Текст книги "Круиз мечты для полубывших (СИ)"
Автор книги: Марика Май
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)
Глава 30. Танюша
Данила
Ее нет! Исчезла! Растаяла, как дым на улицах этого желтого города.
Идиот! Разозлился, бросил ее. И представить себе не мог, что может отстать, потеряться. В городе со строго геометрической застройкой. В городе, где заблудиться невозможно!
Все были утомлены длинной пешеходной экскурсией и зноем этих каменных улиц, нагретых солнцем. Шли небыстро. Оксана с Юлией впереди что-то обсуждали. Вика беспрерывно трещала мне на ухо, пока я крутил в голове свои невеселые мысли на тему «все бабы – дуры».
Зачем нужно доверять тайну беременной подруге, у которой головной мозг переключился на выполнение совершенно иных задач? Зачем выбалтывать секрет, если тебя попросили его хранить? Зачем звонить внуку в день экзамена с шокирующей новостью, что его родители разводятся?
Вика начала ныть, как она устала. Пошла спросить у гидов, далеко ли еще до порта? И я обернулся.
Не увидев Таньки, сначала рассердился. Плетется в хвосте – жди теперь ее. Постоял, пропуская людей вперед. Группа растянулась. Но вот, кажется, последние. А ее не видно.
Делаю рывок, добегаю до перекрестка, который недавно прошли. Пусто. Не могла же она еще сильнее отстать.
Просмотрел? Не увидел за чьей-то спиной? Не может быть.
Набираю ее номер. Готовлю речь, чтоб уложиться в несколько секунд, очень уж связь дорогая, но телефон отключен.
Страх неприятно царапает за грудиной. Озираюсь по сторонам, отказываясь верить в происходящее.
Остается только искать на пройденном пути. Бегу обратно к группе, к гидам. Обгоняю Тамару Петровну:
– Вы Таню не видели?
Она с тревогой оборачивается:
– Кажется, сзади шла…
Быстро объясняю Оксане, что жена отстала, иду искать. Она просит держать телефон под рукой, будет звонить.
Возвращаюсь, заглядывая за спину каждого прохожего, в каждую нишу в стене. Ощущение нереальности не покидает. Надо самому собраться, не раскисать.
Прибегаю все к тому же перекрестку. Тани не видно, значит отстала сильно, и наверняка впала в панику.
И шли ведь по прямой. Свернули только в самом начале.
Людей на улице много. Должны увидеть, что человеку плохо. Помочь, проводить. Может, она уже на пути к кораблю. Даже ближе, чем вся остальная группа.
Звонит Оксана, спрашивает, не нашлась ли. Говорит, что свяжется с лайнером. Если Таня туда вернется, или что-то станет о ней известно, ей сообщат.
Перехожу на быстрый шаг. На бегу не всегда успеваю как следует все осмотреть. На перекрестках задерживаюсь, вглядываюсь в перпендикулярные улицы.
Город совсем небольшой по площади, но, если прочесывать все улицы, можно пробежать по нему не один десяток километров.
Лишь бы ничего не случилось. Конечно испугается, нервный срыв гарантирован. Только бы, поддавшись панике, не натворила бед. Все же и машины на улицах, и камни на мостовой, если споткнуться на бегу, мало не покажется. А уж если головой приложиться… Лучше не думать.
Не думать о плохом, лучше вообще ни о чем не думать.
Звонит Валька. Говорит, что у него пятнадцать пропущенных от мамы, а теперь ее телефон отключен. Туманно объясняю сыну, что она не рядом, но я обязательно слово в слово все передам. Не могу я сказать, что потерял маму в чужом городе. Это не малодушие, а милосердие. Парень и так сегодня переволновался.
Вот, кажется, нужный поворот. Точно, в конце улицы зелень сада.
На этой улице ее тоже нет. Так надеялся, что именно здесь…
Забегаю в сад. Была у нас такая договоренность много лет назад. Не с Таней даже, а с Валей, когда еще был маленьким: если потерялся, стой на месте. Или вернись туда, где расстались, если уверен, что знаешь дорогу.
Здесь я видел ее в последний раз. Отсюда ушел без нее. В начале улицы обернулся. И все.
На то, чтоб ругать себя, тоже нельзя сейчас тратить силы, хотя и очень хочется.
Куда теперь? Разумно было бы в полицию, но объясниться я не смогу, и Таниной фотографии у меня с собой нет.
Решаю обследовать ближайшие улицы. Если Таня свернула не туда, она должна быть не слишком далеко. Для начала предположим, что не повернула, где все, а прошла прямо.
Снова звонит Оксана. Сообщает, что группа вернулась на корабль. О Тане ничего неизвестно. Осторожно напоминает, что времени совсем немного.
Это совершенно лишнее. Если мог бы искать быстрее, искал бы.
Бегу по улице вперед до конца, всматриваясь в пересекающие ее. Пусто. Сворачиваю наугад. Раз, другой.
Куда она могла пойти, когда поняла, что потерялась? И смогла бы вообще идти?
Начинаю кричать, звать по имени. Прохожие вздрагивают, шарахаются от меня. Бесполезно. Может находиться рядом и не понять, что зовут ее, не услышать. Может быть без сознания.
Начинаю задыхаться. Физподготовка ни к черту. Или от того, что психую? Крикнул пару раз, и дыхалка сбилась. Сердце колотится.
Притормаживаю и понимаю, что бестолково петляю по городу. В этом месте точно проходил. Может и не однажды.
Надо осматривать систематически, раз другие методы не прошли. Эх, иметь бы карту…
Двигаюсь по перпендикулярам города – от одного залива до другого. И по пути проверяю отрезки продольных улиц.
Уже не бегу, быстро иду. Со лба течет, футболку можно отжимать. А главное на душе погано. Скользкой змеей вползает отчаяние.
«Все бу-дет хо-ро-шо!» – чеканю я в голове под правую ногу.
Найду, найду обязательно! Живой и здоровой. А иначе как сыну в глаза смотреть буду? Да что сыну, собственной совести?! Она и Валька – самые дорогие для меня люди.
Найду. Только бы на виду была, может ведь и в дом зайти, и во внутренний двор.
Сил прибавляется. Второе дыхание открылось, или следующее по счету? Снова перехожу на рысцу. Сворачиваю в очередной отрезок пешеходной улицы, а там…
Сидит на ступенях у входа в дом… Рву к ней, что есть сил. Кричу:
– Таня!
Не шевелится. Сидит, прислонившись к стене. Будто спит.
Подлетаю – глаза закрыты. Начинаю тормошить и обжигаюсь о ее ледяные руки. Самые страшные мысли проносятся в голове, но замечаю, что на шее бьется жилка. Живая. Больше ничего и не надо. Остальное вылечим, исправим, переживем.
Достаю бутылку с водой, умываю. Вода теплая, противная, перегретая на жаре. Но Таня шевелится, начинает моргать.
– Танюша! – шепчу ей. – Танюша, посмотри на меня!
Горло перехватило, голос сел. Она продолжает моргать, не понимает, что происходит.
Обнимаю за плечи, растираю холодные руки. Она озирается по сторонам. Начинает осознавать. Разлепляет губы, но так и не находит, что сказать.
– Танюша, все хорошо? Ты в порядке? – касаюсь ладонью ее щеки.
Она медленно кивает.
Согреть ее надо. Она вся ледяная – в такую жару. Чаю что ли горячего…
Согрел бы своим теплом, своей любовью. Да на кой ей моя любовь? Разрушил все своими руками. Теперь уже до основания. Оставил ее одну в этом желтом городе. На голых камнях.
– Даня… – шепчет она, и замолкает. Я бросаю самобичевание. Надо поскорее убраться с опостылевших улиц. Они ее, должно быть, пугают.
Смотрю на часы. Время «все на борт» давно прошло. Но лайнер еще в порту. Есть мизерный шанс успеть. Призрачный шанс. А если нет, все равно в порт – за деньгами и документами.
Звоню Оксане, говорю, что нашел Таню, и попробуем успеть. Если наш гид может хоть что-то сделать в этой ситуации, поможет.
Надеяться на лучшее себе запрещаю, но надо сделать все возможное.
Таня, конечно, нет сил идти. Прошу:
– Держись за меня, – и подхватываю на руки.
Нужно выйти на улицу с автомобильным движением. Двусторонним или в сторону порта. Соображаю, как лучше пройти, куда свернуть. Стараюсь идти быстро. Танина рука, сначала безвольно повисшая, цепляется за мою шею.
Вот только я… Как тяжело… Последние метры до угла улицы уже даются с трудом.
Побегал по городу и устал? Что ж я хилый такой?!
На нашей свадьбе машины не смогли припарковаться у ЗАГСа. Встали метрах в двухстах. И после церемонии я нес Таню на руках через весь сквер. Она пищала, возмущалась. А мне было легко нести жену и крохотного сына в ее животике – все свои сокровища.
Ставлю Таню на мостовую. Придерживаю и голосую. Вот сейчас как никогда нужна удача. Так нужна!
Невольно воздеваю глаза к небу. Пожалуйста! Тане повезло выиграть этот круиз… Не оставаться же ей теперь на острове без теплой одежды, и крыши над головой.
Когда рядом тормозит машина, я даже не успеваю понять, в чем дело, поверить. Усаживаю, кладу почти, Таню на заднее сиденье, залезаю сам.
«Порт, порт!» – кричу водителю. Тот широко улыбается, кивает. Тычу пальцем в запястье левой руки: «Время!» Кивает и газует.
Достаю свою круизную карту. Протягиваю мужику и указываю на название корабля: «Спейс оф зэ сиз». «Окей!» – кивает он и складывает пальцы колечком.
Едем каким-то странным путем. Только собираюсь уточнить, правильно ли меня понял водитель, вспоминаю: мы поднимались на лифте. Набережная намного ниже уровня города, за стенами оборонительных сооружений. Ему виднее, как ехать.
Чтобы отвлечься и не питать преждевременных надежд, отступаю от принципа: решать проблемы по мере их поступления, и морально готовлюсь к худшему.
Начинаю обдумывать план Б. Если опоздаем, как добираться до Неаполя? Самолетом? Наверняка авиабилеты стоят бешеных денег. И ночь надо где-то провести. Хватит ли на этот вариант наших финансов?
Идут ли отсюда пассажирские суда в Италию? Где и как это узнать? Без языка и интернета. Голова пухнет.
Таня начинает шевелиться, вздыхает, прижимается щекой к моей груди:
– Ты меня не бросил…
Замираю. Мысли рассыпаются, как горох.
И как это понимать? В том то и дело, что бросил. Только она думает, что я мог бы… уехать без нее? И рада, что этого не сделал? Чувствую себя распоследней сволочью.
Даже открываю рот, чтобы объясниться, но понимаю, что мы оказались на набережной. Приближается порт. Вот наш корабль. Еще стоит, трап не убран, рядом на причале люди.
Протягиваю водителю десятку, примерно столько же мы отдали в Шереметьево, когда опаздывали на самолет. Пока помогаю выбраться Тане, он выходит из машины, сует в руки пятерку сдачи. Не все таксисты наживаются на чужой беде.
Бежать Таня не может. И идет-то еле-еле. А я? От корабля нам машут, кричат. Снова беру жену на руки, бегу из последних сил.
У трапа человек в форме отдает наши паспорта и деньги. А рядом стоит наш экскурсовод Юлия. Облегченно улыбается. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть. Она свою работу давно выполнила.
Вижу, как на борту машет руками и подпрыгивает Оксана. Рядом с ней Кристина и Тамара Петровна.
По трапу Таня поднимается сама. Прямо за нашими спинами закрывается тяжелая дверь.
Глава 31. Моя
Данила
Убираю отсканированные круизные карты. Делаю пару шагов и сползаю по стенке на пол. Роняю на себя ослабевшую Таню. Хорошо у них тут в коридорчике у входа, мягко. Ковролин.
Перепсиховавшая, как видно, Оксана стоит напротив, закрывает лицо ладонями. Сдвигает их вниз, открывая глаза. Но при виде нас, расположившихся на полу, тут же снова прячет лицо целиком. В общем, глаза бы ее нас не видели.
Кристина гладит ее по плечу, успокаивает. Смутно догадываюсь, что за потерю туристов на организованной экскурсии Оксану по головке не погладили бы.
Интересно, нас все-таки ждали? Или мы успели ровно к отплытию. Нет сил даже посмотреть на часы, не то что спросить.
Кристина подходит, опасливо косясь на Таню, свернувшуюся калачиком на моих бедрах. Наклоняется, чтоб не говорить совсем уж сверху вниз:
– Вам нужно снова сдать паспорта на ресепшн.
– Угу, – киваю я.
Уводит Оксану. Должно быть, чем-то отпаивать.
Тамаре Петровне тоже неловко смотреть на нас сверху вниз, но она все же подходит ближе и произносит:
– Мы так за вас волновались! Вам сейчас нужно поесть. И обязательно что-нибудь сладкое: десерт, фрукты, шоколад. Чтобы побороть стресс.
– Угу, – повторяю я.
Тамара Петровна тоже уходит. Мы остаемся вдвоем.
Время словно останавливается. Полный вакуум. Нет движения вокруг, нет мыслей в голове. Нет цели, никуда не нужно бежать. Можно хоть до окончания круиза сидеть, прислонясь спиной к прохладным стеновым панелям. Перебирать упавшие мне на грудь каштановые локоны.
Пять минут проходит, или час, Таня шевелится, поднимает голову:
– Пойдем?
Помогаю встать на ноги. Силы к ней вернулись. Идет хоть и не быстро, но достаточно твердо.
Оказывается, мы совсем рядом с атриумом, поэтому сначала сдаем паспорта.
– Куда теперь? – спрашиваю я.
– В ресторан, наверное. Поесть надо.
Поднимаемся на четырнадцатую палубу. В холле у лифтов Таня хватается за меня с шумным вдохом:
– Надо Вале позвонить!
– Он звонил. Когда я искал тебя… У нас талантливый сын, – целую ее в затылок, – сдал сложнейший экзамен на пятерку!
– Что ты ему сказал?
– Что ты не можешь сейчас подойти…
– Да нет, про развод?
– Сказал… что это «сломанный телефон». Бабушка что-то перепутала…
Она с облегчением выдыхает.
Сажаю Таню за столик и понимаю, как мне трудно оставить ее одну даже на минуту.
– Сиди здесь, никуда не уходи, – говорю, словно маленькой девочке.
Приношу кучу разных блюд, несколько десертов. Самому кусок в горло не лезет. Зато пить хочется страшно. Пока бегал по городу, не замечал, как жажда копилась. Не приходило в голову бутылку из рюкзака достать.
Но та, что сидит напротив, тоже лишь ковыряет вилкой в тарелке. Не донесла в рот ни кусочка.
– Та-ань! – окликаю осторожно. Ее затуманенный взгляд фокусируется на мне. – Ешь давай!
– Не хочу.
– Как это? Надо! Ты же хотела, сказала, пойдем в ресторан.
– Это тебе надо поесть! – бесцеремонно приказывает она.
– Не хочу.
Сидим напротив, уставились друг на друга. Я все же что-то засовываю в рот. Демонстративно пережевываю.
– Тань, хотя бы десерт, – двигаю к ней кусок шоколадного торта. – Как лекарство.
В каюте Таня сразу открывает дверь санузла. Но я ее останавливаю:
– Только не запирайся, пожалуйста.
Она смотрит на меня, как на больного, но кивает. Спорить сил нет.
Подпираю спиной дверь. Слышу слив унитаза, шум воды в раковине, а потом подозрительно долгая тишина.
– Ты там что задумала?
– Я скоро, – отвечает невпопад. – Ощущение, что вся в пыли, будто мной улицы подметали. Сполоснусь…
Врываюсь. Она уже сняла сарафан. Смотрит диким взглядом.
– Не хочу, чтоб ты голову разбила, – объясняю свою бесцеремонность.
– Я в порядке! Выйди!
Набираю в грудь побольше воздуха. Проговариваю четко, с паузами:
– Таня! Пожалуйста! Не дури!
Подчиняется. Значит совсем ослабела.
Помогаю ей забраться в душ. Наливаю на мочалку душистый гель. Мою с величайшей осторожностью, как хрупкую фарфоровую статуэтку. Вытираю мягким белоснежным полотенцем. Придерживаю, когда выходит из душевой кабины, и подаю халат.
Не смотреть, понятно, не получается. Стараюсь не думать. Вообще ни о чем.
– Ложись, отдохни, – говорю, проводив до кровати.
Сам ухожу в душ. Вот уж кто и пропылился, и взмок. За версту по́том несет.
Когда возвращаюсь, она не спит, как я надеялся. Даже не лежит. Сидит на кровати, обхватив руками голени и положив подбородок на колени.
– Тань, не спится? Что-нибудь болит? Может надо к корабельному врачу сходить за успокоительным?
После каждого вопроса она отрицательно мотает головой.
– Я посижу, лежать неуютно. Ты вышел, и мне… снова захотелось сжаться в комок.
– Я больше никуда не уйду, – уверяю, с трудом подавляя желание броситься к ней, крепко обнять.
– Мне было так страшно…Очень холодно. Хотя до этого на экскурсии я изнывала от жары. Было тяжело дышать. Потом стало казаться, что я нахожусь в другом мире, враждебном и очень опасном. И скоро меня настигнет смерть…
– Это я, дурак, виноват, – не выдерживаю я. – Сорвался по пустяковому поводу. Разозлился. Валька ведь взрослый парень, умнее нас с тобой вместе взятых. Ничего с ним не случилось от бабушкиного звонка. А я… обо всем на свете забыл от злости… А потом… Тань, я так испугался, – признаюсь наконец.
– Но ты ведь меня нашел…
– Угу, – саркастически хмыкаю я. – Сам потерял – сам нашел. Герой однозначно!
Она улыбается грустно, но по-доброму.
– Танюш, ложись, – предпринимаю я новую попытку ее уговорить. – Я рядом буду. Тебе нужно поспать. Легче станет.
Она минуту смотрит в пространство перед собой, переводит взгляд на меня и снова мотает головой. Тихо зовет:
– Иди ко мне…
Кладет ладонь на кровать рядом со своим бедром, приглашая.
Какая двусмысленная фраза. Я слышал ее и не раз, слетавшую с этих губ, в «том самом» значении.
Только спокойно. Держать себя в руках. Не испугать, не обидеть. Ведь она мне так доверяет. Все еще…
Осторожно сажусь в нескольких сантиметрах от ее притягательного тела. Не думать, не шевелиться.
Но она сама придвигается. Прижимается, кладет голову мне на грудь.
Сердце под ее щекой пускается в бешеный галоп. И она, вероятно, это слышит. Запрокидывает голову и смотрит мне в лицо:
– Согреешь меня?..
Кажется, время застыло на месте. Секунды зависли в пространстве, как воздушные шары, их можно потрогать руками. В ушах шумит, словно стены раздвинулись, и звуки волн, разбивающихся о борт лайнера, врываются к нам в каюту. Меня покачивает. Но виной тому не волнение на море, а пьянящая близость желанной женщины, пряный запах ее волос, касание гладкой кожи.
«Ты уверена?» – хочу спросить. Должен спросить вслух. Но не могу. Только не сейчас. Клянусь, всегда обо всем буду говорить словами. А сейчас только глазами спрошу.
Таня чуть приоткрывает рот, словно хочет ответить на немой вопрос, но не произносит ни звука. Тянет к ней, как магнитом. Сил нет сдержаться. Осторожно касаюсь ее мягких, розовых губ своими. Она тихо выдыхает мне в рот. Подается навстречу, прижимается крепче. Я целую ее нежно, но все сильнее, напористее. Она обхватывает руками мою шею, сдвигается, чтобы стало удобнее, еще ближе прижимается к моей груди.
Сминаю ее рот, провожу языком по разомкнутым губам и встречаюсь с языком, стремящимся навстречу. Касаемся. Сплетаемся. Целуемся глубоко, неторопливо и сладко. Соскучились друг по другу.
Но мне нужно больше. Намного больше. Укротить это желание просто немыслимо. Не представляю, что делать, если она попросит остановиться.
Соскальзываю на ее скулы, шею. Целую ласково и влажно. Провожу языком по ключицам. Она вздрагивает от пробежавших по телу мурашек.
Касаюсь губами плеча, носом сдвигаю с него халат. Опускаю глаза ниже. Из-под халата показались полушария грудей. Таня не надела бюстгальтер. А может она вовсе без нижнего белья. Развязываю пояс, а Таня отодвигается. Но только затем, чтобы позволить снять его совсем. Откидывается на кровать. Смотрит влажно, призывно. Дурею, когда вижу ее красивые острые грудки с темно-розовыми сосками, которые от возбуждения уже превратились в горошины. Казалось бы, всего полчаса назад в душе видел… Но приказывал себе отрешиться, не думать. Скашивал глаза. И правильно. Напугал бы, заставил отстраниться, закуклиться. Ведет от одного взгляда на её обнаженное тело.
И сейчас я покрываю ее плечи, руки, ключицы, шею мелкими щекотными поцелуями. Спускаюсь на живот, обходя манящие округлости. Но Таня запускает пальцы в мои волосы на затылке, притягивает голову к своей левой груди, показывая, где ей больше всего хочется чувствовать мои губы. И когда я целую, облизываю и посасываю вершинку, стонет и выгибается навстречу.
Трусики она все же надела. Крохотные, тоненькие и совершенно лишние. Снимаю одним движением, и она тут же широко разводит ноги. От такого откровенного приглашения обдает жаром. Но я так соскучился, так долго был без нее, что хочется продлить, напиться ею. Хочется ее всю от макушки до мизинчиков на ногах. Провожу руками и губами по бедрам, низу живота и лобку. Вдыхаю ее запах, слабый после душа, но все же ощутимый, ее собственный. Проникаю рукой в расщелину между ног, там влажно. Ждет меня. Хочет. И от этого окончательно срывает крышу.
Подаюсь к ней и только сейчас понимаю, что полностью одет. Не привык к халатам. Захватил в ванную комнату чистую одежду и сразу после душа надел. Теперь стараюсь поскорее от нее избавиться.
Когда справляюсь и касаюсь возбужденной плотью ее лона, Таня крепко сжимает мои плечи, подается верх, прижимаясь к груди, и стонет. Вхожу медленно, осторожно. Слишком давно я здесь не был. По-настоящему. Последние года два, а может больше, помогали друг другу снять напряжение. А занимались любовью давно, очень давно.
Таня зажмуривает глаза, напрягается. Вжимается в меня, словно хочет, чтобы наши тела не просто соединялись, а перемешались все их молекулы. Я начинаю двигаться, и она захлебывается воздухом. Из приоткрытого рта вылетают странные звуки – не крики, не стоны. Больше похоже на всхлипы, бульканье, шипение – это выходит вся скопившаяся внутри боль, обида, негодование. Все, что копилось многие месяцы отчуждения, молчания и вранья.
Когда звуки затихают, Таня расслабляется и открывает глаза, начинаю вновь целовать и ласкать ее, а она меня. Хочу напитать теплом и светом каждую клеточку ее тела. Обогреть, наполнить силой и уверенностью. Моя любимая женщина. Единственная, что бы там ни было. Моя жизнь, мое счастье.
Соединяемся в глубоком поцелуе, который кружит голову. Раскачиваемся на волнах страсти, движемся вместе, слаженно. Быстрее, резче. Сдерживаюсь, чтобы не сорваться в глубину, плыть по течению и нести ее. Нереально хорошо с ней. Только с ней. Таня громко вскрикивает. Отчетливо чувствую ее спазмы. От них зарождается волна, которая накрывает меня и уносит…
Долго лежим в объятиях друг друга. Просто лежим и молчим. Даже не могу предположить, который час. Ранний вечер, поздний, или уже ночь. А главное, это абсолютно неважно.
Таня смотрит мне в лицо со своей загадочной полуулыбкой. И я не могу на нее наглядеться.
Можно было бы и совсем не вставать, но…
– Дико хочется есть, – признаюсь я.
– Мне тоже, – кивает она и смеется.
Оказывается, еще не глубокая ночь, девять вечера. В ресторане людей немного, почти все уже поужинали. Мы, не сговариваясь, садимся на тот самый мягкий диванчик. И целуемся. Долго и глубоко. В каюте не хватило.
Потом все же плотно едим, благо ни одно блюдо ужина еще не убрали, даже выставили горячие. Проходим пару раз по кораблю из конца в конец. У меня ощущение, будто с ним прощаемся, благодарим, хотя проведем на нем еще больше двух суток. Он сделал для нас очень важную вещь – заставил посмотреть друг на друга, услышать. А главное, понять самих себя.
Возвращаюсь в каюту полный сил и тайных замыслов.
– …И пусть наш маленький стюард думает, что хочет… – соплю я, сдвигая кровати. Танюша тихонько хихикает. «Ладно, ладно, – думаю я про себя, – послушаю, как ты будешь звучать уже через несколько минут».
Заваливаю ее на кровать и накрываю своим телом. Так, чтобы сдвинуться не смогла, пошевелиться, вздохнуть без моего разрешения. Буду любить до дрожи, до обморока, до полной потери сил. Заставлю стонать и извиваться, просить еще и умолять прекратить сладкую пытку.
Моя. Только моя.
