Текст книги "Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира "

Автор книги: Марина Ясинская

Соавторы: Пальмира Керлис,Лариса Петровичева,Лилия Касмасова,Майк Гелприн,Александра Давыдова,Александр Тихонов,Алексей Верт,Светлана Тулина,Владимир Яценко,Кристина Каримова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Елена Тополева
Тузик

Дорога закончилась. Метров пять гравия, столько же песка – и целина. Вокруг ночь: летняя, короткая, темная. Руку протяни – не найдешь, а дорогу видно, будто светится. Камни не местные, все больше белые, не лень везти было? Да и накладно. Не иначе местный хозяин жизни чудит. Разве что, мужикам работа…

В костре потрескивали еловые сучья, терпко пахло смолой. Андрей подвинулся ближе к огню и подставил ладони. По лицу замелькали тени, отчего нос, и без того тонкий и острый, обозначился еще резче, а серые глаза сделались почти черными.

– И как вы строите? Вас же двое всего?

– Ну… – неопределенно протянул первый дорожник и заискивающе глянул на второго, будто дворовый кобель, перед тем как стянуть со стола кусок колбасы. Андрей тут же окрестил его Тузиком. Второй же, огромный бородатый молчун – форменный медведь, – пошарил за спиной, достал две жестяные кружки, уместившиеся в одной ладони, плеснул в каждую кипятку.

– Нас ведь не торопит никто, делаем и делаем, – словно получив разрешение, заговорил Тузик. – Хозяин понимает: не до первой распутицы – на века строим.

Андрей улыбнулся. От скромности не умрут. Ладно бы стройка века какая была – ширь, масштаб, шумиха в прессе. А то грунтовка местного значения, от деревни на погост… Хотя, надо признать, сделана на совесть: полотно будто вылизано – ни сучка ни задоринки. И ведь чем! Лопаты возле бытовки свалены да ровнялка из досок. Россия, Россия…

– Ты на лопаты не смотри, – обиделся Тузик, – рано тебе еще в такие вещи вникать. Сперва ночь переживи.

Медведь что-то буркнул в бороду. Тузик вскинулся и умчался в темноту. Странные они. Впрочем, кто еще будет в такой глуши дорогу лопатами строить? Медведь явно за главного, а Тузик шестерит с полпинка. Может, зэки бывшие? Андрей поежился, вытянул ноги поближе к огню. Идти все равно некуда. Да и взять с него нечего – телефон и тот дома забыл. И чего в лес понесло? Горожанин… Шампиньонов ему не хватило, белых решил поискать. А нашел овраг и пень еловый. Метко нашел, затылком. Если бы не Медведь…

Андрей уважительно посмотрел на здоровяка. Хотели бы – раньше прибили. Дело Тузик сказал, сейчас только сидеть остается, а утром покажут дорогу. Дорожники же, невесело пошутил он про себя, потрогав изрядно припухший затылок.

Захрустел гравий, и откуда-то слева вынырнул Тузик с брезентовым мешком. Рожа довольная – вылитый барбос, палочку притащил.

– Так-так, – Тузик запустил руку в мешок, – что нам бог послал…

На широкий кряжистый чурбан упруго шлепнулись полбатона вареной колбасы с кубиками жира, буханка хлеба, пачка рафинада, три банки тушенки. Андрей не поверил глазам – советская еще! Странно как-то… Может, их тут вообще забыли? Списанные продукты завезли, лопаты вручили – и поминай как звали? Хотя нет, колбаса вроде свежая. Да и зарплату наверняка платят. Наш мужик за пайку работать уже не станет.

– Чего ждешь? – Тузик толкнул Андрея локтем. – Налетай, трюфеля не предусмотрены.

Медведь сграбастал тушенку, вогнал нож, одним движением вскрыл банку и поставил перед оробевшим Андреем. Тузик бесцеремонно заехал пальцем в застывший бульон, облизнул.

– Ммм… Нормально, есть можно. Ты чего как неживой?

Андрей было засомневался, но Тузик так бойко принялся уминать тушенку из второй открытой Медведем банки, что рука сама потянулась к ложке. И правда, тушенка оказалась мясной, с горошками черного перца и тонкими прожилками нутряного сала – объедение. А с ломтями хлеба, что шустрый Тузик уже успел обжечь до хруста, да под ароматный смородиновый чаек…

Странные они, опять подумал Андрей, мужики – и без водки. Какой-никакой самогон должен быть, бормотуха, тормозная жидкость, наконец. Как же они строят без ракетного топлива?

– А покрепче нет чего? – решился он.

Тузик подмигнул и улыбнулся. Широко, понимающе, с бездонной тоской в глазах.

– Хозяин… – Он задрал голову. – Высоко сидит, далеко глядит.

Андрей потянулся взглядом к небу, но против воли уставился на острый белый кадык Тузика, перехваченный темной полосой. Всполохи костра заставляли полосу шевелиться, и казалось, будто она раззявила рот и вот-вот вывалит на грудь Тузику пережеванную тушенку. Андрей сморгнул и отвел глаза. Привидится же такое. Ну вешался мужик, бывает. Не повод.

Тузик наконец оторвался от звезд:

– Поел? Все. Детское время. Марш в бытовку, а мы еще посидим, правда, Миша?

Таки Медведь, сонно подумал Андрей. На него вдруг навалилась усталость, затылок запульсировал, ноги одеревенели.

– Э! – возмутился Тузик. – Только не в костер, ты нам еще нужен.

– Ладно, – пробормотал Андрей, сполз с чурбана и улегся тут же, на теплом гравии.

Сколько он спал, не помнил, а только начал урывками просыпаться: то плечо на камнях занемеет, то ветерок спину захолодит. И показалось ему, что дорожники спорят меж собой, будто делят чего.

– А я говорю, отлично подойдет! – наседал Тузик.

– Коротковат, – бубнил Миша. – Ростом долог, умом короток.

– Вот всегда ты так говоришь, – не уступал Тузик. – Вспомни-ка Бориску последнего. А Гришка? И проститутку ту не забудь!

– Другое там, – буркнул Миша совсем рядом.

Андрей с ужасом почувствовал, как по его телу шарит корявая лапища. Он крепче зажмурил глаза – не дай бог поймут, что проснулся, – тут же пригвоздят, маньяки. Черт, вот влип!

– Да чем же другое-то, чем же? – частил Тузик. – Точно поперек ляжет. Вот смотри, и штука эта его как раз в ту дыру встанет – не придерешься.

– Штука, может, и встанет… – Лапища передвинулась ниже, к пупку, Андрей замер. – А с той стороны выпрет. Долбить придется.

– Эка невидаль, спишется все.

– Отходов много, – веско сказал Медведь. – Хозяин будет недоволен.

Тузик забормотал себе под нос:

– Это сюда, это туда, дырка стянется, сверху само схватится, после полирнем – комар носа не подточит… Мишенька, я все рассчитал! Пойдем, покажу, а?

Лапища выдернулась из-под толстовки, корябнув напоследок по ребрам.

– Идем, Иуда.

Захрустел гравий, глухо отдаваясь в голове. Андрей осторожно приоткрыл глаза. Костер почти догорел, темень вокруг: шагни в сторону – никто не найдет. Он пошевелил руками, ногами – повезло, даже не связали. Только шея не двигалась. Сунул руку за ворот и нащупал что-то лишнее, будто сучок. Ладно, потом разберется. Снова прислушался: Тузик самозабвенно тараторил что-то метрах в десяти, наверняка и Медведь там. Пора. Андрей перевернулся и стал тихонько, по-тюленьи, отползать из освещенного круга, стараясь не шуршать. Ночь-полночь – уже не волновало, хоть к черту на рога, лишь бы подальше от этих чокнутых. Родилась мысль сперва к лопатам пробраться, но тут же сдохла – против Миши только танк.

Под руками заскользили стебли, толстовка на животе промокла, и Андрей понял, что отполз за бытовку, к канаве. Оглянулся, неловко, всем корпусом, – далеко позади белесым пятном расплывался костер. Теперь не услышат, можно припустить во весь дух.

Он и припустил, только в штаны, когда перед носом вырос грейдер в тельнике, а за шиворот будто крюком зацепили и – вира помалу!

– Майна, – скомандовал Тузик. – Удрать решил, болезный? Да кто ж от Хозяина удерет…

Медведь закинул оцепеневшего Андрея на плечо, придавил лапищей и понес к костру. Тузик бежал позади и радостно жаловался:

– Как тушенку жрать, так первый, как за дела отвечать, так – в кусты. Что за народ пошел? Мы к нему со всей душой: и накормили, и поговорили, и спать уложили, чтоб, значит, мягонько так все сделать. Ан нет – уполз аки червь поганый.

– Иуда, помолчи. Тошно.

– А мне, Мишенька, не тошно? Мне не тошно? С прошлым-то праведником облажались, где я теперь столько подлости возьму? Вот ни столько ни полстолько, а ровнехонько на укус? И этот попался чистоплюй – капли греха не выжмешь, хоть сам ложись.

Медведь остановился, опустил Андрея на гравий, шепнул в самое ухо:

– Рыпнешься – удавлю.

И с разворота заехал напарнику в голову.

Андрей смотрел, как тщедушное Тузиково тело дергалось на камнях, из смятого виска сочилась кровь, губы кривились в судороге. Потом перевел взгляд на небо, на звезды… Сон, все сон.

– Не робей, морок это. – Медведь снова принялся ощупывать Андрея, на этот раз голову: прошелся по темечку, за ушами, плотно прижал ладонь к шее.

– Дай-ка поправлю.

Раздался мерзкий хруст. Андрей покрутил головой, недоверчиво посмотрел на Медведя. Тот ухмыльнулся в бороду и задрал грязный тельник. Посреди мощной волосатой груди чернела обугленная дыра размером с кулак.

– Чечня? – зачем-то спросил Андрей.

Медведь помрачнел:

– Брест.

– А-а…

– Вставай. Некогда рассиживаться. Светает.

Повинуясь коротким командам, Андрей помог раздеть и уложить Тузика поперек дороги, там, где гладкое, почти зеркальное полотно обрывалось и начинался гравий.

– Смотри, – приказал Медведь, – твой первый.

Андрей заставил себя взглянуть на белое дряблое тело. Оно лежало на дороге, лишнее, нелепое, неправильное… Не так. Не так! Живот! Андрей бросился к телу и принялся мять остывающую плоть, словно под кожей двигались воздушные пузыри, и нужно было согнать их в заведомо правильное, единственно верное место. Пальцы вязли в белом жире, растягивали мышцы, плющили кости. Не зная что, не зная как, Андрей перемещал и направлял, творил и растворял, лепил и одухотворял, пока дорожное полотно не начало поглощать тело Тузика. Последней исчезла полоса с белого кадыка. Вильнула черной змейкой и юркнула в толщу гравия.

– Довольно, – шепнул Медведь.

Андрей очнулся, отпрянул. На границе полотна в первых рассветных лучах поблескивал серый неправильной формы камень. Он был корявый и живой, как… Тузик. А впереди разворачивалась бесконечная, пестрая, галдящая на все голоса дорога из людей. И каждый стоял как кусочек смальты в мозаике, неповторимый, плотно спаянный с другими: глупость обнимала мудрость, ненависть тянулась к любви, подлость доверчиво льнула к честности. А больше ничего и не было – свет и дорога: чистая, прямая, равняющая всех.

– Упокоился, Иудушка. – Медведь прижал ладонь к глазам, провел по лицу, стряхнул что-то невидимое.

Андрей подошел к погасшему костру, сел на чурбан.

– Скажи, почему я?

– Ты дальше меня пойдешь. – Медведь помолчал. – Тузиком буду звать, уж не взыщи. А меня теперь Иудой кличь.

Он тяжело побрел к бытовке: огромный белый камень со свежей трещиной. Обернулся:

– Идем. Покажу, как лопату держать. Щас повалят, родимые.

Михаил Казьмин
Петрович

– Петрович, ну расскажи!

– Да, расскажи!

С разных сторон раздалось еще несколько голосов. Все требовали рассказать, но крепкий ладный мужик лет пятидесяти, которого назвали Петровичем, только отмахивался:

– Да ну вас! Уж сколько раз рассказывал, надоело уже! Как будто сами не знаете, что там было!

– Ну мало ли чего там после тебя приврали! Интересно же тебя послушать! – настаивал молодой бородатый парень, кажется геолог. Или шахтер, Петрович не помнил.

– Блин, да рассказывать-то особо и нечего, – сдался Петрович. – Я тогда старшим смены был, ну и когда Володька, экскаваторщик наш, побежал ко мне с криками, честно говоря, испугался… Думал, случилось что…

– А что там случиться-то могло? – недоуменно спросил кто-то.

Петрович повернулся, чтобы разглядеть, кто там такой непонятливый. А, Дмитрий, из экипажа корабля. Ну эти да, эти не понимают, что на карьере всякое случиться может.

– Да мало ли что! Тогда пошла очередная кампания насчет травматизма… Много было случаев, не у нас, слава Богу. Но все равно замучился бумаги подписывать по технике безопасности, а тут тебе такое…

– А что такое?

– Ну Володька как раз ковшом по куполу и попал.

– Как?! По голове, что ли?! – испуганно спросил совсем молодой еще парнишка. И кто ж его, такого балбеса, отпустил-то?

– По какой еще голове?!

– Ну сам же сказал – по кумполу…

– Тебе по кумполу, башка дурья! – под общий хохот ответил Петрович. – Я же сказал – по куполу! Ну дырку в нем и пробил… Вылез, посмотрел, что там, и бегом ко мне.

– И что там было?

– Да все то и было. Телевизор, что ли, не смотрел?

– Ну смотрел… А чего там такого было, что не показывали? – Этого здорового мужика со сломанным носом Петрович не помнил.

– А ничего такого и не было. Все показали. Я ж говорил – чего рассказывать-то?

– Ладно, Петрович, не слушай его, – загалдели вокруг. – Давай по порядку, дальше-то что было?

– Что-что… Прибежал ко мне Володька, орет, что там пустота под экскаватором, надо отводить его. Я на него ору, что ж, говорю, ты, такой-сякой-разэтакий, сам машину не отвел? Ну и добавил матюгами, как полагается…

– А он что?

– Страшно, говорит. Испугался, что провалится туда вместе с экскаватором. Ну матюгнул я его для порядка еще разок, и пошли с ним туда. Он еще идти не хотел, пришлось рявкнуть.

– Строго ты с ним, – уважительно отозвался кто-то.

– Нормально, – довольно сказал Петрович. – Не хрен панику разводить. В общем, приходим мы туда, там уже народ чуть не со всего карьера сбежался. Короче, смотрю – дырка. По краям если смотреть, то не грунт, а какой-то другой материал… Я на Володьку еще разок рявкнул, он вроде совсем в чувство пришел, в кабину залез, экскаватор отогнал. Попробовал я в эту дыру заглянуть, так не видно ничего, темно. Ну, пока фонари принесли, работа встала совсем. Я уж на народ не стал орать, все равно не разгонишь, интересно же всем.

Тут и там раздались понимающие смешки.

– Ну а как фонари принесли, то и увидели…

– Что? Что увидели-то, Петрович?

– Ну те самые самолетики и увидели.

– Прям те самые? Которые потом по телевизору показывали?

– Ну да, те самые. Странные такие… Крылья сзади, хвоста нет. Крылья тоже странные – двойные такие, как будто раскладываться должны вроде как буквой X. Ну это-то мы на самом деле потом разглядели, когда туда спустились.

– Что, прям туда и спускались?

– А что такого?

– И не страшно было?

– Ну… Так, немножко. Только все равно же интересно. Вот ты бы сам удержался? Или полез? Вот скажи мне, только честно?

– А что я? Полез бы, конечно… – сконфузился тот самый бородач. Да, точно, Петрович вспомнил, что это геолог. Вот только имя не припоминал, Юра кажется… Или Серега? Нет, Юра. Серега – это вон тот, который строитель.

– Вот и мы полезли, – продолжил Петрович. – Сначала меня на веревке спустили, потом уже еще несколько ребят тоже.

– Ты, значит, там первым был, – завистливо протянул тот самый незнакомый мужик со сломанным носом.

– Ну да, первым, – Петрович как будто даже и не понял, чему тут завидовать. – Все равно все там потом побывали.

– И как там? – спросил кто-то из-за спины.

– Как-как… Интересно и ни фига не понятно. Вроде база какая-то. Самолеты эти, куча всякого барахла непонятного… Вот что странно – ни скелетов никаких, ни трупаков. Вроде если бы просто ушли, так забрали бы самолеты те же, а если бы там война какая, то почему никого не осталось?

– Да уж, точно непонятно, – согласился Дмитрий, который с экипажа.

– А чего непонятного? – подал голос еще один из экипажа, имени его Петрович не знал. – Кто остался, летать на этих самолетах не умели, вот и ушли пешком. Или уехали на чем. Машин там ведь не было?

– Точно! – согласился Петрович. – Машин не было! Блин, и как я сам не додумался? – Впрочем, Петрович, судя по всему, никак не переживал, что загадку отгадал кто-то другой. – Начальству мы сообщили, оно распорядилось работы на карьере остановить. Потом и с Земли приказ пришел – работы прекратить, карьер взять под охрану, никого не пускать.

– Вот так всегда, – молодой строитель Серега был обижен так, как будто не пустили туда именно его. – Сам нашел, а тебя же потом и не пускают…

– Да ладно, – усмехнулся Петрович. – Пока с Земли спецгруппа не прилетела, мы туда все равно лазили. Охраны отдельной у нас не было, свои же ребята и охраняли. Еще и подрастащить кое-чего по мелочи успели.

– А что тащили-то? – живо поинтересовался геолог Юра.

– Да я ж сказал – по мелочи. Пистолетов несколько штук нашли. На старые маузеры похожи, ну как в кино про красных и белых. Правда, не стреляли ни фига, а как и чем стреляют, тоже непонятно. У нас был один фанат всяких оружейных дел, пытался разобрать, тоже не вышло.

Вокруг раздались тяжелые вздохи. Похоже, любителей повертеть в руках стреляющие железки и здесь хватало.

– А остальное – так, сувениры на память, всякая хрень непонятная, – продолжал Петрович. – Какие-то финтифлюшки, шмотки…

– Что, и шмотки? – встрепенулась единственная в компании женщина, точнее, молодая и очень даже симпатичная девушка, тоже, кажется, из строителей. Весь разговор она слушала молча, а тут уцепилась за вечную женскую тему. – И какие?

– Да комбезы навроде пилотских, – хмыкнул Петрович, – не платья же.

Мужики злорадно заржали.

– Ничего смешного, – Петрович неожиданно для всех пришел на помощь бедной девчонке, решившей влезть в мужской разговор. – Вот что интересно, сшиты как на людей.

– Это как? – удивилась девчонка. – А на кого же еще?

– На кого, на кого… Откуда я знаю, на кого? Самолеты – не такие, как у нас, стрелялки не такие, все не такое, а комбезы эти – как на нормального мужика пошиты. С двумя руками, двумя ногами… И размеры! У нас несколько человек эти комбезы примеряли – ну на человека это сшито, не на какого-нибудь марсианина или семинога пятирукого!

В воздухе повисла полная тишина – похоже, собравшиеся пытались представить себе пятирукого семинога. Получалось, судя по лицам, явно не у всех.

– А вот резак, жалко, один только был, – с сожалением вздохнул Петрович. – Вот это была вещь!

– Что за резак-то?

– Хороший резак, – Петрович опять вздохнул. Похоже, вещь действительно была неплохая. – Такой железный, вроде пульта от телевизора, только круглый. И кнопок всего две. На одну нажал – выскакивает луч такой голубой побольше метра в длину и жужжит так – уууу…. На другую нажал – луч исчез.

– А почему резак?

– А потому, что режет все. Вообще все. Камень, бетон, железо – все. Даже титан пробовали, все равно режет влегкую. Ох, мы им попользовались… – Петрович аж зажмурился. – Отдавать потом жалко было.

– А зачем отдавать? И кому? – опять влез мужик со сломанным носом.

– А догадайся с трех раз, – мрачно ответил Петрович. – Как тогда летали в космосе, все помнят? – Народ согласно закивал. – Ну вот те семь месяцев, что до нас спецгруппа летела, мы этим резаком и пользовались. А потом – все до самой последней хреньки бестолковой пришлось отдать.

– Сурово, – мужик задумчиво почесал сломанный нос.

– Ну не так чтобы очень сурово, – подумав, сказал Петрович. – Нет, конечно, страху нагнали, но больше на сознательность давили. Инопланетные технологии, непредсказуемые последствия и все такое прочее… Только ни я, ни кто еще из наших так ничего из всего этого потом и не увидели. Разве только по телевизору. На карьер государство лапу наложило, тут «Косморуду» подвинуться пришлось. Нас сначала на другие участки распихали, потом на Землю забрали…

– А дальше что?

– Дальше? Дальше все и сами знаете. В самолетиках этих нашли этот самый гиперпривод, разобрались, как там и что… Вот теперь к звездам летаем только так.

– Слышь, Петрович, – нарушил снова повисшую тишину Дмитрий. Кем именно он был в экипаже корабля, Петрович не знал. – А что ж ты опять в космос подался, а? Ты ж на весь мир вон как прославился, тебе небось и на Земле жилось неплохо?

– Да ну, – Петрович даже махнул рукой. – Надоели эти журналисты, всем расскажи, всем чего-нибудь хочется этакого… На улице через раз узнают… Бабы совершенно достали, каждая, блин, хочет женой мировой знаменитости стать… Ну его к чертовой матери. Раз уж космос теперь такой близкий стал, хочу по нему помотаться как следует. Интересно же!

– Ага, помотаться, – строитель Серега аж хихикнул недоверчиво. – Хочешь еще что-нибудь такое открыть, а?

– А если и так? – не стал спорить Петрович. – А если и хочу? Я вот такое открыть хочу, чтобы корабль моим именем назвали!

– Ну ты и даешь! – уважительно протянул Дмитрий и тут же хитро усмехнулся: – Звездолет «Петрович» – звучит гордо!

Вокруг засмеялись. Смеялись долго, весело, громко.

– И чего ржете, кони? – Петрович ни капли не обиделся, спокойно дожидаясь, пока вокруг не отсмеются. – Звездолет «Иван Кузнецов» и правда звучит гордо. Хотя… – Петрович на несколько секунд задумался.

– Что – ХОТЯ?

– Хотя тоже потом скажут: «А кто такой был этот Иван Кузнецов?»

– Да ладно! Ты ж знаменитость, тебя вон весь мир знает!

– И что? Ваша-то посудина первый вроде звездолет с этим гиперприводом? – повернулся Петрович к Дмитрию. Тот утвердительно кивнул.

– Ну вот, – продолжал Петрович. – Уж первому-то кораблю имя небось долго подбирали. И со смыслом. А назвали – «Джордж Лукас». Вот и скажите мне, – Петрович победным взглядом обвел притихшую компанию. – Кто он такой был, этот самый Лукас?!