Текст книги "Собственность бастарда, или Золотая Бабочка Анкрейм (СИ)"
Автор книги: Марина Бреннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Глава 6
Целитель, приехавший по спешному вызову, оказался низкорослым и суетливым. Мужчин был также кругл и пышен, как праздничный пирог, и даже пахло от него чем – то сладким.
– Это нервы, – заключил он, пальцами правой руки сжав фарфоровое запястье Беллиоры и, пошевелив губами, отсчитал пульс – Нервы. Утомленность. Да и легкая простуда, похоже! Леди Патрелл сейчас нуждается в отдыхе, покое и хорошем питании. Геррна баронесса не из крепеньких, дамская истеричность налицо... Для хорошего сна давайте ей этот отвар.
Дно мутнобелой склянки глухо стукнуло о поверхность низкого столика.
– При приступах истерики – это.
Рядом появился длинный, некрасивый пузырек из синего стекла.
– И ещё это.
Третья склянка была зеленой и напоминала формой жирную лягушку.
– От простуды, в совокупе с растираниями и масляными обертываниями. Я, разумеется, буду навещать геррну Патрелл регулярно. И мне хотелось бы, чтобы все мои назначения выполнялись точь в точку. Как думаете, геррн Патрелл, кому – то из прислуги можно доверить это? Или же мне прислать сиделку?
Дьорн, всё это время стоял, молча подпирая стену. Голос целителя проникал в его голову, будто сквозь влажную вату или сон.
Лорд прекрасно видел, что жена уже давно очнулась. Очнулась уже тогда, когда подняв с пола вздрагивающее, легкое, мятное тело, Патрелл уложил Беллу в постель. Когда вбежали служанки, охая, причитая и кудахча клушами, девушка даже пыталась успокоить их, лепеча горящими губами, что всё хорошо. Приехавшему целителю леди Патрелл даже улыбнулась и, натянув простынь до подбородка, принялась извиняться и краснеть.
Но... только завидев рядом мужа и поняв, что он всё это время был рядом, закрыла глаза и пока больше не открывала, вежливо и односложно отвечая на вопросы прислуги и врачевателя.
Бастарду не досталось ничего, кроме холода и молчания.
Нет... Жена посмотрела на него, конечно. Но вот с таким же чувством смотрела она и в потолок, и на стены, и в пустоту.
Неожиданно, но эта молчаливая мраморность оказалась намного невыносимее истерических воплей и несдержанных выходок. Скользнув по лицу жены взглядом, лорд почувствовал, как холодок пробежал по спине... Мелко перебирая шершавыми, тараканьими лапками, пробрался под кожу и замер, словно чего – то выжидая.
– Пришлите сиделку, – кивнул Дьорн целителю – Это не будет лишним.
Рассудив так, что местная прислуга тупа и ненадежна, бастард решил, что присутствие вышколенной и исполнительной женщины здесь не помешает. Бабочка сейчас зла и обижена непонятно на что, идиотки служанки могут что – то недопонять, забыть или перепутать. А от него самого геррна Беллиора вряд ли примет помощь.
Можно, конечно, заставить. Но это... на крайний случай. Пока так вопрос не стоит.
Проводив целителя, лорд вернулся в спальню. Разогнав прочь суетящихся служанок, присел на край кровати.
– Белла, – начал он, царапая глотку словами – Тебе всё также плохо? Не легче, нисколько?
Девушка перевела дыхание очень осторожно. Так, словно боялась нарушить тишину или кого – то разбудить.
– Благодарю вас, – ответила, открыв глаза, но глядя в сторону – Мне намного лучше, геррн Патрелл. Я прошу прощения за причиненные беспокойства и... ущерб.
Ущерб? Что она несет? Бредит?
Он растерялся. Не помогают, видно, целителевы припарки! Зря только деньги отданы.
Вот и напоили уже Бабочку ими, а всё также. Ничего ей не нравится, ничего не помогает, и ничего неохота.
– Никакого ущерба, Беллиора, – произнес ровно, стараясь сдерживаться – Ты моя жена. И это твой дом. А я твой муж, и я должен... Болезнь с любым из нас может случиться, всё зависит от воли Богов... Твоей вины здесь нет.
И вот не сказать, что жена не слушала его...
Слушала. Смотрела по прежнему в стену, но слушала.
– Ты, может, хочешь что нибудь?
Девушка покачала головой:
– Благодарю покорно, геррн Патрелл. Ничего не надо.
Будучи удовлетворен относительно, кивнул головой. Внутри клокотало, буря грозилась вырваться наружу и, чтоб не допустить этого, Дьорн повернулся, чтобы уйти.
Слова, сорвавшиеся внезапно с его собственных губ, остановили лорда в полушаге от двери.
– Так ли уж было всё плохо, Беллиора?
Леди Патрелл шумно выдохнула воздух. Видимо, и у неё внутри было неспокойно! Да даже и не видимо, а совершенно точно.
Если б Белла вдруг обернулась драконом, да вместо воздуха дохнула пламенем, то и спалила бы и спальню, и половину поместья, уж точно.
– Ну, если вы спрашиваете... КОРН – ЛОРД! – слова вышли злым свистом – Это было отвратительно. Я вообще не понимаю, что другие женщины находят в этой дряни... Вот вы спросили, что я хочу. Есть одно желание, геррн Патрелл.
Дьорн зло сузил глаза.
– И какое же, моя драгоценная? – сделав несколько шагов назад, бастард навис над постелью.
Беллиора приподнялась, скомкав простыни.
– Всего одно, – ровно сказала она, глядя на мужа снизу вверх – Супружеский долг. Я согласна исполнять его... ну скажем... раз в неделю. Совершенно понимая, чем мы, наша семья, вам обязана, я... не отказываю вам. Но...
Тут же ощутив возвращающуюся горячечность, Белла поняла, что сболтнула лишнее. Понадеявшись на то, что лорд примет во внимание её теперешнее, жалкое положение и смилостивится... Какая наивность! Положение баронессы Анкрейм было жалким изначально, однако же это не мешало мужу взять её практически силой в первую ночь. Он не спрашивал её разрешения тогда. Кто сказал, что спросит теперь? И ведь никому нет до происходящего никакого дела, совсем никакого.
Целитель объяснил всё женской истеричностью. Сам Дьорн Патрелл согласен с таким объяснением, по всей вероятности.
Да и любой, посвященный в эти дела человек согласно кивнет, напомнив леди Патрелл о священном долге перед мужем. И не только супружеском. Есть ещё и финансовые обстоятельства.
– Так что ты там придумала? – полушепотом спросил лорд, приподнимая подбородок жены двумя пальцами – Раз в неделю, говоришь? Не выйдет, дорогая. Сейчас ты больна. И благодари Богов, наславших на тебя нездоровье. Я не обеспокою тебя. Пока! Но не думаю, что болезнь твоя продлится долго – ты молода и вынослива. Так вот. Когда поправишься, будешь спать со мной. И будешь делать это столько, сколько я захочу. И тогда, когда я захочу! Тебе понятно?
Терпение. Подготовка. Внимание! Спокойствие.
Беллиора попыталась потушить в себе гнев и улыбнуться.
– Ох! – вздохнула она, прикрыв глаза – Геррн... Я прошу прощения! У меня опять... болит голова, геррн Патрелл. И я несу чушь. Конечно же, я такого... и в мыслях не было! Простите! Я теперь расстроена.
Дьорн убрал руку:
– Сейчас позову прислугу, Белла. Что – то ещё хочешь?
Леди Патрелл сглотнула ядовитую слюну и истово закивала головой:
– Пить! Я очень хочу пить. Травяной чай или отвар... И, если можно, пару пирожных. Но только если...
– Можно. Всё можно.
У лорда отлегло от сердца и стало относительно спокойно на душе. В самом деле, Беллиора больна, расстроена. И дурит поэтому. Напугала сама себя, да ещё и характер. Молодеческая блажь и спесь! Ну ничего, когда болезнь пройдет, всё будет по другому. Он постарается ей доказать, что зря она так, очень зря. Не так уж он и плох, в самом – то деле... Не так ужасен, как девчонка сама себе накрутила.
Выйдя в коридор, прислонился лбом к прохладной каменной стене, пытаясь остыть. И тут же последними словами проклял себя за то, что вблизи жены сделать этого не получится. Придется, видать, опять разыскать шлюху – служанку... или кого еще.
Проклятая Бабочка! Впилась таки в тело. Присосалась. Подбирается к сердцу, прогрызая путь себе сквозь вены и мышцы. Тварь. Холодная. Лживая. Желанная! Даже после того, что близость уже случилась между ними, всё ещё – желанная!
...Пирожные оказались просто восхитительными! Нежный крем и ягоды таяли во рту, сок стекал в горло, а вкус дурманил разум и ласкал плоть.
Беллиора, наивно полагая, что не сможет проглотить ни кусочка, не заметила, как прикончила уже две порции и принялась за третью.
Молодое, жадное тело хотело жить, оно требовало пищи, не собираясь начинать смертный отсчет. В этот раз разум согласился с телом. Пища нужна была и ему тоже: откуда – то надо было черпать силы для борьбы!
С каждым ароматным куском, с каждой крошкой, оказавшейся во рту, с каждым горячим глотком чая к девушке возвращалась жизнь.
...В то же время, известная Дьорну симпатичная прислуга взобралась на стол и, подняв юбки, застонала. Погладив себя между ног, сглотнула от нетерпения. Лорд скрипнул засовом двери отцовского кабинета и развернулся к ней.
– Тебя хоть как зовут? – вопрос был казенным.
Просто, чтоб знать.
Женщина потянула кофточку с плеч:
– Леата, геррн Патрелл. О, я так хочу вас! Я так ждала...
– Заткнись. Раздвинь ноги. Ясно всё. Мокрая, как шлюха.
И в то же самое время, как напряженный член бастарда проник в алчущее его, отвратительно мокрое дупло, юная леди Патрелл отерла липкие, сладкие пальцы влажным полотенцем.
– Прошу вас подать мне бумагу, конверт и чернила, – обратилась она к пожилой прислуге – Мне надо написать в Анкрейм. Нет, нет! Не стоит беспокойств, я уже чувствую себя много лучше!
...Плоть вбивалась в плоть под аккомпанемент развратных, тихих стонов, а на плотный лист ложились быстрые фразы:
"Дорогая Нанни! Пишу к тебе вот с какой просьбой..."
В комнате стремительно темнело. Всё таки, была уже осень. На полу появилось еще несколько мертвых бабочек. Насекомые, влетевшие сюда днем, не успели покинуть помещение, и приняли смерть здесь, рассыпая золотую пыль и распластав крылья.
"Она сама виновата, – подумал Дьорн, завязав брюки и мучаясь странным, чужим для него ощущением стыда, грязи и липкости – Должна понимать, что я не Святой Воздерженец! Сама..."
Когда за Леатой закрылась дверь, лорд посмотрел в зеркало, на свое отражение.
И впервые, за всё это время, ему стало противно. От всего происходящего. От самого себя!
И от странного, появившегося вдруг из ниоткуда тонкого, навязчивого аромата свежей земли и гниющих цветов. Аромат этот бастарду был отлично известен.
Так воняли лермийские гортензии на похоронах его матери, а позже – и отца. И вот сейчас отвратительный смрад давил виски и забивал ноздри.
Мерзкий, тяжелый, сладкий запах. Запах быстрых шагов всегда приходящей в срок Черной Девы. Смерти.
Глава 7
Неожиданная, странная болезнь леди Патрелл, продлившаяся около трёх недель, если и не примирила супругов, то сподвигла их хотя бы смотреть друг на друга без настороженности и ожидания подвоха.
Уже через несколько дней Беллиора уже смогла стерпеть простое рукопожатие, а во взгляде Дьорна поубавилось стеклянной крошки, однако не стало меньше жара...
Хотя жар этот и не очень мешал, будучи изредка гасимым приторной пеной страсти намертво прикипевшей теперь к бастарду темпераментной служанки Леаты. Именно эта женщина и послужила, как ни странно, подставкой под древко, гхм... древки "белых флагов" враждующих сторон.
Иногда лорд и леди даже разговаривали. На отвлеченные темы. Без особых чувств желая друг другу "хорошего утра" и "доброй ночи", но и без зла старающиеся терпеть обоюдное присутствие.
– Нам стоит попробовать как – то жить вместе, Белла... – разводил руками Дьорн, совсем не понимая, КАК он должен сохранять спокойствие рядом с настолько неистово желанной жертвой – Давай договариваться. Иначе мы просто перегрызем друг другу глотки!
Беллиора качала головой и щурилась хитрой кошкой, не отвечая ни "да", ни "нет". Вроде бы и соглашаясь, но всё же ещё не дав однозначного ответа.
Каким – то тысячным чутьём бастард знал: жена что – то задумала! Все эти недомолвки, улыбки, полушепотки невероятно раздражали его. Однако же, не имея прямых улик вероломства половины, делал вид, что верит. И что понимает в этих "хиханьках" не больше, чем дворовый пёс в составлении букетов для празднеств в Доме Правителя.
Шли дни, осень уже совсем сошла на нет.
Всё чаще утро, начавшееся вроде бы и ясно, к полудню начинало кукситься и хныкать простуженным ребенком. К середине дня небо серело, затягиваясь плотной, мокрой простынью, рвалось и начинало сыпать снегом и плевать дождем. Ночью всё стихало, а на рассвете небесная россыпь вмерзала в землю и в оставшуюся на ней пожухлую траву.
Погода капризничала, заставляя слуг топить печи почти беспрерывно, а леди Патрелл – кутаться в теплые шали и накидки, девушка совсем не переносила холода.
Лорду Патреллу непогода была до одного места. Дождь и снег не волновали его, а вот самочувствие жены...
"Остудится! – мрачно размышлял наследник – Заболеет вновь. Может, и надолго сляжет... Что же, мне теперь вечно с этой Леатой валандаться, мать её! Поганая баба... караулит. Вязнет, как замазка. Тьфу, провалиться ей!"
Грязная, отвратительная связь тяготила его! Однако же, отлично понимая, что хиленькая супруга вряд ли скоро подпустит его к себе, Дьорн не торопился обрывать вериги адюльтера. Да даже, если Белла и подпустит, то не выдержав аппетитов и звериного напора супруга, вновь начнет слабеть и загибаться... А этого было ну вот совсем не нужно. Поэтому и не отстранял пока горничную, которая в последнее время охамела, попытавшись даже и истерику закатить, по всей видимости решив, что имеет на любовника какие – то там права.
– Иди в задницу, Леата. – просто и примитивно ответил на эти стенания лорд – Я тебе не муж, знаешь ли. Я тебе никто. Еще раз услышу... проваливай из дома, и ищи себе другое место. И другого пихаря, если повезет.
Горничная попыталась протестовать. Получив ответом на протест порцию площадной брани и несколько тяжелых охлестов плетью по спине, замолчала. Упав на колени и заливаясь слезами, несчастная женщина долго просила извинений и всё таки вымолила их особым, приятным для большинства мужчин, образом.
– Я просто очень люблю вас, геррн Патрелл! – с чувством выдохнула она после всего, отирая полотенцем влажный рот – Не стоит так сердиться, я вас...
– Иди, соси Темным Жнецам, – отповедовал Дьорн – И благодари меня за доброту. Пшла вон.
Если бы это была Бабочка!
Да он бы... он бы показал девчонке, что зря она так боится. Ничего страшного нет в этих играх, одни сплошные приятности!
Иногда, растянувшись в кресле и прикрыв глаза, наследник грезил о ней...
О ней, розовой и нежной. О коже, бархатистой и теплой. Об округлом, чуть выпуклом животе с ямкой пупка и крошечной родинкой сбоку. О молочной впадинке между ножек, к которой так хочется прижаться губами, ласкать пальцами и языком, вызывая стоны и сладкие конвульсии маленького тела. О ванильной, тугой карамельке между гладко выбритых губок, налитой нектаром, грозящим брызнуть на язык и остаться там фруктовыми каплями. О двух кругленьких грудках, которые он сдавил бы изо всех сил ладонями! Впился бы пальцами, входя нудящей, горячей плотью внутрь девочки, заставил бы её кричать и плакать от боли, сумасшествия и наслаждения!
О её глазах. О пышных волосах, в которых бы путались его пальцы...
И чтоб Бабочка, глядела ему в лицо, изгибая улыбкой пухлые губы, рвано выдыхала:
– Я просто очень люблю вас... геррн лорд!
Тьфу, пропасть! И тут, даже в грезы влепилась горничная!
Да и что толку с тех грез... Как с осеннего солнца. Светит, а тепла нет и не будет никогда. Такой же и с Беллиоры толк. Вроде и есть, вроде и близко, а... далеко.
Но однако, не так уж и далеко.
Чувствовала леди Патрелл себя прекрасно, на днях был целитель и подтвердил это. Даже и добавил, что на некоторую "нервность" не стоит и внимания обращать, просто принимать снадобье и всё.
Леди Патрелл была признана здоровой, хоть и слабой.
– Это пройдет с возрастом, геррн лорд. Молодость прекрасна, нервна и скоротечна, Слава Богам!
На этой оптимистичной ноте целитель и сиделка отбыли восвояси, полностью удовлетворенные и результатом своей работы, и размером её оплаты.
...Тот вечер выдался на редкость приятным.
День выдался ясным, теплым и, скатившись на убыль, к ночи не рассыпался ледяным, оскольчатым дождем и мелкой снеговой крупкой, а замер ласковыми пятнами на подмерзшей траве и стенах особняка.
Внутри сразу стало тихо и уютно. Потрескивал камин, утробно бормотали громадные часы и преговаривались в кухне слуги, наводя порядок после приготовления и окончания ужина.
Сонность бытия не нарушалась ничем. Даже и заразы Леаты не было в особняке – еще накануне вечером скандалистка отбыла домой, ей пришло известие о внезапной, опасной болезни свекрови.
Дьорн плеснул в чашу остатки крепкой браги из пузатой, коричневой бутылки. Быстро выпив, прижал ко рту ладонь. Потом, поставив опустевшую посуду на стол, вышел из кабинета и поднялся наверх, в спальню.
– Доброго вечера, Белла.
Жена подняла взгляд, отрываясь от книги, лежащей у нее на коленях.
– И вам, геррн Патрелл.
– Дьорн, – видят Боги, он старался быть мягче и учтивее – Называй меня по имени.
Беллиора отложила книгу, поднялась с высокого стула и почему – то обхватила себя за плечи руками. Видно было, что леди Патрелл знобит, хотя спальня была жарко натоплена.
– Вы желаете что – нибудь... геррн лорд? – спросила, начисто проигнорировав просьбу мужа и глядя ему прямо в глаза.
Она же хочет его? Хочет! Этот озноб – не болезнь и не холод. Дьорн не мальчик, чтоб не понимать этого.
Хочет! И лжет, убеждая в обратном и его, и себя. Постоянно лжет. Движениями. Жестами. Взглядами. Словами. Великосветская зазнайка врет, как любая портовая шлюха.
– Желаю, – бастард сделал шаг и ломая слабое сопротивление, крепко прижал жену к себе, склонившись и обдав ее лицо жаром желания и алкоголя – Тебя, Белла. Прямо сейчас.
– Нет... Нет!
Свободной рукой сжал ее кисть. Плотно прижал маленькую ладонь к низу своего живота, прямо к тяжело гудящей плоти.
– Ты моя жена, Бабочка, – прошептал, сдерживая движения рвущихся рук, волос, слов – И ты будешь мне принадлежать, твоё слово здесь последнее... Чувствуешь, как я тебя хочу?
Короткий, будто предсмертный, прохладномятный выдох опалил близкие губы бастарда:
– Ну так я же... не отказываюсь, геррн... Я помню. Долг...
Не в силах больше держаться, Дьорн накрыл поцелуем рот жены, одновременно отрывая от пола легкое, пахнущее свежестью и внезапно одеревеневшее от страха, тело...
Глава 8
А Беллиоре было и впрямь страшно!
Но страшно совсем не от ожидания нежеланной близости. Близость с ненавистным неизбежна, таковы обстоятельства. Воля Богов. Решение Провидения и звёзд!
Так уж вышло. Он – муж, он имеет все права. Она, Белла – его жена. Его вещь. Её дело молчать и подчиняться.
Пока... пока! Письмо в Анкрейм давно отправлено. Что же Нанни так медлит? Решила бросить сестру на произвол судьбы? Или из зависти не хочет исполнить простую просьбу?
Руки мужа скользнули под нежную ткань сорочки, губы коснулись шеи, а молодая леди вдруг вспомнила, что выпалила Нанела, когда узнала о решении, которое принял отец:
– Почему всё ей, па? Почему всё всегда Белле? Геррн лорд может ведь подождать два года? Оплатить наши долги и подождать? Я согласна! Я хочу стать леди Патрелл! Я! Их наделы... они намного больше, чем Анкрейм. И я хочу, чтоб всё это стало моим...
Глупышка Нанни, конечно, не знала ни об условиях завещания Вильярда, ни о правовых тонкостях, поэтому и блажила тогда, заливаясь слезами.
Не знала она также, что придется пережить в первую ночь с грубым, невоздержанным зверем. А после терпеть последующие ночи, такие же противные и холодные, как лягушечья кожа или собачий нос.
Не знала ничего, поэтому и обижена была на старшую сестру? Поэтому и молчала до сих пор, не желая выполнить пустячкового поручения? Странно! Беллиора, хоть и витиевато, но всё же довольно понятно изложила в письме свои задумки. Или Нанела такая дура, что ничего не поняла?!
"Ты мне только помоги, Нанни! – мысленно вскрикнула Белла, отвлекшись на минуту от происходящего – Тогда... Неужели же я тебя обделю..."
– Белла, – громкий шепот мужа заставил девушку вернуться в полутьму спальни – Белла, обними меня.
Терпение и подготовка...
– Да, геррн Патрелл, – она вложила в слова, сколько смогла мягкой сладкой ваты, щедро полив ее сиропом сверху – Да!
Нежно обвив руками шею мужа, подобрала ноги, стараясь не трястись, помня о том, как его это раздражает!
Леди Патрелл очень боялась, да.
Но не того, что уже воспринималось, как данность, становясь неизбежным.
И не боли, боль осталась в прошлом. Тело, молодое и сильное, уже почти забыло о ней.
Страшило другое.
Когда лорд, подняв её на руки, понес в постель, Беллиора почувствовала, что тело её горит. Горит! Полыхает, как в лихорадке...
Горит от прикосновения тяжелых рук, от внезапного, острого нежелания быть отпущенной из этих рук... Горит от аромата пахнущих вином губ. Горит от быстрых, но глубоких поцелуев.
Горит от прикосновений. И даже от вида натянувшейся на плечах бастарда ткани рубашки, обрисовавшей грубые контуры мышц крепкого, сильного тела. Мужского тела, раскаленного желанием, упрямством и алкоголем. От взгляда синих глаз, от темных волос, слегка прикрывших лицо...
– Не надо, – бестолково прошептала она, оказавшись уже в постели и неуклюже подняв руки, помогая Дьорну раздеть себя – Я... мне страшно...
Освободив желанное тело от помехи, скомкал сорочку и отбросил в угол. После этого одной рукой прижав жену к простыням, другой рванул с себя рубаху, обнажаясь по пояс.
– Никакого маграха тебе не страшно, Бабочка! – выплюнул слова в уже нагревающийся воздух спальни – Хорош придуриваться, Белла. Не выводи меня из себя.
Внезапно Беллиора... хихикнула. Это было нервное, конечно! Отчего – то смешной показалась то ли сама фраза, то ли позабавил тон, которым она была произнесена.
– Посмейся, посмейся, – прошептал Дьорн, убирая руку и тут же, встав на колени, сдавил ими бока жены – Давай, похохочи... Не закрывай грудки. Так... Сожми их руками.
Девушка дернулась, пытаясь высвободиться и, борясь изо всех сил со странными, безобразными желаниями тела, принялась фырчать.
– Пустите меня! Я не буду этого делать, геррн! Хватит... Прекратите! Я не хочу.
– Хочешь, – спокойно произнес Дьорн, развязывая пояс – И будешь. И грудки свои поласкаешь, и меня тоже. Не скрипи, как несмазанный сапог. И прекрати дрыгаться! Иначе хлыстом ударю. Ну – ка!
Не обращая внимания на шипение, смешки, плевки и недовольство, бастард слегка повернул жену набок и шлепнул по бедру ладонью.
– Ладно! – выкрикнула Белла, безуспешно пытаясь одновременно вывернуться и сдуть со лба упавшие на него белые пряди волос – Как хотите! Вот и зачем вам это...
Лорд медленно кивнул:
– Потому что это здорово заводит. Ласкай себя и смотри сюда, Беллиора.
Растянув вязки брюк, он обнажился полностью. Отшвырнув их прочь, приказал жене не отводить взгляда от восставшей плоти ни на минуту. С нескрываемым удовольствием следил теперь, как девчонка, краснея и тяжело дыша сжимает нежные полушария грудей пальчиками с аккуратными ноготками. Теребит сосочки, подчиняясь хамским приказам. Выдыхает. Потом вдыхает снова. Сводит вместе стройные ножки! Явно, вся уже мокрая... И так сладко, сладко пахнет...
– Смотри на него, – приказав себе сдерживаться, сжал в руке окаменевший член – Видишь, встает? Это из за тебя, Бабочка. Твоя вина. С самого Анкрейма, с той самой гребаной конюшни я мечтал насадить тебя на него! По самую глотку, баронесса. По самую твою лживую глотку... Иди сюда.
Заметив, что жена покраснела ещё больше, чуть не расхохотался! Это и выглядело смешным. Будто две женщины боролись в леди Патрелл: одна – благовоспитанная и чопорная, обляпанная запретами, как бродячая собака грязью. И другая: только ещё рождающаяся, любопытная, развратная и жадная до всего того, что первая считает неприличным.
Та, первая – краснела, фырчала и отворачивалась. Вторая же, отвесив первой хорошую оплеуху, тяжело дышала и стонала. Сводила колени, маясь сладкой истомой и, широко раскрыв глаза, беззастенчиво пялилась теперь на восставшую мужскую суть, чуть сдерживаясь, чтоб не крикнуть, чего она на самом деле хочет.
– Разведи коленки, – приказал он, отпуская её – Ложись также, как и тогда, в конюшне. И проси меня теми же словами.
Беллиора застонала, подчиняясь.
Разведя ноги, уперлась затылком в подушку и отвернулась, прикрыв глаза рукой.
– Какая ты здесь, – рука мужа принялась осторожно ласкать набухшие складки плоти – Мягенькая, бархатная, нежная...
Девушка вскрикнула, зажав рот ладонью, когда поняла, что он делает...
Совсем невыносимо было чувствовать ТАМ его губы! И горячий, проворный язык, быстро проходящийся по трепещущим складочкам, задевающий разные точки, тут же отзывающиеся на эту странную ласку болезненной пульсацией во всём теле.
Дьорн, приподняв ноги жены, забросил их на плечи и, не отрываясь от ноющего, нежного ее места, дразнил его языком и пальцами, угрожая забраться как можно глубже.
– Так хорошо? – жестко придавив пальцем особо чувствительный комочек плоти, спросил бастард – Когда так делаю? Конечно, хорошо... Течешь, течешь мне на руку... Дрожишь вся! Когда пойду внутрь, не будет больно. Ты теперь влажненькая, сливочная... Я тоже весь мокрый, Бабочка. Соединимся, как масло с вареньем.
– Нет! НЕТ!!! НЕТ!!!
– Да! – перебил, проникая пальцем в горячее уже гнездышко – Давай, подвигайся! Как совсем хорошо станет, тогда и войду. Не хочу... тебя мучить.
Поганый маграх! Вот, если что и ненавидел Дьорн, так это трепаться с бабами в постели. Это жутко мешает и отвлекает от того, зачем вся эта бодяга обычно затевается! Но... с женой именно ХОТЕЛОСЬ говорить! Рассказывать. Успокаивать. Хотя бы постараться, чтоб и ей тоже стало если и не хорошо, то хотя б приемлемо и терпимо.
Она же... она двигалась, подчиняясь его ласкам, плавно вниз... и, словно стремясь сбежать – вверх! Тоненькое, девическое ещё, тело била сильная дрожь. Белла глухо стонала себе в ладони, прижав их ко рту, то прикрывая глаза, то наоборот, широко распахивая.
Лаская становящуюся податливей и податливей суть одной рукой бастард гладил груди, живот, бедра, шепча при этом какую – то ласковую, успокаивающую ерунду. И пьянея, пьянея, пьянея еще больше, хотя ни капли браги уже не было в крови.
Беллиора вскрикнула. И вдруг замерла, сильно сведя ноги и уперев одну из маленьких ступней в бронзовое плечо мужа.
– Стоп! – крикнул он, убиря руку – Постой, девочка. Не так скоро. Я еще не был в тебе... Давай, иди ко мне, иди...
Встав на колени, дико радуясь наставшему моменту, наконец – то проник уже изнывшимся членом прямо в покорно принявшую его, тугую, горячую глубину.
– Не больно? – глухо, прерывисто спросил, слегка двинувшись внутри – Белла?
Беллиора ответила глухо, из под ладоней:
– Неудобно, геррн. Мешает... Ааах!
– Так будет какое – то время, моя девочка, – горячо зашептал лорд, прижимаясь губами к прохладной шее жены и наращивая темп движений – Туго... Понимаешь, ты такая тугая... ну, маленькая! Это слишком много для тебя. Ты попробуй двигаться со мной вместе. Вот так, да. Привыкнешь... позже.
Он старался сделать толчки плавными, мягкими, не заходя далеко. Очень бы хотелось распороть леди Скромность надвое! Однако же зная, что так ничего не добьется, кроме боли, старался теперь для нее так, как понимал это.
– Ты привыкнешь ко мне, – обдавая жаром щеки и надутые губы, выдыхал Дьорн – Не всё сразу. Когда нибудь и сама захочешь... Ну, пока так.
Он ласкал ее так, как не ласкал никогда и никого.
Полагая раньше, что любой бабе довольно пары тычков и щипков за сиськи, да и будет с нее! Теперь же, делая другое, сам удивлялся даже и не внезапной своей неопытности, а тому, что ему именно хочется делать это!
Наследник желал, чтоб Белле тоже стало хорошо с ним. Ну вот зачем она закрыла сейчас глаза? Неприятно смотреть на него?
Почему? Он вроде ничего на морду... Никто же до сих пор не отворачивался.
– Белла, девочка, – он не знал, что надо говорить, и какие слова использовать – Тебе плохо?
Замедлив темп, почти остановился.
– Нет же, – Беллиора открыла глаза и положила руки на бронзовые плечи – Нет, ничего... Пожалуйста! Еще...
Невероятно обрадовавшись робкой просьбе, несколькими ударами завершая начатое, дождался – таки ответных, очень слабых судорог и тихих стонов.
– Немного хорошо было? – уткнувшись лицом в мраморное, девичье плечико, прошептал совсем тихо.
Она слабо покивала головой и перевела дыхание.
...Уже совсем позже, после купальни и чашки чая, леди Патрелл лежала рядом с крепко заснувшим мужем и, глядя в потолок, слушала ровное дыхание Дьорна, треск поленьев в камине, шепот ветра за окном и слабенький перестук больших часов внизу, в холле.
"Нанни, милая Нанни! Поторопись. Иначе я совсем изменюсь. Будет поздно, если... Если мне всё это понравится!"
Внезапный порыв ветра распахнул неплотно закрытую дверь балкона. Вздыбив плотную, мягкую штору, принялся разгуливать по комнате пьяным бродягой, насвистывая и хохоча.
Леди Патрелл, приподнявшись на локте, посмотрела в угол между ночным столиком и уродливым секретером. Замерла, вглядываясь и неприятно ежась.
Там, в кромешной тьме, не нарушенной светом свечей, ночников и отблесками камина, кто – то стоял.
