Текст книги "Открой свое сердце"
Автор книги: Марина Преображенская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
– Да, конечно. Во всем своя логика, – подтвердила Алинка. – Простите, Людмила Ивановна, мне еще в магазин до закрытия.
– Беги, Линушка. И ты смотри, если помочь чего, не стесняйся, приходи. Ладно? – Людмила Ивановна привычным жестом потрепала девочку по волосам.
Алинка стряхнула задумчивость и обнаружила себя снова на пустынной весенней улице. Ажурная дымка листвы была трогательной и беззащитной. Алинка сорвала веточку с тремя хрупкими листиками и поднесла к носу, ноздрями втягивая едва уловимый аромат зелени.
Неожиданно из-за угла спорткомплекса раздался стон. Стон был тихим и жалобным. Первой мыслью девушки была мысль о собаке, сбитой какой-нибудь машиной. Но нет, стон не похож. Алинка поторопилась. Она почти бегом добежала до двери спорткомплекса и еще метра три вдоль стены. Обогнула здание и чуть не упала, споткнувшись о чье-то тело.
Алинка наклонилась над телом, осторожно перевернула его лицом вверх и ахнула. Да она же видела эту девушку. Часто видела. Раньше она работала нянечкой в детском саду, куда подружка Алинки водила сестренку. После школы, забегая за малышкой, они встречались с этой миловидной и стройной девушкой. Но что-то она так располнела.
Алинка изо всех сил попыталась приподнять тяжелое и безвольное тело. Девушка еще раз тихо застонала и руками обхватила живот. Живот плотно округлился, и Алинка поняла, в чем дело. «Господи, да она же беременная, – мелькнуло в ее голове. – Что же делать?»
Мысли барабанной дробью стучали в ее мозгу одной-единственной фразой: что делать? Первое решение, которое она приняла, это подтащить лежащую на асфальте к стене и прислонить к стене. Алинка еще раз поднатужилась и потянула по асфальту невыразимо тяжелое тело. Девушка снова застонала, она открыла глаза и едва слышно попросила:
– Не надо, мне больно… Очень больно…
Вдруг Алинке показалось, что после этой фразы девушка не смогла сделать вдох. Она умерла, – Алинка запаниковала. Издеваясь в душе над собственной нерасторопностью и безмозглостью, она лихорадочно стала перебирать другие возможные варианты. Мимо них промчался автомобиль. Но он пролетел так быстро, что даже если бы Алина и заметила его вовремя, она все равно не успела бы добежать до дороги и поднять руку. Вдруг на глаза ей попался пожарный щиток. «Разбейте стекло», – прочитала Алина и не задумываясь подняла с земли большой темно-бурый обломок кирпича и, приблизившись к щитку, ударила по маленькому замызганному квадратику стекла. Взвыла сирена.
Пожарные приехали быстро. Суетливо, несколько раздраженно разузнали, в чем дело. Почему нет дыма, воет сирена, лежит в луже крови женщина… В луже крови…
– Семеныч, носилки!
– Носилки? «Скорую» надо, а они – пожарных. Где-то, может, пламя до небес, люди гибнут, а мы тут возимся… – Семеныч вразвалку полез в машину и вместе с молоденьким молчаливым напарником вытащил из нее брезентовые носилки.
– Как зовут женщину? – Алинка услышала над головой чей-то голос. Голос звучал глуховато и устало. Алина повернулась и увидела прямо перед собой доброе спокойное лицо. На лбу ровными рядками лежали неглубокие, но четкие и частые морщинки, такие же морщинки разбегались лучиками от уголков глаз и бороздили суховатые слегка впалые щеки. Алинка смотрела в это лицо и совершенно не могла понять, о чем ее спрашивает этот человек.
Она была потрясена до глубины души. Желтоватый отсвет фонарей делал всех какими-то неживыми. Сделанными из пластмассы или воска. Даже движения этих людей казались какими-то неестественными.
– Вы меня слышите? – Губы спрашивающего зашевелились, и это едва заметное движение несколько отрезвило Алинку. Она кивнула головой в знак того, что да, она слышит.
– Так вы знаете имя этой женщины?
– Нет, – Алинка пожала плечами. Ей самой было странно, что она не знает имени.
– И что с ней произошло, тоже не знаете?
– Нет-нет, я просто шла по улице, услышала стон и подошла посмотреть. Она тут лежала, как мертвая… Я испугалась… Я понимаю, надо было «скорую», но я испугалась. – Алинка говорила торопливо, словно боялась, что ее могут обвинить в случившемся с этой женщиной. – Хотя… Вы знаете, мне кажется, ее зовут… Да, точно. Ее зовут Нонна. Она работает в садике. Двадцать восьмом, на улице Героев Панфиловцев, нянечкой, кажется. – Алинка неожиданно вспомнила имя этой женщины, и ей почему-то стало легче. – Нонна, точно! – Она перевела взгляд с прапорщика в пожарной форме, скользнула глазами по плотно сидящей каске стального цвета и уставилась в далекую, едва заметную точечку звезды. Точечка мерцала оранжевым цветом, то исчезала, то появлялась и словно бы гипнотизировала Алинку, не давая ей посмотреть на землю. Время остановилось, и казалось, что так будет всегда. Всегда будет мерцать звездочка, суетиться вокруг непонятно откуда взявшийся люд, будет заливаться соловей. Ему все равно, что творится здесь, внизу. Он возвышается надо всем и поет свои переливчатые песни, выделывая такие коленца, что ни одному двуногому не одолеть ни на каком инструменте, не говоря уж о голосе.
Из машины вяло выбрался еще один пожарник. Он хлопнул дверцей и направился к прапорщику:
– Ну, что будем делать?
– «Скорую» по рации. Едрена-ть твою… Мы-то здесь вряд ли зачем сгодимся… Давай, Гришань, выполняй.
– Уже, – нехотя отозвался только что подошедший, и Алинка перестала смотреть в небо. Она повернулась всем корпусом в сторону беседующих и тупо уставилась на нагрудный знак Гришани. Чем-то они были схожи – звездочка в небе и нагрудный знак. Мерцали одинаково, что ли, или еще чем.
– Сообразительный, – похвалил Семеныч и похлопал по плечу Гришаню. – Будет толк…
Он нагнулся над землей и развернул рядом с Нонной серо-зеленый прямоугольник брезентовой ткани. – Ну, давай. – Он кивнул и без того уже приноравливающемуся к подмышкам лежащей женщины Гришане. – И-и-и, раз!
Нонна глухо застонала. В животе у Алинки похолодело, она приблизилась к женщине вплотную, присела на корточки и провела пальцами по холодному влажному лбу.
– Разойдитесь, товарищи. Ну разойдитесь же! И кой черт вам не спится? – Семеныч расчищал путь к машине. Толпа густела, напирала все теснее, обступая лежащую на носилках Нонну и сидящую над ней на корточках Алину.
Вдруг кто-то громко сказал:
– О! Так это же Нонка! Она здесь в баре работает.
В ответ раздался гул голосов. Все стали обсуждать эту новость. И откуда они появились? То ни души, хоть ором ори, а тут…
Семеныч подошел к машине, встал на ступеньку и заглянул в кабину. Там сидели еще два-три человека. Сколько точно, Алинка не разглядела, да ее, собственно, это меньше всего волновало. Нонна дышала тяжело, надсадно, она руками тянулась к животу, но где-то на уровне бедер руки срывались, соскальзывали и безвольно падали на асфальт.
– Там… там… – зашептала она и с мукой в невидящем взгляде посмотрела на Алинку, словно приглашая ее нагнуться еще ближе. Она хотела что-то сказать. Алинка ухом едва не прикоснулась к ее губам и услышала одно единственное слово: Витька.
Алинка вздрогнула, отпрянула от лица женщины. Ей хотелось растормошить ее, расспросить, не связано ли это с именем ее любимого. Почему Витька? Почему именно Витька? И где – «там»? Там – у нее в животе? Чего же это она так разволновалась, мало ли Витек на белом свете? Алина посмотрела на прикрытые веки и бледно-желтые впалые щеки, не скажет ли эта женщина еще чего-нибудь. Нонна молчала. Тонкие губы ее были плотно сжаты, лоб сух и прозрачен, она снова показалась Алинке неживой, лишь только ноздри ее слегка подрагивали, и медленно невысоко вздымалась под покровом платья грудь.
– Вставай, – кто-то ласково прикоснулся к ее плечу, Алина повернула голову и увидела над собой все того же Семеныча. – Не сиди тут, сейчас приедет «скорая». И все будет хорошо, вот увидишь. Все будет хорошо, – почти по слогам произнес Семеныч. Алинка поднялась, ей не стало легче, но она почувствовала какую-то силу, исходящую от этих людей. Конечно же, они знали, что нужно делать. Не то что Алина.
Семеныч не спеша, словно разминая кости, пошел в сторону красно-белой машины. Алинка инстинктивно двинулась за ним, но Семеныч остановился и сказал:
– Гриша, а ты останься, а? И носилки, сам понимаешь… И девушку, вот… А там помощь какая понадобится.
– Бу сделано, – немедленно отозвался стриженый, и в глазах его мелькнул озорной огонек.
– Ах ты ж, черт, – Семеныч подмигнул ему. – Не забывай, ты на службе, понял?
– Еще бы! Служу Советскому Союзу!
– Обалдуй, – покачал головой Семеныч и открыл дверцу кабины. В машине азартно резались в карты. Игра приостановилась, и все разом повернули головы к Семенычу.
– Поехали, что ли, – сказал тот, вставая на подножку. Он еще раз оглянулся и крикнул стоящему рядом с Алиной Гришане:
– Только голову не потеряй… Вместе с носилками… – Он покачал головой, в его глазах вспыхнул и погас блуждающий огонек, он еще раз подмигнул и, по-молодецки крякнув, влез в кабину.
Гришка оживился, и его неистребимая улыбка явно приняла игривый оттенок.
– Слушаюсь, товарищ командир! – выпалил он и сделал «ручкой» своему товарищу, все еще держащему в руках разложенные веером карты. – Бублик, с тебя рублик! Не забудь. Должо-о-ок…
– Заводи, Рубашкин, – спокойно прервал мальчишечью болтовню Семеныч.
Рубашкин – легкий живой паренек, над которым только что подтрунивал Гришка, сунул карты в нагрудный карман и одновременно с захлопнувшейся дверцей включил сцепление и вдавил газ. Мотор с места в карьер завелся, и, оставляя шлейф гари, явно улавливаемый, но почти невидимый в темноте, машина тронулась.
Алина оторвала взгляд от пожарки, мелькавшей за деревьями удаляющимися огоньками…
Нонна все так же безжизненно лежала на брезенте. Кровавое пятно все увеличивалось, и прямо пропорционально увеличению пятна бледнело ее лицо. Подул легкий ветерок, и в нос шибанул острый запах старого, залежавшегося брезента, смешанный с приторно-сладким запахом свежей крови.
Гришка так и застыл без движения – на одном месте, словно не понимая, что ему делать. Улыбка все еще висела на его растерянном лице, словно приклеенная и чужеродная. Куда подевалась та непринужденная легкость, которая только что двигала им, придавала ему силы и азарт? Эх, сидел бы он с ребятами сейчас в машине, катил бы к себе в часть, шуточки-прибауточки, подколки разные, анекдоты. Вот так всегда, пока вместе со всеми – игрун, а как один – шланг бездарный, разве что резиной не пахнет. Гришка посмотрел в сторону поворота, за которым скрылась пожарка и откуда должна была появиться «скорая». Давно должна была появиться! Но «скорая» и не думала появляться. Гришка молчал, Алинка, словно бы испугавшись темноты, как маленький беззащитный ребенок, сжалась и напряглась. Народ, колготившийся вокруг, стал рассасываться. Время-то позднее. В основном это были собачатники, прогуливавшие в соседнем сквере своих четвероногих. Алинка прислонилась к стене. Ноги не слушались. Шатаясь, как пьяная, она попробовала пройтись: десять шагов в одну сторону, десять в другую.
«Сколько времени прошло? – мелькнуло у нее в голове. – Час? Два?» Выходя из состояния полусна, она попыталась вернуться в реальность, определить, который сейчас час. По цвету неба, по фонарям. Ах да, по фонарям! Их же отключают в час, а это было совсем недавно, значит, сейчас что-то около десяти-пятнадцати минут второго. И как ей хочется есть! И спать! Как ей хочется вдруг оказаться дома! Сейчас же, сию же секунду. Мама… Она же волнуется!» Еще чуть-чуть, еще капельку, сейчас приедут, повторяла она про себя и успокоилась, точно окончательно вынырнув из своей потерянности и дурноты.
И почти тут же из-за деревьев, за которыми скрылась «пожарка», вначале донесся отдаленный сигнал сирены, а за ним показалась и стала стремительно приближаться к ним спасительная долгожданная машина «скорой помощи».
…И вот Алинка снова одна. Теперь она одна уже в совершенно реальном мире. Машина увезла Нонну, а вместе с ней и хорохорящегося Гришку. Тот неловко чмокнул Алинку в щечку и моментально исчез в чреве машины. Он уселся на сиденье рядом с больной и уже оттуда крикнул:
– Девушка, я вас непременно найду. Но вдруг так случится, что я не смогу отыскать вас, то запомните: меня зовут Гришка Отрепьев. Вам это будет легко запомнить.
Алина, точно не вникая в смысл его слов, едва улыбнулась самыми кончиками губ и проводила рассеянным взглядом красный крест на задней дверце удаляющейся машины.
12
Витька вышел из бара. Свежий воздух заполнил его легкие до отказа, даже в голове слегка зашумело. Конечно, он мог вести себя иначе с этой женщиной. Более чем вероятно, что беременна Нонна от него. Именно от него. Он уехал неожиданно, вряд ли она сразу же завела себе другого парня. Она любила его. Он видел это. Когда тебя любят, это чувствуется чуть ли не кожей. Но он устал. Он-то ее не любил, но что тогда держало их вместе? Зачем он обманывал ее, зачем подавал надежды на совместное будущее? Наверное, тут было замешано чувство вины из-за того случая в гостинице…
– Боже мой, как все надоело! – Выпрямившись, Витька нервно взъерошил волосы на голове, затем беспомощно опустил руки. Он немного постоял в тяжелом раздумье. Мимо грациозно проплыла Ленка Заилова. Коротенькая юбчонка едва прикрывала ее стройные бедра, обтянутые капроном модных колготок. Остренькие каблучки чуть не протыкали асфальт, а легкая курточка из светлой плащевки облегала нежные изгибы ее юного и чуточку угловатого тела. Ветерок прижимал курточку вплотную к груди. Вероятно, Ленка по молодости своей пока еще не носила лифчика, и грудка ее волнообразными покачиваниями взбудоражила Витькино воображение.
Заилова шла гордо, подняв подбородок, и старалась не оглядываться в сторону нахально рассматривающего ее прелести молодого человека. Ее светлые волосы стелились по ветру теплой волной, плечи были расслаблены, но спина казалась напряженной и неестественно прямой. «Воображает», – подумал Витька. На лице его отразилась скука, но он все же окликнул смазливенькую и рано оформившуюся кокетку.
– Зая!
Ленка чуть вздрогнула, но головы не повернула. Она стала удаляться от него, миновав ворота стадиона, и Витька остолбенел. Уж чего-чего, а такого высокомерия и непочтения от этой соплюшки он не ожидал. В несколько шагов он настиг Ленку.
– Никогда не встречал такого невоспитанного ребенка. – Поравнявшись с Заиловой, он пошел рядом и даже попытался взять ее под локоток.
Ленка остановилась. Она посмотрела на него испепеляющим взглядом, отдернула руку и, явно переигрывая, произнесла:
– Спасибо за откровение. Но прошу вас, молодой человек, если вам скучно, найдите себе занятие поприличней, чем приставание к незнакомым женщинам.
Гамма чувств бурей пронеслась на Витькином лице. Он прыснул и чуть не покатился со смеху.
– Че-е-е-го? К к-о-ому? – но вдруг он изменился в лице и серьезным голосом поинтересовался:
– Так во сколько лет нынешние девицы становятся женщинами?
Ленка густо покраснела, стараясь особенно не глазеть на Витьку, он же, напротив, пытался заглянуть в ее глаза и высмотреть в них ответ на свой вопрос. Почему-то он вспомнил, что Ленка – одноклассница Алины. Может, даже за одной партой сидят. Может, даже вместе в музыкальную школу ходят. В красивой коричневой форме с открытым воротом «апаш» и плиссированными юбками до колен. Алина носит большие белые банты, а Ленка заплетает волосы в тугую роскошную косу и укладывает ее узлом на затылке. Как взрослая женщина. Ленка, пожалуй, посимпатичнее будет, решил про себя Витька, рассматривая ее игривые завитки волос, непослушно выбивающиеся из струящегося золотистого потока.
– Послушай, – неожиданно предложил он. – Пойдем в «Треугольник», посидим, кофейку попьем. – Он мог бы пригласить ее и в ресторан, и за город, в санаторный комплекс, где работал Егор, его давний приятель. Егор заведовал комплексом и, когда бы Витька ни накатил туда со своими многочисленными друзьями и подругами, всегда предоставлял в его распоряжение на пару часов сауну и бассейн. Он мог бы пригласить ее к себе на дачу, в конце концов… Да мало ли куда. Но ему не нужна была Ленка со всей своей скороспелой красотой и кокетством. Он хотел узнать от нее про Алину.
Вот кто был ему недоступен, так это его соседка. Вспомнив Алинку, он даже прикрыл глаза, чтобы отчетливее и яснее восстановить в памяти ее образ. Душа его встрепенулась, под ложечкой засосало, и он невольно взял Ленку за руку. Пальцы задрожали. Ленка снова убрала свою руку, но уже как-то неуверенно и робко.
Витька открыл глаза и увидел большие, круглые от удивления и покорные, готовые вот-вот вспыхнуть страстным чувством глаза Ленки. Он улыбнулся и убрал руки за спину. Нет-нет, ни в коем случае он не должен приручать еще и эту девчонку. Хотя бы потому, что она связана с Алинкой.
– Пойдем, – после минутного замешательства согласилась Ленка. – Пойдем, – повторила она уже более решительно. – Только вот, понимаешь… – она стала что-то мямлить о каком-то дне рождения, о каком-то Антоне, о подруге, с которой они договаривались встретиться в парке и сходить на рынок.
– Какой рынок? – удивился Витька. – Ты посмотри на часы! Рынок уже закрыт!
– Рынок-то, может, и закрыт, но там всегда сидят бабульки и до поздней ночи торгуют цветами. Понимаешь, – стала растолковывать Ленка, – мы с подругой скинулись на букет. Она пошла к Антону раньше. Он просил помочь. Стол накрыть, убраться там. Ну, то-се. А я должна была подойти позже со своим… – Она снова густо покраснела, подняла виноватый взгляд на Витьку, будто у них уже что-то было, и он, по крайней мере, взял с нее обещание ни с кем не встречаться. – Ну, короче, у меня… приятель.
– Ну и, – нетерпеливо перебил Витька. – Ты не хочешь пойти со мной в кафе? Тебя ждет приятель?
– Нет, я хочу! – проронила она с отчаянием. – Только мне надо купить цветы и отнести Антону подарок. Я просто отдам, понимаешь? Деньги были общими, и я не имею права… Это будет нехорошо… Но, честно говоря, мне совершенно нечего делать у них на празднике, тем более, что мой приятель оказался большим свином. А! – она тряхнула рукой, словно пытаясь скинуть с нее прилипшую жевательную резинку. – Не хочется ничего объяснять.
Конечно, она могла рассказать ему, как этот Бизон тискал в подъезде какую-то девицу. А еще клялся ей в любви до гроба, целовал ее, слова красивые говорил. Час тому назад говорил, а тут – тискает. Но тогда Витька может обидеться, а так, хоть он ей и не очень-то люб, но зато какой красавец. Первый парень в городе. Спортсмен, про него все местные газеты пишут, фотографии печатают. Полгорода девчонок по нему сохнет.
Вот увидит их вместе Бизон, покусает себе локоточки.
– Ты… может, проводишь меня до рынка? Букет выберем, и я быстренько Антону отнесу, извинюсь перед ним и оставлю их вдвоем. – Зая подняла умоляющий взгляд на Витьку. – Ну что? Годится?
– Давай, – согласился тот. – Пошли, все равно делать нечего.
Букет оказался большим и красивым. Целых девять крупных белых роз. Белых-белых, как будто на свадьбу.
– Может, лучше красные? Вот эти? – Витька показал на цветы в соседнем ведре, и хозяйка этой красоты радостно закивала головой:
– Берите, голубочки, берите! Вы таких цветов в целом городе не сыщете. И дешевле отдам!
– Нет, лучше эти. – Лена взяла понравившиеся, сунула в кулак дородной пышнотелой бабенки мятую пятерку и уже по дороге стала объяснять:
– Антону будет приятно остаться наедине с девушкой, которая ему нравится. Представляешь: вечер, свечи, белые розы, музыка…
– Эротика, – улыбнулся Витька. – Может, это и к лучшему, что вас там не будет.
– Конечно, лучше, – щебетала Ленка. – Он и нас-то пригласил только потому, что одна Алинка бы не пошла…
– Кто? – Витька резко остановился. – Алинка?? – Он требовательно встряхнул Ленку за плечи. Значит…
– Ты что, спятил? – Заилова чуть не выронила букет. – А-а-а-а, – протянула она, – так вы же соседи… Так-так-так. И у вас был роман, – то ли вопросительно, то ли утвердительно закончила свою мысль Лена. По лицу ее скользнула непонятная ухмылка. Она презрительно засмеялась ему в лицо:
– И тебя вокруг пальчика водят… А смотри-ка, Алинка хоть и подружка, но никогда ничего про тебя не рассказывала. Ти-хо-ня.
– Нет, – Витька отпустил плечи Заи и вздохнул. – Не было ничего, вот и не рассказывала. Просто она моя соседка, у нее больная мать, а отец, как мужчина мужчину, попросил меня приглядеть за дочерью. – Он смотрел вроде бы на девушку, но совершенно не видел, как ее натянутая, презрительная улыбка сменилась сочувствием и пониманием.
– Да ты не волнуйся, Алинка не такая… За ней и присматривать-то не надо. Я более чем уверена, что на Антона ей наплевать. Скажу тебе по секрету, – Лена понизила голос и доверительно приблизилась к Витьке, – ей вообще на всех наплевать. Как не от мира сего. Ходит, ни на кого не смотрит. А если и смотрит, то так, что кажется, ей это больно делать. Все время слезы в глазах.
– Почему? – Витька спрашивал вроде бы из вежливости. Во всяком случае, в голосе его не было слышно особой заинтересованности. Но в груди у него бешено колотилось, и вопрос за вопросом стояли в горле, готовые вот-вот вырваться оттуда. Но он подумал, что это будет выглядеть смешно и нелепо. Не должен мужчина так интересоваться девушкой. Не должен! Он приказал себе поменьше спрашивать и побольше слушать. Все равно девчонки народ болтливый. Все на кончике языка. Рано или поздно он узнает об Алинке столько, сколько она сама о себе и не подозревает.
– Почему, почему… – Лена посмотрела на шелестящие кроны деревьев. Каждый листочек четко вырисовывался на фоне темнеющего неба. – Не знаю… Она вообще какая-то странная. – Ленка забежала вперед и заглянула Витьке в лицо. – Да ты посмотри на нее повнимательнее. Вы же соседи, часто небось пересекаетесь. Уродина какая-то!
– Ну, допустим… – Витька с сомнением в голосе покачал головой. Ему хотелось возразить этой самовлюбленной выпендрешке, что это не так, что у Алинки красивые глаза…
Именно глаза! Больше ничего он и не замечал. Еще, пожалуй, руки. Тонкие длинные пальцы. Аккуратненькие и очень коротко остриженные ногти. Он увидел это как-то однажды из-за плеча какого-то толстого увальня в автобусе. Алинка держалась за поручень, а Витька не мог отвести взгляда от ее атласной нежной кожи.
– Ну? – спросила нетерпеливо Ленка. – Что – допустим? У тебя есть соображения на сей счет?
– Да нет, – Витька пожал плечами. – «Стоит ли разжигать лишние страсти?»
– То-то, – самоуверенно произнесла Ленка. – А вот мы и пришли. Ты подожди немного, я сбегаю с букетом, отдам – и назад. Ладно?
Витька снова пожал плечами и остался молча стоять у дома. Ему показалось, что вся земная тяжесть свалилась на его плечи. Вот сейчас Заилова отдаст цветы и сверток, в котором находится, наверное, какая-нибудь книжица. Что могут еще подарить эти девчонки? Он невольно уловил на своем лице скептическую гримасу.
Потом Заилова шепнет Алинке, что ее ждет внизу обалденный парень, и точно уж посоветует выглянуть в окошко.
Витька поднял голову, рассматривая светящиеся окна. За каким из них сейчас находится Алина? Может, за этим – с вьющейся геранью? Должно быть, там уютно, прохладно, вон в форточке кондиционер, мягко играет какая-нибудь ненавязчивая музычка… А может, за этим – сквозь плотные гардины едва просвечивает красноватый отблеск абажура.
Когда Витька представил себе, как этот нахал, этот сопляк, ее одноклассник, пытается облапать… «Лучше не представлять», – отогнал он от себя дурацкое видение.
За одним из окон на третьем этаже он увидел две тени. Отступив на пару шагов от подъезда, Витька стал внимательно вглядываться в них. Так и есть – Ленка! О! А с ней какой-то большеголовый, длинный, как жердь, и лохматый, словно пуделек, мальчишка.
Витька невольно рассмеялся. Ну, этот точно ему не конкурент. Еще очков не хватало для полного счастья. И только Витька подумал об очках, как «пудель» вынул их из кармана и водрузил себе на нос.
Ленка подняла руки, положила их на плечи «пуделя»-Антона и чмокнула его в щечку. Потом она расцепила объятия и, жестикулируя, стала что-то объяснять имениннику. Они разговаривали, а именинник то и дело поворачивал голову куда-то в глубь квартиры и громче обычного, так, что даже Витька слышал его голос, спрашивал что-то у невидимого третьего собеседника.
– Ну, может, ты останешься? – Антон поправил рукой спадавшие на лоб волосы. Ответа не последовало, во всяком случае, Витька его не расслышал. Антон отстранил от себя Ленку и вышел из кухни.
Затаив дыхание, Витька следил за происходящим в квартире. Конечно, он чувствовал себя не очень хорошо, как будто ему довелось подглядывать в чужую спальню сквозь замочную скважину. Хотя, если разобраться, когда люди не хотят, чтобы их видели, они задергивают шторы.
В соседней комнате было темно, на кухне, где только что стояли Заилова и именинник, осталась одна Ленка, она села на подоконник, спиной к окну, и, не находя более ничего интересного, Витька отступил в тень и опустил взгляд.
Вдруг в подъезде раздались торопливые шаги. Кто-то сбегал по лестнице, потом громко хлопнула дверь, и другой человек побежал следом. Витька мельком посмотрел на окно. Заилова все так же сидела на подоконнике. Значит, это не из их квартиры, подумал Витька и перевел взгляд на дверь парадного.
Им овладело какое-то беспокойство и, отступив еще на пару шагов в густую тень, он наткнулся на скамейку и сел.
– Пожалуйста, Тоша… – ошеломленный Витька услышал голос Алины. Голос этот дрожал и выдавал явное волнение. Витька напрягся, готовый ринуться на подмогу.
– Постой, – смущенно пробормотал именинник. Он приобнял за худенькие острые плечики девочку, и они так и остались стоять друг против друга, не говоря ни слова.
Витька смотрел на них, не отрывая напряженного взгляда. И то ли глаза устали, то ли еще что, но вдруг ему показалось, что головы, словно намагниченные, стали сближаться. Витька застыл в явном замешательстве. Он совершенно не знал, как поступить. Сколько женщин он перецеловал, сколько нежных тел переласкал, но никогда у него не перехватывало дыхание при мысли, что любую из них может ласкать кто-то еще.
Антон склонился над Алинкиным лицом и прикоснулся губами к ее лбу. Потом стал медленно целовать лицо. Алинка не отстранялась. Она даже будто бы подавалась вперед, подставляя себя его губам.
Витька смотрел и не мог совладать с собой. Он весь пылал от гнева и возмущения. Или от ревности? Но какие права он имеет на эту девочку? Она ведь даже не впустила его в дом, когда он имел неосторожность, поддаваясь порыву чувств, под влиянием ее музыки, постучать к ней.
Его неудержимо потянуло подняться, выйти из своего укрытия и, если не подойти к ним, не наделать глупостей, то хоть объявить о своем присутствии. Пусть знают, что они здесь не одни!
Витька встал. Он встал как раз в тот момент, когда Антон, весь дрожа от волнения, прикоснулся наконец к Алинкиным губам. Когда он завладел ее ртом и готов был воспарить в умопомрачительном поцелуе.
Алинка вздрогнула. Она повернула голову в сторону обнаружившего свое присутствие Витьки и с силой оттолкнула от себя Антона.
– Там кто-то есть, – прошептала она. Шепот ее был странным. Даже в волнении и испуге голос ее был потрясающе мягок.
– Ну и что? Не уходи, пожалуйста, – шептал в ответ Антон и притягивал Алинкину голову к себе. Он хотел вернуть ее губы. Снова испытать упорхнувшее чувство блаженства. Антон давно и безнадежно любил Алинку. Его волновало в ней все. Каждая родинка на лице. На правой щеке у Алинки было шесть аккуратненьких черных звездочек. Сейчас Алинка смотрела в сторону какого-то чудика, сидящего в полутьме на скамейке, и была повернута к нему как раз правой щечкой.
– У тебя ковшик, – сказал Антон.
– Что? – Алинка с недоумением взглянула на него.
– Родинки в виде ковша Большой Медведицы. – Он с любопытством смотрел на эти точечки и прикасался к ним пальцем.
– Вот смотри, раз. Два, три… Вот – четыре, пять…
– Я знаю – шесть, – тихо произнесла Алинка. Она совсем забыла о человеке, стоящем в тени. Ее потянуло прильнуть к Антону, прижаться к его груди. Просто так, как к другу или брату. Ну почему у нее нет брата? Она рассказала бы брату о своей любви. Она поведала бы ему, как болит ее юное сердечко, как трепещет и ноет при одном только упоминании имени ее любимого. Почему-то ей показалось сейчас, что он рядом…
Да нет, конечно же! Откуда ему быть рядом? Он уехал еще осенью. Уехал так внезапно, что она даже испугалась поначалу, не случилось ли с ним чего.
Алинка расслабилась. Она улыбнулась и прижала ладонь Антона к своей щеке. У нее это получилось непроизвольно. Так, словно это рука не Антона, а Витькина – большая и сильная. Мягкая и нежная.
– Ты очень похожа на твою маму. Ты повзрослеешь и будешь такая же красавица…
Алинка посмотрела в глаза однокласснику. Из глубины его светлых очей исходило мягкое сияние. Она с удивлением чувствовала, как ее тянет к этому неказистому мальчику.
– Пойдем? – не роняя с лица улыбки, спросила Алинка и взяла Антона под руку.
Витька услышал, как в подъезде снова раздались шаги. Лена, догадался он. Этого еще не хватало, чтобы Алина увидела, что он стоит здесь уже битых полчаса и ждет ее подругу.
Но Антон и Алина пошли навстречу приближающимся шагам. Они возвращались в квартиру. Теперь уже близкие, как думал Виктор. Он ничуть не сомневался в том, что Алина тоже любит Антона. Да, конечно, у Антона есть одно большое преимущество – он каждый день может видеть Алинку, каждый день может разговаривать с ней о пустяках, провожать ее в школу и из школы. Носить ее портфель. Вот уж чего никогда Витька не делал, так это не носил портфелей своих одноклассниц. Сумку, бывало, в аэропорту помогал в самолет загрузить, а портфели – нет, не носил.
– Ну что, покатили? – Заилова бесцеремонно взяла Витьку за руку. – Видел Алю? Они здесь только что минут десять торчали. Я уж замучилась их ждать. Слиняли и ничего не сказали. Тоха ее уламывал, уламывал. – Она посмотрела на Витьку таким взглядом, что у того засосало под ложечкой. Мол, знаем мы, для чего девочку в дом затаскивают, да еще когда родителей нет. – Уломал-таки! А там такой стол! Ух! Я вот и тебе бутербродец прихватила.
Ленка сунула в руки Витьке бутерброд, щедро намазанный черной икрой. Нос резанул неприятный рыбный запах. Ох, как не хотелось ему сейчас есть!
– Э-эй, ты чего? – Они вышли на свет, и Витька почувствовал, что свет ставит его в идиотское положение. Он представлял себе, как выглядит его напряженное лицо, как фальшиво держится на губах улыбка и как лживо звучит голос.
