Текст книги "Нежданно-негаданно (СИ)"
Автор книги: Марина Леманн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
========== Часть 1 ==========
По пути в Затонск Павел Александрович Ливен размышлял, какую маску надеть… Пожалуй, лучше всего будет предстать перед жителями провинциального городка в образе князя, имеющего немного от подполковника. Перед полицмейстером – заместителя Варфоломеева. А перед людьми, близкими Якову – князя и чуть-чуть Павла Александровича… Он мог быть совершенно разным – в зависимости от того, в каком качестве он был и каким его ожидали видеть. Он, наверное, мог бы стать незаурядным актером, если бы не был князем и офицером… Но вся его жизнь и без сцены была театром. Из трех личностей, которые в нем сочетались, две ему приходилось играть ежедневно.
От Его Сиятельства у него было немного. Властность – вот, пожалуй, что в нем действительно было от князя. Видимо, это было у него в крови, ведь определенный с детства для военной карьеры, он не получил должного воспитания носителя высокого титула, которому положено повелевать. Князь Ливен не был деспотом и тираном как его отец, но не терпел неповиновения. Как хозяин князь был суров, но справедлив. Челядь барина любила, уважала, но побаивалась… Как потомственный аристократ он был человеком требовательным, где-то даже привередливым и немного высокомерным. Он окружал себя роскошью и не скупился на вещи, которые могли доставить ему удовольствие. Он по возможности появлялся в свете, но само светское общество не любил. Не любил именно потому, что в нем ему больше всего приходилось соответствовать образу князя, а это требовало усилий. И все же он позволял себе некоторые послабления. Ему были чужды условности света, чужое мнение о себе его мало волновало, он был выше этого. Знакомых у него была масса, но с большинством из них отношения не заходили дальше ни к чему не обязывающей светской беседы за рюмкой коньяка в клубе или за карточным столом. Близких друзей среди знати у него не было. А вот любовницы бывали, как без этого. Дамы, несомненно, обращали внимание на приятной наружности титулованного холостяка, галантного кавалера с безупречными манерами, не скупившегося на комплиенты, одетого по последней моде да еще прекрасно танцевавшего. С ним было замечательно проводить время, но надежд на то, что он поведет какую-нибудь даму к алтарю, не было никаких. Поговаривали, что в молодости он был страстно влюблен, но его невеста умерла. И больше ни одна женщина не смогла растопить его сердце.
Офицер Ливен в чине подполковника был ему гораздо ближе. Он был человеком долга и чести, неподкупным, надежным, бесстрашным, но не безрассудным. Про такого говорят: с ним и в огонь, и в воду. Подполковник был строгим, но справедливым начальником, не переносил разгильдяйства, трусости и лизоблюдства. Его уважали сослуживцы и им тайно восхищались низшие чины. В быту он был неприхотлив и мог довольствоваться малым. Вне службы он был приятным в общении, интересным собеседником, но ни с кем близко не сходился и уж тем более не раскрывал никому душу. Он флиртовал с дамами, но никогда не давал авансов. Говорили, что он посвятил всего себя службе, и брачные узы и семейная жизнь не для него.
Сам же Павел Ливен по натуре был добрым, чутким, эмоциональным и веселым человеком. С теми, кого он впускал в свое сердце, он мог позволить себе быть самим собой. Он часто шутил, улыбался, ухмылялся, иногда делал саркастические ремарки и позволял это делать другим в отношении себя. Но таким его мало кто знал. И еще меньше было тех, кто знал подробности его личной жизни. Разве что его брат Дмитрий, сын Александр да пара близких друзей. Одним из немногих, кто видел его без маски и знал некоторые его тайны, был его недавно обретенный племянник Яков. Ради близких людей Павел был готов пойти на все…
В управление полиции Затонска вошел богатый элегантный господин с армейской выправкой.
– Любезный, полицмейстер у себя? – спросил он у дежурного.
– У себя. Только у него начальник сыскного отделения Штольман.
– Замечательно. Доложи, что его хочет видеть князь Павел Александрович Ливен, подполковник, заместитель начальника охраны Его Императорского Величества. Все запомнил?
Дежурный вытянулся по струнке:
– Все как есть, Ваше Сиятельство!
Ливен последовал за городовым. Через минуту полицмейстер, которому доложили о посетителе, выскочил из кабинета.
– Ваше Сиятельство?? Князь Ливен?? Заместитель полковника Варфоломеева?? – не мог поверить Трегубов, глядя на мужчину, похожего на Штольмана, стоявшего у него за спиной.
– Все правильно. Имею честь представиться, князь Павел Александрович Ливен, подполковник.
– Полковник Трегубов Николай Васильевич. Пройдёмте в мой кабинет, Ваше Сиятельство.
Штольман не знал, куда ему деться. То ли остаться у Трегубова, то ли идти к себе. Ситуация была, мягко сказать, нетривиальная… Хоть бы Павел не назвал его Яковом Дмитриевичем в присутствии полицмейстера…
– Яков Платонович, ступайте к себе. Я зайду к Вам позже, – распорядился Ливен.
Штольман удалился.
– Полковник, я здесь неофициально, поэтому о нашем разговоре я докладывать не буду. И я надеюсь на Ваше благоразумие, что содержание беседы не покинет пределов этого кабинета.
Трегубов кивнул.
– Что за бардак творится у Вас в городе? Уже до Петербурга дошли слухи, что у вас здесь чуть ли не демонстрации протеста и неповиновение властям…
– Вы о чем? – не понял полицмейстер.
– Я о том, что ваши жители открыто выражают недовольство полицейским чином и требуют убрать его из города. Вы хоть понимаете, что это не имеет прямого отношения к Штольману? Что кто-то просто пользуется ситуацией, чтоб проверить, насколько далеко они могут зайти в следующий раз? Что это не просто спонтанное недовольство, а что за этим стоят определенные люди? Те, кому выгодно, чтоб в городе было неспокойно, неважно по какому поводу. В этот раз им под руку подвернулся незаконный княжеский сын, на которого можно ополчиться всей толпой. Что будет в следующий раз? Недовольство губернатором, потому что у него якобы есть любовница? А потом Сенатом, в котором заседает когорта распутников?
Трегубов с испугом уставился на заместителя начальника охраны Государя, и его лицо покрылось испариной.
– Вы… Вы что же хотите сказать, что это не просто недовольство поборников морали сомнительным происхождением Штольмана?
Ливен посмотрел на полицмейстера так, словно тот сказал несусветную глупость.
– Поборников морали?? С каких пор в Затонске такие высокие понятия о морали? Полковник, Штольман – не частное лицо, он – чиновник на государственной службе, причем имеющий по меркам Затонска высокий чин, в этом все и дело. Этим людям нужно было посмотреть на Вашу реакцию. Станете ли Вы что-нибудь предпринимать… или сделаете вид, что ничего не происходит…
– Откуда Вам все это известно? Неужели Штольман…
– Имеете ввиду, что он нажаловался, а я приехал за тридевять земель, чтоб разобраться с ситуацией? Если Вы так думаете, то Вы очень плохо его знаете. Он человек гордый. Не в его характере просить кого-то решать его проблемы. Да и я не стал бы вмешиваться в дела племянника, хотя теперь уже это больше семейные дела Ливенов, нежели только Якова. Нет, полковник, у нас информация из другого источника. Вы вообще в курсе, что со времени убийства Разумовского, ситуации с Брауном и полигоном, ваш город находится на особом контроле? И Штольман, кстати, давно не имеет к этому никакого отношения.
– Тогда кто же?
– Ну Вы же понимаете, что я не в праве Вам этого сказать. Я и так, воспользовавшись своим визитом в город по семейным делам, встретился с Вами и раскрыл Вам больше, чем следовало бы. И то только из уважения к начальнику моего родственника.
– Благодарю Вас за откровенность, Ваше Сиятельство. Мне и в голову не приходило, что за подобными дрязгами в городе может скрываться что-то другое…
– На Вашем месте я бы повнимательнее присмотрелся к зачинщикам… Вы меня понимаете?
– Понимаю.
– Ну и прекрасно. Я надеюсь, что Вы сможете справиться с ситуацией сами, без помощи тайной полиции?
– Тайной полиции? Все так серьезно?
– Все может быть серьезно, если Вы пустите это на самотек. Если за кем-то из зачинщиков есть другие грешки, которые по какой-то причине пока сходили им с рук, то я настоятельно рекомендую Вам в следующий раз отнестись к этому со всей ответственностью…
– Не хватало мне еще кроме уголовников всяких неблагонадежных…
– Так при случае закройте пару по уголовным делам, и другим неповадно будет. Не отцы города же к Вам с петициями ходят. Так, пара-тройка из людей поприличнее, а остальные – шантрапа. Из тех, кто родную мать продаст… А Вы, полковник, или просто не хотите вмешиваться… или, чего хуже, им потворствуете…
Полицмейстер дрожащим голосом спросил:
– Да сколько же Вам известно, Ваше Сиятельство?
– Достаточно, чтоб я мог сделать соответствующие выводы… И Вы тоже… Вы же в отставку собираете уйти здесь, в Затонске? Домик поди есть, хозяйство… А на другом месте все сызнова надо начинать, хоть где-нибудь в Сибири, возможно, жилье и подешевле стоит. Но не в Вашем возрасте в такие авантюры пускаться. Так что лучше, если до этого все же не дойдет… Я Вас не запугиваю, я Вас по-дружески предупреждаю – как это может Вам аукнуться, если Вы не предпримите решительных мер. Поэтому и говорю, что этот разговор должен остаться между нами…
Трегубов испугался не на шутку, по его спине побежали липкие капли пота. Он понимал, что если о ситуации прознали в охране Государя и смотрят на это под тем углом, как сказал подполковник Ливен, то его собственное начальство в скором будущем спустит на него всех собак.
– Ваше Сиятельство, при первой же возможности смутьяны будут арестованы. Не извольте беспокоиться. Мне в городе лишние проблемы не нужны.
– Рад, что мы с Вами достигли взаимопонимания… Попустительство могло бы привести к совершенно нежелательным последствиям. А ведь для нас, людей служивых, интересы Государя и Империи превыше всего…
– Несомненно… Я могу что-то еще сделать?
– Разве что для меня лично. Отпустите Штольмана на сегодня. Не думаю, что он может понадобиться Вам на остаток дня и выходные.
– Да-да, Ваше Сиятельство. Конечно. Никто не потревожит его до понедельника… Я Вам премного благодарен, что Вы, приехав к нему, зашли ко мне. Никогда не забуду, какое одолжение Вы мне сделали, раскрыв мне глаза на то, что творится у меня под носом… И дали мне шанс исправить положение, пока все не зашло слишком далеко…
Когда подполковник Ливен вышел из его кабинета, Трегубов наконец смог вытащить из кармана носовой платок и вытереть лицо и шею. После этого он достал бутылку коньяка и выпил две рюмки. Когда он придет в себя, надо будет вызвать Коробейникова.
Идя по участку из кабинета полицмейстера в кабинет начальника сыскного отдела, Ливен ухмылялся про себя. Как хорошо, что иногда решение личных проблем можно прикрыть интересами Государя и Империи. Нужно лишь знать, как это обставить…
========== Часть 2 ==========
Коробейников уставился во все глаза на появившегося в кабинете солидного господина. Господин был лет сорока пяти, в элегантном костюме, явно сшитом известным портным, в цилиндре, с дорогой тростью и баснословно дорогим кольцом, какого Антон Адреевич не видывал никогда в жизни. От господина веяло властью, достоинством и богатством… Он был очень похож на Штольмана, почти одно лицо, такая же фигура, только чуть повыше ростом… Из оцепенения Коробейникова вывел голос начальника сыска.
– Павел Александрович, позвольте Вам представить моего помощника Антона Андреевича Коробейникова.
– Антон Андреич, это князь Павел Александрович Ливен, мой дядя.
Коробейников склонил в приветствии голову и от неожиданности сказал глупость:
– Настоящий князь? Дядя Якова Платоныча?
– Самый что ни на есть настоящий, – подтвердил Ливен. – И без сомнения дядя Якова Платоновича.
– Простите, Ваше Сиятельство…
– Не стоит извиняться. Думаю, к Вам в управление нечасто заходят князья вообще, а родственники из князей Вашего начальника уж и подавно…
Антон Андреевич был под большим впечатлением. До этого он представлял только абстрактно, что Штольман каким-то образом связан с князьями Ливенами. Да, его отцом оказался князь, у него были родственники среди князей. Но все это больше походило на сказку о потерянном принце, чем на реальность… И вот один из князей Ливенов запросто пришел к ним в участок. Называет себя дядей Штольмана. И ему, Коробейникову, даже оказали честь быть представленным князю… Невероятно… Какая жалость, что ему не удалось подольше пообщаться с Его Сиятельством, поскольку он был срочно вызван к полицмейстеру.
– Ну здравствуй, дорогой племянник, – улыбнулся Ливен.
– Здравствуй, дорогой дядя, – ответил ему в тон Яков. – И что привело тебя в Затонск?
– Яков, похоже я недооценил масштаб событий, которые спровоцирует новость о твоем неоднозначном родстве с Ливенами. Слухи дошли аж до Петербурга…
– До Петербурга?? – удивился Штольман. – Так быстро? Я думал, ты приехал из-за телеграммы, которую я тебе послал…
– Ну только из-за телеграммы я вряд ли бы приехал…
– В чем же тогда дело?
– Боюсь, что новостью о твоем скандальном происхождении кто-то просто воспользовался, чтоб вложить в головы некоторых жителей мысль о том, что можно влиять на представителей власти, если свои требования облечь в форму радения о морали…
– Павел, ты в своем уме?? Вот уж не думал, что такой проницательный человек как ты мог бы прийти к подобному заключению… О каком влиянии на представителей власти ты говоришь? Я – незаконный сын князя, его отродье, для некоторых людей в провинциальном Затонске это был шок. Это естественно, что кому-то не нравится, что такой человек занимает высокую должность в полиции…
– Или не нравится, что этот высокий полицейский чин раскрывает слишком много преступлений? Тогда как если от него избавиться, ему на смену могут прислать какого-нибудь недотепу или того, с кем можно договориться полюбовно? – выдвинул свою версию Ливен. – С тобой ведь не договориться…
– Павел, но откуда подобные идеи?
– От осведомителей из пары провинциальных городов. В одном таким же образом пытались убрать неугодного судью, про которого пустили слух, что он любит свою дочь совсем не отцовской любовью. В другом – полицмейстера, который якобы является постоянным клиентом дома терпимости да еще бесплатно там обслуживается…
– Но про меня-то ничего не придумывали, я на самом деле внебрачный сын князя.
– Так нечасто выпадает удача, когда у человека действительно есть скелет в шкафу, и он оттуда вываливается. Грех этим не воспользоваться…
– Даже если это и так… Какое отношение эти случаи имеют к охране Государя?
– Например, то, что полицмейстер – дальний родственник жены одного из представителей Императорского дома… А судья – брат близкого друга одного из Великих Князей. А полицейский чин из Затонска – племянник, пусть и незаконный, заместителя начальника охраны Его Императорского Величества… Все эти случаи так или иначе имеют отношение к людям, которые связаны с особами из окружения членов царской семьи…
– Но это же за уши притянуто…
– Хотел бы я, чтоб это так было…
Штольман подозрительно посмотрел на Ливена:
– Павел, а чем ты вообще занимаешься в охране Его Императорского Величества, что в курсе таких подробностей?
– Охраной Государя, – усмехнулся Ливен.
– Но ведь ты не стоишь в карауле у его покоев? – ухмыльнулся Яков Платонович в ответ.
– Естественно, нет. У подполковника другие обязанности… совершенно другие…
– И какие именно – это тайна?
– Скажем так, кроме Варфоломеева обо всех из них почти никому не известно… На то он и начальник охраны, чтоб знать все и вся, тем более про своих подчиненных…
– А почему ты до сих подполковник?
– Потому что начальник охраны – полковник. Уж тебе ли не знать, что заместитель не может быть в одном чине с начальником… И случай с тобой – большое исключение.
– Но ведь ты мог давно быть полковником, а то и выше… Неужели у тебя нет амбиций? Позволь не поверить…
– У меня действительно нет амбиций в том смысле, что имеешь ввиду ты… Я не гонюсь за чинами, мне это не нужно, да и выслуживаться, чтоб побыстрее получить повышение, не по мне. Жажда власти меня не прельщает, у меня есть возможность и без этого проявить свои барские замашки, я ведь как никак князь… Мне просто нравится служба, нравится то, чем я занимаюсь. Я рад, что нашел свое место. Благодаря ему я не только не пребываю в праздности, чего моя натура не приемлет в принципе, но и имею такие связи, о которых многие могут лишь мечтать… Ну и как человек любопытный я могу потрафить себе тем, что могу получить почти любые сведения, которые мне нужны…
– Ты ведь собирал сведения обо мне? После того, как узнал обо мне от Дмитрия Александровича? – Штольман пронзил взглядом Ливена
– Представь себе, нет. Не собирал специально, чтоб не иметь о тебе предвзятого мнения. Я предпочитаю иметь о человеке свое собственное мнение и, как правило, хорошо вижу человека уже с первой встречи, если не с первых минут. И очень редко ошибаюсь. Сейчас, конечно, я знаю о тебе больше, чем после нашей встречи в Петербурге. Не буду скрывать, я покопался в твоем прошлом. Опять же, из чистого любопытства… – с прищуром улыбнулся Павел.
– Да уж скажи честно, с целью узнать, нет ли у меня каких-нибудь страшных грехов, которые могли бы запятнать честь Ливенов, раз ты так хочешь, чтоб я стал одним из них…
– Запятнать честь Ливенов? Ну не знаю, чтоб бы такое ты мог вытворить, чтоб переплюнуть Гришку… Нет, Яков, просто в ходе нескольких встреч и в нечастых письмах всего не обсудишь. А когда что-то знаешь, могут возникнуть вопросы, и тогда можно обговорить это уже более предметно…
– И такие темы есть?
– Да, есть парочка… Но это не к спеху. Сейчас меня больше волнует другое. То, что происходит вокруг тебя и Анны… И в связи с этим, я привез кое-что для тебя. Это Дмитрий оставил тебе, – Павел протянул племяннику перстень. – Сказал, чтоб я отдал тебе его, когда ты будешь готов к тому, чтоб его носить. Или будет подходящая ситуация. Думаю, этот момент уже настал.
– О чем ты говоришь?? Это же княжеский перстень, как я могу носить его?? Я – не князь Ливен, которому он должен принадлежать. Разве это не вещь Александра?
– У Саши есть свой перстень, причем работы Фаберже. Это – перстень Дмитрия, и он оставил его именно тебе. И попросил меня кое-что в нем изменить, чтоб ты мог носить его по праву. Кстати, это было сделано также в мастерской Дома Фаберже…
– Карла Фаберже?? Ювелира Его Императорского Величества и ювелира Императорского Эрмитажа? – воскликнул Штольман.
Ему были знакомы творения Фаберже. Несколько лет назад ему посчастливилось побывать на Всероссийской художественно-промышленной выставке в Москве, где он увидел изделия Дома Фаберже и был поражен их великолепием. В другой раз он столкнулся с шедевром этого ювелира по службе – как чиновник по особым поручениям. Варфоломеев пригласил его расследовать дело о краже драгоценностей на балах, и одним из украшений, которые пропали у членов императорской семьи, была брошь работы Фаберже.
– Ну должен же я был отнести перстень какому-нибудь ювелиру. Естественно, я отнес его тому, у которого блестящая репутация. Чтоб вещь не испортили. Все же мы, немцы, люди аккуратные…
– Я даже боюсь представить стоимость этого перстня, как и кольца, которое князь оставил Анне…
– А тебе лучше этого и не знать, чтоб спалось спокойней, – пошутил Ливен. – Яков, ну что ты на меня смотришь? Ты на перстень смотри, видишь ли что-то необычное. А за драгоценности не беспокойся, все они застрахованы.
Штольман вгляделся в украшение. Перстень был почти копией того, что был на руке у Павла. За одним исключением. Буква L в монограмме отличалась. Она была как бы перечеркнута линией из золота и бриллиантов, такой же, из которых состояла сама буква. Но это было сделано так искусно, что она была почти незаметной, вписываясь в узор, составлявший саму букву.
Яков вопросительно посмотрел на Павла:
– Это то, о чем я думаю?
– Да. Назовем этот перстень… ммм… кольцом бастарда Ливена? Я дал Дмитрию слово, что отнесу его ювелиру и попрошу видоизменить монограмму. Сделать, как это было раньше в Европе, когда бастард получал фамильный герб, перечеркнутый по диагонали… Как посчитал Дмитрий, перстень в таком виде показывает твою принадлежность к князьям Ливенам и дает тебе право носить его, не будучи законным наследником. Он даже оставил документ, в котором говорит, что признает тебя своим сыном и завещает тебе свой фамильный перстень как старшему сыну. Так что, бастард Его Сиятельства, как я и сказал, этот перстень теперь по праву твой.
– И как давно ты знаешь о том, что существует документ, в котором Дмитрий Александрович признал меня своим сыном?
– Совсем недавно. Конверт был вместе с бумагами на квартиру. В записке Дмитрий написал, что я должен вскрыть его перед тем, как сочту нужным отдать тебе перстень. Так что я узнал о содержимом конверта только перед тем, как поехать с кольцом к тебе. Ты же понимаешь, что никакой юридической силы этот документ не имеет. Он не дает тебе никаких прав законного наследника. Он только подтверждает факт, что твоим настоящим отцом был князь Дмитрий Ливен. Он годен только для того, чтоб доказать, что ты не самозванец, а родной, хоть и внебрачный, княжеский сын. Если что, можешь потом сунуть его в лицо своим Остзейских дядькам, если они вдруг будут недовольны появлением нового родственника.
– Они уже знают обо мне?
– Понятия не имею. Хотя не думаю. Слухи из Затонска до них вряд ли могли дойти. Из Петербурга – возможно, но там тебя как Ливена еще не знают… Яков, я прошу тебя, надень перстень прямо сейчас. Я хочу, чтоб все видели, что ты из Ливенов, и чтоб относились к тебе соответственно.
– Думаешь, это может что-то изменить?
– Уверен, Ваше несостоявшееся Сиятельство.
– А я не уверен… Кстати, меня уже называли пару раз Ваше Сиятельство. Люди не понимают разницы…
– Да все они понимают… Я тебе сразу могу сказать, где тебя так называли – в лавке, в трактире…
Штольман хмыкнул.
– Яков, им лестно, что к ним захаживает член княжеский семьи. Пусть и без титула, пусть и незаконный. Не поправляй их, дай им почувствовать себя более важными, теми, с кем имеет дело знать. У тебя от этого не убудет. А они за тебя горой встанут. Уж поверь мне…
– Придется поверить, другого мне не остается…
– Яков, довольно об этом. Поедем к вам домой, я хочу наконец увидеть Анну.
– Я расскажу тебе, как добраться. Я не могу уйти со службы по личным делам посреди дня. У меня много работы.
– Работа – не волк, в лес не убежит. Твоя служба подождет до понедельника. Полицмейстер меня заверил, что в управлении могут обойтись без тебя.
– Павел, ну зачем?
– Ну не мог же я обидеть отказом полковника, который хотел оказать любезность князю, чтоб тот подольше мог побыть со своим племянником, – улыбка чуть тронула губы Ливена. – Такие жесты нужно принимать с благодарностью…
“Ну вот, началось… Держись, Затонск! Приехал Ливен! Что там Павел наплел Трегубову, что тот рад оказывать ему любезности?? Или же просто Трегубов, как всегда, решил позаискивать перед человеком с громким титулом и наделенным властью, данной ему высокой должностью?” – подумал Штольман
Николай Васильевич вместе с Антоном Андреевичем стояли у входа в управление и рассматривали княжескую карету. В этот момент из участка вышли Штольман и князь Ливен. Лакей соскочил с козел и открыл перед хозяином и его родственником дверцу кареты.
– Был рад познакомиться с Вами, господа! – Ливен чуть приподнял цилиндр. – Хорошего Вам дня!
Когда Штольман забирался в карету, солнечный луч упал на его руку и рассыпался сотней бликов. У полицмейстера и сыщика одинаково открылись от изумления рты, и они переглянулись. На руке Штольмана был такой же перстень, как и у Его Сиятельства князя Ливена.
– Невероятно… Не может быть… Прям как князь… – прошептал Коробейников.
– Как мы видим, может… – тяжело вздохнул полковник, нащупав в кармане влажный от пота носовой платок.
========== Часть 3 ==========
Анна не ждала, что муж вернется домой посреди дня.
– Аня, к нам приехал гость.
– Гость? Яков, что же ты мне раньше не сказал, что у нас будут гости? – всплеснула она руками.
– А он и сам этого не знал, – сказал Павел Ливен, входя в комнату. – Я приехал без предупреждения.
– Павел Александрович! Вы здесь, в Затонске? – удивлению Анны не было предела. – Вы, вероятно, были по службе в наших краях и решили нас навестить? Как же я рада Вас видеть!
– Нет, Анна, я приехал именно в Затонск и именно к вам с Яковом. Просто соскучился, – улыбнулся Ливен, – решил сделать вам сюрприз. Надеюсь, приятный…
– Павел Александрович, как же может быть иначе? За несколько последних дней это самое радостное событие…
– Ты про то, что в городе узнали, что Яков из Ливенов, и не все отнеслись к этому с пониманием и уважением?
Анна вздохнула.
– Что, все очень плохо?
Анна пожала плечами. И отвернулась. Она боялась, что на глазах могут выступить слезы. Ливен приобнял девушку:
– Ну полно, Аннушка… не конец света же… или конец?
– Могло быть и хуже, – честно сказал Штольман.
– Ну потом расскажете, мне было бы любопытно послушать сплетни…
– Зачем тебе это? – нахмурился Яков Платонович.
– Интересно же, отличаются ли сплетни в провинции от столицы… – усмехнулся Павел и добавил уже серьезно, – просто хочу знать, какие гнусности напридумывали здесь об одном из Ливенов.
– Павел, во мне кровь Ливена, но я не Ливен. И никогда не буду им. По крайней мере для большинства людей.
– Яков, ты – Ливен. И будешь им. Для всех.
– Но ты ведь не можешь заставить людей принять это.
– Могу, – уверенно сказал Его Сиятельство. – И сделаю.
Анна поняла, что разговор мог перейти на повышенные тона, и решила отвлечь внимание гостя.
– Павел Александрович, Вы извините такую нерадивую хозяйку? Я ведь Вам даже чая не предложила, а Вы же, наверное, с дороги… Или, может, Вы хотите рюмочку? У нас есть коньяк, наливка…
– От чашки чая не откажусь. И довольно звать меня Павел Александрович. Прошу, называй меня дядя Павел.
Анна вопросительно посмотрела на мужа. Не будет ли это чересчур с ее стороны? Яков кивнул. Он решил помочь Анне накрыть на стол. И тут она увидела на его руке перстень. До этого Яков держал руки за спиной.
– Яков, откуда это у тебя? – задала она вопрос, который в сущности не требовал ответа.
– От Дмитрия, его отца. Я привез ему перстень сегодня.
– Но это же перстень князя Ливена. Я это вижу даже издалека. У меня перстень с такой же L…
– Яков, дай ей посмотреть.
Яков снял перстень и протянул жене. Та внимательно посмотрела на него.
– Да, это несомненно княжеский перстень. Яков, но разве ты можешь носить его? Ты же не князь…
– Анна, Яков может носить его. Посмотри и сравни с моим, – князь дал ей свой перстень.
Анна сравнила два украшения. На первый взгляд они казались одинаковыми. Ну или очень похожими. Но при детальном рассмотрении было видно отличие. На перстне Якова была витая линия, которая почти незаметно пересекала букву L, издали она казалась частью узора. У перстня Павла такого не было.
– Ну так как, Аннушка, нашла различие?
– На кольце Якова деталь, которой на Вашем нет. Но я не понимаю, что это означает.
– Это означает, что он не князь, а княжеский бастард. Незаконный, но не отвергнутый сын князя. Один из княжеский семьи. Один из нас, Ливенов. Ливен.
Яков покачал головой. Но, увидев строгий взгляд Павла, вздохнул и надел обратно перстень. Перстень бастарда Ливена.
Внимание Павла привлекли портреты на пианино. Дмитрий со своей воображаемой семьей, Анна с родителями и карточка, на которой были его племянник и Анна. В Петербурге Павел видел, с какой любовью Яков смотрел на Анну. Но никогда не видел на лице Якова такого счастливого выражения. Он просто лучился счастьем, как и его молодая жена. Тогда в Петербурге и сейчас в Затонске было слишком много переживаний, связанных с новым положением Якова, чтоб он был таким счастливым, как на снимке.
Господи! Хоть одному из них повезло быть женатым на любимой женщине! Может, дело в том, что Яков не князь и мог поступить так, как велело ему сердце, а не долг? Дмитрию ни титул, ни состояние счастья не принесли. Ему самому – тоже. Но в отличии от брата судьба была к нему более благосклонна – когда позволяла служба, он проводил все время с любимой женщиной и их общим сыном… Сыном, который носил отчество его старшего брата и потом, после смерти матери, жил с ним – своим пожилым официальным отцом.
Когда умерла Лиза, Саша был слишком мал, чтоб понимать это. Когда он подрос, он не скучал по матери, она для него была лишь дамой, смотревшей на его добрыми грустными глазами с портрета, на котором была с его батюшкой. Дмитрий соблюдал траур, но по умершей супруге не страдал. А вот Павел убивался после смерти любимой женщины. Если бы не служба, он, наверное, сошел бы с ума.
– Павел, возьми себя в руки. Лизу не вернешь, – сказал ему как-то Дмитрий, когда он держал на коленях Сашу, одной рукой гладил его по голове, а другой постоянно вытирал слезы, капавшие на мундир.
– Ты никогда не любил Лизу! Ты меня никогда не поймешь! У тебя никогда не умирала любимая женщина! – выкрикнул он, и Саша захныкал. Это был один из немногих случаев, когда он повысил голос на старшего брата.
Дмитрий тогда приструнил его.
– Потише. Ты напугаешь ребенка, – он взял Сашеньку на руки, поцеловал в макушку, и малыш затих; а потом добавил пару фраз, которые много лет оставались для Павла загадкой, – когда умирает любимая женщина – это еще не самое печальное в жизни… У тебя хотя бы есть ее сын, который будет в твоей жизни всегда… Ты не понимаешь, насколько это большое счастье, когда ваш сын вместе с тобой…
Знал бы он тогда, что Катенька, единственная любимая женщина брата, умерла за несколько лет до этого, и у него никогда не было возможности быть рядом со своим сыном, как у него самого… Да, ему повезло даже вдвойне, у него всю жизнь был Саша, и вот теперь появился Яков. И он никогда не отпустит его, как и своего собственного сына…
– Какая же вы красивая пара! Как я рад за вас! Анна, думаю, в подвенечном платье ты была не менее очаровательна. Я не вижу снимка со свадьбы, неужели он настолько неудачен?
– Павел, можешь считать этот снимок свадебным. Свадьбы у нас не было.
– Не было? – не мог поверить Ливен. – Ты же мне сказал, что Дмитрий дожил до того момента, как ты женился… Я ничего не понимаю. Так было венчание или нет?
– Свадьбы не было, а венчание было. Мы венчались тайно.
– Вот так новость… – чуть не присвистнул Ливен, забыв про манеры. – Я понимаю, что Яков был не самый завидный жених. Но венчаться тайно… Анна, неужели твои родители были настолько против?
