно понял, что напуган. Напуган почти до смерти тем, что позволил себе остаться рядом с ней. И снова увидеть ту самую Клэр, которая играла на рояле его отца. Которая гуляла с ним в парке, танцевала на вечере своего дяди… Клэр, к которой он мог бы привязаться еще больше.
Клэр, которую у него не было сил отпустить. Даже сейчас.
– Кажется, ты права, – сделав над собой усилие, произнес Эрик, ощущая поглаживания ее пальчиков. Мысленно умоляя ее не убирать от себя руку, которая заставляла его сердце биться так, как оно никогда прежде не билось. И никогда не забьется вновь, когда она уйдет. – Это было очень забавно.
Она подалась еще чуточку ближе. Так, что от ее близости мурашки побежали по спине. Ее лицо оказалось так мучительно близко, что он видел даже золотистые крапинки в ее волшебных темно-золотистых глазах. А еще, он не мог перестать смотреть на слегка раскрытые губы, которых мечтал коснуться еще хоть бы раз. Губы, которые никогда добровольно не прижмутся к нему.
– У тебя замечательный нос, – пробормотала она, пристально глядя на него. – Самый необычный нос самого необычного человека.
Она даже не представляла, что сидела перед ним и спокойно переворачивала ему всю душу своими словами, одним своим прикосновением…
– Клэр, – прошептал он, умирая от желания обнять ее, прижать к себе и забыть о том, что она не принадлежит ему.
И словно всего этого было мало, она вдруг взяла его лицо в свои ладони.
– Эрик? – прошептала она, словно бы хотела что-то сказать ему. Что-то важное.
– Да? – молвил он, задыхаясь.
Она закрыла глаза и привалилась к нему свои лбом. Эрик так хорошо чувствовал ее, чувствовал запах ландышей и пачули, ее теплое дыхание, что задрожал вновь.
– Эрик… Эрик… – бормотала она, так ничего и не сказав, только лишь обжигая его своим теплым дыханием.
Было выше сил сдерживать себя. Эрик обнял ее за худенькие плечи свободной рукой, притянул к своей груди, в которой буквально все переворачивалось вверх дном, и держал ее так до тех пор, пока не понял, что она засыпает. Уставшая и истощенная. Он должен был отпустить ее, ведь она нуждалась в отдыхе. И все же он не мог побороть панику от того, что если это сделает, мир снова обрушится на него.
– Тебе… тебе нужно спать, – прошептал он больше для себя, чем для нее, а потом с величайшей осторожностью опустил ее на подушки. Она легла с закрытыми глазами и было понятно, что она уже спит. – Клэр…
Высвободив руку из-под ее головы, он не удержался и, погладив нежную кожу ее щеки, осторожно заправил за ушко шелковистую прядь золотистых волос. Она даже не пошевелилась. Его жена. На одно кроткое мгновение ему было позволено обнять ее и прижать к своей груди. Она сама прильнула к нему так, что он поверил, будто на одну короткую вечность она принадлежала ему. Будто он был нужен ей…
Ее удивительная красота сочеталась с удивительной красотой души, которые в итоге и сокрушили его. Настолько, что он уже не представлял, что будет делать без нее. Без того, что заставляла его чувствовать Клэр.
– Почему ты женился на мне? – внезапно раздался ее хриплый голос. – Почему хочешь отдать другому?
Она никогда не поймет. И не захочет понять, почему он женился на ней.
И уж тем более, почему он хотел отдать ее другому. Он не хотел, но должен был, потому что у него не было выбора. Как однажды без выбора он оставил ее.
Эрик снова погладил ее по щеке. На этот раз она пошевелилась и, не открывая глаза, повернула лицо в сторону его руки, будто ища его. Эрик не мог больше сидеть рядом с ней.
Его чувства к ней перерастали в нечто иное, опасное, такое глубокое, что нельзя будет потом отпустить. То, как его тянуло к ней, влечение, которое он запрещал себе испытывать к ней, усиливалось настолько, что в самый неожиданный момент могло поглотить его. И воскресить прежние кошмары. Чего он боялся больше всего на свете.
Тяжело дыша, он встал, чтобы укрыть ее одеялом. А потом потрясенно застыл, когда увидел ее левую руку. Руку, которую прежде никогда не замечал, поэтому не замечал того, что было на ней.
Его обручальное кольцо!
Кольцо, которое со слезами на глазах дала ему мать в тот же вечер, когда он приехал сообщить им, что собирается жениться на дочери маркиза Куинсберри. Это было фамильное кольцо рода Уортонов, всех герцогов Рочестерских, которое передавалось из поколения в поколение. Кольцо было отдано его бабушке матерью его деда, когда тот женился. Бабушка хранила кольцо до тех пор, пока не передала кольцо своему сыну, отцу Эрика, когда тот собрался жениться. Лидия берегла кольцо до того дня, когда смогла отдать его своему старшему сыну, своему первенцу. И Эрик догадывался, что на самом деле испытывала его мать, когда вручила ему это кольцо. Особенно после всего, что произошло с ним.
Красивое золотое кольцо с аккуратным бриллиантом по центру, обрамленным двенадцатью мелкими рубинами, камнями судьбы, камнями монархии. Рубин, который достался основателю их рода от самого Черного Принца Эдуарда, когда принц за помощь королю Кастилии получил в качестве вознаграждения особенный рубин. Рубин, который был вставлен в Корону Британской Империи. По преданию считалось, что был один рубин, но их было два. Второй долго хранился в резиденции всех предков Эрика, где сейчас жил его дед, герцог Рочестерский, пока однажды во время ограбления рубин не раскололся. Тогда останки аккуратно распилили на двенадцать частей и вставили в фамильное кольцо.
