Текст книги "Марина Цветаева. Письма 1937-1941"

Автор книги: Марина Цветаева

39-38. А.А. Тесковой

Paris 15-me

32, Bd Pasteur, ch 36

3-го Октября 1938 г. [330]330
  Письмо написано на почтовой открытке со штемпелем на чешском языке: CENZUROVÁNO (Проверено цензурой). В Чехословакии после ввода немецких частей была введена цензура.


[Закрыть]

               Дорогая Анна Антоновна!

Дней 8-10 назад отправила Вам большое письмо, но не знаю, дошло ли: в нем были арабские стихи (по-французски) о великом, свободном, верном слову, народе[331]331
   В ответном письме от 11 октября 1938 г. А.А. Тескова писала: «Дорогая Марина, что могу написать? Связали народ по рукам и ногам, плевали на него, били, – тысячелетнюю границу его земли отрезали, искалечили то, что было родиной чешского народа за тысячу лет… Трудно понять… А привыкнуть? – едва ли. – Народ силен, с ним правда, и чести своей не потерял. Будет жить и бороться. Но никогда уже „дружеское“ „не стреляй!“ не будет слышано чехами. Умеете представить себе чувства солдат, стоявших на границах родины (с единым девизом в душе: „защитить родину или отдать жизнь!“) когда собственное начальство должно было у них отнять оружье (иначе не оставили бы своего места), и только тогда могло сказать: „даем, что готовы были защищать, – ибо взяли нам возможность защиты…“
  Ваше сочувствие, и сочувствие всех, кто не утратил чувство правды и справедливости, – дает возможность дышать, не задохнуться в атмосфере подлости и лжи. Спасибо!
  Последнее, что от Вас получила, до письма par avion, была открытка из Chartres от 5 августа. Я Вам последнюю повестку с несколькими словами посылала в половине сентября. – Спасибо за память Али – как всё ото было хорошо… Вшеноры…
  Целую Вас. Спасибо, спасибо! А то трудно без веры в человека! – Пойте! И пишите.
  Ваша А. Tesková» (Где мой дом? С. 40–42).


[Закрыть]. Повторю вкратце: Чехия для меня сейчас – среди стран – Единственный человек. Все другие – волки и лисы, а медведь, к сожалению – далёк. Но – будем надеяться, надеюсь – твердо.

Лучшая Франция: толпы и лбы – думают и чувствуют, как я, а те, что поступают – ничего не чувствуют и – мало думают.

Бесконечно люблю Чехию и бесконечно ей благодарна, но не хочу плакать над ней (над здоровым не плачут, а она, среди стран – Единственная здоровая, больны – те!), итак, не хочу плакать над ней, а хочу ее петь.

Мне бесконечно – жаль, что у меня нет ни одного отличия, чтобы сейчас их вернуть: швырнуть.

Нынче, среди бесчисленного спи́ска протестующих, с радостью и даже со счастьем прочла имена François Joliot и Irène Curie[332]332
  François Joliot – прав.: Фредерик Жолио (с 1934 г. Жолио-Кюри; 1900 1958) – ученый-физик и общественный деятель. Лауреат Нобелевской премии. Irène Curie. – Ирен Кюри (с 1934 г. Жолио-Кюри; 1897–1956) – ученый-радиолог, дочь Марии Склодовской-Кюри, жена Фредерика Жолио.


[Закрыть], тех, что в этом темном мире продолжают светлейшее и труднейшее дело радия. (Madame Curie[333]333
  Madame Curie. – Склодовская-Кюри Мария (1867–1934) – ученый-физик и химик. Совместно с мужем П. Кюри открыла радий. Лауреат Нобелевской премии.


[Закрыть], открывшая радий, мать нынешней, сама родилась в угнетенной, затемнённой стране, что́ не помешало ей – осветить весь мир а может быть – и заставило. Наравне с радием она любила родину. И свободу.) Прочтите книгу о ней ее дочери: Eva Curie – Madame Curie, лучший памятник дочерней любви и человеческого восхищения[334]334
  Eva Curie – Ева Кюри (в замужестве Ева Дениза Кюри-Лабуисс; 1904-2007) – писатель, журналист, пианистка, общественный деятель, младшая дочь Пьера Кюри и Марии Склодовской-Кюри. Военный корреспондент во время Второй мировой войны. Автор книги «Madame Curie», вышедшей в 1938 г. в Париже в издательстве «Gallimard» и выдержавшей во Франции более 100 изданий. Переведена более чем на двадцать пять языков, в том числе и на русский. После смерти М.И. Цветаевой ее сын Георгий, отвечая на письма сестры Ариадны, писал: «Насчет книги о маме я уже думал давно, и мы напишем ее вдвоем – написала же Эва Кюри про свою знаменитую мать» (Встречи с прошлым. Вып. 4. М.: Сов. Россия, 1982. С. 420).


[Закрыть].

Жду весточки. Поскорее. Надеюсь, что скоро начнут ходить настоящие письма. Получила письмо от Али: вспоминает Детство, дремучие леса, игру Вашей мамы, Вас с сестрой, кота Муцика.

Обнимаю Вас от всей души и жду, жду, жду – хотя бы нескольких слов. Ваша открытка из темных лесов – последнее —

                                             М.

Впервые – Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 163. СС-7. С. 463. Печ. по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 296–297.

40-38. А.А. Тесковой

Paris 15-me

32, Bd Pasteur

Hôtel Innova, ch 36

24-го Октября 1938 г.

               Дорогая Анна Антоновна!

Ваша открытка – большая радость, переписала ее Але. Счастлива знать, что хоть немножко ободрила Вас в Вашем семейном горе[335]335
  Подразумевается отторжение пограничных областей Чехословакии. Цветаева называет это семейным горем из цензурных соображений. См. также коммент. 2 к письму к Анне Тесковой от 3 октября 1938 г.


[Закрыть], которому сочувствуют все мои близкие, все когда-либо подошедшие к Вашей семье. Недавно, в кинематографе, я так живо вспомнила Вас и Ваших: секундное видение города – такой красоты, что я просто рот раскрыла (не хватило глаз!). Ряд мостов где-то среди них – мой, с Рыцарем – точно ряд радуг – меня просто обожгло – красотой! Подпись: Прага. И я подумала: чтобы любить город, нужно никого в нем не любить, не иметь в нем любви, кроме него: его любить – тогда и полюбишь и напишешь. («Любить» беру: неразумно, безумно – любить.) Вы для меня – настоящее лицо Вашего города. (А помните уроки вязания при лунном свете у лесничего? Я – помню…)

Читаю сейчас книжку «По золотой тропе», надписанную: «Дорогая М<арина> И<вановна>, мне очень хотелось посвятить Вам эту книгу» – декабрь 1928 г.: 10 л<ет> (вечность!) назад[336]336
  Речь идет о книге М.Л. Слонима «По золотой тропе. Чехословацкие впечатления» (Париж, 1928 г. См. также письмо к А.А. Тесковой от 1 января 1929 г. (Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 99–100; Письма 1928–1932).


[Закрыть]. Книга, как всё этого автора – легковесная: слишком много любил, кроме этой «золотой тропы», но все-таки – ландшафты, имена, кусочки истории, кусочки жизни… Не знаете ли Вы какой-нибудь другой вещи – в этом роде, но лучше – где бы и история, и география, и легенды – лучше всего: книга для юношества, хорошо бы – с картинками, можно, в кр<айнем> случае, и на чешском: со словарем – справлюсь[337]337
   4 ноября А.А. Тескова отвечает на просьбу М.И. Цветаевой о книге по истории Чехии: «Дорогая Марина, вчера послала Вам издание (на французском языке) о Чехо<Словацкой> Республике, хотя, по-моему, в отношении истории и культуры, совершенно недостаточное. Но боюсь, что Вы не поймете на чешском, именно более обширного; а на немецком нет объективного, у них своя правда и своя история. Если Вы напишете о чем именно Вам нужно сведенья, сейчас Вам его напишу. Рыцаря под мостом пока не достала. Тот, которого Вам послала, был последним экземпляром в заводе, где его нашла. Но похожу еще, и как найду, сейчас Вам пошлю, а также хороший вид Праги, который Вам посылаю с книжкой, довольно неясен. – Ваше большое письмо – еще полное надежд и одобрений – получила на днях. Спасибо! – После огромного напряжения последних месяцев впала в усталость: всё ушло в туман… Хочется поспать и проснуться после длительного времени… там все-таки сверкает огонек. Напишу большое письмо, только немного времени позже. Пришлось прочесть воспоминания (непечатанные) лица, у которого общие друзья с Вами: Макс Волошин и Андрей Белый. Очень интересно, но т<ак> к<ак> писано анонимно, не могу назвать^{288}. Еще напишу. Из Русских были у нас одни Лосские^{289}. А я было думала, что за 20 лет своей дружбы приобрела между ними много друзей!^{290} Много читаем, слушаем много докладов (а самое мучительное: читаем все газеты, и не можем не читать!) И очень болит душа и сердце за бедных выселенных из своих родных углов, нахлынувших в Прагу с детьми и животными, лишенных хлеба и почвы…
  Целую Вас. Муру привет. Привет от сестры.
  Ваша A. Tesková» (Где мой дам? С. 42–43)


[Закрыть]. Вроде: «Родной край», для больших детей, мне это бы очень пригодилось для одной моей литературной мечты. И еще просьба: страстная: пришлите мне большое изображение моего Рыцаря[338]338
  Памятник легендарному герою чешского народа рыцарю Брунсвику, установленный в Праге, под Карловым мостом, над Влтавой. Н.А. Еленев, искусствовед и историк, в своих воспоминаниях рассказывает: «Однажды я показал Марине пражский Карлов мост с его статуями, рассказал ей его историю и легенды, связанные с этим замечательным архитектурным созданием средневековья. На одном из мостовых устоев высится изваяние так называемого пражского Роланда, иначе – Брунцвика… Пражский рыцарь, сооруженный в конце XV столетия, уничтоженный шведским обстрелом города в 1648 году и возобновленный… в 1884 году Людвигом Шимеком, понравился Марине больше всего. Стройная фигура юноши в доспехах, с поднятым мечом и щитом у ног отвечала ее вкусу… Сказочный образ юного витязя, как всякая сказка, говорил Марине больше, чем история…» (Годы эмиграции. С. 38, 39). Цветаева считала, что «пражский рыцарь» похож на нее лицом, вспоминала о нем долгие годы. Еще в 1925 г. она просит А.А. Тескову прислать ей его изображение (см. письмо от 1 октября 1925 г.; Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 25–26; Письма 1924–1927). Статуе пражского рыцаря на Карловом мосту посвящено стихотворение Цветаевой «Пражский рыцарь» (СС-2. С. 228). См. также коммент. 4 к письму к А.А. Тесковой от 26 декабря 1938 г.


[Закрыть], если есть – коричневое, и сделайте это – поскорей. Даже два: одно – Рыцаря, другое – города, снятого с Градчан[339]339
  Часть Праги, расположенная на возвышенном месте, откуда открывается прекрасный вид на пражскую котловину.


[Закрыть], – чтобы весь город, с рекой и мостами, а м<ожет> б<ыть> можно и с Градчанами? Словом, Вам видней, но не снимок с картины и не цветное. А хорошую точную фотографию. Эти два изображения всегда следовали бы за мной повсюду, как та каменная пряха из Шартрского собора: уже 500 лет – в живом солнечном луче – сидит и прядет…

Вы мне однажды – тоже десять л<ет> назад! – уже посылали Рыцаря (большого, во весь рост), но у меня его тогда вымолил покойный Н<иколай> П<авлович> Гронский[340]340
  Гравюру с изображением Пражского рыцаря Цветаева подарила Николаю Павловичу Гронскому с надписью: «Пражский рыцарь. Н. Г. – М.Ц. Понтайяк, 1-го сентября 1928 г.» (В настоящее время хранится в архиве Дома-музея Марины Цветаевой в Москве).


[Закрыть], и я сейчас давно уже – и тщетно – ищу его следов. (Часть вещей взяла мать, часть – отец, часть – сестра[341]341
  Гронские: мать, отец, сестра. – См. письма к Н.П. Гронскому (Письма 1928–1932).


[Закрыть], часть друзья…) Я бы хотела с очень ясным лицом, чтобы видны были черты и чтобы сам он был – большой: поменьше фону и побольше его: большую фигуру. – Если мыслимо. – Очень, очень буду счастлива: заветная мечта, здесь – неосуществимая. И поскорее!

_____

О, как я скучаю по Праге и зачем я оттуда уехала?! Думала – на́ две недели, а вышло – 13 лет. 1-го ноября будет ровно 13 лет, как мы: Аля, Мур, я – въехали в Париж. Мур был в Вашем голубом, медвежьем, вязаном костюме и таком же колпачке. Было ему – ровно – день в день – 9 месяцев. – Тринадцать лет назад.

Обнимаю Вас и сестру, всегда и во всем – с Вами. Сердечный привет от Мура.

                                             М.

Рыцаря – тоже фотографию, не снимок с картины!!!

Впервые – Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 164–165; СС-6. С. 464–465. Печ. по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 297–298 (с уточнением по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2009. С. 346).

41-38. А.А. Тесковой

Paris 15-me

32, Bd Pasteur

Hôtel Innova, ch 36

10-го ноября 1938 г.

               Дорогая Анна Антоновна!

Всё получила, – и книгу и открытку. Книга – чудесная, как раз то, что мне нужно, и бесконечно Вам за нее благодарна, не расстанусь с ней никогда[342]342
  См. коммент. 3 к письму к А. А. Тескова от 24 октября 1938 г. Книга в архиве Цветаевой не сохранилась.


[Закрыть]. Здесь, кстати, на днях пойдет пьеса Карла Чапека[343]343
  Чапек Карел (1890–1938) – чешский писатель. 8 ноября 1938 г. в парижском театре des Arts (а не Rideau de Paris) состоялась генеральная репетиция пьесы Чапека «L’Epoque ou nous vivons» («Время, в котором мы живем»). С 11 ноября по 20 декабря спектакль шел ежедневно. Цветаева с ним встретилась на заседании Пен-клуба в Праге в 1924 г. и, возможно, видела его на парижском Конгрессе писателей в 1935 г. По поводу кампании за присуждение ему Нобелевской премии А.А. Тескова обмолвилась в письме к Цветаевой своим негативным отношением к происходящему: «…насчет цены Nobela Карлу Чапку – несогласна, мелка рыбка!» (Где мой дом? С. 45). См. коммент. 1 к письму к А.А. Тесковой от 26 декабря 1938 г.


[Закрыть] в театре Rideau de Paris, и, как Вы наверное знаете, ведется лучшей частью интеллигенции горячая кампания за присуждение ему нобелевской премии, есть подпись Joliot-Curie (обоих, неизменно присущая под всяким правым делом: они для меня, некий барометр правды). О Рыцаре не беспокойтесь: пришлите мне, если есть простую открытку, где он возможно крупнее и яснее, чтобы можно было увеличить, – это мне сделают, и будет у меня большой Рыцарь. Только не туманную (художественную), а простую фотографию, по возможности face. Очень рада, что дошло мое большое письмо, арабские стихи остаются в силе. А вот еще одна хорошая строка, из Мистраля – Croire mène â la victoire!^{144} [344]344
  Мистраль Фредерик (1830–1914) – французский поэт.


[Закрыть] – и прочла я ее в вечер того дня, утром которого кому-то сказала: – «Я даже не выношу, чтобы ее жалели, только верили!» и вдруг, у Мистраля (читаю в переводе: писал на провансальском) этот возглас. Книгу показываю всем друзьям, и даже недрузьям, и даже недрузья – чувствуют. А на другом языке я бы сейчас ее и читать не стала. Я тоже (в первый раз в жизни!) читаю все газеты, и первый вопрос, утром, Муру, приходящему с газетой: – А что с Чехией? Вижу ее часто в кинематографе, к сожалению – слишком коротко, и стараюсь понять: что за стенами домов таких старых, таких испытанных, столько видавших – и перестоявших. А в магазинах (Uni-Prix), когда что-нибудь нужно, рука неизменно тянется к чешскому: будь то эмалированная кружка или деревянные пуговицы, т. е.: сначала понравится, а потом, на обороте: «Made in Tchécoslovaquie»^{145}. Вот и сейчас пью из такой эмалир<ованной> кружки. И недавно, у знакомой выменяла кожаный кошелек, на картонную коробочку для булавок, с вытесненной надписью: Praha, Václavské nám<ěsti> и musea. Всё это, конечно, чепуха, но такою чепухой любовь – живет. Если бы я могла, у меня всё бы было – чешское. Вы пишете о прохладности друзей – о 20-ти годах дружбы – эх! – я давно отказалась понять других: всё по-другому, не с чего начать. Напр<имер>, вдова недавно умершего русск<ого> писателя[345]345
  Речь идет о Е.И. Замятине и его жене (см. коммент. 3 к письму к В.Б. Сосинскому от 15 июня 1938 г.). 1 ноября, в день всех святых, французы, по традиции, посещают кладбища. «Мы с ним редко встречались, но всегда хорошо, он тоже, как и я, был: ни нашим, ни вашим», – писала Цветаева на следующий день после кончины Е.И. Замятина, 11 февраля 1937 г. В.Н. Буниной.


[Закрыть], живущая только им, не едет 1-го и 2-го ноября на кладбище, п<отому> ч<то> очереди на автобус, и ее могила в эти дни, когда у всех гости, остается – одна. Потому что трудно сесть на автобус. Убейте – не пойму. Любовь – дело, кто только чувствует – не любит: любит – свои чувства.

Что́ мне Вам прислать отсюда, дорогая Анна Антоновна? П<отому> ч<то> изредка бывают оказии. Есть чудесные книги: Шартр, Реймс, раннее средневековье: не читать: только глядеть. Но м<ожет> б<ыть> у Вас есть какое-нибудь предпочтение? Отзовитесь непременно. И знайте, что из Ваших русских друзей я все эти месяцы от Вас не выходила.

О себе: живу как во сне, почти не пишу: почти всё пришлось раздать по рукам и руки опускаются. «Et pourtant il у avait quelque chose – là!»^{146} (A. Шенье, указывая на лоб)[346]346
  Шенье Андре (1762–1794) – французский революционный поэт. Был казнен якобинцами накануне падения диктатуры. Цветаева посвятила А. Шенье цикл из двух стихотворений (1918) (СС-1. С. 393–394). Слова А. Шенье, которые приводит Цветаева, были произнесены им перед гильотиной 25 июля 1794 г. Эту фразу Шенье Цветаева с горечью приведет позже, на родине, в письме к В.А. Меркурьевой от 31 августа 1940 г. (см.).


[Закрыть]. Потом поймете. – Читаю сейчас, первый раз в жизни, полную «Хижину дяди Тома»: отличная книга, мужественная и – вполне современная[347]347
  «Хижина дяди Тома» – роман американской писательницы Гарриет Бичер-Стоу (1811–1896).


[Закрыть]. Прочла Le J Süss^{147} – Фейхтвангера[348]348
  Фейхтвангер Лион (1884–1958) – немецкий писатель. С 30-х годов жил во Франции «Еврей Зюсс» – один из его ранних романов (написан в 1922 г., опубликован в 1925 г.). В 1937 г., посетив СССР, Фейхтвангер написал просоветскую книгу «Москва 1937».


[Закрыть] тоже современно. Все обиды – стары́ как мир.

Мур перерос меня почти на́ голову: хороший, умный, только очень медведь: я им осталась – всю жизнь. Очень хорошо рисует. Говорят, что красив, когда напишу большое письмо – пришлю карточку, снимала сама этим летом. На вид ему 18 лет, а лицо – детское: до сих пор спит с чешским (Алиным) медведем, к<отор>ый – до сих пор мычит! Целую Вас крепко и бесконечно благодарю за чудесную книгу о чудной стране. Пишите!

                                             МЦ.

Впервые – Письмо к Анне Тесковой, 1969. С. 165–167 (с купюрами): СС-6. С. 465 466. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 299–301.

42-38. А.Э. Берг

32, Вd Pasteur

Innova-Hôtel, ch 36

Paris, 15-me

10-го ноября 1938 г.

               Дорогая Ариадна!

Я сто лет Вам не писала, и Вы наверное думаете, что меня уже нет. Нет, я – есть, но есть только наполовину, в полном тумане своих и общих событий, дикоогорченная судьбой своей второй (а Муриной – настоящей) родины Чехии – и стольким другим!

О себе не знаю ничего, когда узна́ю – будете знать Вы.

Живем, пока что, с Муром в гостинице, смотрим на башню с часами (символическими! но что́ – не символ??) читаю много хороших книг, прочла: Madame Curie – par Eve Curie[349]349
  См. коммент. 4 к письму к А.А. Тесковой от 3 октября 1938 г.


[Закрыть] – написано лучше нельзя, но сама Eve – по некоторым пробившимся черточкам – несимпатична, прочла Le Juif Süss (Jud Süss – Вы наверное знаете?) Фейхтванглера[350]350
  Прав.: Фейхтвангер.


[Закрыть], а сейчас читаю – в первый раз в жизни – полную Хижину дяди Тома, и скажу, что это – отличная книга – мужественная – и вполне современная. Все обиды – стары́ как мир.

Мур тоже висит в воздухе, т. е. не учится, но много читает и рисует и феноменально – растет: всё мало́, из всего вырос, и я целые дни всё выпускаю и надставляю.

Почти никого не видим, и к нам никто не ходит.

Пишите, дорогая Ариадна, о себе. Как дети? работа? Дружбы? Люсьен? Есть ли – радость?

Не собираетесь ли в Париж? Тогда – будет (у меня, во всяком случае!)

Кончили ли тот большой перевод?

Пишете ли стихи?

Если да – пришлите.

_____

Это – только оклик. Жду отклика.

А вдруг – мы вправду еще увидимся? У меня не было чувства последнего раза.

Целую Вас и жду.

                                             МЦ.

1-го и 2-го, на родственных и дружеских могилах, много думала о Вашей Буте[351]351
  …много думала о Вашей Буте. – Бутя – старшая дочь А. Берг, умерла от заражения крови. См. коммент. 1 к письму к А. Берг от 26 октября 1937 г.


[Закрыть] – mit Wehmut^{148} (русского слова – нет) – вспоминала ее немецкие стихи про качели – и всё то чудное время – ах!

В ней жило что-то тайное и жаркое, она так крепко целовалась на прощание, точно отчаивалась – сказать. Она наверное была бы поэтом.

Впервые – Письма к Ариадне Берг. С. 116–117. СС-7. С. 532. Печ. по СС-7.

43-38. А.А. Тесковой

Paris 15-me

32, Bd Pasteur

Hôtel Innova, ch 36

24-го ноября 1938 г., четверг.

Дорогая Анна Антоновна! Вот – стихи[352]352
  К письму приложены три первых стихотворения из цикла «Стихи к Чехии». См. отклик А.А. Тесковой на стихи (коммент. к письму к А. А. Тесковой от 12 декабря).


[Закрыть]. Пометка к третьему стихотворению (если неясно): – Есть в груди народов – язва: наш убит! То есть народы эту беду оплакивают – как свою, ибо радости от этой беды не будет ни одному народу: только – лицам. И не только как свою (оплакивают) и как свою будущую, если не… Но отсутствие выводов не только свойство народов и народа, а и так называемых «культурных людей». – «Какой ужас – опять отобрали 60 поселков…» «Какой ужас с евреями!»… «Какой ужас – вместо 65 сант<имов> – марки – 90 сантимов!» И всё – «ужас», а почему все эти ужасы, и почему они все вместе – никто (из моего окружения: культурного: пишущего) не хочет понять – и даже вопроса не ставит – слишком боясь услышать ответ. Всё это то же малодушие и косность, и ЖИР (или – тяга к нему!) – которые сделали то – что сделано. Я в цельности и зрячести своего негодования – совершенно одинока. Я не хочу, чтобы всех их – жалели: нельзя жалеть живого, зарытого в яму: нужно живого – выкопать, а зарывшего – положить. Такая жалость – откупиться. – «Какой ужас!» – нет, ты мне скажи – КАКОЙ ужас, и, поняв, уйди от тех, кто его делают или ему сочувствуют. А то: – «Да, ужасно, бедная Прага», а оказывается – роман с черносотенцем, только и мечтающим вернуться к себе с чужими штыками или – просто пудрит нос (дама), а господин продолжает читать «Возрождение»[353]353
  То есть газету «Возрождение». Прекратила свое существование летом 1940 г.


[Закрыть] и жать руку – чорт знает кому. В лучшем случае – слабоумие, но видя, как все отлично умеют устраивать свои дела, как отлично в них разбираются – не верю в этот «лучший случай». Просто – lâchete^{149}: то, что (нынешним) миром движет.

Я вчера – после очень долгого промежутка – виделась с М<арком> Л<ьвовичем>, и мы во всем с ним спелись. Но такие беседы – раз в год, а «жить» мне приходится – с такими другими! Вернее – живу одна, с собой, с другими – не живу: или бьюсь о них лбом – как об стену – или молчу. Я думаю, что худшая болезнь души – корысть. И страх. Корысть и страх.

Теперь, дорогая Анна Антоновна, большая просьба: 1) напишите мне, где именно, в точности, у Вас добывается радий? М<арк> Л<ьвович> назвал Iохимов[354]354
  Иохимов. – Прав.: Яхимов – центр добычи руд серебра и урана в северо-западной Чехии. См. письмо к А.А. Тесковой от 26 декабря 1938 г.


[Закрыть] – но это наверное город? Назвал еще – отроги Крконош, но м<ожет> б<ыть> у этих отрогов есть какое-нибудь особое, местное имя? (Здесь, в Савойе, напр<имер>, у каждой горы есть имя, кроме собирательного: у каждой вершины.) Где в точности, в какой горе добывается радий? Мне это срочно нужно для стихов. И дайте немножко ландшафт. Я помню – в Праге был франц<узский> лицей, как бы мне хотелось чешскую (природную) географию для старших классов, со всеми названиями горных пород и земных слоев – и такую же историю. Два учебника – по возможности по-французски, но если – нет, постараюсь понять и по-чешски, куплю словарь. Я помню – в разговорах Гёте с Эккерманом – целый словарь горных пород![355]355
  В течение всей своей жизни И.В. Гете интересовался геологией и минералогией, собрал коллекцию камней и минералов. По его собственным словам, «не было такой высокой горы, на которую он не взобрался бы, ни столь глубокой шахты, в которую он не спустился бы» (Эккерман И.П. Разговоры с Гёте в последние годы его жизни. М.; Л.: Academia, 1934. С. 56). Эккерман Иоганн Петер (1792–1854) – личный секретарь Гёте.


[Закрыть] а дело ведь было в Богемии.

И еще просьба: дайте прочесть мои стихи чешским поэтам, и вообще своим друзьям – чтобы знали – что есть один бывший чешский гость, который добра – не забыл.

Еще одна просьба: безумно хочу ожерелье (длинное) из богемского дымчатого (не белого!) хрусталя, гранёного. Узнайте, сколько такое стоит: не вокруг шеи, а чтобы лежало на груди, т. е. длинное граненое, дымчатое, по возможности из круглых и крупных бус (бывают «moderne» – какие-то кривые, я их не люблю), и я тогда Вам вышлю нужную сумму с оказией, а Вы мне его пошлете – échantillon recommandé^{150} (не знаю как по-чешски). Очень прошу Вас! Хотелось бы, чтобы все бусы были одной величины, не: на шее крохотные, потом больше, потом громадные, но если одинаковой величины не делают, то узнайте мне и цену постепенного – лучшего. (Помню, в Москве, на Кузнецком мосту: БОГЕМСКИЙ ХРУСТАЛЬ ГРАФА ГАРРАХА[356]356
  Гаррах Иоганн Францевич (1828–1902) – граф, меценат, австрийский политический деятель (XIX в.). Занимался благотворительной деятельностью в пользу чехов. Здесь речь идет о производстве стекольных заводов Гарраха, расположенных в городке Гаррахове в северо-восточной Чехии.


[Закрыть].) – Пишу Вам под звуки торжественного марша в честь парижского почетного гостя Чемберлэна[357]357
  Чемберлэн (Чемберлен) Невилл (1869–1940) – премьер-министр Великобритании (1937–1940), сторонник политики умиротворения фашистских держав. В 1938 г. подписал Мюнхенское соглашение.


[Закрыть], в данную минуту ходящего в Hôtel de Ville^{151}. Ему сейчас подносят 2 тома «La Ville de Paris»^{152}, переплетенных каким-то знаменитым мастером, с золотом вытесненной подходящей надписью – как Александру I на Венском Конгрессе[358]358
  Венский конгресс (1814–1815) европейских государств, которым завершились войны коалиций европейских держав с Наполеоном. На конгрессе были удовлетворены территориальные притязания держав-победительниц. Александр I (1777–1825) – российский император. В 1814–1815 гг. участвовал в работе Венского конгресса, был одним из создателей Священного союза (Россия, Пруссия и Австрия), играл главную роль на всех его конгрессах.


[Закрыть] – Ч<емберлен> вошел: «J’ai peine à me représenter que ce grand vieillard qui est en train de distribuer des sourires pleins de bonhomie a pu tenir dans ses mains fragiles le sort de millions et de millions d’êtres…»^{153} (точные слова спикера)… Описание чая и сандвичей – и огромного роста лорда Галифакса[359]359
  Галифакс Эдуард Фредерих Вуд (1881–1959) – министр иностранных дел Великобритании (1938–1940), проводил политику Чемберлена в отношении фашистских государств.


[Закрыть] – и «la fine fleur de l’aristocratie française, qui est venue ici pour fair honneur à nos hôtes – их платьев и фраков – sous la lumière crue des lustres»^{154}. – Музыка (довольно легкомысленная). Спикер объясняет: ария из оперетки – «Une tasse de thé – prise dans l’intimité» – и уточняет: c’est du thé du Ceylan^{155}.

Встречать миротворца – арией из оперетки – такого бы и романист – и юморист – не придумал! Но м<ожет> б<ыть> они здесь снизошли к его возрасту! полагая, что такому старику всё, кроме оперетки, уже трудно. Начались речи. «Madame, j’aurais voulu que tout Paris…»^{156} (Это он жене говорит. Что он «touché jusqu’aux larmes»^{157} и благодарит ее за «sourire»^{158}. Это – Prévost de Launey[360]360
  Prévost de Launey (полное и правильное имя: Gaston Henry Adolf le Provost de Launey) Гастон Анри Адольф ле Провос де Лоней (1874–1957) – французский политический деятель, публицист. До Второй мировой войны был в националистических и антимасонских движениях и партиях. Во время войны прятал у себя в провинции Де Голля перед отъездом того в Англию.


[Закрыть]). «L’homme d’Etat et l’homme de coeur qui avec la collaboration de notre Chef d’Etat et de son premier Ministre a su conjurer les horreurs de la guerre… Vous avez fait dans l’histoire une entrée impérissable… Pour avoir concu et réussi une telle entreprise il a fallu être le continuateur de d'Israeli[361]361
  d’Israeli. – Дизраэли Бенджамин (прав.: Disraeli; 1804–1881) – премьер-министр Великобритании (1868, 1874–1880), проводил политику колониальной экспансии.


[Закрыть] (!!! – еврейские погромы) et de Gladstone[362]362
  Gladstone. – Гладстон Уильям Юарт (1809–1898) – премьер-министр Великобритании (1868–1874, 1880–1885 и др.). Правительство Гладстона подавляло национально-освободительное движение в Ирландии, осуществило захват Египта.


[Закрыть]… M. le Premier Ministre est issu du même terroir que notre Duguesclin[363]363
  Duguesclin. – Дюгесклен Бертран (прав.: du Guesclin; 1314–1380) – французский генерал, успешно воевал с англичанами во время войн с французским королем Иоанном II.


[Закрыть]… Je suis sûr, M. le M., d’exprimes les sentiments de tous les Parisiens, de toutes nos provinces et de toute la France…»^{159} (Говорил – Président du Conseil Municipal^{160}). Теперь – другой – не успеваю записывать, но приводится фраза самого Ч<емберлена>, что без «dignité morale la vie vaut pas d’être vecue…»^{161}. Теперь говорит – по-французски, к<оторо>го не знает – сам Ч<емберлен>: «Qu’il me soit permis d’exprimer ma profonde gratitude pour la réception que m’a faite Votre belle capitale…» – «je suis sûr que cette conviction est partagée par tous les peuples du monde… Ma tâche est noble et mérité tous nos efforts…» (Conviction^{162} что сделанное им дело – единственное правильное.) «Je pense – comme nos amis du Figaro…»^{163} (допотопная газета, к<отор>ую читают только vieux rentiers^{164} и к<отор>ая вызывает только юмор). Словом, говорил старый благодушный господин, неспособный и мухи обидеть: ПРЕБЫВШИЙ первый ученик. Рукоплескания были – иначе не скажу – круглые: как портфели рукоплещущих. Вот бы Вашему Чапеку – живописать эту встречу: иллюминированный Hôtel de Ville – председатель с лентой – дамы в голом и мужчины в черном – никого из народа: ни одного из целого народа – благодарность – от имени этого (недопущенного) народа за… услугу – другому народу – ответная, наизустная речь на языке, которого не знает – марш и чай – оперетка и сандвичи – и – моравская хата, новый пограничный столб, вся мрачность ноябрьской ночи…

…Но другое: на Лионском вокз<але> – 100 арестов и отчаянная драка, а перед зданием англ<ийского> посольства женская англ<ийская> толпа кричала: Да здравствуют Черчилль[364]364
  Черчилль Уинстон Леонард Спенсер (1874–1965) – премьер-министр Великобритании (1940–1945, 1951–1955), в 1939–1940 – военно-морской министр. Выступал против политики соглашательства с Германией.


[Закрыть] и Идэн![365]365
  Иден Антони, лорд Эйвон (1897–1977) – министр иностранных дел Великобритании (1935–1938, 1940–1945 и др.), единомышленник Черчилля.


[Закрыть] И было столько свистков и улюлюканий по дороге с Лионского вокз<ала> в посольство, что пришлось прекратить радиорепортаж, но слушавшие – слышали. Нет! Французский народ – ни при чем, и скажите это всем. Ведь и Наполеону изменили маршалы (зада́ренные!), а не гренадеры, собственная жена, а не troisième berceuse^{165} его сына, приславшая ему на Св<ятую> Елену – под видом своих (седых!) волос собственному сыну: слуге Наполеона – золотую прядь его сына. Les humbles^{166} – всегда верны, и всегда верно видят и судят. Ваша страна была (и вновь будет) страна этих humbles, где им были даны – все права, где решали – они. И за это я Вашу страну – люблю и чту – больше всех стран на свете. Вы не лили крови. Вы только – на всех полях – лили свою.

Я думаю, Чехия – мое первое такое горе. Россия была слишком велика, а я – слишком молода. Горюю и о том, что я и для той Чехии была слишком молола: еще слишком была занята людьми, еще чего-то от них ждала, еще чего-то хотела, кроме – страны: кроме Рыцаря и деревьев, что в Карловом Тыну́[366]366
  Карлов Тын, чаще называемый Карлштейном – средневековый замок, основанный в 1348 г. императором Карлом IV для хранения королевский регалий. Расположен неподалеку от Вшенор, где жила Цветаева.


[Закрыть], глядя из окна на море вершин – еще чего-то хотела – кроме. И – тринадцать лет спустя – нет, уже пятнадцать! – скажу, что лучшее в Праге было – Рыцарь, а в Карловом Тыну́ – не мой юный спутник[367]367
  …мой юный спутник. – Речь идет о князе Андрее Владимировиче Оболенском (1900–1975). В 1922–1924 гг. жил и учился в Праге. Был частым спутником в прогулках по горам и лесам Чехии. См. письма к нему в кн. Письма 1924–1927.


[Закрыть] (к<оторо>го давно забыла!) а – сам старый Тын. Un cas délicat se posera d’ailleurs aux autorités policières. Devant l’ambassade se trouvait un groupe d’Anglaises qui n’accueillirent pas les Ministres avec des cyclamens mauves, comme l’avaient fait quelques dames françaises dix minutes avant, sur le quai de la gare, mais avec les cris: «Vive Iden! Vive Churchill!»^{167}

Кончаю – вместе с листом. Вопросы и просьбы: гора радия, 2) главный: пришлите мне поскорее и чешский текст и дословный перевод «Где мой дом»[368]368
  «Где мой дом?» – начальные слова чешского национального гимна. Перевод чешского гимна А.А. Тескова выслала Цветаевой в письме от 15 декабря 1938 г. См. письмо к А.А. Тесковой от 12 декабря 1938 г.


[Закрыть] – весь текст, 3) учебник физической геогр<афии> и истории, 4) цену дымчатого хрустального ожерелья, самого лучшего. (Книг авионом не посылайте: дорого, буду ждать сколько угодно.) Напишите как понравились стихи. Писала их – потоком: они сами себя писали. Обнимаю и всегда помню.

                                             М.

– Очень жду весточки, хотя бы – открытки.

 

СТИХИ К ЧЕХИИ

             I.
Полон и просторен
Край. Одно лишь горе:
Нет у чехов – моря.
Стало чехам – море —
 
 
Слёз: не надо соли!
Запаслись на годы!
Триста лет неволи.
Двадцать лет свободы.
 
 
Не бездельной, птичьей —
Божьей, человечьей.
Двадцать лет величья.
Двадцать лет наречий —
 
 
Всех – на мирном поле
Одного народа.
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы!
 
 
– Всем. Огня и дома —
Всем. Игры́, науки, —
Всем. Труда – любому —
Лишь бы были руки.
 
 
На поле и в школе —
Глянь – какие всходы!
Триста лег неволи:
Двадцать лет свободы!
 
 
Подтвердимте ж, гости
Чешские, все вместе:
Сеялось – всей горстью!
Строилось – всей честью!
 
 
Два десятилетья
(Да и то не целых!)
Как нигде на свете
Думалось и пелось.
 
 
Посерев от боли,
Стонут Влтавы воды:
– Триста лет неволи:
Двадцать лет свободы.
 
 
На орлиных скалах
Как орел рассевшись —
Что́ с тобою сталось,
Край мой, рай мой чешский?
 
 
Горы – откололи,
Оттянули – воды…
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы!
 
 
В селах – счастье тка́лось —
Красным, синим, пестрым…
Что́ с тобою сталось,
Чешский лев двухвостый?
 
 
Ли́сы побороли
Леса воеводу!
Триста лет неволи:
Двадцать лет свободы!
 
 
Слушай каждым древом,
Лес, и слушай, Влтава:
Лев рифмует с гневом.
Ну, а Влтава – с славой.
 
 
Лишь на час – не боле —
Вся твоя невзгода!
Через ночь неволи —
Белый день свободы!
 

                            Париж, 12 ноября 1938 г.

 
           2.
Горы – турам поприще!
Черные леса,
Долы в воды смотрятся,
Горы – в небеса.
 
 
Край всего свободнее
И щедрей всего.
Эти горы – родина
Сына моего.
 
 
Долы – ланям пастбище:
Не смутить зверья —
Хаты крышей за́стятся,
А в лесу ружья́
 
 
Сколько бы ни пройдено
Верст – ни одного.
Эти долы – родина
Сына моего.
 
 
Там растила сына я,
И текли – вода?
Дни? или гусиные
Белые стада?
 
 
…Празднует смородина
Лета рождество…
Эти хаты – родина
Сына моего.
 
 
Было то рождение
В мир – рожденьем в рай.
Бог, создав Богемию
Молвил: – «Славный край!
 
 
Все дары природные —
Все – до одного!
Пощедрее родины
Сына Моего!»
 
 
Чешское подземие:
Брак ручьев и руд!
Бог, создав Богемию
Молвил: – «Добрый труд!»
 
 
Всё было – безродного
Лишь – ни одного
Не́ было – на родине
Сына моего.
 
 
Про́кляты – кто за́няли
Тот смиренный рай,
С зайцами и с ланями,
С перьями фазаньими…
 
 
Тре́кляты – кто про́дали,
– Ввек не прощены! —
Вековую родину
Всех, – кто без страны!
 
 
Край мой, край мой, проданный,
Весь, живьем, с зверьем,
С чудо-огородами,
С горными породами,
 
 
С целыми народами,
В поле, без жилья,
Стонущими:
             – Родина!
Родина моя!
 
 
Чехия! Богемия!
Не лежи как пласт!
Бог давал обеими —
И опять подаст.
 
 
В клятве – руку подняли
Все твои сыны —
Умереть за родину
Всех – кто без страны!
 

                             17-го ноября 1938 г.

 
             3.
Есть на карте – место.
Взглянешь – кровь в лицо!
Бьется в му́ке крестной
Каждое сельцо.
 
 
Поделил – секирой
Пограничный шест.
Есть на теле мира
Язва: всё проест!
 
 
От крыльца – до статных
Гор – до орльих гнезд —
В тысячи квадратных
Невозвратных вёрст
 
 
Язва. Лег на отдых —
Чех: живым зарыт.
Есть в груди народов
Язва: наш убит!
 
 
Только край тот на́зван
Чешский – дождь из глаз!
Жир, аферу празднуй!
Славно удалась.
 
 
Жир, Иуду чествуй!
Мы ж, в ком сердце – есть:
Есть на карте – место
Пусто: наша честь.
 

                         Париж, 22 ноября 1938 г.

Впервые – Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 167–175; СС-6. С. 467–471. Печ. по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 301–312.