Текст книги "Нежданно-негаданно (СИ)"
Автор книги: Марина Леманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– То есть для нее это был просто спектакль?
– Ты только сейчас это понял? А до этого все принимал за чистую монету? – вздохнул Ливен.
– Да, за чистую монету…
– Думаю, тебе будет интересно и то, что Нежинскую не только не похищали на самом деле, но, похоже, это она сообщила Грабовскому, что ты неравнодушен к Анне, и это можно использовать против тебя как рычаг воздействия…
– Вот… – теперь уже Штольман выругался так, что покраснел бы иной мужчина… —
– А ты – идиот…
– Да, идиот, какого еще поискать… У меня были кое-какие подозрения насчет Нежинской, но больше, что она была в сговоре с Разумовским.
– Из Разумовского, похоже, она сделала такого же дурака, как из тебя. Воспользовалась твоим пристрастием к картам и выудила из него деньги, чтоб обогатиться на пару со своим польским любовником, точнее обеспечить себе с ним будущее, когда ей нужно будет бежать из России. А это случилось бы рано или поздно.
– И что теперь с ней будет?
– Пока Янина Менжинская находится за пределами Империи – ее не достать. Точнее, ее не будут доставать, чтоб не привлекать ненужного внимания.
– Янина Менжинская??
– Да, паспорт сейчас у нее на это имя. Если она решится ехать в Петербург, вряд ли у нее будут шансы добраться до него. Путь из Галиции до столицы долог и опасен, может случиться что угодно. Ты сам знаешь, Россия – дикая страна, на дорогах разбойники, охочие до чужого добра. Сами дороги – одни ямы да ухабы, карета может перевернуться…
– Ты говоришь об этом так спокойно… – поежился Штольман.
– А ты что беспокоишься? Жалко тебе ее? Ты бы лучше свою Анну жалел, а то ведь она могла из леса и не вернуться. Живой. Никогда.
– Павел, откуда ты все это знаешь?
– Я же тебе говорил, что мне как человеку любопытному нравится моя служба в том числе и тем, что я могу иметь доступ почти к любой информации. А мне было любопытно, что произошло с особой, с которой у тебя была когда-то связь… тем более что она уже давно была на заметке в определенном департаменте. Они мне сведения и предоставили. Про Нежинскую, Вержбицкого, Грабовского – сведения от агентов в Польше и из других источников… Все сведения были собраны вместе и обработаны. Ну и были сделаны соответствующие выводы… Это, естественно, помимо деятельности Нежинской и Разумовского. Это – отдельная история. Яков, такие как она редко когда хорошо кончают. И я даже скажу тебе больше – редко когда долго живут… И насчет того, насколько долго им будет дозволено задержаться на этом свете, не нам с тобой решать…
От слов Ливена, сказанных обычным будничным тоном, у Якова Платоновича пошел мороз по коже. Перед ним был абсолютно другой человек – серьезный, собранный, жесткий, с пронзительным холодным взглядом. Он не мог поверить, что несколько минут назад этот же мужчина игриво смотрел на него своими зелено-голубыми глазами, флиртовал с ним, делал какие-то двусмысленные намеки, дурачился…
– Ты ведь про Нежинскую не просто так спросил? А в связи с чем-то?
– Павел, я боюсь, что после твоего отъезда некоторые люди в городе разозлятся еще больше. И я не хочу, чтоб Анна была свидетелем этого…
– Ну если я тебе скажу, что у меня есть основания полагать, что такого не произойдет, ты мне не поверишь?
– Хотел бы верить, но не могу…
– И какая здесь связь с Нежинской?
– Я бы хотел, чтобы ты увез Анну в Петербург на время, на одну-две недели. На всякий случай. Как говорится, от греха подальше… Но хотел быть уверенным, что там нет Нежинской. А то как бы чего не вышло…
– Увезти Анну в Петербург?
– Ну да. Она ведь может жить в той квартире?
– Жить она, конечно, там может. Это же ваша квартира. Но я, думаю, в Петербург сейчас не самое лучшее место – жарко, душно… Может, лучше в одно из имений?
– Но я хотел, чтоб ты нашел ей компаньонку, приличную даму, одну из твоих знакомых. Чтоб она не была одна… В столице это сделать проще. Никто ведь, наверное, не согласится ехать в имение?
– Почему же? Моя графиня собиралась уехать в свое имение. Ее мальчики пробудут в гостях еще недели две-три, так что она будет совершенно одна. Я могу попросить ее пригласить Анну. Если ты считаешь, что Анне ехать к незнакомым людям неловко, я могу организовать поездку в любое из моих и Сашиных имений и усадеб, в какое пожелаете. Графиня будет только рада.
– Она не откажет?
– Яков, графиня князю в его просьбе не откажет, уж поверь мне… Ну так в какое имение поедут мои дорогие дамы?
– Может, в то, которое поближе?
– Таких, которые поближе – нет. Самые близкие – под Петербургом, недалеко от императорских дворцов. Имение в Гатчине, усадьба в Царском селе, усадьба в Стрельне…
– Все это хорошо, вот только ехать до Петербурга в карете долго. Не знаю, как ты выдержал… Анне будет очень тяжело…
– Ты что же и правда думаешь, что весь путь от Петербурга до Затонска я проделал в карете? Ну святая простота… Я ехал на поезде, сошел на станции перед Затонском, там пересел в карету, которая меня ждала. Мне нужно было только появиться в карете в Затонске, для этого мне не обязательно было трястись в ней сотни верст… Обратный путь я проделаю таким же образом.
– Однако… Ты – мастер производить впечатление… с наименьшими неудобствами для себя…
– Да, за годы поднаторел в таких делах.
– А Царское село – самое близкое к Николаевской железной дороге?
– Меньше двадцати верст.
– А усадьба от дворца далеко?
– Полчаса где-то. Только я должен тебя предупредить. Эта усадьба, точнее небольшое именьице – то, где жили мы с Лизой… Там многое, да почти все, как обустроила Лиза. Я почти ничего не трогал… Если ты потом сам туда приедешь, не хочу, чтоб ты чувствовал себя неуютно… Может, нахлынут воспоминания. Или даже чувство неловкости, что я там жил с женщиной, которая когда-то была твоей – извини, что я говорю о таких вещах.
– Павел, это было двадцать лет назад. И Лиза была твоей любимой женщиной, и этим все сказано. В моей жизни это была лишь первая длительная связь, – соскользнуло с языка Якова.
– Что ты сказал? Первая длительная связь? Длиной в три месяца? – не поверил Павел. – Тебе было двадцать лет…
– Да, Лиза была первой, с кем у меня были… отношения. До этого у меня был лишь… опыт… – «притом минимальный» добавил про себя Штольман.
– У Лизы ты тоже был первым, с кем у нее были отношения. То, что у нее было с Дмитрием, даже опытом не назовешь… Знаешь, я благодарен тебе, что, судя по всему, ты был с ней нежен и ласков. Она была робкой, но не боялась мужчин. Не так, как может быть, когда мужчина плохо относится к женщине… Иначе бы, возможно, она и не приняла меня… Дмитрий ведь не сделал ничего, чтоб она почувствовала себя женщиной, ну кроме как – сам понимаешь. А уж желанной женщиной и подавно. До тебя она не знала, что мужчина может доставлять женщине радость. Дмитрий показал ей только, что у жены есть обязанности. Когда я узнал об этом, я был на него очень зол.
– Как же так? Почему опытный мужчина никак не попытался разбудить в юной супруге чувственность? Даже если мужчина не способен… он может показать ей такое, что она будет… сходить по нему с ума…
– Ему это было не нужно. Лиза была для него по сути чужим человеком. И стараться как-то сблизиться с ней, тем более в плане супружеских отношений, он не собирался.
Штольман покачал головой:
– Вот ведь оказывается как… Хорошо, что в ее жизни потом был ты. А про усадьбу не беспокойся. Мне ведь досталась квартира с воспоминаниями…
– С воспоминаниями? Какого рода?
– Я там встречался с Лизой.
– Дмитрий оставил тебе квартиру, где у тебя были свидания с Лизой?? Оставил для тебя и твоей жены?? Какое благородство! – с сарказмом сказал Павел. – Извини, я этого не знал… Я думал, он решил оставить тебе нашу с ним квартиру…
– Вашу с ним?
– Когда Дмитрий был молодой, это была его квартира. Когда он взял меня к себе, во время пребывания в Петербурге именно там мы с ним в основном жили, реже – в доме Ливенов. Потом, когда я закончил корпус и поступил на службу, в той квартире жил я, а Дмитрий переехал в дом Ливенов окончательно. Отец там почти никогда не появлялся, он не любил Петербург. Приезжал только по большой необходимости по делам и то ненадолго. Когда Дмитрий женился, они с Лизой купили особняк на набережной – часть денег на него была потрачена из приданого Лизы, а я переехал в тот дом – отец к тому времени уже был довольно стар и в Петербург почти совсем не ездил, а ту квартиру стали сдавать в наем. Вот с того времени я живу в том доме.
– Подожди, ты же говорил, что у тебя квартира?
– Ну по сути – это дом. После смерти отца его переделали и последний этаж тоже стали сдавать в наем. Я занимаю квартиру на первых двух этажах, мне этого достаточно. Наверху у меня снимает квартиру один из старших офицерских чинов…
– Павел, ты меня совсем запутал… Так дом и квартира, которую Дмитрий Александрович оставил мне, они в чьем владении?
– Дом – мой, квартира – Дмитрия, это было улажено много лет назад. Так что не беспокойся, квартирой он мог распоряжаться, как хотел… Просто для меня было новостью, что ты там был с Лизой… А я тебе разглагольствовал про неловкие чувства в моей усадьбе…
– Павел, все в прошлом. И слава Богу. У меня есть Анна, это мое настоящее и будущее.
– Я за тебя очень рад. Искренне.
– Ты можешь сам сказать Анне про то, что хочешь пригласить ее в гости вместе со своей дамой? Что мол той даме нужна компания. Пока ты на службе.
– Конечно. Так и сделаю. Но согласится ли Анна – это уже от меня не зависит. Так что если ничего не получится, не обессудь.
– Но попытаться стоит.
– Безусловно. Подожди меня, я надену сюртук и образ Его Сиятельства и отправимся к вам домой.
========== Часть 13 ==========
Когда Ливен появился вместе с Яковом у него дома, он решил не откладывать разговор, а начать его прямо «с порога», после обмена приветствиями.
– Аннушка, у меня к тебе будет просьба. Я пригласил… свою хорошую знакомую графиню Потоцкую отдохнуть в моей усадьбе неделю-другую. Ей бы не хотелось быть в усадьбе одной, так как часть времени я буду на службе. Когда некоторое время назад я рассказал ей, что у меня появились племянник с племянницей, она выразила горячее желание познакомиться. Вот и сейчас она интересовалась, не мог ли я пригласить вас. Я ей сказал, что из-за службы мой племянник вряд ли сможет приехать, а насчет его жены я могу спросить. Так что я хотел бы просить тебя об одолжении составить ей компанию. Прошу тебя, не отказывай мне.
Анна совсем не горела желанием куда-то ехать, в какие-то гости, оставлять Якова, тем более сейчас, когда они так нужны друг другу… Ей очень хотелось сказать твердое нет, мол, никуда она от своего Якова не поедет… И какое-то время назад она именно так бы и сделала… Но она помнила ссору, после которой муж сказал ей, что подобные вопросы решать не ей одной. Конечно, она надеялась, что Яков сочтет идею Павла сумасбродной и найдет какой-нибудь довод, чтоб ей не ехать… Но и понимала, что после всего, что Павел сделал для Якова, он мог просить об услуге и, самое главное, что таким как князь Ливен отказывать не принято…
– Яша, что ты об этом думаешь? Ехать в гости к дяде Павлу… одной… сейчас?
Яков, похоже, не понял значение слова «сейчас», под которым она подразумевала непростую ситуацию, в которой они оказались из-за его родства с Ливенами. Для него «сейчас» относилось ко времени.
– Аннушка, я бы с удовольствием поехал и сам, мне было бы очень интересно побывать в одной из усадеб Ливенов, но ты же знаешь, что я не могу сейчас взять отпуск. Трегубов и так был щедр, дав мне несколько дней на поездку в Петербург… А ты можешь съездить, а потом рассказать мне, что и как. А то Павел может наплести небылиц, что там аж дворец, и фонтан перед ним, и пруд с лебедями… А на самом деле окажется какой-нибудь сельский дом в глуши, и в канаве возле него утки плавают…
– Ну ты и сказал! Дом, конечно, не дворец, но и не лачуга! – Ливен сделал вид, что обиделся. – Да, утки есть, но и лебеди тоже! Ты что, мне не веришь?
– Поверю, когда Анна увидит собственными глазами.
– Яша, до лебедей ли мне сейчас? – Анна снова попыталась намекнуть на то, что момент для поездок совершенно неподходящий. – У меня другие… заботы…
– Аня, хорошо, что ты напомнила про заботы… Я ведь не был в участке почти всю пятницу, а мне нужно было сделать очень много, то, что Коробейникову не поручишь. Так что по крайней мере завтра и во вторник мне придется задержаться.
– Опять задержаться? – сникла Анна.
– А в четверг и пятницу Трегубов должен будет поехать в губернию, и я снова останусь за него, как прошлый раз, по весне. Понятно, что мне придется заниматься в течение дня в основном его делами, а своими – если только будет какое-то серьезное преступление, где Коробейников сам не справится. И опять же делать свою бумажную работу по вечерам… – про поездку Трегубова Штольман не приврал, она оказалась весьма кстати, чтоб убедить Анну, что вечерами она его практически не увидит.
– А почему ты занимаешься делами полицмейстера в его отсутствие? – спросил Ливен.
– А кто кроме меня? Я же с ним в одном чине. Ты же понимаешь, что мне сделали большое одолжение, разрешив вернуться в управление в Затонске, что это против правил…
– Да, для тебя действительно сделали большое исключение.
– Вот и я о том же. Поэтому я и не высказываю недовольства, что мне изредка приходится заниматься обязанностями Трегубова. Даже если это совсем мне не по нраву и из-за этого приходится откладывать свою работу и доделывать ее по вечерам, а то и ночам…
– Яша, так это что же, ты только в среду домой вовремя и придешь?
– Ну если Бог даст…
– Яков, да ты вообще дома-то бываешь?
– Бываю… Не всегда же так, как на следующей неделе… Это просто… стечение обстоятельств…
– Анна, и часто у него бывает такое… стечение обстоятельств?
– Когда как, – вздохнула Анна.
– Ой, а в следующий понедельник я буду в отделении один, без Коробейникова, он едет на свадьбу к каким-то родственникам, его Трегубов отпустил на день, так как ему в выходные не успеть вернуться. Ну и, соответственно, если в выходные что-то случится, опять же мне придется всем заниматься самому, Коробейникова-то не будет… – про Коробейникова Штольман совсем забыл и вспомнил только что.
– Яша, да что же это? – всплеснула руками Анна. – Что за напасть такая? Ты что же в участке на следующей неделе жить собираешься?
– Жить я, конечно, не собираюсь, но, возможно, и придется там заночевать разок, если уж совсем ни на что времени хватать не будет…
За несколько месяцев супружества для Анны было не в первой, что Якову приходилось оставаться на всю ночь в участке или уезжать ночью на место преступления. Но целую неделю видеть мужа только поздно вечером, а то и не видеть вовсе – это слишком… Анна еще больше погрустнела.
– Аннушка, ну ты же понимаешь, что это не от меня зависит.
– Понимаю…
– Анна, ну так если ты и так будешь всю неделю одна, почему бы тебе не поехать ко мне? – не отступал Павел.
– Даже не знаю… Кроме того я не знакома с этой дамой…
– Вот и познакомитесь. Анна, ее общество тебе однозначно понравится, она приятная в общении дама.
– Она Вашего возраста?
– О нет, – засмеялся Ливен, – ей около тридцати пяти, но, думаю, душой она еще моложе. Это не та ситуация, когда престарелая дама ищет компаньонку. Уверяю тебя, с ней не будет скучно, она интересный, разносторонний человек… Еще она женщина с сильным характером, несмотря на то что она дважды вдова – оба ее любимых мужа трагически погибли, она сумела сохранить бодрость духа, не сломиться и воспитала замечательных сыновей. Я ее уважаю и отношусь к ней с большой симпатией.
– Значит, она… не светская… кокетка? Не из тех дам, которые лишь хихикают да обсуждают наряды? – задала Анна вопрос прямо, без всяких экивоков, надеясь, что князь сочтет особу со слишком провинциальными манерами, а то и отсутствием манер вовсе, недостойной компанией для графини.
Павел же залился смехом:
– Хорошего же ты мнения обо мне, Аннушка, что я могу выбирать себе в пассии светских кокеток! Нет, такие женщины меня не интересуют вовсе.
– Она – Ваша…?
– Да, она – моя любовница, я этого не скрываю. Даже если бы я этого не сказал сейчас, ты бы это и сама поняла… Не осуждай нас. Ни я, ни она не заинтересованы в браке, нас устраивают те отношения, что у нас есть.
Анна могла бы воспользоваться возможностью и высказать якобы пуританское мнение о данной ситуации, хотя сама и не придерживалась такового, но не решилась, так как это было бы уже верхом бестактности и вмешательством в личную жизнь князя.
– Как я могу осуждать вас? Вы – свободный мужчина, она – вдова, я рада, что у Вас с этой дамой… хорошие отношения.
– Я бы даже сказал прекрасные отношения, а не просто хорошие. Если бы это было не так, я бы никогда не согласился передать тебе ее просьбу о том, чтоб вместе провести время в моей усадьбе. Поверь мне, если бы это была женщина, с которой я просто… развлекался, я бы не стал посвящать ее в свои семейные тайны и уж тем более намереваться познакомить ее со своими родственниками… Я уверен, вы с ней непременно поладите.
– А я не причиню Вам неудобства? – Анна имела ввиду, что может оказаться третьей лишней, когда князь пригласит к себе свою даму сердца.
Ливен же понял ее слова по-своему:
– Причинишь неудобство? Что за выдумки? Дом большой, Вы с графиней займете две лучшие гостевые спальни с будуарами.
Анна недоуменно посмотрела на Павла. Он покачал головой:
– Анна, неужели ты думала, что если я привезу в усадьбу свою метрессу, я буду делить с ней спальню? У меня все же есть понятия о приличиях.
– Дядя Павел, так Ваша графиня хочет, чтоб я поехала к Вам не только по той причине, что желает познакомиться, но и чтоб соблюсти приличия – не ехать к Вам одной? – догадалась она.
Ливен вздохнул:
– Анна, от тебя ничего не утаишь. Да, отчасти и по этой причине тоже. Она действительно очень хочет познакомиться с тобой, – он говорил абсолютную правду, – но ей было бы… не так неловко, если б из дам в усадьбе была не только она. Кроме того, она прекрасно знает, что я хочу, чтоб Вы с Яковом съездили ко мне в гости, и был бы рад принять хотя бы тебя. В усадьбе сейчас очень хорошо.
– А не могла бы Ваша графиня поехать к Вам с какой-нибудь подругой? – Анна все еще пыталась найти благовидный предлог, чтоб не ехать к Павлу, но не обидеть его.
– Анна, я не приглашаю к себе в имения посторонних мне людей, – твердо сказал Ливен. – Или я прошу слишком много? На мой взгляд, это лишь небольшое одолжение.
Анна увидела перед собой не дядю Павла, а князя Ливена.
– Нет, Ваше Сиятельство, конечно, не слишком… Но… Я не могу оставить сейчас Якова, я нужна ему здесь в Затонске.
Штольман хотел подыграть Павлу, но, похоже, актер из него был никудышный, поскольку то, как он выразился, получилось грубо, даже по-хамски.
– Анна, меньше всего ты нужна сейчас здесь в Затонске. Ты нужна у Павла в усадьбе.
Анна не ожидала услышать от Якова подобное, да еще в таком тоне. У нее задрожали губы, комок в горле не давал ей дышать, и все же она выдавила из себя «извините меня» и вышла из гостиной. Тут же послышался звук открываемой и закрываемой входной двери.
Ливен подошел к племяннику и постучал ему по лбу костяшками пальцев:
– Чурбан безмозглый! Как ты так мог?!
– Я… Я не знаю, как так получилось… – пробормотал Яков Платонович. – Я не хотел… Надо пойти извиниться…
– Не ходи за ней, а то еще больше все испортишь! Я сам все улажу!
Павел пошел на кухню и выглянул в окно, он очень надеялся, что Анна никуда не ушла. Она сидела на скамье под окном, и ее плечи содрогались. Он налил в стакан воды, вышел во двор, присел на скамью рядом с Анной и приобнял ее.
– Полно, девочка моя, полно… Вот, попей…
– Павел Александрович, зачем он так со мной? Я понимаю, что он Вам многим обязан… Но я его не узнаю… Он никогда ни перед кем не…
– Не пресмыкался? – закончил фразу Ливен. – Аня, он не пресмыкается. И не будет ни передо мной, ни перед кем другим. Он всего лишь хотел, чтоб ты на время уехала из Затонска. Он за тебя очень беспокоится. Боится, что мой приезд только спровоцирует новую волну сплетен, и не хочет, чтоб ты при этом присутствовала… Но ведь ты бы отказалась, скажи он тебе об этом прямо?
– Отказалась… Как бы он был без меня?
– Но если б я попросил тебя поехать со мной, ты бы не была так категорична… Вон сколько предлогов ты пыталась найти, чтоб отказаться и не обидеть меня…
Анна подняла голову и посмотрела на Павла заплаканными глазами:
– Вы хотите сказать, что это Яков попросил Вас увезти меня?
– Я мог бы солгать тебе, но не буду. Да, Яков попросил.
– И Вы согласились…
– И я согласился.
– Зачем?
– Потому что хоть я и не верю, что все будет плохо, некий здравый смысл в его словах есть. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Когда человек на взводе, всякое может произойти…
– Вот именно… Я этого и боюсь…
– Аня, если он сорвется, то это случится без разницы, будешь ли ты в городе ты или нет. Но я бы предпочел, чтоб тебя в этот момент поблизости не было… Поверь мне, это не было бы привлекательным зрелищем.
– Я знаю… Но ведь ему будет нужно утешение…
– Анна, а всегда ли нужно только утешение? Возможно, человеку нужно побыть одному, пожалеть самого себя, выплакаться, выпустить пар… Напиться в конце концов… Яков – сильный человек, но и такой человек не может держать все в себе вечно. А показаться слабым перед тобой – не думаю, что он бы хотел, чтоб ты его таким увидела…
– Я его таким уже видела.
– Тем более. Быть слабым мужчиной в глазах женщины, да еще любимой, это унизительно. А Яков – человек гордый…
Это унизительно… А Яков – человек гордый… Анне до сих пор было не по себе от одной из самых неприятных сцен за все время ее знакомства со Штольманом, когда он решил, что ее духовидение – сплошная мистификация. Тогда Яков Платонович в порыве гнева спросил: «Зачем Вы это делаете?.. Хотите увидеть мою растерянность, мое унижение?» Видеть его унижение? Ничего подобного она тогда, естественно, не хотела… Не хотела бы и сейчас, чтоб Яков чувствовал себя униженно – по любой причине. И все же ей казалось, что Павел преувеличивал.
– Вы намекаете, что Яков намерен отослать меня потому, что если он вдруг… не сможет сдержаться, он не хочет, чтоб ему было стыдно передо мной за свое «слабое» поведение? – посмотрела она на Ливена.
– Думаю, это одна из причин. И еще он не хочет, чтоб ты сама попала в какую-нибудь нехорошую ситуацию. Ему было бы спокойнее, если бы ты уехала ненадолго.
– Но ведь я его люблю…
– И он тебя любит, очень сильно любит и поэтому переживает. Кроме того, у вас в последнее время было столько мало радостных событий, что, полагаю, Яков хотел бы, чтоб хотя бы у одного из вас была возможность насладиться несколькими безмятежными и приятными днями. Сменить обстановку, так сказать, забыть на время о всех перипетиях.
– Но ведь даже если я уеду, я все равно буду волноваться…
– Будешь. Но, как я надеюсь, кроме волнения за Якова, у тебя все же будут какие-то положительные моменты, о которых по возвращении домой ты сможешь рассказать ему и тем самым дать повод порадоваться за тебя.
– А если он наделает глупостей пока меня нет?
– Аня, если он наделает глупостей, то будет отвечать за них сам. На то он и мужчина. Но все же я не думаю, что такое произойдет, хотя бы потому, что у него вряд ли будет на это время, он же всю неделю с утра до глубокого вечера будет на службе. Да, он на нервах, но прекрасно понимает, что хотя бы на службе он должен держать себя в руках. Во что бы то ни стало.
– Но мне бы так не хотелось уезжать…
– Анна, подумай хорошенько. В тебе сейчас говорит не только любовь, но и, прости меня за прямоту, эгоизм.
– Эгоизм? – от души удивилась Анна. – Что эгоистичного в том, чтоб желать быть рядом с любимым человеком, когда он в этом нуждается?
– Эгоизм в том, что это ты считаешь, что так будет лучше для вас обоих, но на самом деле думаешь, как будет лучше тебе самой. А будет ли так лучше Якову? Я уже тебе объяснил, что он считает, что ему будет легче, если ты уедешь на несколько дней. Меньше тревог, ведь по крайней мере ему не нужно будет переживать за тебя, меньше опасений, что в какой-то ситуации он может повести себя как слабак и тем самым уронить себя в твоих глазах – поверь мне, для любого мужчины это очень чувствительный и неприятный момент… Попробуй поставить себя на место Якова, каково ему…
Анна помнила истерику Якова в гостинице в Петербурге после того, как Александр Ливен сказал ему, что он – возможный внебрачный сын князя, и как неловко потом себя чувствовал Яков, когда к нему пришло осознание того, как он себя вел… Она понимала, что хоть он и принял с благодарностью ее старания вразумить и утешить его, он вел себя больше как брошенный и обиженный ребенок, чем тот сильный мужчина, которого она знала. В ее поддержке больше нуждался Яша Штольман, нежели Яков Платонович. Нет, конечно, Якову тоже была нужна ее поддержка, и он принимал ее, что тогда в Петербурге, что в Затонске, когда начались сплетни. Но в Затонске Яков сам старался поддержать и утешить ее. Она видела его злым, негодующим, но не беспомощным. И не увидела ни одной слезинки как до того в Петербурге, а ведь он очень страдал… Он не считал больше возможным позволить себе это в ее присутствии?? Неужели Павел прав, что Якову нужно побыть одному, точнее побыть наедине с собой, чтоб дать волю своим чувствам и не стыдиться этого?
– Дядя Павел, я даже не знаю…
– Анна, подумай над тем, что я сказал. Мне не хотелось бы вмешиваться в ваши семейные дела, но все же как человек с опытом, думаю, я имею право высказать свое мнение и надеяться, что к нему прислушаются. Я хочу Якову и тебе только добра, поверь мне…
Павел накрыл ее ладонь своей. Теплая ладонь с длинными, сильными, но нежными пальцами, на одном из которых был княжеский перстень. Солнечные лучи, падавшие на бриллианты, рассыпались сотнями бликов так, что даже слепили. Анна подняла глаза, Ливен пристально посмотрел в них. Ей хотелось отвести взгляд от пронзительных зелено-синих глаз, которые в этот момент казались ей темнее, чем обычно, но не могла. Павел будто приковал ее к себе взглядом. Он будто заглядывал ей внутрь, пытался проникнуть в глубину ее души… и дать ей частичку своей. И она этому не сопротивлялась… Она раскрылась перед этим человеком, который, казалось, с каждым мгновением становился ей ближе… но не так, как Яков, ее любимый мужчина, а по-другому… как задушевный и понимающий друг, в котором она так нуждалась… тот, кому хотелось довериться и полностью доверять… Она вынырнула из наваждения только тогда, когда Павел сам прервал эту необычную связь, заговорив с ней.
– Аня, девочка моя, ты мне веришь?
– Верю… – прошептала Анна, вновь обретя дыхание.
– Анна, я – твой друг, пожалуйста, сделай так, как я прошу, поезжай со мной… – тихо попросил Павел и наконец убрал свою руку. Наваждение рассеялось окончательно.
Что с ней было?? Что с ней сделал Павел?? Или ей это все пригрезилось? Наверное, она просто переутомилась и ей нужен отдых, отдых там, где нет проблем… Но там где нет проблем, нет ее Якова…
– Для меня было бы так… непривычно… расстаться с Яковом хоть на время…
– Я тебя понимаю, расставаться с любимым человеком тяжело, но иногда нужно. И несколько дней это совсем недолго…
Ливен помолчал и решил выложить припрятанный козырь.
– Анна, ну не прибегать же мне к крайним мерам. Ты хочешь, чтоб я сказал Марии Тимофеевне, что я пригласил тебя к себе, а ты мне отказала? Она ведь будет распекать тебя дольше, чем бы ты гостила в моей усадьбе, – спросил он с хитринкой в глазах, которые приобрели свой обычный цвет.
– Павел Александрович, это шантаж!
– А я и не отрицаю этого. Ты же понимаешь, что при моей службе я знаю, как плетутся интриги, и каким образом достичь желаемого…
– Это нечестно.
– А какой честности ты ожидала от старого интригана?
– Да Вы совсем не старый.
– Значит, с тем, что я интриган, ты все же согласна?
Анна чуть улыбнулась.
– Ну что поделать, такой вот тебе достался дядюшка… признаю, не идеальный, но все же не злодей и не чистый проходимец… так, немного… – улыбнулся Ливен в ответ.
– А можно задать вопрос и по возможности получить на его откровенный ответ? Для меня это важно.
Ливен кивнул.
– Про графиню Вы придумали? Про то, что она хотела бы познакомиться и ей нужна компания?
– Абсолютно нет. Клянусь, она действительно выразила желание познакомится, как только узнала о вас с Яковом. И твоей компании она была бы очень рада, – Павел ничуть не обманул Анну. Он честно ответил на те вопросы, что она задала. Ведь про то, знала ли уже графиня, что приглашена в усадьбу, Анна не спрашивала. – Почему бы тебе, правда, не поехать?
– Я… Я, право, не знаю…
– Ты все же подумай…
– Мне, наверное, надо пойти к Якову?
– Конечно. Аня, не держи него зла за его слова. Он не хотел тебя обидеть. Он попросит у тебя прощения, прости его сразу, не откладывай, даже если тебе больно… И если все же решишь поехать, прошу, не говори Якову, что ты понимаешь причину, по которой он предпочел бы остаться наедине с собой. Ему лучше этого не знать. И возьми мой платок или лучше умойся, – он смочил свой отделанный кружевом тонкий платок с монограммой остатками воды из стакана.
– Дядя Павел, я сейчас совсем некрасивая, да? – Анна протерла лицо княжеским платком и отдала его Ливену.
– Вот придумала, для Якова ты всегда будешь красавицей, даже с заплаканными глазками. Ну иди, а то он уже весь извелся.
Штольман сидел в гостиной, выражение лица у него было таким, будто наступил конец света. У Анны заболело сердце, глядя на то, каким подавленным он казался. Ей хотелось подойти к нему, обнять его, поцеловать в макушку – как она делала раньше, но она понимала, что такое проявление нежности, возможно, было не совсем уместным, ведь Павел мог появиться в любой момент. На секунду она застыла в нерешительности.
Яков вскочил, взял ее руки в свои и стал целовать их:
– Аннушка, любимая, прости меня, я не хотел тебя обидеть…
Не встретив сопротивления, он переместил свои руки на ее лицо и принялся покрывать его легкими нежными поцелуями.
– Я не хотел быть грубым, не хотел давить на тебя, я лишь хотел…
Анна не дала договорить ему, накрыв его губы своими. После поцелуя она посмотрела в печальные глаза мужа:
– Яша, я знаю… Я больше на тебя не в обиде…
Яков прижал ее к себе и, казалось, боялся пошевелиться. Так они стояли, пока в комнату не вошел Павел.
– Прошу прощения за то что, возможно, не вовремя врываюсь, но тебе, Яков, принесли записку.
– Что, вызывают в участок? – заволновалась Анна.
– Нет, если б вызывали, прислали городового…
