Текст книги "Дом из воска и стекла (СИ)"
Автор книги: Марина Бреннер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
Глава 7
Назавтра же сэттар отобрал – таки у любовницы карту – ключ. Просто потребовал отдать. Девушка насупилась и швырнула серебристый кусочек пластика на стол.
– Что такое, Лайса?
– Ничего. – ответила она, ушла в комнату и, взобравшись на диван, включила инфоблок, убавив звук.
– Не криви рожу, сладкая. – поставил точку Тирон – Доверия к тебе ноль. Уж извини.
Девчонка подняла на него глаза:
– Считаете, я вас ограблю? Зря. Я же тут живу, а воровать у себя глупо, сэттар Дэннис. Я не идиотка, знаете ли!
Он улыбнулся:
– Значит, воровать у себя нельзя. А у других? На точках, например?
– На точках можно. – терпеливо, как тупому, принялась объяснять Лайса – Особенно, на точках первого класса. Они там такие цены ломят за всякий бред! Сами посмотрите! От них не убудет, за один торговый день перваки эти недостачи покроют. Не сильно – то и пострадают, а кому – то, может, их товар жизнь спасет…
– Так ты хочешь сказать, – давя гнев и уже начав закипать, продолжил он – Что краденая банка повидла тебе жизнь спасла? Дура ты, сэйта Канц!
Лайса дернула головой:
– Да подавитесь вы этим повидлом, сэттар! Хорошо, что я здесь ненадолго, мать его за жопу, а то так до самой смерти мне слушать про это сраное повидло!
Она отвернулась, а Тирон почувствовал себя виноватым. Внезапно остро захотелось обнять Лайсу. Не валить на спину, сдирая одежду, а просто обнять и успокоить… Но тут же свернув этому чувству голову, ответил:
– Работать не пробовала?
– Пробовала. – отрезала она – Только все не то, и не так. Честно много не заработаешь, в шлюхи не подхожу, неумелая и тупая для этого, а воровать у нас только Правителю можно. Таким, как я – не по рангу.
Такое он слушать не мог. Никогда не мог! Маргиналы, траханое болото! Груз, тянущий назад мировое общество. Пиявки, присосавшиеся к его телу. Вот – из за таких, как Канц и ей подобные, и нет спокойствия в городах. Ведь эта смазливая дрянь, совешив кражу, наглую кражу – даже не раскаивается! Более того, виноваты все. Правитель, власть, общество, все вокруг! Одна Лайса Канц невинно пострадавшая. Вся их прослойка такая… Гниль.
Интересно, кем были ее родители? И есть ли родственники еще, кроме придурочной сестры в психушке? Скорее всего, есть. Гнилые семьи, подобные этой, плодятся, как подвальные крысы…
– Заткни пасть, Лайса. – ответил он, сомкнув на груди руки – Не рассуждай о том, чего не знаешь и не можешь понимать. Не нравится Правитель? Так ты другого и не заслужила. Ясно? Тебе ясно?
Девчонка прищурилась, превратив огромные голубые глаза в противные щелочки. Губы изогнула ухмылка.
– Ясно. – ответила – Давно ясно. Такие, как я, ни на что права не имеют, сэттар. Я помню. Спасибо за то, что дышать разрешаете. Хоть и через раз…
Вот же так и растак! Лайса… Что же творит с ним… Опять появилось острое желание схватить ее в охапку и успокоить. Ведь девчонка (или ему показалось?), расстроена сейчас? Ну да. Так и есть.
– Ладно, – сказал Тирон, прожав в горло внезапно подступивший комок – Давай, все хватит. Не хочу я с тобой ругаться. Смысла нет. Пойдем обедать и прогуляемся. Идет?
– Идет. – уткнувшись в колени, прошептала одними губами – Давайте. Сейчас подогрею только.
Прогуляться решили не как обычно, в центр, а в отдаленный район – "спальный", чистенький и тихий, изобилующий незатейливыми развлечениями вроде смотровых площадок, лужаек, а также небольших павильончиков, где можно выпить кофе и сьесть пирожное.
Оказавшись на одной из гладких каменных возвышений, смотрели на город, споря и отталкивая друг друга от смотровой «трубы» с мутными, поцарапанными стеклами.
А потом пили кофе из картонных огромных стаканов, приторно – сладкий, горячий и горьковатый, с ощутимыми нотками гари и ванили.
– Замерзла? – спросил Тирон, наблюдая, как ежится Лайса в тонкой блузке – Зачем куртку оставила в машине? Говорил же, так тебе же мне назло надо все! Иди сюда.
Стянув с плеч свитер, завернул в него сопротивляющуюся девушку и притянул к себе.
Ему хотелось о ней заботиться. Хотелось. Больше всего на свете желал он, чтобы дурочка Канц не мерзла, не плакала и не волновалась ни о чем. И вот сейчас очень хотелось сказать ей об этом… Только почему – то язык стал свинцовым и твердым.
– Сэттар Дэннис. – она подняла голову и посмотрела в его глаза – Можно вас попросить кое о чем?
Тирон смотрел на нее сверху. Отсюда лицо девушки казалось совсем бледным, а глаза – яркими, как сагофиры*.
– Что ты хотела? – он наклонил голову, любуясь и улыбаясь, совсем не замечая неприятных ощущений от нейрокожи, стягивающей половину лица – Все еще злишься, Лайса?
Она покачала головой, упираясь затылком в рубцы под рубашкой и сердце, ноющее и колотящееся сегодня особенно быстро.
– Сэттар, – сказала, набравшись все – таки храбрости – Поцелуйте меня. Если вам несложно, конечно…
Он, конечно, обещал. Клялся себе, что не будет делать этого. Он, конечно…
…много чего себе обещал. Но как не нарушить клятвы и чего они вообще стоят, если она просит? И зачем все это тогда?
Последний раз Тирон целовал девушку… давно. Очень давно. Еще в военном корпусе, на летнем празднике. Сэттар даже помнил, как ее звали – Дина Некум. Кадет Некум. Девчонка была рослой, короткостриженой, горластой и походила на активную лесбиянку. Сперев из вещмешка капрала Ригера бутылку домашнего самогона и батон дешевой колбасы, они жутко нажрались. А потом долго целовались на пустыре за хозблоком. После же – трахались на холодной и залитой ночным светом, каменной плите стоянки, укрывшись за громадными колесами военных фургонов.
Это был его ПЕРВЫЙ РАЗ.
Кадет Некум героически погибла во время ликвидационных мер. Во время Катастрофы, при взрыве. Она погибла. А он… изменился. Сильно. И внутренне, и… внешне.
После никаких поцелуев не было. Да и быть не могло. Риана Деррил поставила заслон этому проявлению нежности. Да и всему остальному тоже…
И теперь…
Осторожно повернув девушку к себе, Тирон положил ладони ей на бедра. Лайса прижалась к нему и, запрокинув голову, прикрыла глаза.
Прикоснувшись наполовину обезображенным ртом к пахнущим кофе и ванилью, нежным губам, он раскрыл их, одновременно подыхая и оживая от нежности.
Провел языком по доверчивой, растворяющейся плоти, нащупывая сладкий, мягкий язычок, ответно и искренне тронувший его. И понял, что никогда ее не отпустит. Не сможет. Понял, что…
…ВЛИП.
_______________________________________________________________________________________
*Сагофиры – сигнальные вспышки
Глава 8
Та ночь, тот поцелуй что – то изменили. Будто распустился бутон, выпустив наружу острые, торопящиеся раскрыться лепестки. Или треснуло стекло под напором тепла. Пластиковый пакет, с запертой в нем крошечной рыбкой, дал течь. И вот уже скоро распустится цветок, залив комнату ярким ароматом. Или рыбка ускользнет в трещину, найдя ход в водоем…
А может, будет и не так. Лепестки цветка окажутся вялыми, невыразительного цвета, а аромат – слабым. Треснувшее стекло пропустит холод, а рыбка, вместо водоема окажется в водовороте канализации.
Может, и так. Этого – то и боялись и Тирон, и Лайса. А потому, в ту ночь вернувшись, молчали. И после долго молчали о происшедшем.
Они не говорили ни о чем. Слова казались тяжелыми, неуместными, ненужными. Ненужными среди прикосновений, взглядов, жестов и коротких фраз, понятных только им двоим. Все чаще Лайса находила себя на кухне, за приготовлением очередного кулинарного изыска после прослушивания краткого курса по инфоблоку. Или сидящей с книжкой в руке, внимающей льющейся с экрана ее информации о деятельности солдат Восстановления.
И все чаще сэттар обнаруживал в себе странные, новые качества. Особенно это проявлялось во время очередных «визитов» по «ту сторону» города.
Проверочные рейды Тирон ненавидел. По его твердому убеждению, маргиналов следовало бы не сдерживать и охранять, а загнать в какой – нибудь бункер и заморить голодом. Или сжечь. Правитель слишком добр и совестлив, поэтому и зараза ползет быстро, временами прорастая в тело города щупальцами и формируя зародыша, растит собственный организм. Этого нельзя было допустить ни в коем случае!
Поэтому сэттар, да и подчиненные ему солдаты, никогда не церемонились в действиях. «По ту сторону» им была предоставлена полная свобода.
Можно было, не сдерживая себя, работать прикладами, кулаками и ногами, обутыми в тяжелые ботинки. Как правило, доставалось даже женщинам и детям. Такие действия не считались чем – то из ряда вон выходящим: из гнилого семени хорошего плода не получить, это всем известно. А поэтому – не стоит жалеть отродье отщепенцев.
Тот вечер… Тот вечер выдался странным. Во – первых, дежурство было и не его совсем, Дэнниса дернули из дома, прямо из – за стола, под недовольные визги Лайсы: "Что за работа, херня какая – то! Шли бы вы лучше стоянки охранять, и денег побольше, и в выходные никто не достанет! Сэттар! Мне вас ждать или че?!" На ходу объясняя непонятливой, что это только на несколько часов, что скоро сменит его Шерзан или кто – нибудь, что у новенького солдата рожает жена и, ну сама понимаешь, Лайса… Сопровождаемый гневным: "Ну и пожалуйста! Да и катитесь!", ушел таки. Со смехом, тянущим уголки рта и теплотой внутри. Эта теплота чуть не подвела его тогда.
…Грабители оказались проворными. Войдя в торговую точку как раз на пересечении Секторов, на скрещении этой стороны и той, один из них выбросил из – под полы грязного плаща короткий обрез, открыл стрельбу. Положив нескольких оказавшихся в зале людей на пол и приставив вонючее дуло к башке продавщицы, взял кассу. Приятель его, тем временем обшерстил полки, набив продуктами два огромных пакета.
Солдаты застрелили обоих неудачников прямо на границе города и Желтого Сектора – самого неблагонадежного пристанища маргиналов. Бросив трупы грабителей там же, на милость крыс и Похоронной Службы, двинулись дальше, в Сектор, дабы продлить акт возмездия, чтобы другим неповадно было.
Такие визиты были возбуждающе – жаркими, оставляющими после себя спокойствие и горячее удовлетворение, словно ночь с классной шлюхой. Нет ничего более сытного, чем секс, война и охота, ни одна жратва, ни один наркотик не сравнится с ними.
Через несколько минут после того, как фургон Армии Восстановления остановился возле металлических листов, обтянутых колючей проволокой, служащих заграждением сектора, и началось веселье.
Солдаты вламывались в бараки, выкидывая наружу растерянных, полуодетых людей. Полотно из дикого шума, ругани и воплей резали пополам оглушительные сирены подьезжающих к Сектору фургонов, жильцов Желтого Сектора следовало рассортировывать по приютам, Интернатам, психушкам и тюрьмам.
Спотыкающиеся фигуры с заложенными за головы руками выступали на свет прожекторов, щурясь и трясясь, покидая уютные, вонючие недра жилищ.
Сэттар Дэннис уже почти сорвал глотку от мата и окриков. В горле першило, из – под экрана стекал пот, щипля и заливая глаза. Нейрокожа, превратившись в корку, больно стянула половину лица. Маску уже давно требовалось сменить, рубцы под ней чесались и горели, и это жутко раздражало.
Весь этот ад назывался "Расформирование". Такие акты с разрешения Правителя можно было проводить не чаще, чем раз в три года. Дэннис считал, что можно бы и чаще… Хоть каждую неделю, а то и лучше – каждый день. Чем больше Секторов будет расформировано, тем чище города…
Сжав в руках "скорострел", сэттар пинком выбил хлипкую, обитую клеенкой дверь одного из бараков.
Заметив на полу, прямо в грязном трепье, кучку сжавшихся детей, направил на них жадное, смрадное дуло оружия и рявкнул зверем:
– Вам особое приглашение нужно, высранки болотные? Наружу, блять!
Детей было трое. Грязные, перепуганные мальчишки прятались за спину сестры. Девочка, лет четырнадцати по виду, поднялась, опираясь на пол кулаком единственной руки. Культя второй, замотанная тряпкой, висела плетью. Хромая и подпрыгивая на уродливо искривленной ноге, девочка пошла к выходу, волоча братьев за собой.
– Эй! – рявкнул Дэннис.
Дети остановились.
– Родители кто? Где они?
– В город ушли. – прошептала калека одними губами – Давно! Их здесь нет…
Мучаясь от внезапно возникшей головной боли, солдат хрипнул, поправляя автомат:
– На улицу. Поедете в Приемник.
Девочка всхлипнула. И Дэннис вдруг догадался, почему. Оставить дом родной (пусть даже и такой, но дом!), чтоб вскоре разлучиться с родителями и братьями, ребенку не хотелось… Пусть даже и такая, но семья. Странно, раньше его не посещали подобные мысли, Тирон вообще не подозревал, что у маргиналов могут быть какие – то чувства.
Вот тут – то он чуть и не прокололся! После чувствовал себя дураком, конечно, и даже на насмешки Шерзана не обиделся.
– Давай, пошли. – сказал Тирон, пропуская детей перед собой – Шевелитесь быстрее.
Подойдя к служителям опеки, сказал несколько слов. Потом склонившись к девчонке – калеке, прошептал, содрав экран с лица:
– В хороший Интернат поедете! Вместе будете там, понятно? Я приеду, проверю.
Глаза девчонки округлились от удивления. Один из братьев, задрав голову вверх, насупился, явно раздумывая, что делать – зареветь или нет?
– Как зовут? – крикнул Тирон уже садящейся в фургон девчонке.
– Эда! – ответ утонул в шуме и рокоте мотора – Эда Канц, сэттар!
Канц. Эта гребанная фамилия, довольно распространенная, к слову, видимо будет преследовать Дэнниса вечно.
Вскоре от Желтого региона остались лишь пустые бараки, догорающие костры и тоска. Завтра рано утром прибудет дезинфекционная служба с огнеметами и кислотой, и после них уж вообще не останется ничего…
– А ты, Тирон, у нас теперь лучший друг маргиналов, верно? – не удержался Шерзан от ехидства – Или, может, это твое потомство? А, напарник? Ты не стесняйся, неисповедимы пути мужчины – не всегда вспомнишь, где кому присунул…
Сэттар отмахнулся и прикрыл глаза, уперев затылок в трясущуюся стенку фургона, движущегося по дороге в город.
– Отвали, Шерзан. Выбью зубы.
Тот громко и погано хмыкнул, отвернувшись к окну.
Когда сэттар Дэннис вернулся домой, Лайса не спала еще. Она встретила его в коридоре, взьерошенная и завернутая в халат – в квартире было прохладно.
– Что обогреватель не включила?
– Зачем? – искренне удивилась девушка – Чего жечь зря? Потеплей одеться можно. Вы идите мойтесь… А есть хотите?
Шагнул к ней, прижал к себе, тщетно пытаясь успокоить восставшую плоть и жар в груди.
– Хотите, я с вами в душ пойду? – прошептала Лайса, неумело и подобострастно прижимаясь к тренированному телу, чувствуя сквозь слои одежды и жар, и отвердевший член.
О, да! Он хотел. И уже распахнул было рот, чтоб сказать: Конеееечно! И руки, чтоб сгрести жертву в охапку, по – разбойничьи закинуть на плечо и нести в ванную, а потом и в постель. Раздеть, сощипать как лепестки, с дорогого тела одежду, покрыть кожу поцелуями, спускаясь от шеи ниже, ниже и ниже. Развести бедра и трахнуть девчонку языком, крепко удерживая руками бьющееся в оргазме тело.
Вместо этого же отстранил, будто оторвал сейчас клок живой плоти от себя, скрылся в ванной. Достал аптечку и холодный кофр с нейрокожей.
– Я сейчас приду, сладкая! – орудуя скальпелем и кривясь от тупой боли, крикнул через дверь – Сейчас, Лайса.
Обиделась? Вполне возможно. Но пусть лучше обида, чем шок, круглые от страха глаза и брезгливая гримаса.
Содрав отслужившую свое время нейрокожу, посмотрел на себя в зеркало. И в самом деле мерзко…
Очень.
Глава 9
Кабинет сэттара Крэда, Старшего над Тринадцатым Отделением Восстановления, был небольшим, но уютным. Да и сам Крэд производил впечатление мужчины спокойного, уютного и домашнего.
Он был небольшого роста, чуть лысоват и чуть полноват. Глаза его, серые, водянистые смотрели прямо и спокойно. Форма не шла ему, да и плюс, если честно, была маловата. Серая рубашка обтягивала выпирающий живот, а штаны… Вот со штанами творилось что – то странное. Сзади они чуть не лопались по швам, спереди же висели мешком. Если б не ремень широкой синей кожи – свалились бы давным – давно, явив миру и взору сэттара Дэнниса лимонные плавки и жирные волосатые ляжки.
«Разожрался, как свинья.» – подумал Тирон, едва только вошел и замер в дверях – «Побегал бы ты, что ли…»
– Дэннис, – прорычал Крэд, буравя глазами вошедшего – Проходи. Вопросов к тебе миллион.
Тирон сдержанно склонил голову. Нетрудно было догадаться, о чем пойдет речь. Он и сам, если честно, был удивлен, что Крэд вызвал его только что.
Старший указал на стул. Дождавшись, когда сэттар Дэннис присядет, сам устроился в кресле напротив, навалившись на стол.
– До меня дошла неприятная информация, солдат. Догадываешься, о чем пойдет речь?
Тирон кивнул. А как же! Он догадывался. И даже догадывался, кто мог эту информацию предоставить. Не иначе, крыса – Шерзан расстарался!
– Пособничаешь маргиналам. – Крэд резал воздух одышливым шипением, как пневмоножом – Смягчаешь карательные рейды. Срываешь операции. Оплачиваешь лечение представителям этой прослойки. Ходатайствуешь о местах в лучших Приютах для их отпрысков. И наконец…
Тут он сделал паузу. Это должно было угрожающе выглядеть, а выглядело так, будто Крэду собственный жир сжал глотку. Тирон, хоть и живым воображением не отличался, а представил Старшего в образе жирного кота, затянутого в форму Восстановления, барахтающегося в кресле, тщетно сгибающего толстую шею с намерением облизать себе зад. Сэттар Дэннис едва сдержался, чтобы не загоготать – до того живо нарисовалась перед глазами эта картина.
– И наконец, – повторил Крэд – Наконец… Твои связи, Дэннис. Точнее, связь. С одной из ИХ представительниц. Пока ты таскался по борделям, это было твоим личным делом, но теперь! Устойчивая связь с… В наших рядах это недопустимо. Это подрывает авторитет ВСЕЙ Армии Восстановления, солдат. Ты обязан это понимать!
Последнюю фразу Крэд рявкнул. Вылетев из его рта, слова застряли в ушах Тирона тугими, восковыми шариками.
"Давай," – подумал он, давя злой смех, рвущийся изнутри – "Давай, оборись, чтоб твоя херова башка отлетела нахрен!"
Крэд откинулся на спинку печально скрипнувшего кресла и продолжил уже другим тоном:
– Принимая во внимание твои заслуги перед властью, армией и Правителем лично, я не имею права… дать тебе отставку! Я даже и понизить тебя в должности не имею права! Но внушение сделать должен. Сам понимаешь, Дэннис. Мой тебе совет. Не как вышестоящего, а просто как доброго друга: не нарывайся, солдат. Давай, приведи жизнь в порядок. В конце концов, ни одна баба этого не стоит. Даже твоя… эта, как ее… Канц.
Тирон поднялся, аккуратно подвинул стул к столу. Нарочито аккуратно.
– Учту замечания. Сэттар Крэд, я могу быть свободен?
– Зря. – скривил губы тот – Зря, Дэннис. Не ерепенься, мой тебе совет. И не принимай в штыки. Подумай башкой, а не одним местом. Ну вот, скажи. Нахрена ты это творишь?
Сэттар Дэннис развел руками:
– Если честно, я не понимаю претензий ко мне. Да, я оплатил лечение некой Анете Канц в психиатрической клинике. Да, устроил троих малолетних маргиналов в частный приют. За свой счет, сэттар Крэд. Да, моя любовница Лайса Канц в данное время проживает со мной. Опять же, за мой счет! Также и какое отношение сэйта Канц имеет к маргиналам, я искренне не понимаю. Она воспитанница приюта, совершившая кражу с порчей имущества. Все убытки оплачены. Оплачены своевременно, сэттар Крэд. Никаких претензий владелец точки к сэйте Канц не имеет, есть документ, подписанный им. Также имеется решение, обязующее сэйту Канц не покидать пределы Элиона и области в течении двух лет. Как видите, законы не нарушены и полностью соблюдены. Вопросы?
– Ты купил девку на два года, Дэннис?! Маргиналку? За ТАКИЕ деньги?! Твое дело, конечно, но… Ладно, свободен. И все таки подумай над тем, что я сказал тебе. Подумай, солдат.
Разговор вышел пустым и вроде как, ни к чему не обязывающим. Однако, очень странным. Будто половина смысла и слов застряла у сэттара Крэда в горле, запеклась, как корка и не смогла выйти наружу. Начал он хорошо, а к концу беседы стух. Не выдержал угрожающего тона, не смог Дэнниса… запугать, что ли?
Или предупредить? Или… что? Крэд вел себя очень странно и нелогично, если учесть то, что эта жирная туша никогда не стесняется в выражениях и орет на подчиненных так, что стены трещат!
Можно все объяснить, конечно, особым распоряжением Правителя: бывших военных, принимавших участие в ликвидации последствий Катастрофы, не трогать. Никакие меры наказаний, применяемые для обычных солдат, на них не распространяются. А он, Дэннис то есть, еще и через Лабораторию прошел. Так что, как ни крути – пострадавший. Герой.
Герой с горелой мордой и половиной тела. Инвалид с материальной ежемесячной компенсацией из личных фондов Правителя. Калека. Урод с больной башкой и разбитым сердцем. Убийца, готовый ползать на коленях перед дочерью неизвестных ему маргиналов…
А вот это лишнее! Здесь Крэд прав. Эту дрянь надо прекратить.
Только как?!
К концу смены Тирон уже знал, что делать.
И, если по выходу из Отделения он еще сомневался, то через пару баров и какую – то грязную забегаловку, провонявшую саджем и пОтом, сомнения растаяли, как дым от этого самого саджа.
Лайса не хочет его? Нахрен Лайсу. В мире миллион баб, терпеливее и покладистее. Без короны, вросшей в мозг. Будет знать, самолюбивая идиотка… Он на ее штучки не поддастся, нееееет…
Проститутка оказалась молодой, даже юной, примерно чуть старше Лайсы Канц. И фигурка у нее была ничего, ну или ему так показалось сквозь дым сигарет и шум дешевой водки в голове. Девушка была стройная, черноглазая, короткостриженная и наглая. Как раз из тех, что подсыпают дрянь клиентам в пойло и грабят их.
– Пошли ко мне, – сказала шлюха, кладя руку на пах Тирона – Я недалеко здесь. Обслужу так, что имя свое забудешь! Сто талей, красавчик.
Сэттар шлепнул рукой о липкую барную стойку:
– Дешевка. – выплюнул он. Слова превратились в смолу и не желали сходить с языка. – Ты… твою мать! Пошли, ладно!
Куда они шли и зачем поднимались по узкой, шаткой лестнице – он не помнил. Разум вернулся, когда сэттар обнаружил себя лежащим на спине, на продавленном матрасе в какой – то полутемной комнате. Шлюха сидела сверху и расстегивала его штаны.
– Не волнуйся, – усмехнулась она, победив пряжку ремня, наконец – Ты из этих… Ликвидаторов, да? Я поняла по виду… У вас бывают проблемы с этим делом, я знаю. Мой бывший парень из таких. Так представь – ему, чтоб меня трахнуть, надо было меня душить. Иначе у него попросту не вставал.
Тирон продрал глаза. Веки были тяжелыми, будто на каждое из них подвесили по гире.
– Катастрофа, да – пробормотал он и с интересом посмотрел на девушку – А где он? Твой парень.
– Умер. – она ответила просто, так, словно говорила о разбитом стакане – У него была опухоль в брюхе. Орал, как резаный, от боли. Так что и лучше, что умер.
– А врачи?
Шлюха посмотрела в стену. По стене скользили полосы света от ночных прожекторов.
– Он к ним не пошел. Сказал… нахер надо, что так, что так подыхать. Здесь и умер, дома. Ну ты что? Трахаться будем или исповедоваться? Давай по шустрячку. Время – деньги.
А ведь и Лайса могла бы… Сидеть сейчас верхом на ногах у Тирона. Да ладно, у Тирона. При определенном раскладе дел, Лайса Канц могла бы сидеть сейчас на ногах у любого мужика, снятого ей в баре и теребить рукой чей – нибудь вялый член… Вот же херня собачья!
– Тебя как зовут? – сэттар Дэннис приподнялся на локтях.
– Селина. – рука девушки скользнула под штаны, пальцы сжали неподвижную плоть.
Застонав, Дэннис поднялся с матраса, стряхнув с себя и шлюху, и часть смрада и опьянения.
– Держи, Селина. – он протянул ей двести талей – Я по домам, все. И ты ложись, дорогая. Тьфу, траханая жопа, чего ж я так нажрался – то?
Она опешила. Крикнув ему вслед что – то вроде «спасибо», так и осталась сидеть на драном матрасе.
На улице стало легче. Стояла глубокая ночь, ледяной ветер остудил голову и, попав в рот, заколол горло и язык.
– Сэттар! – окрик патрульного остановил Тирона – Документы, сэттар.
Предьявив парню карту – код, не без удовольствия отметил, как стушевался блюститель закона.
– Прошу прощения, сэттар Дэннис! Закрытое время, сами понимаете…
Дэннис был великодушен. И все еще пьян! Да, твою мать – он был пьян! Лайса, ветер и водка танцевали у него в груди.
– Давай, вези домой. – велел он патрульному и тот не счел нужным отказывать.
Он вообще оказался умницей, этот парнишка – патрульный. Фургон вел аккуратно, бережно, без тряски. Так нежно, будто беременную женщину вез или стекло, а не пьяного в дрова ликвидатора, то и дело грозящего заблевать все вокруг. Доставя развяленное водкой тело прямо к подъезду, открыл дверь и учтиво склонил голову:
– Доброй ночи, сэттар.
…Лайса открыла дверь сразу, едва только услышала шорох у двери. Глаза девушки припухли от слез, это было видно даже в полутьме коридора.
– Сэттар Дэннис… Я… Вы где были? Я…
Вот же дурак! Гребаное животное, как он мог с ней так поступить? Тирон сейчас готов был сам себя пнуть в зад.
– Ты чего не спишь? Лайса, ты… чего плачешь, а? С ума сошла.
И, поняв, что она ревет из – за него, растерялся. Неуклюже обнял, поднял на руки. Качнувшись от странной нежности, волной ударившей сразу в живот и под колени, прижался спиной к стене, чтоб не упасть.
Она плакала из за него. Волновалась. Боялась потерять. Боялась, что больше не увидит его.
И от этого было страшно.
Обоим.
