Текст книги "Нежданно-негаданно (СИ)"
Автор книги: Марина Леманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
– Дело не в родителях, – стушевалась Анна.
– Павел, мы повенчались, когда я скрывался. Я был ранен и не знал, что со мной будет… Я решил… Мы решили, что так будет лучше всего… обвенчаться, пусть даже тайно…
Яков не сказал почти ничего и тем не менее сказал очень много… Павел прекрасно понял, что должна быть веская причина, чтоб венчаться тайно, да еще когда жених ранен и в бегах… И он был почти уверен, что это была за причина. Что Анна стала женой Якова еще до венчания. Что ж, Яков поступил более чем разумно – не оставил Анну одну наедине с неясным будущим. Это был поступок настоящего мужчины – того, кто берет на себя ответственность и защищает свою любимую женщину от возможных бед. Дмитрию бы стоило поучиться этому у своего сына…
Павел поймал взгляд Якова – он просил его не развивать темы. Но и без безмолвной просьбы племянника он не собирался выспрашивать подробности. Если он и захочет их узнать, он спросит у Якова наедине, без Анны. Когда они будут разговаривать как двое мужчин. Анне незачем знать, что он догадался о причине тайного венчания.
– Знаете, я как вспомню через что надо пройти, чтоб повенчаться как принято – все эти смотрины, церемонии, условности… то поневоле приходит мысль, что венчаться тайно – это благо…
– А ты-то откуда знаешь? Ты же никогда не венчался.
– Так сколько моих сослуживцев за все годы венчалось, и сосчитать не берусь. И на скольких свадьбах мне пришлось побывать… Яков, ты говоришь, что этот снимок можно считать свадебным?
– Да, через некоторое время после того как я вернулся, мы организовали небольшое торжество по поводу начала семейной жизни – только для самых близких.
– А вот это дело. Всем на радость. А то в конце всех свадебных церемоний жених и невеста настолько устают, что иногда на них смотреть без жалости нельзя. А вы такие свежие, такие цветущие… Мне как-нибудь можно будет получить такой снимок?
– Я тебе пришлю потом обязательно.
– Анна, а это, стало быть, ты с родителями, – Ливен взял соседнюю карточку.
– Да, с отцом Виктором Ивановичем Мироновым, адвокатом, и с мамой Марией Тимофеевной.
– Мария Тимофеевна недавно просила меня кланяться тебе в письме от них с мужем, – выдал Штольман тещу. – Да я пока тебе не написал, как-то не до этого было.
– Так можно исправить это упущение. Аннушка, как думаешь, твои родители не будут против визита нежданного гостя? Короткого, перед тем как всем отправиться на ужин. Надеюсь, в Затонске есть хоть один приличный ресторан, где не отравишься и где еда не застрянет в горле? Как насчет ресторана при дворянском собрании?
От вопросов Павла Анна опешила еще больше, чем от его появления у них с Яковом дома. Штольман пришел на помощь жене:
– Ресторан при дворянском собрании неплохой. Конечно, до столичных ему далеко. Но ты не будешь слишком разочарован.
– Анна, тогда нужно послать записку твоим родителям, чтоб они были готовы. А то ждать даму, пока она будет прихорашиваться, и полдня можно.
От этих слов Анна покраснела. Только сейчас она сообразила, что была в неброском домашнем платье, и князь мог посчитать, что она выглядела неподобающе. Она так обрадовалась приезду Павла, что позабыла обо всем остальном. В том числе и о том, как должна выглядеть дама, когда приходят с визитом…
Павел понял, что, не желая того, он смутил Анну. Он поставил на место портрет Мироновых и взял стоявший с ним рядом. Портрет его брата с любимой женщиной и их сыном.
– Так вот какой портрет нашел Саша… Яков, слава Богу, он все же попал к тебе. Я никогда его раньше не видел. Это просто чудо. Не могу разобрать подписи художника, но он настоящий талант. Дмитрий именно такой, каким я помню его в том возрасте, Катенька прелестна. Ты – милый маленький Ливен, весь в Дмитрия.
– Павел, ты не знаешь, с какого портрета срисовали мальчика? С портрета Дмитрия в детстве?
– Возможно. Хотя не совсем уверен. Это мог быть и мой портрет. Мы в детстве были очень похожи, почти как близнецы, с разницей в двадцать лет. Но с возрастом мы все же стали немного разными. А вот ты, Яков, как мне кажется, вне зависимости от возраста полная копия Дмитрия… Чего не скажешь обо мне и Саше…
Яков с Анной знали, что настоящим отцом Саши был он, а вовсе не Дмитрий. Это держалось в строгой тайне, об этом долгие годы знали только они с Дмитрием. А потом узнали и Яков с Анной – от самого Александра.
– Саша похож на меня, в нем сразу виден Ливен, но он не мое отражение. И никогда не был им. Если присмотреться, в нем есть и кое-что от его матери.
– Извини, я что-то в нем ничего от Лизы не увидел…
Павел был в курсе, что про Лизу было известно не только Якову, но и Анне. Что ж, это и к лучшему, не нужно опасаться, что он ненароком скажет то, чего не следовало бы говорить.
– Ты его слишком мало видел, чтоб заметить… Например, когда он задумается, выражение у него точь в точь как у его матери…
Штольман знал это выражение. Видел его не раз.
– А вот когда Саша был совсем маленьким, у него от Лизы было еще больше. Хотя черты Ливенов безусловно преобладали. Да вы и сами можете убедиться.
Павел вытащил золотые карманные часы и щелкнул крышкой. Под внешней крышкой с княжеским гербом оказалось потайное отделение, в которое была вставлена миниатюра. На ней была красивая молодая женщина с малышом. Малыш, и правда, не был копией отца. Да, безусловно, его сын, но всего лишь похож на него, как часто бывают похожи дети на одного из родителей.
– Это прижизненный портрет Лизы. Она изо всех сил держалась, когда художник ее рисовал. Тогда он написал портрет, где мы все вместе, он в моей квартире в Петербурге, и эту миниатюру, которую я постоянно ношу с собой. Вот такие мы, Ливены. Любимые женщины всегда с нами. Даже после смерти… Для нас любимые женщины, как и дети, рожденные ими, очень много значат.
Анна была растрогана. У Павла миниатюра с Лизой и Сашей была в часах. Дмитрий, судя по размеру портрета, тоже часто не расставался с изображением Кати и Якова… А у Якова ее карточка с торжества по случаю начала их семейной жизни хранилась в бумажнике…
– Павел, насчет детей, рожденных любимыми женщинами… Ты знал, что Дмитрий Александрович вписал меня в фамильное дерево Ливенов?
– Нет, он мне этого не говорил. А молитвенника, про который ты сообщил в телеграмме, я никогда не видел.
Штольман достал молитвенник из комода:
– Вот он.
Ливен полистал его, открыл там, где были записи о его семье.
– От Дмитрия осталась Библия, думаю, с этим молитвенником они составляют пару, так как у них одинаковое оформление. В ней тоже есть фамильное дерево, но тебя в нем нет, я это знаю точно. Эта Библия находится в библиотеке особняка в Петербурге, я брал ее в руки уже после смерти брата.
– Думаю, в ней нет и еще кое-чего, раз она стоит на видном месте. Посмотри, пожалуйста, молитвенник еще раз. Обрати внимание на свое имя.
– А что не так? Разве оно написано с ошибкой? Или дата рождения неправильная?
– Павел, я прошу, просто посмотри внимательно.
Ливен вгляделся в страницу. Сначала он не увидел ничего подозрительного. Но затем ему что-то привиделось. Или не привиделось? Неужели Дмитрий был настолько беспечен? Ну ладно, добавил к Ливенам своего внебрачного сына. Это можно понять. Но указать, что его младший брат является настоящим отцом его наследника по меньшей мере опрометчиво… А если кто-то узнает? А если кто-то уже узнал? Не это ли послужило причиной скоропостижной смерти курьера?
– Яков, ты думаешь, Баллинг умер от этого? Когда он понял, что утратил молитвенник?
– Думаю, он испугался до смерти в прямом смысле этого слова… Того, что ты с ним можешь сделать, если молитвенник попадет к бесчестному человеку… Ты же ведь этого бы так не оставил.
– Разумеется, нет. Но делать из меня чудовище не нужно. Можно все решить… цивилизованно. Без жертв и насилия.
– Сделать жизнь человека настолько невыносимой, что ему самому жить не захочется? С твоими-то связями это пустяковое дело…
Ливен промолчал. Яков был прав. Если бы в обществе стало известно, что отец Саши не Дмитрий, а он, он пошел бы на все, чтоб превратить жизнь Баллинга в ад. Если была бы разрушена жизнь Саши, Баллинг заслуживал бы того же. Это была бы не месть, а справедливость.
Анна не решалась задать вопрос о том, что обсуждали мужчины. Она поняла, что смерть курьера они связывали с тем, что именно Яков обнаружил в молитвеннике. Но что такого там могло быть? Ей было интересно, но она посчитала, что не стоит спрашивать об этом, так как это было семейным дело Ливенов. Павла и Якова. Но, видимо, Павел так не считал.
– Анна, извини, мы совсем заговорились… Мы с Яковом говорим о том, что курьер, который вез молитвенник, мог умереть от испуга из-за того, что последует, если раскроется тайна, которая в нем содержалась.
– Не та тайна, что у Дмитрия Александровича был незаконный сын?
– Не только эта. Но и та, что у его законного наследника другой отец. Ты ведь знаешь, что настоящий отец Саши – я.
– Знаю, – Анне было неловко говорить о подобных вещах с Павлом.
– Вот в молитвеннике в родословной Дмитрий и обозначил это… Только вот не могу понять, зачем это было нужно. Чтоб Саша узнал об этом? Так Дмитрий перед смертью сам сказал ему…
– А если бы Дмитрий Александрович не сказал? Или не успел сказать? Вы бы сами сказали ему?
– Никогда не думал об этом… Для меня это не имело большого значения… Я знал, что он мой еще до того, как он родился. Да, формально я ему не отец, а дядя. И еще его крестный. Но я всегда любил Сашу как сына, а он любил меня. И любил и почитал Дмитрия, который был ему замечательным отцом. Чего еще я мог желать? Зачем Саше вообще было знать, что Дмитрий ему не родной отец?
– Мне кажется, что я знаю, зачем… Возможно, Дмитрий Александрович никогда бы не собрался с духом рассказать Вам, что у него был внебрачный сын. Думаю, рано или поздно Саше попался бы на глаза молитвенник и он бы узнал, что у Дмитрия Александровича был еще один сын. И что ему самому он не родной отец. Быть может, Дмитрий Александрович думал, что Саша скорее решится найти своего родственника, зная об этом. Ведь этот человек был в такой же ситуации, как и он сам – имел отца, который на самом деле не являлся таковым… Ведь он не стал скрывать от нас, что Яков мог быть сыном князя, даже когда он об этом только догадывался… Думаю, что к откровенности его подтолкнуло именно то, что он узнал, что он не был Дмитрию Александровичу родным сыном, а Яков мог быть… Но это только мои предположения…
– Что ж, может быть… Саша – внимательный и дотошный, Дмитрий прекрасно знал это. Он увидел бы записи отца о Якове и о себе и несомненно сделал выводы. Но в этот раз он точно не заметил того, что Дмитрий указал о нем больше, чем следовало. Иначе бы он сразу же сообщил мне об этом. А я узнал об этом только сейчас от Якова… Он был настолько шокирован, что пропустил остальное?
– Павел, он не был удивлен тем фактом, что у его отца был внебрачный сын. Он уже знал об этом. Он был удивлен только тем, что Дмитрий Александрович сделал о нем запись… Он так впечатлился этим, что хотел, чтоб об этом поскорее узнал и я. Он не стал всматриваться в остальное, ведь кроме записи, касающейся меня, фамильное дерево Ливенов, по твоим словам, выглядело точно таким же, как и в Библии. А вот если бы он впервые узнал обо мне из молитвенника, возможно, он бы и рассмотрел страницу более тщательно… Павел, ты не хочешь забрать его себе? Ведь он принадлежит семье да и стоит немало.
– Да, он принадлежит семье. И поскольку Дмитрий причислил тебя в нем к ней, он твой… Мне лишь не по себе, что в нем показана связь меня и Саши. Яков, эту черту нельзя как-нибудь вывести? Выводят же как-то чернила…
– Можно, только я не помню точно, как… Да и бумага старинная… Как бы страницу не испортить.
– А я помню как, мы в гимназии это делали, – призналась Анна. – Можно тихонечко попробовать. А если не получится, можно кляксу посадить. Тогда, конечно, будет некрасиво, но то, что под кляксой, уже не прочитать…
– Как хорошо, когда есть кто-то, кто еще помнит свои гимназические годы… Неужели, Анна Викторовна, Вы промышляли тогда подлогом? – поддел Штольман жену.
– Нет, подлога там не было. Была досадная ошибка, которую нужно было исправить. Я попыталась, но сделала еще хуже. Вот и пришлось ее вытравлять. К счастью, вышло совсем незаметно… Я могу попробовать, если Вы разрешите. Только мне нужно будет купить препараты…
– Оставим пока все, как есть. Когда молитвенник у тебя, Яков, мне спокойней. Не думаю, чтобы его украли из дома начальника сыска, да и вообще украли что-либо. У такого вора совсем не должно быть головы на плечах.
Павел вздохнул про себя. Он видел, что Яков с Анной, конечно, не бедствовали, но и не шиковали. По его понятиям для дворян они жили весьма скромно. Дом был маленьким, обстановка оставляла желать лучшего. Мебель была хоть и добротная, но не новая и уж тем более не изысканная. Правда, было пианино. Хороший чайный сервиз и столовое серебро. Но это несомненно было частью приданого Анны. Оббитый, видавший лучшие времена сундук, закрытый скатеркой, был определенно Якова. Место такому сундуку где-нибудь в кладовке, а не на виду в гостиной.
Костюмы у Якова были приличными, но явно не новыми. Возможно, еще с тех времен, когда он жил в Петербурге. Домашнее платье у Анны было простым, не таким, как у дам, которых он знал. Когда они зашли, в руках у нее было полотенце, видимо, она вытирала посуду. Жена княжеского сына сама хозяйничает на кухне – до чего докатился мир… Он должен, просто обязан что-то сделать, чтоб облегчить их жизнь, пока хотя бы морально. Насчет материальной помощи Яков, естественно, будет протестовать – но на то он и Ливен, чтоб суметь убедить племянника принять ее. Так, чтоб у него не было шанса отказаться. Даже у такого гордого как Яков… Не дело, когда Яков с женой, похоже, считают каждую полушку, а у семьи денег немерено – тех, которые, если бы у Дмитрия был более твердый характер, принадлежали бы его сыну по праву…
Ливен услышал шум с улицы и выглянул в окно:
– Ну вот и мои люди вернулись. Я приказал снять для себя самый лучший номер в гостинице. Хочу немного отдохнуть, путь был неблизким, а дороги не самые лучшие. Хоть у кареты и хорошие рессоры, все равно ехать по деревенским дорогам – это не то, что по Петербургу. Я заеду за вами в пять, это будет удобно?
Яков с Анной вышли проводить Павла, и Анна увидела княжескую карету. Она впечатляла – большая, украшенная позолоченными узорами и княжескими гербами, с двумя слугами… Возможно, у князя Разумовского было нечто подобное, например, в столице, но в Затонске этого не видели. Не исключено, что князь считал, что для провинции сойдет и экипаж попроще. Князь Ливен, судя по всему, не стеснялся своего богатства. А, может, просто любил роскошь. Или пустить пыль в глаза…
Когда карета ехала по улицам города, прохожие уступали ей дорогу и глазели на это чудо. Какая важная особа приехала в Затонск? Неужели кто-то из монаршей семьи или приближенных к ней? Если так, то почему нет сопровождения?
========== Часть 4 ==========
Как только Ливен уехал, Анна не замедлила спросить:
– Яков, как ты думаешь, зачем на самом деле приехал Павел?
– А разве это не очевидно? Он же сказал, чтоб заставить Затонск принять меня как Ливена, – недовольно сказал Штольман.
– А ты этого не хочешь?
– А кто будет спрашивать мое мнение? Ты что не поняла, что Павел сделает так, как сам сочтет нужным… Да, я этого не хочу.
– Но почему?
– Потому что опасаюсь, что потом может быть еще хуже… Помнишь, ты говорила мне, что люди, увидев твое кольцо, могут подумать, что мне перепало еще и что-то из наследства князя? И тогда кроме презрения они будут испытывать еще и зависть. А сейчас у меня самого перстень, который, я даже боюсь представить, сколько стоит. И Павел настаивает, чтоб я его носил. Но здесь Затонск, а не Петербург, где в свете подобные украшения у множества людей, и я бы не особо этим выделялся. Как не выделялся и тем, что происхожу из высокородной семьи, пусть даже и таким сомнительным способом.
Сейчас, когда больше нет Разумовского, я в Затонске, пожалуй, ближе всех к высшему свету, по крайней мере именно эту мысль попытается навязать жителям Павел. И то, что, хотят они того или нет, они должны относиться ко мне с почтением и даже с благоговением… Ну перед князем они, возможно, и будут пресмыкаться. Но не передо мной. Я не князь, а Павел хочет чтоб меня именно так и воспринимали – не как бастарда, а как равноправного члена княжеской семьи. И он сделает все, чтоб показать, что Ливены – это семья, имеющая власть и влияние в обществе, и что идти против нее – это чревато последствиями. А многим людям навязывание подобных идей может быть совсем не по вкусу… Но проявят они свое недовольство, когда Его Сиятельство покинет город…
Его Сиятельство князь Ливен приехал в Затонск с двумя слугами – с камердинером Демьяном и кучером Трофимом. У заместителя начальника охраны Императора в частной жизни были непростые слуги. Оба они не только прислуживали хозяину согласно своим обязанностям, но и, когда нужно, были его охранниками и соглядатаями. О том, что жалование они получали не только от князя, знал только полковник Варфоломеев. Ливен иногда проверял возможные маршруты поездок Государя, путешествуя как титулованная особа, а не как подполковник. В дороге могло случиться всякое, и оба слуги могли отразить нападение наравне с хозяином. Ливен собирал сведения о местностях, где мог проезжать Император, и простоватому на вид Трофиму и Демьяну, который мог разговорить любого, иногда выбалтывали даже больше, чем удавалось узнать Его Сиятельству… Вот и в Затонске Ливен решил отправить Демьяна и Трофима по трактирам, кабакам да лавкам. Авось, насобирают сплетен о Штольмане, пока их хозяин отдыхает в гостинице после приготовленной камердинером ванны.
Демьян был примерно возраста Его Сиятельства и, как и хозяин, крепок, быстр, расторопен и прозорлив. Князь Ливен, который его когда-то спас, был для него всем. Как-то зимой молодой князь нашел замерзавшего полуживого от побоев мужчину. Тот не был бродягой или нищим, в лохмотьях можно было опознать дешевую, но добротную одежду. Он поднатужился, перекинул его через седло своей лошади и привез в имение. Мужчина поправился, но только физически. Когда он пришел в себя, он не смог вспомнить, ни кто он такой, ни откуда. Память о прошлом так к нему никогда и не вернулась. А вот навыки он не растерял. Речь его была правильной, он был грамотным, имел представление об укладе жизни в усадьбе и о ведении хозяйства, а также знал, как прислуживать господину. Возможно, ранее он был одним из старших слуг в доме или же личным слугой какого-нибудь дворянина. Ливен порасспрашивал в округе, не пропадал ли где человек, но никого не искали. И он предложил ему службу у него в Петербурге и в гарнизоне. Старого слугу он и до этого собирался отправить обратно в имение. Ему был нужен более молодой, выносливый человек. Так у князя Ливена появился Демьян, который к этому времени был неразлучен с хозяином уже четверть века. Для хозяина он был готов сделать все возможное и невозможное. Он научился хорошо держаться в седле, стрелять, фехтовать, драться… Располагать к себе людей, быть глазами и ушами хозяина и держать язык за зубами. Более преданного человека трудно было найти.
Трофиму было около тридцати, высокий, недюжинной силы, с немного наивным лицом, он производил впечатление простачка, но был наблюдательным и сметливым. К князю он попал, когда ему было чуть за двадцать. Его Сиятельству про него рассказал Демьян, который давно присматривался к конюху в имении Дмитрия Александровича, где они с хозяином периодически бывали. Дмитрий Александрович отпустил конюха со своим младшим братом без проблем. А Демьян научил его всему, что умел сам. Трофим был рад своему новому месту, тем более, что его еще и оставили при лошадях, к которым он, будучи сиротой, был привязан с детства. Второй привязанностью в его жизни стал Его Сиятельство.
Оба, и Демьян, и Трофим, хорошо знали своего хозяина и как князя, и как офицера. А Демьян еще изредка имел возможность лицезреть и просто Павла Александровича.
Деньги, выданные слугам, были потрачены в лавках и трактирах не зря. Пока князь отдыхал, Демьян и Трофим насобирали сплетен по всему городу. Итак, каким Штольмана представляли в Затонске? Княжеский ублюдок, сам наплодивший кучу байстрюков… Ходок, не пропускавший ни одной юбки, соблазнитель девиц, любовник фрейлин и клиент борделя – ну прямо не мужчина, а вулкан страсти… Кто бы подумал… Или все же поистаскавшийся ловелас, женившийся на попорченной им девице, потому что искушенной женщине он уже ничего больше не мог дать?
Ливен смеялся чуть не до слез – какой однако многогранной личностью оказался его племянник – от Казановы до недомужчины… Ладно, хоть в мужеложестве не был заподозрен. Но это, видимо, поскольку в провинциальном Затонске подобный вид отношений был в диковинку. А вот в Петербурге могли присочинить и такое. Ну, а что, выпускник Императорского училища правоведения, возможно, приобревший там опыт однополой любви, почти до сорока лет так и не женившийся… Кроме кучи любовниц у него могла быть и череда тайных любовников… Тем более, что в семье такое уже бывало. Гришка, его дядька, кутила, пьяница и распутник, ославивший Ливенов на весь Петербург и Остзейский край (и не только), промышлял и по женщинам, и по мужчинам. Ладно бы тихо взял на содержание какого-нибудь мальчика, а то ведь таскал их, как и легкодоступных девок, с собой по всем злачным местам… Да, многое еще Яков не знает о своих родственниках…
Что ж, он отдохнул, пора собираться к Штольманам. На этот раз Его Сиятельство оделся с помощью Демьяна. Посмотрелся в зеркало и остался очень доволен собой.
Яков и Анна были готовы к появлению князя. Штольман, похоже, надел свой самый… лучший?.. костюм. Скорее всего, лучше этого у него не было. Ну что ж, в Затонске и такой сгодится. Но не в Петербурге. Там Якова нужно будет непременно отвести к портному, у которого одевались Ливены, и обновить ему гардероб. Не хватало еще, чтоб сын князя появился в обществе в таких… обносках.
Анна была в красивом платье – по меркам Затонска и симпатичной шляпке, наверное, купленной в Петербурге. Она выглядела… миленько, но не превосходно. Но это можно было исправить, на это лишь были нужны средства. А у них с Сашей их более чем достаточно. Нужно будет узнать у графини про лучших дамских портных, а то он и понятия об этом не имел. Как, впрочем, и о ценах на наряды. Он не интересовался, у кого его знакомые дамы шили платья и сколько они стоили. Теперь, когда у него появилась племянница, придется следить за дамской модой и выделить для этого статью расходов. И пусть только Яков попробует возразить! Уж единственную племянницу он разоденет так, как и положено одеваться жене княжеского сына.
– Аннушка – ты просто отрада для моих глаз! – Ливен поцеловал Анне руку, а затем щеку. – Я так горжусь, что у меня такая красивая племянница. Все мужчины в ресторане забудут про еду, как только увидят тебя… А где же твое кольцо? У Якова вижу, а у тебя нет…
Анна достала перстень из шкатулки. Теперь у всей троицы были перстни Ливенов. Павел мысленно потер руки. Можно было начинать операцию по взятию штурмом Затонска.
По дороге к дому родителей Анны он не мог налюбоваться на племянника и его жену. После смерти брата он был очень удручен, что в семье нет лада, и что кроме него самого у юного Саши не осталось никого. Ему бы хотелось, чтоб у них с Сашей были еще родственники – такие милые люди, как Яков и Анна.
– Как же я рад, что у меня и Саши теперь есть вы. А то после смерти Дмитрия мы с ним остались вдвоем…
– Дядя Павел, а почему Вы говорите, что у Саши никого нет кроме Вас? Даже если Ваши братья не хотят поддерживать отношений, наверное, у него есть какие-то родственники со стороны его матери. Или они так же не интересуются им?
– Вот именно. Не интересуются. Да это и хорошо, не нужны Саше такие родственники. Лиза была внучкой знакомого нашего отца. Приданое, очень хорошее приданое, Лизе дал именно дед – со стороны ее матери. У Лизы были два брата, лет на пятнадцать старше ее, они никогда не были близки, а с замужеством Лизы все стало еще хуже. Братья посчитали, что дед отдал Лизе деньги, которые по праву предназначались им. Ведь даже старшему, который позже унаследовал титул графа, от их отца досталось, возможно, даже меньше, чем Лизе от деда. Мать Лизы вышла замуж по любви, но за человека, который оказался жадным, но не умел разумно распоряжаться деньгами, и сыновья пошли в него. И дед решил выдать Лизу замуж до того, как он отойдет в мир иной и братья смогут ее обобрать. Он сговорился насчет ее брака с нашим отцом, и они решили, что из двух его сыновей, которые были не женаты и имели хорошую репутацию, лучше будет выдать Лизу за старшего – Дмитрия, который сам потом унаследует большую часть отцовского состояния. Как говорится, деньги к деньгам… Оба решили, что Дмитрий будет ей самой выгодной партией.
Еще дед завещал одно из имений, с очень приличным доходом, первому сыну внучки, и это их, естественно, тоже разозлило. Единственный раз, когда я видел их, было на похоронах Лизы. Они ругались с Дмитрием из-за Лизиного и Сашиного наследства чуть ли не на ее могиле… Говорили, что перед смертью сестрица сумела еще раз подложить им свинью – родила мальчишку…
– Какой ужас… – покачала головой Анна. – Да, от таких родственников лучше держаться подальше.
– Помню, как они возмущались, что Ливены их обобрали… Мол, задурили голову их деду, и он не знал, что творил… Дмитрий тогда сказал мне, что он бы вполне обошелся без Лизиного и Сашиного наследства, но рад, что оно не досталось Лизиным братьям-крохоборам.
Штольман о чем-то задумался, а затем спросил:
– Павел, а когда стало известно, что дед решил оставить имение сыну Лизы?
– Не могу сказать. А какое это имеет значение?
– Возможно ли, что этот вопрос обсуждался еще при обговаривании ее приданого? Что Лизин дед уже тогда сказал вашему отцу, что оставит имение правнуку?
– Кто его знает. Почему бы нет…
– Тогда это объясняет, почему отец буквально требовал от Дмитрия Александровича внука… Он был нужен не только для продолжения рода Ливенов, но и чтоб заполучить богатое имение.
Павел посмотрел на Штольмана так, как будто тот открыл Америку.
– Да, при его алчности отец бы ни за что не расстался с желанием заполучить это имение. А значит, ему обязательно был нужен внук – как ты сказал… И еще теперь я понимаю, почему мне не дали никакого шанса с Лизой. Вряд ли бы Лизин дед согласился отдать такое имение сыну самого младшего из братьев, да еще военного, занятого своей службой. Он явно рассчитывал, что мужем Лизы будет старший сын, у которого у самого большое наследство и который сможет уделять внимание этому имению, когда потребуется.
– Значит, бедная Лиза пострадала из-за того, что ее дед хотел отдать это имение в надежные руки? – вздохнула Анна. – Как это печально… А ведь он хотел, как лучше…
– Да, прямо как в выражении – благими намерениями дорога в ад вымощена…
– Кстати, про дорогу. Мы уже подъезжаем. Дядя Павел, видите, на крыльце мои родители. Заждались нас. Но мы, кажется, не опоздали.
– Князья не опаздывают, они задерживаются. Или их задерживают важные дела, – пошутил Его Сиятельство.
========== Часть 5 ==========
Получив записку от зятя, Мария Тимофеевна разразилась тирадой.
– Что еще удумал Штольман? Какие хождения по ресторанам? К чему это? Зачем лишний раз показываться на людях? Могли бы дома отужинать. Тем более, что он никогда нас раньше никуда не приглашал… – ее совсем не радовала мысль идти куда-то вместе со Штольманом, на которого криво смотрело полгорода.
– Ну, может, у него повод какой сейчас есть?
– Какой? Еще одна сплетня на тему его подозрительного родства с князьями или его бесконечных интрижек с женщинами?
– Маша, ты несправедлива к нему. Что касается его родства с князьями – так это не его вина. Он сам – жертва обстоятельств и не несет ответственности за деяния своего отца. А насчет женщин – разве здесь в Затонске он вел себя так разгульно, как о нем сейчас ходят слухи? Доподлинно известно только то, что у него была связь с Нежинской, которая, кстати, сама к нему приехала. Он был холостым мужчиной и мог позволить себе иметь любовницу. А затем он женился на Анне. И, насколько я могу судить, с того времени он остепенился. Или ты слышала о нем какие-нибудь слухи, порочащие его, до того, как в городе стало известно, что он – незаконный сын князя?
– Ну только те, что ходили с его приездом, что он – дамский угодник и дуэлянт… Больше не припомню, – призналась Мария Тимофеевна.
– Вот видишь.
– Виктор, Виктор! Кто это?? – она кивнула в сторону приближавшейся к ним кареты.
– Ну не Штольман же! Наверное, ехали в усадьбу Разумовского, но свернули не туда. Сейчас узнаем.
Карета остановилась, лакей открыл дверцу и помог выйти из нее своему господину. За ним появились Штольман и Анна. Господин был похож на Штольмана, но в отличии от него был настоящим франтом. Мария Тимофеевна выглядела так, словно увидела явление Христа народу…
– Мария Тимофеевна, Виктор Иванович, добрый вечер! – поприветствовал родственников Штольман. – Вы просили меня кланяться моему дяде Павлу Александровичу. Но он изъявил желание познакомиться с Вами лично.
Князь подошел к госпоже Мироновой и поцеловал ей руку:
– Мария Тимофеевна, очарован! Поистине очарован! Теперь я вижу, в кого Анна – такая же прелестница как ее матушка, – сделал он дежурный комплимент. – Надеюсь, я не очень помешал Вашим планам на вечер, и Вы с Виктором Ивановичем не откажетесь присоединиться к скромному семейному ужину?
– Как можно, Ваше Сиятельство! Как можно! Это такая честь! – Мария Тимофеевна расплылась в улыбке.
– Для Вас я – Павел Александрович, дорогая Мария Тимофеевна. Ни к чему между родственниками титулы…
Ливен и Миронов обменялись рукопожатием, и Виктор Иванович пригласил гостя в дом. Анна пошла за отцом и Павлом. Мария Тимофеевна чуть задержалась:
– Яков Платоныч, что же Вы не предупредили? Мы же не готовы к визиту такой высокопоставленной особы…
– Мария Тимофеевна, – Штольман приложился к руке тещи. – Не сердитесь… Павел Александрович хотел сделать сюрприз. Я не мог его испортить…
Теща впилась взглядом в перстень на руке Штольмана. Выражение на ее лице было подобно тому, когда она впервые увидела у него обручальное кольцо и узнала, что он – муж ее дочери.
– Яков Платоныч… – пробормотала она. – У Вас такое же кольцо, как у князя… Я не понимаю, как это возможно…
