Текст книги "Заказ на мужчину мечты"

Автор книги: Марина Ефремова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Марина Ефремова
Заказ на мужчину мечты

– Софья Борисовна, зайдите ко мне, – услышала Соня в телефонной трубке голос Ольги Витальевны и поспешила выполнить ее требование: не стоит сердить начальство накануне выходного.

Конец недели, конец рабочего дня, и вдруг вызов «на ковер». Соня терялась в догадках, что так срочно понадобилось «старухе»? Так за глаза называли Закройщикову все сотрудницы БТИ – Бюро технической инвентаризации. Хотя на старуху она никак не тянула, дама элегантного возраста и вполне элегантного вида, но вот была непомерно и не всегда справедливо строга со своими подчиненными. Женщины ее побаивались, но уважали.

Соня не без труда, слегка задыхаясь, поднялась на второй этаж – лишние килограммы давали о себе знать. Подошла к дверям кабинета и робко постучала, как бы предупреждая о своем появлении, затем более решительно потянула за ручку двери.

– Можно, Ольга Витальевна?

– Да, Софья Борисовна, заходите, – услышала она в ответ голос начальницы и шагнула в кабинет.

Вопреки ожиданиям, Соня обнаружила, что Закройщикова была в кабинете не одна. Около ее стола, на посетительском месте, сидел высокий худой мужчина. Он сидел, довольно небрежно закинув ногу на ногу, руки его были сцеплены в замок, одним локтем он непринужденно облокачивался о стол, но сидел прямо, с горделивой, какой-то аристократической осанкой. Его короткий ежик был посеребрен заметной сединой. Тонкие черты лица, глаза, спрятанные под затемненными стеклами очков в элегантной золотой оправе, создавали впечатление замкнутости, закрытости. На появление в кабинете Сони этот пятидесятилетний горец не прореагировал никак.

Соня подошла к столу начальницы и остановилась, ожидая дальнейших указаний, краем глаза она скользнула по циферблату часов на стене – стрелки показывали половину пятого, а значит, через полчаса можно идти домой.

– Соня, – начала Закройщикова, – м-м-м, не знаю даже, как и начать. Познакомьтесь, пожалуйста, это Эдуард Семенович Морозов.

Гость слегка поклонился в сторону Сони, не проронив ни слова. Соня решила, что с ее стороны будет достаточно такого же приветствия, и чуть нагнула голову.

– Присядьте, пожалуйста, – продолжила Закройщикова, и Соня села. – Дело в том, что это не приказ, а просьба. Эдуард Семенович когда-то жил в нашей области, здесь был дом его предков. Конечно, ни дома, ни усадьбы уже давно нет, вы же понимаете?..

О да, Соня очень хорошо понимала – полетели к черту выходные. Соня в свои тридцать два года успела сделать «оглушительную» карьеру, дослужилась до начальника архивного отдела городского БТИ – сама себе и начальник, и подчиненная. В ее епархии хранились запыленные, с запахом плесени папки с различными схемами и картами столетней и более давности.

Покопавшись в ее запасниках, можно было без труда обнаружить, где, когда и как стоял тот или иной дом, и зачем его снесли, и что на этом месте потом построили. К Соне с такими просьбами обращались и историки, и краеведы, и архитекторы, а в последнее время все чаще появлялись наследники дворянских и купеческих фамилий. Вот и этот, видимо, из их числа. Теперь придется сидеть в выходные в подвале (там размещался архив) и рыть для него планы и прочее. Видимо, этот господин действительно важная птица, раз сама Закройщикова просит Соню об одолжении.

– Соня, Эдуард Семенович наследник того самого Морозова, который держал флотилию барж и пароходов, а их родовое поместье было в Антиповском районе, село Словинское, там же был знаменитый Словинский монастырь, основанный бывшими гренадерами Петра Первого, – сначала мужской, а потом – женский.

Соня вообще-то не понимала, для чего «старухе» потребовался урок краеведения.

– Я не знаю точно, где был дом моего прадеда, – вступил в разговор Морозов, – моего деда в революцию расстреляли, отец воспитывался в детдоме, от прошлого у нас только фамилия и осталась. Очень бы хотелось увидеть хотя бы то место, где стоял дом.

Соне понравился голос Эдуарда Семеновича – мягкий, вкрадчиво-бархатистый. Она мило улыбнулась собеседнику и проговорила:

– Поиски займут какое-то время, приходите через недельку.

– О нет, что вы, через недельку мне надо быть уже в Стокгольме, на симпозиуме…

– Соня, Эдуард Семенович ученый, он известный химик, академик. За него просил сам Виктор Андреевич, – приглушенно проговорила Закройщикова, ссылаясь на губернатора.

– Ну хорошо, – расстроенно сказала Соня, – я приступлю к работе немедленно, буду работать всю ночь. Приходите утром.

– Вы думаете, поиски займут всю ночь? – теперь удивился и расстроился Морозов. – Может, повезет? И если я посижу здесь и подожду?..

– К сожалению, дорогой Эдуард Семенович, – вмешалась в разговор Закройщикова, – конец рабочего дня. Учреждение у нас хотя и слегка, но все же режимное, поэтому находиться здесь могут только сотрудники. Поезжайте в гостиницу и спокойно отдыхайте, а к завтрашнему утру, я думаю, Софья Борисовна уже найдет то, что вам нужно. Я проконтролирую.

Соня, собственно, никуда и не торопилась, домой к маме она успеет всегда, но и работать всю ночь у нее тоже не было никакого желания. Но можно и из этой ситуации извлечь пользу.

Мама до сих пор считала Соню маленькой и беззащитной девушкой и жестко контролировала всю ее жизнь. Если Соня заканчивает в 17.00, то в крайнем случае в 17.30 она обязана быть дома. В 17.35 Нина Андреевна начинала звонить в морги и больницы. А сегодня под прикрытием сверхурочной работы можно сходить куда-нибудь, например, посетить с Риткой ближайший бар, куда они иногда закатывались отдохнуть, Ритка – от своего мужа и ребенка, Соня – от мамы.

Она спустилась в свой кабинет, который называли «большим каталогом», потому что в каждом отделе были свои маленькие каталоги, а здесь они сводились воедино все вместе. Пробралась между стеллажей с каталожными ящиками к своему столу – надо дождаться, когда уйдет Закройщикова с этим аристократическим «отпрыском», и потом уже свалить по тихой.

Из ее окна хорошо был виден парадный подъезд, где уже томилась «Волга» Закройщиковой, значит, сейчас она выйдет. Надо подождать. Соня посмотрела на часы – без пяти пять. Она сняла трубку, набрала номер и услышала мамин голос:

– Да?

– Мамусик, это я, как дела?

– Спасибо, ничего. – Голос Нины Андреевны заметно напрягся. – Соня, что случилось? Где ты? Ты в больнице?

– Мама, – Соня сменила тон с ласкового на строгий, – ты опять? Ну почему в больнице, мама, я уже взрослая, и у меня должна быть своя личная жизнь.

– Я знаю, что ты большая, не груби матери, я…

– Мама, – Соня не дала Нине Андреевне развить ее любимую тему заботы о ближнем, – успокойся, у меня все в порядке. Я приду поздно, Закройщикова напрягла меня на поиски одного древнего проекта, возможно, на всю ночь.

– Что значит «на всю ночь», у твоей начальницы совсем совести нет? Ты же голодная, в конце концов, я запрещаю тебе работать ночью. Ты обязана к ужину вернуться домой.

Соня молча выслушала мать.

– Ты меня поняла, София?

– Есс, мэм, – ответила Соня, – я усе поняла, обязуюсь исполнить, и если не ужинать, то ночевать уж точно буду дома. Все, мамуль, я пошла работать, чтобы успеть побыстрее. Мне не звони, я буду в подвале, там телефона нет.

Соня торопилась положить трубку, она увидела, как из здания вышла Закройщикова с «отпрыском», они уже погрузились в машину и отъехали.

Соня снова схватила трубку, набрала номер телефона своей подруги. Маргариты дома не было, телефон безнадежно посылал сигналы в пустоту, где они и терялись, гася все надежды Сони на приятный вечер.

Она положила трубку, огорченно хмыкнула, вздохнула и решила, что, наверное, еще рано. Маргарита, должно быть, еще идет с Никитой из детского сада, надо подождать. Но и в этом тоже было нечто приятное. Если телефон не отвечает, значит, Сергея, мужа Маргариты, тоже нет дома. А значит, можно не болтаться по барам, а спокойно взять пивка, рыбку и посидеть у Ритки на кухне и, что называется, потрындеть о своем, о женском. И такая перспектива радовала Соню.

Она встала, сняла синий халат, в котором обычно работала, взяла свою сумку, достала кошелек, пересчитала деньги: на пиво с рыбкой хватит. Можно потихоньку двигаться в означенном направлении.

Соня направилась к вешалке. Расстояние между стеллажами было недостаточно широким, Соня проходила там только боком, стараясь не задеть, не дай бог, что-нибудь. Она уже привыкла за последние четырнадцать лет, которые отработала в этом отделе, передвигаться именно таким образом.

Соня пришла сюда восемнадцатилетним техником-строителем, сразу после окончания техникума. Здесь она готовилась к экзаменам в институт. Поступила в архитектурно-строительный и закончила его заочно.

Вся ее жизнь прошла здесь, между этими каталожными стеллажами. Соня и не заметила, как ее стали называть по имени-отчеству – Софья Борисовна, а на двери ее кабинета появилась табличка: «Васнецова СБ., зав. архивным отделом».

Нельзя сказать, что Соня не любила свою работу, она просто слишком привыкла к ней. Знала здесь все – каждую полку, каждый ящик. С закрытыми глазами могла отыскать любую бумажку.

Год назад ей поставили в кабинет компьютер, сказали, что он поможет ускорить и модернизировать ее работу, а как это сделать с помощью умной машины, никто не объяснил. Соня регулярно стирала с него пыль, иногда играла с ним в карты и изредка печатала некоторые документы. Она быстрее любого компьютера могла найти все, что нужно, причем, обладая феноменальной, почти фотографической памятью, зачастую и не искала тот или иной документ. Например, звонит ей техник и просит посмотреть, какие требования предъявлялись к перепланировке «сталинских» домов в середине семидесятых. Соня могла ответить на такие вопросы, не вставая с места. А работать хорошо, по глубокому убеждению Сони, означало не бежать со всех ног, выполняя просьбы и приказания, а уметь держать паузу. Иначе уважать не будут. Даже те вопросы, которые она могла разрешить, не вставая с места, она решала не сразу, просила перезвонить минут через десять, а когда звонили, отвечала: «Работаю, я не метеор». И только когда клиент начинал терять терпение, она четко и вразумительно давала ответ.

Соня считала себя патологически ленивой, устраивала ее работа, устраивала такая жизнь, ей ровным счетом ничего не хотелось в ней менять. Устраивало даже постоянное мамино брюзжание, лишь бы самой не ходить в магазин и не чистить картошку. Это она не любила больше всего.

Даже внешне Соня была похожа на лемура, которых называют ленивцами. Такая же пухленькая и медлительная. Она спокойно могла целый день провести в кресле перед телевизором или на диване с книжкой, забывая обо всем житейском, если это касалось только ее. Но с удовольствием хлопотала на кухне, когда у нее были гости. Любила блеснуть кулинарными изысками, но не для себя. Ей одной хватало чая и булки с вареньем, лучше смородиновым.

Соня была уверена, что и на работе она достигла потолка карьеры. Выше были только главный инженер и начальник. Но обе эти должности, во-первых, были прочно заняты, а во-вторых, требовали определенных энергетических затрат, на что Соня, опять же, как она считала, была не способна. Ни к чему, и так хорошо.

Поэтому и сейчас Соня не собиралась, забыв о личном, тратить время на общественное. Конечно, она могла бы найти этот документ прямо сейчас, но зачем? Перетопчется этот Эдуард Семенович, получит свои бумажки завтра к обеду. Не помрет. К тому же для зарплаты полезней поставить себе лишних часов двадцать переработки. А завтра, в законный выходной, это уже двойной тариф. Хоть какое-то утешение.

Соня и предположить не могла, насколько непредсказуемыми окажутся последствия ее прохладного отношения к своим должностным обязанностям. Добравшись до вешалки в углу своего кабинета, она повесила сумку на крючок, достала туфли. Протерла их тряпочкой, наклонилась, чтобы переодеть тапочки, и уперлась глазами в один из каталожных ящиков.

Ящики подписаны были по алфавиту, на ящике указывались три первые буквы названий или фамилий. Сейчас Соня, к удивлению своему, обнаружила, что смотрит на ящик с буквами «МОР». Это судьба.

Она оставила туфли и открыла ящик. Быстренько, перебрала все карточки с фамилией «Морозов». Нашла карточку, на которой значилось: «Морозов Порфирий Корнилович, усадьба в селе Словинском Антиповской волости, Костровского уезда. Построена в 1847 году, снесена в 1917-м. Место пустует, сохранились фундаменты». В графе «Наличие документации» стояло: «План усадьбы, 1905 г.», «План-проект дома (оригинал не сохранился, восстановлен по остаткам фундамента)». Далее приводились различные данные, указывающие на то, где можно без особых усилий отыскать требуемые документы: стеллаж номер такой-то, полка номер такой-то, папка под номером таким-то.

По номерам Соня определила, что все равно придется идти в подвал, вздохнула, пожалев себя, горемычную, и пошла. Туфли так и остались стоять под открытым каталожным ящиком с тремя буквами «МОР».

Вернулась она ровно через пять минут. Раскрыла папку, рассмотрела содержимое, кстати, весьма небогатое – всего-то два чертежа на кальке и несколько листов с описанием местности и рассказами старожилов о внешнем виде усадьбы.

Такие данные собирали изыскательские партии областного БТИ, когда несколько лет назад было решено на верхнем уровне создать кадастр земель области. Изыскатели ходили по деревням и весям, снимали местность, картографировали и фотографировали ее. В такие бригады входило несколько специалистов, топографы, геофизики, геологи, а также этнографы и краеведы. Дело они делали, конечно, нужное. Данные от них стекались в областной земельный комитет, а там обрабатывались и распределялись по ведомствам. Часть из них поступала и к Соне. Она их обрабатывала, описывала, дополняла сведениями из своего архива, складывала в папочку, заносила в каталог и отправляла на вечное хранение в подвал.

Соня рассмотрела листы, не обнаружила там ничего интересного. Потом прошла в канцелярию, скопировала чертежи и пояснения на ксероксе, скрепила их, поставила везде печать, свою подпись под короткой надписью: «Копия верна, начальник архивного отдела Васнецова С.Б.», – положила их на стол, а оригинал определила в корзину с другими документами, которые в понедельник перенесет в подвал. Теперь с чистой совестью можно спокойно идти домой. Спокойно отдыхать оба выходных, поручение начальницы и просьба губернатора уже выполнены. Стоп! Но ведь завтра этот «отпрыск» явится за бумагами. Значит, придется тащиться на работу. Ну уж нет, лучше пожертвовать сегодняшним вечером, все равно пропал.

Она протянула руку к телефону, набрала номер подруги. На этот раз трубку сняли быстро.

– Алле!!

– Марго, привет, это я, ты где шляешься, я тебе полчаса назад звонила, – проговорила Соня, услыхав голос подруги.

– Привет, Сонюля, – с искренней радостью в голосе проговорила Рита, – да мы с Никитой из сада шли, да по дороге забрели в универмаг. Короче, ты к нам?

– Да, – ответила Соня, – только по дороге забегу в одно место и прихвачу по дороге кой-чего. Серега дома?

– Нет, он на дежурстве, на сутки ушел, так что ждем тебя.

Теперь оставалось выяснить только одно – куда занести документы, в какой гостинице остановился господин Морозов. Соня достала телефонный справочник, нашла раздел «Гостиницы» и начала их обзванивать, благо их было не так много в их небольшом городе Кострове.

Ей повезло сразу. После первого же звонка она уже знала, что Эдуард Семенович Морозов живет в гостинице «Центральная», в номере 202. Прекрасно. Это как раз по пути к дому Марго. А еще в этом же доме прекрасный универсам, там можно купить все, что душе угодно, по крайней мере, пиво и рыбка там всегда есть и всегда свежие.

Соня быстро собралась, а надо заметить, что, когда ей что-то было надо, ее природная лень и неповоротливость исчезали бесследно. Через пять минут она уже сдавала ключ на вахту, а через десять уже садилась в троллейбус, который должен был доставить ее в центр города.

Костров – город небольшой, старинный, почти ровесник Москвы, посреди города протекала река, та самая, которую называют великой русской рекой и Волгой-матушкой. Летом город превращался в туристический центр, белые красавцы теплоходы привозили ежедневно толпы туристов российских и иностранных. Они расползались по центру, любуясь древним городом, зеленым, чистеньким и уютным.

Соня всегда с завистью смотрела на эту нарядную праздношатающуюся публику. Ей тоже иногда хотелось сесть на теплоход и уплыть куда-нибудь вниз или вверх по Волге. Она за свою жизнь единственный раз съездила с Маргаритой и ее семьей на юг. Все было бы прекрасно, но Соня постоянно чувствовала, что мешает подруге, поэтому старалась держаться как можно незаметней и при этом быть как можно полезней. Она забирала Никиту, ему тогда было всего три года, и уходила с ним на море, чтобы Сергей и Рита могли побыть одни. Вечера она тоже проводила с малышом, когда его родители посещали различные увеселительные заведения. Все прочие отпуска она проводила на даче с мамой, опять-таки превращаясь на это время в няньку маленького сына подруги.

Необходимый уровень адреналина в крови она поддерживала огромным количеством приключенческих и авантюрных романов, зачитывалась ими, глотала, как таблетки при гриппе, поглощая томами.

Троллейбус вырулил на кольцевую линию, водитель объявил в микрофон, что это конечная остановка маршрута, и попросил всех покинуть салон. Соня вышла на улицу. Вечер выдался невероятно теплым, хотя май в этом году оказался на редкость холодным и дождливым. Да и сегодня полдня шел дождь, но лужи на асфальте практически высохли, а почки на деревьях уже превратились в маленькие листочки. Люди одевались все легкомысленней – легкие куртки и плащи, туфли и непокрытые головы. Девчонки в коротких юбках. Соня посмотрела на свои ноги, прикрытые длинной – по щиколотку – юбкой. Ей короткое противопоказано, оно и лучше, колготки не так рвутся.

Соня тряхнула головой, гордо шмыгнула носом, подумала, что хорошего человека должно быть много, как ее, например, и пошла по направлению к гостинице «Центральная». Там она еще несколько минут поразмышляла, куда пойти сначала, то ли к господину Морозову, то ли в универсам за пивом и рыбкой. Решила, что подъезд гостиницы ближе к дому Маргариты, а делать все следует по порядку, проблемы решать по мере поступления, и направилась в универсам. А затем уж – и в гостиницу.

– Здравствуйте, скажите, пожалуйста, как мне повидать Морозова Эдуарда Семеновича? – сказала Соня, подходя к дежурному администратору, держа в руках пакет с большой бутылкой пива и пакетом копченой мойвы.

– Пожалуйста, номер двести второй, он ждет вас, – проговорила дежурная, гадко улыбаясь и подмигивая Соне.

Соня удивилась, но ничего не ответила этой тетке, пусть думает, что ей заблагорассудится. Она пошла по длиннющему коридору, высматривая номера комнат. Оказалось, что в этой гостинице нумерация начинается не от лестницы, а от окна. Идти пришлось в самый конец коридора.

Гостиница «Центральная», как и весь центр города, была старинная – что-то около двухсот лет. Изначально здание строилось как гостиница, практически не перестраивалось и, надо отдать должное многочисленным ее хозяевам, неплохо сохранилась, удивляя своей первозданной красотой – лепными потолками, изысканными пилястрами и балюстрадами. Потолки поражали своей четырехметровой высотой. Двери номеров тоже были нестандартные – внушительных размеров, двустворчатые. Наконец на одной из них Соня увидела искомый номер.

Одна из створок была приоткрыта. Видимо, тетка говорила правду, Соню здесь ждали. Она постучала, ей никто не ответил, она постучала сильней и окликнула:

– Эдуард Семенович, можно войти, это Васнецова из Бюро технической инвентаризации.

Ей опять никто не ответил, тогда она решительно толкнула приоткрытую дверь и вошла в комнату.

Солнечный свет ударил ей в лицо, она замерла на пороге, прикрыв глаза рукой. Когда глаза привыкли, стала осматривать комнату. Морозова она увидела за столом, он сидел, уронив голову на стол, его длинные руки безвольно свесились вдоль тела, ноги растянулись под столом. Соня бросилась к нему. Протянула руку, со страхом тронула его за плечо и проговорила:

– Эдуард Семенович, вы живы?

Морозов не шевельнулся, но Соня услышала еле уловимые стон и хрип. Она быстро подняла его голову и увидела закатившиеся глаза, слегка подрагивавшие веки, изо рта сочилась струйка розоватой пены.

– Фу, нажрался, что ли? – брезгливо проговорила Соня и втянула носом воздух, но алкогольного запаха не уловила, потом она аккуратно положила голову Эдуарда Семеновича обратно на стол, но уже не лицом вниз, а на левую щеку.

И тут заметила на тумбочке у двери телефон, быстро схватила трубку и услышала:

– Дежурная слушает.

– Извините, мне нужна «Скорая».

– А что с вами случилось?

– Да не со мной, ваш жилец из номера двести два, у него, кажется, приступ, вызовите «Скорую», пожалуйста.

– Соединяю, – проговорила дежурная, и в трубке послышались длинные гудки.

– Городская станция Скорой медицинской помощи слушает.

– Понимаете, здесь человеку плохо, – проговорила Соня.

– Как зовут? – спросили на другом конце провода.

– Кого, меня? – удивилась Соня.

– Нет, больного.

– Морозов Эдуард Семенович.

– Год рождения?

– Не знаю.

– Хотя бы примерно сколько ему лет?

– Лет пятьдесят.

– Что с ним? – продолжала оператор «Скорой помощи», не проявляя ни малейшего участия к судьбе больного.

– Он без сознания, изо рта у него пена сочится.

– Адрес?

– Гостиница «Центральная», номер двести два.

– Кто вызывает?

– Я.

– А вы кто? Как вас зовут и кто вы больному?

– Зовут меня Васнецова Софья Борисовна, а больному я никто, я здесь оказалась случайно.

– Бригада выехала, встречайте, – сказала оператор и положила трубку.

Дверь номера открылась, и в комнату вошла дежурная по этажу.

– Ой-ёй-ёй, что же это с ним такое случилось? – запричитала она, разглядывая Морозова.

Соня боялась подходить к нему близко, ей казалось, что он уже умер: он больше не стонал и не шевелился. Соня вышла в коридор и стала ждать, пока в конце его не показались люди в белых халатах. Их было трое, они подошли ближе, и Соня смогла рассмотреть их. Высокий коренастый мужчина с фонендоскопом на шее, в больших роговых очках и маленькой белой шапочке на голове, за ним молодой парень с чемоданчиком в руках и женщина.

Старший, должно быть, это был врач, решительно прошел в комнату, взглянул на Морозова и скомандовал:

– Юра, помоги мне, Татьяна Алексеевна, экстренный набор, быстро.

Но медсестра уже разворачивала набор экстренной помощи, набирала лекарство в шприц. Мужчины сняли Морозова со стула, положили его на пол, расстегнули одежду. Доктор выслушивал сердце, фельдшер измерял давление, они тихонько о чем-то переговаривались, потом доктор сказал в сторону дежурной:

– У вас телефон городской?

– Нет, местный, но я могу вас соединить, – ответила она.

– Будьте так любезны, и поскорей, пожалуйста.

Дежурная убежала. Доктор поднялся с колен, подошел к телефону и проговорил в трубку:

– «03» для начала. – Последовала непродолжительная пауза, потом разговор продолжился: – Катерина, это Каретников, восьмая бригада, прозвонись во второе, пусть готовят токсикологическую реанимацию, не знаю, довезем ли, и срочно в «Центральную», номер двести два, ментов, отравление.

Соня вздрогнула от последних слов доктора. Отравление. Значит, Морозов отравился или отравили, боже, какой кошмар. Она быстро окинула взглядом стол, за которым нашла Морозова, и увидела две кофейные чашки. С того места, где она стояла, было не видно содержимое чашек. Рядом стояли стеклянный чайник, из него торчал миниатюрный кипятильник, баночка растворимого кофе и стеклянная баночка с сахаром. Типичный набор человека, часто бывающего в командировках.

Морозова, с трубками во рту, в носу и капельницей в руке, уносили на носилках, когда в номер вошла бригада милиционеров.

– Софико, дорогая, как ты здесь оказалась? – услышала Соня знакомый голос. Это был Сергей Татищев, муж Маргариты, он работал оперативником в уголовном розыске первого отделения милиции, который как раз и обслуживал центральный район города.

– Я принесла ему документы, а вообще я шла к вам, там Марго ждет меня, наверное, надо ей хотя бы позвонить, – пролепетала Соня.

– Кто «Скорую» вызывал? – спросил Сергей.

– Я, – ответила Соня еле слышно.

– А нашла его тоже ты?

– Я. – Соня чувствовала себя, мягко говоря, не в своей тарелке. При ее спокойной жизни – и такая передряга.

– Сонь, ты в порядке? – спросил Сергей, заглядывая в глаза Соне.

– Кажется, нет, – ответила Соня, еще более угасшим голосом. – Сережа, можно мне домой?

– Ну привет, приехали, сначала шляется по номерам к незнакомым мужчинам, а потом «отпустите, дяденька». Нет уж, милая, давай-ка будем записывать показания.

– Татищев, кончай изгаляться над свидетелем, – прервал Сергея человек лет сорока пяти, в милицейской форме с майорскими погонами, – возьми девушку, отвези ее домой и там снимешь показания, а то мы здесь сейчас еще один полутруп иметь будем.

Мужчины усмехнулись. Сергей кивнул, показывая Соне на выход, и проговорил:

– Ну пошли, что ли, мудрая Софья.

Соня послушно последовала за ним. Она никогда не обижалась на Сергея, он всегда посмеивался над ней, она привыкла и не обращала на это никакого внимания. Сергей был хорошим мужем ее любимой подруги, он не противился их дружбе, как случалось у других подруг, которые при ее появлении выказывали явное неудовольствие. Поэтому из всех многочисленных приятельниц у нее осталась только Рита.

Они сели в машину. Сергей включил зажигание и повернулся к Соне:

– Ну, я так понимаю, домой ты не хочешь?

Соня энергично мотнула головой.

– Едем к нам?

Соня кивнула утвердительно.

– Расскажи хотя бы, как ты попала туда?

Соня изложила все, начиная с момента, когда ее вызвала к себе Закройщикова, со всеми подробностями, не пропуская ни одной мелочи. Рассказывала как под гипнозом, но скорее не для Сергея, а для себя самой. Таким образом она пыталась осознать, осмыслить все происшедшее. И чем дальше, тем больше все это казалось ей сном, навеянным многочисленными авантюрно-приключенческими романами, проглоченными ею за последнее время.

Пока Маргарита помогала Соне вернуться к реальности, переодевая ее в домашний халат и тапочки, усаживая в глубокое мягкое кресло и укрывая теплым пледом, Сергей минут пять писал что-то на кухне.

– Чаю хочешь? – спросила Рита.

– У меня пиво есть, – тихо проговорила Соня, – и рыбка.

– Тсс, – Рита приложила палец к губам, – тогда подождем, когда Сережка уйдет, я Никиту спать уложу, тогда уж пожурчим.

Соня кивнула, соглашаясь с доводами подруги. В комнату зашел Сергей, он милицейским чутьем уловил заговорщический дух в комнате, внимательно поглядел на обеих женщин и спросил:

– Так, так, так. А ну-ка, сознавайтесь, чего вы тут затеваете за моей спиной?

Соня сжалась в комок. Рита напустила на себя обиженный вид и сказала:

– Ты не на работе, оставь свои энкавэдэшные замашки.

– Да ладно, девчонки, вы чего? Я же пошутил, – попытался Сергей сгладить шероховатость.

– И юмор свой ментовский применяй там, где его понимают, будь добр.

– О’кей, ухожу служить трудовому народу. Софико, дорогая, я записал твои показания, прочитай, пожалуйста, и на каждой страничке напиши: «С моих слов записано верно, такая-то такая-то», – поняла?

Соня снова кивнула.

Наконец Рите удалось загнать в постель шестилетнего сорванца Никиту, который непременно хотел перед сном поиграть с Соней в нарды. Но с мамой не поспоришь.

– Ну, рассказывай, – сказала Рита, наливая пиво в два бокала и выкладывая копченую мойву на тарелку, как только они остались одни.

Соня снова, как во сне, повторила свой рассказ слово в слово. И опять ее посетило сомнение, как будто она упустила что-то важное. Но что?

– Слушай, ты думаешь, что его отравили? – спросила Рита.

– Понятия не имею, я же не следователь. Но так сказал врач. И у него до меня кто-то был. Чашек-то стояло две. Интересно, он выживет или нет? – спросила Соня скорее у самой себя, чем у подруги.

– Слушай, а давай Лерке позвоним, – предложила Рита.

– Лерке? А она разве здесь? – удивилась Соня.

– Представь себе. Встретила ее вчера в городе. Вернулась, говорит, вылечилась. Даже работает там же, в реанимации, правда, санитаркой, но сказала, что будет добиваться, чтобы ей вернули диплом. Говорит, новую жизнь начала.

Леркой звали их общую подругу. Несколько лет назад, после окончания медицинского института, она стала работать реаниматологом во Втором городском медицинском объединении. Была очень хорошим врачом, потом произошел скандал. Лерку уличили в употреблении наркотиков, надо ли говорить, что наркотики она брала у себя на работе. Ее уволили и лишили диплома, и она покатилась по наклонной. Рита и Соня старались устроить ее на лечение, но все усилия были тщетны. Она либо сбегала из клиник, либо лечение не давало никаких результатов. Год назад Лерка неожиданно исчезла, где она, не знал никто. И вот она объявилась.

– А где она живет? – спросила Соня.

– А там же, в больнице, и живет. Помнишь сторожку у ворот? – сказала Рита.

– Но там телефона нет.

– Там, конечно, нет, но есть на вахте, можно попросить, чтобы ее позвали, там недалеко.

– Давай, – согласилась Соня.

Удача сегодняшний вечер решила провести с ними. Лерка не только оказалась на месте, но даже на своем рабочем месте. Они без труда дозвонились до реанимации, пригласили к телефону Лерку. Говорить с ней стала Соня:

– Лерочка, милая, я так рада, что ты здесь, я так счастлива за тебя, но я обиделась, почему мы случайно узнаем, что ты в городе. Свинка ты порядочная, почему не пришла ни ко мне, ни к Марго?

– Не обижайтесь, девочки, мне пока еще нелегко вернуться в прежнюю жизнь, я все возвращаю постепенно, – говорила Лера, и Соня уловила, что голос ее заметно дрожит.

– Мы ждем тебя, когда явишься? – спросила Соня, чтобы поддержать подругу.

– Скоро, как только будет выходной. Пока работаю день и ночь, зарабатываю авторитет.

– Лера, послушай, к вам сегодня привезли Морозова, дядька лет пятидесяти, – перешла к делу Соня.

– Отравление неизвестным растительным алкалоидом? – спросила Лера, голос ее мгновенно приобрел твердость и уверенность, на другом конце провода был врач до мозга костей.

– Да, отравление, а откуда ты знаешь, что этим, как его, алкалоидом? – спросила Соня. Уже провели экспертизу?

– Конечно, немедленно, да и так было видно, по симптоматике. Но тестирование на яды необходимо, чтобы знать, чем его лечить. Это ты, что ли, его нашла? – догадалась Лера.