Текст книги "Круиз мечты для полубывших (СИ)"
Автор книги: Марика Май
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Глава 36. Прощание
Данила
В завершение экскурсии по Риму нам показывают находящийся неподалеку от Ватикана Замок Святого Ангела – гробницу римских императоров, превращенную после падения империи в оборонительное сооружение, и мост Святого Ангела через реку Тибр. Впервые вижу, чтобы вода в реке была такого ядовито-зеленого цвета. Зато перекинутый через нее арочный мост с мраморными фигурами ангелов очень красив.
Последний пункт в экскурсионном маршруте – площадь Навона. Она овальная, сильно вытянутая в длину, повторяет форму стадиона, который был на этом месте в первом веке до нашей эры. Елена рассказывает о расположенных здесь церкви, дворцах и фонтанах.
На площади много гуляющих. Продаются сувениры, мороженое и воздушные шары. Художник расставляет личный вернисаж, уличные актеры, мимы, собрали вокруг себя несколько десятков зрителей. «Живые статуи» поставили около себя жестянки для монет. Только здесь, в Риме, увидел людей, зарабатывающих таким образом на хлеб. Стоят по нескольку минут, замерев в одном положении, в костюмах под бронзу, позолоту или мрамор, а когда зазевавшийся прохожий подходит близко, резко меняют позу.
Компания молодежи с гитарой устроилась в центре площади у Фонтана Четырех рек. Тощий парень в растянутой футболке пытается подобрать «Volare». Фальшивит, уши в трубочку сворачиваются. И не отойти, Таня как раз взялась фотографировать фонтан в деталях и со всех ракурсов. Не выдерживаю, прошу у парня гитару, наигрываю мелодию, показываю аккорды. Он повторяет, бурно выражает восторг и жмет руку. А когда отхожу, встречаюсь с таким Таниным взглядом, которого не видел много лет.
Сияющие глаза той самой влюбленной семнадцатилетней девочки. Будто и не было этих двадцати лет. Ради такого взгляда можно землю обойти и звезду с неба достать. Чтобы поймать такой женский взгляд, обращенный на них, мужчины развязывают войны, убивают соперника на дуэли, слагают стихи, покоряют горные вершины и космическое пространство, совершают другие подобные безумства все равно порой не добиваются желаемого. А тут подобрал несколько аккордов…
Невозможно понять женщину. Ее можно только любить.
Садимся в автобус и отправляемся в обратный путь. Танюша прислоняется к моему плечу и начинает дремать. И хорошо. День сегодня длинный, насыщенный впечатлениями и утомительный. И завтрашний будет не легче.
Круиз заканчивается. Завтра вечером будем в России, в Москве, а послезавтра днем дома. У Тани выходной. А мне еще вчера позвонил начальник. Поинтересовался, выйду ли я в понедельник на работу. Хотя сам подписывал мне заявление за свой счет. Когда узнал, что только приеду, просил забежать хотя бы на часок. Пошло-поехало.
Да, дома все будет иначе. Здесь – сказка, там – быль. Здесь калейдоскоп впечатлений и развлечений. А дома – быт, вечная экономия.
На несколько дней мы попали в другой мир, и эти несколько дней перевернули всю жизнь. Но многое осталось прежним: наш дом, сын, родители, работа. Кредит и зарплата, на которую нужно выживать. Именно на этом фундаменте нам строить будущее, сохранив частичку счастья сегодняшнего дня, оберегая ее, поддерживая, как священный огонь в древнеримском храме Весты.
А в жизни еще много чего будет: и усталость, и боль, и обиды.
Сегодня в соборе, когда стояли в быстро продвигающейся очереди к ступне Святого Петра попробовал прикинуть, на сколько томов потянет список моих грехов. Почему-то отчетливо вспомнился не грех даже, эпизод из нашей досвадебной жизни, за который стыдно.
Было начало июля. Таня уже сдала все экзамены, перешла на второй курс. У меня намечался первый в трудовой жизни отпуск. Мы встречались для любовных утех урывками, когда родителей, ее или моих, не было дома. Давно было известно, что ее мама уходит к подруге на юбилей, в нашем распоряжении целый день. Таня открыла мне дверь и юркнула в комнату. Зашел. Она сидела на диване с красными от слез глазами. Показала мне узкую полоску картона. Я и не понял ничего. Сказала, что у нее задержка и положительный тест на беременность. Разревелась.
Я, конечно, не стал задавать дурацких вопросов, от кого ребенок. Но растерялся. Предохранялись презервативами. Дешевыми и, должно быть, некачественными. Новость была слишком неожиданной. Я не обрадовался, не сказал теплых слов. Даже успокоить как следует не сумел.
Лишь спустя несколько недель, когда уже было подано заявление в ЗАГС, осознал, что все идет так, как хотел. Хотел ее себе навсегда, все равно женился бы, может, чуть позже. Какая разница, по залету или нет?
Почему вспомнилось именно это? Сколько всего в жизни было после. Сколько ссорились и ругались. До хрипоты орали друг на друга. Неделями жили в параллельных мирах. Сколько грязных слов и некрасивых поступков.
И несмотря ни на что, она рядом. Спит, зарывшись носом мне под мышку…
Таня поднимает голову, лишь когда автобус останавливается в порту Чивитавеккьи у причала, где пришвартован лайнер.
До ужина остается менее получаса. Таня настаивает, что нужно идти в основной ресторан. Там сегодня особый гала ужин, посвященный окончанию круиза. Согласен, два предыдущих вечера мы «отрывались от коллектива», в последний надо поучаствовать в общественной круизной жизни. Для других приятных вещей у нас будет еще достаточно времени.
В каюте быстро принимаем душ, собираемся. Понимаю, что для женщины подкраситься, одеться и причесаться для похода в ресторан за двадцать минут – это невероятно, но Таня почти укладывается во время и выглядит великолепно. Настолько, что хочется отменить свое решение и остаться в каюте.
В ресторан приходим в четверть восьмого, последние. За столом опять рокировка. Илларион поменялся местами со своей мамой.
Инна и Герман Александрович, оказавшиеся теперь рядом, улыбаются, шепчут что-то друг другу на ухо. Всем своим видом напоминают влюбленных подростков, только состарившихся на много лет.
Вика переглядывается с Марселем, который сидит через стол от нашего. Ларик бурно обсуждает с Виктором Ивановичем и Тамарой Петровной один из моментов истории древнего Рима.
В меню этого ужина я не вижу особых изысков, отличающих его от других. Впрочем, в высокой кухне я не разбираюсь. Но оказывается, действительно, дело не в содержании, а в форме. В форме подачи.
Через полчаса после нашего прихода, когда основные блюда уже съедены, администратор ресторана делает объявление на итальянском. Пока ничего не понятно. Выходят официанты, встают группами в разных концах зала и исполняют песню под мажорную мелодию. Уходят под аплодисменты зрителей. Гаснет свет, и под вновь зазвучавшую музыку официанты выносят подносы с какими-то блюдами, горящими голубоватым огнем.
– Это мороженое фламбе! – восхищенно объясняет Таня.
Эффектная подача! Свет включают, официанты, чтобы погасить огонь, накрывают подносы большими металлическими крышками, быстро нарезают десерт. Каждый посетитель ресторана получает по куску торта-мороженого: на тонком бисквитном корже ванильное мороженое, окруженное шапкой из взбитых и опаленных огнем белков. И вкусно, и красиво.
После ужина идем гулять по кораблю. Прощаемся. В атриуме самоиграющий рояль исполняет негромкую лирическую мелодию.
Таня просит сфотографировать ее на лестнице с кристаллами Сваровски. В который уже раз! Хочу пошутить на этот счет, но спохватываюсь. В этом наряде она еще не снималась. Наверное, для нее это важно.
– Ты красавица! – шепчу ей на ушко, и она отвечает полным благодарности взглядом, даже краснеет немного.
Проходим по средним палубам из конца в конец. Идем мимо баров и ресторанов. Помню, как их роскошные интерьеры раздражали меня в день посадки на корабль. Вот здесь, у входа в ресторан «Дикий Запад» увидел здоровенные кактусы в кадках. Трезубцами, как на картинках. Проверил – живые. Подумал: «Вот буржуи недорезанные – для антуража лет пятьдесят кактусы растили! Чтобы как в Техасе. Или Оклахоме. Или Канзасе. Да кто разберет, где там у них Дикий Запад».
Сейчас все это не бесит. Смирился? Привык? Даже не знаю. Просто кажется уже не важным место действия.
Понравилось путешествовать, открывать для себя новые города и страны. Понравилось видеть счастливую Таню, получающую удовольствие от каждой минуты круиза.
Кстати, еда в ресторанах тоже понравилась. А антураж прилагается.
В лаундже на шестой палубе ненадолго присаживаемся, чтобы послушать выступление скрипичного дуэта. А в кафе на седьмой палубе, где подают джелато, предлагаю Тане взять по паре шариков. Она бросает на меня растерянный, испуганный даже, взгляд. Но быстро расслабляется, снисходительно улыбается:
– Тебе мороженого не хватило?
– Скажешь, тебе не хочется?
– Хочется, но…
Выбираем из двух десятков вариантов четыре. Садимся за мраморный столик около фонтана. Таня сияет, а я думаю: «Пора поднимать вопрос о должности и зарплате, раз мороженое для нас роскошь».
Пробуем все четыре вкуса, угощаем друг друга и путаемся, кто какое мороженое выбрал. Таня такая забавная и милая, что мне снова хочется отменить все планы и остаться с ней наедине.
Но из всех планов осталась вечеринка «Фортуна ФМ». Гранд-вечеринка. Таня очень хотела на нее попасть. Как раз приближается время начала.
Отправляемся на корму в диско-клуб. По дороге к нему встречается небольшой холл, где на мягком диванчике сидят Инна и Герман Александрович. Обнявшись сидят.
Поскольку взглядами пересеклись, надо же что-то сказать.
– А вы на вечеринку идете? – спрашиваю первое, что приходит в голову.
– Попозже придем, – отвечает Инна. – Уж очень там шумно. А вы ступайте, ступайте.
– Что ты об этом думаешь? – обращаюсь к Тане, когда мы отходим на достаточное расстояние.
– По-моему, здо́рово! Одинокие люди, познакомились в романтической обстановке. Герман Александрович вдовец, Инна, как я понимаю, давно в разводе. Живут не на разных концах страны: он в Питере, она в Ломоносове, это Ленинградская область. Так что у них все шансы.
Вот как она все обо всех помнит?
Заходим в диско-клуб. Там диджей Ларин уже объявляет о начале вечеринки. Сегодня артисты выступают друг за другом нон-стоп. В зале полно людей. Как видно, мероприятие разрекламировали в круизной газете, пришло много иностранцев.
Сколько хватает желания и сил танцую рядом с Таней. Приглашаю на все медленные танцы, никому не отдаю. Ревность – страшная сила.
Когда совсем уж надоедает, отхожу в сторонку передохнуть.
Обнаруживаю Иллариона, подпирающего стенку. Смотрит на то, как перед ним метрах в пяти Марсель танцует с Викторией. Ну как танцует, в своей манере. Лапает. А Вика и рада, едва из платья не выпрыгивает.
– Бортанула? – запоздало сочувствую я Ларику.
– Кто? Вика? Сдалась она мне! – фыркает парень. – У меня невеста есть. Не какая-нибудь вертихвостка, кандидат наук. Это мама просила Вику отвлекать, чтобы все время возле отца не крутилась.
– А-а, значит, мама?..
– Ну, да, – кивает он. – И ведь добилась своего, Герман Александрович ей уже предложение сделал. Теперь, получается, эта мне сестрой будет. Вот, присматриваю.
Вечеринка затягивается до двенадцатого часа ночи. До каюты идем в обнимку. И чувство абсолютно такое же, как в молодости, когда возвращались с дискотеки в городском парке.
Когда за нами закрывается дверь, прижимаю Танюшу к стене и начинаю раздевать. Заждался уже. Она вырывается и верещит:
– Чемоданы нужно собрать.
– Утром соберешь, – зажимаю ей рот поцелуем.
Она больше не сопротивляется, но начинает меня щекотать с единственной целью – чтобы оторвался и дал сказать.
– Да-ань, – с упреком произносит, когда прерываю поцелуй. – Ты забыл, что багаж надо выставить за дверь каюты до часа ночи?
Точно, забыл.
Ладно, думаю, в два счета соберем. И в постель.
Как бы не так. Керамические магниты и сувенирные бокалы, их у нас оказалось четыре, надо завернуть, чтобы не разбились. Надеялся почти все вещи убрать в Танин чемодан, мой ведь без колеса. Не вышло. Розово-перламутровое чудо оказалось внутри меньше, чем казалось снаружи. Поместились только Танины вещи, пара моей обуви и те самые кружки. К ни го ед . нет
– Тань, все-таки придется новый чемодан покупать, – чешу я в затылке, вспоминая, как намучился с ним, донеся всего лишь от зала выдачи багажа в аэропорту до стоянки автобуса. А сколько нам по Москве ехать. И от вокзала до дома.
– В Милане и купим, – соглашается Таня. Хитро смотрит на меня: – Пригодится еще.
Идет в душ, а я прикрепляю подписанные багажные бирки и выставляю чемоданы за дверь. Когда Таня выходит, тоже отправляюсь умываться.
Возвращаюсь из душа, и вижу: Танюша улеглась в постель, накрылась чуть не до подбородка.
– Ты что, спать собралась?
Забираюсь на кровать, сдергиваю одеяло. Пижаму она убрала в чемодан, поэтому легла в трусиках и майке.
Приподнимает голову, и я, шутя, выбиваю из-под нее подушку. Только силу не рассчитал. Подушка летит на пол, а Таня, посмотрев на меня с укоризной, лезет ее доставать. И как! Надо же до такого додуматься! Встает на четвереньки и тянется за ней.
Та же поза на той же кровати. Маленькие трусики почти ничего не прикрывают. Вид оттопыренной попки за секунду превращает меня в маньяка. Рука непроизвольно поднимается и шлепает по ягодице. Жду возмущенного визга, но Таня молчит. Больше того, замирает в соблазнительной позе. Это… приглашение? Шлепаю по второй сочной половинке. Выдыхает, прогибается в пояснице, подставляясь. Еще?
Ее и правда есть за что наказать. Я ведь едва не потерял ее. Нет, не сегодня в Ватикане. В этой жизни. Молчала и отдалялась. Понимала, что я не признаюсь, боясь ее потерять. Взращивала в себе обиду. И, наконец, решила, что развод – это лучший выход.
На белых округлостях проступает розовый румянец. Они становятся похожи на спелые яблочки. Очень хочется впиться зубами. С трудом возвращаю себя к реальности – сладкий сок из места укуса не потечёт. Со стоном голодного зверя прикусываю губами. И все равно слишком сильно. Таня дергается, хотя терпит, не произносит ни звука.
Обхватываю за талию и заваливаю ее на спину. Все. Достаточно. Теперь только тихие, спокойные игры.
Моя девочка сегодня устала, пусть отдыхает. Стягиваю трусики, задираю майку.
Скольжу языком по груди, задевая встопорщенные соски. Не задерживаюсь надолго, опускаюсь ниже. Там уже жарко, мокро. Ждет меня. Припечатываю поцелуем нижние губки. Облизываю, посасываю. Добираюсь до самого чувствительного местечка. Играю с ним нежно, а потом все настойчивее. Таня прикрывает глаза, часто и неровно дышит. То напрягается, то расслабляется вновь. Когда нажимаю сильнее, начинает дрожать, уворачиваться. Слишком чувствительно. Даю ей немного остыть, и продолжаю нежно, но она тихонько скулит:
– Даня… Не могу… Пожалуйста… Хочу тебя в себе…
Дважды меня просить не нужно. В считанные секунды заполняю ее собой. Она удовлетворенно стонет. Признавалась мне однажды, давно когда-то, что соединиться со мной, почувствовать меня внутри для нее даже важнее, чем получить оргазм. Сегодня, милая, все для тебя. И то, и другое. В ассортименте.
Делаю несколько глубоких выпадов и притормаживаю. Хочу свести ее с ума. Глубоко целую. Пощипываю соски. Таня хватает ртом воздух, впивается коготками в мои плечи. Обхватывает стеночками влагалища. Выгибается дугой. А теперь простые движения. Для самого яркого и глубокого нужны самые простые движения. Моя девочка кричит подо мной, и нет ничего прекраснее этих звуков и содроганий ее тела, телесного удовольствия, к которому я с радостью присоединяюсь.
Глава 37. Пытка поцелуями
Татьяна
Приключения сегодняшнего дня начинаются для меня ночью.
Даня крепко спит, а в мой поверхностный сон врывается шум из коридора. Пытаюсь его игнорировать, но, когда рядом с дверью раздается грохот, а следом отборный русский мат, накидываю халат и высовываюсь в коридор. Там двое молодых парней в униформе поднимают свалившиеся с тележки чемоданы. К счастью, чужие. Наши еще стоят у входа в каюту.
– Мальчики, – обращаюсь я к ним, – пожалуйста, поаккуратнее с нашими чемоданами. У одного уже колеса не хватает. Что будем делать, если и у второго отвалится?
Мальчики остолбенели, заторможенно кивают. Не ожидали услышать замечание посреди ночи, да еще на русском, как и я не ожидала увидеть на судне русскоговорящий персонал. Матоговорящий.
Когда закрываю дверь, слышу сдавленный гогот. Шум в коридоре заметно уменьшается, наш багаж грузят с осторожностью.
Утром меня удивляет Даня. Встаем по будильнику в половине седьмого утра. Сразу бегу в душ, бросаюсь собирать по каюте оставшиеся вещи, которые повезем в ручной клади. У меня состояние изрядной помятости: вчера был насыщенный день, и ночью явно недоспала. А муж неожиданно начинает ко мне приставать. Когда отпихиваюсь и говорю, что времени в обрез, еще жалуется:
– Думал проснусь до будильника, продолжим приятно проводить время…
– У нас что, медовый месяц? – ошарашена я его идеями ниже пояса.
Вскидывает вверх брови:
– А ты не заметила?
Но времени действительно нет. Ни минутки. К тому же минутки, даже десяти, даже получаса мне, честно говоря, не хватит. Не готова. Беспокоюсь о том, чтобы ничего не забыть, не потерять, не прозевать время сбора группы.
– Милый, все потом, – целую его в губы.
– Интересно, когда? – ворчит он.
Видимо, нескоро. Больше суток будем в пути, пообедаем в заводской столовой. Даня отправится на работу, а я по магазинам – в холодильнике шаром покати, потом готовить ужин. А еще надо Персика от мамы забрать. Намучился котейка, пока мы отдыхали. Без дома, без любви, к которой так привык. Думает, что его бросили. Возможно, станет дуться, и нужно будет его отглаживать. Вечером будем ни живы, ни мертвы. Ну что ж, отдых заканчивается, начинается обычная жизнь.
Спускаемся на пятую палубу в бюро платежей. Согласно счету, который принесли в каюту вчера вечером, нам возвращают неистраченную часть депозита с круизной карты. Около ста евро. Получать деньги всегда приятно, даже если они – взятые взаймы твои собственные, кровно заработанные.
Наш завтрак проходит с видом на Геную. Лайнер уже заходит в порт. Нервная дрожь внутри нарастает. Я стараюсь поскорее затолкать в себя еду. Хочешь не хочешь, а калории нужны. Почти не ощущаю вкуса блюд. От волнения начинает подташнивать. Когда пытаюсь проглотить слишком большой кусок, давлюсь, на глаза наворачиваются слезы. Даня внимательно смотрит, берет мою ладонь, растирает в пальцах:
– Танюш, что происходит?
– Ты же знаешь, я всегда нервничаю перед дорогой.
Как будто я часто выезжаю из дома. Раз в несколько лет. Так что, может, и не знает.
– Поешь нормально, – уговаривает меня Даня. – Торопиться некуда и беспокоиться совершенно не о чем. Посмотри, сколько всякой вкуснятины.
Обводит широким жестом стол. Принес всевозможных десертов. Обычно такие готовят к обеду, но сегодня, наверное, в честь окончания круиза повара расстарались.
– Все равно не смогу. Ешь сам, не обращай на меня внимания.
– Э, нет, так не пойдет, – возражает муж, подсаживается поближе.
Обнимает, гладит плечи, руки. Мне неловко, в ресторане полно людей. Но и отталкивать не хочется, приятно, что он обо мне заботится. Шепчет на ушко нежности и целует. Совсем уж неприлично, но… как хорошо.
Поцелуй неглубокий, почти дружеский. Горячие губы согревают, успокаивают. Становится все равно, что творится вокруг, смотрит ли на нас кто-то с осуждением или завистью. Когда отрывает губы, тут же подносит на вилке кусочек мясной нарезки. Тестирует, подействовало, или нет. Смешно, но я действительно успокаиваюсь, и аппетит появляется. Так что Дане приходится идти за добавкой.
По окончании завтрака, уже почти не стесняясь и не скрываясь, собираю в рюкзачок продукты, которые могут пережить несколько часов на жаре. Получится ли нормально поесть в Милане, неизвестно.
Забираем оставшиеся вещи из каюты. До восьми утра мы должны ее освободить. Не спеша доходим до места сбора группы.
Туристы потихоньку подтягиваются, сосредоточенные и невеселые. Из всей группы отдохнувшими и счастливыми выглядят только Инна и Герман Александрович. Кристина приносит и раздает паспорта, проверенные офицерами иммиграционного департамента. Пока ждем разрешения на выход, Оксана фотографирует всех на мягких красных диванах лаунджа. О круизе подробно расскажут на сайте радиостанции, а ссылку на обширный фотоархив обещают прислать на электронную почту. Идем к выходу с корабля. В последний раз предъявляем круизные карты и убираем. Они остаются нам на память.
В пассажирском терминале получаем багаж и садимся в автобус. Еще пару минут, пока отъезжаем от порта, «Space of the seas» виден в правые окна. В носу начинает щипать, выворачиваю шею, чтобы еще несколько секунд видеть край кормы. «Спасибо, спасибо за все! – беззвучно благодарю я его. – До свидания!»
Когда улицы Генуи остаются позади, мой телефон начинает вибрировать. На экране высвечивается мамин номер.
– Я не понимаю, вы разводитесь, или нет? – начинает мама безо всяких предисловий.
– Ты снова звонила Вале? – догадываюсь я.
– Да, и он заявил, что я что-то напутала. Но твоя подруга мне ясно сказала…
– Мамочка, ты была недовольна, что я развожусь. Теперь недовольна, что не развожусь. Ты уж определись со своими предпочтениями, – говорю я, посмеиваясь в душе.
С Валей я поговорила еще в то утро, когда лайнер пришвартовался в Неаполе. Честно соврала, что незадолго до поездки мы с папой поругалась, я жаловалась на него тете Ладе, в сердцах сказала что-то про развод. А она, исказив мои слова, передала их бабушке.
Одним словом, подтвердила Данину версию про «сломанный телефон». А потом заверила, что мы уже помирились, и все в порядке.
Мама возмущается тем, что я скрываю от нее правду, не посвящаю в дела семьи.
– Я вам как чужая. Даниле век бы тещу не видеть. А ты вспоминаешь обо мне, только когда от меня что-то нужно.
– Мам, ну зачем ты так?
– Если б не нужно было отдавать мне это хвостатое чудовище, ты бы мне и про круиз не рассказала! – а ведь правда, была такая мысль.
Даня прислушивается к разговору, корчит рожи и смеется, так что приходится закрывать трубку рукой. Когда заканчиваю разговор и убираю телефон, шутовским тоном заявляет:
– Не нравлюсь я твоей маме. Может уже о другом зяте размечталась? А придется и дальше меня терпеть. Никому я тебя, Таня, не отдам!
Сгребает меня в охапку и целует. Не спеша, нежно, растягивая минуты. Горячее, требовательнее, глубже. Обжигает, словно проводит языком по моим оголенным нервам. Затягивает все глубже в омут страсти. Тону, даже не пытаясь выбраться. Влажный язык проникает глубоко в рот, ласкает, нажимает, трется, а потом начинает ритмично двигаться, и это похоже на…
Голова кружится, отдаюсь без остатка, скольжу по тонкой грани, за которой поцелуй превращается в секс. Теряюсь во времени и пространстве, словно парю в воздухе.
Автобус подбрасывает на какой-то неровности, хотя дороги в Италии почти идеально гладкие. Резкий толчок приводит меня в чувство. Первая мысль, которая появляется в голове: «О боже, что о нас окружающие подумают?» Упираюсь мужу в грудь, с трудом отрываюсь, судорожно перевожу дыхание. Оглядываюсь по сторонам. Так и есть: женщина, сидящая через проход от нас, с каменным лицом смотрит прямо перед собой. Видела. Осуждает. Хорошо, что ее дочка лет шестнадцати неотрывно смотрит в окно. Публичного скандала не возникает, и на том спасибо.
Ох, Даня! Теперь по Милану в мокрых трусах ходить.
Нас высаживают недалеко от замка Сфорцеско. Экскурсовод – миловидная молодая женщина – невнятно представляется и торопливо ведет нас к замку. Остановившись у стен, скомкано рассказывает.
Миланский замок, который первоначально использовался как резиденция герцога, был разобран восставшими против него горожанами. Лишь спустя столетие его вернули потомку семьи Франческо Сфорце. Укрепление восстановили, фрески в покоях герцога писал сам Леонардо да Винчи, но до наших дней они не сохранились.
Проходим во внутренний двор. Замок из темно-красного кирпича и красив и мрачен одновременно. Высокие зубчатые стены, мощные башни, украшенные барельефами и фамильными гербами герцогов.
– Какое известное вам сооружение напоминает этот замок? – спрашивает экскурсовод. Но не дает даже пары секунд подумать. – Московский кремль! Его строили миланские зодчие и взяли за основу форму башен и зубцов стен замка Сфорца.
Такое ощущение, что она очень спешит домой и старается поскорее от нас отделаться.
После беглого осмотра выходим на площадь с фонтаном. Довольно долго идем по улице. Вдалеке виднеется Миланский собор, но мы сворачиваем влево. Подходим к памятнику Леонардо да Винчи. Несколько минут слушаем заученную речь экскурсовода о великом художнике и ученом.
Потом нам показывают знаменитый театр Ла Ска́ла. Я поражена его обликом. Он похож на… наш областной драматический театр. Просто проходя по улице никогда бы не подумала, что это всемирно известная оперная сцена. Внешне здание красивое, гармоничное, но без лоска, которым так и веет от его названия.
Зато следующий объект – галерея Витторио-Эммануэле II – это настоящий символ роскоши, один и самых грандиозных пассажей во всем мире. Зайдя внутрь, затаила дыхание. Высоченный потолок из стекла и металла. Мозаичные полы блестят так, что на них неловко ступать, кажется, испачкаешь. Магазины самых известных и дорогих мировых брендов: Диор, Прада, Гуччи, Луи Виттон. В воздухе буквально пахнет деньгами. Жмусь поближе к мужу, беру за руку. Ему в таком месте, должно быть, не по себе. Но он даже не хмурится, закаленный. На сверкающие витрины не смотрит, изучает потолок и украшения стен.
В центре галереи просим удачи и исполнения желаний у мозаичного бычка на полу. По примете нужно повернуться на каблуке три раза по часовой стрелке на его причинном месте. Со стороны, наверное, весело смотреть, как сорок человек по очереди крутятся на пятке. А бычка даже жалко. Никаких половых органов у него давно не осталось. Вместо них приличная вмятина в полу.
Наконец, отправляемся к самому прекрасному, что есть в Милане – главному собору – Дуомо. На этот готический собор из белого мрамора со множеством башенок, колонн и шпилей можно любоваться бесконечно. Даже внутрь заходить не хочется, хотя специально ради его посещения я надела юбку за колено, в слишком открытой одежде не пустят. Внутри я тоже залипаю на многочисленные статуи и витражи. Но когда возвращаемся на улицу и отходим на некоторое расстояние от собора, я разворачиваюсь и замираю.
Экскурсия давно закончилась, группа разбрелась, экскурсовод убежала по своим делам, а я стою, не в силах сойти с места, отвести глаз от фантастического творения человеческих рук. Даня с трудом утаскивает меня:
– Я должен тебя покормить, а то высохнешь и станешь похожей на одну из этих тонких башенок.
Дешево поесть не удается даже с учетом наших продуктовых запасов. Берем две порции супа минестроне и одно второе блюдо на двоих в кафе самообслуживания. Перевод суммы чека из евро в рубли спускает меня со шпилей Миланского собора на грешную землю. Дома на эти деньги несколько дней можно прожить.
В Милане мы оставляем приличную сумму. В многочисленные бутики не заходим, нечего нам там делать. В супермаркете покупаем разноцветную пасту и две баночки соуса к ней, две бутылки красного вина наугад, Даня все же решил купить вино, а не граппу, и несколько маленьких сувенирных бутылочек ликера Лимончелло.
Подходящий чемодан долго не можем найти. Наконец набредаем на фирменный магазин сумок. Цены кусаются, на ярлыках мелким шрифтом написано «made in china», но что европейское сейчас сделано не в Китае? Выглядят чемоданы добротно, будем надеяться, что это долгосрочное вложение средств. Выбираем вместительный синий чемодан, платим в кассу 99, 99 евро – кто бы сомневался – и откладываем блестящий евроцент сдачи в качестве сувенира.
В автобус все возвращаются с покупками, но наш большой чемодан привлекает особое внимание. И хотя по тому, как Даня его несет, всем понятно, что он пуст, народ улыбается, шушукается, и до меня долетает фраза: «скупили весь Милан».
– Мы произвели фурор! – смеется муж, когда садимся на свои места.
У него прекрасное настроение, и у меня, признаться, тоже. Хотя мы спустили почти все деньги кроме тех, что брали на случай форс-мажора. Дома будем несколько месяцев сосать лапу.
Но думать об этом сейчас не хочется. Пока едем до аэропорта Мальпенса, разговариваем о приятных мелочах. То и дело целуемся. Даня старается заслонить меня своими широкими плечами от чужих глаз. Мне стыдно, честно, потому что нас все равно видно. Пытаюсь вразумить мужа, но раз за разом сдаюсь. Целоваться с ним так сладко! И, в то же время, мучительно, потому что хочется большего.
