Текст книги "Марина Цветаева. Письма 1937-1941"
Автор книги: Марина Цветаева
Жанр:
Эпистолярная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
41-37. В.Л. Андрееву
Vanves (Seine)
65, Rue J
4-го декабря 1937 г., суббота
Дорогой Вадим,
Сердечное спасибо за привет и приход. Страшно жаль, что не застала – много бы Вам рассказала – и страшного и смешного.
Если можете – достаньте где-нибудь Le Procès – Kafka[184]184
См. письмо к А.А. Тесковой от 17 ноября и коммент. 6 к нему.
[Закрыть] (недавно умершего изумительного чешского писателя) – это я – в те́ дни[185]185
Имеется в виду потрясение, которое пережила Цветаева в связи с предполагаемый участием С.Я. Эфрона в убийстве И. Рейсса.
[Закрыть]. А книга эта была последняя, которую я читала до. Читала ее на Океане[186]186
…на Океане… – С 10 июля по 20 сентября 1937 г. Цветаева с Муром провела в местечке Lacanau-Occan (департамент Gironda) на берегу океана. См. письмо к А.А. Тесковой от 16 июля 1937 г.
[Закрыть], – под блеск, и шум, и говор волн – но волны прошли, а процесс остался. И даже сбылся[187]187
См. коммент. 6 к предыдущему письму.
[Закрыть].
– Когда увидимся? Если к вам теперь действительно ходит метро могли бы как-нибудь выбраться с Муром. Если Вы к нам – только сговорившись – была бы Вам сердечно рада.
Пока же – сердечный привет Вам и Вашим![188]188
…привет… Вашим – речь идет о жене В.Л. Андреева, Ольге Викторовне Черновой (1903–1979), и дочери – Ольге (р. 1930 г., в замуж. Карлайл), впоследствии художнице, журналистке.
[Закрыть] И еще раз – спасибо.
МЦ.
Что С<ергей> Я<ковлевич> ни в какой уголовщине не замешан, Вы конечно знаете[189]189
См. письма к А.Э. Берг от 26 октября и 2 ноября 1937 г. и коммент. к ним. В воспоминаниях Вадим Андреев отметил: «После вынужденного отъезда ее мужа М<арина> И<вановна> осталась в одиночестве: многие ее бывшие друзья начали усиленно заботиться о „чистоте своих риз“» (Годы эмиграции. С. 176).
[Закрыть].
Прочтите Процесс!
Впервые – СС-7. С. 648 (публ. Р. Дэвиса по копии с оригинала из русского архива в Лидсе). Печ. по тексту первой публикации.
42-37. А.Э. Берг
Vanves (Seine) 65, Rue J
23-го декабря 1937 г., четверг
Дорогая Ариадна!
Вы меня совершенно поражаете: Вы поступаете, как я – раньше, как я – бы, как я внутри себя (а иногда (и сейчас) и вне себя) – всегда. И э́то соответствие: я только утром послала Вам книгу Noël[190]190
Н.А. Струве предполагает, что речь, возможно, идет о книге стихов французской католической поэтессы Марии Ноэль (наст. фам. Руже; 1883–1967). Это мог быть сборник «Chansons’et les heures» (1922) или сборник «Le Rosaire des joies» (1930).
[Закрыть], уже села за письмо, но вдруг охватила безнадежность: сказать – всё, и я спокойно отложила листок – точно уже написала: вот он сейчас передо мной, с готовым конвертом. И вдруг – стук: – C’est bien là и т. д. – Oui. (Я от стука давно чудес не жду.) – Un colis pour Vous. – Vous devez Vous tromper, je n’attends rien. – Si, c’est pourtant bien pour Vous…{73}
Расписываюсь, отпускаю (уходит – радостный) и – первое что у меня в руке – ёлочка с фиалками, оба – живые! и первое, что́ у меня в сознании – или в сердце – (у меня это одно) – Вы. И – ТА́К – и – ЕСТЬ.
Ну́, вот.
Обнимаю Вас, благодарю за каждую отдельность («Всесильный Бог деталей – Всесильный Бог любви»…)[191]191
Из стихотворения Б. Пастернака «Давай ронять слова…».
[Закрыть], за всё, за всю Вас: за то, что это – есть. И было в моей жизни.
После праздников – большое письмо. Мое, ненаписанное, начиналось, а м<ожет> б<ыть> кончалось – так: Завтра Сочельник, и я знаю, что Вам больно, как Вам больно, и хочу чтобы Вы знали, что я знаю.
Пишите про себя и про детей и про планы. И про жизнь дней. – Приедете? Обнимаю еще и еще.
М.
Впервые – Письма к Ариадне Берг. СС-7. С. 512. Печ. по СС-7.
43-37. Детям
<3има 1937 / 38 г. Ванв>
Милые дети[192]192
Открытое письмо, написанное для предполагавшегося детского журнала на русском языке (примеч. А.С. Эфрон. – Новый мир. С. 211).
[Закрыть],
Я никогда о вас отдельно не думаю: я всегда думаю, то вы люди или нелюди (как мы). Но говорят, что вы есть, что вы – особая порода, еще поддающаяся воздействию.
Потому:
– Никогда не лейте зря воды, п<отому> ч<то> в эту же секунду из-за отсутствия этой капли погибает в пустыне человек.
– Но оттого, что я не пролью этой воды, он этой воды не получит!
– Не получит, но на свете станет одним бессмысленным преступлением меньше.
– Потому же никогда не бросайте хлеба, а увидите на улице, под ногами, подымайте и кладите на ближний забор, ибо есть не только пустыни, где умирают без воды, но и трущобы, где умирают без хлеба. Кроме того, м<ожет> б<ыть> этот хлеб заметит голодный, и ему менее совестно будет взять его та́к, чем с земли.
Никогда не бойтесь смешного и, если видите человека в глупом положении: 1) постарайтесь его из него извлечь, если же невозможно – прыгайте в него к нему как в воду, вдвоем глупое положение делится пополам: по половинке на каждого – или же, на худой конец – не видьте его.
Никогда не говорите, что так все делают: все всегда плохо делают – раз так охотно на них ссылаются. (NB! Ряд примеров, к<отор>ые сейчас опускаю). 2) у всех есть второе имя: никто, и совсем нет лица: бельмо. Если вам скажут: так никто не делает (не одевается, не думает и т. д.), отвечайте: – А я – кто.
В более же важных случаях – поступках —
– Et s’il n’en reste qu'un – je serai celui-là{74} [193]193
Финальная строка стихотворения В. Гюго «Ultima Verba».
[Закрыть].
Не говорите «немодно», но всегда говорите: неблагородно. И в рифму – и лучше (звучит и получается).
Не слишком сердитесь на своих родителей, – помните, что они были вами, и вы будете ими.
Кроме того, для вас они – родители, для себя – я. Не исчерпывайте их – их родительством.
Не осуждайте своих родителей на́ смерть раньше (ваших) сорока́ лет. А тогда – рука не подымется!
_____
Увидя на дороге камень убирайте, представьте себе, что это вы бежите и расшибаете нос, и из сочувствия (себе в другом) – убирайте.
_____
Не стесняйтесь уступить старшему место в трамвае.
Стесняйтесь – не уступить.
_____
Не отличайте себя от других – в материальном. Другие – это тоже вы, тот же вы (Все одинаково хотят есть, спать, сесть – и т. д.).
_____
– Не торжествуйте победы над врагом. Достаточно – сознания. После победы стойте с опущенными глазами, или с поднятыми – и протянутой рукой.
_____
– Не отзывайтесь при других иронически о своем любимом животном (чем бы ни было – любимом). Другие уйдут – свой останется.
_____
Книгу листайте с верхнего угла страницы. – Почему? – П<отому> ч<то> читают не снизу вверх, а сверху вниз.
Кроме того – это у меня в руке.
_____
Наклоняйте суповую тарелку к себе, а не к другому: суп едят к себе, а не от себя 2) чтобы, в случае беды, пролить суп не на скатерть и не на vis-a-vis{75}, а себе на колени.
_____
Когда вам будут говорить: – Это романтизм – вы спросите: – Что такое романтизм? – и увидите, что никто не знает, что люди берут в рот (и даже дерутся им! и даже плюют им! запускают <пропуск одного слова> вам в лоб!) слово, смысла к<оторо>го они не знают.
Когда же окончательно убедитесь, что не знают, сами отвечайте бессмертным словом Жуковского[194]194
Жуковский Василий Андреевич (1783–1852) поэт, переводчик, один из создателей русского романтизма.
[Закрыть]:
Романтизм – это душа.
_____
Когда вас будут укорять в отсутствии «реализма», отвечайте вопросом:
– Почему башмаки – реализм, а душа – нет? Что более реально: башмаки, которые проносились, или душа, к<отор>ая не пронашивается. И кто мне в последнюю минуту (смерти) поможет: – башмак?
– Но подите-ка покажите душу!
– Но (говорю их языком) подите-ка покажите почки и печень. А они все-таки – есть, и никто своих почек глазами не видел.
Кроме того: что-то болит: не зуб, не голова, не живот, не – не – не —
– а – болит.
Это и есть – душа.
_____
Мозг слишком умный: он знает, что не́ от чего грустить.
_____
Чем люди пишут стихи и чем их понимают? (Довод в пользу души/)
_____
Журавль и синица.
Нет, ложь, ложь и глупость: что́ делать с синицей и вообще – с птицей в руках?
Есть вещи, к<отор>ые нехороши в руках, хороши – в воздухе.
Журавль, например.
_____
Не стесняйтесь в лавках говорить: – Это для меня дорого. Кого ты этим обкрадываешь?
Ведь не ты ничего не сто́ишь, она – слишком дорого сто́ит
(или)
Ведь не тебя нет: у тебя ничего нет.
(NB! По-мо́ему, должен стесняться – лавочник).
_____
Милое дитя! Если ты – девочка, тебе с моей науки не поздоровится. (Как не поздоровилось – мне).
Да если и мальчик – не поздоровится. Девочку, так поступающую, «никто» не будет любить. (Женщин любят – за слабости – и погрешности – и пороки). Мальчик – займет последнее место в жизни (и в очереди!).
Но есть места – над жизнью, и есть любовь – ангелов.
Впервые – Новый мир. 1969. № 4. С. 210–211 (публ. А.С. Эфрон по тексту рукописной тетради Цветаевой, с купюрами). СС-7. С. 646–647. Печ. по НСТ с исправлениями и восстановлением купюр. С. 546–548.
1938
1-38. А.А. Тесковой
Vanves (Seine)
65, Rue J
3-го января 1938 г., понедельник
С Новым Годом, дорогая Анна Антоновна, и с прошедшими праздниками, с которыми я Вас, увы, не поздравила, хотя непрерывно о Вас думала, особенно под нашей маленькой елочкой, верней сказать – над! На ней еще чешские настоящие елочные шишки – из вшенорских лесов: само-вызолоченные!
У нас началась зима, и печи (о, ирония!) совсем отказываются гореть (ужасная тяга и ничего не помогает!). Я в своей комнате, с начала осени сменила четыре печи (купила из них – только одну: худшую! Остальные – были, или – одолжены) и – plus ça change plus c’est la même chose{76}, т. е. дым, зола, чернота и холод. Горят (уголь) только пока подкладываешь щепки, значит – нужно весь день рубить и колоть, у меня все руки в язвах и ожогах, не говоря уже о цвете. Так и бьюсь с утра до вечера, и даже ночью.
Это – моя последняя зима в этом доме, в к<отор>ом мы живем без малого четыре года и который я, несмотря на всё, а верней – смотря на всё вокруг, мой каштан, Мурину бузину, неизвестно-чьи?? огороды – люблю и буду любить – пока жива буду. (Как всё, что когда-либо любила.) У меня сильнейшее чувство благодарности к «неодушевленным» предметам.
Жизнь идет тихо, Мур учится с учителем, учится средне, п<отому> ч<то> – скучно: одному, без товарищей, без перерыва игры, и учитель – скучный: честный, исполнительный, но из русских немцев и неописуемо-однообразный. Но это все-таки лучше, чем полная незанятость. А я не могу: из-за печей, и мелочей, и кухни, в к<отор>ой мороз и в к<отор>ой провожу полдня, а мне кажется, я всякого – всему – выучу, особенно – тому, что мне самой – трудно, п<отому> ч<то> я отлично понимаю, ка́к можно не-понимать. И потому что каждое дело – делаю со страстью.
– Какое скучное письмо! – Простите. Но если бы Вы вошли в мою комнату, Вы бы поняли – всю безнадежность в данную минуту писать о чем-н<и>б<удь> другом, кроме печей. Мне недавно один человек сказал: – «А это у Вас, как будто, уже – мания!» (Сам живет с центральным отоплением).
Но, раз – январь, скоро – весна (у меня – так!). Тогда я отмоюсь – о, главное отмоюсь! от всей этой золы, засоряющей и голову. (Душу – нет).
Обнимаю Вас, дорогая Анна Антоновна, и сердечно прошу меня простить за такую скуку: потому так долго и не писала, что знала, что напишу – такое. Сердечный привет и поздравления сестре.
М.
Впервые – Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 157–158 (с купюрами); СС-6. С. 456. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 286–287.
2-38. А.Э. Берг
Vanves (Seine)
65, Rue J
21-го января 1938 г., пятница
Дорогая Ариадна! У меня к Вам есть большая просьба – и абсолютно – конфиденциальная.
Мне может быть придется уехать жить в Чехию[195]195
По-видимому, иносказание. Цветаева пишет об отъезде в СССР.
[Закрыть] (МОЛЧИТЕ, КАК КОЛОДЕЦ!), а там очень холодно и мне необходимо НЕПРОДЁРНОЕ пальто – на всю жизнь. Теперь имейте терпение прочесть меня внимательно до конца.
Каждое матерчатое (суконное, velours de laine{77}, даже английское!) пальто я протираю на боку кошёлками, к<отор>ые ношу (и буду носить – всегда. Поэтому мне нужна suédine[196]196
Материал, называемый шведской замшей.
[Закрыть].
В Париже из suédine делают только trois-quarts{78} и сто́ят они безумно – дорого: здесь это – luxe. (Кроме того, мне нужно длинное: 1 м<етр> 20 – длины, а здесь таких не делают.) Материи этой (suédine qualité lourde, вроде замши) ни во Франции, ни в Бельгии в продаже нет, она вся откуплена фабрикантами готовых вещей. Это я – знаю.
Теперь – сама просьба.
Есть в Брюсселе: 105, Chaussée de Wavre небольшая с виду лавочка: Au Bon Goût (fabrique de vêtements en cuir{79}, вход с улицы) где можно такое пальто, как мне нужно, заказать. (Одна моя знакомая в прошлом году для себя такое заказала и в нем приехала и я его, глазами, видела.)
Но вот, главное: как мне сюда такое пальто доставить? Ваш брат навряд ли сможет (да наверное сейчас – и не захочет: его жена[197]197
См. коммент. 1 к письму к А.Э. Берг от 12 апреля 1937 г.
[Закрыть] – с тех самых пор – ни звука! Да я всегда знала (сердцем знала!) что это – не настоящая любовь) – уверены ли Вы, что Вы до 1-го мая, скажем, а это уж – крайний срок! – сюда приедете? потому что Вы с собой его могли бы привезти – с легкостью, моя знакомая часто ездила и возила. Это – главный пункт.
(Терпите, дорогая Ариадна, сейчас начнутся подробности.)
1) Взять нужно лучшее качество, самое лучшее, а оно у них, поскольку я знаю, одного цвета: коричнево-красного, тот цвет и качество, из к<оторо>го они делают готовые blousons{80} suédine (они 2 года назад стоили 65 бельг<ийских> франков: все размеры! С эклером до середины, это я Вам – как примету цвета и качества).
2) Пальто должно быть complètement croisé{81} и книзу расширяющееся, чтобы при ходьбе не раскрывалось – совершенно, т. е. с максимальным запа́хом с обеих сторон. Застежка на пуговицах совсем сбоку. Пояс. Воротник – обыкновенный, т. е. отложной (не лежачий).
3) Размер заказывайте 46 на «une dame forte»{82} (это я-то!), так, чтобы Вам было очень просторно, особенно проймы и хорошую широкую спину (NB! у меня действительно на редкость широкая спина, т. е. плечи, и проймы мне нужны широкие: мужские – из-за совершенно прямых плеч. Мне всегда всё тесно под мышками. Mais le 46 fera l’affaire{83}, a если будет широко в талье – мне здесь убавят: важно, чтобы не сузили верха.
4) Такое огромное пальто мне нужно, чтобы положить под него мех, который у меня – есть.
Длина 1 м<етр> 20, пояс, complètement croisé, книзу расширяется, и рукава, как сейчас носят, на плече bouffants (т. е. несколько заложенных складок). Прилагаю свой неумелый рисунок. Пуговиц – шесть: больших.
Вы его на себе не мерьте, а только – прикиньте, и если Вам будет широко́, мне будет – хорошо.
5) Какая цена? (Всё равно будет дешевле чем здесь, и деньги у меня будут, п<отому> ч<то> на днях сдаю рукопись.)
6) Как Вам деньги переправить? Просто в конверте (на риск)? Переводом? (но – позволено ли? мне сейчас уж всё кажется – не позволенным? Я – понятия не имею). Послать – здесь – Вашим родным? В гостиницу брату (якобы мой долг – Вам. Пусть не боится, напишу отправителя – Цветаеву, а это имя – несомненное).
С нетерпением буду ждать ответа. Если ответ будет благоприятный, Вы меня просто – спасете.
Но не забудьте: pour une dame forte, забудьте – меня, помните – «forte» (Я – тоже forte, но – по-другому).
Кончаю мою обожаемую Повесть о Сонечке, это моя лебединая песнь, то́-то никак не могу расстаться! Эта вещь, хотя я ее сама написала, щемит мне сердце. Эпиграф
Elle était pâle – et pourtant rose,
Petite – avec de grands cheveux…{84} [198]198
См. коммент. 7 к письму к А. А. Тесковой от 16 июля 1937 г.
[Закрыть]
(Вся гениальность Hugo в этом grands, а не longs…{85}) В этой вещи (весна 1919 г.) – вся моя молодость.
_____
Живу очень уединенно: друзья – мать и дочь[199]199
М.Н. Лебедева и ее дочь Ирина (Ируся).
[Закрыть], другие друзья: брат и сестра[200]200
Вероятнее всего, речь идет об Алле Головиной и се брате, Анатолии Штейгере.
[Закрыть], и еще один друг – Коля[201]201
Коля – возможно, Николай Викторович Савинков (1910–1984) – врач, племянник Б.В. Савинкова. В эмиграции с 1922 г., окончил медицинский факультет Карлова университета. Цветаева знала его еще по Праге (Письма 1924–1927. С. 181, 188, 210).
[Закрыть], преданный всему нашему дому. И больше на весь Париж, в к<отор>ом я прожила 12 лет с уже половиной – НИ-КО-ГО.
Вожусь (ма́жусь, грязнюсь) с печами, вся (кроме души!) – в доме. Кормлю Мура и учителя (Мур этот год учится до́ма). И еще – кота (чужого, ничьего, бродячего). Главная радость – чтение и кинематограф. Ариадна, когда опять сможете ходить, гениальный фильм – Grande Illusion{86} [202]202
«Великая иллюзия» («Grande Illusion») – один из самых значительных фильмов французского режиссера Жана Ренуара (1894–1979), поставленный по сценарию Шарля Спаака. Герои фильма – французские офицеры, попавшие в плен к немцам во время Первой мировой войны.
[Закрыть].
Вечерами чиню и штопаю Мура, «заводим» T.S.F.[203]203
«заводим» T.S.F. – т. е. включаем радио.
[Закрыть]
От Али частые открытки, много работы (рисует в журнале)[204]204
По приезде в СССР Ариадна Эфрон начала работать в объединении «Жургаз», в редакции журнала «Revue de Moscou».
[Закрыть], всё хорошо.
Я сказала: главная радость – книги, нет! – природа главное: природа, погода (какая бы ни была), наша улица, обсаженная деревьями, наши каштаны, бузина, огороды – в окне.
– Если видаетесь с 3<инаидой> А<лексеевной> Шаховской – горячий привет и благодарность за письмо. Передайте, что напишу ей непременно. (Но про мой возможный отъезд – ради Бога! – и ей ни слова: НИ-КО-МУ.)
А пальто мне нужно complètement croisé – п<отому> ч<то> у меня отмороженные колени и для меня мороз – самый большой страх, какой я знаю.
Ну, кончаю, обнимаю, прошу прощения за заботу, но эта просьба – только мое доверие. Я ведь знаю, что Вы – человек, то есть всему и подробно сочувствуете – когда любите.
А что любите меня – я знаю.
Марина
Впервые – Письма к Ариадне Берг. С. 85–88. СС-7. С. 512–514. Печ. по СС-7.
3-38. А.Э. Берг
Vanves (Seine)
65, Rue J
28-го января 1938 г., пятница
Дорогая Ариадна!
(Простите, я всё – с пальто!)
Я забыла карманы (вопль отчаяния: кар-маны забы-ыла!!) – большие, накладные глубокие – до дна души. П<отому> ч<то> я по возможности никогда не ношу перчаток, а всегда – руки в карманы.
Второе: могут ли они сделать его на теплой, прочной подкладке, всё, до́низу, – бывает такой густой плюш – под мех, как делают на мужских шоферских пальто (м<ожет> б<ыть> в Брюсселе не делают?)
И сколько они возьмут: за без-подкладки – и за с-подкладкой?
Очень жду ответа – еще на первое письмо, п<отому> ч<то> деньги скоро будут и боюсь – уйдут постепенно на другое, а, в случае согласия, я бы сразу Вам послала, всю сумму.
Целую Вас и жду весточки. Это не письмо, только post-scriptum.
Всегда любящая Вас
М.
Впервые – Письма к Ариадне Берг. С. 89. СС-7. С. 515. Печ. по СС-7.
4-38. А.А. Тесковой
Vanves (Seine)
65, Rue J
7-го февраля 1938 г. – мне все еще хочется писать 1937 —
люблю эту цифру – любимую цифру Рильке[205]205
В письме к Цветаевой от 10 мая 1926 г. Рильке обмолвился: «Семь – мое благословенное число» (Небесная арка. С. 58–59). Цветаева сама была неравнодушна к этому числу. Достаточно вспомнить ее стихотворения: «Семь холмов – как семь колоколов…» (1916), «Семь мечей пронзали сердце» (1918), «Ты думаешь: очередной обман!.. И семь печатей спят на сердце сем…» (1919). «Семеро, семеро…» (1921) и др.
[Закрыть] —
Дорогая Анна Антоновна! В газетах опять началась травля С<ергея> Я<ковлевича>, его просто (NB! «по сведениям из Швейцарии»[206]206
Т. е. страны, где произошло убийство Игнатия Рейсса (см. коммент. 2 к письму к А.А. Тесковой от 17 ноября 1937 г.). «Сведениями из Швейцарии» Цветаева называет публикации во французской прессе. Так, 13 января 1938 г. в «Journal» была помещена статья, посвященная «лозаннскому» делу. Из этих публикаций следовало, что среди тех, против кого швейцарские власти возбудили уголовное дело, был и С.Я. Эфрон. Итоги пятимесячного расследования, предпринятого швейцарской полицией, были опубликованы в парижском журнале «Новая Россия» писателем и журналистом В. Зензиновым под названием «„Мокрое дело“ в Лозанне». В материалах следствия, по словам автора публикации, С.Я. Эфрону была отведена роль организатора слежки за лицами, которыми интересовалось ГПУ (1938, 16 мая. С. 9–11).
[Закрыть], где его ноги не было) называют участником убийства, когда он (знаю наверное) ко всему этому делу ни малейшего отношения не имел, и это лучше всего знают те, кто сидят и один из коих, выгораживая себя и пользуясь его отсутствием его обвиняет – иль называет. Никто из знавших С<ергея> Я<ковлевича> в это не верит, – люди самых разнообразных кругов и убеждений, и в самой редакции сидит человек, к<отор>ый просто смеется при мысли, что С<ергей> Я<ковлевич> мог убить или – участвовать, а – печатают, без единого доказательства, «по сведениям из Швейцарии»…
Очень прошу Вас, если при Вас будет заходить об этом речь – смело говорите – то́, что́ есть: человека – нет и вот, на него кто-то валит и взводит.
Конечно, все это мне не дает жить: за всю эту зиму не написала – ничего. Конечно – трудная жизнь, но когда она была легкая? Но просто нет душевного (главного и Единственного) покоя, есть – обратное.
(Простите за скучные открытки: такие торжественные здания[207]207
Письма написаны на двух открытках: Paris L’Arc de Triomphe (Париж, Триумфальная арка) и Paris Le Panthéon (Париж, Пантеон).
[Закрыть] всегда скучные, но сейчас ничего другого нет под рукой, а на письмо я неспособна.)
Утешаюсь погодой: сияющей, милостивой, совсем не зимней, мы уже две недели не топим: лучше сносный холод, чем этот (мелкий, жалкий!) ад. А на улице просто – расцветаю, хотя смешно так говорить о себе, особенно мне – сейчас: я самое далекое, что́ есть – от цветка. (Впрочем, и 16-ти лет им не была – и не хотела быть. Тогда же – стихи:
Это были годы роста:
Рост – жесток.
Я не расцветала просто
Как цветок.
(Это – в 16 лет! Умная была, но не очень счастливая. —)
Утешаюсь еще Давидом Копперфильдом[208]208
Давид Копперфильд. – Имеется в виду автобиографический «роман воспитания» Чарлза Диккенса (1812–1870) «Дэвид Копперфильд» (1850).
[Закрыть] (какая книга!) и записками Mistress Abel[209]209
Abel. – Абель Лючия-Елизабет (Бетси Балькомб) – автор книг о Наполеоне, в том числе книги «Napoléon à Sainte-Hélène. Souvenirs de Betzy Balcombe». Paris. 1898.
[Закрыть] – бывшей маленькой Бетси Балькомб – о Наполеоне на Св<ятой> Елене: она была его последней улыбкой…
Мур растет, рисует, учится, очень хороший, честный, прямой, совсем не хочет «нравиться», говорят – красивый. 1-го февраля ему пошел четырнадцатый год. Я думала о Вас, вспоминала, как Вы к нам с ним приехали. – Vorüber – vorüber —{87}
Обнимаю Вас и всегда люблю.
М.
Впервые – Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 158 (с купюрами); СС-6. С. 456–457. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой. 2008. С. 287–288.
5-38. A.Э. Берг
Vanves (Seine) 65, Rue J
15-го февраля 1938 г.
Моя дорогая Ариадна!
Я только что прочла (перечла) жизнь Дункан[210]210
Дункан Айседора (1878–1927) – американская танцовщица, одна из основоположниц школы авангардного танца. Ее книга «Моя жизнь» была переведена на французский (1928) и русский (1930, пер. Я. Яковлева).
[Закрыть], и знаете какое чувство от этой как будто бы переполненной всем жизни? Пустоты́. Тщеты́. Точно ничего не было.
Я всё ищу – в чем дело? (NB! Это письмо в ответ на Ваше, последнее, где Вы пишете, что мечетесь, что никого не можете вполне ни отбросить, ни принять.) У этой женщины было всё: гений, красота, ум: (с знаком вопроса, ибо часто безумно безвкусна, но было что-то, что у женщины peut tenir lieu et tient lieu{88}, скажем – конгениальности со всем большим), были все страны, все природы и вся природа, все книги, встречи со всеми большими современниками – и вдруг я поняла чего у ней не было: ее никто не любил и она никого не любила, ни Гордона Крэга[211]211
Крэг Эдуард Гордон (1872–1966) – английский режиссер, художник, теоретик театра. Ставил «Гамлета» в 1911 г. в МХТ совместно с К.С. Станиславским. Дункан считала его гением.
[Закрыть], ни своего Лоэнгрина[212]212
Лоэнгрин. – Парис Зингер, миллионер-промышленник, владелец крупнейшего небоскреба в Нью-Йорке. «Вошла моя горничная с визитной карточкой в руках, на которой я прочла очень известную фамилию. И внезапно в моем мозгу что-то запело: – Вот мой миллионер! Впустите его! – Он вошел, высокий и белокурый, с вьющимися волосами и бородой. Моей первой мыслью было: „Лоэнгрин“» (Дункан А. Моя жизнь. Моя Россия. Мой Есенин. М.: Политиздат, 1992. С. 143). Лоэнгрин – действующее лицо немецкой средневековой поэмы, использованной Рихардом Вагнером для своей одноименной оперы (1848). Лоэнгрин выступает в ней защитником униженной женщины.
[Закрыть], ни гениального пианиста[213]213
…гениального пианиста… – имеется в виду Вальтер Руммель (1887-1953).
[Закрыть], ни – ни – ни, – никого. В книге разительное отсутствие – жалости. Любила она – ка́к пила и ела. Иногда (Станиславского)[214]214
Айседора Дункан попробовала безуспешно «соблазнить» Станиславского, когда почувствовала потребность влюбиться в «крепкого» мужчину. «Сколько я его (Станиславского. – Сост.) ни атаковала, я добилась лишь несколько нежных поцелуев, а в остальном встретила твердое и упорное сопротивление, которое нельзя было преодолеть» (Там же. С. 108).
[Закрыть] – как читала. То насыщаясь, то поучаясь, никогда любя другого, то есть жалея его и служа ему. Поэтому, еще и поэтому так ужасна смерть ее детей[215]215
Дети А. Дункан, Дердри (дочь от Гордона Крэга) и Патрик (сын от Париса Зингера), погибли в автомобильной катастрофе в Париже в 1913 г.
[Закрыть], которые были в ней – Единственное живое: большое и больное. (И Есенина[216]216
С.А. Есенин и А. Дункан оформили свой брак 2 мая 1922 г., после чего сразу уехали за границу. Вернувшись в Россию, в 1923 г. разошлись.
[Закрыть], конечно, не любила: это чистый роман американского любопытства + последней надежды стареющей женщины. Терпеть от человека еще не значит его жалеть.)
Я вышла из этой книги – опустошенная: столько имен и стран и событий всякого рода – и нечего сказать.
Кроме того, искусство ее конечно – единоличное, – единоличное чудо, а она хотела школы – чудес. Хотела – тысячи Айседор Дункан… Значит, главного: чудесности своего явления – не поняла. И правы были – легкомысленные венцы, кричавшие ей: – Keine Schule! Keine Vorträge! Tanz uns die schöne blaue Donau! Tanz, Isadora, tanz!{89}
– Жаль, ибо книга настолько жива, что – сам ее живешь, и ничего не можешь исправить. С ее братом Раймондом[217]217
Раймонд Дункан (1874–1966) – брат Айседоры Дункан, художник, танцор, ездил вместе с сестрой строить в Греции «древний храм, где жила бы вся их семья, предаваясь искусству». Из этой затеи ничего не получилось.
[Закрыть] я однажды встретилась у одной американки[218]218
Речь идет о Натали Клиффорд Барни (Natalie Clifford Barney; 1876–1972). Цветаеву с писательницей и издательницей Барни познакомила Е.A. Извольская, устроившая в 1930 г. их встречу и чтение Цветаевой ее французского перевода «Мо́лодца» в одну из знаменитых «пятниц» Натали Барни в ее доме (20, rue Jacob, Paris, 6-е). Натали Барни посвящено (обращено) эссе «Письмо к Амазонке» (СС-5), в котором Цветаева отвечает на ее книгу «Pensées d’une Amazone» («Мысли одной Амазонки»; Paris, 1921).
[Закрыть]. Я сидела. Вдруг кто-то оперся локтем о мою шею, сгибая ее. Я резко дала головой и локоть слетел. Через минуту – вторично. Встаю – передо мной человек в «белой одежде», длинноволосый, и т. д. – отодвигаю стул: – «Monsieur, si Vous ne pouvez pas Vous tenir debout – voilá ma chaise. Mais je ne suis pas un dossier»{90}. A он глупо улыбнулся. И отошел. А я опять села. И этот Раймонд играл у нее Царя Эдипа и строил с ней в Греции дворец Агамемнона[219]219
Раймонд и Айседора одно время были поглощены проектом построить в Афинах храм, «который подходил бы их характеру» (Дункан А. С. 79). Свой будущий дворец они назвали именем Агамемнона, предводителя греческого войска в Троянской войне (греч. миф.).
[Закрыть]. Деталь: я сидела за чайным столом, а он говорил с моим визави́ – через стол – и вот, чтобы было удобнее, оперся локтем о мою спину. (Особенно странно – для танцора школы Айседоры.)
– Простите, дорогая Ариадна, за такое далёкое начало письма: я этой книгой (жизнью) по-настоящему задета и расстроена.
_____
Итак, к 1-му апреля в Париж? Как я счастлива. Но уже сейчас вижу: это будет грустное счастье: короткое и с необходимостью всё (сущее и могшее бы быть) втиснуть в какой-то короткий последний срок. А как хорошо было бы – если бы я жила в Бельгии, как когда-то жила в Чехии, мирной жизнью, которую я так обожаю… («А он, мятежный, ищет бури…»[220]220
Неточная цитата из стихотворения М.Ю. Лермонтова «Парус» (у автора – «просит бури»).
[Закрыть] – вот уж не про меня сказано, и еще: – Блажен, кто посетил сей мир – В его минуты роковые…[221]221
Цитата из стихотворения Ф.И. Тютчева «Цицерон» (1830).
[Закрыть] – вот уж не блажен!!!) с немногими друзьями, из которых первый – Вы… Наша дружба не была бы (всё – сослагательное!) – бурной, без всякой катастрофы, просто – Ваш дом был бы моим, и мой – Вашим, и каждый из нас мог бы разбудить другого в любой час ночи – не боясь рассердить. Я, может быть, больше всего в жизни любила – монастырь, нет – Stift: Stiftsdame, Stiftsfräulein{91}, с условной свободой и условной (вольной) неволей. Этого устава я искала с четырнадцати лет, когда сама себя сдавала в интернаты[222]222
После смерти матери в 1906 г. Марина Цветаева поступила пансионеркой в гимназию В.П. фон Дервиз, в 1907 г. она училась также пансионеркой в гимназии А.С. Алферовой. См. воспоминания ее одноклассниц В.К. Генерозовой (Перегудовой) и С.И. Юркевич (Липеровской) в кн.: Рождение поэта. С. 19–39.
[Закрыть], тут же в Москве, при наличности семьи и дома, говорю – в интернаты: каждый год – в другой… Устав для меня высший уют, а «свобода» – просто пустое место: пустыня. Я всю жизнь об этом уставе – старалась, и видите куда привело?
_____
О себе. Живу в холоде или в дыму: на выбор. Когда мороз (как сейчас) предпочитаю – дым. Руки совсем обгорели: сгорел весь верхний слой кожи, п<отому> ч<то> тяги нет, уголь непрерывно гаснет и приходится сверху пихать щепки, – таково устройство, верней – расстройство. Но скоро весна и, будем надеяться, худшее – позади. Первую зиму – за всю жизнь, кажется – ничего не пишу, т. е. – ничего нового. Есть этому ряд причин, основная: à quoi bon?{92} Пробую жить как все, но – плохо удается, что-то грызет. Конечно – запишу, но пока нет мужества, да м<ожет> б<ыть> уж и времени – начинать: подымать которую гору?? Почти всё время уходит на быт, раньше все-таки немножко легче было. Есть скромные радости: под нашими окнами разбивают сквер, весь путь от метро к нам осветили верхними фонарями, вообще – на улице лучше чем дома. Но – будет об этом и, в частности, обо мне.
Хочу знать о Вас. Чем болели дети? Как наладилась их жизнь? Как Верино ученье? Как развивается и растет Люля? Есть ли у Вас кто-нибудь для нее, или Вы одна? О какой книге Вы пишете, что – разрыв между вещью и автором? Очевидно, о переводимой, но – что́ это?[223]223
А. Берг переводила книгу графа Святослава Святославовича Малевского-Малевича (1905–1973), мужа З.А. Шаховской, художника, химика, дипломата, участника Евразийского движения. О какой книге идет речь, установить не удалось.
[Закрыть] С кем дружите или приятельствуете? Слушаете ли музыку? Что читаете – для души? (Если не читали Ma Vie{93} – Дункан – прочтите непременно. Очень хорошо начало: бедность, пустынное побережье, странноотсутствующая мать, первый Париж, т. е. вся дункановская virtualité…{94})
Ариадна, в Брюсселе есть мое окно, над каким-то оврагом. Мы шли с О<льгой> Н<иколаевной>[224]224
О.Н. Вольтерс.
[Закрыть] и вдруг воскликнула: – Смотрите, мое окно! Она даже испугалась. Была ночь, окно сияло над темными зарослями. Это было где-то наверху, мы потом долго спускались какими-то лестницами. Дом моего окна был очень старый, и во всей стене – одно окно, а деревья из оврага росли – огромные. Если когда-нибудь увидите – сразу узнаете. Я – его никогда не забуду.
_____
Насчет пальто: здесь из средней suédine, на заказ – 250 фр<анков>. Очень благодарна буду, если узнаете сколько возьмут в той лавочке. Мне это важно было бы знать поскорей. Из того сорта, из к<оторо>го они делают куртку réclame: лучшего. Цвет, по-моему (в этом лучшем сорте) один: коричнево-шоколадный, tirant sur le rouge{95} (не оливковый!). Узнайте и напишите, очень очень благодарна буду. Evasé vers le bas, complètement croisé, longueur 120{96} – помните? И очень большие emmanchures{97}. Только пока не заказывайте, а осведомитесь о цене и сразу мне напишите.
Ну, кончаю, иду в свою морозную кухню. Мур очень хорошо себя ведет, и главное, не унывает. Очень хорошо рисует. Ростом – куда выше меня и ходит в длинных штанах. Сердечно приветствует Вас и детей[225]225
Дети. – См. коммент 4. к письму к А. Берг от 12 апреля 1937 г.
[Закрыть]. А я от души обнимаю – жду весточки.
М.
Впервые – Письма к Ариадне Берг. С. 89–93. СС-7. С. 515–517. Печ. по СС-7.
