Текст книги ""Золотое руно""

Автор книги: Марина Бонч-Осмоловская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

Глава 8

Когда он ехал к Кэти, то хотел ей все рассказать, у него и сомнения не было, что это просто был сон. Только дикий. Но сейчас у него в душе что-то дрогнуло... На минуту ему показалось, что Седой и письмо абсолютно реальны. Живые. Живее не бывает... Пардон, а на летящий парусник он тоже реально попал?!

Саша стал быстро одеваться, смеясь:

– Началась философская аллергия от перелето-часов. Не знаю такого дворника, гностику ему не сдавал! Бред отменяется!

Кэти села в кресло, красиво переплела голые ноги, унизанные яркими браслетами. Она одевалась своеобразно с точки зрения соседей, но претензий они к ней не имели, так как она родилась не в Великой Державе, а таким людям закон не писан. Посетив буддистские собрания, на которые ходила подруга, Саша заметил, что стиль ее одежд – не плод ее личной фантазии, а наряды в этой компании похожи друг на друга как сиамские близнецы. Он был разочарован, но виду не подал. По словам Кэти, она впервые узнала о буддизме в России среди интеллигенции: журналистов, фарцовщиков... "Интеллигентных людей неопределенных занятий..." – добавил Саша про себя, неплохо уяснивший, какие люди нравились его подруге. В той среде далекий буддизм имел слабый оттенок религиозности, а был идеологической отдушиной. Ее, эту новую религию, можно было противопоставить всему, чему хотелось, поэтому во многих домах можно было найти бронзовую фигурку Будды и вышитую шапочку, или, на худой конец, сандаловые палочки и две-три литографии на стенке.

Кэти закинула руку красивым движением за голову. Саша подошел, поднял ее с кресла, прижался всем телом. Она, освободив одну руку и размахивая ею, начала рассказывать о Тибете. Освободила вторую руку. Он почти отвел ее к дивану – она вырвалась, сказав:

– На сегодня хватит, – и отвернулась.

Он налил рюмку, потянул на себя, но неожиданно пролил.

Кэти – быстрая и чувствительная, жила в состоянии легкого волнения, тонкого возбуждения, не явного и прямого, но ощутимого мужчинами. Сашу удивляло, что она не идет к нему, но взволнованно призывает его к себе и вообще распространяет вокруг себя неудержимую, соблазнительную ауру. Задетый, он не спрашивал: ей с ним плохо или здесь странная любовь? – он не понимал и не хотел вдаваться в эти проблемы.

"Она должна вести себя нормально, за мной ухаживать и за домом следить", – Саша подумал так и очень удивился, потому что у него никогда не было женщины, которая умела это проделывать. Он посмотрел в свое пустое блюдце с крошками от давно съеденной плюшки и подумал, что Кэти за ним не ухаживает, но знает, как лечить рак, общество и вшивость, как изготовить психологический тест и тесто для блинов, читает политические обзоры, воспоминания и предсказания. Помнит, сколько стоит кресло для инвалидов, как организовать ферму по разведению страусов и скорейшим образом впасть в нирвану. Он обежал глазами комнату. Из России Кэти приехала с одним чемоданом по туристической визе, долго мыкалась нелегалом, но за последние несколько лет ее хозяйство обросло кое-каким скарбом. В этой квартире было много книг, ими были усыпаны все столы и пол вокруг них, они придали дому особую привлекательность. Но сейчас другая сторона показалась ему яркой и всеохватывающей: этот дом удивил его холодностью и бесприютностью. И не то, чтобы мебель и вещи Кэти были старые, хотя и не без этого, но собранные без вкуса и внимания, они выдавали отчужденность их хозяйки от среды, в которой она жила, не слитность с ней. Саша подумал, что по этой комнате видно: Кэти живая, общительная, но не чувственная, не сексуальная. В такой женщине видно неумение образовать вокруг себя пространство с живой красотой. В ее доме нет тепла – это не дом женщины. Он вообще никакой и ничей. В этом удивительном пространстве возникали неожиданные вопросы о хозяйке, потом хотелось покинуть это место...

В России у Кэти было два настоящих мужа и два почти настоящих, как уяснил себе Саша из ее рассказов. Но это были неправильные мужья: некоторые из них даже били ее. Официальной версией ее эмиграции было желание жить на Западе, а на самом деле она хотела, по ее собственному выражению, "сломать судьбе хребет", начать жить по-настоящему. Однако, жизнь с Сашей крупно не складывалась: он не торопился с браком, и ее охватывало страшное чувство ускользающего времени, в котором настоящая жизнь все не наступала, поэтому она полюбила разговаривать о быстротечности времени. Вновь появившись, эта мысль открыла простор для ее постоянного разочарования.

– Ты, конечно, останешься? – она спросила таким тоном, что Саше сразу захотелось уехать.

– Останусь, – бесстрастно отозвался он.

Кэти вспыхнула и выключила глупую, с рыбками, лампу.

Он пошел к ней мириться:

– А у сыновей блудных много всяких расцарапанных физиономий...

"Приехал, а не сразу появился!" – закипало у нее внутри.

– Где же тут любовь? – прорвало ее.

Саша подошел, стал целовать быстро и жарко.

– Давай, я тебя попотрошу... – шепнул он ей в губы, распушив ершик ее волос. Он мгновенно воспламенялся, не в силах справиться с собой. Она выскользнула из его рук, а он с досадой обозвал ее про себя "вздорной". Она, трепеща и краснея, отвернулась, решив не идти так просто навстречу. У нее до сих пор не было брака, но оставалось еще много не до конца испытанных с Сашей чувств и отношений. Она начинала ссоры с азартом, радостно ожидая, что ее остановят и, может быть, остановят грубо. Она пылала, думая о такой любви: с теми, с кем она так неудачно связала свою жизнь, она испытала многое. "А Саша не чует, – металась она, – ведь тут погибает самая вкусная сторона женственности!" – она думала вещи, которые для него прозвучали бы полным абсурдом.

– Ты вся на противоречиях. – Чтобы смягчить свои слова, он братски поцеловал ее в щеку: – Женщины существа вздорные: у вас два противоположных желания – властвовать и покоряться.

– Ты продал, наконец, мотоцикл?! – завопила Кэти, вложив в этот крик всю душу. – На нем ездить опасно, я волнуюсь за тебя!

– Не дави на меня, я сделал, как ты сказала! – быстро соврал он. – Мне уже дали задаток.

– У меня нет привычки давить, но пора тебе слушать разумные советы, – миролюбиво согласилась она, наклонилась и поправила Саше сбившийся носок. Потом отвернулась и вздохнула, рассматривая на пустой стене видимые только ей далекие горизонты.

Она легко перескакивала в новое настроение, черпая и в нем самую гущу, и тогда Саша, умевший ловить эту точку, без труда шел по удобной дороге. Он считал, что всякий порядочный мужчина должен быть под каблуком у какой-нибудь женщины. Им удавалось сойтись, их жизнь налаживалась до тех пор, пока Кэти вновь не ощущала рождение в себе настоящей правды. Правда же состояла в том, что она не собиралась обхаживать его, как ребенка, а представляла семейное счастье романтично: пусть он ее в полете схватит и удержит! Но, как видно, был к главной правде большой довесок, ибо Кэти не на шутку заботилась о Сашиных делах, а тот, со своей стороны, с удовольствием от них избавлялся.

– Разумными советами сыт не будешь, я купила тебе домашние тапочки.

– Мне и без них хорошо... – заторможенно ответил он и отвел глаза.

– А будет еще лучше!

Глава 9

Ему стало не по себе, он встал и пошел посмотреть, что это там за коробка на столе.

– Ты не выпила таблетку? – и показал на противозачаточные пилюли, к которым Кэти не притронулась.

– Непонятно, нужны ли они... – ответила она неопределенно, посмотрев в окно.

Саша удивился: она дико боялась залететь и глотала не только эти таблетки, но и другой сорт – после постели, а иногда заставляла его надевать презерватив, хотя он их терпеть не мог.

– Ты хочешь ребенка? – спросил он.

Она посмотрела на него странным взглядом, и было видно, что он не угадал. Покусывая губы, она молчала, иногда вскидывая на него глаза и сразу опуская их. Он ждал ответа в изумлении: не такой Кэти была человек, чтобы не сконструировать на любую тему самозабвенный спич. Поднявшись, она взяла с полки какую-то брошюру и протянула ему:

– Читай.

На обложке стояло: "Центр Планирования Семьи", а ниже эмблема – скрюченный эмбрион. Саша впился глазами в картинку. Открыл буклет. Ничего особенного, что-то о рождаемости, эта контора всегда такими делами занимается. Но через несколько строк что-то остановило его внимание. Обычно семейный центр пропагандировал все виды противозачаточных таблеток и бесплатно презервативы раздавал, а тут написали так, как будто всю свою политику целиком сменили: "Вы живете в свободной стране, секс – это ваше право на свободную жизнь! Аборты не должны вас пугать – теперь они совершенно безопасны. Сделать аборт вы можете у нас".

– Тебе нужен аборт? – он повернулся к ней.

– Не знаю... – она ответила нехотя, отошла к окну, выглянула в темный двор, но сразу задернула занавеску нервным движением. Она, как Саша, пошла по комнате из угла в угол, и, насколько он ее знал, ей ужасно хотелось ему что-то сказать. Пауза затянулась. Решившись, она наконец осторожно сказала:

– Я получила первую ампулу.

– Что получила?

– Первые ампулы раздают бесплатно.

– О чем ты?

Кэти болезненно засмеялась, затрясла головой, непринужденно оглянувшись по сторонам, словно вокруг были слушатели. Не найдя никого, она оживленно оглядела его и воскликнула:

– Социолог, а все пропустил! Детка, абсолютно все говорят об эликсире вечного бессмертия! – она с облегчением перевела разговор с себя на общую тему. Взяла у него брошюру, открыв ящик стола, небрежным движением бросила ее туда, а сама села сверху на стол.

– И у тебя эликсир? – с любопытством спросил он.

– Сам попробуй, тебя будет не узнать.

– Вот как? Дурно пахнет это дело...

– Запах сумасшедший, я сойду с ума! – Кэти закричала быстрее и жарче, чем умела. – Все сходят от него с ума: мужчины, собаки и женщины тоже, и кошки!

– Тянутся к пахучему бизнесу? Грег про "Веч.Бес" говорил...

– Грег – болтун, позер. "Веч.Бес" – самое модное место в Городе.

– Это просто бизнес.

– Для Грега – да. На самом деле, это грандиозный общественный проект. Они придумали Принципы Новой Жизни – рай на земле готовят.

– Все пропахнут?

– Станут счастливы! Сойдутся ягненок со львом и поведет их младенец – что-то в этом роде...

– Ставим памятник себе. В полный рост. И все мало...

Кэти юмористически хмыкнула, а Саша уточнил:

– Кто же скульптор?

– Лучшие люди, Кандидаты.

– Грег-то и стал Кандидатом, – вспомнил Саша.

Она начала краснеть, так что он улыбнулся:

– Это что-то меняет? – и сразу понял, что – да, меняет.

Кэти вынесла пепельницу на кухню, вернулась с чистой, сдвинула локтем предметы на один край, водрузила туда пепельницу и, проделав все это, задумчиво сказала:

– Это очень серьезно – стать Кандидатом. Они распределяют ампулы.

– Клуб ампулы раздает?

Она даже всплеснула руками от его глупости:

– Одну только ампулу, первую! – Собрала в охапку несколько газет и сунула ему в руки. – Изучи, малограмотный. Уже через месяц люди молодеют на глазах! Все параметры описаны, просчитаны: десять лет накопившейся старости можно сбросить всего за три месяца! Саша, в обществе шок! Плюс к улучшению здоровья препарат снимает психологические проблемы.

– Пилюли для души раздают?

– Циник! – мучительно воскликнула она. – Тебе личное бессмертие предлагают!

– Деньги делают.

– Интересы людей, наконец, совпали с интересом бизнеса. "Веч.Бес" собирает деньги на финансирование, налаживает производство, но во главе дела стоит Клуб. Люди будут жить не семьдесят, а триста, четыреста лет! Это значит, что структуры в стране рушатся, все должно быть изменено. Огромная перемена общества! Требуются рекомендации экономистов, политологов, врачей, психологов. Нужно выработать новую экономическую программу, философские позиции и демократические устои. Все становится пластичным, динамичным, и мы стоим у самых истоков. Говорю тебе как журналист: Грег не прав – это не только коммерческое предприятие. Грег не звезда, но умеет держаться на плаву и с молитвенной добросовестностью делает деньги – нормально, местная эстетика. Купеческий клан в масштабах страны.

– Под именем рай... А что за Принципы Новой Жизни? – вспомнил Саша.

– Мучиться не будем, если все забуде-е-е-ем... – пропела она. – Тема была на семинаре. Память и традиции – это трупы, а мы не похоронная команда.

– А как ты без России будешь? Чем каменное поле засеешь и пересохшее море наполнишь?

– Мне в России не нравилось и здесь тоже.

Саше нравилась и смешила ее пылкость. Она пламенно убеждала собеседника в идее, а потом благородно утверждала, что иметь то мнение не могла, а думает наоборот.

– Клуб во Франции не появится, и в России тоже, – сказал он. – Там человеческое прошлое ценится.

Она взяла щепотку марихуаны из керамической мисочки и свернула папироску. Курить – было ее самостоятельное решение. Однако, "травку" часто курят те, кто занимается музыкой, литературой или другими искусствами. Она затянулась, улыбнулась смиренно:

– Сашок, французы заказали у Клуба партию ампул. – Он переложил ногу на ногу и отвернулся, а она заметила: – Когда надо, ты – француз с крепкими семейными корнями, то великодержавный патриот, а потом бабушкиной русской душой слушаешь русские романсы.

"Маме бы простил, а тебе нет", – подумал он.

Кэти пожала плечами:

– Ты просто обрусеваешь: катаешься, как сыр в масле, а тоскуешь о несовершенстве: кто? зачем? да почему? Знакомьтесь: принц Датский! – И озадаченно прибавила: – А эликсир-то в ухо вливают...

Глава 10

Утром Саша проснулся от толчков – Кэти, уже одетая, прыгала на нем: вставай, вставай! Он жалобно обещал встать, но едва она отходила от него, мгновенно засыпал. Последний раз она растолкала его после завтрака – он заснул, не успев дать никакого обещания. Она пожурила его, нашла более удачное выражение, отругала покрепче. Саша не шелохнулся. Кэти стала приводить себя в порядок, но тут подвернулся удачный эпитет, и в такт ему она запустила в него скомканной юбкой. Продолжая находить интересные выражения, она открыла бутылку пива и приложила к его губам. Он услышал, как дверь лязгнула металлической цепочкой, запах пива почуял, но не успел возмутиться Кэтиным беспардонным намеком, потому что зачмокал губами. Радостно.

"Интересно, куда она в такую рань потащилась, не в редакцию же?.. – он взглянул на часы, было девять. – К феминисткам, наверное. Но у нее есть я! – Саша забыл, что вчера попросту отказал ей. – Нас, мужиков будут обсуждать, – подумал он удовлетворенно, пивка глотнул и засмеялся: он вспомнил, как однажды Кэти вернулась домой в лифчике, одетом поверх свитера.

Выпив пива, он заснул и, проснувшись только к полудню от большой жары, сбросил одеяло, собираясь поспать еще немножко, как вспомнил, что обещал Сюзи закончить к понедельнику отчет. Осталось полдня. Пора поработать! Он прочитал на кухне Кэтину записку о том, что она на собрании феминисток, выпил кофе, вышел во двор и сел на мотоцикл. Повернул ключ зажигания, а мотоцикл не завелся. Саша захлопотал вокруг него, трогая и подкручивая то, что крутилось и подкручивалось, но это напоминало не работу механика, а магические ублажающие пассы, в которых он прятал свое отчаяние, надеясь на какое-нибудь чудо. Технику он не знал и даже ее боялся. Через полчаса увещевания и задабривания стало ясно, что он в ловушке. Оставалось такси. Бросив во дворе эту бездушную машину, он запер дом и отправился к большому проспекту. Жара быстро и странно нарастала. Он сильно взмок и решил выкурить в сквере сигарету. Сел на лавку, где курила женщина.

– Привет! – она сразу начала разговор.

Саша вежливо откликнулся, отвел глаза. Женщина не отступилась, спрашивая то и се. Ему показалось, что она обращается с ним в точности так, как он только что обращался с мотоциклом. Через четверть часа женщине, видимо, тоже стало ясно, что она в ловушке, и она ушла, бросив на произвол судьбы эту бездушную машину.

"Хорошо, что ушла", – подумал он. "А почему не лучше с ней?" – спросил изнутри какой-то любопытный. Саша ухо подергал, стряхнул пепел на всякий случай и сказал: "Потому что они болтают, "как дела?" да "как дела?", а я не знаю, что на это отвечать". "С каких это пор ты стал так думать?" – удивился тот, другой. Всегда в неподходящий момент являлось мелкотравчатое, въедливое паскудство и, засучив рукава, радостно принимало участие в обличении. Саша промолчал с ангельским терпением. "А ты умеешь иначе, чем они?" – бегло понимал ситуацию в общем неприятный собеседник. Саша встал и пошел выбросить сигарету. Кто-то заворочался, словно с боку на бок перевернулся, устраиваясь удобнее и поджидая ответа. Саша увидел через газон мусорный бачок и отправился туда. Этот непрошенный заметил хитрость и спросил участливо: "Ну ладно, Грег стал тебе чужой... А твой знакомый Марк? Ведь Марк отличный мужик?" Ничего себе! Саша обошел сквер, где в кустах заметил лавку, и только собрался на нее сесть, как услышал себе в спину: "А Кэти?" Он повернул за кусты, обошел их все. Здесь стояла еще одна скамейка, он сел на нее. Когда назойливый голос стал неслышным, захлебнулся вдали, он понял, что нужно с кем-то поговорить. Сегодня! Не с этим, понятное дело, с кем-то другим. О себе... о маме... обо всем.

Перед ним возникла картина, но не сон, а словно приложение к книге из сна. Она ожила, как мультфильм, наполнилась движением, лучистым солнцем. Стали видны повороты реки, домики по берегам, острова на воде и небо над ними. Толстые белые облака поднялись в виде грибов лисичек, из их шляпок закапал длинный сияющий дождь. В лучах солнца на островах вспыхнули россыпи красных и синих ягод. Показались башни гигантских муравейников в рост человека. Саша пригляделся: огромные муравьи бежали по камням и за тысячи лет протоптали в них тропы в ширину человеческой ступни. Из-за поворота реки показался дымок, за ним старый пароход. Звеня и расплескивая трубочки сахарных волн, он подошел к пристани. На ней Саша увидел название, написанное маминой рукой, как будто ее письмецо, пришедшее к нему. И мамины надписи на этом плане местности – волнующиеся, подвижные – названия их города, речки и холма, потом, двигаясь направо, зеленой дорожки к их грушевому дому. Он повернул туда голову. Дорожка зашевелилась и превратилась в мамину руку с вытянутым указательным пальцем – и все пропало.

Он встал с бьющимся сердцем. Постоял, оглядел себя, чувствуя что-то, и заметил, что по его брюкам поднимаются вверх огромные муравьи. Они бегали по картинке! Он стряхнул их, но муравьи не убежали, а подошли, столпились вокруг него кружком и принялись его разглядывать. Так они простояли довольно долго, не отводя от Саши внимательного взгляда. Он скользнул по скамейке в сторону. Муравьи подвинулись за ним. Тот быстро сел на дальний конец, отвернулся и снова взглянул на дорожку. На ней никого не было. "Дифракция! От жары предметы увеличиваются!" – подумал он и понял, что больше тянуть нельзя. Нужно найти Седого и поговорить о матери, он был ее другом. Саша вспомнил, как бежал от него, и ему стало нехорошо. "Лучше начать со священника", – решил он. Надо было повидать отца Михаила до отъезда во Францию, вообще давно... Он хотел увидеть его после похорон. Проводить маму пришли сослуживцы, студенты, пол-университета, только отца Михаила не было, так Кэти сказала, он сам не помнил. И маму не отпевали в храме – самоубийство. И на похороны священник не пришел.

Уже потом его поразило, что людей на похороны собралось много, а после никто не звонил, все ушли и забыли. Он чувствовал что-то тревожное, какой-то смысл крылся в этом факте и приближал его к необъяснимой и мучительной загадке маминой смерти. Они говорили с Грегом и с Кэти. Она руками разводила, только повторяла: "Ведь преуспевающий ученый!" – все это было не то.

Первые месяцы он думать об этом не мог, просто не хотел. Как будто причина для него вообще роли не играла: какая разница, что да почему? – событие поглотило все. Потом, об этом, обвалившем жизнь моменте, он думал полгода. Может быть, в это время он вообще ничем больше не занимался. Как вышло, что он так мало знает? Ее самоубийство было для него полной неожиданностью еще и потому, что она поразительно помолодела в последний год, расцвела, как будто стала одного с ним возраста. Но страдала бессонницей, пила снотворные. Сменила их на антидепрессанты, потому что врач сказал, что надо лечить причину... Он подумал это слово, и у него заныло в груди. Не получалось думать об этом...

Он для чего-то закрутил головой, словно разглядывая сквер, но на самом деле не видя траву, кусты и временами пересекающих сквер людей. Думая о маме, он только краем сознания чувствовал, что это движение прохожих в разных направлениях сродни его душевному представлению о том, что с ней случилось... Машинально, привычным движением он закинул волосы за лоб и, приглаживая их рукой, закрыв глаза, обернувшись взором вовнутрь, словно сам одновременно шел в разных направлениях, только угадывая рядом родной силуэт... Потом он медленно и плотно провел ладонью по лицу, потер горбинку носа и удлиненные щеки, долго тер все лицо и, наконец, уронив руки, явно не понимая, что делает, полез в карман. Оттуда выудил мелочь, карточку для прохода на работу и с большим изумлением уставился на нее, словно видя ее впервые. Особенно интересно ему показалось рассматривать, как она бликует на солнце, так что он в четверть часа крутил ее так и сяк. Наконец, слегка закусив ее край, он понял, что ее безнадежно испортит, а к священнику надо – потом, лучше начать с простого, с документов – ведь он и половины не разобрал. Он сел поровнее. Конечно, это необходимо сделать в любом случае, они горой лежат. Саша с облегчением встал, разгладил покусанный край карточки; весь мамин архив хранился у него в сейфе. Перебрал в руках связку ключей и пошел искать такси.

Кабриолет объехал небоскреб с зеркальными стеклами светло-коричневого цвета, где на двадцать третьем этаже помещалось его социологическое бюро, и встал у лифта. Он вышел из машины и увидел, что напротив, около четырехэтажного здания, переулок запрудила возбужденная толпа, тыча пальцами вверх. Некоторые с перекошенными лицами искали палки, кто-то нес лестницу. Саша подошел. Окна здания были облеплены несметными полчищами насекомых: пчелы, стрекозы и множество мелкой мошкары висело, вцепившись в сетки лапками. Те, кому не удалось пробраться к дыркам, срывался, взлетал и снова прилипал к ним в неистовом и неутомимом желании попасть вовнутрь. Прилетали все новые, а старые не сдавались, ползая, все вместе издавая тревожный звук. Из криков людей Саша понял, что они уже несколько дней морили проклятых кровососов, поливали всевозможной дрянью, но результат оказался ужасным. Погибнув, насекомые не падали вниз, а намертво вцепились в сетки и засохли, погребенные под плотной коростой наседающих сверху.

– Что там внутри? – он обратился к служащему: тот пытался палкой оторвать куски слипшейся массы.

– Фабрика, где получают эликсир бессмертия. А в подвале его разливают и хранят.

– Так они прямо под носом! – двусмысленно воскликнул Саша, но человек понял замечание на свой лад и прочувствованно закричал:

– Конечно, прямо под моим!

– Вы совсем снимите сетки.

– Придется. А они все прибывают! Ни одного чистого окна – форменное нашествие!

Саша удивленно оглянулся и пробежал глазами по фабричному корпусу: окна, отдушины и щели были густо облеплены и угадывались только по шевелящейся коре. Двор фабрики был безлюден, но через него вприпрыжку бежала женщина, яростно отмахиваясь от кого-то, а в отверстии каменной ограды он заметил морду большущей крысы, высунувшей нос среди бела дня и совершенно откровенно наблюдающей за той же дамой. Сашин собеседник проследил туда взглядом и запустил в крысу палкой.

Подбежали какие-то люди, увешанные пакетами, шлангами. Они потеснили любопытных и вытащили желтые повязки. Повязав их друг на друга, облачились в такие же хорошенькие, огненного цвета халаты и тапочки, соединили трубками разнообразные канистры, вытащили из пластиковых упаковок по новенькой щеточке с цветной ручкой и полезли к окнам без всякого колебания; стоявшие внизу смотрели с надеждой.

Саша поглазел на их умелый труд и заторопился к лифту. Обычно переулок, куда выходил торец их небоскреба, выглядел пустынным, но сейчас ему словно добавили жизни: раздавались какие-то звуки, хотя вокруг не было никого, то тут, то там мелькали чьи-то хвосты и быстрые, чем-то занятые тени.

Саша вбежал в дверь. Он не заметил, что из-под живой изгороди за ним проследили глаза крупного кожистого варана.

В бюро не было никого, он вошел в свой офис впервые после полуторамесячного отсутствия. Первым делом выглянув в окно он убедился, что на двадцать третий этаж насекомые не ломятся. Окна были чистые, а Сити красиво залит солнечными зайчиками, летающими по стеклам, что отметало саму мысль о каких-то проблемах с мошками.

Он набрал мобильник Грега.

– Я на работе, можешь приехать?

Тот обещал. Саша открыл свой увесистый сейф и с некоторым отчаянием осмотрел его полки – все они были завалены толстыми папками. Две полки его документов и две – маминых. Он начал вытаскивать тяжелые фолианты, переносить их на стол. Пятнадцать, шестнадцать... все разобрать... отличное занятие для воскресного летнего дня! А в бюро, кстати, ни живой души, печально подумал Саша, перевернув первую страницу: он знал, что документы хранились в полном беспорядке вперемешку со счетами за электричество и газ. Когда умерла мама, он подписал документы на наследство, увидел, сколько ему надо заплатить налог (правда, до сих пор не заплатил), просмотрел балансовую стоимость дома, счета в банках. Но толком в эту груду документов он не вникал, не то состояние было... Кроме того, у них с мамой из дорогой собственности был только дом, а дивиденды из шести маленьких компаний, которые он наискосок проверил в банковских отчетах, были примерно таковы, какими он себе их представлял, не ожидал он какого-то необычайного наследства. Но сейчас он рассчитывал найти что-нибудь, связанное с маминым здоровьем, или какую-нибудь зацепку, объяснение ее поступку.

Он стал раскладывать бумаги по горкам: счета за телефон отдельно, контракты с фирмами, какие-то поставки для университета, патентные документы фирмы "Грей", счета за электричество, бухгалтерские бумаги... Ничего стоящего, ничего такого, что его бы заинтересовало. Он начал разбирать только четвертую папку, уже завалив бумагами весь свой огромный офисный стол, как внизу раздался Грегов звонок. Он пошел открывать.

– Я тебе еще бумагу принес! – радостно сообщил Грег, войдя в кабинет и оценив нечеловеческий Сашин труд. Вытащил из дипломата листки: – Подпиши. – Сашино согласие на открытие ими совместного банковского счета.

В принципе, тот вчера обещал дать Грегу крупную сумму и чековая книжка у него была с собой. Но для него многое оставалось в этом деле непонятным, да и голова была занята другим. Поэтому, он попросил Грега растолковать получше, в чем тут вся соль.

Грег рассказал, что одна из крупных фармацевтических компаний заинтересовалась патентом фирмы "Грей". Саша насторожился, но Грега не перебил. Стволовые клетки, эликсир, улучшающий здоровье. Это сначала так думали. Но в процессе лечения первых больных сразу выяснилось, что это лекарство приносит куда более неожиданный эффект, омолаживает оно. На этой фразе глаза Грега слегка дрогнули, сам он заволновался, и Саша стал слушать с интересом, вспомнив вчерашний разговор с Кэти об этом эликсире.

– Понимаешь, люди начали скидывать годы, – повторил Грег, и Саша понял, что Грег уже наверняка прикинул это лекарство для себя самого. Эта внезапная перспектива и Сашу как-то взволновала, он отодвинул лежащую перед ним папку и подался к Грегу. Оказалось, что Кэти не наврала: эликсир бурно обсуждался в прессе, потому что результат сногсшибательный, и под это дело, под эликсир, фармацевтическая компания специально выделила из самой себя филиал, он-то и называется "Вечное Бессмертие" или "Веч.Бес". Это для технической стороны дела. Вторая компонента этого филиала – Клуб, но об этом позже. Конечно, Грег понимает, что в фармакологии он не смыслит, но он сразу стал незаменим по поставкам и заказам. Саша в этом не сомневался... А дальше, продолжал Грег, началось самое интересное. Он почувствовал, что на его глазах разворачивается не простой бизнес, тут совершенно колоссальный потенциал, вообще что-то неслыханное и по эффективности эликсира, и по бешеной реакции общества. А сейчас "Веч.Бес" решил выпустить акции, но по подписке, для своих, и Грег вместе с Сашей может получить долю. Он, Грег, всю последнюю неделю бегает по банкам, набрал займов, сколько удалось выбрать, но нужно еще. Грег говорил с такой огромной убежденностью, что Саша крепко задумался. Но не потому, что у него были сомнения: доверять Грегу свои деньги или нет, а потому, что Грег его удивил одной деталью.

Бизнес в их сламе делился по ролевому принципу. Грег умел правильно провести деньги, знал, как и когда можно убежать от налогов, отлично понимал всю технику бизнеса. А Саша в документации не любил разбираться, но ему бухгалтер был и не нужен, потому что у него был Грег. Самому же Грегу не хватало тонкого чувства рынка. Из них двоих Саша обладал прекрасной интуицией и большим обобщением, а благодаря социологическому образованию он знал современный тренд. Он почти всегда мог точно сказать: какой товар или услуги в ближайшее время пойдут на рынке. По причине этой же острой проницательности его так ценила Сюзи: он давал ее социологическому бюро самую точную информацию о том, какие тенденции происходят сейчас в различных сегментах рынка. Грег много раз убеждался в Сашиной правоте, поэтому доверял ему – вкладывал в то дело, на которое тот указывал, наваривал и делился с ним заработанным. Но сейчас именно Грег тянул Сашу вложить в неизвестное дело, по поводу которого у того не было ни информации, ни сложившегося решения. Размышляя над Греговыми словами, он неожиданно вспомнил:

– А что ты вчера сказал о Лучшем Медицинском Институте? Китаец эликсир изобрел?

Он спросил, потому что вспомнил: в Лучшем Институте работала мама. Но Грег больше ничего не знал.

Тогда Саша опять неожиданно спросил, словно занозой застрявшие мысли в нужную минуту толчками всплывали в его сознании:

– А что ты в "Веч.Бесе" морозишь? – вчера Грег на этот вопрос не ответил и сейчас смутился, что при обсуждении бизнеса ему было крайне несвойственно. От неожиданности Грег кашлянул, несколько мгновений размышлял, но сказал уверенно и твердо: