Текст книги "Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира "

Автор книги: Марина Ясинская

Соавторы: Пальмира Керлис,Лариса Петровичева,Лилия Касмасова,Майк Гелприн,Александра Давыдова,Александр Тихонов,Алексей Верт,Светлана Тулина,Владимир Яценко,Кристина Каримова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Наверное… – наконец, говорит старик, – наверное, да, радость. Теперь, когда все устаканилось, – точно радость.

У меня вырывается вздох облегчения. Он с недоумением смотрит на меня, я машу рукой, мол, не обращай внимания, и поворачиваюсь к ядру. Почему же я не понял раньше? Как там говорится в кодексе установщика веры? «Дай им наблюдать за этим процессом. Дай под него подстроиться – и они не будут роптать. Решат, будто управляют тем, чего даже не понимают», – так? Ага, держи карман шире. Поле у ядра потому сочится радостью, что на самом деле при спуске я прошел не через три слоя, а через четыре. Когда меня захлестывало ликование – это был побочный эффект. Но во мне бурлили эмоции, поэтому этот барьер я проскочил даже не заметив его. И теперь у нас в наличии есть лишняя правда. Здорово звучит! Откуда она могла взяться? После монтажа системы никаких самовольных наростов быть не может. Неполадки? О, да! Саботаж? Никак нет. И мое дело не связано с делом парней.

Кстати, как там у них дела? Зов проходит легко, ребята тут же отзываются. Ким сосредоточен, Яго весь в пыли и злой.

– Яго, что у тебя там?

– Все нормально, – отвечает он и показывает рукой куда-то за спину. Гляжу. Куча людей с перекошенными лицами, кто на повозках, кто пешком, быстро передвигаются по пустыне.

– Гонятся за нашими?

Он кивает.

– Долго убеждал?

Морщится:

– Где-то полгода.

Ну да. Он не мог промотать время, как Ким, ему пришлось жить в местных минутах. Натерпелся, поди.

– Чем ты их напугал?

– Да не пугал я их, – возмущенно говорит Яго.

Ну да, конечно, не пугал. Ухмыляюсь. Он это замечает и, кажется, краснеет, хотя по его загорелому лицу трудно определить.

– Ну чуть-чуть попугал… Но без толку. Я им про конец света, а они смеются. Я им угрожающие надписи во дворцах колдую, а они на меня, хромого и вонючего, только сочувственно смотрят. И все подкормить норовят.

– Так чем же тогда?.. – Это уже Ким не утерпел.

– Не поверите!

Поверю. Я теперь во что угодно поверю.

– Короче, я сказал, что люди, которых выгнали, только притворились, что их выгнали. То есть они на самом деле знали, что скоро конец света, и сделали вид, будто их выгнали, а сами пошли спасаться. Вот. Бред, конечно, но городских это очень даже взбодрило!

– А вот моих очень даже нет! – снова влез Ким. – Они, как узнали, что за ними погоня, так рванули, что аж бегом. Мой пророк их остановить не может.

– А вот это нехорошо, – вмешиваюсь я. – Не дело, если они будут друг с другом по всей пустыне в догонялки играть.

– Так они уже играют! – возмущается Ким. – Мне отсюда хорошо все видно.

– Значит, надо принимать меры. Ким. Сооруди им какое-нибудь знамение. Пусть в небе указующий перст возникнет. Тогда все будут знать, куда идти. А ты, – обращаюсь к Яго, – поторопи своих. Пусть мчатся еще быстрее. Бог, знаете ли, Ждать не любит.

Ребята кивают и отключаются. Забыл их спросить про саботаж. Ну да ладно, будут проблемы – спросят. Устало тру глаза, поднимаю голову. Доброе солнце пристально смотрит мне в лицо. У него в этом преимущество, я на него в ответ так же посмотреть не могу. Для выхода отсюда нить мне не нужна. Отбрасываю ее, и она тает. Раздвигаю порядок, вхожу в него, позволяю радости захватить меня. Выходить – ха-ха! – всегда легче, чем входить. Нужно просто не думать ни о чем, позволяя чистым эмоциям пройти сквозь душу. Чувства и настроения целой планеты проносятся через меня – или это я проношусь, разницы нет никакой. И вот – снова в порядке, снова всесилен. Снова хочу повидать заказчика.

Надо же. Мне необязательно его звать, он сам уже поджидает. С благостным выражением гляжу на него. Пауза, а затем величественный жест – знак, что мне следует удовлетворить любопытство. Причем история должна быть как минимум хорошей.

Я киваю ему, мол, понял, и приступаю:

– Перед тем как я вам все расскажу, ответьте на вопрос. И давно вы сущнос… в смысле бог?

– И пары вечностей иному бы недостало…

– Мне важно знать. Как можно конкретнее!

Заказчик насупливается.

– Сей мир послужить должен основой для…

– Короче, он у вас первый, да?

Его брови затевают над переносицей сеанс вольной борьбы. Признание дается непросто.

– Истинно… – наконец сдается он. – Первый. До момента сего ассистировал лишь.

Угу. Поэтому и не начал бить тревогу раньше. Опытная сущность сразу бы заподозрила неладное. Гляжу на него. Молчим. И что мне теперь ему сказать? Рублю сплеча:

– Конфликт оборудования. Эта система не подходит под вас. Ни под вас, ни под кого другого.

– Что хочешь ты сказать этим, служитель сил духовных? – продолжает шпарить на «официалыцине» сущность-неудачник. – Автоматика же сие есьм. От меня потребно же лишь усилие и желание, что определяет бытие!

Киваю:

– Если бы все происходило само собой, то зачем тогда вообще планетам нужна была бы сущность? Ну в смысле бог? И вы, и система должны хотеть одного и того же. Вы – получить от питомцев веру, они – вам эту веру дать. Так же и с «пожаром». Они обязаны хотя бы догадываться, что в чем-то виноваты, и, пусть даже неосознанно, ждать наказания. Устав помните? «Не ведающий греха – безгрешен в глазах своих». А вы должны этот процесс наказания запустить. Поле веры, конечно, сработает в любом случае, но «пожар» будет, только если вы того действительно хотите. Сущность – воля системы.

Заказчик недоуменно смотрит на меня. Сейчас он удивится еще больше, гарантирую. Перехожу к самому главному:

– Вы читали доктрину инспекторов? – Он все еще молчит, но по глазам вижу – читал. – Вот. Вы не задумывались, откуда эта убежденность, что они, – киваю в сторону поля, – могут нас сменить?

Непонимающе смотрит на меня. Потом появляется понимание. Недоверие. Тревога. И у него действительно есть повод для беспокойства.

– Моя планета одна из… этих? – заикаясь, спрашивает он.

– К сожалению, да.

– Откуда?.. Как?

– Когда вы последний раз спускались? – спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.

– Времени понятие для меня… – хочет в обычной манере ответить клиент, но вдруг сдается: – Не так давно. Но спуститься не получилось. Я заблудился в слоях, и меня вытолкнуло. После этого я и решил их тряхануть «пожаром», но… Остальное вы знаете.

– Угу. – Не могу сказать, что я удивлен. – Я тоже прошел с трудом. А вся проблема в том, что там не три слоя, как должно быть, а четыре. Гнев, горе, безразличие и радость. Порядок здесь важен.

– Это значит…

– Да, это значит, что еще до того, как мы начали монтировать вам систему, они уже обо всем знали. Поэтому, поняв, что над ними кто-то все-таки есть, но он совсем не тот, за кого его принимали, сначала разозлились, потом некоторое время горевали, потом свыклись с мыслью. А когда успокоились, поняли, что не все так плохо. Раз сущность не такая, как они думали, значит, она им и вовсе не нужна. Отсюда и лишний слой правды. Наша система на них не действует, потому что она контролирует тех, кто верит, а они – знают. Это совсем другое. Они считают, что ничем вам не обязаны. И ни в чем перед вами не виноваты.

Клиент угрюмо жует губу, переваривая информацию. Я его не тороплю. Все очень серьезно. Планета, которой не нужен бог. Мир, который, воспользовавшись нашей системой, сам настроился, упорядочился и прогнал собственную сущность. Опасения инспекторов становятся вполне объяснимыми и понятными. Никакой паранойи.

В общем, тот копейщик был прав, у их старичка большие неприятности.

– И что мне теперь делать?

Начинается. Терпеть не могу давать советы другим, если они, конечно, не мои подчиненные. Качаю головой:

– Идеальный выход – продать планету инспекторам. Угодите всем.

Он мрачно глядит на меня:

– А жителям? Что с ними будет?

Твердо смотрю на него. Мне скрывать нёчего. Он спросил – я ответил:

– Никто не знает. Но, скорее всего, тщательное изучение, а что потом… – Я запнулся, и он все понял.

– Ну уж нет. Планета моя. Я за нее отвечаю! Вмешиваться в их жизнь не буду, но не отдам никому. Пусть они считают, что я им не нужен, но они ошибаются. Возможно, когда-нибудь они поймут. А пока…

Он умолкает под моим насмешливым взглядом. Я не сразу заметил, но, похоже, бойцовые брови, пожав друг другу руки, разошлись по своим углам ринга. Он успокоился?

– В общем, спасибо, что разобрались…

Поверить не могу. Теперь он суетится, торопится выставить меня. Ну я, собственно, и не против. Свою работу сделал, в чем причина, разобрался. Теперь дело за ним. И мы расстаемся.

Уже на обратном пути меня настигает вызов помощников. В образе – светящееся небо, на фоне которого проходит грандиозное представление. Надо думать, битва сил Света и сил Тьмы. Внизу, на земле, – раскрывшие рот люди. Неподалеку уже приземляется эвакуатор. Значит, ребята справились, после первой партии «спасенных» переселение остальных – лишь дело времени. Я разрываю контакт, успевая заметить довольную ухмылку Яго. Ничего, сегодня ему можно ухмыляться – они здорово поработали. Я, не будем отрицать очевидное, тоже.

Иду по коридору к кабинету и прокручиваю в голове свое сегодняшнее приключение. Интересно, чем он теперь будет заниматься, этот наш клиент? Наверное, ждать. Когда они научатся выходить из своей правды – это только вопрос времени. Может быть, очень долгого, но время для нас не имеет значения, пока мы здесь. Пока мы в порядке. И, когда это произойдет, чем закончится встреча бывшего бога с бывшими воспитанниками? Встреча равных. Дракой или объятием с троекратными поцелуями? Скорее, первое. И он это понимает, не маленький уже. И все равно не продает планету.

М-да.

Такими темпами можно и веру в справедливость обрести. Если боги внезапно начнут относиться к своим планетам так же… Наверное, это и есть самый правильный путь. Не вмешиваться, но оберегать. Очень трудно удержаться и не перейти такую зыбкую грань. И с другой стороны, разница между безразличием и невидимой заботой не видна, поэтому этому богу вряд ли стоит ожидать большой любви со стороны своих пито… То есть, наверное, воспитанников. Таращусь в потолок. Улыбаюсь. Если над НАМИ есть сущность, то она ведет себя именно так.

Прикидываю размеры своего вознаграждения за объект, который сегодня раскололи парни. Думаю, самое время разузнать, почем у нас сейчас планеты.

Геннадий Ядрихинский
Письмо с Алькора

Осень обдавала случайных прохожих холодным дождем. Я смотрел на них через стекло и цедил «Гиннесс», сидя в баре «У Эдди». Сам Эдди стоял за стойкой и лениво протирал бокалы. Напротив меня сидели Боб и Ленивый Майк. Субботними вечерами мы заходим сюда, чтобы попить пива и переброситься сплетнями, накопившимися за неделю.

Дела, надо сказать, в тот день шли у Эдди нескладно. За весь вечер кроме нас в бар заглянуло от силы человек пять. Двое из них сидели в дальнем углу зала и что-то оживленно обсуждали. Наш же разговор уже иссяк, и мы просто допивали свое пиво. Было немного уныло. За окном третий день лил дождь и, по всему, обещал лить все выходные.

Я уже окликнул Эдди, попросил счет. В этот момент, рассекая косые струи ливня, к бару подъехал разбитый кадиллак Старого Джека. Джек неспешно вышел из машины и размытой фигурой на фоне серых улиц проволочился до дверей. У дверей он стряхнул воду с плаща, откашлялся и громко со всеми поздоровался.

После он прошел через зал и неуклюже сгорбился за барной стойкой. Джек заказал двойной виски и затих. Он был стар. Стоило поглядеть на его машину. Если, конечно, Майк не врал, по документам она была у Джека с пятьдесят третьего. На сто миль западнее и восточнее Калм-Сити не было более старой машины. Да и сам Джек выглядел не лучше. Никто не знал, сколько ему лет. Поговаривали, что сто, а то и больше.

В Арканзасе жизнь скрутит любого. Бывает, что и сорокалетний мужик уже похож на истлевшую ветошь. Так что я думал, что Джеку перевалило за семьдесят или около того.

У нас разгорелся спор насчет возраста старика, и, чтобы разрешить его, мы позвали самого виновника. Джек устало присел возле нас.

– Семьдесят два, – вымолвил он.

Я стукнул ладонью о стол, а со стороны Боба посыпались проклятия.

– А что толку! – произнес старик. – Во всей моей жизни и было только-то одно интересное событие. А-а… – Джек махнул рукой и налил себе виски.

И тут, конечно, все стали просить его, чтобы он рассказал. За этот вечер мы еще не слышали ни одной приличной байки.

– Ну что ж… Когда я был молодым, – начал свой рассказ Джек, и мы невольно улыбнулись. Никто из нас с самого детства не помнил его молодым, ну или хотя бы не старым. Старый Джек всегда был стар. – Так вот, когда я был молод, одно время я работал почтальоном в почтовом ведомстве Лейкер-Брук. Это в Орегоне, недалеко от Юджина. Я попал на эту работу не совсем честно, пришлось подменить некоторые бумажки, но не в этом дело, почтальон я был хороший, возможно, даже лучший среди тамошних. И жила в нашем округе одна семья, которая тоже совсем недавно туда переехала. Я слышал, у них произошла какая-то мрачная история, молодая мать погибла. Так что в небольшом домике на скале У моря жили только отец с дочерью. Каждый день я приезжал к ним на велосипеде, чтобы завезти почту. Письма к ним приходили редко, в основном это были газеты и рабочая корреспонденция. Месяц я оставлял почту и проезжал мимо, пока однажды у порога меня не встретила десятилетняя девочка, жившая там.

– Здравствуйте, – поздоровалась она со мной и спросила: – А вы настоящий почтальон?

– Самый что ни на есть настоящий, – произнес я, улыбаясь.

– Это хорошо. Потому что у меня есть для вас письмо. Вы не могли бы его отправить?

– Конечно, – ответил я.

Она подала мне обычный бумажный конверт. Я быстро глянул на него, все поля были заполнены, в уголке наклеены две марки по двадцать пять центов. Я положил его в сумку, попрощался с девочкой и уехал дальше развозить почту.

Когда вечером я вернулся в почтовое отделение, у меня в сумке оказалось всего лишь одно письмо. Я взял его в руки.

От кого: Солнце, Земля, Орегон, Лейкер-Брук, 1522, Клер Кэтлин.

Кому: Мицар, Клемента, Станция снабжения ВА-8, Линда Кэтлин.

Я призадумался. Была странновато заполнена форма отправителя. Хотя что мог написать ребенок? Я покачал головой. Страны с названием Мицар я тоже не мог припомнить. А, впрочем, мало ли в Европе или Африке всяких небольших республик величиной с Нью-Йорк? Я недолго думал над этим, просто положил письмо в ящик, из которого забирают почту.

На следующее утро я специально остановился у дома Клер, чтобы поздороваться и сказать, что отправил ее письмо.

– А где это Мицар? – спросил я мимоходом.

– Эпсилон Большой Медведицы. Там сейчас работает моя мама.

– И как там у них, на Большой Медведице? – шутливо спросил я.

– Тепло, у них два солнца, – мечтательно вспоминая, ответила она.

Потом мы недолго поговорили еще о чем-то, и я, наскоро попрощавшись, поехал дальше.

Была пятница и впереди выходные. Вечером я встречался с Джессикой, моей подружкой. Она работала в библиотеке, и я пошел прямо к ней на работу. Она еще обслуживала последних посетителей, и я бесцельно шлялся между книжными стеллажами. Не знаю почему, но случайно мой взгляд упал на потрепанный учебник по астрономии. Я пролистал его и открыл на странице с буквой М. Взгляд зацепился за знакомое слово.

«Мицар. Четвертая звезда созвездия Большой Ковш. Двойная звезда, звездные величины компонентов 2,4 и 4,0, оба компонента спектрально-двойные звезды».

«Ну вот, – подумал я. – Еще одна детская фантазия. Девочка где-то нашла учебник астрономии и пишет на другую звезду умершей матери».

Настроение у меня заметно испортилось, и лишь стройная фигурка Джессики привела меня в порядок. В целом выходные мы провели замечательно.

К утру понедельника я и вовсе забыл и про письмо, и про Клер. Я не удивился, когда среди пришедшей почты нашел ее письмо. Вернулось назад. Ну стоило ли сомневаться? Мицар! Но, когда я глянул на штамп, меня передернуло: «Адресат выбыл».

Там могло быть и должно было быть написано «Адресат не существует», но не «выбыл»!

Я заставил мыслить себя рационально. Наверняка при сортировке просто перепутали штамп. Обычная история. И все-таки мне это не понравилось.

Когда я подъезжал к дому Клер, она уже меня встречала.

– Извини, не дошло, – произнес я, отдавая конверт.

Она поглядела на штамп.

– У них там сейчас катастрофа. Могли не найти, – пожав плечами, произнесла она и дала мне другой конверт.

От кого: Солнце, Земля, Орегон, Лейкер-Брук, 1522, Клер Кэтлин.

Кому: Мицар, Клемента, Станция снабжения ВА-9, Брэд Кэтлин.

– Это моему брату, – пояснила она.

Я понимающе кивнул головой и сказал, что на этот раз оно Уж точно дойдет. Клер, кажется, была удовлетворена и, попрощавшись, убежала в дом.

Письмо вернулось на следующий день. Это еще могло быть совпадением: «Адресат выбыл».

– Его, наверное, эвакуировали, – произнесла Клер и отдала мне очередное письмо: – Возьмите, может, дядя еще там.

Я привычно прочитал адреса.

От кого: Солнце, Земля, Орегон, Лейкер-Брук, 1522, Клер Кэтлин.

Кому: Мицар, Клемента, Станция снабжения ВК-1, Джордж Кэтлин.

Подсознательно я уже знал, что и дядя тоже куда-то «выбыл». Потому даже не удивился, когда убедился в этом.

Целое лето Клер через меня отправляла письма своим звездным родственникам, которые выбывали с мест прописки. Почти каждый день она встречала меня с новым письмом и неунывающим видом. Мы хорошо подружились. Ее отец несколько раз приглашал меня на рыбалку. Тогда я впервые научился ловить форель. Встречи же с Джессикой, казалось, переросли во что-то более глубокое, нежели просто увлечение. В общем, было неплохое время.

В конце сентября я взял отгул на несколько дней, чтобы съездить к родителям во Флориду. Когда я вернулся, оказалось, что Клер тяжело заболела. Ее отец сказал, что это грипп. Я несколько раз заходил к ней в больницу, но в палату меня не пустили.

Незаметно наступила зима. Она оказалась теплой и бесснежной. И в один из декабрьских дней для Клер пришло письмо.

От кого: Алькор, Почтовое ведомство НК-01, Линда Кэтлин.

Кому: Солнце, Земля, Орегон, Лейкер-Брук, 1522, Клер Кэтлин.

Я очень долго вертел в руках это письмо, прежде чем смог отнести его Клер. Письмо передали, но саму Клер я не увидел.

Ее выписали к Рождеству. Как и раньше, я увидел ее у их крыльца. Она была в не по времени легком платьице. Клер сидела на пороге и что-то писала.

Я подошел, и она спрятала клочок бумаги. Я поинтересовался ее самочувствием. Мы поговорили о каких-то мелочах. Потом она произнесла:

– Идем, я что-то покажу.

И мы пошли куда-то сквозь высокие поросли не убранной кукурузы. Минут через десять мы вышли к скальному обрыву, открывшему нашим взорам тревожное зимнее море.

– Моя мама отсюда прыгала, – как-то спокойно произнесла Клер.

Мне от этого спокойствия стало не по себе. Я вспомнил, что ее мать вроде бы покончила с собой.

Я промямлил какие-то невнятные слова сочувствия.

– Какой вы глупый! – воскликнула Клер. – Она же ангел! Третьего разряда!

Она смеялась, не понимая, отчего мне так грустно. А я смотрел, как мерно дышит океан. Меня пробивала дрожь.

Клер подошла ко мне и вложила в руку какую-то бумажку. Я хотел развернуть ее и посмотреть, но она сжала мою руку и сказала:

– Потом.

Я согласился и спрятал ее в карман. Потом мы вернулись к ее дому, я взял свой велосипед и уехал.

Тем вечером, когда я приехал в почтовое отделение, я спросил у почтмейстера, правда ли, что мать Клер бросилась с обрыва.

– Чушь! Я сам помогал вытягивать ее из петли. Она повесилась, голубчик. Это было, дай бог памяти, на прошлое Рождество.

Меня снова трясло. Не то от той простоты, с которой про это рассказал почтмейстер, не то просто от холода, но я попрощался и ушел. Я не поехал домой. Я снова решил заехать к Клер.

Еще издалека я почувствовал что-то неладное. Меня обогнала машина шерифа, и я прибавил ходу. Когда я приехал, машина, подмигивая цветным маячком, уже стояла во дворе. Я бросился в дом, там никого не оказалось. Тогда сквозь жесткую высокую траву я побежал к обрыву и едва не сорвался, добежав. У обрыва стоял шериф и о чем-то говорил с отцом Клер. Я глянул вниз. На прибрежных камнях, раскинув, как кукла, руки, лежала Клер, а на скалах алым цветом горела кровь. Волны, словно заботливые руки, пытались укрыть ее тело. Они накатывали на нее и мешали спасателям в лодке подплыть к ней.

Я нашарил в кармане записку. Детской рукой было написано три строки:

«Приходи к нам, когда захочешь. Мы всегда будем тебе рады. Это просто. Достаточно только поверить».

И ниже:

«В следующий раз, когда я буду прыгать, у меня уже будут крылья».

А я-то думал, гадал, что может написать десятилетняя девочка.

Взрослому человеку трудно поверить в нерациональные вещи или попросту в чудеса. В то, что Клер писала не предсмертную записку, а делилась радостью предвкушения первого полета. И что где-то там, на Мицаре или Алькоре, живет ее мама, которой она завидует, потому что та не раз прыгала с обрыва, так как у нее уже были крылья.

Похороны состоялись под Рождество. Я пришел на них, говорил что-то утешающее отцу, смотрел на закрытый гроб. Похороны редко отличаются разнообразием чувств, но слез было не много. Впрочем, как и людей.

После меня вызывали к шерифу и предупредили, чтобы я не уезжал из города. Я уехал через неделю. Потом за пару лет я успел сменить дюжину городов, прежде чем осесть в Калм-Сити. А после моя жизнь уже не отличалась разнообразием. Вот и все интересное, что со мной случалось.

Джек умолк и устало улыбнулся. Повисла тишина. Как после всякого рассказа, сложилось ощущение, будто всплываешь на воздух из-под толстого пласта воды. Все заерзали на стульях.

Джек добил виски и произнес:

– Ладно, что-то я засиделся. Пожалуй, пойду. Прощайте, ребята.

Когда Джек вставал, Боб, словно очнувшись, спросил:

– А че, достаточно просто сигануть с обрыва – и ты, типа, на Марсе?

Джек не ответил. Дошел до двери, оглянулся, словно прощаясь, натянул капюшон и вышел в непогоду. Я смотрел ему вслед, не понимая, что задело меня в его рассказе.

Мы остались в баре одни. Над стойкой тихо бубнил телевизор:

– …предполагают, что это следствие некого коллапса. Во всяком случае никакой опасности для Земли эффект пока не представляет. Напомним, что четвертая по светимости звезда Большой Медведицы Мицар находится на удалении в пятьдесят световых лет от нас…

Мне совсем не понравилась эта сказка. Я хотел, чтобы старик вернулся и сказал: «Ха, как я вас разыграл!» Но он и не думал этого делать. В конце концов я выбежал под дождь и нагнал его у машины. Через завесу ливня Джек казался каким-то необычно молодым.

– Джек, неужели она вам после не писала?

– Роберт, я вижу, у вас самый пытливый ум. Вы писатель, кажется?

– Она писала вам! – почти кричал я, чтобы меня было слышно за дождем.

– Да, они звали меня к себе. А я старик и все боюсь на это решиться… Прощайте, Роб. Мне действительно пора.

Он сел в машину и уехал, оставив меня размышлять, где была правда, а где небылица.

Когда я подходил к бару, мое внимание привлекло белое пятно чуть в стороне. Я подошел ближе и достал из грязи почтовый конверт с двумя марками по двадцать пять центов.

От кого: Алькор, Веста, FJ-2, Клер Кэтлин.

Кому: Солнце, Земля, Арканзас, Калм-Сити, 356/2, Джек Олдмэн.

Я посмотрел внутри. Конверт был пуст. Я аккуратно его разгладил и сунул в карман пиджака.

На следующее утро я узнал, что ночью Старый Джек умер. Нет, не от старости – разбился на машине. Я и еще несколько человек, знавших Джека, устроили похороны. Пришло не очень много людей.

Я хотел побывать у Джека дома и поискать письма с Большой Медведицы, но у старика не оказалось наследников, и его вещи быстро прибрал к рукам местный муниципалитет.

Так закончилась история Старого Джека, и остались от него лишь ржавая машина на свалке и конверт с Алькора. Этот конверт до сих пор лежит в моем письменном столе. Иногда мне хочется написать Клер, спросить, что случилось на Мицаре, и как дела у Джека, и…

Но вряд ли я когда-нибудь напишу по этому адресу. Вдруг я напишу, и придет мне письмо обратно со штампом «Адресат не существует». И получится, что умрет эта сказка и не оставит ничего, кроме прогорклого вкуса разочарования.

А ведь на свете так мало чудес, чтобы убивать веру в них.