Текст книги "Главный герой против развода (СИ)"

Автор книги: Марина Орлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– И все же… – протянул Дион. – С тобой, правда, все в порядке?

Я помедлила и вновь посмотрела на Диона более оценивающим взглядом. Вспомнились его пьяные откровения, а так же опрометчивые слова о том, что я «другая Биа». Если он действительно так считает, или просто допускает подобную мысль, к чему все эти расспросы. Если он считает меня другим человеком, то должен понимать, что у меня не может быть никаких личных чувств к прошлому Бии или людям, что с ней связаны.

А теперь так тревожится, что даже увязался за мной вопреки должностным обязанностям и плотному графику.

Тогда он сказал, что ему все равно, даже если я – не настоящая Биа. Потому я не хотела развивать эту тему. Но теперь есть вероятность, что то были действительно всего лишь пьяные бредни и не более. И он не вкладывал глубокого смысла в ту фразу.

Странно… почему-то ощутила разочарование.

– Какой смысл мне храбриться? – в свою очередь полюбопытствовала я.

– Потому что тебе неприятно в моем обществе? – не то, чтобы утверждал, скорее уточнил Дион. Я предпочла проигнорировать его вопрос, словно не расслышала его. Врать я умела и местами любила, но сейчас не рискнула. – Я ведь вижу, что ты вновь избегаешь меня.

– А вот и нет! – насупилась я. Это правда, что с некоторых пор я стала несколько иначе воспринимать мужчину. Теперь он представлялся мне не просто книжным персонажем, а живым человеком. Причем человеком, который признался мне в симпатии. Однако меня действительно тревожило то, что мое поведение изменилось. Ни за одну из двух жизней я особо не реагировала на мужчин, а тут… смутилась от пьяного признания.

Бред.

Потому я не то, чтобы избегала его. Все же взаимодействие с Дионом было необходимо для дела, что я ставила превыше всего. Просто старалась сводить диалог к минимуму и сугубо в деловое русло. Однако, если дело касалось чего-то личного…

– Просто у нас и без того забот много. Не хочется растрачивать время понапрасну, – отмазалась я общедоступной причиной. Тем более. Что в нашем случае она была в тему.

Дион хитро прищурился, давая понять, что раскусил меня, но настаивать не стал, за что ему честь и хвала.

– Если ты не переживаешь, то все в порядке. Но все равно я считаю, что должен был поехать с тобой. Что я за муж, если могу со спокойной душой отпустить жену в одиночестве в такую даль?

– Среднестатистический? – с пожатием плечи предположила я.

Взгляд карих глаз мужа потемнел.

– Как бы то ни было, я поеду с тобой. Все равно возвращаться мне уже поздно. Тем более, что это дело касается меня напрямую.

В этом я поспорить не могла, учитывая энтузиазм, с которым Дион взялся за расследование, что показывало его более чем замотивированный интерес в вопросе избавления от метки. Особенно когда я рассказала ему подробности случая в моей семье. После того, как он услышал версию происходящего от лица графа Харт, Дион странно воодушевился.

Потому теперь у меня не повернулся язык потребовать его вернуться здесь и сейчас.

Ко всему прочему… может, это и не так плохо, когда о тебе тревожатся?..

***

Не знаю, чего конкретно я ожидала. Я смутно представляла внешность матери Бии, но учитывая ее очень отдаленную схожесть с граф Харт, подозревала, что девушка, в чьем теле я сейчас нахожусь, преимущественно переняла внешность от матери.

Однако, даже внутренне готовясь к этому, я была несколько шокирована, встретившись лицом к лицу с леди Франческой. Не считая цвета глаз и налета времени на безупречном лице, я точно смотрелась в отражение зеркала. Благородная и, безусловно, красивая внешность не помрачнела даже по истечении лет. Женщине было немного за сорок, но отпечаток времени был едва заметен.

Пока я невольно радовалась хорошей генетике, невольно разглядывала тяжелые локоны глубокого каштанового цвета, едва тронутые сединой, проницательные, которые сейчас блестели на свету от тщательного ухода. Холодные и слегка отстраненные, но выразительные глаза насыщенного черного цвета светились мудростью и умом, медленно исследуя мое лицо с подобием ленивого любопытства. Аккуратно подкрашенные губы были плотно сжаты, а само лицо не выражало ровно никакого волнения. Скорее, оно было удивительно спокойным и равнодушным, точно перед ней стояла не дочь, которую она не видела больше двадцати лет, а нишенка, которая случайно забрела на ее территорию.

Ее величественная и высокомерная манера и благородная аура слегка не вписывалась в место, в котором она проживала последние годы. Эта женщина держалась так, точно была хозяйкой настоящего замка, но довольно скромная усадьба в два этажа выдавала неприглядную действительность.

Первым отмер Дион, который, как и я, в первое мгновение был растерян внешней схожестью тещи и жены, но быстро взял себя в руки.

– Леди Рабелли, рад встрече. Благодарю, что согласились принять нас. Позвольте лично представиться… – вышел он вперед, но был прерван отстраненным, спокойным и хрипловатым голосом:

– Я знаю, кто вы такие, – она пристально посмотрела на Диона и назвала его имя без всякого волнения или почтительности: – Виконт Дион Краун и… – темный, как ночь, взгляд уставился на меня: – Леди Беатрис Краун, урожденная Харт. Моя единственная дочь, – подвела она итог без лишних эмоций, точно читала заметку, а не смотрела в глаза брошенного ребенка. Ее поведение было холодным, отстраненным и даже равнодушным, но взгляд, который она ненадолго задержала на мне показался слегка напряженным, а длинные ресницы Франчески едва заметно дрогнули. – Предлагаю сразу перейти к делу, чтобы вы успели вернуться в столицу до наступления сумрек, – отвернулась она безразлично, кутаясь в кружевную шаль, сидя в небольшой, но уютной беседке, наслаждаясь видами ухоженного, хоть и небольшого сада, где мы ее и обнаружили.

Проявлять даже подобие вежливости или гостеприимства она не собиралась. Складывалось впечатление, что ее тяготит чужое общество и она не чает от него поскорее избавиться.

Наконец совладав со своими эмоциями, я немного расслабилась. Было глупо с моей стороны чувствовать разочарование, злость или сожаление по отношению к этой женщине, которая по факту была мне никем. Она, конечно, родила это тело… но какое мне дело, если учитывать, что я владею им всего два месяца?

Не хочет она иметь ничего общего со своей дочерью – флаг ей в руки, я здесь по другому поводу.

Дион уловив неловкость момента с тревогой посмотрел на меня. Но я ободряюще улыбнулась ему и кивнула, предлагая последовать совету не терять время и поскорее со всем покончить.

Потому мы заняли свободные места напротив виконтессы Рабелли. Она не стала ждать, когда мы заведем разговор и произнесла первой:

– Я знаю, что этот визит не из вежливости или праздного любопытсва. Так же я знаю, что он не продиктован внезапной дочерней любовью и тоской. Учитывая, что ко мне обратился сам Саймон, дело серьезное и сугубо деловое. В противном случае, сомневаюсь, что он связался бы со мной с просьбой о встрече, – рассуждала она и внимательно посмотрела на нас двоих, остановив пристальный, почти неприятный своей проницательностью взгляд на Дионе. – Дело в парной метке, не так ли?

Дион, несмотря на всю его хваленую выдержку, не смог сдержать легкой дрожи, которая его выдала.

– На ком она? На тебе, верно? – продолжила она, как нив чем ни бывало, сверля Диона взглядом. – Точно, – кивнула она своим мыслям и колко добавила: – Я даже отсюда ощущаю веяние магии метки и ту боль. Которую ты сейчас испытываешь из-за ее близости.

И без того холодный, ее взгляд окончательно ожесточился, точно ей стало до невозможности противно. Красивые черты скривились в презрении, словно Дион мог быть прокаженным. Затем она перевела на меня взгляд и внезапно для всех твердо потребовала у меня:

– Расстанься с ним. Немедленно.

– Позвольте… – подорвался Дион от возмущения, но я дернула его за рукав, вынудив сесть на место. Это не укрылось от внимания виконтессы, которая смотрела колко и неприятно на место, где моя рука соприкасалась с одеждой Диона. Создавалось впечатление, что она из последних сил сдерживается, чтобы не ударить меня по этой руке, чтобы прервать контакт, точно тот мог быть для меня губителен.

Подобная реакция поражала. Хотя бы потому, что виконтесса производила впечатление черствого, равнодушного человека, которому нет дела ни до кого и ни до чего. Но сейчас ее реакция была слишком…

– Бросать его или нет – решать только мне, мадам, – подала я голос. Смотря на женщину упрямо и холодно. Она вперила в меня свой взгляд, а по ее лицу прошла рябь. Но так как я не поменялась в лице, она лишь с досадой отвернулась и нервно сдала пальцами шаль.

– Что вам от меня нужно? – глухо потребовала она чуть погодя, когда совладала с эмоциями. – Как я уже сказала, не верю, что вам нужно мое благословение.

– Нам нужны ответы, – спокойно подтвердила я ее мысли, отстраненно наблюдая за женщиной.

Первое впечатление было обманчивым. Вначале мня поразила ее внешность и отстраненная аура, в некотором смысле я поддалась впечатлению и невольно ощутила укол обиды за подобную холодность, что затуманило мой взгляд. Но теперь, немного понаблюдав и успокоившись, мой взгляд был ясным. Виконтесса не была бездушным человеком. Она лишь создала подобный фасад, держа окружающих на расстоянии. Передо мной сидел одинокий и глубоко несчастный человек, который предпочел добровольную самоизоляцию, лелея свою тупую боль, разочаровавшись в жизни.

И Биа… Биа не была ей равнодушна, иначе ее тон не оказался бы таким категоричным, в единственном желании предупредить и оградить единственного ребенка от несчастья и горя, которое пришлось пережить ей самой.

– Мне нечего вам рассказать, кроме того, что я уже сказала. Расстаньтесь. Вот – единственное решение, которое у меня есть для вас, – с упрямым огоньком в глазах заявила она тоном человека, который готов более не проронить ни слова, даже если ее будут резать.

Ситуация становилась довольно неловкой. Следовало бы возмутиться подобной реакцией, быть может, обвинить ее в лицемерии и сказать, что она не смеет решать за меня, когда сама равнодушно бросила собтвенного ребенка.

И, видя, как напрягся всегда сдержанный Дион, смотря на мать Бии как на врага, у него были похожие мысли.

Однако, я решила пойти другим путем. Зачем развивать конфликт, когда можно ловко манипулировать правдой?

– Меньше, чем через месяц, мы с Дионом разведемся, – произнесла я. отчего одновременно вздрогнули и сам Дион и виконтесса. Лицо Диона помрачнело, а его кулаки напряглись. Франческа же, которая до этого демонстративно отвернулась, бросила на меня оценивающий взгляд. Судя по ее сомнению, она мне не верила. Что подтвердилось, когда она заметила:

– Я слышала, что ты была одержима этим мужчиной. Пусть я и живу в глуши, кое-какая информация все же доходит и сюда. Ты пытаешься меня обмануть?

Я любезно улыбнулась, сохраняя спокойствие, незаметно сжимая ткань пиджака Диона, чтобы он не дергался.

– Вы правы. Это действительно было так. Но незадолго до свадьбы Диону было сделано пророчество о суженой, – заявила я, что вновь спровоцировало напряженное молчание, повисшее в воздухе беседки.

– И ты все равно вышла за него замуж? – окинув меня разочарованным взглядом темных глаз, пробормотала Франческа.

– Это фиктивный брак, – пожала я плечами. Виконтесса вновь заинтересовалась. В ее лице читался немой вопрос и требование пояснений, с которыми я не стала тянуть. – Было больно и обидно, но я, помня печаль и горе моего отца, не хотела повторять его судьбу, потому решила отказаться от своего чувства, – стараясь выглядеть максимально искренней, произнесла я. Дион напрягся, заметив явное несоответствие с действительностью, где он молчал до последнего о пророчестве, которое было не столь критичным. Он мельком посмотрел на меня, но я проигнорировала его взгляд, полностью сосредоточившись на своей истории. – Однако, как вам должно быть известно, имело место давнее соглашение между нашими домами, причиной чего и стала наша помолвка…

– Нелепое требование двух обезумевших стариков. Да, я помню, – как бывший член семьи Харт, виконтесса просто не могла не знать про договор своего свекра с домом Краун.

Дион дернулся от столь пренебрежительного отношения к его старшим. Но я ущипнула его и тот присмирел.

– Несмотря на мое намерение отпустить свои чувство, я все еще была привязана к Диону, потому хотела помочь ему. Так мы заключили фиктивный брак, по итогу которого он получит в наследство титул, а я достойные откупные, – цинично улыбнулась я, инстинктивно понимая, что эта женщина презирает любую форму привязанности и эмоциональности. Она была рациональна и цинична до мозга костей и могла говорить только на доводах реальной выгоды.

Не знаю, всегда ли она была такой, или стала по ряду причин, но я оказалась права. Черные глаза смерили меня подозрительным взглядом и заметив мою спокойную и циничную ухмылку, ее плечи слегка расслабились.

Такое положение вещей она приняла за удовлетворительное.

– Это правда? – все же проявила она осторожность и посмотрела на Диона, который, в отличие от меня, чуть менее хорошо контролировал свои эмоции. Было очевидно, от кого она хотела получить ответ.

– Правда, – слегка напряженно кивнул Дион и с оттенком досады поджал губы.

Это понравилось виконтессе еще больше. Теперь она уже смотрела на меня больше открыто.

– В таком случае, что вам двоим здесь нужно? Разве вы не должны готовиться к разводу? – с энтузиазмом, который был бы более уместен в ситуации подготовки к свадьбе, спросила виконтесса о нашем разводе.

– Так мы и собирались поступить, – кивнула я. – Но возникло непредвиденное обстоятельство, – помедлив для пущего эффекта, произнесла я и добавила: – Появилась суженая. И у нас есть все основания думать, что с ней и парной меткой что-то не так, – решила я раскрыть карты в странном порыве куража, смотря на виконтессу во все глаза. – Мы считаем, что суженая, как и метка Диона – фальшивые, созданные искусственно храмом.

Дион посмотрел на меня в шоке, не ожидая такого откровения, но я была занята другим: наблюдением за виконтессой. И чем больше я смотрела за сменой ее эмоций на невыразительном лице, тем сильнее убеждалась, что не прогадала.

Бинго!

***

По лицу, едва тронутым временем прошла рябь, и женщина как будто в мгновение постарела на десяток лет. Даже несмотря на макияж, было заметно, как она побледнела, а после стремительно отвела взгляд, который стал колючим и неприятным. Но несмотря на читающийся гнев и презрение было в нем и что-то… похожее на страх, уязвимость и глубокую обиду.

– Что ты знаешь? – чуть погодя спросила Франческа, когда смогла совладать с эмоциями и подняла на меня темный, холодный и бездушный взгляд, точно она задушила все эмоции, случайно возникшие в своей душе. Привычно так и безжалостно…

– Только версию отца, – пожала плечами, приняв деловой тон, поняв, что женщина передо мной сейчас меньше всего желает сочувствия или участия. – Но очевидно, что она не может быть полной, для того, чтобы понять ситуацию. Потому мы с мужем здесь.

– Ты могла бы поспрашивать пары в столице. Ни к чему было ехать ко мне в такую даль ради никому неинтересной истории.

– Эта история интересна мне, – возразила я, отчего она вздрогнула. Ее ресницы вновь дрогнули в недоверии. – Потому я здесь.

– Интересна? Ты… ты сомневаешься? – сглотнув, спросила она, словно и не ожидала хоть когда-то услышать этот вопрос.

– Сомневалась, до тех пор, пока не услышала рассказ отца. Слишком подозрительно все, начиная с их появления после вашей свадьбы, до того, что богиня «наделила» меткой беременную женщину. Я успела провести небольшое расследование в столице, потому заметила очень четкий контраст между теми, кого можно безоговорочно назвать избранными богиней и теми… чей союз приносил бы выгоду исключительно храму.

Женщина вновь глубокомысленно замолчала, испытующе смотря на меня, точно решала одну ей известную головоломку. Затем нехотя перевела взгляд на Диона.

– А он? Что с ним? Уверена, что он так же замотивирован в том, чтобы копаться в этом? Или он просто боится потерять свои деньги при разводе с тобой? – цинично и явно оскорбительно улыбнулась она, даже не скрывая своего подозрения и иронии.

Надо отдать Диону должное, он не стал скандалить и очень спокойно возразил:

– Я бы соврал, что сумма откупных – незначительная. Так же не хочу оскорблять ни свою жену, ни ее мать пустыми заверениями о моих глубоких чувствах. Я понимаю, что это будет звучать неискренне. Но я действительно замотивирован. Я не желаю расставаться с Бией. Она мне нравится во многих отношениях. Но более честно будет сказать, что больше всего я не желаю идти на поводу у храма и жениться на женщине, которая мне не просто неприятна…

– Как я уже говорила, пусть и живу далеко, некой информацией я владею. Мне прекрасно известно, что вы никогда не испытывали высоких и искренних чувств к Беатрис. Вы были холодны и равнодушны и согласились на этот брак лишь из чувства долга. Вы правы, я не поверю в вашу любовь к ней, – слегка склонила женщина голову к плечу. – Но все же вы представлялись тем человеком, который ради выгоды пойдет на все, даже женится на нелюбимой женщине. Так вы сделали с Беатрис. Так что вам мешает вновь поступить подобным образом с суженой. Вам ли не знать, какие выгоды может принести этот брак и поддержка храма? – прищурила она глаза.

Дион смешался, крепко сжав челюсти, отчего на щеках заходили желваки. Я уже хотела вмешаться, но он очень глухо, напряженно произнес:

– Да, именно таким человеком я и являлся. Вплоть до свадьбы с Бией так и было: мне было все равно на чувства и благородство, если выгода превышала. Я и сам до сих пор теряюсь, почему и когда я изменился? Началось ли это с изменений в самой моей жене, которая показала, что жизнь может быть куда более значимой и красочной, если делать лишь то, чего сам желаешь? Еще до самой встречи с суженой, я уже ловил себя на мысли, что в моей жизни все идет неправильно. Я добровольно стал марионеткой судьбы, безропотно принимая все «на благо». Но конкретно в этом случае… Прежде мы было несложно расставаться с вещами или людьми, которые мне нравились, если это было выгодно. Хотя сейчас даже не уверен, нравилось ли мне хоть что-то или я запрещал себе привязываться намеренно, зная, что однажды от этого будет нужно отказаться, – прохрипел он с горькой усмешкой, а после перевел на меня напряженный взгляд и едва заметно дернул уголками губ в печальной улыбке, точно уже прощался со мной и это причиняло ему боль. Я не знала, что сказать по поводу его неожиданной искренности, но почему-то почувствовала укол в груди и прилив тепла к лицу. – Но вскоре после свадьбы наконец отчетливо понял, что мне нравится и чего я не хочу терять, – продолжил он, улыбнувшись чуть шире, когда увидел румянец на моем лице. – Я не хочу отказываться от этого брака из глубоко эгоистичный чувств. Не выгоды ради, для сохранения богатства, а просто потому, что не хочу отпускать человека, который мне нравится.

– Можно ли верить в твою искренность? – не спешила сменять гнев на милость, задала Франческа прямой вопрос. – Ко всему прочему, невзирая на мотив, будь то деньги или твой эгоизм, ты так открыто заявляешь, что не отпустишь жену, даже если это принесет ей боль…

– Это не так, – повысил он голос и смутился от того, насколько резко прозвучал его голос. – Я не хочу отпускать Бию. Но если не останется другого выбора… я не стану удерживать. Я не хочу, чтобы она страдала из-за меня. Потому покорно дам развод, когда придет время.

– И женишься снова?

– Никогда! – заявил он, как отрезал, сурово и гневно посмотрев на женщину с видом, точно одна мысль приводила его в бешенство. – Мне плевать на последствия, даже если меня назовут еретиком. Я не приму ни суженую, ни брака с ней.

Я смотрела на мужа во все глаза, и не узнавала в этом вспыльчивом и импульсивном человеке своего мужа, который всегда держался спокойно и отстранённо, не считая его выходки с попыткой вырезать метку.

Меж тем он все продолжал, точно долго сдерживал свои эмоции и мысли и вот теперь не мог выговориться:

– Меня в дрожь омерзения бросает одна мысль, что та женщина будет рядом каждый день моей оставшейся жизни. Нет, это чувство более глубокое. Хуже ненависти…

– Презираешь? Тебе противно? Тошно от одной мысли, что она прикоснется к тебе? – пытливо наблюдая за ним, кажется, даже подавшись вперед, подсказывала Франческа. – Мысль о ее близости причиняет почти такую же физическую боль, как от прикосновений жены? Словно в чан с сороконожками опускают?

Мужчина сглотнул, встретившись взглядом с черными глазами. В его взгляде отразилось… солидарность. И он просто кивнул.

Женщина, получив ответ. Удовлетворенно кивнула, пока я, ошарашенно переводила взгляд с одного на другого.

– Подождите здесь, – властно потребовала она, встав с места, а после размеренным шагом вышла из сада вместе со своей служанкой и скрылась в доме.

– Дион? – позвала я того неуверенно. Все еще находясь под впечатлением от его откровений.

Тот скупо улыбнулся и покачал головой, показывая, что не хочет это обсуждать. Казалось, ему было неловко за свой срыв, который не позволял себе прежде. Думаю, ему тоже нужно это пережить и обдумать.

Я кивнула, и мы неловко замолчали.

Вскоре вернулась Франческа. А за ней шли две служанки, в руках каждой имелись ящики для документации, до веху наполненные какими-то бумагами. Служанки поставили их на столик прямо перед нами, а после с позволения своей хозяйки удалились.

Виконтесса вернулась на свое место и внимательно посмотрела на наши растерянные физиономии.

– Если вы искренни в своем желании… так и быть, я помогу, чем смогу. В конечном итоге, то, что не получилось у меня, быть может, выйдет у вас. Здесь, – указала она на документы взглядом. – все, что я успела собрать за двадцать лет на храм и зарегистрированных суженых.

Мы с Дионом переглянулись, а после я взяла в руки верхнюю папку и внимательно вчиталась. По мере чтения у меня округлялись глаза от шока. Дион, последовал моему примеру и так же прочел ближайший к нему документ.

– Вы… занимались собственным расследованием? – спросила я, видя, что передо мной лежат документы, похожие на те, что я собирала сама, но более углубленные и детализированные, которые, очевидно, собирали со всей тщательностью и вниманием к деталям. Я в своем ограниченном времени и под полным контролем храма и близко не могла бы подобраться к подобной информации. Франческа же… – Когда вы начали этим заниматься?

– Когда поняла, что предпочту выпить чан со слизнями, нежели хоть раз поцеловать своего «суженого»? – нахмурила она брови, прикидывая ответ, который получился больше вопросительным. Затем, перевела с изумленной подобным сравнением меня, на Диона и солидарно усмехнулась, видя его серьезное выражение. – Не знаю, что тебе наговорил твой отец, Беатрис, – вздохнула она, привлекая мое внимание. Я насторожилась, понимая. Что она, наконец, готова поведать свою собственную историю. – Но моя история была довольно тривиальной. Это я поняла уже после того, как сама занялась исследованием, – вновь посмотрела она на документы. – Рабелли изначально не был именитым домом. Семья провинциального борона без земель. Они были вассалами моих родителей, а с их вторым сыном мы были одного возраста и, так вышло, что росли вместе. Так как он был вторым сыном, то даже тот никчемный титул не мог получить, о чем всем было известно. И все же, он мне нравился. Когда-то я даже думала, что влюблена в него. Меня он любил в ответ… или так мне казалось по наивности. Однако, мои родители не желали, чтобы их единственная дочь связывала жизнь с подобным человеком. Не то, что бы он был плох, как человек, но у аристократов есть свои обязанности. Потому, когда меня свели с наследником Харт, я приняла это. На самом деле, это оказалось довольно просто, потому я поняла, что прежде не любила, просто была привязана из-за того, что дружили долгие годы. Несмотря на договорной брак, муж мне нравился, как и замужняя жизнь: меня уважали и ценили, потому я даже подумала, что жизнь налаживается. Боги не стали тянуть и вскоре осчастливили меня известием о ребенке. Но прежде, чем я успела об этом рассказать хотя бы мужу, на моем теле возникла метка, которая причинила такую боль, что я начала переживать за сохранность ребенка. А буквально через полчаса на пороге возникли храмовики и «бывший возлюбленный», который с гордостью и торжеством демонстрировал моему мужу парную метку.

Женщина помедлила.

– Дальше ты, наверное, знаешь. Твой отец отреагировал излишне эмоционально, когда попытался дотронуться до меня, а я закричала от боли, и сбежал. Вскоре вернулся, но было уже поздно, – сказала она бездушным тоном, точно рассказывала чужую, давно забытую историю. Но все же я ощутила горькую тоску, которая повисла в воздухе. Моя ли она была или ее… и не сказать точно.

– Почему вы решили не разводиться сразу, еще и оставить ребенка графу? – пока я обдумывала свои ощущения, подал Дион голос.

Франческа уставилась на него с выгнутой бровью и задал свой вопрос:

– А ты бы хотел воспитывать своего ребенка от первого брака с Бией со своей суженой?

Вопрос как будто был исчерпывающим, после чего Дион не нашел, что ответить и замолчал. Но я – не Дион, мне нужно было больше конкретики.

– И все же. Разве вы не говорили, что если не любили, то были дружны с господином Робелли? Такая категоричность кажется странной.

– Со стороны так и было, – пожала она плечами. – Я и сама не могу с точностью сказать, почему во мне углубилось ощущение, что он может быть опасен. Но в тот момент передо мной будто стоял совершенно другой человек. Не тот добрый и немного наивный мужчина, который клялся мне любви и строил планы на наше совместное будущее. Нет, передо мной был жёсткий, отчаянный и самовлюбленный человек, который, казалось, не мог принять отказа. От устроил скандал, а после того, как узнал, что я беременна, едва не избил, но за меня вступились храмовики, – ее голос оставался ровным и равнодушным и выражение лица ни на толику не изменилось, но взгляд черных глаз как будто потускнел. – По его взгляду я поняла, что если соглашусь пойти с ним, он не позволит моему ребенку появиться на свет. Я отказалась разводиться, заявив, что этот ребенок должен оставаться в семье Харт. Я надеялась выиграть немного времени. Суженый и слышать этого не желал, угрожал, оскорблял, но храмовики и тут пошли на уступки. Но выставили, как мне тогда казалось, абсурдное требование: я должна была поцеловать суженного в честь заключения сделки. Только тогда они соглашались ждать и не отправлять требование о разводу, – она вновь замолчала и со странным выражением посмотрела на нас. – надо было тогда что-то заподозрить и отказаться. Но на меня давили, я была слишком юной и растерянной… – отвела она взгляд. – За одно только промедление мой, так называемый «суженый» ударил меня по лицу, а после пригрозил, что в случае упрямства, следующий удар будет по животу, – вздохнула она. – Думаю, именно тогда и возникло это всепоглощающее чувство омерзения и лютой ненависти. Несмотря на то, что прикосновения этого человека не вызывали физической боли, как было до этого с мужем, во время этого поцелуя мне казалось, что по мне бегают жуки. Омерзение было настолько ярким, что меня стошнило в процессе, – внезапно засмеялась она, точно вспомнила удачную шутку, а не пережитую ею травму. – Выделил бы вы его лицо, когда он бранился, пытаясь оттереться от моей рвоты. Я тогда смеялась, буквально до истерики и слез... – продолжала она улыбаться, но по итогу ее лицо больше походило на скорбный оскал, который сошел на нет так же стремительно, как и появилось. Неуместное веселье вновь сменило холодное равнодушие. – Я так и не поняла, не нашла достаточных сведений, почему меня заставили заключить контракт посредством физической близости. Казалось, в этом нет ничего такого… но все эти годы у меня зрела неподтвержденная, скорее интуитивная мысль, что я тогда совершила непоправимую ошибку, – проронила она, каким-то каркающим тоном и посмотрела безучастным взглядом на Диона. После ее взгляд стал колким: – Ты… Ты уже касался своей суженой?

– Нет, – категорично покачал он головой. Виконтесса деланно безразлично кивнула, но было заметно, что она тайком вздохнула с облегчением.

– Как бы то ни было, когда твой отец вернулся в поместье, уже все было кончено, – вновь заговорила она, обращаясь ко мне. – Он извинялся, кормил меня пустыми обещаниями, будто что-то придумает, заявлял, что никогда меня не отпустит, но что толку? Когда он был мне нужен больше всего, просто сбежал, – фыркнула она, отвернув лицо и посмотрев куда-то вдаль. – В любом случае, прикасаться ко мне он не хотел и боялся, так как переживал, что мне больно и эта боль может отразиться на беременности. Но мы оба не учли, что не только прикосновения, но даже одно его присутствие доставляло мне неприятности. Несколько раз я была на грани выкидыша. В то время я полагала, что это последствия моей обиды и ненависти к твоему отцу, потому потребовала его держаться от меня подальше. Как только он отдалялся мне становилось спокойнее. Уже позже… значительно позже, я начала подозревать, что то была не моя обида и душевная боль, а магия метки, которая не позволяла даже присутствия рядом другого мужчины. но… что самое забавное, подобное, хоть и случалось, но являлось редкостью. Более того, меня окружали и другие мужчины, но их присутствие и даже мимолетные прикосновения не доставляли хлопот, что не скажешь о муже. А в тех парах, которые однозначно были именно благословлены, подобной беды и вовсе никогда не знали. По моим личным наблюдениям, в паре истинных суженных подобное наказание само по себе излишне, так как поистине любящие друг друга люди никогда даже не задумаются об измене… но это только мои размышления, – пожала она плечами.

Мы с Дионом вновь переглянулись. Недавно он говорил мне тоже самое.

– А что было дольше? Отец сказал, что вскоре ваш муж получил титул виконта, земли и признание. И вас он, по слухам, обожал…

На этот моменте женщина так громко и заливисто засмеялась, что я невольно вздрогнула. Смех был злой и издевательский.

– Слухи… точно могло быть иначе… – просмеявшись, проворчала она. – После моего развода, храм подсуетился и оформил церемонию бракосочетания в тот же день. Со стороны все должно было выглядеть прекрасно и красиво, на самом деле у меня просто не оставалось выбора. Я думала, что оставив ребенка семье Харт, смогу ее защитить, но меня продолжили контролировать. Учитывая влияние храма, начиная с крещения и заканчивая любыми иными церемониями и мероприятиями, не только графа Харт. Но и мою дочь могли бы ограничить, если бы я не подчинялась их требованиям. Потому я послушно выполняла обязанности виконтессы, на людях играла роль глубоко влюбленной женщины и даже не вспоминала про бывшую семью. Постепенно подозрения сошли на нет, а уже после того, как объявили о твоей помолвке с семьей Краун, храм уже не мог свободно угрожать мне, пока я держалась от семьи Харт на расстоянии. Потому и у меня появилось больше свободы действий. Убедившись, что твоя мачеха хорошо о тебе заботится, я начала свое собственное расследование. Приходилось сохранять осторожность, чтобы не вызвать подозрения у храма и мужа, который с ними был буквально неразлучным. Если прежде семья Рабелли была вассалами моей семьи, то теперь мой муженек стал вассалом храма. Моей семье так же ничего не оставалось, кроме как поддерживать храм, учитывая мою метку.