Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 10"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Соавторы: Святослав Логинов,Урсула Кребер Ле Гуин,Далия Трускиновская,Гарри Норман Тертлдав,Пол Дж. Макоули,Чарльз де Линт,Владимир Гаков,Виталий Каплан,Евгений Харитонов,Сергей Кудрявцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Ну, что бы им подняться? – затосковал Алмазка. – Глядишь, кого-то из нас бы высвободили!

– Так у них же не на нас запись!

– А коли на нас?!

– Осторожно! – вскрикнул один из парней. – Не трожь! Оставь, где лежит!

– Нашли?! – ушам своим не поверили Кубышечка и Алмазка.

Но парни вовсе не торопились извлекать добычу. Они достали еще один щуп, обследовали ее и принялись чертыхаться. Оказалось – если вытащить, то рванет.

– Вадька на такой же дуре погорел. Достали, на солнышко уложили, она просохла и сдетонировала!

– Так что – саперов вызывать?

– Ты что, дурак? Опять шум пойдет – черные следопыты, черные следопыты! Пошли отсюда…

– Так что же они ищут-то? – совсем растерялся Алмазка.

Кубышечка задумалась.

Как всякая женщина, она не углублялась в милые мужскому сердцу подробности и не обременяла память излишествами, а в сложном положении пыталась встать выше непонятных ей вещей.

– Ищут то, за что деньги получить можно… – произнесла она и, осененная мыслью, поспешила к удобному для спуска к воде местечку. Ей нужно было успеть, пока парни не вскарабкались наверх, пока еще возились на узком, в ступню шириной, бережке.

И она успела. Она вытянула из кустов руку и подкинула под самую железную тарелку неяркую и кривую, но несомненно золотую монетку!

Маленький кладоискатель вскрикнул – в нашлепке запищало!

– Что там у тебя?

– Странный сигнал – не железо, не алюминий…

– А что?..

Что – это они поняли, добыв монетку из воды и уставясь на нее с изумлением.

– Мужики! А ведь вода точно старый клад размыла!

– Пошли скорее!

– Прямо руслом?

– Ну?!

Какие бы у них ни были планы – все полетело в тартарары при виде маленького плоского кусочка золота. Исследуя каждый вершок дна и узкого берега, они побрели прямо по воде в черных своих блестящих сапогах, не ленясь всякий раз опускаться на колени перед очередной подкинутой копейкой.

Кубышечка целеустремленно вела их вверх по течению – туда, где лежал дед Разя со сторожами.

В нужном месте она кинула одиннадцатую по счету монетку…

– Тут! Смотри – берег ополз! И недавно! Отсюда деньги вымывает! – загалдели парни и принялись тыкать щупами в рыхлую почву. Потом, вопя и сопя, они взялись за короткие лопаты.

Но то, что они откопали, никаким не кладом было – а человеческой рукой по плечо…

Двое окаменели, третий, еще не сообразив, что происходит, очередным взмахом лопаты скинул пласт земли с мертвого лица.

– Ни фига себе!..

Парни переглянулись.

– Кого же это так?..

На руке были часы из тускло-серебристого металла. Маленький кладоискатель склонился над ними.

– Валера! Знаешь, сколько эта штука стоит?..

– Ты с ума сошел?!

– Надо делать ноги…

Но никуда они не побежали – так и остались стоять над трупом, мучаясь сомнениями. И Кубышечка с Алмазкой довольно скоро поняли, в чем дело. Тех, кто погиб в перестрелке на обочине, будут искать – это точно. Их уже ищут! Но дело, которым вздумали заняться в лесу трое парней, властями не одобряется – и если они расскажут о находке, их самих и возьмут.

Алмазка сел и обхватил голову руками. Все впустую – сейчас эти трое закидают дедова сторожа землей да и уберутся прочь, унося при этом Кубышечкино золото. И дед же еще будет потом насмехаться!

Мысль, что возникла у него, была совершенно неправильной – кладам такого вытворять не положено. Любопытно, что та же самая мысль посетила и Кубышечку, стоявшую поодаль, у осинки. Алмазка встал, зашел сбоку, она зашла с другой стороны. И они одновременно, не сговариваясь, вышли к озадаченным парням.

– Сам-то ты хотел бы так лежать? – спросил Алмазка у маленького кладоискателя, который как раз и ратовал за спасение собственной шкуры. – В лесу, безвестно, а дома пусть все по тебе убиваются?..

Хотя и в домотканой рубахе, и без всякого оружия, а был Алмазка противником малоприятным – молодой бычок, косая сажень в плечах, брови насуплены, кулаки заранее к бою изготовлены. Если бы парни знали, что это – видимость одна, явление лежащего в дупле кошеля с самоцветами, то, может, и больше бы испугались. А так – выслушали его вопросы и переглянулись: ловушка это, что ли?

Но посовещаться им не пришлось – резко повернули головы туда, где возникла и заговорила Кубышечка.

Будучи единственной девкой на полянке, усвоила она повелительную манеру в общении с мужским полом. Случалось, и злоупотребляла. Но сейчас ее навык оказался кстати.

– А ну, ноги в руки – и кыш отсюда! – негромко велела она. – И чтоб за этими молодцами урядника прислали! Не то плохо будет!

Грозна была Кубышечка, вся от гнева трепетала – и золотистое сияние, которое днем обычно растворялось в солнечном свете, окрепло, заполыхало вокруг нее острыми язычками!

Остались на поляне три заплечных мешка, железные палки с тарелками, щупы, даже одиннадцать золотых копеек…

– Правее, правее! – кричал вслед Алмазка. – Еще правее! Как раз на дорогу выйдете! А поселок – налево!

* * *

Бахтеяр-Сундук и Елисей явились, когда все было уже кончено, и уставились на переломанные кусты, на истоптанную поляну. А как кустам уцелеть, если сюда проперлась зеленая самоходка и здоровые мужики, ругаясь, вызволяли из-под осыпавшейся земли два мертвых тела?

До деда Рази не добрались – горшок с медью ушел поглубже, остался дожидаться того, кто взлезет на сосну вверх ногами, держа в руках мешок с пшеницей.

На дальнем краю полянки сидели Алмазка и Кубышечка. Не просто так сидели – а в обнимку. Не просто в обнимку – а целовались…

Рядом в закатных лучах сохло золото вперемешку со старинными перстнями и серьгами.

Смущенных сотоварищей они увидели не сразу – да те и стояли, не шевелясь и затаив дыхание…

– Прячется солнышко, – сказала Кубышечка. – Понюхай, Елисеюшка, не тянет ли плесенью?

Конь подошел, склонил красивую лебединую шею и обследовал золото.

– Все тебе плесень мерещится, – проворчал он. – Вот и Алмазка туда же! На самоцветах-то откуда плесени быть?

– Мерещится не мерещится, а на просушку выкладываться надо. Опять же – полнолуние на носу. Являться буду. Ну как найдется молодец – а я перед ним болотной сыростью разольюсь?

Бахтеяр-Сундук тонко усмехнулся.

– Гляди ты, как оно все повернулось, – произнес он задумчиво. – Ведь какие, прости Господи, сукины сыны нас сюда клали! Какой дрянью заговаривали! А вот триста лет прошло – и что же? Лежали мы, лежали, и что вылежали? Стыд вылежали – боимся, что о нас руки марать не захотят…

Говорил он об одном стыде, а думал совсем о другом, но никто его попрекать не стал, как не попрекнули Елисея его внезапной трусостью. Переругаться-то нетрудно, а лес – один, лежать в нем – всем рядышком. Вот и дед Разя, позлобствовав, начнет вылезать понемногу – и с ним придется как-то обращаться…

– Да ладно тебе, – крепким своим баском одернул Алмазка. – Главное-то что?

Кубышечка подняла указательный перст:

– Главное – человек бы хороший попался!

И спорить с ней, понятное дело, никто не стал.

Записки архивариуса

Евгений Харитонов
"Счастие, разум и сила…"

Рассказывая в «Записках архивариуса» о первопроходцах направлений отечественной фантастики, было бы непростительно обойти вниманием «отцов» фэнтези. Впрочем, об одном из них, пионере историко-фэнтезийного романа А.Ф.Вельтмане, мы уже рассказали (№ 3, 2001 г.). Но сам жанр возник в русской словесности отнюдь не в XIX столетии, его корни теряются в эпохе Просвещения. Вспомнить истоки отечественной фэнтези особенно поучительно и познавательно сегодня, когда книжный рынок последних 3–4 лет атакован сериями типа «Загадочная Русь» или «Дороги богов», штампующими странную на вкус и цвет продукцию, гордо величающую самое себя «славяно-киевской фэнтези» – «восточный ответ Чемберлену». Авторы сиих сочинений весьма вольно и небрежно обращаются с историческими реалиями и славянской мифологией, зато неизменно претендуют на лавры пионеров славянской фэнтези.

XVIII век в литературной истории – эпоха особенная. Время становления авторской прозы и многих жанров. Примечательно столетие и бурным ростом жанров массовой литературы: набрали силу авантюрный и любовный романы, а 1779 год ознаменовался появлением первого российского детектива – безумно популярного романа Матвея Комарова под длинным названием «Обстоятельные и верные истории двух мошенников: первого российского славного вора, разбойника и бывшего московского сыщика – Ваньки Каина со всеми его сысками, розысками, сумасбродною свадьбою, забавными разными его песнями, и портретом его. Второго французского мошенника Картуша сотоварищи».

Еще более плодотворно развивались жанры и направления фантастики – утопия и антиутопия (М.Херасков, Ф.Эмин, М.Щербатов, В.Левшин), научная фантастика («Дворянин-философ» Ф.Дмитриева-Мамонова) [5]5
  См. статью В.Харитонова «Вселенная за околицей» – «Если» № 4, 1997 г.


[Закрыть].

Возникший в эти годы интерес к старине былинной, славянской привел к появлению жанра волшебно-авантюрного романа. Это уже в XX веке он стал называться на западный манер – «фэнтези».

Но речь, действительно, идет о фэнтези – без каких бы то ни было натяжек, со всеми классическими признаками жанра. Моделирование вторичных миров в псевдоисторическом антураже, условная мистико-средневековая атрибутика, переработка канонической мифологической системы, мечи, магия, инфернальные силы Зла и цементирующий все это любовно-авантюрный сюжет-«бродилка» – все это с избытком присутствует в романах трех «столпов» русской фэнтези.

«Во времена древних наших князей, до времен еще великого Кия, на том месте, где ныне Санкт-Петербург, был великолепный, славный и многолюдный город именем Винета; в нем обитали славяне, храбрый и сильный народ. Государь сего города назывался Нравоблаг; он был храбрый полководец в свое время, ополчался противу Рима и Греции и покорял многие окрестные народы под свою область. Благоденствие и мудрые узаконения от времени до времени приводили владение его в цветущее состояние; счастие, разум и сила присвоили ему все по его желанию, и он утешался и был доволен, смотря на изобилие и спокойство своего государства, ибо тишина и благоденствие народа составляли все его благополучие».

Так начинается роман-пенталогия «Пересмешник, или Славенские сказки». Первые четыре части были изданы в 1766–1768 годах за подписью Русак, и только в 1789 году при переиздании с включением 5-й части на титуле появилось подлинное имя автора – Михаил Чулков.

Писатель, исследователь мифологии, драматург и журналист Михаил Дмитриевич Чулков (1744–1792) вышел из самых низов (он родился в семье солдата), но после ошеломляющего успеха «Пересмешника» совершил головокружительный взлет не только в литературе. Стал актером придворного театра, затем за относительно короткий срок преодолел путь от камер-лакея до коллежского асессора, попав даже в Дворянские книги Московской губернии.

«Пересмешник» представляет собой череду увлекательных историй, которые поочередно рассказывают друг другу двое молодых повес. Неслучайно композиционно книга напоминает «Декамерон». Истории в книге самые разные – героико-приключенческие, где богатыри-славяне совершают подвиги не только в пределах славянских земель, но и по всей Европе; бытовые, изобилующие описаниями свадебных обрядов, гаданий, пословицами; есть даже сатирические истории. Впервые в русской литературе Чулков создал свой «вторичный мир», заселив его былинными персонажами, смело используя не только славянскую, но и античную мифологию. Реальные исторические события, названия племен соседствуют с вымышленными, а документальная дотошность переплетается с намеренными искажениями [6]6
  Пример этого виден уже в приведенном выше отрывке. Винета – древний славянский город, располагавшийся на острове Рюген, в устье Одры. Чулков перенес Винету в устье Невы. (Прим. авт.)


[Закрыть].

В предисловии к первому изданию автор прямо признается: «В сей книге важности и нравоучения очень мало или совсем нет. Она неудобна, как мне кажется, исправить грубые нравы; опять же нет в ней и того, чем оные умножить; итак, оставив сие обое, будет она полезным препровождением скучного времени, ежели примут труд ее прочитать». И все-таки новаторство «Пересмешника» очевидно – Чулков ввел в русскую литературу абсолютно новый жанр и новых героев. Он первым предпринял попытку систематизировать славянскую мифологию, упорядочить пантеон богов. Кстати, писателю принадлежит не только первый русский роман-фэнтези, но и ряд книг, которые уверенно можно назвать учебниками для авторов, взявшихся творить «славянское фэнтези»: «Краткий мифологический лексикон» (1767) и «Абевега русских суеверий, идолопоклоннических жертвоприношений, свадебных простонародных обрядов, колдовства, шеманства и пр.» (1786).

Друг и соратник Чулкова переводчик, поэт, писатель, автор знаменитой «Российской Эраты» Михаил Иванович Попов (1742 – приблизительно 1790) тоже вошел в историю как один из «создателей» и систематизаторов славянского пантеона богов. В 1768 году он издал «Краткое описание древнего славенского языческого баснословия». Однако, в отличие от трудов Чулкова, фактический материал Попов щедро приправил художественным вымыслом. Вероятно, данная книга – первый образец жанра научно-художественной прозы и в то же время одно из лучших описаний славянских языческих существ.

Материалы этой работы легли в основу волшебно-богатырского романа «Славенские древности, или Приключения славенских князей» (1770–1771), принесшего Попову всероссийскую известность. Позже обновленная версия романа была переиздана под названием «Старинные диковинки, или Удивительные приключения славенских князей, содержащие историю храброго Светлосана; Вельдюзя, полотского князя; Прекрасной Милославы, славенской княжны; Видостана, индийского царя; Остана, древлянского князя; Липоксая, скифа; Руса, Бориполка, Левсила и страшного чародея Карачуна» (1784).

Если книга Чулкова – это все-таки роман в разрозненных историях, то «Старинные диковинки» – это уже классическая героико-приключенческая фэнтези-«бродилка» в европейском духе, но сделанная на славянском и псевдославянском материале. С первых же страниц на читателя обрушивается фейерверк сюжетных ходов с похищениями, погонями, сражениями, чародеями, кораблекрушениями и пиратами. Действие то и дело переносится в разные концы света; временные пласты, исторические и псевдоисторические реалии пересекаются.

Переводчик Попов прекрасно знал европейскую и восточную литературу, и в «Старинных диковинках» то и дело встречаются мотивы из рыцарских средневековых романов, из «Похождений Гаруна аль-Рашида» или из «Чудесных приключений мандарина Фум-Хоама».

Волшебства и магии в книге Попова хватает, чего стоит один чародей Карачун – воплощение вселенского зла. Да что там волшебники! В одном из эпизодов «Старинных диковинок» появляются даже пришельцы из космоса! Вот это уж точно произошло впервые на страницах сказочно-фантастического произведения. Весь этот безумный коктейль, придуманный Поповым почти 300 лет назад, и сегодня читается куда увлекательнее большинства современных штампованных романов в жанре фэнтези.

Выпустив в 1780 году роман в историях «Русские сказки, содержащие древнейшие повествования о славных богатырях, сказки народные и прочие оставшиеся через пересказывание в памяти приключения», Василий Алексеевич Левшин (1746–1826) разработал романно-эпическую форму нового жанра. Внимание Левшина сосредоточенно уже не столько на языческих временах, сколько на периоде правления Владимира Красное Солнышко. В сущности, «Русские сказки» – это обработка (так и хочется сказать: «новеллизация») русских былин в духе западноевропейских рыцарских романов. Приключений и волшебства в произведении Левшина тоже хватает, по популярности «Русские сказки» даже обогнали сочинения Чулкова и Попова, хотя и явно уступают «Старинным диковинкам» в отношении сюжетной изобретательности.

Впрочем, о романе Левшина мы уже упоминали в очерке, посвященном этому первопроходцу «русского космоса» (№ 5, 2001), поэтому к сказанному остается добавить лишь, что именно из левшинских «Русских сказок» А.С.Пушкин почерпнул сюжет для своей бессмертной поэмы «Руслан и Людмила».

Романы трех основоположников российской фэнтези имели огромный успех, но после смерти их создателей книги оказались в забвении. Даже историки русской словесности брезговали упоминать эти образчики «низовой развлекательной культуры». Сегодня все три романа переизданы, и, уверен, для нынешних творцов славянской фэнтези было бы весьма поучительным заглянуть в «первоисточники» и многому поучиться у литературных пращуров. Сюжетам в волшебно-богатырских романах – несть числа, не на один роман хватит.

Евгений ХАРИТОНОВ

Крупный план

Виталий Каплан
КВАДРАТУРА ЖЕЛЕЗНОГО КРУГА

Выпустив роман Алексея Бурьянова «Из Железного Круга», издательство «Новая космогония» не прогадало. И любителям крутого сюжета, и ценителям приключений духа достанется по кусочку шоколадки. Слишком удобный жанр избрал Бурьянов. Мистический триллер, написанный более или менее мастеровитой рукой, с легкостью увлечет читателя, переместит на несколько часов из первичной реальности в иллюзорную, и причиной тому – общие свойства жанра. Эффект сопереживания гарантирован, ибо сюжет мистических триллеров обычно строится так, чтобы читателю было с кем из героев себя отождествить, а убедительные декорации этому весьма способствуют, поскольку действие большей частью происходит «здесь и сейчас». Все узнаваемо, все привычно, хотя и так фантастично… Короче, довольны могут быть все заинтересованные лица – и читатель, и издатель, и, видимо, даже автор. Другой вопрос: а возможно ли в рамках жанра нечто большее? Может ли мистический триллер, не теряя массового читaтeля, подняться до истинных литературных высот, где воздух редкий и холодный, а звезды яркие-яркие и до них рукой подать? Нетрудно догадаться, что Алексей Бурьянов такую задачу перед собой ставил. В его романе не только ведь на мечах дерутся, наводят чары и палят по супостату из автомата «узи». Текст, в котором событийная линия перемежается главами древнего мистического трактата (разумеется, вымышленного), претендует на идейную драму.

Сия драма, впрочем, завязывается не у нас, а в некоем сопредельном мире, вполне фэнтезийного типа – с колдунами, императорами, нечистью, дворцовыми интригами. Интересны декорации – они сработаны не по надоевшим средневеково-европейским образцам, а на базе иной, куда более архаичной культуры. Это даже не античность, а, скорее, Древний Восток – Египет, Месопотамия, отчасти Китай. Архаика проявляется не только в описании «иного» мира, но в линии «желтых свитков», т. е. рассыпанных по тексту глав из некоего мистического трактата. Прямой сюжетной связи нет, «свитки» поначалу кажутся чужеродными вкраплениями, но потом понимаешь – это неслучайно, в них постулирована метафизическая концепция, объясняющая как психологию местных магов-жрецов, так и механизм взаимодействия миров (а уж из этого механизма напрямую вытекает и сюжет). Оригинальна ли, впрочем, подобная концепция? При внимательном взгляде различаешь и заимствования из Кастанеды, и из «Розы мира» Даниила Андреева, и из раннехристианских гностиков. Поистине, нового слова в оккультизме, как ни старайся, не скажешь, грядка эта давно уж окучена. Правда, стилистика «желтых свитков» весьма оригинальна, и автор сознательно играет на ее контрасте с сюжетной составляющей.

В Олларе (так по названию крупнейшей тамошней империи именуется этот мир) начинается религиозная война, постепенно переходящая в войну гражданскую. На смену язычеству приходит монотеизм, вера в Единого Благого Бога, «Рожденного и Нерожденного». Местные жрецы, естественно, страшно недовольны и противостоят, страна расколота надвое. Выступающий за «Единого» Север, отсоединившись от богомерзкого Юга, предпринимает военный поход с целью спасти людские души и низвергнуть идолов. Разумеется, люди всегда люди – то есть море крови, запредельная жестокость с обеих сторон… Ясно просматриваются аналогии с историей христианской Церкви, когда поддержанное в начале IV века римским императором Константином, гонимое дотоле христианство стало господствующей верой. Параллели эти, скорее всего, проводятся автором сознательно – его всерьез интересует вопрос, насколько насилие неизбежно в борьбе двух духовно несопоставимых традиций, тем более, когда эта борьба затрагивает архаичное общество.

Хорошо, но при чем тут мы, наше «здесь и сейчас»? Да ведь олларские страсти выплеснулись и сюда, на московские улицы. Могущественный Орден магов (фактически – теневое правительство Юга) трезво просчитал свои перспективы и понял – близится закат, грядет эра Единого Бога. Его приверженцы, ясное дело, магов придавят, это лишь вопрос времени. Где же выход? А выход – эвакуация Ордена в подходящий сопредельный мир. Но вот беда – наиболее подходящий лежит далеко, а перед ним – наша Земля (называемая олларскими магами Железным Кругом). Вот Землю и решено использовать как пересадочную станцию, ибо по всем физико-магическим законам прямой переход невозможен, без буферной зоны не обойтись. Поэтому к нам командируют опытного пожилого мага Хайяара, который, натурализовавшись, должен подготовить все необходимое для массового перемещения. Однако и наши не лыком шиты. Хайяара тут же берет в разработку спецотдел ФСБ, контролирующий всяких мистиков, экстрасенсов и колдунов. Вообще, этот спецотдел, УКОС – отдельная «песня». Более всего он напоминает кусочек ван Зайчика, Ордуси пересаженный на нашу неприглядную почву. Управление, куда не берут плохих людей, где сотрудникам не «грозят» ни высокие зарплаты, ни привилегии, ни служебная карьера, они работают за идею… Интересно, Бурьянов иронизирует или мечтает всерьез? Да, замысел по-своему логичен – ведь тот же УКОС, построенный на обычных началах, оказался бы слишком опасен для страны. Контролируя всяческую магию, овладевая тайными знаниями, укосовцы сами могут стать непредсказуемой и неконтролируемой силой. Лишь тонкий слой морали способен удержать их от этого. Да вот удержит ли? Итак, интрига разворачивается на нашей Земле. Орденский резидент Хайяар, маскирующийся под скромного пенсионера, вербует себе помощников из числа сектантов-оккультистов, укосовцы устанавливают астральную связь с вождями олларских приверженцев «Единого», которым вовсе не хочется выпускать мятежных магов. Но что те, что эти недооценивают тайную службу государя Южного Оллара, а ведь тот ведет свою игру…

К счастью, драма идей разворачивается в виде драмы людей. Психологические метания главных героев вполне достоверны, ведь жизнь (на самом деле, конечно, автор) то и дело ставит их в неразрешимые ситуации.

Фактически, вся событийная составляющая романа является переплетением трех сюжетных линий, по числу главных героев. Трудный подросток Митька, деликатный полковник Виктор Михайлович, суровый маг Хайяар – все они раскрываются с неожиданной стороны, выходят за рамки отведенных им по сюжету ролей. Они попеременно вызывают то сочувствие, то раздражение. Светлых рыцарей без страха и упрека здесь нет. Герои воюют преимущественно сами с собой, и вплоть до финала исход этих поединков неясен. Финал, впрочем, вызывает сложные чувства. Интрига, лихо закрученная автором, под конец явно провисает. Похоже, Алексей Бурьянов и сам не знал, чем же ее завершить, не теряя в качестве. Если с человеческими коллизиями еще как-то можно найти красивое решение, то с религиозно-философской проблематикой такое не удалось. «Нулевой вариант», к которому все приходит в итоге, кажется не то чтобы неестественным, но недостаточным. Так неумелый воспитатель, не в силах помирить поссорившихся детей, с досадой расставляет их по углам. Но ведь это беда не одного лишь Алексея Бурьянова. Похоже, такова вообще примета нашего не склонного к неспешным раздумьям времени – ставя острые и глубокие вопросы, тут же предлагать меню из банальных ответов или (что честнее) не предлагать ничего. Увы (а может, к счастью?) – небанальные ответы живут за гранью собственно литературы. Умей мы нырять на такие глубины – у нас, возможно, была бы другая страна и другая фантастика. Но пока – бегаем в железном круге.

Виталий КАПЛАН