Текст книги "Несгибаемый (СИ)"

Автор книги: Марина Агекян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Благодарный ей за каждую попытку спасти его, он захотел сделать ответный дар. Захотел показать то, что не собирался показывать никогда. Что не должен был показывать, но сейчас не сделать этого было бы просто невозможно. Протянув вперед руку, Эрик мягко взял ее ладонь в свою. Она вздрогнула, но не отпустила его.

– Пойдем со мной.

Развернувшись, он подвел Клэр к широким дверям комнаты в левом крыле, за которыми скрывалась спальня хозяйки, его жены. Возможно, он совершил ошибку, привезя ее сюда, но теперь не мог остановиться. Раскрыв двери перед ней, Эрик отошел в сторону, чтобы пропустить ее.

Не подозревая ни о чем, Клэр взглянула внутрь и вошла, чувствуя какую-то необъяснимую эйфорию от того, что происходило. От того, что ей удалось вызвать улыбку Эрика даже тогда, когда всё казалось почти безнадежным. Даже тогда, когда она и не надеялась утешить, отвлечь его от плохих воспоминаний. Бледный и напряженный, он казался неприступным до тех пор, пока в очередной раз не явил ей силу своего несгибаемого духа, который, однако, не смог устоять перед ее собственной улыбкой. Клэр и не думала, что ее улыбка может иметь такую власть над ним, но чуть не заплакала от счастья, когда увидела, как он улыбается ей в ответ. Мягко, нежно, с какой-то пугающей грустью, в которой уже не было боли.

Шагая рядом с ним и изучая многочисленные комнаты, Клэр ощутила странное чувство, будто вернулась домой. Дом, который она и не надеялась когда-нибудь обрести. Дом Эрика понравился ей настолько, что она уже представляла, что и как будет здесь переставлять. Она даже подмечала мебель, которую стоило слегка передвинуть в другую сторону для лучшего эффекта. Всё это захватило ее настолько, что она позабыла о том, что совсем скоро ей придётся покинуть это место. Было важно лишь то, что Эрик рядом. И что весь остальной мир остался где-то далеко позади. Здесь ничто не могло потревожить их. Здесь действительно всё было особенным.

Поразительно, еще совсем недавно она считала, что ее жизнь разрушена, а теперь понимала, что более правильного пути просто быть не могло. Господи, неужели у нее была возможность исправить всё содеянное и хоть как-то заставить его поверить в то, что она любит его? По-настоящему любит!

И вот теперь он привел ее в грандиозную, невероятных размеров гостиную, которая плавно перетекала в спальню. Но не богатое убранство или красота апартаментов поразили ее.

Посреди комнаты стоял удивительно красивый белый на трех ножках рояль с открытой крышкой!

Клэр замерла от восхищения.

– О, – прошептала она, сперва не веря своим глазам, а потом медленно подошла к роялю и коснулась холодной гладко отполированной поверхности инструмента. Такого красивого, что захватывало дух. – Какой… Он прекрасен!

Подняв голову, Клэр посмотрела на застывшего у порога Эрика, который внимательно наблюдал за ней. И внезапно поняла, что этого рояля здесь раньше не было.

– Тебе нравится? – спросил он, прислонившись плечом к косяку двери и скрестив руки на широкой груди.

Клэр была рада тому, что его рана заживала, так что уже почти не было нужды менять повязки. Ничто теперь не стесняло его движений, от которых напряженные мышцы обозначились под натянутой тканью сюртука. Он полностью пришел в себя после ранения. И всё же, сейчас ее захватило нечто совсем другое.

– Очень, – проговорила она, проведя рукой по крышке, под которой скрывались клавиши. – Откуда он здесь?

Он все смотрел на нее, тревожа ей душу, заставляя задыхаться от силы своего взгляда. Его серо-голубые глаза потемнели, он не пошевелился, продолжая наблюдать за ней.

– Я заказывал его для тебя.

Вероятно, из Вены. Когда купил еще и билеты. Но никогда не собирался рассказывать ей об этом. Как и о том, что купил ей рояль. Боже, она бы никогда не узнала об этом, если бы не заставила его приехать сюда! Внезапно ее охватило не только желание подойти и обнять его, а потом и поцеловать за то, что он все же показал ей рояль, который купил для нее. Купил ей рояль тогда, когда ненавидел музыку, находил тысячу способов, чтобы сделать ее счастливой.

Ей было больно дышать, больно смотреть на него, потому что ее снова охватило отчаяние и сомнения. Клэр ужасно надеялась, что и ей когда-нибудь удастся найти хоть несколько способов, чтобы сделать счастливым и его. И признаться ему в том, во что он должен был непременно поверить.

Господи, он обязан был поверить ей, потому что она уже не могла вместить в себе всю ту любовь, которую испытывала к нему!

– Спасибо, – прошептала Клэр глухим голосом. – Ты позволишь мне сыграть на нем?

«Боюсь представить день, когда она надолго уедет от меня».

Глядя сейчас на это очаровательное видение в полумраке комнаты, Эрик понимал, что не просто боится дня, когда уйдет Клэр. Леденящий ком, возникший в груди, угрожал раздавить его своей тяжестью и свирепой силой. И самое ужасное заключалось в том, что он прекрасно знал, что не станет сопротивляться этому.

С трудом владея собой, Эрик опустил руку и выпрямился.

– Он – твой.

«Твой» даже тогда, когда они и не собирались приезжать сюда.

Впервые в жизни Клэр понимала, что можно задохнуться от любви к кому-то. По-настоящему. Обогнув рояль на дрожащих ногах, она устроилась перед ним на удобном мягком стуле и подняла крышку. Но впервые в жизни не могла собраться с мыслями, чтобы сыграть. У нее было такое ощущение, будто она забыла все ноты.

Внезапно вскинув голову, Клэр в очередной раз посмотрела на Эрика.

– Ты знаешь, какой сегодня день?

Он по-прежнему стоял у порога, не решаясь войти.

– Какой?

Она улыбнулась, понимая, что он лукавит. Клэр могла поклясться, что он помнит абсолютно всё. Всё, что было связано с ней.

– Сегодня ровно месяц с тех пор, как ты пришел на музыкальный вечер моего дяди и пригласил меня на танец.

Воспоминания мгновенно охватили ее, напомнив ей высокого, серьезного, сосредоточенного мужчину, который направлялся к ней через всю толпу. И изменил всю ее жизнь.

– Когда ты призналась, что любишь лазить по деревьям?

Клэр кивнула, ощущая болезненные удар своего сердца, когда он медленно улыбнулся ей.

– Да, и спасенная Дори служит тому явным доказательством, разве нет?

Его улыбка не погасла, а стала шире. И в какой-то момент Клэр поняла, что если он еще чуть дольше будет это делать, она на самом деле не сможет устоять, подойдет и непременно поцелует его.

– Мне кажется, она никогда не забудет тот день, – признался Эрик, покачав головой. А потом сделал шаг назад и, став абсолютно серьезным, тихо добавил: – Как и я.

В комнате повисло какое-то странное молчание. Клэр не хотела молчания. Она хотела встать и подойти к нему. Хотела сказать, как много значит для нее его подарок, каждый подарок, который он с такой щедростью преподносил ей. Она не могла больше молчать. Боже, каждая секунда была на счету, и пусть она не представляла, как заговорит, как убедит его в том, что любит его, она была уверена, что сможет заставить его понять себя! Потому что от этого зависела вся ее жизнь. И его жизнь тоже.

Всё же встав и намереваясь заговорить, Клэр была прервана тихим, почти бесцветным голосом Эрика, который отошел от двери.

– Отдыхай, завтра мы выедем рано. Спокойной ночи.

Сказав это, он развернулся и быстро ушел, прикрыв дверь.

Первым ее желанием было немедленно броситься за ним и вернуть его обратно, потому что то, что он уходил, было неправильно. Особенного после всего того, что они разделили друг с другом сегодня. После двух дней оцепенения, когда на нее снизошла малая толика надежды.

Но едва он ушел, создавалось ощущение, будто он забрал последние крохи надежды, не оставив ей ни малейшей возможности достучаться до его сердца.

Клэр обессиленно опустилась на стул и прикрыла глаза, пытаясь сдержать отчаянные слезы, подступившие к горлу.

«Я знаю, что ты хранишь в биографии Сальери».

Господи, он вновь подарил ей свои тайны, показал рояль, который купил ее, но развернулся и ушёл так, будто у них не было ничего общего.

Клэр не смогла удержать одинокую слезинку, которая все же покатилась по щеке.

Он ни за что добровольно не примет ее. Потому что в прошлом она сделала всевозможное, чтобы он отказался от нее. Чтобы не поверил ей.

Ее охватил безумный страх. Страх того, что она могла окончательно потерять его. Однажды она уже чуть было не потеряла его, прекрасно зная разрушающие чувства, которые не могла пережить вновь. Клэр не представляла, что с ней будет, если она действительно потеряет его. Без права претендовать на его сердце.

И один Бог знает, что ей нужно сделать, чтобы завоевать его доверие. И его любовь.

Глава 24

Стояла глубокая тихая ночь. Невероятно тихая. Только приглушённое стрекотание цикад поддерживало монотонность окружавшего мир безмолвия, наполняя всё странным очарованием, которому невозможно было не поддаться.

На бархатном черном небе сверкали почти как драгоценности россыпи множества мелких и крупных звёзд. Круглоликая луна, занимая в небе свое законное место, медленно катилась по ней, погружая всю округу в мерцание хрупкого света. Широкие долины, холмы и возвышенности с высокими дубами и вязами утопали в серебристом свете луны.

Закрыв на мгновение глаза, Эрик вдохнул ночной воздух, чистый, благоухающий. Самый особенный воздух, который был не похож ни на что. Который всегда напоминал ему о родном доме.

Да, это был его дом. Дом, в котором он вырос, место, в котором он когда-то был счастлив. Место, которое с детства казалось самым безопасным на земле. Он обожал эти места, этот дом, этот воздух. Эрик знал, что вырастет и состарится здесь. И возможно даже умрет здесь. Его похоронят на фамильном кладбище возле небольшой часовни, которая находилась в миле от Бедфорд-мэнора. Там, где покоились все его предки.

Это место действительно было особенным.

До тех пор, пока три месяца назад не произошло то, что навсегда перечеркнуло его жизнь.

Открыв глаза, Эрик взглянул на разбитый фонтан. Единственное напоминание о том, что произошло. Он боялся посмотреть туда, потому что знал, что жуткие воспоминания непременно овладеют им. Заставят его содрогнуться от ужаса. Но единственное, что он вспомнил, это то, как там стояла Клэр. В умопомрачительном наряде, который тогда еще прикрывала накидка, и призналась в том, что знает и о его секрете… Господи, откуда она взяла это платье? Платье, в котором она была так божественно хороша, что он не мог думать ни о чем, кроме нее.

И он действительно не мог думать ни о чем, кроме нее. Даже когда прогуливался по дому. Невероятно, но ей удалось сделать то, что не мог бы сделать никто другой. Каждой своей улыбкой, голосом и многочисленными вопросами, жестом головы и покачиванием бедер она заменила собой почти все те воспоминания, которые могли бы свести его с ума.

Эрик был вынужден признать, что она смыла с его души даже воспоминания о прошлом, заменив их счастливыми мгновениями из детства и собой. Только благодаря ей он смог остаться, мог теперь сидеть на ступенях широкой лестницы и смотреть на распростертую перед ним округу, не боясь ничего.

Клэр, его жена, его защита, сила и вековая слабость. Удивительная девушка с удивительным сердцем, которое никогда не принадлежало ему. Он должен был вернуть её. Еще и потому, что не оставил себе никакого шанса. Его письмо наверняка уже дошло. И Клэр уже ждали, должны были ждать… Эрик на мгновение замер, представив, что она скажет, когда узнает о его письме. Обрадуется? Поблагодарит за то, что он сделал?

Покачав головой, Эрик быстро открыл глаза, отгоняя от себя тяжелые мысли, которые не должен был подпускать к себе в такой памятный для себя день, когда он все же решился показать ей свой свадебный подарок… Который она приняла так, будто ничего дороже этого в жизни не получала.

Месяц с их первого танца. Удивительно, но она помнила и об этом. Потрясающий день, когда он, наконец, увидел ее во всей красе. Увидел такую сияющую и прелестную, что уже никогда не смог бы забыть.

Эрик внезапно замер, когда позади раздались шаги. Резко обернувшись, он увидел залитую лунным светом Клэр, стоявшую на широкой площадке перед раскрытыми дубовыми дверями. На ней было всё то же умопомрачительное длинное платье, которое легкое дуновение ветра заставило прилипнуть к стройному телу, словно вторая кожа, обрисовав плавные изгибы. Золотистые волосы, собранные на макушке, походили на мерцание расплавленного серебра под светом луны, а бледная кожа изящной шеи, округлых плеч, нежных изгибов рук и ничем не прикрытой волнующей ложбинки стала почти прозрачной.

У него перехватило дыхание от этого неповторимого зрелища. Боже, в свете луны и звезд она казалась почти нереальной, такой ослепительной и притягательной, что он не мог пошевелиться, будто сраженный молнией!

Сжимая руки перед собой и глядя Эрику прямо в глаза, Клэр двинулась к нему. Пройдя мимо больших ваз с сочно-зеленым папоротниками, которые в порыве ветра будто бы тянулись к ней, желая коснуться ее, она начала спускаться по лестнице, шагая с такой едва уловимой грацией, как будто плыла по воздуху. Приближаясь, она улыбнулась и, остановившись на его ступеньке посреди лестницы, тихо сказала:

– Ты здесь.

Это был не вопрос, но Эрик был так сильно потрясен ее внезапным появлением, что не мог собраться с мыслями.

– Клэр? – Он с трудом восстановил сбитое дыхание. – Что ты здесь делаешь? Почему не спишь?

Улыбка ее стала шире.

– Не могла уснуть. – В голосе ее не было ни капли сожаления. Подняв голову, она окинула округу пристальным изучающим взглядом, словно старалась не упустить ни одну важную деталь, а потом вздохнула и обхватила себя руками. – Боже, как здесь красиво!

Эрик не мог оторвать от нее свой взгляд.

– Действительно, теперь здесь невероятно красиво… – пробормотал он глухо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Клэр вновь посмотрела на него. Но уже не улыбалась.

– Можно мне присесть рядом?

Как бы ему не было страшно находиться так близко к ней, он не смог возразить.

– Конечно.

Опустившись рядом так, что почти прижалась к нему своим бедром, но сделала вид, будто не замечает этого, Клэр вновь посмотрела вдаль.

Безмолвная тишина почти окутала их бархатным одеялом, объединив тогда, когда Эрик искренне верил в то, что их ничто не могло уже объединить.

– Здесь так необычно и так умиротворённо, что каждый может найти себя, обрести свой дом, – произнесла Клэр, положив изящные руки на свои колени и сплетая вместе дрожащие пальцы. – И воздух… – Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох, а затем вновь взглянула вдаль на высокие кроны едва колышущихся под теплым ветром осин и сосен. – Он мне нравится. Он такой сладкий и приятный. Мне кажется, после него воздух в Лондоне, да и в любом другом месте должен показаться затхлым и ужасным.

– Да, – кивнул Эрик, наконец оторвав взгляд от божественного профиля своей красавицы жены. Беспокойно бившееся в груди сердце не помешало ему проследить за ее взглядом. – Недалеко отсюда находится город Дарем со своим знаменитым замком, который был воздвигнут сразу же после норманнского завоевания Англии в XI веке для защиты северных земель от шотландцев. Он стоит на скалистом утёсе над рекой Уир и с давних пор служит резиденцией епископа даремского. В начале XIV века епископ Бека построил в замке самый длинный парадный зал, который есть во всей Англии. Он длиной в 30 метров и украшен так богато и красиво, что никого не может оставить равнодушным к этому великолепию. – Эрик вдруг покачал головой. – Говорят, что там собираются построить университет. Не представляю, как можно будет учиться в месте, где обитает множество привидений.

Клэр улыбнулась, готовая вечность слушать его всевозможные рассказы об истории страны и местной архитектуре. Но она вышла сюда не для этого.

– И часто ты бываешь в городе?

Эрик вновь медленно покачал голову, не отводя взгляд от поросших вереском холмов.

– Нет, я предпочитаю оставаться здесь, дома.

Тоска в его голосе заставила сердце на мгновение сжаться от боли. Боль от того, что он бы вероятно не вернулся сюда. Если бы не ее просьба.

– И ты всю жизнь жил здесь? Никогда не уезжал отсюда?

– Только в университет, когда мне было девятнадцать. В тот год родители перебрались, наконец, в Гемпшир, оставив дом на мое попечение. Я даже отказался от поездки в Европу для завершения образования, потому что не мог дождаться мгновения, когда снова вернусь домой. – Подняв руку, он указал вдаль. – Там, за высокими вязами, буками и каштанами простираются изумрудные холмы и поляны, покрытые россыпью ярких нарциссов, лютиков и колокольчиков. Могучие несгибаемые дубы скрывают от посторонних взглядов равнины и возвышенности, которые принимают на себя дуновение сильных ветров с Северного моря, не позволяя тревожить хрупкие ростки цветов. А когда светит солнце, яркая поляна превращается в волшебное видение.

Клэр не нужен был такой подробный рассказ, чтобы влюбиться в эти места, но его слова заставили ее испытать сильнейшее желание увидеть всю эту красоту. И Эрик… Он не просто любил, он обожал свой дом, свои владения и всё то, что прилегало к нему. Ему нужно было вернуться сюда еще и потому, что долгое отсутствие усилило его чувство тоски и потребности в том, откуда он черпал свои силы.

Горечь оттого, что эти места навсегда исчезнут из ее жизни, если она ничего не предпримет, вырвалась из горла хриплым шепотом:

– Ты скажешь мне когда-нибудь, почему не любишь музыку?

Эрик даже повернулся к ней от этого неожиданного вопроса.

– Не люблю? – голос его прозвучал спокойно, ровно. Теперь, говоря о музыке он не испытывал прежних неприятных ощущений, потому что она смыла с его души и эти жуткие воспоминания. – Я люблю твою музыку.

С трудом дыша, Клэр заглянула ему в глаза. В свете луны его серо-голубые глаза мерцали пугающей нежностью и чем-то еще, что таилось в их глубинах. То, что Клэр силилась понять, но не могла.

Она действительно не могла уснуть. И не могла долго находиться в комнате, где стоял подаренный им рояль. Рояль, при виде которого у нее ныло сердце. Потребность вновь увидеть Эрика после всего, что произошло, овладела ею настолько, что она тут же бросилась на его поиски. У нее ведь осталось так мало времени. Так мало шансов заслужить, завоевать его любовь.

Никогда прежде она не делала ничего подобного, и даже понятия не имела о том, с чего начинать. Прежде завоёвывать приходили ее сердце, а не наоборот. Она даже не знала, что принято говорить мужчине, чтобы заставить его поверить в искренность своих чувств и его исключительное значение в ее жизни. У нее было слишком мало времени и почти никакого опыта, чтобы придумывать что-то. Но и ошибиться она не могла, потому что малейшая ошибка могла стоить ей всей жизни. Балансируя на грани отчаяния, она, тем не менее, признала, что только правдой могла бы хоть чего-то добиться.

Но захочет ли Эрик принять правду, принять ее любовь? Сможет когда-нибудь хоть немного полюбить ее? Хоть чуть-чуть? Ей бы этого было достаточно, достаточно, чтобы искупать его самого в той любви, которая обуревала ее.

Не в силах больше сдерживать себя, Клэр просунула руку ему под локоть и, обхватив его, осторожно прижалась к его здоровому плечу.

– Спасибо.

Эрик не мог дышать, когда увидел, как она опускает голову ему на плечо и прижиматься к нему. Он с трудом поборол желание погладить ее по щеке.

– Это тебе спасибо. За твою музыку. За твою сонату. Она изумительная.

Он вдруг подумал о том, что если сейчас она чуть приподнимет голову, чтобы посмотреть на него, ее губы будут так близко, что он не удержится и непременно поцелует их. Почти так же, как в карете.

Но она продолжала смотреть вперёд. И снова тихо спросила:

– Что это был за фонтан?

Тяжело вздохнув, Эрик тоже посмотрел на фонтан. Разбитое напоминание о его разбитой жизни. Он знал, что не должен говорить об этом. О своем прошлом. Тем более Клэр, которой поклялся никогда не рассказывать о случившемся. Но она ведь знала, что произошло, и видела его шрамы, даже жуткую татуировку, которые не отпугнули ее и не мешали касаться его с душераздирающей нежностью.

Разве она не заслуживала того, чтобы узнать правду? Хотя бы небольшую ее часть, потому что едва не стала жертвой его прошлого.

Осторожно взяв ее правую руку в свою, Эрик провел пальцем по маленькому шрамику на ее большом пальце. Шрам, который увидел ровно месяц назад, когда танцевал с ней.

И Эрик заговорил. И говорил о том, о чем не рассказывал ни одной живой душе.

– Этот фонтан построил отец специально для мамы, когда у них родился третий сын.

– Дилан?

– Да.

– А Рейчел? Что сказала она, когда узнала об этом? Позже разумеется.

Эрик ощутил необходимость улыбнуться, когда вспомнил о том давнем дне. Подняв взгляд на фонтан, он тихо продолжил:

– В центре фонтана сидели три Нептуна, держа в руках каждый свою регалию. У среднего был стек, потому что Алан любил кататься на лошади. У третьего глобус, потому что Дилан любил путешествия и мечтал побывать в каждом уголке земного шара, куда натыкался его маленький палец на отцовском глобусе.

– А у тебя в руке была книга? – предположила Клэр, взглянув на него.

Эрик тоже обернулся и медленно покачал головой.

– Нет, я, вернее мой Нептун, держал в руке весы.

– Символ справедливости!

– Да. Уже тогда я знал, что буду предан закону и праву.

Закон и право, которые чуть не разрушили его жизнь. Едва дыша, Клэр подняла руку и коснулась его бледной щеки, на которой уже начинала проступать щетина. Удивительный факт, который поразил ее еще тогда, когда он болел. Ей безумно нравилось отмечать в нем эти небольшие изменения за день.

– Чем же теперь ты будешь заниматься?

Вздрогнув от её прикосновения, Эрик заставил себя вновь взглянуть на фонтан.

– Не знаю.

Она видела, как ему тяжело говорить об этом. Клэр не собиралась причинять ему новую боль, наоборот, могла бы забрать себе все его тяжелые воспоминания. Если он позволил ей этого.

Опустив голову ему на плечо и продолжая сжимать его руку, она снова посмотрела на фонтан.

– А для Рейчел? Что сделал ваш отец для неё?

На этот раз Эрик не смог не улыбнуться.

– Она заявила, что не потерпит дискриминации и потребовала возвести посередине трех Нептунов ее собственный типаж, речную нимфу, которая держит в руке трезубец.

– Но ведь трезубец – атрибут самого Нептуна.

Эрик заметил, как улыбнулась Клэр. Это согрело ему душу.

– Да, но она сказала, что будет разить любого, кто посмеет впредь нарушать ее права или хоть как-то ущемит их, усомнившись в ее способностях.

Клэр вздохнула, вспомнив очаровательное личико романтичной девушки, которая жаждала любви. Почти так же, как и Розалин. Любовь, о которой не знал никто из них. О которой не знала даже она сама. До тех пор, пока не встретила Эрика.

– Она замечательная, – сказала Клэр. – Удивляюсь, как она ладит с Агатой и с Розалин одновременно. Агата – тихая и порой очень робкая, а вот Розалин почти всегда взрывная и нетерпеливая во всём. Рейчел будто находится между двух огней, но всегда умудряется найти для каждой нужное слово, которое балансирует их общение.

– На самом деле она очень ранимая и чаще скрывает свои настоящие чувства. Рейчел способна на гораздо более смелые поступки, но они всегда будут взвешенными и продуманными.

Клэр ласково улыбнулась ему.

– Вероятно, наличие старших братьев сказывается в этом, верно? Наш Руперт постоянно хныкал, что мы опекаем его чрезмерной заботой.

– Мальчики всегда стремятся к большей свободе.

– Рейчел понравился ее образ в фонтане?

Эрик вздохнул.

– Да, она ходила гордая, как павлин, когда видела свою нимфу.

Клэр перестала улыбаться и на мгновение закрыла глаза, будто собираясь силами, чтобы задать свой следующий вопрос.

– Нимфа, которую разбили, когда напали на твой дом.

Она почувствовала, как он напрягся. Так, что четко обозначились мышцы на его руках и плечах. Затаив дыхание, Клэр ждала его ответа, боясь, что он не заговорит. Но потом услышала. Тихое, едва различимое, но точное:

– Да.

У нее запершило в горле. Она восхищалась смелостью, с которой он бросал вызов каждому страшному воспоминанию. С которыми теперь ему не придется справляться в одиночку, потому что она этого не позволит.

– Как это произошло?

Фонтан, освещенный серебристым светом луны, приковывал взгляд. Эрик ожидал, что из темноты ночи за каменным строением покажутся лица в масках. Но, разумеется, там никого не было.

– На дом напали ночью. Я знал о творящихся в стране беспорядках, но всё равно… не был готов к такому. – В голосе его было так много чувства вины, что Клэр обернулась к нему. – Всё произошло слишком неожиданно.

Зная его обостренное чувство долга и стремление оберегать всех тех, кто находиться под его покровительством, было нетрудно предположить, как сильно он страдал от того, что не смог защитить своих слуг. Но ведь ему было не за что винить себя! Его самого едва не убили.

– Эрик, – тихо позвала она его, и когда он посмотрел на нее, Клэр решительно добавила: – Не смей винить себя за то, что было не в твоей власти. Ведь ты пострадал не меньше других!

Эрик удивленно смотрел на нее.

– Что?

Клэр сильнее сжала ему руку, которая стала дрожать.

– Что они сделали с тобой?

Он пугающе отчетливо помнил все мгновения нападения, но прежний ужас больше не был властен над ним. Эрик был зачарован взглядом золотистых глаз, которые в свете луны казались почти черными, пронизывая его насквозь.

– Они ударили меня по голове, связали и вывели из дома.

Клэр понимала, как ему непросто говорить об этом, но она должна была узнать хоть что-то. Чтобы потом найти способ исцелить его раны. Чтобы не позволить ему больше страдать по тому, что он не мог исправить или изменить.

– И многих… многих твоих слуг они?..

Она не могла произнести это ужасное слово. Ей было страшно за Эрика от того, что она воскрешает такие воспоминания, но ему нужно было высказаться.

– Первым был мой камердинер, потому что он хотел освободить меня, – ответил он, опустив голову и тяжело дыша. – Я требовал, чтобы они все ушли, но они…

Клэр коснулась его бледной щеки, заставив вновь посмотреть на себя.

– Они не могли оставить тебя.

– Да, – с горьким чувством вины прошептал он, покачав головой. – Они должны были уйти, но потом… потом было уже поздно.

Клэр мягко погладила его по лицу.

– Не говори так, – прошептала она. – Они стремились защитить тебя так же, как и ты хотел уберечь их. Это был их выбор, потому что они были преданы тебе. Вы все стали жертвами страшных людей, которые, я уверена, понесут за всё это заслуженное наказание. Прошу тебя, – добавила она еще тише, когда ее рука замерла у него на лице. – Не вини себя за то, что было не в твоей власти изменить, потому что… Эрик, ради Бога, ты нуждался в такой же помощи, как и они! И ты… ты чуть было не погиб… И тогда, когда напали на нас…

На этот раз Эрик почувствовал, как задрожала Клэр. Обхватив ее за плечи, он привлек ее к себе и спрятал лицо в ее волосах, ощущая ее дрожь почти как свою.

– Я никогда не позволю, чтобы это произошло вновь.

Она продолжала дрожать, словно напуганная, как в день его пробуждения, но Эрик не собирался позволить, чтобы чудо этого мгновения омрачили воспоминания прошлого. Он хотел приподнять ее лицо, заглянуть ей в глаза и поцелуем смыть всё то, что им следовало позабыть. Но Клэр опередила его. Скользнув одной рукой по его плечу, она чуть отстранилась от него, приподняла голову и пальцами другой руки коснулась его лица. Его носа.

– В ту ночь ты сломал свой нос, да? Упал, когда тебя спускали по лестнице, потому что ты был связан? – Он не мог дышать, завороженный блеском ее глаз, силой ее прикосновения. – Самый замечательный нос самого замечательного человека, – добавила она едва слышно.

Сердце его стало биться медленнее, словно с мучительной тяжестью отсчитывая оставшиеся для него минуты.

– В ту ночь ты говорила это несколько иначе.

В ту ночь сердце ее не было переполнено любовью к нему так, как сегодня.

Ночь в «Маркизе», когда она опьянела от пива. Теперь же ее пьянила любовь, бесконечная и такая сильная, что слезы навернулись на глаза. Любовь, о которой ей следовало сказать ему, но она не могла заговорить, потому что нечто сдавило грудь и мешало дышать. Ей было страшно, ужасно страшно от того, что он не поверит.

Прикусив нижнюю губу, Клэр погладила его по носу, провела пальцами по его щеке, широкому лбу, прямым бровям, а потом опустила пальцы на его красивые, твердо очерченные губы. Коснулась того, что считала потерянным для себя два дня назад, но он ведь не отверг ее в карете, и сейчас сидел перед ней, не сделав ни единой попытки отстраниться от нее. Коснулась так, как никогда больше не коснётся, если вновь потеряет его.

«Боже, я так сильно люблю его, что даже не могу дышать без него! – думала Клэр, взяв его лицо в дрожащие руки. – Люблю бесконечно, но не имею никакой возможности сказать ему об этом так, чтобы он принял мою любовь!»

– Клэр… – прошептал Эрик, но не договорил.

Ощутив тепло его дыхания на своем лице, Клэр, подавшись вперед так же как и днем в карете, тут же прильнула к его губам. От упоения глаза закрылись сами собой. Она дрожала всем телом, боясь того, что он вот сейчас оттолкнет ее за шальную смелость, но он не сделал этого. Затаив дыхание, Клэр продолжала ощущать тепло его губ, а потом услышала его сдавленный стон, и мир вокруг взорвался, когда она почувствовала его руки на своей талии, которые стальными обручами сжимали ее и притягивали к нему. И только тогда она позволила себе раствориться в поцелуе, который был ей так необходим. Который позволил бы ее любви существовать еще немного дольше…

Эрик позабыл обо всем на свете, даже о фонтане. Ее невольные прикосновения и нежный поцелуй пробудили в нем огненное желание, которое он старательно подавлял все эти мучительные дни вдали от нее. Которое сводило с ума, лишая его остатков рассудительность. Но он был беспомощен перед этим. Потребность в Клэр была так велика, что он едва мог дышать, вжимая в себя ее дивное, гибкое тело.

Она опаляла его, захватила своей нежностью, повторяя движения, с которым он ласкал ее своим языком. Сгорая от ее поцелуев, Эрик крепко обнял ее за талию и, приподняв, посадил к себе на колени. Глухой стон вырвался из горла, когда она тяжело опустилась ему на чресла. Он задыхался, но не смог устоять перед раскрытыми губами, которые приглашали его погрузиться в спасительный рай, где не было ничего, кроме Клэр.

– Эрик, – легкий шепот сорвался с ее губ, когда он на мгновение отпустил ее уста для того, чтобы прижаться к ним с новой силой. Клэр дрожала так, что боялась упасть. Она крепче охватила его плечи, прижимаясь к его груди так, будто стремилась раствориться в нем.