Текст книги "Нежданно-негаданно (СИ)"
Автор книги: Марина Леманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
Ливен сидел в гостиной и потягивал коньяк, предложенный ему племянником.
– Дядя Павел, у меня получился сундук и чемодан со шляпками. Это не слишком много?
– Один сундук и один чемодан? Всего-то? Я уж боялся, что придется нанимать экипаж для поклажи, – пошутил Павел. – Анна, это совсем немного. Я сейчас распоряжусь, чтоб Демьян с Трофимом погрузили багаж на карету. И после мы можем отправляться к твоим родителям.
Похоже, слуги понимали Его Сиятельство с полувзгляда и полуслова и были приучены не беспокоить князя лишними вопросами. Князь только кивнул в сторону багажа, и Демьян с Трофимом тут же им занялись.
– Анна, а где твои украшения? Надеюсь, ты не сложила их в сундук.
– У меня их немного, я хотела взять шкатулочку – с собой в карету.
– Давай ее сюда, я запру ее в сейф.
– В сейф? – удивилась Анна. – У Вас в карете есть сейф?
– У меня, девочка моя, много чего есть, в том числе и в карете, – усмехнулся Ливен и поместил Аннину шкатулку в сейф, вмонтированный внутри ящика одного из сидений.
– Ох не просты Вы, Ваше Сиятельство, ох не просты, – покачал головой Штольман.
– Точнее будет сказать, не просты Вы, господин подполковник, – в очередной раз ухмыльнулся Ливен.
Анна и Штольман переглянулись – Павел без сомнения был загадочной личностью, со множеством тайн, и они оба подумали, что со временем им будут известны лишь очень немногие из них.
Комментарий к Часть 14
Исторический факт. Крушение Императорского поезда под Харьковом 17 октября 1888 года. Александр III держал на своих плечах крышу разрушенного вагона, пока семья и подданные выбирались из него. После катастрофы у Императора развилась болезнь почек, от которой он умер через шесть лет.
Камер-казак Сидоров – реальный человек.
========== Часть 15 ==========
– Павел Александрович! Яков Платонович! Анна! Ну наконец-то! – Мария Тимофеевна поспешно встала из-за стола на веранде, за которым пила чай.
– Мария Тимофеевна, неужели мы припозднились? – спросил Ливен, поцеловав ей руку.
– Нет, нет, извините, это просто я… вся в нетерпении… Можно мне у Вас забрать Анну на секунду?
Мария Тимофеевна отвела дочь чуть в сторону от мужчин.
– Аня, Аня, у нас такие хорошие новости! Помнишь, я говорила тебе, что один из клиентов отца отказался от его услуг?
– Да…
– Так вот вчера вечером, уже после того, как ты уехала домой, он заезжал к нам со своим компаньоном и просил Виктора снова вести его собственные дела, да еще дела второго господина. Оказывается, второй господин был в ресторане, когда мы ужинали, а вчера нанес визит первому и спросил, чем ему не угодил адвокат, являющийся родственником князя. Тот, ответил, что, видимо, произошло недоразумение, так как против княжеского родственника он, конечно, ничего не имеет, тем более, что он очень компетентный стряпчий. Ну они и решили ехать прямо к нам, чтоб уладить все формальности. Сейчас отец сидит и знакомится с бумагами второго господина…
– Мам, как хорошо!
– Да, и это все благодаря князю, что он пригласил нас всех в ресторан.
– Да, только не говори ему за это спасибо… Он ведь… не знает об этом случае… А теперь давай пойдем к нему и Якову.
Мария Тимофеевна говорила достаточно громко, чтоб Штольман и Ливен смогли расслышать суть разговора. Заметив недоуменное лицо Якова, Ливен решил переключить внимание его тещи на себя.
– Дорогая Мария Тимофеевна! – улыбнулся князь. – Я смотрю, Вы пьете чай в одиночестве, не нальете ли мне чашечку?
– Ой, Павел Александрович, конечно, присаживайтесь! – захлопотала Мария Тимофеевна. – Я заварила Ваш чудесный чай и наслаждаюсь его вкусом. Теперь будем заваривать его по праздникам.
– Отчего же только по праздникам? Если он Вам понравился, я Вам пришлю еще, Вы только дайте мне знать.
– Анна, что это за история? Почему тот человек отказался от услуг Виктора Ивановича? Из-за меня, да? – строго спросил Штольман.
Анна промолчала.
– Почему ты мне об этом не сказала?
– Потому что мама сказала мне тогда об этом по секрету, даже отец не знал, что мне это известно… И ты с ним об этом не говори.
– И сколько человек отказались от его услуг?
– Я знаю только про одного. Но, вроде бы, он был довольно прибыльным клиентом, так как отец расстроился. Но теперь он вернулся, да еще со своим компаньоном… Это явно потому, что Павел показал в Затонске, что он в хороших отношениях с тобой и моими родителями… Думаю, у папы сейчас появится еще не один клиент…
– Ну хоть какая-то польза от визита Павла.
– Аннушка, а почему ты в дорожном платье? – наконец обратила внимание Мария Тимофеевна на одежду дочери, когда та с мужем присоединились к ним с князем за столом.
– Потому что я пригласил свою дорогую племянницу отдохнуть в своей усадьбе под Петербургом, и она была настолько добра, что согласилась. Кроме Анны приедет еще моя знакомая, графиня Потоцкая, так что дамам не будет скучно вдвоем.
– Павел Александрович, Вы так любезны! Пригласить Анну, да еще в то время, когда у Вас будет гостить графиня!
– Правда, Анна сперва сомневалась, стоит ли ехать… – с ухмылкой посмотрел Ливен на Анну.
– Анна, какие тут могли быть сомнения? Неужели ты бы действительно могла отказать Павлу Александровичу?
– Нет, мама, просто для меня эта просьба дяди Павла оказалась очень неожиданной – ответила Анна, смотря не на мать, а на Ливена. – Ведь я никогда не ездила в гости так далеко. Кроме того, ты же знаешь, что я чувствую себя не особо уверенно в обществе незнакомых людей…
– Мария Тимофеевна, я заверил Анну, что при общении с графиней такого не случится, она милейшая женщина и душа компании, в ее присутствии Анна совсем не будет смущаться, – Павел все так же смотрел на Анну, а не на ее мать. – Кроме того, я очень надеюсь, что у Анны с графиней сложатся приятельские отношения, и потом в Петербурге она познакомит Анну с другими дамами своего круга.
Яков видел, какими красноречивыми взглядами Анна обменивалась с Павлом, и ухмылялся про себя. Он понял, что одним из доводов Павла бы тот, что в случае ее отказа он расскажет об этом ее матери, а уж Мария Тимофеевна будет пилить ее дольше, чем, наверное, была бы сама поездка в усадьбу.
– Павел Александрович, это так… дальновидно… подумать о будущем Анны в Петербурге!
– А как же иначе? Я бы хотел, чтоб в столице у Анны были знакомые, общество которых было бы ей приятно. Графиня как раз из таких дам.
– И насколько Анна уезжает?
– Примерно на неделю. Но я очень надеюсь, что ей понравится в усадьбе, и она останется чуть подольше. А то она беспокоится, как тут будет Яков без нее, без ее ужинов…
– Яков Платонович мог бы приходить ужинать к нам. Или я буду отправлять Прасковью с ужином к нему. Как, Яков Платонович? – Марии Тимофеевне уж очень хотелось, чтоб ее дочь провела подольше в обществе титулованных особ.
– Благодарю Вас, Мария Тимофеевна, вся следующая неделя у меня будет просто сумасшедшая, я почти каждый вечер буду задерживаться в участке, так что при всем моем желании я не смогу приходить к Вам на ужин.
– Тогда я буду присылать Вам ужин с Прасковьей, что-нибудь, что Вы могли бы съесть вечером и взять утром с собой в управление.
– Мария Тимофеевна, Вы не теща, а золото! Я просто обзавидовался Якову!
– Ой, мне же нужно будет собрать Вам, Павел Александрович, что-нибудь в дорогу.
– Не беспокойтесь, все уже собрано. Мои слуги об этом позаботились.
– А бутылочку нашей наливки? И вишневый пирог?
– Ну от Вашей наливки и пирога не откажусь.
Мария Тимофеевна вскоре принесла корзину, в которой князь привез им вина и чай.
– Дядя Павел, Вы обещали показать нам снимки. Где же они?
Павел понимал состояние Анны. Он был терпеливым человеком, но не по природе, а благодаря чертам характера, выработанным во время своей службы. Но ранее в тот день терпение ему отказало, он не мог ждать, когда Демьян поедет к фотографу и привезет снимки, а отправился за ними сам. Чтоб самому первому их увидеть. Левицкий все уже приготовил и ждал, когда приедут от князя. И снова был удивлен, что Его Сиятельство появился сам.
Павел посмотрел все снимки и остался ими более чем доволен. У Левицкого определенно был талант делать портреты. Больше всего ему понравились два, где он был вместе с Яковом. У кареты, как только они приехали к Мироновым, где они были с княжеским тростями и в головных уборах, и последний, где они были без шляп. На карточках было видно, как они с Яковом похожи. Яков был копией Дмитрия, в этом не было сомнения, и выглядел он как князь. Не княжеский незаконный сын, а Его Сиятельство князь Ливен. Князь Яков Дмитриевич Ливен.
Такие снимки несомненно нуждались в соответствующем обрамлении. И он присмотрел красивые серебряные рамки, чтоб вставить в них эти карточки для себя и для Якова. А затем приобрел еще и серебряную рамку для снимка, где Анна держала Якова под руку в аллее, две для копий их снимка втроем и для наиболее удачного изображения четы Мироновых. На этой карточке Мария Тимофеевна и Виктор Иванович улыбались и выглядели счастливыми. Он предложил фотографу разместить в ателье именно этот снимок, если Мироновы сами с этим согласятся…
– Аня, я сейчас принесу.
Ливен отнес корзину с гостиницами в карету, а вернулся от нее с коробкой, в которой было несколько бумажных пакетов.
– Пойду позову Виктора, хватит ему уже сидеть со своими бумагами.
Пока Мария Тимофеевна ходила за мужем, Прасковья убрала со стола. Теперь на нем можно было разложить снимки из коробки, которую принес князь.
– Ну же, Павел Александрович, не томите нас, – попросила Мария Тимофеевна. – Сами-то уже наверняка все рассмотрели.
– Каюсь, не мог сдержать своего любопытства. Снимки мне настолько понравились, что я взял на себя смелость вставить некоторые из них в рамки, на тот случай, если потом захочется их куда-то поставить. Что касается меня, я непременно поставлю эти карточки в своей квартире в Петербурге и в усадьбе в Царском Селе, – Павел протянул племяннику два снимка, на которых они были вдвоем.
Яков посмотрел на снимки в красивых дорогих рамках. И не увидел на них Штольмана. На них были не Ливен и Штольман. На них определенно было два Ливена. Два очень похожих друг на друга мужчины из княжеской семьи, с одинаковыми фамильными перстнями, одного вида тростями опять же с фамильными гербами… Его Сиятельство был постарше, а… Его Милость помоложе. Глядя на эти изображения, Яков впервые почувствовал себя Ливеном. Не просто принял тот факт, что князь Ливен оказался его настоящим отцом, а именно почувствовал, что он тоже Ливен, точнее увидел это и понял, что это так и есть. Иного не дано. Хотел он того или нет. Его Сиятельство князь Яков Дмитриевич Ливен, так бы его звали, родись он в законном браке. Но побочный сын князя Ливена получил обращение Ваша Милость от брата своего отца, признавшего его… И ему придется привыкать к этому обращению. Павел прав, что по-другому уже не будет…
Павел словно прочитал его мысли.
– Ну что же Вы, Ваша Милость, дайте же и другим полюбоваться, хотя бы своей жене.
Яков передал снимки Анне. И сказал очень тихо, почти неслышно:
– Аня, я – Ливен. Один из них. Теперь я это точно понимаю.
– Конечно, ты – Ливен и один из них. Павел уже сколько твердил тебе об этом, – так же еле слышно сказала Анна.
Обе карточки ей очень понравились. Павел и ее Яков прекрасно получились. Князь и его племянник. Два похожих друг на друга привлекательных, элегантных мужчины. Анна признала, что хоть они и очень похожи, Павел был более красив, чем ее Яков. В его внешности было что-то, чего у Якова не было, что делало его лицо… более притягательным. Для других. На Павла хотелось смотреть… как на произведение искусства… смотреть и получать от этого удовольствие… На Якова же хотелось смотреть… и прикасаться к его лицу… и чувствовать любовь через эти прикосновения… Прекрасные портреты Ливенов, их обязательно нужно поставить на пианино в гостиной, рядом с портретом Якова с его отцом-князем и матушкой.
Мария Тимофеевна взяла карточки из рук дочери. Князь Ливен был неотразим как всегда – красавец и франт. Да и Штольман выглядел очень презентабельно. Сразу видно, близкий родственник князя. Такие карточки не стыдно и другим людям показать.
– Витя, может, и мы поставим одну из таких карточек в гостиной? – обратилась она к мужу.
– Маша, если ты хочешь и Павел Александрович с Яковом Платоновичем не против…
– Милейшая Мария Тимофеевна, есть другой снимок, который так же хорош как и этот, и, думаю, он больше подойдет Вашему дому, на нем не только мы с Яковом, но и Аннушка. Она украсила собой наше общество, – князь дал карточку в рамке тёще племянника. – К сожалению, рамки для этого снимка у меня для Вас нет, я приготовил ее для Якова и Анны. Но если Вы все же захотите поставить у себя именно такую карточку, я пришлю красивую рамку из Петербурга. Чтоб она была в таком же стиле, как эта, – он достал из коробки очередной снимок. – Мария Тимофеевна, это Вам. Не мог устоять против того, чтоб и Ваш с Виктором Ивановичем чудесный портрет не вставить в подобающее ему обрамление. Вы здесь истинная красавица, – в этот раз Ливен не намного преувеличил, Мария Тимофеевна и правда получилась замечательно.
– Ой да что Вы, Павел Александрович, – махнула рукой госпожа Миронова, – скажете тоже, красавица… Но тем не менее слышать от Вас такой комплимент очень приятно.
– На мой взгляд, это очень хорошая работа Левицкого, и если Вы согласитесь разрешить ему разместить Ваше изображение в его ателье, то осмелюсь высказать свое мнение, что выставить нужно именно его.
– Совершенно с Вами согласна, Павел Александрович. А ты, Витя?
«Бедный Виктор Иванович, – подумал Ливен. – Ему ничего не остается, как согласиться…» Миронов кивнул.
Портрет Якова, Павла и Анны в серебряной рамке было тоже решено поставить у Штольманов дома. Как, впрочем, и тот, где Яков с Анной были в аллее в саду. На нем Яков и Анна выглядели изумительной парой. Анне этот снимок понравился почти так же, как тот, где они с Яковом были на торжестве, посвященному началу их семейной жизни. А вот снимок, который фотограф сделал, застав их в момент, когда они наслаждались обществом друг друга, по ее мнению, был предназначен только для них с Яковом, а не для других, пусть и близких им людей. И ей было неловко, что копии этого снимка будут и у Павла, и у ее родителей.
Общие снимки получились хорошо, но в них не было ничего особенного. Просто несколько родственников дворянского сословия с одним титулованным среди них и другим, похожим на него. Снимки на память, не более того.
Павел раздал всем пакеты с их копиями снимков.
– Павел Александрович, Вы не будете против, если я схожу за семейным альбомом? Мне хотелось бы положить карточки сразу туда.
– От чего же, Мария Тимофеевна? Да и мне было бы интересно посмотреть на Ваши семейные снимки.
Ливен начал пролистывать альбом, карточек было не так много, ведь это удовольствие было не из дешевых. На одном из последних снимков рядом с Анной, державшей велосипед, стоял мужчина, лицо которого было ему знакомо.
– А кто это?
– Это мой дядюшка, Петр Иванович. Он бывает в Европе, жил в Париже, Марселе и других городах, – пояснила Анна. – Это он подарил мне велосипед.
Когда Яков упомянул, что Миронова-младшего зовут Петр Иванович, он взял это для себя на заметку. Но имя было настолько распространенным, что это могло оказаться лишь совпадением. Теперь же на снимке он узнал этого человека, это был именно тот Петр Миронов, с которым он встречался как-то пару раз в Петербурге, когда ему была нужна информация об одном… очень состоятельном и не совсем честном господине, перебравшемся в Париж… Он, как поговаривали, имел некое влияние на одного из Великих Князей.
========== Часть 16 ==========
Яков Платонович тоже заинтересовался семейным альбомом Мироновых. И пока Мария Тимофеевна рассказывала ему о семейных снимках, Ливен подошел к Анне, которая стояла, опершись на перила веранды, и смотрела в сад, и обратился к ней с просьбой.
– Аня, мне нужно приватно поговорить с Виктором Ивановичем, так, чтоб Яков об этом не знал. Займи его чем-нибудь на несколько минут, уведи… например, в ту аллею, где Вы раньше прогуливались. Скажи, что хочешь попрощаться еще раз, ведь Яков с нами на станцию уже не поедет, мы отправляемся не из Затонска, а со следующей станции…
– Мы едем на поезде? Не в карете?
– В карете только до соседнего города, а затем на поезде. Так гораздо быстрее и удобней.
– А почему не из Затонска?
– Потому что для всего вашего городка Его Сиятельство приехал из Петербурга в карете, которая, как я видел, произвела на жителей неизгладимое впечатление. В ней он и уедет и увезет с собой свою племянницу… А уж как будет за пределами Затонска, это совсем не важно… Так займешь Якова чем-нибудь?
– Конечно. Скажу, что у нас с ним есть время… побыть немного наедине перед расставанием.
Марией Тимофеевна с Яковом закончили просмотр альбома, и Анна наконец завладела вниманием мужа.
– Яша, Павел сказал, что у нас в запасе еще есть время… давай пойдем в ту аллею в саду…
– Как решили тогда, что будем там уединяться каждый раз во время визита к твоим родителям? Я совсем не против, – губы Штольмана растянулись в улыбке. – Да, чуть не забыл сказать, Мария Тимофеевна пригласила меня сегодня на ужин, раз на следующей неделе я не смогу. Я подумал не отказываться, ей ведь тоже будет грустно, что ты уедешь.
Анна взяла Якова под руку и они направились к тенистой аллее, которая скрыла бы их от посторонних глаз. Они остановились там, где свисавшие ветви деревьев закрывали их почти полностью, обнялись и стали целоваться. Не нежно, а страстно, жадно, как будто это было в последний раз… Штольман оторвался на мгновение от губ жены:
– Аннушка, родная, как же я люблю тебя… Ты сводишь меня с ума… Мне так хочется большего, чем поцелуи…
– Яша, и мне… Но ты ведь знаешь, что здесь это невозможно… Мы продолжим, как только я вернусь…
Яков Платонович перешел к более легким поцелуям, чтоб они немного пришли в себя. Затем взял руки Анны в свои и поцеловал каждый пальчик по отдельности, а затем обе ладошки и прижал их к своему сердцу.
– Анечка, любимая, я буду скучать без тебя… Но обещай мне, что если тебе понравится в усадьбе и тебе самой захочется остаться там на чуть дольше, ты так и сделаешь. А не поедешь домой только потому, что мы договорились о неделе.
– Яша, мне кажется, что и неделя без тебя это слишком долго.
– Аннушка, неделя пролетит совсем незаметно. Кто знает, возможно, у Павла будут какие-то планы, и если то, что он предложит, будет не на следующей неделе, а через пару дней после этого, подумай, прежде чем отказываться.
– Хорошо. Яша, я тебе напишу, как мы приедем. И если потом будет о чем писать. И ты мне пиши. Особенно, если что-то случится.
Штольман подумал, что если что-то и случится, что он точно не будет писать об этом Анне… А если произойдет что-то уж совсем из рук вон выходящее, то отправит Павлу телеграмму, чтоб он оставил Анну в усадьбе на время под любым предлогом. И он был уверен, что Павел такой предлог найдет.
Все разошлись, и Миронов был на веранде один.
– Виктор Иванович, мне бы хотелось поговорить с Вами о делах Якова и семьи Ливенов.
– Конечно, прошу Вас в кабинет.
– Не буду ходить вокруг да около. Вы ведь знаете о том, что Яков – единственный родной сын Дмитрия Александровича?
– Знаю.
– И о том, что Александр – мой сын?
– Это было моей догадкой…
– Вы очень проницательны. Итак, Саша – мой внебрачный сын, признанный Дмитрием своим законным наследником. Опустим, по каким мотивам это было сделано. Но факт остается фактом – Саша владеет всем только потому, что по бумагам он сын Дмитрия. Если бы его официальным отцом был я, от меня бы ему достались крохи в сравнении с тем, что он сейчас имеет. А если бы он был моим бастардом, то и вовсе ничего. То есть он был бы в таком же положении как Яков. Но судьба к нему более чем милостива… Мы серьезно поговорили с ним после смерти Дмитрия. Поговорили и о Якове, что из-за Дмитрия он был лишен всего, что ему могло бы принадлежать и чем сейчас владеет Саша. Саша это прекрасно понимает, как понимает и то, что хотя бы часть дохода, который он получает, должна быть Якова, кровного сына Дмитрия – не по закону, который этого не приемлет, а по справедливости.
– Что ж, это очень благородно.
– Нет, это по совести, – поправил адвоката князь. – Кстати, вчера выяснилось, что той усадьбой, которая принадлежала Штольманам, теперь владеет Александр.
– Александр?!
– Его прадед со стороны матери купил ее много лет назад, он был соседом Штольманов. А потом он завещал свое огромное имение, включая и эту усадьбу, своему правнуку.
– Как тесен мир…
– Да не говорите… Так вот, доход от усадьбы Штольманов должен идти Якову, это даже обсуждению не подлежит. То есть обсуждению между мной и Сашей… Кстати, как Вы понимаете, Саша в свои восемнадцать хоть и совершеннолетний, но не полностью дееспособный, я его попечитель, без моего ведома он не может самостоятельно управлять своим состоянием.
– Да, позволить такому молодому человеку самому распоряжаться имениями и большими суммами денег вряд ли разумно.
– Вот именно. Как я ему сказал, скромные подарки он своим пассиям дарить может, а дом снять или экипаж купить – молод еще для этого… – усмехнулся Ливен. – Но Саша и сам слишком умен, чтоб спустить свое состояние на девиц, гулянки да карты. Однако контроль за финансами все же пока не помешает… включая те, что будут отходить Якову, естественно, с согласия Саши, с этим проблемы нет. Но есть другая.
– Какая же?
– Та, что Яков не хочет понять, что, по нашему с Сашей мнению, как сыну Дмитрия ему полагается хотя бы что-то из оставленного князем. Помимо квартиры в Петербурге. Как его убедить принять это? Я уже голову сломал… Хочу завести счет в банке в Петербурге, куда будут поступать деньги от сдачи в наем его родного дома, по крайней мере сделать это. Но дальше что? Как сделать так, чтоб Яков от этих денег не отказался? Было бы глупо, если б они лежали там без дела, когда у него доход не так уж велик. Это могло бы помочь ему оплачивать дом в Затонске и позже компенсировать какие-то расходы на жизнь в Петербурге…
– Да это было бы весьма уместно…
– Так как это лучше сделать, Виктор Иванович?
– Здесь нужно основательно подумать. Яков Платонович же человек гордый.
– Кому Вы это говорите, а то я сам этого не знаю, – вздохнул князь. – Кстати, Яков мне сказал, что это Вы помогли снять дом, который я, правда, иначе как домишкой назвать не могу.
– По меркам Затонска, это неплохой дом и, главное, по средствам Якову Платоновичу.
– Тем не менее, Вы за него платили первые три месяца.
– Да, это так. Хотя он и был против.
– И все же Вы его убедили.
Миронов кивнул.
– И сколько стоит этот дом в наем в месяц?
Адвокат назвал сумму. Ливен вытащил бумажник и протянул ему несколько ассигнаций.
– Здесь оплата за три месяца. Я присматриваю для Якова должность в Петербурге – конечно, он об этом не знает, но, к сожалению, ничего подходящего в ближайшее время не предвидится. Есть неплохая должность, где чиновник, который ее занимает, уйдет в отставку по выслуге лет, и еще одна, где чиновник должен освободить ее, уйдя на повышение. Но это не так скоро, остальные варианты, которые мне предлагали для Якова, я пока всерьез не рассматриваю. Если за три месяца не будет никаких новостей, я еще пришлю денег.
– И что я скажу Якову Платоновичу?
– Что появился анонимный сочувствующий униженному и оскорбленному полицейскому чину из Затонска… Виктор Иванович, ну придумайте что-нибудь…
– Придется, – вздохнул Миронов.
– Еще мне бы хотелось узнать, почему Анна делает все по дому сама. Неужели никого нельзя нанять в помощь?
– Приходила одно время женщина, не каждый день, но приходила… Но, как начались эти слухи про Штольмана, она отказалась.
– Так найдите еще кого-то, того, кто будет обращать внимание не на слухи, а на жалование. Мне что ли этим прикажете заниматься, если Яков сам не в состоянии этого сделать? Не из Петербурга же мне прислугу присылать… – в голосе Ливена проявились жесткие княжеские ноты, но он тут же сменил тон. – Извините, Виктор Иванович… Ради Бога, извините… Я чувствую, что мне нужен поверенный в Затонске, чтоб заниматься здесь семейными делами… Возьметесь, Виктор Иванович?
– Отчего же не взяться…
– Прекрасно. Итак, надо найти приходящую прислугу, пусть не на весь день, на пару часов, чтоб там пол помыть, посуду, дров принести, приготовить, если нужно… Думаю, ни Анна, ни Яков против этого не будут, ведь у них такая прислуга уже была. И помощь по дому, и человек глаза мозолить не будет. Я сам терпеть не могу, когда слуги постоянно мельтешат под носом… Человек должен был чист на руку, не болтлив, услужлив, расторопен и, естественно, хорошо выполнять работу. И когда будете нанимать, скажите, что будет работать на членов семьи князя Ливена в Затонске, а не на полицейского чина. И что, если его работа понравится, потом князь сам даст рекомендацию, чтоб впоследствии человек нашел хорошее место…
– Ваше Сиятельство? Сами?
– Да что мне трудно написать пару слов, чтоб человек все это время работал на совесть и тем самым немного облегчил жизнь моего племянника с женой?
– Да тут из-за возможной рекомендации от князя пол-Затонска выстроится, чтоб в услужение попасть…
– Ну так будет из кого выбирать. Этого на жалование за три месяца хватит? – князь присоединил еще одну банкноту.
– Более чем.
– Виктор Иванович, с Вами приятно иметь дело. И как с поверенным, и как с человеком.
– Благодарю, Павел Александрович.
– Можете обращаться ко мне Павел Саныч, если Вам удобно. Я позволяю так называть себя очень немногим людям, и я хотел бы, чтоб Вы были в их числе.
– Почту за честь, Павел Саныч.
– А теперь я бы хотел сказать Вам пару слов по поводу Анны как ее отцу. Я собираюсь увести ее в свою усадьбу под Петербургом на неделю, может быть, на чуть на больший срок. Если бы Анна до сих пор была барышней, я бы спросил разрешения у Вас. Но Анна теперь замужем, и этот вопрос был решен с Яковом. Собственно говоря, он мне это и предложил.
– Из-за ситуации вокруг него?
– Естественно. Нет, я бы пригласил ее и без этой причины, но в данном случае именно это явилось основным мотивом.
– Должно быть, она упиралась, чтоб не ехать?
– Не без этого. Но в итоге все же согласилась… Если Вас беспокоит, что она едет к одинокому мужчине, который не является ей кровным родственником, то могу Вас заверить, что ее визит не будет истолкован превратно. Я также пригласил графиню Потоцкую, которая составит ей компанию. Анне нужно начинать привыкать общаться с особами из высшего общества, ведь через несколько месяцев в Петербурге этого уже не избежать.
– Графиню Потоцкую?
– Да, она вдова. Так что и с этой стороны все пристойно. Я не приглашаю к себе в имения чужих жен, если Вы об этом. Если Анна и узнает про адюльтеры, весьма распространенные в свете, то это случится точно не в моем доме.
– Как бы мне хотелось, чтоб Анна вообще не знала таких вещей…
– Мне тоже… Она слишком светлый человек, чтоб соприкасаться с такой грязью… Но, к сожалению, Петербург – это Мекка всех пороков. И мне очень жаль, что Анне придется столкнуться с проявлением некоторых из них…
– Но Вы ведь там… присмотрите за ней? Чтоб она была подальше от… этого зла?
– Даю Вам слово. Я сделаю все, чтоб оградить ее от подобного.
– Спасибо Вам заранее.
– Меня не за что благодарить. Я понимаю, что Вы очень беспокоитесь как отец. Я сам такой. Всегда переживал за Сашу. Да и до сих пор переживаю, хотя с ним всегда было гораздо меньше хлопот, чем обычно бывает с мальчишками. Дмитрий воспитал его прекрасным человеком. Очень прискорбно, что мой брат не смог быть таким же хорошим отцом Якову… что не смог быть ему отцом вообще… И тем не менее, Яков, при всех трудностях в его жизни, стал достойнейшим человеком. Я горжусь им, думаю, что и Дмитрий тоже им гордился, хоть и в тайне… И я очень рад, что ему повезло встретить Вашу дочь и связать с ней жизнь. Из всех нас троих – Дмитрия, меня и Якова только Яков смог вступить в законный брак с женщиной, которую он любит, и быть с ней счастлив. И спасибо Вам, что приняли его… такого, какой он есть… Виктор Иванович, если Вам нужно будет связаться со мной, лучше писать по этому адресу, – Ливен дал адвокату свою карточку, – туда же можете отправить телеграмму, если дело будет срочным. Мне доставят почту оттуда с нарочным… Через несколько минут мы уже поедем, так что, если Вы хотите, можем попрощаться прямо сейчас.
Новые родственники, князь и провинциальный адвокат, пожали друг другу руки.
На веранде никого не было. Ливен успел выйти из кабинета адвоката до того, как Яков и Анна вернулись из аллеи. Он присел за стол и стал ждать. Время еще терпело. Но через четверть часа уже лучше было бы тронуться в путь. Поезд не княжеская карета, ждать не будет…
Из дома вышла Мария Тимофеевна, в руках у нее была дорогая на вид шаль.
– А где Анна с Яковом Платоновичем?
– Прощаются… Первый раз ведь расстаются, пусть и на неделю…
– Павел Александрович, я хочу дать Анне свою шаль. Хоть и лето, а вечера могут быть прохладные. А Анна собиралась в спешке, могла ведь ничего кроме платьев и не прихватить… А шаль красивая, хорошая, мне ее Витя ее на годовщину свадьбы подарил…
Павел понял, что Мария Тимофеевна хотела позаботиться о дочери и в то же время переживала, чтоб Анна не выглядела бедно на фоне графини.
– Мария Тимофеевна, шаль просто замечательная. Я сам буду настаивать, чтоб Анна ее брала, если будет прохладно…
– Да, пожалуйста. Вы уж там за ней присмотрите, Павел Александрович… Девочка ведь еще, не важно что уже замужем…
– Непременно. Вы не беспокойтесь, с Анной ничего не случится. И я сам, и графия, мы оба будем за ней приглядывать.
Ливен видел, что Мария Тимофеевна любила дочь. Пусть была к ней не всегда справедлива, сердилась на нее, шпыняла… но любила.
Наконец появились Анна с Яковом, Мария Тимофеевна напомнила зятю об обещании остаться на ужин и бросилась давать дочери последние наставления, а князь Ливен сам не удержался от напутствий племяннику.
– Яков, не забудь надеть перстень, когда пойдешь в Дворянское собрание, а то ведь я тебя знаю, как только я уеду, ты будешь надевать его разве что, как говорится, по великим праздникам. Это не украшение, точнее не столько украшение, это – знак твоей принадлежности к князьям Ливенам, к твоей семье. Теперь все уже знают, что ты – из Ливенов, так что нет повода чувствовать неловкость, нося наше кольцо.
– Павел, мне больше неловко не от того, какое предназначение перстень имеет, а от того, какой он роскошный и баснословно дорогой… Было бы это какое-нибудь незаметное скромное кольцо…
