Текст книги "Заказ на мужчину мечты"

Автор книги: Марина Ефремова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Она снова пошла на кухню, нашла там пузырек с мамиными каплями «от сердца», накапала десять капель в стакан с водой, подумала немного и накапала еще столько же. Выпила залпом и присела возле стола.

В кухне пахло валерианой и ментолом. Соня взяла пузырек, прочитала на этикетке состав, убедилась, что ничего не перепутала, и, закрыв плотно крышечку пузырька, поставила на место.

Она никогда практически ничем не болела и никогда не пользовалась лекарствами. Она сидела и ждала, когда начнется успокоительное действие. Но желанное действие запаздывало. Либо доза была мала, либо еще что-то.

Соня вспомнила, что единственное лекарство, которое помогало ей безотказно в любой стрессовой ситуации, – это еда. Она встала, открыла холодильник, достала оттуда масло, намазала кусок булки и принялась жевать.

Лекарство помогло. Соня почувствовала себя немного уверенней, спокойней. Она посмотрела на часы, они показывали половину пятого утра. Соня решила, что вполне еще может немного поспать. Для большей верности заглянула в комнату к маме, прислушалась к ее дыханию, закрыла дверь и ушла в свою комнату.

Она заснула. И ей снилось, что в ее комнату лезет вор. Вор залезал то в окно, то в двери. Это был странный черный силуэт, лишь отдаленно напоминавший собой человека. Ни лица, ни фигуры узнать было нельзя. Вор входил в окно и растворялся, потом проникал в дверь и вновь исчезал, потом он каким-то образом оказывался сидящим за столом. И наконец Соня узнала в этом силуэте своего черного человека, которого сама нарисовала на схеме.

Видение становилось все отчетливее, силуэт как бы озарялся светом, и вот-вот должны были проявиться черты лица, но открылась дверь, и Соня услышала мамин голос:

– Сонюшка, вставай, Сережа звонил, он сейчас приедет за тобой.

Соня открыла глаза и резко села на кровати. В глазах потемнело, в голове зазвенели сотни маленьких колокольчиков, во рту пересохло. Все ночные тревоги вернулись в одно мгновение.

– Что случилось? – спросила она хриплым голосом.

– Я не знаю, – ответила Нина Андреевна, – он позвонил, спросил, дома ли ты, и сказал, что приедет сейчас, он ничего не объяснил.

Соня убрала волосы, закрывавшие ее лицо, и посмотрела на маму, пожевала губами, облизнула губы и, все еще плохо соображая, спросила:

– А сколько времени?

– Да уж двенадцатый час. Пора, я тебе кашку манную сварила, вставай покушай.

Соня еще раз глубоко вздохнула. Она наконец проснулась.

– Спасибо, мамуль, я сейчас. От манной кашки мне ни за что не отказаться.

Нина Андреевна ушла. Соня быстро переоделась. Застелила кровать. Наскоро причесалась, перетянула волосы резинкой, убрала свой халат в шкаф и вышла на кухню.

Она села за стол и стала с удовольствием есть кашу.

– Соня, не торопись, есть надо медленней, тщательно пережевывая пищу, – сказала Нина Андреевна и села рядом с дочерью, наливая ей в чашку чай.

– Мам, а что тут пережевывать, это же манная каша, – улыбаясь, ответила Соня.

– Все равно, не торопись. Успеешь, – оставила за собой последнее слово Нина Андреевна. – Соня, а ты уже ответила Жене на его предложение?

Соне не хотелось говорить с мамой на эту тему, поэтому она просто коротко ответила:

– Нет.

Но маме требовалось продолжение, поэтому она снова спросила:

– А как же тогда эта помолвка в Ленинграде? И все эти разговоры о свадьбе и совместной жизни?

– Не знаю, мам, я тебя прошу, не спрашивай меня ни о чем, я ничего не могу тебе сейчас сказать, я сама ничего не понимаю. И какая может быть помолвка, кстати, Ленинград давно уже стал Санкт-Петербургом, когда Лерка в беде. Я думаю, что ничего у нас сейчас не выйдет.

Зерно упало в благодатную почву. Мама села на своего любимого конька. Слушая ее, возникало ощущение, что бог в жизни одарил ее многим, но самый главный ее талант – это чтение нотаций, тут ей не было равных.

– София, подумай о себе, ты уже далеко не девочка. Тебе уже не двадцать лет…

– Да, и уже не тридцать, – подтвердила Соня, отпивая чай из чашки.

– Да, и уже не тридцать. Женя хорошая партия. И умный, и красивый, и…

– И ничего, что лесник, – опять подыграла Соня маме.

– Прекрати ерничать, как тебе не стыдно. Я прекрасно знаю, что он не лесник, – обиделась мама.

– Ага, он лесничий.

– Соня, это не предмет для шуток, ты не представляешь, как тяжело встречать старость одной, – сказала мама с горечью в голосе, в ее глазах проблеснули слезинки.

Соня подошла к маме, обняла ее и тихо проговорила:

– Мамусь, ну почему одной, я же с тобой, и никуда я от тебя не денусь.

Нина Андреевна смахнула со щеки слезинку и тихо вздохнула:

– Ох, Соня, Соня. Правильно говорят, что старый холостяк – это диагноз, а не стиль жизни.

Соня хотела еще многое сказать в утешение маме о том, что у нее еще уйма времени, что она все успеет сделать в своей жизни, и еще что-то, но не сказала – в дверь позвонили.

Соня открыла дверь. На пороге стоял Сергей.

– Заходи, – сказала она и отступила в глубь прихожей.

Сергей вошел, немного помялся, как будто не решаясь говорить, потом неловко протянул Соне руку и сказал:

– Привет, Софико, мама дома?

– Дома, ты к маме пришел? – удивилась Соня.

– Нет, но мне надо ей сказать…

– Пойдем, она на кухне. Ты, кстати, завтракал?

– Что? Да, то есть нет, это неважно.

Они вошли в кухню. Нина Андреевна и Сергей тепло поздоровались. Нина Андреевна начала с того же, чем закончила Соня:

– Сереженька, садись перекуси чем бог послал.

В этом вопросе Соня и Нина Андреевна были единодушны. Как ни отнекивался Сергей, его все же усадили за стол и поставили перед ним горячую сковородку с шипящей яичницей с колбасой.

Несколько минут в кухне было слышно только шипение масла на сковородке. Все натянуто молчали. Соня боялась что-то спрашивать у Сергея, боялась услышать что-нибудь неприятное. Она мучительно подбирала тему разговора и наконец вспомнила.

– Сережа, а что ты хотел сказать маме?

Сергей обрадовался догадливости Сони и заговорил с жаром:

– А, совсем забыл, зачем пришел, так вкусно, что я язык проглотил. Ниночка Андреевна, сегодня к вам приедут поставят решетки на окна и металлическую дверь. Я договорился, поэтому будьте дома, не уходите никуда.

– Ой, Сереженька, это же, наверное, безумно дорого, – испугалась Нина Андреевна.

– Не беспокойтесь, вам это не будет стоить ничего.

– Почему? – насторожилась Соня. – А кто за это заплатит?

Сергей молчал.

– Я тебя спрашиваю, кто за это заплатит? – продолжала настаивать Соня.

Сергей прикусил губу, вздохнул. А Соня продолжила допрос с пристрастием:

– Сергей, я жду.

– Соня, не дави на меня, – ответил Сергей, – я не могу тебе этого сказать.

– Ты что, берешь взятки стальными дверями?

– Нет. Спасибо, Нина Андреевна, очень вкусно, – ответил Сергей и, поднимаясь из-за стола, обратился к Соне: – Соня, пойдем, наш фельдмаршал ждет нас на очередной военный совет.

Соня поняла, что официального подтверждения своей догадки она не дождется, поднялась вслед за Сергеем и, помахав рукой маме, вышла вместе с ним из квартиры.

* * *

Во дворе Соня увидела машину Сергея. Это были его служебные «Жигули» с милицейской символикой на бортах, это означало, что Сергей вновь на службе.

– Ты на работе? – спросила Соня.

– Да, так получилось, – ответил Сергей, открыл дверцу, помог Соне сесть, потом сел сам, включил зажигание, и машина тронулась.

– Ты мне наконец скажешь, что случилось? – спросила Соня, как только машина выехала со двора.

– Да, только сейчас тормознем где-нибудь. Мне надо поговорить с тобой.

Машина свернула к набережной, проехала вдоль берега и остановилась на песчаной отмели. Сергей заглушил двигатель и сразу вышел из машины. Соня последовала за ним. Сергей достал сигареты, прикурил. Соня ждала.

– Я не знаю, с чего начать. Можно, я с начала? – Он посмотрел на часы, присел на бревно, лежащее на берегу, и, не дожидаясь разрешения, сказал: – Сядь, Соня, разговор будет длинный, у нас есть время. Прости, мне не с кем больше поговорить, а мне надо выговориться.

Соня села, и он начал:

– Ты помнишь, как мы познакомились? Я сначала познакомился с Лерой. Я тогда только начал работать в милиции, а она была интерном. Привезли к ним в больницу одного пострадавшего, я дежурил там, ну тот потом так и умер, не приходя в сознание. А в бреду он что-то там бормотал. Потом я ее вызывал в отделение, мы долго беседовали, она помогла мне восстановить из его бессвязной болтовни что-то связное. Я влюбился в нее как сумасшедший. Я тут же сделал ей предложение, но кто я – мент, нищий, что я имел, кроме себя самого. И что я мог ей дать, а в приймаки идти мне было – поперек глотки. Я тоже гордый. Ну, она уехала потом в аспирантуру. И написала мне, что выходит замуж. Я взбесился. А Ритка, она все время крутилась между нами, я ее и не замечал. Так, воробей и воробей. А после этого письма… Я сгоряча Ритку в охапку и в загс. И все. Я думал, что поставил на этом точку. Потом Ник родился. Квартиру получил. Она вернулась со своим Костиком. Я старался с ней не встречаться. Она позвонила, когда погибли ее родители. Я приехал. Получилось… так получилось. Костик нас застал. Тут же собрал чемоданы и был таков. Она сказала, что это даже к лучшему. Теперь ей ничего не мешает остаться со мной. Я спросил, а разве ей не мешает Рита? Она как-то зло ответила, что эта мормышка меня недостойна, ей надо что-нибудь попроще. Меня это покоробило. Я понял, что уже не люблю ее. И я ушел. Ушел к Рите и Нику. Я сам рассказал все Марго. Она простила меня. А Лерка покатилась. Она уже тогда кололась, а тут совсем с коньков слетела. Мы с Ритой хотели отправить ее лечиться. Я чувствовал себя немного виноватым в том, что с ней происходило. А она как будто нарочно мне мстила, губя себя. И в итоге однажды я нашел ее в ванне с перерезанными венами. Тогда я успел. Мы отправили ее в больницу, а потом она исчезла.

Сергей замолчал, достал еще одну сигарету, снова прикурил, глубоко затянулся, выпустил дым и продолжал:

– Когда она снова появилась в городе, ни она, ни я встреч больше не искали. Если бы вы не поперлись искать эти проклятые сокровища, все было бы совершенно иначе. Но случилось то, что случилось. Я вернулся из командировки, а вместо жены нашел только записку. А дальше? Дальше ты знаешь. Там, на озере, Валерия рассказала мне, что с ней происходило после больницы, но рассказала не все. Поэтому я молчал и не рассказал вам все, что знал. Теперь многое стало на свои места, и я могу рассказать. Но – чуть позже. Сейчас мы с тобой поедем в больницу. Там нас ждут Евгений и Рита. – Он немного помолчал и добавил: – И Лера.

Соня вскочила с бревна и обрадованно закричала:

– Лерка нашлась, что же мы тут сидим! Вставай, поедем скорее!

Сергей удержал Соню за руку и сказал:

– Сейчас поедем, подожди еще минутку. Это еще не все.

Соня снова опустилась на бревно. Сергей полез в карман рубашки, достал оттуда листок бумаги и протянул его Соне.

– Что это? – спросила Соня, боясь дотронуться до бумаги, как будто ей предлагали раскаленные угли.

– Я же сказал тебе, что успел только в прошлый раз, в этот я уже не успел, – проговорил Сергей горестно, – возьми, письмо адресовано тебе.

Соня все поняла. Она поднялась с бревна и пошла к воде. Берег был пустынным, вода тихо плескалась у самых ног Сони. Она сняла туфли и зашла в воду. Набежавшая волна лизнула ее ноги, слегка замочила юбку. Слезы потекли по щекам сами собой. Она поняла, что Леры больше нет, но отказывалась понимать, почему это произошло. Почему такая красивая, такая умная и такая несчастливая? Почему? Разве это можно когда-нибудь объяснить или принять без объяснения?

Она услышала шорох песка у себя за спиной. Увидела, что Сергей разделся и идет в воду. Он ничего ей не сказал, прошел мимо, зашел по пояс в реку и поплыл. Соня еще несколько минут наблюдала за ним, а потом вернулась к бревну.

На бревне небрежно были сложены вещи Сергея. На скомканной рубашке лежали его солнечные очки, рядом прижатый камнем листок бумаги. Соня взяла письмо, развернула его и начала читать.

«Дорогая Соня! Больше всего хочется попросить прощения у тебя. Ни перед кем я так не чувствую своей вины, как перед тобой. Ты всегда любила меня, любила по-настоящему, не завидуя и не презирая. Наверное, я должна была тебе все рассказать сама, но, прости, не случилось. Сейчас уже нет смысла все это скрывать, да и большая часть моей тайны уже раскрыта. Ребята расскажут тебе все сами, не буду тратить на это время. Его осталось крайне мало. К сожалению, мне пора. Я сама во всем виновата, и не надо никого обвинять. Просто я несправедливо полагала, что раз мне многое от бога дано, значит, и многое позволено. А это совсем не так, Соня. Я ухожу из жизни сама, потому что не вижу больше смысла в ней. Слишком много я всего натворила. Прости. Твоя Валерия Дианова».

Письмо было написано ровным, каллиграфическим почерком. Лера явно никуда не спешила, когда писала его, и не испытывала никаких сильных эмоций. Она делала все хладнокровно, обдуманно. В каждой строчке чувствовалась решимость. Она решила и сделала это.

Из воды вышел Сергей и подошел к Соне.

– Прочитала? Ты извини, это улика, мне надо приобщить его к делу. – Он забрал у нее листок и спрятал в карман рубашки. Потом быстро оделся и добавил: – Поедем.

Они снова ехали, до больницы неспешной езды было не больше десяти минут. Автомобиль затормозил на светофоре, ожидая разрешающего зеленого сигнала. Соня спросила:

– Как она? Снова вены?

– Нет, – ответил Сергей и мотнул головой.

– А как туда попал Жека? – снова спросила Соня. – Он же собрался уезжать сегодня.

– Не успел. Я нашел его перед самым отъездом и попросил остаться. Ты правильно догадалась по поводу двери и решетки, это, конечно, он заказал и оплатил, но не разрешил мне говорить тебе. Так что не продавай меня, ладно.

– А кто… как нашли Леру? – спросила Соня.

– Маргарита каждое утро проверяла ее домушку, как проснется, так и туда. Так же было и сегодня. Но сегодня она пришла и нашла ее наконец.

Они проехали прямо на территорию больницы. Вышли из машины и пошли в домик. Около него стояло два милицейских автомобиля, топталось около десятка мужчин в форме и в штатском. Сергей поздоровался с некоторыми за руку, с другими раскланивался издали кивком. Он повел Соню прямо в домик. Там на полу лежала Лера, на ней был ее белый халат, а рядом лежала белая шапочка. Ее чудесные светлые волосы разметались по полу вокруг нее. Лицо выражало умиротворение и спокойствие.

В комнате были оперативники, пальцы обеих рук Леры были испачканы черной краской. Соня постояла рядом с ней, пока не подошел Сергей. Он сказал:

– Соня, ее пора увозить, ребята уже закончили здесь работу. Они ждали только тебя. Пойдем. Рита и Женя там, во дворе. Риту отпустили домой. Так что сейчас все поедем к нам.

В комнату вошли санитары. Положили Леру на носилки, прикрыли ее больничной простыней и понесли. Соня посмотрела на нее и вышла вслед за носилками. Носилки засунули в санитарную машину, дверцы с треском захлопнулись. Машина заурчала и поехала в глубь больничного двора.

– А куда это они? – недоумевая, спросила Соня, она почему-то ожидала, что машина уедет прочь.

– Криминальный морг находится здесь же, в этой больнице, и вскрытие будут делать здесь, – ответил Сергей.

Соня все еще стояла, глядя вслед уезжающей машине, ничего и никого не замечая вокруг. Она не услышала, как подошел к ней Евгений. Она просто почувствовала, как он положил руки ей на плечи – его уже родной жест. И почувствовала облегчение, ощутила каменную стену у себя за спиной.

– Здравствуй, Соня, – проговорил он.

Соня обернулась к нему, протянула руку и проговорила:

– Как хорошо, что ты здесь.

– Здравствуй, Соня, – сказала, подходя к ним, Рита, – как ты?

– Держусь, а ты как?

– И я держусь, – ответила Рита, – я выпросилась, пойдем домой.

Сергей опечатал вход в домик Леры, запер его. Подошел к одному из милиционеров, стоявших в стороне, подал ему ключи от машины и домика, что-то сказал и подошел к своим друзьям.

– Я свободен, могу ехать.

Они все вместе вышли из больничного двора, сели в «Опель» Евгения, стоявший на стоянке, и поехали к Татищевым.

* * *

К разговору о Лере вернулись уже вечером. Первой заговорила Соня:

– Сергей, а когда разрешат похоронить Леру?

– Завтра, наверное, я попросил, чтобы вскрытие сделали побыстрее.

– Где будем хоронить? – снова спросила Соня. – Может, попытаться разыскать ее родственника в Москве. Тот, который ее забирал из клиники.

– Нет, это невозможно, – ответил Сергей, – ее единственный родственник, к сожалению, скончался совсем недавно.

– Как жаль, – разочарованно произнесла Соня, – а кто он был? Ты что-то узнал?

– Не я, – ответил Сергей и кивнул в сторону Евгения.

Соня опешила, наморщила лоб, мотнула головой:

– Женя?!

– Да, – ответил Сергей и обратился к Евгению: – Рассказывай дальше.

– Да, пожалуй, пора, – ответил Евгений.

Они сидели в большой комнате тесной двухкомнатной хрущевки Татищевых и пили кофе. Евгений поставил чашку на стол, подошел к балкону и закрыл дверь. В комнате стало неожиданно тихо, слышно было только, как капала вода из крана на кухне. Евгений вновь сел в кресло и начал:

– Как вы, наверное, помните, наше с вами знакомство состоялось на дороге между Словинским и Антиповском. Я ехал из Антиповска. В тот день я возил Танечке Боровиковой кое-какие травы для бабушки. Мы вместе с ней прошли в музей. Мы отдали травы, потом Танюша затащила меня как подсобную рабочую силу на второй этаж музея, чтобы помочь ей передвинуть шкаф.

– Только для этого? – попытался подковырнуть его Сергей.

– Не знаю, но шкаф я передвинул. Пока отряхивался от исторической пыли, гляжу, Танечка стоит и, как на икону, смотрит на портрет дочки Морозова. Я подошел, а она вдруг меня спрашивает: «Женя, вам, наверное, вот такие красавицы нравятся?» – и показывает на портрет. Я решил отшутиться и говорю: «А чего-нибудь покрасивше у вас нет?» Она мне говорит: «Нет. Правда, есть словесный портрет». И включает магнитофонную запись. Я слушаю и говорю: «Вот это мне подходит, а адреса этой красавицы у вас нет?» Танечка тогда разозлилась, крикнула, что у некоторых извращенный вкус и придется, мол, мне нанять «дилижанс времени», чтобы повидать ее, а потом убежала, бросив меня в музее.

Я тогда прослушал запись еще раз и снова осмотрел портрет. Дождался, когда, по моим расчетам, Танечка доберется до дома, и позвонил ей из музея, попросил прощения, был прощен и уехал в свою деревню.

Еду, и вдруг на дорогу выходит девушка и поднимает руку. Я остановился больше от удивления, чем из жалости или… ну, в общем, это неважно. На дороге стояла девушка с портрета. Я даже испугался, не схожу ли я с ума. Поэтому и вышел из машины. Вышел, посмотрел, и версия сумасшествия стала находить свои подтверждения. Рядом с девушкой с портрета стояла девушка из словесного портрета. У меня даже промелькнула мысль, а не превратился ли мой зеленый «уазик» в «дилижанс времени». Поэтому я посадил вас в машину, поэтому и повез к себе, поэтому и не очень удивился, когда вы сказали, что хотите исследовать подземелье. Я решил, что Лера и Соня сводные сестры, что обе враждующие ветви наконец объединились и решили отыскать родовые сокровища. Единственное, чего я никак не мог понять, это какую роль во всем этом играет Рита. Кто она? Потом пришел к выводу, что она просто авантюристка, прознавшая про клад и напросившаяся в экспедицию. Поэтому и подыгрывал вам, как мог. Показывал подземелье, возил на кладбище.

– Кого возил на кладбище? – спросила Рита.

– Меня, – ответила Соня.

– Прости, Сонечка, но Леру я тоже туда возил.

– Когда? – в один голос спросили Рита и Соня.

– Когда мы с ней отвезли в больницу бабу Гашу, – ответил Евгений, – возвращались из Антиповска и заехали. Но она как увидела первую могилу с фамилией Морозов, сразу сказала, что не верит во всю эту чепуху и не желает таскаться по могилам. Очень быстро вернулась к машине и села за руль. Мне ничего не оставалось, как только подчиниться ее своенравию.

– А почему вы нам про это ничего не рассказали? – спросила Рита.

– Я не придал этому сначала никакого значения, а потом решил свозить на кладбище Соню, – ответил Евгений. – Моя теория то рассыпалась в прах, то находила все новые и новые подтверждения. Но выводы было делать рано. Однако мы немного забежали вперед. Хочу вернуться к тому моменту, когда приехал Сергей. Мы с ним подружились сразу, у нас возникли доверительные отношения. Правда?

– Истинная, – подтвердил Сергей.

– Сергей рассказал мне об убийстве Морозова и о некоторых подозрениях, которые возникли у него в ходе следствия. Он рассказал о предварительных результатах токсикологической экспертизы, о том, что костровские эксперты не справляются с ней. Я предложил свою помощь. Вернее, помощь моих коллег из университетской лаборатории. Тогда же Сергей мне и рассказал все про себя и про Леру. И попросил помощи. Я согласился и чуть не поплатился за это.

– Каким образом? – спросила Соня.

– А ты еще ничего не поняла? – спросила в ответ Рита.

– Нет, а что я должна понимать. Накрутили тут целый авантюрный роман, я уже ничего не понимаю. Говорили про одно, перескочили на другое.

– Тогда давай продолжу я, – вступила в разговор Рита. – Когда мне стало плохо, я сразу поняла, что дело тут не в несвежей ветчине. Отравлено было вино, которое я пила. Но меня спасло молоко. Я с детства не пью молока, не принимает организм, а поскольку я сначала выпила молока, а потом вина с ядом, меня спас мой ангел-хранитель. Меня начало рвать. Яд не успел всосаться в кровь.

– Еще тебя спасло то, что Лера не нашла вот эту траву, – сказал Евгений, доставая из кармана пиджака маленький блокнотик, где между страничек лежал небольшой стебелек с тремя листиками.

– Что это? – хором спросили все присутствующие.

– Это и есть тот самый дерун, который она искала все это время.

– Так, значит, эта трава существует? – спросила Соня.

– Конечно, существует, – ответил Евгений, – но, как все ядовитые травы, она растет в труднодоступных, болотистых местах. Я сначала не сразу сообразил, о какой траве идет речь, а потом в университете просмотрел все каталоги и нашел ее. У нас она называется горюшка. Вкус имеет горький.

– Постойте, а при чем здесь Лера? – спросила Соня. – Вы хотите сказать, что это она подсыпала яд в вино Риты?!

Соня вопросительным взглядом обводила всех присутствующих, а они в ответ только молча кивали ей, подтверждая ее догадку.

– Быть этого не может, – проговорила Соня, – но почему?

– Я тебе еще больше скажу. Помнишь, ты меня спрашивала, почему я бил Леру? – сказал Евгений. Соня кивнула. – Когда в больнице Рита очнулась…

– Я сразу же сказала, – продолжила Рита, – поезжайте назад, Лерка слетела с катушек, она отравит вас всех.

– Да, я тоже подозревал, что это она, – сказал Сергей, – поэтому отправил Жеку обратно.

– Да, я успел вовремя. Ты была в палатке, когда я подъехал, а Лера – у стола. Она заваривала чай. А рядом валялась фольга, в таких упаковках расфасовывают минидозы различных лекарств в некоторых китайских аптеках. Особенно лекарства успокоительного направления, легкого наркотического действия. Но человек, хорошо знакомый с медициной, легко может синтезировать из этих порошков сильно действующий наркотик. Таким чаем и хотела напоить тебя твоя «крепкая» подружка. А если бы она в этот чай добавила горюшку или в то вино, которое выпила Рита, то просто ожогом слизистой оболочки желудка вы не отделались бы. Поэтому я и не сдержался, поэтому и излупил ее. Она была под действием этого своего наркотика, не понимала, что делает. Надо было ее как-то привести в чувство, я другого способа на тот момент не придумал.

– Это тоже твоя версия? – спросила Соня, пытаясь хоть как-то осмыслить поступок подруги.

– Нет, это уже научно подтвержденный факт, – ответил Евгений. Он достал папку для бумаг из своей сумки, открыл ее и по одному стал доставать из нее листы, передавая Соне. – Вот акт лабораторного исследования вещества, находившегося в фольге, вот акт лабораторного анализа остатков чая, который заваривала Лера. Все это подтверждает, что она смогла синтезировать совершенно новое растительное лекарственное вещество, по своим свойствам напоминающее опий. А при добавлении в него экстракта горюшки он приобретает свойства сильно действующего яда. Причем – очень быстро действующего.

– Этим ядом и был отравлен Эдуард Семенович Морозов, – добавил Сергей.

– А кем? – опять не поняла Соня.

– Догадайся с трех раз, – проговорила Рита.

– Лерка?!

– Угу, – кивнула головой Рита.

– Зачем? Она его и не знала, пока его не привезли к ней в больницу, – опять попыталась Соня защитить честь Леры.

– Знала, еще как знала. Я послал официальный запрос в ту больницу, где лежала Лерка, и получил ответ, но поздновато.

– И что там пишут? – спросила Соня.

– Пишут, что Валерия Дианова пробыла в этом лечебном заведении всего два месяца, – продолжил рассказ Сергей, – значительных успехов в ее лечении достигнуть не удалось. Что по ходатайству ее единственного родственника, Морозова Эдуарда Семеновича, который предъявил официальные опекунские документы, она переводится на лечение в одну из московских клиник с последующим лечением за границей. Но за границу она, видимо, не поехала, а сбежала от своего дядюшки. Он ей, кажется, дядей приходится.

– Я не знаю, кем он ей приходится и как это называется, но она ему – внучатая племянница, – поддержал его Евгений.

– Что же получается, Лерка, значит, Морозова? – спросила Соня.

– Она Дианова, по папе, – ответил Евгений, – а мама ее была Кудрявцева, а бабушка по маме – Котова, а ее прабабушкой была Елизавета Морозова, на которую она так похожа. Это мы проверили вчера по милицейским архивам. А Эдуард Семенович Морозов был племянником Елизавете, у которой с братом пятнадцать лет разница в возрасте. Так получалось, что по одной линии у Морозовых рождались одни мальчики, а по другой – девочки.

– Подождите, – опять прервала рассказ Евгения Соня, – но зачем Лерке было убивать этого дедушку-дядю, он ведь единственный ее родственник. Она радоваться должна.

– Наверное, из-за этого, – сказал Сергей и положил на стол перед Соней закатанный в пленку полуистлевший документ с гербовыми печатями, витиеватыми подписями, казначейскими марками на фоне православного серебряного креста величиной с ладонь.

– Что это? – спросила Соня.

– Это завещание старика Морозова, он был не просто чудак, а еще и гад редкостный, – произнес с раздражением в голосе Сергей. – В завещании говорится, что в одном из швейцарских банков хранится состояние на двадцать миллионов рублей золотом, а также бриллианты и какие-то доходные бумаги. И все это богатство будет принадлежать любому из его наследников при условии предоставления этой бумаги в банк не позднее 31 декабря 1999 года. В следующем веке все богатства остаются банку.

– Почему гад? – удивилась Соня. – Он дал своим наследникам почти сто лет, чтобы отыскать эти сокровища.

– А гад, потому что не сказал, где их искать, – проговорил Сергей.

– Ты, Сонечка, выступление экономки Морозова слушала не полностью, а я прослушал его до конца, – сказал Евгений, – у старушки просто великолепная память была. Она рассказала, что после того, как старика Морозова расстреляли, у нее в доме пряталась Наташа с ребенком. Потом, правда, и ее забрали. Но она успела сходить в монастырь к Лизе, повидаться с ней. О чем они договаривались, Лебедева не знала, но, вернувшись оттуда, попросила спрятать одну вещь – родовой серебряный крест Морозовых. Просила сохранить его и ради Христа не отдавать никому, а Лизавете пуще всех. Пока сама за ним не придет или сын ее Семен. А крест был вот в этой коробочке. Прости, Сонечка, я эту коробочку в тот же вечер увел. Привез в Антиповск и послушал описание Лебедевой. Точно совпадает. Потом поехал в Словинское и сходил в гости к Татьяне Андреевне, к той, которой сто лет в этом году исполняется. И поспрашивал у нее, не видала ли она когда-нибудь у Лизы эту коробочку. Она долго щупала ее и сказала, что нет, мол, такого она не видела. Тогда я спросил, приходила ли к Лизе Наташа после казни Морозова. Она ответила, что – да, было такое. Что Лиза ее тогда долго не принимала. Потом узнала, что та ей принесла что-то от отца, и снизошла, вышла. О чем они говорили, Татьяна Андреевна тоже не слышала, но потом у Лизы появился вышитый платок дивной красоты. Батистовый, шелком шитый, но с непонятным рисунком. Лиза пыталась перенять эту манеру вышивки и рисунок, у них так не вышивали.

Соня, слушая его, достала из сумки платок и положила его рядом с крестом. Рита тут же расправила его, разгладила и, повертев несколько раз туда-сюда, сказала:

– Соня, это твое право, ты первая угадала этот план.

Соня посмотрела на платок и поняла, что ей так долго и так мучительно напоминал рисунок. Это был план усадьбы, а крест – та самая недостающая деталь, которая должна быть вписана последней, именно о ней догадалась Рита. Она взяла крест и наложила его на рисунок, основание креста уперлось в красный мак. Там был тайник, там лежало завещание, за которым так долго охотился Эдуард Семенович Морозов и поплатился за это жизнью.

– Я все равно не понимаю, зачем Лерке понадобилось убивать Морозова. Ну нашли бы эти сокровища вместе и поделили бы. Она никогда не была корыстной, – заметила Соня.

– Она – нет, а он, вероятно, – да, – сказал Сергей. – Он искал ее, чтобы соединить платок с крестом, крест был у него, платок у нее. Нашел и оформил над ней опекунство, а сам потом намылился за границу. Он, видимо, рассчитывал преспокойненько забрать завещание и покинуть «немытую Россию». Благо ничего такого везти с собой не надо, а одну маленькую бумажку легко спрятать куда угодно. Но не тут-то было, не на ту напал. Лерка была незаурядной личностью, она скорей всего догадалась, в чем тут дело, наверняка сперла у него и платок, и крест и полетела в родные Палестины. А чтобы дяде было трудней ее искать, не прописывалась и не устраивалась на работу официально.

Потом подала на смену фамилии и восстановление документов, чтобы иметь возможность поехать в Швейцарию и получить там наследство. А еще надо было доказать свое родство с Морозовым, поэтому она поехала в Москву в Госархив и документально подтвердила всю цепочку изменения фамилии в ее роду. Это мы тоже нашли у нее, – Сергей снова положил на стол бумагу. Соня даже не посмотрела на нее. – А у Эдуарда Семеновича оставалась только одна возможность получить наследство – отыскать его без плана. Или используя план архитектурный. И он тогда вышел из подполья, прикатил в Костров официально, как наследник. Нанес визит губернатору, попросил о содействии, благо фигура он заметная – академик, лауреат, его визит широко освещался в прессе.