Текст книги "Суд Джульетты"

Автор книги: Марина Рощина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Эпилог

1

– Ветров, с тебя стольник!

– С чего бы это?

– Он еще спрашивает! – возмутился Стас Княжев. – Твоя студентка сегодня заканчивает практику, и коллектив постановил устроить ей торжественные проводы. Сегодня вечером гуляем в «Паспарту».

Княжев обожал устраивать вечеринки и справедливо полагал, что было бы желание, а повод повеселиться всегда найдется. Естественно, благополучное завершение Анной Старцевой производственной практики не могло остаться для Стаса незамеченным, тем более что к студентке он неровно дышал едва ли не с первого дня их знакомства.

– Скучно тебе небось, Ветров, будет без нее? – не унимался Стас.

– Скучно, – согласился Андрей. – Но знаешь ли, я совсем не против немного поскучать. Годы уже не те с такими бойкими воевать, – притворно пожаловался он. – Только и ждешь, что она еще отмочит. На, держи, – протянул Андрей купюру. – На такое дело никаких денег не жалко.

Ветров безбожно врал. Он нисколько не устал от Старцевой. Более того, к своему великому удивлению, в насильно навязанной ему практикантке он обнаружил настоящего единомышленника. Она не чуралась живой репортерской работы, общение с людьми предпочитала диалогу с компьютером, а искать информацию умела на улице, а не только в Интернете. Конечно, студентка тоже не крем-брюле – упряма, не в меру задириста, а уж о ее чудовищной невежественности и вовсе можно легенды сочинять. Но все же Аня Старцева была самой толковой начинающей журналисткой из тех, с кем ему довелось познакомиться в последнее время.

Вслед за мыслями о Старцевой явилась и сама фигурантка. Хмурая, с поджатыми губами. Ясно, встреча с Мирошниковой оказалась не такой теплой, как хотелось бы.

– Ну что, какие новости?

– У Олега Савченко теперь отдельный кабинет. Его курящего соседа уволили.

– Приятно слышать. Что еще?

– Макс Полищук собирался уволиться, но Мирошникова его уговорила. У его мамы, оказывается, больное сердце, и Таня предложила прооперировать ее за счет фирмы.

– Молодец! Кадры надо беречь. А у тебя-то как?

– Хорошо, – сдержанно ответила Старцева и свернула на другую тему: – Невероятно, как может человек так обрасти барахлом за какую-то неделю. – Она с ужасом смотрела на свой стол, заваленный папками, книгами и всякой всячиной. – Еще этот кактус… Андрей, не в службу, а в дружбу, поможешь все это допереть до дому?

– О чем речь, – легко согласился Ветров. – Значит, все? Учению конец?

– Конец, – грустно кивнула Аня. – Даже не верится, что завтра я уже сюда не приду. Знаешь, я здорово к вам привыкла – и к Стасу, и к Дашке, и к Юленьке, и даже к тебе, Ветров. Хотя твой розыгрыш с «Мышеловкой» я тебе все равно не простила, – улыбнулась Аня. – Кстати, у меня есть для тебя подарок. Вот, держи.

Аня достала из рюкзака небольшую прямоугольную коробочку.

– «Забриски-пойнт»! – восхитился Андрей. – Вот спасибо! Скажу тебе по секрету: «Репортер» тоже готовит тебе подарок. Сегодня вечером в «Паспарту» будет вечеринка в твою честь.

– Супер! Только вряд ли я смогу пойти, – грустно улыбнулась Аня. – Сегодня в семь у меня собеседование в баре, в Сосновом Бору. Впереди еще два месяца каникул, попробую устроиться официанткой. Извинишься за меня перед ребятами?

– Само собой, – ответил Андрей и добавил: – Вот Князь-то расстроится…

Наконец все бумаги были перебраны и аккуратно разложены по папкам. Эхиноцереус делета был торжественно перенесен со стола Ветрова и присоединен к общей куче.

– Все, – печально сказала Старцева. – Пойду попрощаюсь с Гудковским, и можно ехать.

– Давай, – бодро ответил Андрей. – А я пока вещи в машину отнесу.

2

– Игорь Борисович, можно? – Аня робко заглянула в кабинет.

– Старцева! Милости прошу, – гостеприимно откликнулся Гудковский. – Я, правда, вас не вызвал…

– Я, собственно говоря, попрощаться, – тихо сказала Аня. – Сегодня ведь пятница. Неделя прошла, мне пора уходить. Я хотела поблагодарить вас за то, что вы позволили мне поработать в вашей газете. Поверьте, для меня работа в «Репортере» была не только великолепной школой, но и очень большим удовольствием.

Проникновенная речь Старцевой не оставила Гудковского равнодушным. Он мягко улыбнулся студентке:

– Значит, вам понравилось работать в нашей газете?

– Очень, – с жаром ответила Аня. – Классная команда!

– Рад слышать, – усмехнулся Гудковский. – Это дает мне надежду услышать положительный ответ на мое предложение стать членом нашей команды.

– Что-о? – прошептала Аня и больше не смогла вымолвить ни слова.

Это у нее с детства. От страха мгновенно пропадает голос. Сейчас, например, она испугалась, что Гудковский пошутить изволил. И то правда, если бы Игорь Борисович предложил ей руку и сердце, она удивилась бы намного меньше.

– Как мне расценивать ваше молчание? – недоуменно поинтересовался Гудковский.

Значит, не шутит. Опасаясь, как бы главный редактор не передумал, Аня так яростно затрясла головой, что из волос на пол посыпались заколки. И тут же почувствовала, что к ней вернулся голос.

– Конечно я согласна! – заорала Старцева. – Спасибо, Игорь Борисович! Клянусь, вы не пожалеете! Я буду делать все-все!

– С сегодняшнего дня вы будете делать не «все-все», а только журналистские расследования, – строго пояснил Гудковский. – То есть то, что у вас получается лучше всего. Мне хорошо известна ваша эпопея с расследованием печальных событий в «ВитаМире». И мне очень импонирует ваша целеустремленность, храбрость, изобретательность и даже «ослиное упрямство», – засмеялся Гудковский. – Я был бы просто слепцом, глупцом или врагом собственной газеты, если бы не предложил работу такой способной студентке.

Значит, Ветров все ему рассказал. Конечно, он, кто ж еще мог назвать ее ослихой! Но как ловко он снова ее провел – делал сочувственные мины, любезно помогал паковать вещички, а сам уже знал, что она без пяти минут журналистка газеты «Репортер». Впрочем, Аня была так благодарна Андрею, что охотно простила ему все его шутки на десять лет вперед.

– Не важно, что ваш материал никогда не будет напечатан, – продолжал Гудковский. – Во времена, которые сейчас принято называть застойными, я был рядовым журналистом и тоже написал немало статей, которые так никогда и не увидели свет. И поверьте, это были мои самые лучшие работы.

Аня никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. Цель, к которой она шла долгие годы, наконец-то достигнута. Значит, не зря она вкалывала по восемнадцать часов в сутки, отказывала себе во многом ради того, чтобы учиться в столичном университете, и не обращала внимания на презрительные усмешки тех, кто не понимал, зачем нужно так упираться. Ее мечта сбылась – она репортер лучшей в мире газеты! Ощущение абсолютного счастья отравлял лишь тот факт, что ее совесть была не вполне чиста перед Гудковским. Аня понимала, что рискует, но, тем не менее, решила покаяться.

– Игорь Борисович, я должна вам кое в чем признаться, – робко начала Старцева. – Дело в том, что я обманным путем проникла в вашу газету. Никто не звонил вам из деканата и не просил помочь мне с практикой. То есть звонок, конечно, был, но звонил один мой приятель. Он ловко подделал голос секретарши нашего декана. Простите меня, пожалуйста. – Аня виновато потупилась.

– Я тоже должен кое в чем признаться, – с усмешкой ответил Гудковский. – Во-первых, я страшно не люблю «позвоночников», и нет лучшего способа вызвать у меня предубеждение, чем просить посодействовать той или иной особе. Во-вторых, сразу после нашего первого разговора я позвонил в деканат факультета журналистики и узнал, что никаких просьб помочь студентке Старцевой ваш декан мне не передавал. И в-третьих, я твердо убежден, что тому, кто не умеет входить в чужие двери без ключа, без стука и без приглашения, нечего делать в репортерах.

Вот так. Оказывается, Гудковский все знал с самого начала, но вместо того, чтобы вышвырнуть врунью, решил немного понаблюдать за ней. И не прогадал. Ведь всего-то через неделю он дал Старцевой первое серьезное задание и при этом был искренне убежден, что никто лучше ее не справится.

Когда Аня вернулась в репортерскую, на лице ее все еще блуждала безумно-счастливая улыбка. На ее столе по-прежнему высилась гора вещей, а сам Ветров сидел все в той же позе и задумчиво скрипел стулом. Он начал было мямлить о своем внутреннем голосе, посоветовавшем ему не торопиться с выносом имущества, но Аня его остановила:

– Спасибо, Андрей. Я все знаю. Если бы не ты, Гудковский никогда бы не взял меня на работу.

– Пожалуйста, – нехотя ответил Ветров. – Только не думай, что я сделал это для тебя. Скорее для себя, для своего внутреннего спокойствия. Интуиция подсказывает, что если сейчас мы не сделаем тебя своим союзником, то очень скоро получим опасного конкурента. Вот так. Ладно, Старцева, хватит сидеть с блаженным видом. Сбегай-ка лучше в архив и сделай мне кое-какие выписки.

– Сам сбегай, Андрюша, – ласково ответила Аня. – Больше я не девочка на побегушках. С сегодняшнего дня я буду заниматься только журналистскими расследованиями. Но в одном ты прав – хватит прохлаждаться. Гудковский дал мне новое задание, – важно добавила она. – Тема – супер! Я уверена, это будет сенсация.

Аня вдруг вспомнила, что сегодня вечером она должна была идти в театр. Поразительное невезение: ей никак не удается узнать, чем там закончилось дело в «Мышеловке». И ее свидание вновь не состоится…

Аня вздохнула. Ничего не попишешь, она знала, на что идет, когда выбирала профессию журналиста, и знала, что покой и простые человеческие удовольствия ей будут только сниться.

Покой? Но зачем ей покой, когда жизнь так головокружительно опасна и так пьяняще привлекательна! Аня бросила в сумку диктофон, блокнот, ручку, послала Андрею воздушный поцелуй и выбежала из репортерской.

С чувством глубокого удовлетворения она услышала за спиной довольный голос Ветрова:

– Княжев, гони деньги назад. Старцева остается!