Текст книги "Круиз мечты для полубывших (СИ)"

Автор книги: Марика Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 25. Абсолютно бесплатно

Татьяна

– Надеюсь, ты понимаешь, что это был только первый завтрак, – с хитрым прищуром заявляет Дан.

Догадываюсь, что будет и второй, на демократичной «шведке».

День длинный. И он будет полон всевозможных развлечений. В сегодняшней круизной газете даже есть дополнительный листок со специальными предложениями. Бары, кафе, альтернативные рестораны, те, что за дополнительную плату предлагают изыски высокой кухни, объявили скидки на некоторые коктейли и блюда. Казино предлагает сыграть в рулетку всего за двадцать пять евроцентов. И в обозначенное время в течение получаса обещает раздавать бесплатные купоны для участия в какой-то игре. Я в азартных играх не разбираюсь, и слава богу.

В магазинах на борту ценопад. Скидки предоставляют спа-салон, фитнес центр, парикмахерская и даже… прачечная.

Еще будут проводиться платные мастер-классы, кулинарное шоу, лотерея от круизной компании. Зазывают к себе мини-боулинг, 4D кинотеатр, фото ателье, сауна, турецкая баня, солярий. Без последнего летом на Средиземном море, конечно, не обойтись. Но для тех, кто все же предпочитает естественный загар, есть эксклюзивная солнечная палуба – «всего» десять евро за вход.

Что остается таким как мы, чей лимит на развлечения, сувениры и дополнительные расходы на борту – пятьдесят евро? На весь круиз. На двоих. И чем больше из этой суммы мы привезем обратно домой, тем легче будет дожить до зарплаты.

Нам остается объедаться в бесплатных ресторанах, гулять по лайнеру, купаться в бассейне и загорать на лежаках рядом – абсолютно бесплатно. Сходить на мероприятия «Фортуна ФМ»: сегодня не только традиционная вечеринка, но и утренник с караоке, и фотосессии в атриуме и на открытой палубе. Еще бесплатные дегустации, игры и уроки танцев с командой аниматоров, мини-концерты в лаунжах, представление в театре.

Ух! И как это все успеть? Да, еще Дан, не зная языка, ухитрился записаться в интернациональную футбольную команду, в десять утра состоится матч против команды итальянских туристов. Зато в спорт бар смотреть игру Испания – Чили решено не ходить – горячие испанцы затопчут.

Первым делом переодеваемся и идем в бассейн. Как мы и предполагали, на воздухе прохладно, поэтому отправляемся в закрытый. Чередую плавание с гидромассажем. Кроме нас в бассейне никого, так что расслабляюсь в джакузи в полном одиночестве. Звук бурлящей воды успокаивает. Рассматриваю мозаичные картины на стенах помещения, гляжу на проплывающие над стеклянным потолком облака. Вот это настоящий релакс! Как же мне повезло!

Вспоминаю, как выигрыш буквально свалился на голову. Как Дан, ответивший на звонок менеджера радиостанции, решил, что меня достают мошенники. Как я расстроилась, что упустила приз, а потом все же собралась, спасибо Персику, и отправила поздним вечером ответное письмо, хотя уже особо не надеялась, что успела.

Дан все это время курсирует от бортика к бортику, для него плавание – лучшая разминка перед футбольным матчем. За полчаса до его начала переодеваемся и поднимаемся на спортивную площадку. Члены команд знакомятся и разминаются.

Я сажусь на невысокую трибуну, здесь уже собираются болельщики – жены и дети игроков. Могла бы остаться у бассейна, тем более там развлекают пассажиров аниматоры. Дан предлагал. От бассейна спортивная площадка в двух шагах, точно не потеряюсь. И на корабле я немного освоилась. Но мне, как ни странно, хочется посмотреть игру. При том, что правил футбола я, к своему стыду, не знаю. Валя футболом никогда не увлекался, все больше компьютерами. Дан играл одно время в заводской команде, даже на соревнования выезжал, но никогда не звал меня посмотреть, поддержать.

Игра начинается. Это, конечно, не полноценный футбольный матч, а всего лишь два тайма по пятнадцать минут, но для неподготовленных тоже немало.

При том, что обе команды несыгранные, итальянцам легче, они разговаривают на одном языке. Дан, пожалуй, больше всех в команде пытается организовать игру. Жестами и междометиями общается с партнерами. Держится ближе к своим воротам, полагаю у него роль защитника, все же он не так молод и быстр, но несколько раз делает впечатляющие рывки к центру поля. На мгновение мне кажется, ему снова двадцать два, таким я его встретила.

В перерыве сидевшие на трибуне дети, в основном итальянские, выбегают на поле, обнимаются с отцами, а потом начинают баловаться: кувыркаться, ходить колесом, валяться на траве. К началу второго тайма их с трудом удается загнать с поля обратно на трибуну.

Второй тайм пролетает еще быстрее, чем первый. Матч заканчивается вничью: два – два. Это всех устраивает. Довольные футболисты жмут друг другу руки, благодаря за игру. Жены и дети поздравляют отцов семейств.

Я спускаюсь с трибуны. Дан, раскрасневшийся, мокрый от пота, широко улыбающийся и довольный, как слон, приобнимает меня за талию и… черт знает что такое, в груди приятно екает. Приплыли… Мягко отстраняюсь. Дан идет в душ, после чего отправляемся на второй завтрак. Я тоже проголодалась после купания, но Дан, потративший тонну калорий, меня поражает. Гора еды исчезает с его тарелки в считанные минуты.

Звонит мама. Интересуется, не утонули мы еще? Первые несколько минут жалуется, как ее достает сожительница братца. Так сама же пустила, позволила регистрацию оформить, а не выпроводила на съемную.

Потом говорит, что встретила знакомую, тетю Клаву, «помнишь, ходили к ней в гости, когда ты училась в третьем классе?» Рассказывает, к каким врачам та ходила, и какие у нее нашли болезни.

– Мама, как Персик? – врываюсь я между поджелудочной железой и пяточной шпорой тети Клавы.

Мама сразу обижается:

– А почему ты не спросишь, как я? Как я себя чувствую?

– Как ты себя чувствуешь, мама?

– Только и можешь, как попугай, за мной повторять! Нормально я себя чувствую. А если бы я не напомнила, так и не спросила бы?

– Ты со мной уже десять минут разговариваешь, и ни слова о своем здоровье, значит все в порядке, – говорю я в лоб.

– Совсем о матери не печешься! Вот помру, спохватишься, да поздно! Буду лежать, как тетя Клава…

– Так она умерла? – ляпаю я и огребаю по полной.

– Типун тебе на язык! В больнице она лежит то и дело. Ты вообще меня слушаешь? Или тебе мозги морским ветром выдуло?

Дан, прислушиваясь к разговору, корчит рожи. Шепчет: «Передавай привет теще!»

– Мамочка! – молю я. – У меня деньги на балансе кончатся! Ответь мне, как Персик?

– Да что с ним будет, с твоим Персиком? Жрет да спит.

Уговариваю ее приласкать котика, поиграть с ним. Она нехотя соглашается и отключается.

Сердце не на месте. Лучше было бы оставить Персика родителям Дана, но у свекрови обнаружилась аллергия. У бывшей свекрови… У будущей бывшей свекрови…

– Не расстраивайся, – поглаживает меня по руке Дан. – Где-то в глубине души она его любит.

– Ага, – кривлюсь я, – где-то очень глубоко. Так глубоко, что вовек не откопаешь.

Глава 26. Караоке и призрак

Татьяна

В одиннадцать тридцать начинаются мероприятия «Фортуна ФМ».

В диско-клубе не так много людей, как было два последних вечера. Только русские. Караоке пати начинается с представления победителей конкурса «Круиз мечты». Мне приходится подняться на сцену. Хоть и ненадолго, но успеваю почувствовать себя неуютно. Публики я не боюсь, но я ведь не сделала ничего особенного, просто повезло.

Караоке оказывается с сюрпризом. Предлагают исполнить популярные песни артистов, выступающих в нашем круизе. И не просто, а в дуэте с самими артистами. Последнее, как мне кажется, многих останавливает. Одно дело – спеть, другое – спеть перед аудиторией. И нужно быть совсем уж самонадеянным, чтобы выступить с профессионалом.

К Оксане подходит всего пара таких безбашенных, но для сегодняшнего мероприятия этого явно недостаточно. Ведущий, диджей «Фортуна ФМ» Дмитрий Ларин, и Кристина с Оксаной безуспешно агитируют принять участие, а потом, понадеявшись, что народ постепенно раскачается, начинают действо.

Первым на сцену выходит Евсей Осеев, к нему присоединяется Лариосик. Поет последний очень даже неплохо. Потом в дуэте с Марианной Горбушкиной выступает молодая девушка с хорошими вокальными данными. На фоне хрипотцы певицы голос девушки звучит особенно чисто. Пока все смотрится вполне прилично.

На вторую песню к Марианне выходит Вика. Она не попадает в ноты, смущается и от этого фальшивит еще больше. Заметно краснеет и, кажется, готова убежать со сцены. Все всё понимают и аплодируют ей не меньше, чем предыдущим смельчакам.

Дальше больше. К блондину из «Подсолнухов», он сегодня отдувается за все трио, поднимается молодежная компания, которую я видела на ужинах в ресторане за соседним столиком. Три парня и две девушки. Такое ощущение, что ребята с утра навеселе. Вырывают друг у друга микрофон, больше кричат, чем поют. Голоса у всех разной высоты, и следовать за мелодией они не стараются. Получается какофония. Когда песня заканчивается, «Подсолнух» благоразумно сбегает, поскольку молодые люди готовы продолжать дальше.

В этот момент замечаю на другом конце зала Марселя, который буквально сверлит меня взглядом. Поскольку наши глаза встретились, вежливо киваю, но инстинктивно жмусь ближе к Дану. Странная реакция.

Следующему артисту, Олегу Кирилюку, никак не найдут компаньона.

– Выручай, – тихонько подталкиваю я Дана.

Он энергично мотает головой. Но я не отстаю, продолжаю тихонечко скулить.

Наконец пожилой мужчина из числа победителей конкурса, чье имя я не запомнила, исполняет с Кирилюком его самую известную песню. Также с трудом находят пару для замечательной Маргариты Голубевой. Женщина средних лет не блещет вокальными способностями. На второй куплет песни ее уже не хватает, стоит радом с певицей, улыбается и раскачивается в такт.

Понимаю, что сейчас будет выступать последний исполнитель, Стас Ольшевский.

– Да-ань, ну пожалуйста, – ною я и тереблю его за рукав.

Он оглядывается на меня. Смотрит так, словно решает, пожалеть меня, или еще помучить. Когда выходит Ольшевский, повисает пауза. Подуставший диджей Ларин возобновляет было агитационную кампанию, но Дан трогается с места и поднимается на сцену.

Песня, которую он выбирает не самая популярная.

На протяжении длинного вступления, я чувствую стук собственного сердца. Вступают одновременно и поют в унисон.

После припева Стас замолкает, снисходительно покачивает головой и постукивает ногой в такт. Поет Дан.

А я слушаю голос, в который я влюбилась много лет назад.

Мы познакомились в августе 1993 года на молодежной вечеринке по случаю дня рождения. Я только окончила школу, поступила в институт и догуливала последние летние дни. Он закончил московский вуз, вернулся в город и ждал приказа о приеме на работу.

Ни он, ни я не были друзьями именинницы, пришли за компанию. Тогда, в юности, все было легко, в дом пускали малознакомых людей, чем больше гостей, тем веселее. Праздничный стол был небогатым: простые салаты, курица с картошкой, шпроты в качестве деликатеса. А под конец застолья, когда хозяйка вынесла самодельный торт, его смолотили в две минуты, не дождавшись, пока разольют чай.

Он принес с собой гитару и много пел. Песни были разные: развеселые студенческие, жесткие и трагичные из репертуара Цоя, а еще лирические, те что трогали меня сильнее других. Он был в центре внимания. Девушки боролись за его интерес, подсаживались поближе. А я тихо сидела в уголке и смотрела на него во все глаза. Талантливый, красивый, взрослый…Но провожать он пошел именно меня.

«Помнишь, как ты покидала свой дом,

Всполох огней за вагонным стеклом,

Ветер степной вперемешку с дождем.

Этот город – чужой,

Этот город – большой,

Он не мой и не твой,

И в нем зябко и сыро одной.

Вспомни о том, кто твой поезд встречал,

Взгляд его глаз, где плескалась печаль.

Но лишь ступила ногой на перрон,

Как мир сузился вдруг

До объятий и губ,

Его ласковых рук,

И так грела мужская ладонь.»

Голос Дана красивый и сильный. Он обволакивает, просачивается под кожу, проникает в легкие и с кровью разносится по всему телу. Голова немного кружится, по коже разбегаются стада мурашек.

Он никогда не учился петь, не стремился выступать на публике, считал это развлечением, пустым занятием, несерьезным для мужчины. С годами пел все реже. Но когда это случалось в компании, на людях, я жадно ловила восторженные взгляды, и внутри разгорался огонек гордости: «Это мой муж, мой мужчина». Сейчас же я отхожу в сторонку, прижимаюсь лопатками к холодной стене.

«Вот и теперь на дорогах чужих

Мокрый асфальт под ногами лежит,

Серой собакой от нас сторожит

Километры путей,

Нить скупых новостей,

Одиночество дней,

Из которых слагается жизнь.»

Прихожу в себя от громких аплодисментов. Песня закончилась, Дан спускается со сцены.

Улыбаюсь, иду навстречу. Он отвечает мне снисходительной ухмылкой. «Ты просила? Я сделал. Довольна?»

Конечно я довольна, еще бы. Но уходить рано. Артисты возвращаются, все выстраиваются для общей фотографии. Затем начинают сниматься по одному, по двое с любимыми певцами. А мы не догадались взять фотоаппарат. Прошу Тамару Петровну сделать несколько кадров на свой.

Вся кутерьма с фотографиями в компании звезд продолжается с четверть часа. Потом участников круиза собирают в атриуме. Оксана и Кристина выстраивают всех на сверкающей лестнице, снимают с разных ракурсов, но, мне кажется, лестницу за толпой все равно не видно. Еще делают несколько кадров только с десятью победителями конкурса.

Последняя часть фотосессии проходит на смотровой палубе. Когда поднимаемся туда, звонит Валька. Разговариваем всего пару минут. У него завтра экзамен и почему-то во второй половине дня. Прощаясь, произношу традиционное пожелание, и он посылает меня к черту через всю Европу и пол Средиземного моря.

Когда сняты все и во всех позах, группами, парами, по одному, с воздушными шарами, баннерами и без, до обеда остается совсем немного времени. Задерживаемся на палубе. Дан с наслаждением растягивается в шезлонге, а я подхожу к борту. Яркое солнце печет вовсю, но обдувает приятный ветерок. Я смотрю на морские волны, далекий горизонт, на высокие белоснежные облака. Это те самые минуты, то самое состояние, когда все мысли исчезают из головы, все проблемы уходят. Состояние умиротворенности и абсолютного спокойствия.

Впереди еще половина круиза: Мальта, Неаполь, Рим и Милан. Солнце, море, масса впечатлений. Столько, что хватит на всю жизнь. Как давно я не испытывала таких эмоций, такого блаженства! Так хочется продлить его, замереть, никуда не двигаться, но пора…Отрываю взгляд от моря, поворачиваюсь…

Меня прошибает током. Окатывает ледяной волной.

Всего в нескольких метрах вижу фигуру того, кого не хотела бы видеть никогда, нигде. А здесь и сейчас – тем более. Высокий стройный брюнет стоит ко мне спиной. Он не убийца, не маньяк. Он не планировал ужасного преступления, не хотел причинить боль. Он ни в чем не виноват. Я даже не могу назвать его своим личным врагом. Рано или поздно я справлюсь с собой, забуду все, как дурной сон, ведь нам еще не однажды придется общаться по работе. Только не здесь, не сейчас. Это просто невероятно, что он оказался тут, на этом корабле. Невозможно, так не бывает!

Мужчина медленно поворачивается. У меня подкашиваются ноги, я хватаюсь за перила борта и повисаю на них без сил. Не он!..

Так действительно не бывает. Но рост, фигура, темные курчавые волосы. Все точь-в-точь. Даже в лице есть несомненное сходство. Высокий итальянец передо мной так похож на того, кого мне хочется забыть.

Хочется забыть даже не его самого, то, что случилось три месяца назад.

Экскурсия в Питер должна была стать лекарством от депрессии. Прошло уже больше полугода, как Валька уехал учиться, а я все не находила себе места от тоски и тревоги, до сих пор страдала от ощущения потери и собственной ненужности.

В поездке я чувствовала себя уверенно. Вера обещала сопровождать меня в свободное время, куда бы мне ни понадобилось пойти, и во время осмотра города постоянно была рядом. Наступила весна – время пробуждения природы, зарождения чувств, обновления. И я решила, что могу позволить себе небольшое приключение.

В нашей экскурсионной группе, составленной из работников управления образования, было четверо мужчин. Один из них, Денис Николаевич Ветров, мне нравился.

Он работал в методическом центре при управлении, по совместительству преподавал в местном филиале педагогического института. Знала, что начальство и сослуживцы его ценят, уважают за добросовестное и ответственное отношение к делу. К статному мужчине с черными кудрями и смуглой кожей присматривались многие. По слухам, он разведен, что делало его стократ привлекательнее для наших незамужних коллег. До поездки я общалась с ним по работе всего несколько раз, и впечатления были самыми приятными.

Еще в поезде мы разговорились. Мне нравилось, что у Дениса свой собственный, независимый, неизбитый взгляд на многие вещи. Вечерами мы оказывались в одной компании: сидели в кафе неподалеку от гостиницы или в просторном номере на троих, где жила Вера. Я же, наоборот, оказалась, к своему большому удовольствию, в одноместном. Даже в одном номере с Верой я испытывала бы некоторый дискомфорт.

Последний вечер Денис предложил мне провести с ним вдвоем. Пригласил в ресторан. Он не скупился на угощение, заказал бутылку вина. А я сидела и думала почти так: «Тварь ли я дрожащая или право имею?»

Не знаю, чего было больше в мотивах этого моего поступка: интереса к конкретному мужчине, женского любопытства – а как оно будет с другим, или желания отомстить мужу. Скорее всего последнего. Но это было уже не жгучее желание причинить боль, кипевшее в груди негодование давно прошло. Скорее это было стремление к равновесию. Он изменил – я тоже.

Когда пришли в мой номер, когда Денис целовал меня, все было хорошо. А потом… Словно кто-то перевел стрелку, и поезд пошел не туда…

Когда я это осознала и хотела его остановить, было уже поздно. Лежала, стиснув зубы и крепко зажмурив глаза. А он…Он закончил начатое дело, как упорно и методично выполнял любую свою работу. Лег на спину и задремал. Разбудила его, попросила уйти сейчас, чтобы не вызывать еще больше сплетен и пересудов. Нехотя поднялся. Думаю, не на продолжение рассчитывал, а тупо хотел спать. Неприятно было, противно, словно в грязи испачкалась. Крепилась, обещала себе, что не буду плакать. Но едва он вышел, слезы сами и глаз покатились: что же я такая невезучая, вляпалась в дерьмо, даже изменить не смогла в удовольствие!

Пошла в душ, отмылась. Сняла с кровати постельное белье и спала в спортивном костюме прямо на матрасе.

К счастью, это была последняя ночь в Питере. В дороге постаралась поменьше с ним пересекаться. На работе тоже пока не сталкивалась. Потихоньку стала успокаиваться и забывать. И вот, пожалуйста! Его призрак настиг меня здесь, на корабле в один из лучших дней моей жизни!

Глава 27. Честно и откровенно

Данила

Желудок напоминает, что пора на обед. А Танька засмотрелась на море. Собрался было отскребать ее от борта, как сама отошла. Только лицо у нее бледное, испуганное, словно увидела привидение.

Подхожу, интересуюсь, что случилось, отмахивается: «Так, показалось…» А у самой едва зубы друг об дружку не стучат. Что могло ее так напугать?

Спускаемся в ресторан на шестую палубу. Танька почему-то садится на мой стул. Я вынужден занять место рядом с Тамарой Петровной.

Вскоре даже радуюсь этому. Появляются Вика с отцом, а мне совсем не хочется сейчас с ней разговаривать. Уж очень она болтлива и навязчива.

Танькин рассеянный вид начинает меня тревожить. Ей бы сейчас как раз поговорить. И лучше с Тамарой Петровной. Та никак не слезет с конька, которого оседлала еще утром. Долго и увлеченно рассказывает историю, как покупала путевки.

Танька же сидит вся в своих мыслях, взгляд расфокусированный. Приходится включиться в разговор и втягивать в него Таньку. Хотя мне совершенно наплевать, триста евро удалось сэкономить Тамаре Петровне или пятьсот.

Продолжает рассказывать всякие хитрости покупки круиза. Агитирует уже сейчас забронировать путевки на 2016-й год.

Как объяснить человеку, что и на этот, по сути бесплатный, круиз мы потратили все свои сбережения и даже залезли в долги?

Хорошо хоть Танька оживляется. Она, похоже, верит, что сможет еще когда-нибудь в жизни позволить себе подобное путешествие.

Приносят десерт. Мы заказывали мороженое – итальянское джелато. Давно хотелось попробовать. В кафе на седьмой палубе оно стоит незапредельно дорого, два евро за шарик. Но нам бы желательно и этих денег не тратить.

По вкусу действительно отличается от отечественного, к которому привыкли. Не сказать, что лучше, но и не хуже.

Танька млеет, закатывает глаза, едва не мурчит от удовольствия. Вот и хорошо. Что бы там ни напугало ее или расстроило, сейчас к ней вернулось хорошее настроение.

После обеда нам удается быстро избавиться и от разговорчивой Тамары Петровны, и от прилипчивой Вики. Переодеваемся в каюте и занимаем лежаки у открытого бассейна.

Сегодня здесь беспрерывно проходят развлекательные мероприятия. Сбоку от бассейна проводят бесплатную дегустацию итальянских ликеров и дижестивов – конечно участвуем! А на главной сцене аниматоры занимают играми и конкурсами.

Начинается урок латиноамериканских танцев. Танька выходит к сцене, а я растягиваюсь на лежаке. Наблюдаю.

Танька, танцующая в купальнике – это что-то. Поднимается не только настроение. И дело, конечно, не в паре наперстков лимончелло, амаретто и граппы,* которые я употребил на дегустации. Прямо с бортика, хоть это запрещено, ныряю в бассейн. В воде мой интерес к ней будет не так заметен.

После урока танцев Танька присоединяется ко мне. Плаваем от бортика к бортику, пока не начинает кружиться голова, дурачимся в воде.

Сегодня она решила оторваться по полной. Плавает и ныряет в глубину, катается, как и я, со всех водных горок. Даже с самой крутой, к которой большинство девушек не решается подходить. В анапском аквапарке подобная имела говорящее название «Камикадзе». Смелая девочка.

Утомленные водными развлечениями, ложимся на соседние лежаки. Ловим последние солнечные лучи.

– Знаешь, устала отдыхать, – смеется Танька. – Даже не думала, что такое бывает!

На открытой палубе начинает гулять свежий ветер, становится прохладно. Мы возвращаемся в каюту, переодеваемся. Танька сушит волосы.

Отправляемся на шведскую линию перекусить. Ужинать еще рано, на вечер обширные планы. А после купания разыгрался аппетит. Как говорится, обед давно прошел, а ужин еще и не думал начинаться.

Ресторан почти пуст. Блюда к ужину выставят только в семь, а время чая, которое «файв о клок», уже прошло. Сейчас около шести вечера.

За соседний столик, у которого вместо обычных стульев стоит мягкий диванчик, садится молодая пара, скорее всего итальянцы. Им около двадцати пяти, симпатичные, можно сказать, красивые. И счастливые. Влюбленные.

Разговаривают мало и тихо. Но эмоции выражают бурно. Физически.

Обнимаются, целуются до неприличия глубоко, плевать им на окружающих. Смотрят друг на друга с откровенным вожделением.

Меня это начинает раздражать. Перевожу взгляд на Таньку. И забываю обо всем на свете – такие у нее глаза.

Наблюдает за влюбленными, как, наверное, умеет только она. Вроде бы и не смотрит в их сторону, но все видит. Притихла, почти замерла. Сахар размешивает в чашке уже несколько минут. Плечи напряжены.

А в глазах тоскливая зависть. И боль. Столько ее, что кажется, сейчас выплеснется и затопит все вокруг.

– Тань, – окликаю ее, не понимая, что хочу сказать.

Она поднимает взгляд. В уголках глаз блестит влага. Между бровей пролегла маленькая складка, которую вижу впервые. Холодно и неуютно становится этим теплым летним вечером. Пусто и тревожно на душе.

– Почему у нас все так?.. – заканчиваю я и не жду ответа.

Она долго смотрит на меня. Изучает. Наверное, тоже слишком долго не видела. А теперь замечает новые морщинки, седину, пробившуюся на висках. И вдруг негромко отвечает:

– Потому что ты мне изменял.

Удар тока не бывает таким неожиданным и болезненным. Я, как загнанный в ловушку зверь. Мысли мечутся в голове. А глаза, должно быть воровато бегают.

Как? Откуда? Что она знает? Когда говорили о Миле, так и не понял, что ей известно.

Тщательно подбираю слова. Готовлю себе пути к отступлению.

– Тебе Мила что-то сказала? – вопрос со страховкой. Если не доложила в подробностях, выкручусь, сочиню на ходу.

Танькину институтскую подругу я встретил в супермаркете. Было немного времени, поговорили. Я упомянул, что Танька в Питере. Она попросила зайти, поменять перегоревшие лампочки в люстре. Самой ей не справиться, плафоны нужно выкручивать целиком, а лишних денег на вызов «мужа на час» у нее нет. Я несколько раз помогал ей с бытовыми проблемами, не стал отказываться.

Пришел назавтра. Она встретила меня в коротком халатике, едва прикрывавшем попу. Никого больше дома не было. С работой справился минут за десять. А после спешить мне было некуда.

В тот день на улице резко похолодало. Замерз. Предложила согреться, чтоб не заболеть, налила.

Сам не знаю, как это получилось. Голодный был. Бросился на мясо. Поднимаясь с постели, уже ругал себя последними словами. Понимал, что обвела вокруг пальца, как мальчишку.

И очень надеялся, что Миле хватит ума не афишировать произошедшее.

Танька долго молчит, словно перемалывает боль в себе, перетирает в муку, в пыль, которую можно развеять по ветру.

Горькая улыбка кривит рот:

– Требовала тебя ей насовсем отдать…

Ни много ни мало. Вот же дура!

– Это было только раз. Она меня напоила, полезла сама и… – как же глупо оправдываться.

Танька словно читает мои мысли:

– Не надо…Про Ларису я тоже знаю.

Как?! Откуда? Ни одна живая душа не ведала.

Это моя боль. Моя самая глупая ошибка, растянувшаяся на целых два месяца. Не вспышка, не разовый срыв, долгое ослепление. И от этого еще больнее.

Познакомился с ней в электричке, когда ехал в областной центр по делам. Красивая, молодая, всего двадцать два года. Не устоял. Сорвался. Раз, другой. Верхняя голова совсем отключилась.

Уже несколько месяцев блуждала во мне смутная мысль: «Сорок лет, а чего я достиг? Ждет ли в будущем что-то важное, значимое, или пошла дорожка под горку?» А после знакомства с Ларой и вовсе стало казаться, будто не своей жизнью живу, можно ведь легче, веселее. Сил и энергии после отдыха на турецком курорте было хоть отбавляй. Казалось, горы могу свернуть, не то что судьбу свою изменить. Давно хотел второго ребенка, но Таня отказывалась, и так, мол, концы с концами еле сводим. Грешным делом, подумал, может, тут получится?

Не сразу я начал понимать, что она из другого теста. Неумная, но при этом хитрая, алчная, приземленная какая-то. Просто не хотел замечать.

Закончилось все больно, ножом по самолюбию.

Однажды после плоских утех в её квартире я задремал. Очнувшись, услышал, что она разговаривает по телефону, вероятно с подругой. Подошел к неплотно прикрытой двери.

– Спит старпер, утомился, – говорила она с усмешкой. – Надоел уже, скучный, нудный. Ну ничего, сережки я присмотрела, а там, глядишь, дожму и шубку купит. Зима не за горами.

Меня затошнило. Видимо, от самого себя. Вернулся в кровать, притворился спящим. Так и ушел ни слова не сказав, в полном шоке. Только на следующий день поставил перед фактом: нам нужно расстаться. Она возмущалась, писала, звонила. Я побоялся, что найдет жену, расскажет. Поговорил с ней жестко, пригрозил. От неожиданности и страха у нее глаза из орбит полезли. Неужели недостаточно испугалась?

– Откуда? – все же спрашиваю я Таньку.

– Нашла «клад» в барсетке.

Кривлюсь, как от зубной боли. Надо же так глупо просы́паться! Впрочем, теперь-то что.

– Мне было очень больно – тихо произносит она.

– Это был кризис среднего возраста. По классике. Главное, когда читаешь, все понятно. Видишь, как у кого-то крышу снесло от смазливой девчонки, думаешь: «Какой идиот!» А когда это происходит с тобой, дуреешь и отрицаешь очевидное.

– Но ведь и до этого было, – смотрит мне в глаза Танька.

Роняю голову на сложенные на столе руки.

– Было. Однажды.

Почти десять лет назад.

Мы с Таней были в затяжной ссоре. На заводском новогоднем празднике, корпоративе, как сейчас говорят, ко мне клеилась симпатичная командировочная. Она прилично выпила, я тоже был нетрезв. Все закоулки ДК, где проходил праздник были мне известны. Уединились.

Долго потом совесть мучила. К Тане первый пошел мириться, хоть был убежден, что прав. Потом посреди зимы цветы подарил «просто так». Она меня этим веником чуть не побила – уже влезли в ипотеку, каждая копейка на счету. Очень боялся, что кто-то из сослуживцев донесет. Вроде пронесло. Или нет? Теперь уж неважно.

Раздавлен. Уничтожен. Своими руками, оказывается, гвозди в крышку гроба забивал. Она знала. Знала и молчала.

Не могу успокоиться. Всегда огрызаюсь, когда загоняют в угол. Да, накосячил. А она что, святая?

– Но ведь и ты мне изменяла! – бросаю я.

Никогда так не думал. Даже не задумывался, что такое возможно. Невозможно.

Но она медленно кивает.

– Да. В Питере. Три месяца назад.

Что-то со звоном обрывается внутри меня. Окружающий мир опрокидывается с ног на голову. Пульс стучит в висках. Перед глазами все кружится. Пытаюсь осознать, понять: предала ли меня женщина, которая уже не моя? Женщина, которую предал я сам?

Она смотрит в пол. Тихо добавляет:

– Мне не понравилось.

Что-то немыслимое происходит сегодня в мире. Каждую секунду все меняется. Горизонт снова выравнивается. Сквозь тянущую боль в груди пробивается странное облегчение, маленький росток гордости – со мной-то все хорошо было!

Но что-то тревожное нарастает. То, что во сто крат важнее моей жгучей ревности, страдания разорванной в клочья души. Надо собраться, преодолеть себя. Спросить. Если ответит «да», найду и уничтожу, зубами сердце вырву.

Стараюсь говорить мягко и ровно, чтоб не сорвался голос:

– Он… тебя обидел?

– Нет… Нет, никто не виноват…

Итальянские влюбленные поднимаются и выходят в обнимку.

За каких-то десять минут сказано то, что держалось в тайне многие месяцы и годы.

Вся наша жизнь прошла перед глазами.

Уходим и мы. Я, словно пыльным мешком пришибленный. И Танька, которая, кажется, стала стройнее и легче, словно сбросила балласт, что тянул ее на дно.

После долгого вечера: представления в театре, потрясающего заката в открытом море, ужина и дискотеки – когда идем по коридору к своей каюте, она вдруг оборачивается, светясь от радости, и спрашивает:

– Сегодня хороший день, правда?

Правда. Очень хороший. Я запомню его на всю жизнь. И она, я думаю, тоже.