Текст книги "Дом из воска и стекла (СИ)"
Автор книги: Марина Бреннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
Глава 16
Вот уже хрен знает сколько лет, Тирон не видел снов. Говорят, что сны мы видим всегда. Просто мозг ленится, сознание наше иногда срабатывает криво и сон забывается, отбрасывается прочь, как ненужный мусор.
Трудно сказать, по какому признаку происходит эта сортировка. Почему некоторые сновидения уходят прочь так, что невозможно вспомнить ни одной, даже и малейшей подробности, другие же застревают в памяти намертво, подобно ржавому штопору вкручиваются в мысли.
Штопор вкрутился в эту ночь сразу и в глаза, и в глотку, и в грудную клетку Дэнниса. Боль сковала все тело, сдавила холодной кольчугой и, наконец взорвавшись, выбросила в голову тысячи обжигающих искр.
Едва провалившись в сон, сэттар оказался опять ТАМ – на горящем, плавящемся полу ангара. Рука Тирона сжимала нож, который с криком он уже готов был вонзить в глотку вцепившейся в плечо когтями багровой, истекающей злостью, страхом и ядом иномирной твари.
– СТРСТРСТР, ХОРСТТТЕТТТТ!!! – взвизгнул разъяренный мультиморф, рассекая изогнутыми когтями окровавленный рукав кителя сэттара – ШШШШШШ!!!
– СУКАААА!!!
Занеся руку, Дэннис сдавил шею оборотня – руку пронзила боль, ожог был сильным, плоть ползла с пальцев, обнажая нежные сухожилия и мышцы.
Пронзя багровую шею клинком, Тирон услышал всхлип. Кое – как разодрав сожженные ядом глаза, резко отпустил агрессивную пятерню…
С залитого кровью пола на него удивленно смотрела…
…Лайса Канц.
Девушка ухмыльнулась и, положа руку на торчащий из горла нож, выдернула его резко. Из раны потянулась лента крови… багровая и вязкая, как недоваренный джем.
Глотку и рот девушки забивали белые пузыри, они кипели на губах несвежим молоком…
– У тебя пробито легкое, Лайса. Пневмо…
– …торакс. – подсказал доктор Трэвил, откуда – то оказавшийся здесь – Я же просил вас, сэттар, ее пожалеть… Ай – ай – ай, как нехорошо вышло! И что прикажете теперь с этим делать? Я не могу оперировать, меня застрелили… Смотрите, сэттар.
Повернув голову влево, доктор показал висок. Кожа была окровавлена и чуть обуглена. Пулевое отверстие напоминало крупную родинку или точку.
– Ну да. – сказал Тирон, ощущая ломоту в руках – Бывает, доктор. Я вам сочувствую, блять… Мать твою.
В ушах нещадно зашумело, виски прострелила боль. Крыша ангара начала плавиться тоже, проводка искрила, с потолка свисал и качался оборванный провод с весело бегающими по нему яркими оранжево – голубыми искрами.
– Сэттар Дэннис! – крикнула Лайса, булькая окровавленным горлом и тряся Тирона за плечо – Сэттар, проснитесь!
…И он очнулся.
Любовница смотрела на него широко распахнутыми глазами. Расцвеченные ночным светом прожекторов они блестели, зрачки отливали красным, придавая сходство с яркими, миндалевидными глазами иномирных тварей.
– Вы кричали, – объяснила девушка, отпуская плечо Дэнниса – Так вопили, как резаный! И матерились жуть… Приснился кошмар?
Сэттар отдышался, наконец – то удалось вытолкнуть из глотки комок горячего воска вперемешку со стеклом. Поднялся с постели тяжело, сминая кулаками простыни.
– Вы куда? – Лайса приподнялась за ним – Лежали бы…
– В горле пересохло, – отозвался он, все еще опираясь на постель – А тебе лишь бы я лежал, Канц. И не здесь, а под землей. Так ведь?
Пропустив колкую фразу мимо ушей, девушка легко спрыгнула с постели и через несколько минут уже стояла возле Дэнниса, сдавив в руках ледяной пластиковый стаканчик с водой.
– Шкаф полетел, – сказала Лайса, наблюдая, как сэттар поглощает воду – Все время только тарахтит, и морозит, а не охлаждает. Осторожно, там льдинки плавают, в стака…
Она осеклась. Весь этот отрезок времени, перебирая языком и губами слова, как перебирала бы мелкие камушки во рту, девушка смотрела на Тирона. На руку, сжимающую пластик стакана. На тонкую струйку воды, стекшую по подбородку за ворот рубашки. На антрацитную нейрокожу, слабо поблескивающую в свете прожекторов и мутного Дилеса. На черные пряди волос, прилипшие к разгоряченному неведомым кошмаром лбу. На…
…него. Взгляд ее скользил, тянулся голубыми лентами, обвивал, шел… Теперь же, остановясь, зацепился тонкими крючками за взгляд Тирона – темный, смутный, раскаленный. Безысходно – страшный.
Будто из глубины старого колодца, с заиленного липкого дна смотрело на нее неизвестное существо. Смотрело неожиданно робко и заинтересованно, совершенно не стремясь причинить вреда, наоборот.
Защитить. Только непонятно, отчего. Вполне возможно, что и от самого себя.
– Вы чего, сэттар Дэннис? – промямлила она, попытавшись отступить – Чего так смотрите, а… На мне картинки не нарисованы…
– Иди сюда. – выхрипнул он в ответ, сминая стакан в руке – Иди сюда, Лайса. Обними меня. Обними. Больше ничего не надо.
«Не ссы, Канц.» – улыбнулась Дэл синими мертвыми губами Нейты – «Не ссы. Солдат Восстановления – не самое страшное в этой жизни.»
Мысленно послав непрошенное видение к херам, девушка прижалась к сэттару, ощутив звон и напряжение сильного тела. Неумело обняв любовника за шею, уткнулась щекой в жесткие, коротко стриженные волосы.
– Иди ко мне…
– Вы же сказали, не надо ничего…
Перевернув и прижав ее к постели, горячо прошипел в прохладную ямку между шеей и плечом:
– Помолчи пять минут, Лайса.
Хихикнула в ответ:
– Пять? На большее не тянете? А я уж размечталась потрахаться… Ой!
Несильный, но ощутимый шлепок по ягодице рассмешил ее. В ударе не было злости, не было ненависти – лишь легкое раздражение.
В следующий момент Лайса уже лежала на спине, крепко прижатая к постели разгоряченным мужским телом. Тирон скользнул руками под майку девушки. Лайса потянула майку вверх. Он отпустил руки, следя как обнажается тело любовницы – нежное, пластичное, с двумя тугими холмиками грудей, пересеченное лентами ночного света.
– Я сама хочу, похоже… – выдохнула удивленно – Так бывает? А? Бывает, нет?
Дэннис оторвался от нее, но лишь затем, чтоб вновь прижаться к перламутровой коже ладонями и, сжав груди руками, захватить губами соски. Поочередно один и другой. Просунув руки между бедрами Лайсы, он развел их, одновременно стягивая узкие трусики вниз.
– Мне как будто холодно… – прошептала она – Все тело тянет, и трясет жуть…
Тирон провел рукой между стройных бедер девушки, скользнул вниз, нажав на клитор пальцами, погрузил их в сверкающую, бархатную ямку. Тело Лайсы отозвалось дрожью нарастающего желания.
– Хочешь, – глухо сказал он – Хочешь, течешь вся… Хочешь, чтоб я тебя трахнул. Так и есть.
Пошевелив рукой, с каким – то самодовольством почувствовал ответное движение, быстрое и умоляющее.
– Трахнуть тебя пальцами, Лайса? И языком, а? А потом уже насадить, как положено?
Всхлипнув в ответ, пробормотала что – то нечленораздельное, зажав рот рукой.
Сэттар расссмеялся про себя. Упиваясь внезапной властью, подавил в себе яростное желание немедленно придавить паршивку к постели и выебать так, чтоб неповадно было… измываться над ним.
Хотел он ее сейчас невероятно! Впрочем, как и всегда. Но… Наслаждение местью оказалось дороже.
Наклонившись, он коснулся кончиком языка раскаленного клитора. Лайса прикусила губы и застонала. И стон этот, и запах, и вкус ее желания будили зверя, отдавшись в чреслах нудным, тянущим жаром и болью.
Сейчас сэттар мучил сам себя, сдерживаясь из последних сил, помня о том, что не удастся надолго растянуть пытку – вчерашние девственницы, зеленые девки кончают невероятно быстро, от любого движения и касания.
Разведя сливочные бедра, крепко зажал их руками и принялся исследовать влажные изгибы языком и губами. Девушка дернулась, пытаясь вырваться и освободиться, потом, упершись затылком в постель, перемешала стоны наслаждения со слезами.
– Пожалуйста!!! Не надо так! НЕ НАДО!!! Я не смогу… долго…
– Сможешь, – отозвался Тирон, массируя подушечкой пальца пульсирующий клитор – Сможешь. Я не дам тебе кончить раньше меня, Лайса.
Выгнувшись радугой, она стонала под его руками, каждое касание вызывало сладкий, больной ожог. Тело горело, как в лихорадке и ничего не было желаннее этого жара, этой боли, этого желания! Разум уснул, закатился на дно черного колодца тряпичным мячом – сейчас было не его время, на первой ступени стояли другие импульсы. Разряды. Точки. Миллионы, миллиарды точек, взрывающихся алмазов!
Желание избавиться, оттолкнуть ушло, мир поменялся, минуты и секунды сплавились воедино и застыли, а после – треснули под жаром раскаленных тел и сознаний… рассыпались на миллиарды оскольчатых звезд.
Почувствовав на языке вкус близкого взрыва, Тирон прервал эти детские забавы. Разведя пальцами пульсирующую плоть, обнажил вход и резко вошел внутрь ждущего, текущего ванилью и медом тела.
– ААААХХХ…
– Девочка моя…
Плавно толкнувшись, получил ответный призывный толчок навстречу. Неумелое объятие сжало его шею, обнаженную кожу плеча ожгли ее пальцы…
Теперь они горели тоже, она горела тоже, и он…
…плавился.
Расплавившись окончательно, потекли оба, золотыми потоками вливаясь друг в друга, влипая и оставаясь навечно. Навечно.
Навечно. Не в силах уже разъединиться никогда…
– Дорогая моя девочка, – только и смог вымолвить сэттар, наконец – то оторвавшись от прекрасного, переливчатого тела – Моя.
Сейчас он корил себя за косноязыкость. За то, что вот теперь, когда столько всего надо сказать, на ум приходит только пластиковый штамп, вроде: "мне было зашибись".
– Как же, это и так бывает… – голос Лайсы был хриплым.
Раскинув руки, разметав волосы по сбитым простыням, она смотрела в черные глаза сэттара, с красноватыми, отливающими ночным светом зрачками.
– Бывает…
Остальные, несказанные слова сожрал находящий рассвет. Когда Ортан запустил свои еще прохладные, пыльные лучи – щупальца в посеченный пластик штор, восковая девочка вдруг резко уснула на жестком плече сэттара, восковой полурасплавленной щекой прижавшись к раскаленной коже под тканью рубашки.
– Чего вы… – пробормотала Лайса – Не…
«…раздеваетесь» – хотела сказать она и сказала, но уже во сне. И поэтому, не услышав ее, Тирон, дождавшись, когда сон окончательно свяжет медовое тело крепкими лентами, поднялся с постели. Не желал он обрывать эти ленты, боясь, что уснет и опять заорет во сне дурниной.
Присев в кресло, возле окна, задремал и не видел, как…
…нагревающиеся утренние лучи слизали сверкание ночи с каменных плит улицы, и как…
…медленно, шоркнув шинами и матово блеснув крышей, отъехал от дома плоский, невзрачно – серый фургон, простоявший здесь с вечера…
…зачем – то.
Глава 17
Через несколько дней Лайса и Тирон поссорились.
После ни он, ни она не смогли вспомнить, что явилось причиной бестолковой грызни…
Иногда происходит подобное и, как правило обе стороны потом, морща лоб и напрягая распаленные клетки памяти, долго мучаются, пытаясь восстановить картинки прошлого, дабы не погасить находящего настоящего… Тщетно, тщетно! Та ступень, которая рассыпается под натиском тяжелых шагов, никогда не вернется в первоначальный вид. Видимо поэтому и не идут воспоминания, замирают на полшаге, на полслове, на полвздохе.
Кажется, грызня началась из – за очередного обсуждения морального облика Лайсы Канц, которая, конечно, святым послушником себя не считала, но и тем, кем назвал ее любовник, тоже не желала быть!
А с какой стати?! Она не дура. И не воровка! И вообще…
– И вообще! – верещала Лайса, тыча пальцами в мягкий трикотаж майки, натянувшейся и обрисовавшей рельеф груди Ликвидатора – Я хочу! Чтоб! Вы! Со мной считались! Сэттар! Дэннис! Это! Понятно?
Тирон, оттесняемый этим яростным напором в сторону окна, все же нашел в себе силы противостоять.
– Захлопни рот, Канц! – рявкнул он, сжав рукой тонкое запястье – Прекрати визжать! Как пилой по мозгам! Дура дешевая! Ну да… Что от тебя ожидать? Интернат для дефективных! Маргиналка крашеная!
Ну вот, и разве можно было такое стерпеть?! Конечно, нельзя. Никак нельзя!
И поэтому Лайса, увлекшаяся в последнее время изучением этикета, правил хорошего тона и «саморазвитием», а также подробным просмотром серий по инфоблоку на эту тему («Занимательная туфтология для дебилов», как называл это Дэннис), вмиг забыла всё, что прилежно запоминала до сих пор.
– МАРГИНАЛКА?! – завопила она, сжав кулаки и бестолково тряся руками, сжатыми одной рукой сэттара – Так вы сами с маргиналкой этой спите! Чем вы лучше?! Маргиналка, воровка! Однако же в постель тянете! Или что?! Чистенькой не нашлось вам? Да идите вы в жопу! Чтоб вас разорвало! Пустите! Немедленно!!!
Не отпуская ее рук, сжатых мертвой хваткой, легко оторвав от пола вертящееся тело, Тирон закинул Лайсу себе на плечо. Не обращая внимания на дикий визг, ругательства, шлепки по спине, пинки и вопли, пронеся разъяренную добычу по коридору, втолкнул в кухню.
– Не ори, Канц. – торжественно объявил он, запирая дверь на замок – Посиди, подумай.
Ответом ему был шлепок по толстому пластику с той стороны и матерное перечисление всех его живых и упокоившихся родственников. Также Лайса несколько раз рекомендовала, что ему, паршивому уроду, с этими родственниками делать.
– Бабушке своей ебите мозги! – визжала хамка, пиная дверь – Мне не надо!
– Закрой. Рот. – отчеканил сэттар, удаляясь в комнату – Успокоишься, поговорим.
Раздражению Дэнниса были причины. И причины гораздо больше, чем его переживания о серой морали, правилам которой следовала и подчиняла свою жизнь юная Канц.
Дело в том, что накануне сэттар узнал о паре странных и неприятных событий.
Первым было то, что единственный врач, которому доверял Тирон, оказался…
…мертв.
Смерть не бывает удивительна – все люди смертны. Но смерть Трэвила…
Словом, доктор был найден застреленным в своем загородном доме. Тело обнаружила горничная, пришедшая утром.
Трэвил сидел за столом, чуть наклонив голову и, казалось, спал. Глаза его были прикрыты, в них бил свет настольной лампы, гладил лицо, тщетно пытаясь разбудить, вернуть к жизни. Тщетно. Безрезультатно.
Сперва горничная не обратила внимания на все странности, мельком заглянув в приоткрытую дверь кабинета и не дождавшись ответа на свое приветствие: зачастую доктор засиживался за столом до рассвета, иногда задремывая там же.
Забеспокоилась она ближе к завтраку, подняла крик и вызвала солдат Восстановления. Приехавший с ними врач и установил причину смерти. Пулевое отверстие в правом виске было маленьким. Обугленным. Похожим на точку. Или крупную родинку.
И второе неприятное известие.
Внезапная смерть державшегося вроде как бодрячком толстяка Крэда, злого управленца, начальника над Тринадцатым Отделением Армии Восстановления.
Вот с ним было непонятнее еще, чем с доктором!
Жирдяя нашли задушенным в одном из Секторов, прямо возле дешевого притона, полного наркоманов и заразных шлюх. Что заставило уважаемого сэттара, верного мужа и отца четверых очаровательных ребятишек бродить в этих веселых местах – загадка.
Поиск острых ощущений? Глупость? Усталость от семейного быта? Или чей – то хитроумный план обставить все именно так?
– Что он туда поперся? – проворчал Дэннис, обращаясь полувопросно к одному из «шпиков» – Хотел к блядям, так эскорта ему не нашлось? Или талей пожалел на дорогих баб?
«Шпик» дернул уголком губ:
– Не знаю, сэттар Дэннис. Установим.
Да уж. Они установят.
Это и было как раз в их компетенции, именно «шпиков».
«Шпиками» и «трупонюхами» на слэнге солдат Восстановления, патрульных и прочих подобных подразделений назывались Следственные Отделы Особых Расследований (ОСОР). Их представители занимались только делами об «особых» убийствах.
Допустим, пришибли кого – то из вышестоящих граждан. Известного деятеля, например, сцены и искусства свели в могилу не садж, кринц*, «ночная пыль»* или обиженная любовница, а явно чья – то петля или пуля. А может, просто уважаемого, богатого элионца нашли в постели задавленным, с перекошенным от предсмертного ужаса лицом и напрягшимся в агонии и еще не успевшим опасть, членом.
Словом, если происходило нечто запутанное, за дело брались «трупонюхи». Поднимать же трупы наркоманов, алкоголиков, маргиналов или просто неудачников, оказавшихся не в том месте и не в то время – это относилось к сфере деятельности солдат Восстановления.
Так что…
Так что не должно бы Тирона (а теперь уже сэттара Дэнниса, временно исполняющего обязанности управленца вместо мирно спящего в могиле старины Крэда) это волновать!
Однако же волновало, и еще как!
Все сплелось в клубок: и застреленный доктор, и бедняга Крэд, и дурацкий сон, горящий пламенем, полный стрекочущих иномирных звуков, жгучего яда и Лайсы Канц.
Почему – то сэттару казалось, что маргиналка…
Хотя, причем тут Лайса? Каким боком?
Тирон чувствовал, что…
«Глаз с нее не спущу.» – подумал ликвидатор, прислушавшись к задушенным истеричным всхлипываниям, доносящимся из кухни – «Шагу одна из дома не сделает. Срать ходить будет по расписанию. Считаться с ней, как же. Перебьется.»
Подойдя к двери кухни, легонько стукнул в нее:
– Лайса, ты успокоилась?
Ответом послужил грохот разбившейся о дверь посуды и визг:
– Идите в жопу!!!
– Ясно. – хмыкнул сэттар, поворачивая кнопку замка.
Быстро увернувшись от летящей в него тарелки, ухватил девушку поперек туловища, крепко зажал горячее тело и тут же ощутил мелкий, короткий укус за кисть руки.
– Ракштар, мать твою!!!
И тут же, всхлипнув и зажав рот ладонью, Лайса рванулась из его рук.
Инстинктивно почуяв неладное, сэттар отпустил любовницу.
Девушка едва успела добежать до раковины, как ее вытошнило прямо на мутную силиконовую поверхность. Расставив ноги, уперевшись босыми ступнями в пол, Лайса закашлялась. Несколько секунд – и ее вытошнило снова.
– Да твою же… – простонала девушка сквозь горький кашель, жжение в горле и слезы – Уйдите, сэттар… Гадость какая… Хыыыыых…
Несмотря на то, что Лайса просила, прямо – таки умоляла уйти, он остался. Подойдя к ней, обнял за плечи и, отведя назад пряди волос, помог умыться.
– Плохо мне, – пожаловалась девушка – Прямо выворачивает…
Тирон поднял ее на руки.
– Так конечно, так орать! – сказал он – Перенервничала из – за ерунды. И курила на голодный желудок! Сколько раз говорил! Давай, ложись. Где – нибудь болит?
Девушка помотала головой:
– Тошнит только.
– Врача вызову сейчас.
Попробовала вяло отбиться:
– Зачем… не надо!
– Надо.
Оказавшись в постели, Лайса посмотрела на Тирона умоляюще:
– Сэттар… вы меня простите, а? Сама не знаю, что на меня нашло… Я вообще спокойная по натуре, а тут…
– Дурь на тебя нашла, Лайса. – отрезал Дэннис, зажав в руке рацию – Обычная дурь!
– Простииите!!!
Он отмахнулся, разговор по рации занимал его больше, чем лживо – покаянные откровения любовницы.
…Приехавшая врач начисто опровергла все утверждения сэттара о дури и притворстве маргиналки Лайсы Канц.
Причина крылась в другом.
И это было третье, и самое загадочное происшествие за прошедшие дни.
___________________________________________________________________________________
*"кринц", *"ночная пыль" – дорогие наркотики.
Глава 18
Когда за врачом закрылась дверь, Лайса попробовала провернуть истерику дубль два – повизжав, заявить о своих правах и претензиях.
Сжав в руке пластиковый талон на посещение местной медицинской точки и потрясая им перед носом любовника, она раскрыла рот и уже начала было визг:
– Вы же сказали, у вас все под контролем! И что такое невозможно! И что… Что мне теперь делать, а?! Да на кой мне это все? Да твою же налево!!! Да…
– Не ори, – огрызнулся сэттар – И не дакай, раздакалась, как на параде. Я удивлен, не меньше чем ты, Лайса.
Сказать, что он был удивлен, ничего не сказать.
Сэттар был просто ошарашен.
Не сработали ни Янспрет, ни одна из теорий, выведенная очень давно, как раз после Катастрофы и появления Гибридов лучшими умами светил – генетиков.
Согласно ей, обычная женщина даже при всем своем желании не может понести ребенка от… не совсем человека. Во – первых, было быстро доказано, что продукт МС практически бесплоден. И, даже если какой – нибудь из мутантов способен на продолжение рода – беременность маловероятна. Слишком уж разные формулы стоят по обе стороны ринга, слишком уж конфликтны человеческая ДНК и генокод иномирной стрекочущей твари.
И поэтому…
…поэтому то, что происходило сейчас, было в высшей степени нелогичным. Неправдоподобным.
Общепризнанной теорией о геномной несовместимости Тирон утешался много лет, его все устраивало. А вот как теперь было утешаться?! И чем? Как и чем, если прямо перед ним сидела та, кто переворачивала сейчас все с ног на голову?
Лайса недовольно морщила нос и смотрела в сторону, явно сдерживаясь, чтоб снова не заорать и не навлечь на себя гнев любовника.
Любовник же, старался привести мысли в порядок и увязать в одну связку несколько концов: две странные смерти, предупреждение и просьбы Трэвила об использовании контрацепции. Зачем доктор беспокоился об этом, если теория верна?
Ну, допустим, покойный доктор что – то знал. Вполне возможно. Работал же он и в Лабораториях, и непосредственно сам наблюдал Гибридов, и…
Трэвил что – то знал. Или предполагал. К примеру, его убрали за это.
Тогда причем здесь Крэд? Что, толстяк разве имел ко всему этому отношение? Вряд ли. Эта жирная задница никогда не покидала своего уютного кабинета.
Нет, покойный начальник тут совсем не причем. Случайная смерть. Захотел проветриться и нарвался. Попал под чью – то горячую руку!
Да. Скорее всего так.
– Ладно… – вдруг сказала Лайса, скидывая ноги с постели – Что толку воздух сотрясать? Завтра в медцентре лучше посмотрят, может, еще и нет ничего? В конце концов, у меня и раньше так было… Ну… задержки эти… Наша медик говорила – от голода. И еще… че – то там… какая – то… патология что – ли? Или что? Не помню… Сэттар Дэннис! Вы спите там, а?
Странно, но ее тон – теперь уже тихий, спокойный, вырвал Тирона из лап оцепенения.
– Что, Лайса? Что ты хочешь?
– Что хочу? Выпить кофе. В глотке пересохло.
Малодушно уцепившись за фразу о том, что "может, и нет ничего", просиял лицом.
– Может, и нет, Лайса… Ты говоришь, было так раньше?
Она кивнула:
– Да сколько раз, сэттар. Вы не бойтесь. Если что, все решаемо же! Не в лесу живем.
У Тирона заломило в груди. Поняв, о чем говорит любовница, протолкнул горький комок подальше в горло.
Все решаемо. И решаемо очень быстро – металлическим, равнодушным холодным инструментом, либо таблеткой.
Рррраз – и нет ничего.
Ни продолжения. Ни связи. Ни жизни. Только пустота.
И его, Тирона Дэнниса, тоже нет.
Никому не нужны дети Гибрида. И сам он никому не сдался…
Ни Риане Деррил. Ни Лайсе Канц. Ни самому Гибриду.
Все логично и правильно.
ТОЛЬКО ОТЧЕГО ЖЕ ГОРЬКО – ТО ТАК?!
Отчего только размышления об этом вызывают такую боль?
– Лайса, – осторожно начал сэттар, наблюдая, как, сидя на кухонном круглом стуле и чуть раскачиваясь на нем, девушка намазывает джем на длинное узкое печенье – Слушай… А если бы, ну… Это был человеческий нормальный ребенок… Ты бы родила его? Я понимаю, что ты не любишь детей, но так… Чисто теоретически.
Она шумно выдохнула. Зачем – то приподняв плечи, аккуратно положила печенье на стол. Излишек джема сполз на белую поверхность и застыл на ней багровой густой каплей.
– Вы имеете ввиду, если бы я не была маргиналкой, а вы Ликвидатором? Если бы мы встретились, как люди, поженились бы и… любили бы друг друга? Тогда да, наверное… Родила бы. Если бы могла быть… матерью. Нормальной матерью. А вы – нормальным отцом. Наверное…
– Так пожениться мы и сейчас можем. Договоры недолго подписать. Давай, завтра к медикам, а потом…
– Потом видно будет, сэттар.
Зачем – то пряча взгляд, Лайса поднялась со стула. Подойдя к окну, уперла в узкий подоконник сжатые кулаки. Потом уткнулась лбом в стекло. Волосы, выбившиеся из – под резинки, теперь текли по нему черно – белыми ручейками.
– Не теребите мне душу, сэттар, ладно? Я, конечно и дура, и дефективная, и нарост на теле города, и низшее существо, но не бесчувственная же! Не надо всего этого, хорошо? Я с вами сплю и сплю. Ну, если хотите – выйду за вас замуж. Развод потом недолго оформить. Хотите, поженимся, раз ваш такой каприз. Да и мне это тоже выгодно, я же понимаю! Только вот без этих: если бы, да как бы. Не надо. Больно это. И подло.
Голос ее сорвался. Последние слова Лайса уже не выговаривала даже, а выхрипывала, как застрявшие в глотке крошки.
«К херам все!» – мысль ожгла висок Дэнниса жаром и головной болью – «Идиот, как есть идиот. К чему ее так мучить? Сделает аборт, если нужно. Потом женюсь на ней и все. Хватит.»
Чего хватит, он не додумал. Может быть, хватит уже боли, хватит уже битого стекла в легких и сердце!
Быстро сорвавшись с места, подошел к ней, развернул лицом к себе, однако не увидел лица. Девушка стояла покорно, с повисшими плечами и склоненной головой. Глаза скрывали волосы, черно – белые растрепавшиеся пряди.
– Посмотри на меня, – велел он, приподняв подбородок и ощутив слезы на кончиках пальцев – Не плачь. Лайса, не реви. Все. Закрыли тему.
Девушка изо всех сил надувала щеки, чтоб сдержаться. И не вышло… Когда – то это должно было случится и вот, случилось: слезы хлынули наружу теплыми потоками. Не те прежние, истеричные и злые, а другие – живые и горячие.
– Ну не плачь ты!
Тирон не знал, что надо говорить. Поэтому, замотав трясущуюся от плача Лайсу в объятия и прижав к себе, сел на стул, уперевшись спиной в гладкую стену.
– Не плачь, Лайса. Может, и правда еще нет ничего. Скорее всего даже нет… Так, сбой какой – то! Ну бывает, врач же сказала. Все хорошо будет. Поженимся, уедем куда – нибудь, отдохнем. Я отпуск возьму. От этой должности откажусь, пусть кто хочет, занимают кресло… Много желающих. Всех денег себе не заберешь. Да нам хватит… Я же не тратил почти, некуда было. Лайса, перестань. Не надо плакать, опять плохо станет… Знаешь, я родителей вспомнил. Мать отца совсем не любила, когда они поженились. Там родня настояла, были обстоятельства… Вот, а когда он умер, жалела сильно! Очень жалела. Ничего, говорила, лучше у меня не было и не будет. Я к тому, что иногда любовь дело последнее. У нас и без нее все выйдет, мы хорошо друг друга понимаем. Это важнее, намного важнее. Не плачь…
Съежившись у него на коленях, уткнув лицо в каменную грудь, девушка теперь просто всхлипывала, сведя лопатки. Тирон гладил ее по спине, неумело и осторожно. Не умел он утешать. Не знал, что говорить и нужно ли говорить что – то вообще… На язык ликвидатора и солдата послушно ложились только ругань и скабрезности, ласковые слова не жили на нем, не цеплялись за его выступы и шероховатости, скатываясь всегда вниз, в горло, ободранное алкоголем и горечью.
И поэтому следующее, что сорвалось с языка, было чушью:
– Ты только давай… без разводов, Канц. Я без тебя… не смогу совсем. Сдохну, Лайса. Ты как знаешь, а я сдохну. Мне… одного развода хватило. Второй я не потяну. И еще. Вот что. Надумаешь от меня свалить – отстрелю башку. И… без обид.
Совладав, наконец, с собой и дурацкой истерикой, комком застрявшей в груди, девушка оторвала пальцы от майки Тирона, совершенно вымокшей от слез.
– Я не свалю, сэттар. – ответила хрипло, но твердо – Я вам обещаю. И не хочу я уходить, знаете ли.
Дэннис кивнул:
– Тебе и некуда.
Она хмыкнула. А потом, подняв голову, подставила блестящее слезами лицо под начинающийся вечерний свет городских прожекторов.
И, глядя в черные провалы глаз, в нейрокожу и боль, ответила, в первый раз за все это время совершенно искренне:
– Дело не в том. Я просто… ну… тоже сдохну… Тирон.
– Правда?
…Губы девушки, соленые от слез и припухшие оттого, что Лайса искусала их, накрыли другие – горькие от крепкого кофе и сигарет.
Ее руки обхватили шею Дэнниса, его же руки стиснули узенькую спину девушки, стараясь не то раздавить, не то вмять в себя родное тело и слиться с ним навсегда.
Мысли и слова утонули в вечернем шуме города…
Так это и было.
На самом деле.
